Фильчаков Владимир. Катализатор

   Честно говоря, мне стало не по себе. Получается, что все происходит благодаря мне, и кубик совершенно ни при чем? И мой страх, и моя ненависть, и любовь, все это живет во мне и никакие золотые предметы здесь ни при чем. Неправда! До его появления в квартире моя жизнь текла размеренно и спокойно, а после стала совершенно иной. И вот еще в чем вопрос: какая из жизней мне больше нравится?
   В дверь позвонили. Пришли за кубиком, равнодушно подумал я, и побрел открывать. На пороге стояла Таня. Она шагнула мне навстречу, но что-то в моих глазах остановило ее. Мы долго смотрели друг на друга, пока она не смутилась и не сказала:
   - Здравствуй. - Голос у нее был, почему-то, виноватый.
   - Привет, - я посторонился, пропуская ее.
   Она вошла, повернулась ко мне, глядя снизу вверх синими глазами. Что-то принужденное было в ее взгляде. Но один раз она уже забирала кубик! Неужели опять?
   - Эээ... - забормотал я. - Раздевайся. Я помогу тебе...
   Я протянул руки, чтобы принять ее пальто, но она осталась неподвижной, только смотрела виновато и потерянно.
   - Прости меня, - выдавила она, и у нее из глаз потекли слезы.
   - Ну вот. За что?
   - Как за что? Как за что? За то, что не пришла к тебе, когда ты просил.
   - Ах, это! Не стоит просить прощения.
   - Как же не стоит? Ведь я же... Ведь ты...
   Я подошел к ней, расстегнул пуговицы на пальто, снял. Под пальто у нее был свитер и джинсы.
   - Все уже прошло, - успокаивающе сказал я. - Теперь все хорошо.
   - Я должна была сразу прибежать. Сразу. Все бросить и прибежать.
   - Ну что ты...
   - Нет! Должна была.
   Меня тяготил этот разговор. Она надеется, что похнычет, покусает губки, и ее простят навек и бесповоротно. Но мне все равно. Теперь - все равно. Ведь я понял - благодаря кубику! - кого я люблю на самом деле.
   - Ты отдала кубик Шмыгину? - неожиданно спросил я.
   Она смутилась, отвернулась. Медленно села на стул.
   - Ты знаешь, как страшно, - сказала наконец плачущим голосом. - Он схватил меня за руку на улице, и не отпускал до тех пор, пока я не согласилась его выслушать. Грязный такой, черный. Пьяный. Или нет, как это... перегар. Да, от него разило перегаром. Он похохатывал так... неприятно, и смотрел глумливо. Я очень испугалась. Он сказал, что сам к тебе идти не может, что за ним следят... Я только потом поняла, что это глупость - если за ним следят, то увидят, как он разговаривал со мной... и все такое... Я не понимаю, зачем ему понадобилась моя помощь. Я принесла ему кубик.
   - Ты разворачивала узелок?
   - Нет, что ты! Я так стремилась поскорей разделаться с этим, что сломя голову побежала...
   - Куда?
   - Он ждал меня за углом.
   Зачем я веду этот допрос? Чтобы хоть что-то говорить?
   - Так ты простил меня?
   - Да-да, конечно, - машинально ответил я, думая о своем.
   - Ну так поцелуй меня! - она капризно надула губки.
   Я холодно чмокнул ее в эти губки, пахнущие цветочной помадой, которая некогда так нравилась мне, а теперь вызывала если не отвращение, то некоторую брезгливость.
   - Не так!
   - Знаешь, - принужденно сказал я. - Ко мне сейчас должны прийти. Очень важная встреча. Не сердись, ладно?
   - Ты меня выгоняешь? - она вспыхнула, вскочила, глаза ее расширились и потемнели.
   - Нут вот еще! - сказал я как можно строже. - Нашла что выдумать!
   - Ты меня не простил... - Она посмотрела на меня, пытаясь поймать мой взгляд. Сказала обреченно: - Ну что ж, так мне и надо.
   Я боялся только одного - что она сейчас расплачется, и мне придется ее утешать. Но она удержалась, хотя губы ее дрожали и в глазах стояли слезы. Она оделась, не поднимая глаз, глухо сказала 'Прощай', и ушла. Я вернулся в комнату, сел, зажав руки между коленями, посидел, раскачиваясь. Зря я так с ней. Еще совсем недавно мне казалось, что я ее любил...
   В дверь снова позвонили. Я вздохнул и пошел открывать. Это была ... Люся.
   - Привет, - растерянно сказал я. - Что это сегодня все с ранними визитами?
   - Суббота, - дрожащим голосом сказала бывшая жена. - Не спится людям.
   Она сняла куртку, села на диван, выставив коленки, обтянутые черными брюками. По румянцу на ее щеках я понял, что она сильно волнуется. Она теребила воротничок блузки и кусала губу.
   - Люся, ты за кубиком? - я сел напротив нее.
   - Каким кубиком? Ты стал играть в кубики? Нет. Я просто так пришла. - Она еще больше покраснела. - Я видела твою пассию. Только что, мы встретились на лестнице.
   Теперь покраснел я.
   - Вот что! - она вскочила, нависла надо мной. - Я прихожу, унижаюсь, встречаюсь с твоей девчонкой, выдерживаю ее презрительный взгляд. И все ради чего, спрашивается? Я не знаю, ради чего! - она села, посмотрела умоляюще.
   - Я люблю тебя, - просто сказал я.
   Она вздрогнула, взглянула безумными глазами, потом бросилась ко мне... Я целовал ее мокрые глаза, щеки, губы... Я обхватил ее руками, и знал, что никуда, никуда ее не пущу...
   И тут запиликала трубка сотового телефона.
   - Это твоя новая любовница? - спросила Таня.
   - Да, - сказал я и отключился.
   На столе я заметил кубик, поднял его и протянул Люсе. Она взяла, подержала в руке, прикидывая вес, потом подбежала к окну, открыла форточку и выбросила.
   - Что ты делаешь! - ахнул я. - Ты можешь кого-нибудь убить! Он такой тяжелый!
   - Милый, - сказала Люся, глядя на меня влюбленными глазами. - Он картонный, раскрашенный под золото. Таким никого не убьешь, даже если очень захочешь.
   - Я ему очень признателен, - сказал я. - Благодаря ему ты снова со мной...
   - Глупый, - засмеялась она. - Неужели ты думаешь, что какая-то картонка может зажечь любовь? Даже если она покрашена золотистой краской.
   Я вздохнул и стал целовать самые лучшие в мире губы.