Страница:
— Пожалуй, ты прав. — Генриетта опять вздохнула, глядя на свою корзину. — Но здесь так приятно делать покупки. Дома я не получала такого удовольствия и в Гааге тоже.
— О, донья Драммонд… донья Драммонд! — Из каменного дома в задней части двора возникла фигура в темном одеянии и поспешила к ним.
Заговорщически улыбнувшись Дэниелу, Генриетта протянула корзину. Заглянув в нее, сеньора Альвара разразилась потоком испанских слов, затем воздела руки, взывая к небесам. Хотя Генриетта не понимала по-испански, чувства, которые выражали эти слова, были ей совершенно понятны. Дэниел, порывшись в кармане, достал монету и протянул ее причитающей сеньоре, которая, продолжая жестикулировать, исчезла со двора.
— Возьми инжир. — Генриетта села на скамейку рядом с Дэниелом. — Как прошло утро? — Она глубоко вонзила зубы в сочную мякоть.
— Трудно сказать… грязнуля. — Дэниел вытащил носовой платок из кармана своего коричневого шелкового камзола и вытер капли сока с ее подбородка.
— Я не грязнуля. — Она увернулась от такого унизительного проявления заботы. — Это неизбежно, потому что фрукты очень сочные. Так почему тебе трудно сказать?
Дэниел нахмурился.
— Они все очень вежливые и радушные, но тем не менее я так и не смог встретиться с королевским камергером, без чьего согласия и покровительства мне никогда не добиться аудиенции у короля Филиппа. Формально мне никто не отказал, но дело не движется. Они улыбаются, болтают всякие глупости, утомляют гостеприимством, но избегают говорить о главном. Не знаю, возможно, они не могут решить, как обращаться с представителем свергнутого короля. В протоколе нет такого положения. — Дэниел печально покачал головой. — Возможно, также, что они узнали об истинном характере моего поручения и, если король Филипп не может или не хочет оказывать услугу королю Карлу, стараются не допустить, чтобы к нему обращались с подобной просьбой.
— Какое разочарование, — искренне расстроилась Генриетта. Она еще не была представлена ко двору, королева тоже пока не приняла ее, поэтому Генриетта не могла посетить ее величество во дворце. Однако она получала приглашения от жен знакомых Дэниелу вельмож. Эти визиты носили строго официальный характер, определенный правилами этикета, и потому Генриетта хорошо представляла атмосферу, о которой говорил Дэниел. — А что это за бумаги?
— Депеши из Гааги. — Дэниел сложил документы, которые читал, когда она вошла во двор, и засунул их глубоко в карман камзола. — Посыльный прибыл сегодня утром.
— От короля?
— Да.
— Ну, и что же в них говорится?
Дэниел покачал головой:
— Я не имею права разглашать их содержание, моя фея. Его величество приказал хранить их при себе.
— Но я твоя жена.
Он ущипнул ее за нос.
— Даже жена не может уговорить меня раскрыть секреты короля. Во всяком случае, они касаются вопросов, которые не могут тебя интересовать.
— Откуда ты знаешь? — возмутилась Генриетта. — То, что интересует тебя, интересует и меня. Может, ты считаешь, что я слишком молода или слабоумна, чтобы понять важность твоих дел?
— Нет, ты просто назойливый ребенок, — не выдержал Дэниел. — Я не считаю тебя слабоумной, но ты не разбираешься в государственных делах и не найдешь ничего интересного в депешах.
Генриетта покраснела от возмущения и упрямо возразила:
— Я понимаю больше, чем ты думаешь. Это сообщения от шотландцев, или от королевского двора в Гааге, или из Англии.
Дэниел мрачно посмотрел на нее и встал.
— Ты слышала, что я сказал, Генриетта?
Она последовала за ним в дом, затем наверх, в затемненную спальню с холодным кафельным полом и белыми стенами, и увидела, как он кладет документы в ларец, стоящий на инкрустированном сундуке.
— Не представляю, какие такие секреты содержатся в этих бумагах, что я не могу их знать.
Дэниел только пожал плечами.
— Мы приглашены на вечер, который устраивает сегодня граф Медина де лас Торрес. Дон Фуэнтес, секретарь графа, передал мне приглашение сегодня утром, когда я был при дворе.
Как он и надеялся, новость отвлекла Генриетту от опасной темы.
— Это первое официальное приглашение, которое мы получили. Может ли оно означать нечто важное?
— Вполне, — ответил Дэниел. — Думаю, нам следует пойти и узнать.
— Что мне надеть? — Она подбежала к огромному платяному шкафу. — Так стыдно, что мы носим такую пуританскую одежду, когда здесь все великолепно одеваются.
Дэниел ничего не сказал, наблюдая, как она роется в ворохе платьев. Вдруг ее движения замедлились.
— Что это? — Генриетта с удивлением вытащила нечто из шелка и тафты. — Это платье? Какое красивое. Кому оно принадлежит?
— Мне это не подходит, — сказал Дэниел серьезным тоном. — Вот я и думаю, кто еще хранит одежду в этом шкафу?
— Откуда оно? — Генриетта не обратила на его тон никакого внимания.
— От швеи.
— О, Дэниел, ты же знаешь, что я не это имею в виду. — Она расправила складки. — Это для меня? Действительно для меня?
— Примерь. Швея снимала мерки с одного из твоих старых платьев, и, если необходимо что-то переделать, она сделает это сегодня днем.
Платье было из шелка вишневого цвета в полоску, с кружевным воротом и такими же кружевами на пышных рукавах, отделанных бархатными лентами и бантами. Нижняя юбка была из тафты цвета слоновой кости с изящно вышитыми серебристыми цветами. У Генриетты никогда не было такого пышного наряда.
Дэниел удовлетворенно кивнул, когда она переоделась, прошлась перед мужем, чтобы он мог оценить ее внешний вид. Платье сидело великолепно, а цвет удачно оттенял белизну ее кожи, золото волос и глубину глаз, как он и рассчитывал.
— Оно, должно быть, очень дорогое, — сказала Гэрри, с беспокойством взглянув на мужа. — А у нас не так уж много денег.
— Более чем достаточно для нескольких новых платьев, — уверил Дэниел. — Ты должна выбрать ткани, и мы закажем швее еще.
— А как же ты? — Она с беспокойством посмотрела на мужа, склонив голову набок. — Несправедливо наряжать меня, когда ты будешь вынужден носить свои старые костюмы.
— Ты будешь стыдиться меня? — съязвил Дэниел и схватил жену за руку, когда она попыталась ткнуть его кулачком в грудь. — Это не та благодарность, которую я заслужил. Я предпочитаю поцелуй.
Генриетта встала на цыпочки и несколько раз поцеловала его в губы.
— Этого достаточно или ты хочешь еще?
— Еще, — ответил он. — Еще много, много раз.
В этот вечер Дэниел наблюдал за Генриеттой, испытывая особую гордость. Ее девичья миловидность чудесным образом дополнялась уверенностью, с которой она держалась, и легкостью, с которой она вела беседы в таком чрезвычайно разнообразном, ранее незнакомом ей обществе. Он подумал, что вряд ли будет преувеличением назвать ее красавицей. Элегантное платье великолепно сидело на ее стройной фигурке. Стянутое высоко под грудью, оно ниспадало мягкими, элегантными складками, открывая вышитую нижнюю юбку. Атласные туфли на высоких каблуках подчеркивали изысканный изгиб лодыжки. Пышные рукава, отделанные кружевом, позволяли видеть хрупкие запястья. Волосы она зачесала назад и закрепила их жемчужной диадемой, гармонирующей с ожерельем. Это был его свадебный подарок Нэн, но Дэниела не мучили угрызения совести, так прекрасно выглядели эти украшения на гладкой коже и на золотистых волосах Генриетты. Его жена стала великолепной женщиной, которой можно было гордиться.
— Наше общество значительно украсило присутствие доньи Драммонд, сэр Дэниел. Она настоящее сокровище. — Этот комплимент произнес дон Алонсо Херес, который низко поклонился Дэниелу, демонстрируя свой алый атласный камзол и широкие панталоны, а также изобилие украшенных бриллиантами бельгийских кружев на запястьях и груди.
— Простите за самомнение, дон Алонсо, но я должен согласиться с вами. — Дэниел соответственно поклонился в ответ. Дон Алонсо был близок к главному камергеру короля Филиппа IV.
— Донья Тереза хотела бы навестить утром вашу жену. Надеюсь, она примет ее.
— Она будет польщена, — сказал Дэниел и снова поклонился.
Жена дона Алонсо была придворной дамой королевы, и такой визит свидетельствовал, что Генриетта может быть приглашена к ее величеству. Возможно, они продвинулись вперед согласно существующему протоколу, но Дэниел не мог избавиться от тревожного чувства. При всей своей красоте и уверенности Генриетта оставалась наивной и неопытной в вопросах дипломатии, а королевский двор славился интригами и сплетнями. Он не мог сопровождать ее к королеве, и потому она должна была сама, без его помощи найти верный путь в дворцовом лабиринте. Дэниел не был уверен, что его жена готова к этому.
Генриетта, не подозревающая о связанных с ней планах, наслаждалась своим успехом. Мужчины и женщины уделяли ей много лестного внимания, музыка была восхитительной, и она с восторгом пользовалась давно не представлявшимся случаем потанцевать. Наслаждение так явно отражалось в улыбке, блеске глаз, легкости движений молодой женщины, что те, кто оказывался рядом с ней, получали удовольствие, только лишь глядя на нее.
— Насколько, по-вашему, муж доверяет ей, донья Тереза? — спросила высокая женщина с седыми волосами под изящной, украшенной драгоценностями мантильей. На ярко накрашенном лице блестели острые черные глаза.
— Трудно сказать, но он производит впечатление благоразумного человека, — ответила пухлая дама, чей взгляд был не менее острым, а лицо не менее накрашенным, чем у ее собеседницы.
— Один из тех, кто не делится государственными секретами со своей молодой женой? — Маркиза Айтона вопросительно подняла бровь, глядя через переполненный зал, убранный роскошными персидскими коврами и золотистыми портьерами, туда, где стоял сэр Дэниел Драммонд. — Мне кажется, он не спускает с нее глаз и… страстно ее любит.
— Она молода и, должно быть, еще весьма наивна, — задумчиво сказала пухлая дама. — Если они любят друг друга, мы можем воспользоваться этим… Она будет не против помочь своему мужу.
— Разумеется, — согласилась маркиза. — Мне известно, что сегодня утром из Гааги получены важные депеши.
— И ожидается чрезвычайный посланник английского парламента, — продолжила мысль донья Тереза. — От королевы мне стало известно, что его величество хотел бы знать, действительно ли королевский двор в Гааге имеет надежных осведомителей в Англии. Хорошо бы узнать, содержится ли в депешах из Гааги информация о предстоящем прибытии в Мадрид посланника парламента.
Маркиза кивнула, не отрывая глаз от стройной фигурки молодой женщины, о которой шла речь.
— С ней не будет хлопот. Думаю, королева сочтет ее весьма приятной.
— И полезной.
— Очень полезной, если мы разыграем все как надо.
Было уже за полночь, когда Дэниел направился через все еще полный зал к открытым дверям, ведущим на обнесенную парапетом террасу, нависающую над густыми садами с фонтанами и величественными вязами вдоль извилистых дорожек, освещенных факелами, пылающими под усеянным звездами темным южным небом.
Генриетта стояла у парапета с бокалом в руке. Лицо ее было обращено к собеседнику, молодому красивому гранду со сверкающими черными глазами и маленькой аккуратной бородкой. Внезапно Дэниел вспомнил о скромности своего костюма, особенно заметной рядом с шелковым, кружевным и парчовым великолепием поклонника Гэрри. Было ясно, что молодой человек неравнодушен к ней. Не вызывал сомнения и тот факт, что леди Драммонд получала большое удовольствие, о чем свидетельствовал ее радостный смех. Она похлопывала вельможу веером по руке, кокетливо делая ему выговор.
Дэниел задумчиво поглаживал свой подбородок, вынужденный признать, что ему не нравится, когда его жена с кем-то кокетничает. «Однако унизительная роль ревнивого мужа меня не прельщает», — подумал Дэниел и подошел к Генриетте.
— Уже поздно, моя дорогая женушка, — сказал он, поднося к губам ее руку.
Генриетта была поражена столь необычным поведением Дэниела.
— Мне кажется, еще не так поздно. Ты не знаком с доном Педро Эскобалем? Он развлекает меня удивительно веселыми рассказами. — Ее губы сложились в восхищенную улыбку. — Могу я представить вам своего мужа, сэр?
— Сэр Дэниел. — Испанец низко поклонился. — Я много слышал о вас и рад познакомиться. Должен поблагодарить вас за то, что вы позволили нам насладиться обществом вашей жены в этот вечер.
— Разве он давал позволение? — спросила Генриетта, на мгновение забыв о необходимости строго соблюдать определенные правила. — Я думала, что сама позволила поболтать со мной.
Дэниел сжал губы, наблюдая, как молодой человек ищет подходящий ответ на столь чуждое условностям заявление.
— Вы очень добры, донья Драммонд, — сказал дон Педро, склоняясь к ее руке. — Но еще большую доброжелательность проявил ваш муж, лишив себя вашего общества, чтобы другие могли насладиться им.
— Браво, сударь! — Генриетта восхищенно захлопала в ладоши. — Хорошо сказано.
— Однако я должен забрать свою жену, — заметил Дэниел. — Нам пора прощаться.
— Ну, разве он не самый красивый мужчина? — прошептала Генриетта, взяв мужа под руку.
— Вполне сносный, — резко ответил Дэниел, — если тебе нравятся маленькие бородки и выступающие скулы.
— Дэниел! — Генриетта остановилась как вкопанная у входа в гостиную. — Не смей ревновать!
— Ни в коем случае, — сказал он высокомерно. — Что за глупая мысль?
Она бросила на него быстрый взгляд из-под густых ресниц:
— Но ты ревнуешь!
— Нет! У тебя слишком высокое самомнение, дитя мое.
Генриетта облизала губы.
— Не думаю, сэр, хотя сегодня вечером я получила очень много комплиментов.
— Обычная манера поведения испанцев, — небрежно бросил Дэниел. — К этому нельзя относиться серьезно.
— Разумеется, — согласилась она, глядя себе под ноги.
Тотчас раскаявшись, Дэниел похлопал жену по руке.
— Это всего лишь шутка, милая. Сегодня ты выглядишь просто ослепительно, и неудивительно, что тебе расточают комплименты. — Видя, что она не отвечает и продолжает идти, опустив глаза, он потянул ее к окну, занавешенному роскошными шторами с узором из серебряных и лазурных нитей. — Я не хотел обидеть тебя, моя фея. Ты же знаешь. — Взяв жену за подбородок привычным жестом, Дэниел приблизил к себе ее лицо. В глазах Генриетты светились озорные огоньки.
— Ах ты, негодница! — воскликнул Дэниел. — На какой-то момент я действительно поверил, что расстроил тебя.
— Это так, и ты в этом виноват, — заявила Гэрри, вскидывая голову.
Возможно, подумал Дэниел. Генриетта явно обладала достоинствами, которых он раньше не замечал. Она взяла его за руку и прошептала:
— Он вовсе не так красив, как ты.
— О, не стоит щадить мои чувства, — сказал он, касаясь губами ее щеки, — Я знаю, что не могу соперничать с молодостью и элегантностью.
Генриетта была ошеломлена.
— Как ты можешь говорить такие глупости? Ты в тысячу раз элегантнее и красивее, и мне безразлична чья-либо молодость.
— Кажется, ты хочешь доказать мне, что предпочитаешь стариков, — тихо произнес Дэниел, не отрывая взора от ее бархатных глаз, которые, казалось, полностью поглотили его.
— Пойдем домой. — Генриетта повернулась и пошла прочь от окна. Ее юбка грациозно покачивалась, каблучки звонко стучали по черно-белому мраморному полу, маленькая головка была изящно приподнята. — Пойдем скорее, — бросила она через плечо. — Я не хочу ждать, и здесь не место для объяснений.
— Разумеется, — пробормотал Дэниел, следуя за женой, шедшей стремительной походкой через гостиную. — Но мы должны попрощаться, как подобает.
— О, брр! — Тем не менее она замедлила шаг, позволила взять себя под руку и подвести к хозяевам.
Дэниел чувствовал дрожь нетерпения в голосе Генриетты, когда она с должной учтивостью прощалась с графом и графиней Медина. Наконец она последний раз присела, а он поклонился, и они поспешно вышли в теплую южную ночь.
— Я думала, мы никогда не уйдем. — Генриетта облегченно вздохнула и запрыгала по булыжной мостовой. — Поцелуй меня.
— Здесь? Посреди улицы?
— Да. — Она энергично кивнула. — Это ты возбудил меня своими разговорами.
— Ну, что же. — Дэниел прижался губами к ее губам, ощутив сладость вина и вдыхая нежный аромат ее кожи.
Внезапно Генриетта поняла, что это чудесная прелюдия к тому, что должно произойти в спальне. Ее язык настойчиво скользнул между его губами, руки обвились вокруг шеи, пальцы зарылись в волосы, а тело страстно прижалось к нему.
— Что ты делаешь, черт побери? — Дэниел откинулся назад, прерывисто дыша. — Здесь не место для этого.
Глаза ее неистово сверкнули, и она засмеялась веселым, беззаботным смехом.
— Ты хотел, чтобы я доказала тебе кое-что. И я докажу, что моя страсть к мужу может преодолеть все запреты. Я хочу заняться с тобой любовью под звездами, прямо сейчас.
— О Боже! — задыхаясь, воскликнул Дэниел. — Но ведь на небе полная луна!
Гэрри опять засмеялась, глядя вверх, где на звездном небе висел огромный голубой диск.
— Ну и пусть. Иди сюда. — Генриетта проскользнула через маленькую калитку, ведущую в тихий, темный сад, наполненный запахами жимолости, душистого базилика и роз. Она снова устремилась в объятия мужа, покрывая его шею, подбородок, уголки губ и веки горячими быстрыми поцелуями, отчего кровь в нем закипела и все мысли об осторожности вылетели из головы.
Неподалеку росли кусты роз, и они двинулись почти вслепую в их душистые заросли. Дэниел потащил Генриетту к деревянной резной скамье, в то время как она покусывала ему ухо, шепча нежные слова. Его обволокло теплое благоухание. Дэниел сел на скамью, и Генриетта без слов поняла, чего он от нее хочет. Она приподняла юбки и встала перед ним. Дэниел коснулся мягких, блестящих бедер и округлых колен, затем дотронулся до пушистого, золотистого треугольника и скользнул внутрь, ощутив горячую готовность ее тела. Дэниел усадил ее к себе на колени, и Генриетта приняла в себя его напряженную плоть, крепко прижимаясь к нему. Ее колени упирались в его бедра, а тело страстно и ритмично двигалось, что доставляло обоим огромное наслаждение. Затем движения ее замедлились, стали томными, и они погрузились в чувственное море блаженства. Дэниел испытал полное удовлетворение и хотел прервать любовную игру. Когда в кульминационный момент он решил приподнять ее, Генриетта положила руки ему на плечи и крепко прижалась, удерживая внутри себя. Она упивалась, чувствуя пульсацию его изливающейся плоти. Из ее уст вырвался стон, и она повалилась вперед, прижавшись губами к его лбу и трепеща от радости и наслаждения.
— Может быть, сейчас мы сотворили сына, — прошептала она, восстанавливая дыхание.
Дэниел погладил жену по спине, чувствуя сквозь шелк платья острые лопатки. Ее теплые бедра все так же плотно прижимались к нему.
— Мне никогда не удается предвидеть твои порывы, — сказал он с сожалением. — А у тебя их слишком много, моя фея.
Генриетта подняла голову и посмотрела ему в лицо, скрытое в тени.
— Ты не хочешь, чтобы это случилось?
Луч лунного света проник сквозь заросли и отразился в его черных глазах.
— Если у нас будет ребенок, я предпочел бы, чтобы ты находилась дома, — сказал он.
— Но мы ведь не будем жить в этой стране девять месяцев, — практично заметила она, — так что я рожу в своей кровати.
Дэниел улыбнулся, слегка покачав головой.
— Что же, поживем — увидим. А сейчас поднимайся. — Он подсунул под нее руки и снял с колен. — Баловница. Интересно, чьим это садом мы так бесстыдно воспользовались.
Она засмеялась, разглаживая платье.
— Вовсе не бесстыдно, а самым замечательным образом. Надеюсь, теперь ты успокоился относительно своего возраста.
— Вполне, — согласился Дэниел. — По крайней мере я не чувствую себя стариком. Мне кажется, что старики не занимаются любовью с молоденькими женщинами в чужих садах.
— Конечно, нет. — Генриетта взяла его за руку. — Пойдем скорее домой и повторим, чтобы я могла убедиться, что у моего мужа еще достаточно сил.
— Тебе надо поспать. Я забыл сказать, что утром следует ожидать визита доньи Терезы Херес и ты должна быть в самой лучшей форме.
— Она близка к королеве, не так ли?
— Да, и если ты будешь принята при дворе, это только облегчит мою миссию. Если ты удостоишься аудиенции у ее величества, король Филипп также не откажет мне в этой милости.
— Я сделаю все, чтобы меня приняли, — заверила мужа Генриетта, когда они подходили к своему дому. — Я стану настоящей испанской дамой.
Генриетта слишком рьяно взялась за дело, стараясь угодить Дэниелу. Утром, войдя в спальню, он в ужасе остановился.
— Черт побери, что ты делаешь, Генриетта? Немедленно прекрати.
— Но почему? Все испанские дамы красятся, от королевы до жены рыбака. Надо следовать местным традициям, — запротестовала она с невинным видом, продолжая натирать щеки ярко-красными румянами и припудривая лоб белой пудрой.
— Сотри это сейчас же! — приказал Дэниел, глядя на нее с отвращением. — Ты выглядишь как шлюха.
Генриетта надула накрашенные губы:
— Почему это я выгляжу как шлюха, а испанские леди нет?
— Кто сказал, что они так не выглядят? Однако ты моя жена, и я не допущу этого. Смой сейчас же всю краску!
— Но ты сказал, я должна сделать все, чтобы быть принятой королевой… О Дэниел! — Гэрри пронзительно взвизгнула, когда он схватил ее за ухо и решительно заставил встать. До нее довольно поздно дошло, что шуткам пришел конец и ее бесцеремонно тянут к стоящему на мраморном туалетном столике кувшину и тазу.
— Если ты сама не можешь умыться, то это сделаю я, — мрачно заявил Дэниел, продолжая держать жену одной рукой за ухо, а другой намыливая ей лицо. Генриетта визжала и извивалась.
— Я сама! — крикнула она, когда он наконец отпустил ее. — Я просто пошутила.
— Я не нахожу в этом ничего смешного, — резко сказал Дэниел, стирая с ее лица красное пятно, которое пропустил. — Что заставило тебя сделать это? Я никогда не испытывал такого отвращения.
— Я только хотела посмотреть, как это будет выглядеть. — Генриетта обиженно потерла ухо. — Я хотела повеселить тебя, как клоун… Нет причин огорчаться и вести себя так грубо.
— Но мне почему-то не очень смешно, — саркастически заметил Дэниел. — Господь знает, я не пуританин, но размалеванные женщины вызывают у меня отвращение. А что касается тебя… — Он покачал головой, не в силах выразить чувство, которое испытал при виде красно-белой маски, изуродовавшей свежее, миловидное личико его жены. — Я не хотел обидеть тебя, — сказал он, заметив, что она продолжает смотреть на него с укором.
— Ты тянул меня за ухо, как нашкодившего мальчишку.
Дэниел рассмеялся на это горестное, но неоспоримое заявление.
— Давай я поцелую его.
Генриетта стояла не шевелясь, когда он коснулся губами обиженного местечка, и вдруг отшатнулась, почувствовав, как его язык проник внутрь уха.
— О, ты же знаешь, что я не выношу этого! — Она вырывалась из его рук, а он продолжал нежно водить языком, не пропуская ни одного изгиба, прекрасно зная самые чувствительные места.
— Как ты можешь быть таким жестоким? — прошептала Генриетта, когда он наконец отпустил ее.
— Неужели жестоким? Я только хотел доставить тебе удовольствие… и ты знаешь это.
Она пыталась сдержать улыбку, но губы ее расплылись, несмотря на все усилия.
— Не могу отрицать, но это какое-то странное наслаждение.
— Давай заключим мир, — сказал Дэниел, протягивая руки.
Генриетта шагнула в его объятия.
— Не могу представить, как можно жить с тобой по-другому.
— У нас нет причин для ссор, — добавил он. — Мы достаточно хорошо понимаем друг друга, моя фея.
Через несколько недель они оба вспомнили этот разговор.
Глава 14
— О, донья Драммонд… донья Драммонд! — Из каменного дома в задней части двора возникла фигура в темном одеянии и поспешила к ним.
Заговорщически улыбнувшись Дэниелу, Генриетта протянула корзину. Заглянув в нее, сеньора Альвара разразилась потоком испанских слов, затем воздела руки, взывая к небесам. Хотя Генриетта не понимала по-испански, чувства, которые выражали эти слова, были ей совершенно понятны. Дэниел, порывшись в кармане, достал монету и протянул ее причитающей сеньоре, которая, продолжая жестикулировать, исчезла со двора.
— Возьми инжир. — Генриетта села на скамейку рядом с Дэниелом. — Как прошло утро? — Она глубоко вонзила зубы в сочную мякоть.
— Трудно сказать… грязнуля. — Дэниел вытащил носовой платок из кармана своего коричневого шелкового камзола и вытер капли сока с ее подбородка.
— Я не грязнуля. — Она увернулась от такого унизительного проявления заботы. — Это неизбежно, потому что фрукты очень сочные. Так почему тебе трудно сказать?
Дэниел нахмурился.
— Они все очень вежливые и радушные, но тем не менее я так и не смог встретиться с королевским камергером, без чьего согласия и покровительства мне никогда не добиться аудиенции у короля Филиппа. Формально мне никто не отказал, но дело не движется. Они улыбаются, болтают всякие глупости, утомляют гостеприимством, но избегают говорить о главном. Не знаю, возможно, они не могут решить, как обращаться с представителем свергнутого короля. В протоколе нет такого положения. — Дэниел печально покачал головой. — Возможно, также, что они узнали об истинном характере моего поручения и, если король Филипп не может или не хочет оказывать услугу королю Карлу, стараются не допустить, чтобы к нему обращались с подобной просьбой.
— Какое разочарование, — искренне расстроилась Генриетта. Она еще не была представлена ко двору, королева тоже пока не приняла ее, поэтому Генриетта не могла посетить ее величество во дворце. Однако она получала приглашения от жен знакомых Дэниелу вельмож. Эти визиты носили строго официальный характер, определенный правилами этикета, и потому Генриетта хорошо представляла атмосферу, о которой говорил Дэниел. — А что это за бумаги?
— Депеши из Гааги. — Дэниел сложил документы, которые читал, когда она вошла во двор, и засунул их глубоко в карман камзола. — Посыльный прибыл сегодня утром.
— От короля?
— Да.
— Ну, и что же в них говорится?
Дэниел покачал головой:
— Я не имею права разглашать их содержание, моя фея. Его величество приказал хранить их при себе.
— Но я твоя жена.
Он ущипнул ее за нос.
— Даже жена не может уговорить меня раскрыть секреты короля. Во всяком случае, они касаются вопросов, которые не могут тебя интересовать.
— Откуда ты знаешь? — возмутилась Генриетта. — То, что интересует тебя, интересует и меня. Может, ты считаешь, что я слишком молода или слабоумна, чтобы понять важность твоих дел?
— Нет, ты просто назойливый ребенок, — не выдержал Дэниел. — Я не считаю тебя слабоумной, но ты не разбираешься в государственных делах и не найдешь ничего интересного в депешах.
Генриетта покраснела от возмущения и упрямо возразила:
— Я понимаю больше, чем ты думаешь. Это сообщения от шотландцев, или от королевского двора в Гааге, или из Англии.
Дэниел мрачно посмотрел на нее и встал.
— Ты слышала, что я сказал, Генриетта?
Она последовала за ним в дом, затем наверх, в затемненную спальню с холодным кафельным полом и белыми стенами, и увидела, как он кладет документы в ларец, стоящий на инкрустированном сундуке.
— Не представляю, какие такие секреты содержатся в этих бумагах, что я не могу их знать.
Дэниел только пожал плечами.
— Мы приглашены на вечер, который устраивает сегодня граф Медина де лас Торрес. Дон Фуэнтес, секретарь графа, передал мне приглашение сегодня утром, когда я был при дворе.
Как он и надеялся, новость отвлекла Генриетту от опасной темы.
— Это первое официальное приглашение, которое мы получили. Может ли оно означать нечто важное?
— Вполне, — ответил Дэниел. — Думаю, нам следует пойти и узнать.
— Что мне надеть? — Она подбежала к огромному платяному шкафу. — Так стыдно, что мы носим такую пуританскую одежду, когда здесь все великолепно одеваются.
Дэниел ничего не сказал, наблюдая, как она роется в ворохе платьев. Вдруг ее движения замедлились.
— Что это? — Генриетта с удивлением вытащила нечто из шелка и тафты. — Это платье? Какое красивое. Кому оно принадлежит?
— Мне это не подходит, — сказал Дэниел серьезным тоном. — Вот я и думаю, кто еще хранит одежду в этом шкафу?
— Откуда оно? — Генриетта не обратила на его тон никакого внимания.
— От швеи.
— О, Дэниел, ты же знаешь, что я не это имею в виду. — Она расправила складки. — Это для меня? Действительно для меня?
— Примерь. Швея снимала мерки с одного из твоих старых платьев, и, если необходимо что-то переделать, она сделает это сегодня днем.
Платье было из шелка вишневого цвета в полоску, с кружевным воротом и такими же кружевами на пышных рукавах, отделанных бархатными лентами и бантами. Нижняя юбка была из тафты цвета слоновой кости с изящно вышитыми серебристыми цветами. У Генриетты никогда не было такого пышного наряда.
Дэниел удовлетворенно кивнул, когда она переоделась, прошлась перед мужем, чтобы он мог оценить ее внешний вид. Платье сидело великолепно, а цвет удачно оттенял белизну ее кожи, золото волос и глубину глаз, как он и рассчитывал.
— Оно, должно быть, очень дорогое, — сказала Гэрри, с беспокойством взглянув на мужа. — А у нас не так уж много денег.
— Более чем достаточно для нескольких новых платьев, — уверил Дэниел. — Ты должна выбрать ткани, и мы закажем швее еще.
— А как же ты? — Она с беспокойством посмотрела на мужа, склонив голову набок. — Несправедливо наряжать меня, когда ты будешь вынужден носить свои старые костюмы.
— Ты будешь стыдиться меня? — съязвил Дэниел и схватил жену за руку, когда она попыталась ткнуть его кулачком в грудь. — Это не та благодарность, которую я заслужил. Я предпочитаю поцелуй.
Генриетта встала на цыпочки и несколько раз поцеловала его в губы.
— Этого достаточно или ты хочешь еще?
— Еще, — ответил он. — Еще много, много раз.
В этот вечер Дэниел наблюдал за Генриеттой, испытывая особую гордость. Ее девичья миловидность чудесным образом дополнялась уверенностью, с которой она держалась, и легкостью, с которой она вела беседы в таком чрезвычайно разнообразном, ранее незнакомом ей обществе. Он подумал, что вряд ли будет преувеличением назвать ее красавицей. Элегантное платье великолепно сидело на ее стройной фигурке. Стянутое высоко под грудью, оно ниспадало мягкими, элегантными складками, открывая вышитую нижнюю юбку. Атласные туфли на высоких каблуках подчеркивали изысканный изгиб лодыжки. Пышные рукава, отделанные кружевом, позволяли видеть хрупкие запястья. Волосы она зачесала назад и закрепила их жемчужной диадемой, гармонирующей с ожерельем. Это был его свадебный подарок Нэн, но Дэниела не мучили угрызения совести, так прекрасно выглядели эти украшения на гладкой коже и на золотистых волосах Генриетты. Его жена стала великолепной женщиной, которой можно было гордиться.
— Наше общество значительно украсило присутствие доньи Драммонд, сэр Дэниел. Она настоящее сокровище. — Этот комплимент произнес дон Алонсо Херес, который низко поклонился Дэниелу, демонстрируя свой алый атласный камзол и широкие панталоны, а также изобилие украшенных бриллиантами бельгийских кружев на запястьях и груди.
— Простите за самомнение, дон Алонсо, но я должен согласиться с вами. — Дэниел соответственно поклонился в ответ. Дон Алонсо был близок к главному камергеру короля Филиппа IV.
— Донья Тереза хотела бы навестить утром вашу жену. Надеюсь, она примет ее.
— Она будет польщена, — сказал Дэниел и снова поклонился.
Жена дона Алонсо была придворной дамой королевы, и такой визит свидетельствовал, что Генриетта может быть приглашена к ее величеству. Возможно, они продвинулись вперед согласно существующему протоколу, но Дэниел не мог избавиться от тревожного чувства. При всей своей красоте и уверенности Генриетта оставалась наивной и неопытной в вопросах дипломатии, а королевский двор славился интригами и сплетнями. Он не мог сопровождать ее к королеве, и потому она должна была сама, без его помощи найти верный путь в дворцовом лабиринте. Дэниел не был уверен, что его жена готова к этому.
Генриетта, не подозревающая о связанных с ней планах, наслаждалась своим успехом. Мужчины и женщины уделяли ей много лестного внимания, музыка была восхитительной, и она с восторгом пользовалась давно не представлявшимся случаем потанцевать. Наслаждение так явно отражалось в улыбке, блеске глаз, легкости движений молодой женщины, что те, кто оказывался рядом с ней, получали удовольствие, только лишь глядя на нее.
— Насколько, по-вашему, муж доверяет ей, донья Тереза? — спросила высокая женщина с седыми волосами под изящной, украшенной драгоценностями мантильей. На ярко накрашенном лице блестели острые черные глаза.
— Трудно сказать, но он производит впечатление благоразумного человека, — ответила пухлая дама, чей взгляд был не менее острым, а лицо не менее накрашенным, чем у ее собеседницы.
— Один из тех, кто не делится государственными секретами со своей молодой женой? — Маркиза Айтона вопросительно подняла бровь, глядя через переполненный зал, убранный роскошными персидскими коврами и золотистыми портьерами, туда, где стоял сэр Дэниел Драммонд. — Мне кажется, он не спускает с нее глаз и… страстно ее любит.
— Она молода и, должно быть, еще весьма наивна, — задумчиво сказала пухлая дама. — Если они любят друг друга, мы можем воспользоваться этим… Она будет не против помочь своему мужу.
— Разумеется, — согласилась маркиза. — Мне известно, что сегодня утром из Гааги получены важные депеши.
— И ожидается чрезвычайный посланник английского парламента, — продолжила мысль донья Тереза. — От королевы мне стало известно, что его величество хотел бы знать, действительно ли королевский двор в Гааге имеет надежных осведомителей в Англии. Хорошо бы узнать, содержится ли в депешах из Гааги информация о предстоящем прибытии в Мадрид посланника парламента.
Маркиза кивнула, не отрывая глаз от стройной фигурки молодой женщины, о которой шла речь.
— С ней не будет хлопот. Думаю, королева сочтет ее весьма приятной.
— И полезной.
— Очень полезной, если мы разыграем все как надо.
Было уже за полночь, когда Дэниел направился через все еще полный зал к открытым дверям, ведущим на обнесенную парапетом террасу, нависающую над густыми садами с фонтанами и величественными вязами вдоль извилистых дорожек, освещенных факелами, пылающими под усеянным звездами темным южным небом.
Генриетта стояла у парапета с бокалом в руке. Лицо ее было обращено к собеседнику, молодому красивому гранду со сверкающими черными глазами и маленькой аккуратной бородкой. Внезапно Дэниел вспомнил о скромности своего костюма, особенно заметной рядом с шелковым, кружевным и парчовым великолепием поклонника Гэрри. Было ясно, что молодой человек неравнодушен к ней. Не вызывал сомнения и тот факт, что леди Драммонд получала большое удовольствие, о чем свидетельствовал ее радостный смех. Она похлопывала вельможу веером по руке, кокетливо делая ему выговор.
Дэниел задумчиво поглаживал свой подбородок, вынужденный признать, что ему не нравится, когда его жена с кем-то кокетничает. «Однако унизительная роль ревнивого мужа меня не прельщает», — подумал Дэниел и подошел к Генриетте.
— Уже поздно, моя дорогая женушка, — сказал он, поднося к губам ее руку.
Генриетта была поражена столь необычным поведением Дэниела.
— Мне кажется, еще не так поздно. Ты не знаком с доном Педро Эскобалем? Он развлекает меня удивительно веселыми рассказами. — Ее губы сложились в восхищенную улыбку. — Могу я представить вам своего мужа, сэр?
— Сэр Дэниел. — Испанец низко поклонился. — Я много слышал о вас и рад познакомиться. Должен поблагодарить вас за то, что вы позволили нам насладиться обществом вашей жены в этот вечер.
— Разве он давал позволение? — спросила Генриетта, на мгновение забыв о необходимости строго соблюдать определенные правила. — Я думала, что сама позволила поболтать со мной.
Дэниел сжал губы, наблюдая, как молодой человек ищет подходящий ответ на столь чуждое условностям заявление.
— Вы очень добры, донья Драммонд, — сказал дон Педро, склоняясь к ее руке. — Но еще большую доброжелательность проявил ваш муж, лишив себя вашего общества, чтобы другие могли насладиться им.
— Браво, сударь! — Генриетта восхищенно захлопала в ладоши. — Хорошо сказано.
— Однако я должен забрать свою жену, — заметил Дэниел. — Нам пора прощаться.
— Ну, разве он не самый красивый мужчина? — прошептала Генриетта, взяв мужа под руку.
— Вполне сносный, — резко ответил Дэниел, — если тебе нравятся маленькие бородки и выступающие скулы.
— Дэниел! — Генриетта остановилась как вкопанная у входа в гостиную. — Не смей ревновать!
— Ни в коем случае, — сказал он высокомерно. — Что за глупая мысль?
Она бросила на него быстрый взгляд из-под густых ресниц:
— Но ты ревнуешь!
— Нет! У тебя слишком высокое самомнение, дитя мое.
Генриетта облизала губы.
— Не думаю, сэр, хотя сегодня вечером я получила очень много комплиментов.
— Обычная манера поведения испанцев, — небрежно бросил Дэниел. — К этому нельзя относиться серьезно.
— Разумеется, — согласилась она, глядя себе под ноги.
Тотчас раскаявшись, Дэниел похлопал жену по руке.
— Это всего лишь шутка, милая. Сегодня ты выглядишь просто ослепительно, и неудивительно, что тебе расточают комплименты. — Видя, что она не отвечает и продолжает идти, опустив глаза, он потянул ее к окну, занавешенному роскошными шторами с узором из серебряных и лазурных нитей. — Я не хотел обидеть тебя, моя фея. Ты же знаешь. — Взяв жену за подбородок привычным жестом, Дэниел приблизил к себе ее лицо. В глазах Генриетты светились озорные огоньки.
— Ах ты, негодница! — воскликнул Дэниел. — На какой-то момент я действительно поверил, что расстроил тебя.
— Это так, и ты в этом виноват, — заявила Гэрри, вскидывая голову.
Возможно, подумал Дэниел. Генриетта явно обладала достоинствами, которых он раньше не замечал. Она взяла его за руку и прошептала:
— Он вовсе не так красив, как ты.
— О, не стоит щадить мои чувства, — сказал он, касаясь губами ее щеки, — Я знаю, что не могу соперничать с молодостью и элегантностью.
Генриетта была ошеломлена.
— Как ты можешь говорить такие глупости? Ты в тысячу раз элегантнее и красивее, и мне безразлична чья-либо молодость.
— Кажется, ты хочешь доказать мне, что предпочитаешь стариков, — тихо произнес Дэниел, не отрывая взора от ее бархатных глаз, которые, казалось, полностью поглотили его.
— Пойдем домой. — Генриетта повернулась и пошла прочь от окна. Ее юбка грациозно покачивалась, каблучки звонко стучали по черно-белому мраморному полу, маленькая головка была изящно приподнята. — Пойдем скорее, — бросила она через плечо. — Я не хочу ждать, и здесь не место для объяснений.
— Разумеется, — пробормотал Дэниел, следуя за женой, шедшей стремительной походкой через гостиную. — Но мы должны попрощаться, как подобает.
— О, брр! — Тем не менее она замедлила шаг, позволила взять себя под руку и подвести к хозяевам.
Дэниел чувствовал дрожь нетерпения в голосе Генриетты, когда она с должной учтивостью прощалась с графом и графиней Медина. Наконец она последний раз присела, а он поклонился, и они поспешно вышли в теплую южную ночь.
— Я думала, мы никогда не уйдем. — Генриетта облегченно вздохнула и запрыгала по булыжной мостовой. — Поцелуй меня.
— Здесь? Посреди улицы?
— Да. — Она энергично кивнула. — Это ты возбудил меня своими разговорами.
— Ну, что же. — Дэниел прижался губами к ее губам, ощутив сладость вина и вдыхая нежный аромат ее кожи.
Внезапно Генриетта поняла, что это чудесная прелюдия к тому, что должно произойти в спальне. Ее язык настойчиво скользнул между его губами, руки обвились вокруг шеи, пальцы зарылись в волосы, а тело страстно прижалось к нему.
— Что ты делаешь, черт побери? — Дэниел откинулся назад, прерывисто дыша. — Здесь не место для этого.
Глаза ее неистово сверкнули, и она засмеялась веселым, беззаботным смехом.
— Ты хотел, чтобы я доказала тебе кое-что. И я докажу, что моя страсть к мужу может преодолеть все запреты. Я хочу заняться с тобой любовью под звездами, прямо сейчас.
— О Боже! — задыхаясь, воскликнул Дэниел. — Но ведь на небе полная луна!
Гэрри опять засмеялась, глядя вверх, где на звездном небе висел огромный голубой диск.
— Ну и пусть. Иди сюда. — Генриетта проскользнула через маленькую калитку, ведущую в тихий, темный сад, наполненный запахами жимолости, душистого базилика и роз. Она снова устремилась в объятия мужа, покрывая его шею, подбородок, уголки губ и веки горячими быстрыми поцелуями, отчего кровь в нем закипела и все мысли об осторожности вылетели из головы.
Неподалеку росли кусты роз, и они двинулись почти вслепую в их душистые заросли. Дэниел потащил Генриетту к деревянной резной скамье, в то время как она покусывала ему ухо, шепча нежные слова. Его обволокло теплое благоухание. Дэниел сел на скамью, и Генриетта без слов поняла, чего он от нее хочет. Она приподняла юбки и встала перед ним. Дэниел коснулся мягких, блестящих бедер и округлых колен, затем дотронулся до пушистого, золотистого треугольника и скользнул внутрь, ощутив горячую готовность ее тела. Дэниел усадил ее к себе на колени, и Генриетта приняла в себя его напряженную плоть, крепко прижимаясь к нему. Ее колени упирались в его бедра, а тело страстно и ритмично двигалось, что доставляло обоим огромное наслаждение. Затем движения ее замедлились, стали томными, и они погрузились в чувственное море блаженства. Дэниел испытал полное удовлетворение и хотел прервать любовную игру. Когда в кульминационный момент он решил приподнять ее, Генриетта положила руки ему на плечи и крепко прижалась, удерживая внутри себя. Она упивалась, чувствуя пульсацию его изливающейся плоти. Из ее уст вырвался стон, и она повалилась вперед, прижавшись губами к его лбу и трепеща от радости и наслаждения.
— Может быть, сейчас мы сотворили сына, — прошептала она, восстанавливая дыхание.
Дэниел погладил жену по спине, чувствуя сквозь шелк платья острые лопатки. Ее теплые бедра все так же плотно прижимались к нему.
— Мне никогда не удается предвидеть твои порывы, — сказал он с сожалением. — А у тебя их слишком много, моя фея.
Генриетта подняла голову и посмотрела ему в лицо, скрытое в тени.
— Ты не хочешь, чтобы это случилось?
Луч лунного света проник сквозь заросли и отразился в его черных глазах.
— Если у нас будет ребенок, я предпочел бы, чтобы ты находилась дома, — сказал он.
— Но мы ведь не будем жить в этой стране девять месяцев, — практично заметила она, — так что я рожу в своей кровати.
Дэниел улыбнулся, слегка покачав головой.
— Что же, поживем — увидим. А сейчас поднимайся. — Он подсунул под нее руки и снял с колен. — Баловница. Интересно, чьим это садом мы так бесстыдно воспользовались.
Она засмеялась, разглаживая платье.
— Вовсе не бесстыдно, а самым замечательным образом. Надеюсь, теперь ты успокоился относительно своего возраста.
— Вполне, — согласился Дэниел. — По крайней мере я не чувствую себя стариком. Мне кажется, что старики не занимаются любовью с молоденькими женщинами в чужих садах.
— Конечно, нет. — Генриетта взяла его за руку. — Пойдем скорее домой и повторим, чтобы я могла убедиться, что у моего мужа еще достаточно сил.
— Тебе надо поспать. Я забыл сказать, что утром следует ожидать визита доньи Терезы Херес и ты должна быть в самой лучшей форме.
— Она близка к королеве, не так ли?
— Да, и если ты будешь принята при дворе, это только облегчит мою миссию. Если ты удостоишься аудиенции у ее величества, король Филипп также не откажет мне в этой милости.
— Я сделаю все, чтобы меня приняли, — заверила мужа Генриетта, когда они подходили к своему дому. — Я стану настоящей испанской дамой.
Генриетта слишком рьяно взялась за дело, стараясь угодить Дэниелу. Утром, войдя в спальню, он в ужасе остановился.
— Черт побери, что ты делаешь, Генриетта? Немедленно прекрати.
— Но почему? Все испанские дамы красятся, от королевы до жены рыбака. Надо следовать местным традициям, — запротестовала она с невинным видом, продолжая натирать щеки ярко-красными румянами и припудривая лоб белой пудрой.
— Сотри это сейчас же! — приказал Дэниел, глядя на нее с отвращением. — Ты выглядишь как шлюха.
Генриетта надула накрашенные губы:
— Почему это я выгляжу как шлюха, а испанские леди нет?
— Кто сказал, что они так не выглядят? Однако ты моя жена, и я не допущу этого. Смой сейчас же всю краску!
— Но ты сказал, я должна сделать все, чтобы быть принятой королевой… О Дэниел! — Гэрри пронзительно взвизгнула, когда он схватил ее за ухо и решительно заставил встать. До нее довольно поздно дошло, что шуткам пришел конец и ее бесцеремонно тянут к стоящему на мраморном туалетном столике кувшину и тазу.
— Если ты сама не можешь умыться, то это сделаю я, — мрачно заявил Дэниел, продолжая держать жену одной рукой за ухо, а другой намыливая ей лицо. Генриетта визжала и извивалась.
— Я сама! — крикнула она, когда он наконец отпустил ее. — Я просто пошутила.
— Я не нахожу в этом ничего смешного, — резко сказал Дэниел, стирая с ее лица красное пятно, которое пропустил. — Что заставило тебя сделать это? Я никогда не испытывал такого отвращения.
— Я только хотела посмотреть, как это будет выглядеть. — Генриетта обиженно потерла ухо. — Я хотела повеселить тебя, как клоун… Нет причин огорчаться и вести себя так грубо.
— Но мне почему-то не очень смешно, — саркастически заметил Дэниел. — Господь знает, я не пуританин, но размалеванные женщины вызывают у меня отвращение. А что касается тебя… — Он покачал головой, не в силах выразить чувство, которое испытал при виде красно-белой маски, изуродовавшей свежее, миловидное личико его жены. — Я не хотел обидеть тебя, — сказал он, заметив, что она продолжает смотреть на него с укором.
— Ты тянул меня за ухо, как нашкодившего мальчишку.
Дэниел рассмеялся на это горестное, но неоспоримое заявление.
— Давай я поцелую его.
Генриетта стояла не шевелясь, когда он коснулся губами обиженного местечка, и вдруг отшатнулась, почувствовав, как его язык проник внутрь уха.
— О, ты же знаешь, что я не выношу этого! — Она вырывалась из его рук, а он продолжал нежно водить языком, не пропуская ни одного изгиба, прекрасно зная самые чувствительные места.
— Как ты можешь быть таким жестоким? — прошептала Генриетта, когда он наконец отпустил ее.
— Неужели жестоким? Я только хотел доставить тебе удовольствие… и ты знаешь это.
Она пыталась сдержать улыбку, но губы ее расплылись, несмотря на все усилия.
— Не могу отрицать, но это какое-то странное наслаждение.
— Давай заключим мир, — сказал Дэниел, протягивая руки.
Генриетта шагнула в его объятия.
— Не могу представить, как можно жить с тобой по-другому.
— У нас нет причин для ссор, — добавил он. — Мы достаточно хорошо понимаем друг друга, моя фея.
Через несколько недель они оба вспомнили этот разговор.
Глава 14
— Мудрая женщина, дорогая донья Драммонд, всегда должна разбираться в делах мужа. — Ее католическое величество королева Испании улыбнулась молодой женщине явно доброжелательно. При этом глаза ее были прикрыты подведенными сурьмой веками и улыбка накрашенных губ казалась трещиной в красно-белой маске.
Ее величество сидела на возвышении на груде атласных подушек под роскошным балдахином. Придворные дамы также устроились на подушках, их близость к королеве определялась соответствующим рангом. Генриетте предложили место у ног королевы. Она была польщена оказанной честью, но никак не могла понять, почему ей уделили столь большое внимание сразу на втором приеме во дворце Буэн-Ретиро.
Донья Тереза Херес лениво обмахивалась веером и улыбалась, подражая королеве.
— Разумеется, донья Драммонд, это один из тех маленьких секретов, которые женщины хранят от своих мужей. Мы позволяем мужчинам считать нас пустоголовыми и не понимающими истинную важность вещей, которые они привыкли считать чисто мужской областью, но мужья не подозревают, как часто принимаемые ими решения зависят от тихих слов, мягких поощрений, тактичных маневров их спутницы жизни. — Среди собравшихся вокруг королевы дам прошелестел легкий смешок, выражающий согласие с ее словами.
Генриетта сочла это высказывание весьма привлекательным, но почувствовала себя немного неловко, так как, слушая и посмеиваясь вместе с остальными, она тем самым как бы предавала Дэниела. Безусловно, это нелепость.
Ее величество сидела на возвышении на груде атласных подушек под роскошным балдахином. Придворные дамы также устроились на подушках, их близость к королеве определялась соответствующим рангом. Генриетте предложили место у ног королевы. Она была польщена оказанной честью, но никак не могла понять, почему ей уделили столь большое внимание сразу на втором приеме во дворце Буэн-Ретиро.
Донья Тереза Херес лениво обмахивалась веером и улыбалась, подражая королеве.
— Разумеется, донья Драммонд, это один из тех маленьких секретов, которые женщины хранят от своих мужей. Мы позволяем мужчинам считать нас пустоголовыми и не понимающими истинную важность вещей, которые они привыкли считать чисто мужской областью, но мужья не подозревают, как часто принимаемые ими решения зависят от тихих слов, мягких поощрений, тактичных маневров их спутницы жизни. — Среди собравшихся вокруг королевы дам прошелестел легкий смешок, выражающий согласие с ее словами.
Генриетта сочла это высказывание весьма привлекательным, но почувствовала себя немного неловко, так как, слушая и посмеиваясь вместе с остальными, она тем самым как бы предавала Дэниела. Безусловно, это нелепость.