Глаза полицейского радостно блеснули, когда я опустил в его руку несколько серебряных монет.
– Сожалею, что причинил вам столько труда, – сказал я. – Всем известно, что мы, туристы, обращаем, к сожалению, слишком мало внимания на дощечку с номером машины. Я думаю, вы не откажетесь выпить за мое здоровье.
– Охотно, сэр, особенно в эту жару, – обещал сержант. Сделал мне, потом Дженет под козырек. – Идем, Джек, – прибавил он, – на обратном пути мы нанесем маленький визит вдове Мак-Джил.
Мы снова помчались к северу. Мой шофер был пожилым человеком, перенесшим со мной много опасностей, но следующие две мили он ехал с большой осторожностью. Я заметил также, что достаточно было еще пустяка, чтобы Дженет, которая внешне казалась совершенно спокойной, разразилась истерикой. Я уселся поудобнее в своем углу, поправил роговые очки и вынул из кармана новую книгу под названием «Как сделаться хорошим игроком в гольф», написанную, очевидно, профаном. После продолжительной езды мы достигли, наконец, отеля, в котором провели ночь, и к вечеру следующего дня приехали к цели нашего путешествия: белой вилле, ворота которой раскрыл нам рослый парень. На расстоянии многих миль кругом расстилалась равнина, а внизу было море. Я с удовольствием оглянулся.
– Вы Сэнди Мак-Лейн и служите сторожем? – спросил я. Он ответил что-то по-шотландски, что должно было, вероятно, означать – да.
– Где расположена площадка для гольфа?
Он указал мне длинным волосатым пальцем.
– Там клуб, а здесь, сразу же на той стороне улицы – пятнадцатое поле.
Я облегченно вздохнул.
– Идем в дом, – позвал я, – после чая я хочу немного поиграть в гольф.
Грэй
IV
Сэйр
– Сожалею, что причинил вам столько труда, – сказал я. – Всем известно, что мы, туристы, обращаем, к сожалению, слишком мало внимания на дощечку с номером машины. Я думаю, вы не откажетесь выпить за мое здоровье.
– Охотно, сэр, особенно в эту жару, – обещал сержант. Сделал мне, потом Дженет под козырек. – Идем, Джек, – прибавил он, – на обратном пути мы нанесем маленький визит вдове Мак-Джил.
Мы снова помчались к северу. Мой шофер был пожилым человеком, перенесшим со мной много опасностей, но следующие две мили он ехал с большой осторожностью. Я заметил также, что достаточно было еще пустяка, чтобы Дженет, которая внешне казалась совершенно спокойной, разразилась истерикой. Я уселся поудобнее в своем углу, поправил роговые очки и вынул из кармана новую книгу под названием «Как сделаться хорошим игроком в гольф», написанную, очевидно, профаном. После продолжительной езды мы достигли, наконец, отеля, в котором провели ночь, и к вечеру следующего дня приехали к цели нашего путешествия: белой вилле, ворота которой раскрыл нам рослый парень. На расстоянии многих миль кругом расстилалась равнина, а внизу было море. Я с удовольствием оглянулся.
– Вы Сэнди Мак-Лейн и служите сторожем? – спросил я. Он ответил что-то по-шотландски, что должно было, вероятно, означать – да.
– Где расположена площадка для гольфа?
Он указал мне длинным волосатым пальцем.
– Там клуб, а здесь, сразу же на той стороне улицы – пятнадцатое поле.
Я облегченно вздохнул.
– Идем в дом, – позвал я, – после чая я хочу немного поиграть в гольф.
Грэй
В тот вечер, когда я вернулся из Норвегии, меня посетил мой друг Ремингтон. Он неодобрительно поглядел на мои разбросанные с дороги вещи.
– Итак, вы снова отправляетесь путешествовать? – спросил он.
– Напротив, я только что вернулся, – успокоил я его. – Погода стояла отвратительная. Мне вообще не следовало уезжать – я избежал бы многих разочарований.
– Рад, что вы снова здесь, – заявил он, опускаясь в кресло. – Собственно, мало удовольствия в том, чтобы жариться в Лондоне весь август.
– Что случилось в Лидсе? – спросил я. – Судя по газетам, это несложное происшествие причинило вам много хлопот.
Ремингтон нахмурился. Несколько минут он молчал и, взглянув на него, я заметил, что он был бледен и как будто смущен.
– К сожалению, должен подтвердить, что этот случай превышает мое понимание, – сказал он, – то же самое и в еще более резкой форме сообщил мне о себе мой шеф, когда я вернулся вчера ночью. И должен сознаться, что я пришел сюда просить вашей помощи.
– Вы отлично знаете, что я с величайшим удовольствием сделаю для вас все возможное, – обещал я ему.
– Вы, вероятно, отчасти знакомы с этим делом по газетам, – начал он, – два заслуживающих доверия свидетеля показывают, что видели человека в серой фланели и низко надвинутой на лоб панаме, подъехавшего на форде к колониальному магазину Бейля; после этого он вышел из автомобиля и направился к бульвару, где находится отделение банка. Это произошло во время грабежа. Три женщины и двое детей видели его через две минуты возвращающимся по улице и входившим в лавку Бейля. Приказчик, отпустивший ему мармеладу, чаю и сала, видел, как он снова сел в форд и уехал. Этого человека в лавке знали под именем Ральфа Робертсона. Нет никакого сомнения в том, что авто принадлежит ему. Через полчаса после нападения он был арестован у себя на квартире. Его застали за чисткой автомобиля – хоть он и переменил платье, но его светло-серый сюртук, бывший на нем раньше, нашли в спальне, а панама, еще влажная от пота, лежала в шкафу. Он пояснил, что переменил платье на более поношенное, чтобы удобнее было чистить автомобиль, и утверждал, что подъехал непосредственно к лавке Бейля за покупками и оттуда вернулся прямо домой. Двое свидетелей готовы дать показание под присягой, что видели, как он, выйдя из машины, направился к банку, прислуживавший же ему приказчик утверждает, что он успел только побывать в лавке и, выйдя оттуда, тотчас же уехал.
– Что за человек этот Робертсон? – спросил я.
– Человек с дурным прошлым, – гласил быстрый ответ. – Прежде он был букмекером, но совершенно обанкротился. Был привлечен к ответственности за нечестное ведение дела, и теперь против него снова выплывает около полудюжины подобных же обвинений. Небольшая сумма денег, которую он нынче зарабатывает, составляется, очевидно, из взяток на скачках. Он отлично знает местность и однажды сделал подозрительное замечание насчет того, что банк расположен в слишком пустынном месте. Является во всех отношениях человеком, способным совершить преступление, и все же показания свидетелей слишком противоречивы. Кроме того, при нем нашли не больше шиллинга, и он утверждает, что в этот день собирался продать свою машину, чтобы получить немного денег.
– Мне кажется, – прервал я его, – вы слишком спешите осудить его.
– Того же мнения придерживались сегодня в суде, – сухо ответил Ремингтон, – мы этим утром его освободили из-под ареста.
– Если приказчик говорит правду, – сказал я, – Робертсон едва ли совершил нападение. Кстати, что вам известно об этом приказчике?
– Он очень честный и интеллигентный молодой человек, – ответил Ремингтон, – и не отступает от своих показаний.
– Тем лучше для мистера Ральфа Робертсона, – сказал я, – и кто еще, кроме него, находился под подозрением?
– Тут-то и собака зарыта, – ответил Ремингтон, – что мы не знаем, в каком направлении искать. Единственные два человека, которых там в это время видели, были мужчина и женщина, направлявшиеся в большом даймлере в Шотландию. Они остановились за покупками у лавки Бейля, но ни один из них не вышел из автомобиля.
– Имеете ли вы указания на то, как выглядел мужчина? – спросил я.
– Да, приказчик, вышедший из магазина, чтобы принять заказ, говорит, что это был спортсмен в коричневом дорожном пальто и сером шлеме. В этой одежде человек не мог бы покинуть авто и пройти по улице незамеченным.
– Имеете ли вы описание женщины?
Ремингтон покачал головой.
– Говоря правду, – признался он, – я об этом и не расспрашивал. На верху автомобиля находились охотничьи ружья, патронташи и клюшки для гольфа. По-видимому, они направлялись в какое-нибудь имение в Шотландии.
Трудно было, поверхностно размышляя, найти какую-нибудь связь между ограблением банка и этими туристами. Но мысль об этих двух людях упрямо засела в моем мозгу. Мужчина и женщина, ограбление банка и то обстоятельство, что мое пребывание в Норвегии было всем известно. Я попробовал сопоставить отдельные части моих догадок.
– Вы, по-видимому, сделали все возможное, Ремингтон, – сказал я наконец. – Но так как моя поездка в Норвегию оказалась неудачной, мне хотелось бы съездить на две недели в Шотландию. Какого вы мнения о том, чтобы я отправился в Лидс и снова проверил дело?
– Об этом я и хотел вас просить, – сказал он радостно. – Я так долго копался в этом происшествии, что потерял всякую перспективу. Шеф даст вам письмо к местной полиции в Лидсе. Разрешите ли вы мне сопровождать вас?
– Это не годится, – ответил я, – лучше, если я отправлюсь один и инкогнито.
В ту же ночь я уехал в Лидс.
Описание места происшествия, данное Ремингтоном, оказалось совершенно точным. Я прошел от колониальной лавки до отделения банка, определил требующееся для этого время и закупил в лавке разных мелочей. Местность казалась густо населенной, несколько домов стояли еще под лесами, но часто попадались пустыри. Участок земли, расположенный напротив колониальной лавки, был уже огорожен, но постройка еще не была начата. Немного позже я набрел на Робертсона в его излюбленном трактире и заговорил с ним.
– Не вы ли тот человек, которого полиция по глупости своей заподозрила в ограблении банка? – спросил я.
– А вам какое дело? – грубо ответил он, но я не сомневался, что мне удастся расположить его к себе.
– Никакого, – ответил я, – Но я сотрудничаю в одном иллюстрированном журнале и с удовольствием заплатил бы вам 5 фунтов на разрешение нарисовать ваш портрет.
Он сразу же сделался любезнее.
– Ведь вы не станете меня выспрашивать?
– И не думаю, – успокоил я его, вынул эскизную тетрадь, которую приготовил для этой цели в своем кармане, и начал его зарисовывать. – Я читал об этой истории в газете, всякий идиот способен был бы понять, что вы не имеете с ней ничего общего.
Он поставил свой стакан и с любопытством посмотрел на меня.
– Если бы я служил в полиции, – продолжал я, – я скорее заинтересовался бы теми двумя туристами, которые направлялись в Шотландию.
– Тогда вы оказались бы таким же глупым, как полиция, – произнес он резко. – Они не причастны к этому. Они только взяли бензину, и ни один из них не покинул автомобиля.
Я улыбнулся с видом превосходства и продолжал рисовать. Он посмотрел на меня с плохо скрываемым беспокойством.
– Это были знатные господа, которые направлялись куда-нибудь для своего удовольствия.
– Может быть, – ответил я. – Во всяком случае они, по-видимому, не торопились.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я не понимаю, чего ради они провели две ночи в гостинице «Королева».
– Откуда вы взяли это? – спросил он. – Они только раз переночевали там, этого им было вполне достаточно.
– Вам это откуда известно? – спросил я и взглянул на него.
– Я говорил с шофером, – неохотно ответил он, – шофер обратил мое внимание на то, что мой бак дал течь.
Я переменил тему, закончил свой никуда не годный рисунок и дал ему 5 фунтов. В ту же ночь я отправился экспрессом в Шотландию.
Мне понадобилось меньше недели, чтобы получить сведения о месте жительства мужчины и женщины, выдававших себя за мистера и миссис Гарольд Гровер. В день моего приезда в этот заброшенный уголок Шотландии, где они поселились, я допустил маленькую неосторожность. Я надел спортивный костюм и отправился погулять. Едва я взобрался на небольшую скалу, с которой открылся вид на море, как внезапно очутился лицом к лицу с маленьким обществом, поднявшимся по противоположному склону. Оно состояло из человека, которого я знал под именем мистера Стенфилда, его жены, подозрительно выглядевшего парня и двух собак. Это было странное и тревожное мгновение, которое легко могло принять трагический характер, если бы не казалось таким смешным. Я видел, как мужчина резко схватился за оружие, видел, как рука женщины остановила его, и расслышал слово, которое она прошептала ему. Я снял шляпу и поклонился. Он последовал моему примеру. Оружие небрежно лежало в его руке. Моя рука, лежавшая в боковом кармане, сжимала металлический предмет.
– Какая странная встреча! – воскликнула Дженет и томно улыбнулась. Значит, вы тоже иногда даете себе отдых, сэр Норман?
– Разве вы не знаете, что посторонним не разрешено ходить по этой земле? – угрюмо заметил парень.
– Это неважно, – вмешалась Дженет, – мы как раз охотимся за стаей птиц, которая должна находиться где-то поблизости.
– Я их не видал, – ответил я.
– Они где-то здесь, совсем близко, – сказал парень, – надо тщательно поискать кругом.
– Как долго вы собираетесь пробыть здесь, сэр Норман? – спросил Стенфилд.
– Около недели, если площадка для гольфа хороша, – ответил я.
– Я живу там, в той вилле, – указал он вдаль, – посетите нас, прежде чем уедете.
– Не хотите ли прийти сегодня поужинать с нами? – пригласила меня Дженет, и ее глаза вызывающе поглядели на меня.
Я медлил. С одной стороны, приглашение было мне на руку, но в то же время оно было мне очень неприятно. Стенфилд наблюдал за мной, как бы желая проникнуть в мои мысли.
– Это приглашение вас ни к чему не обязывает, – хмуро сказал он.
– Визит не доставит мне ничего, кроме удовольствия, – уверил я. – Я приду приблизительно к восьми часам, если вам удобно.
– Пожалуйста, не приблизительно, – серьезно сказала Дженет. – Сэнди собирается наловить сегодня форели, и я должна знать, когда подавать ее к столу. Итак, ровно в три четверти восьмого, если вы ничего не имеете против.
– Обещаю быть точным.
После обеда я прогуливался по лугу, осмотрел поле для гольфа и имел несколько телефонных разговоров. Ровно в сорок минут восьмого я поднялся по широким ступеням входа и потянул звонок. Тотчас же появился безукоризненно одетый слуга и впустил меня. В прохладном белом вестибюле меня встретила Дженет. Почти в то же время прозвенел гонг, и через несколько минут мы уже сидели за столом в старомодной восьмиугольной комнате со сводчатым потолком из украшенных художественной резьбой дубовых досок. Отличный ужин подал тот же слуга, который впустил меня. Шампанское было всемирно известной марки. После ужина Дженет повела нас на украшенную цветами террасу, где был сервирован десерт и кофе. Мы опустились в клубные кресла и посмотрели на расстилавшееся за лугом море. Солнце уже зашло. Воздух был полон живительной прохлады.
– Вы очень смелы, сэр Норман, – заметила Дженет непосредственно.
– Из чего вы это заключаете?
– Вы знаете – только вы один, – что я когда-то убила человека, хоть вы и не знаете, почему я это сделала, – любезно продолжала она. – Вы не можете быть уверенным в том, что я не являюсь Лукрецией современности. Я много читала о ядах, могу сказать даже, что я их ревностно изучала, – а вы, вы доверились мне.
– Зачем вам отравлять меня? – сказал я спокойно. – Я убежден, что ни вы, ни ваш муж не питаете ко мне никакой злобы. Месть – безрассудна. Что же касается вашего конфликта со страховым обществом, я, вероятно, послужил помехой тому, чтобы вы получили 100 000 фунтов за якобы украденный жемчуг, но я исполнил только взятое на себя обязательство. Мне уплатили за то, что я использовал свой рассудок против вашего. Никто не заинтересован в том, чтобы возбудить против кого-нибудь из вас обвинение из-за этой маленькой неудачной спекуляции.
Мой хозяин пристально и испытующе посмотрел на меня.
– Но в прошлом за мной числятся и другие преступления, – сказал он.
Я кивнул.
– Да, но что касается этого, я нахожусь в таком же положении, как и полиция Скотленд-Ярда, – пояснил я ему. – Я мог бы арестовать вас только за то, что вы ранили инспектора. В остальном я нас действительно подозреваю, но не имею улик.
– В чем же вы меня подозреваете? – спросил он.
– Даже моя откровенность имеет границы, – ответил я уклончиво, но приветливо. – Согласитесь, что я сказал уже более чем достаточно. Теперь я ваш гость и говорю о вашем прошлом, как говорил бы любой на моем месте. Мои старые подозрения предпочитаю оставить при себе. Я ваш враг, вы это знаете, и, если вам будет выгодно, не задумываясь, убьете меня.
– Дженет бросит меня, если я это сделаю, – сказал он с натянутой улыбкой. – Она находит эти маленькие беседы с вами необычайно интересными.
Дженет взглянула на меня и очаровательно улыбнулась. Она стояла за колонной. Муж не мог видеть ее лица.
– Мне не нравится, что вы считаете нас врагами, – произнесла она. – Я сказала бы, что мы, скорее солдаты, случайно сражающиеся во вражеских станах. Мы воюем, исполняя наш долг. Следовательно, мы враги только в силу долга. Но это не должно влиять на наши личные отношения.
– Собственно, это верно, – откровенно сказал я, – никогда в жизни я не мог бы испытывать настоящей вражды к человеку, играющему в гольф так интересно, как ваш муж.
– А как обстоит дело со мной? – спросила она, стараясь казаться наивной.
– Вы вынуждаете меня быть откровенным, – ответил я, – никто не смог бы серьезно ненавидеть такую прекрасную женщину.
Она тихонько рассмеялась.
– Вы льстец, сэр Норман, ваши комплименты ударяют в голову, как аромат роз и бенедиктина. Я начинаю подозревать в вас змея, который угрожает нашему утопическому раю.
– Возвращаясь к вашему замечанию относительно гольфа, – прервал ее муж, – хотите завтра утром сыграть партию?
– Охотно, – сказал я.
– В десять.
– Буду ждать вас в клубе.
– Мы здесь обычно рано ложимся спать, – заметил он вскользь.
Я поднялся: в смысле этих слов трудно было ошибиться. Я распрощался и ушел. Бледный свет луны отбрасывал от деревьев расплывчатые тени. Казалось, везде притаились призраки.
На следующее утро я наблюдал за тем, как мистер Джемс Стенфилд без пяти минут десять появился на поле и спокойно направился в клуб. Я кивнул ему и вошел в помещение. Здесь ждало 4 человека в костюмах для игры в гольф. Через пять минут вошел мой партнер, и через пять секунд на его руках были наручники, а один из одетых в костюм для гольфа людей сказал ему:
– Вы обвиняетесь в нападении, совершенном на Вильяма Хармеля и Джона Ситока, кассира отделения банка на Мэнвуд-стрит в Лидсе, и в краже 7000 фунтов. Я посоветовал бы вам спокойно последовать за нами и все, что вы хотите сказать, отложить на ближайшее будущее.
– Этим я обязан вам?
– Исключительно мне одному, – уверил я его.
– Вы уже вчера вечером знали о том, что должно произойти сегодня?
– Вы сами предупредили, что ваше приглашение меня ни к чему не обязывает.
– Эта партия – ваша, – признался он. – Я готов, господа.
Он спокойно направился к поджидавшему автомобилю, сопровождаемый с обеих сторон рослыми полицейскими; какой-то воображающий себя важной персоною офицер шел за ним следом. Ремингтон и я остались поиграть в гольф. Время от времени я бросал взгляд на виллу, занимаемую Стенфилдом. Но там не было заметно ничего подозрительного.
– Я все еще не совсем понимаю, – сказал Ремингтон, стоя у десятого поля, – как удалось вам в такое короткое время ликвидировать это дело.
– Это было легко, предварительно предположив, что туристы, проехавшие в сером даймлере, являются участниками грабежа, – ответил я. – Понятно, дело не обошлось без Робертсона. Человек, приехавший в его машине и направившийся к банку, был Стенфилд. Серый даймлер стоял наготове, в нем сидели Дженет и Робертсон в шоферском шлеме и дорожном пальто. Шофер вошел в лавку и сделал покупки, которые приказчик уложил и вынес к машине. Шофер воспользовался этим мгновением, чтобы наполнить машину бензином. В ту минуту, когда Стенфилд сошел с форда и направился к банку, Робертсон скинул с себя дорожное пальто, надвинул низко на лоб панаму и зашел в лавку за покупками. Он вышел из лавки как раз в то мгновение, когда Стенфилд вернулся, и поехал домой. Стенфилд влез в даймлер, надел дорожное пальто и шоферский шлем и уехал. Целью всего этого было запутать след, что вначале действительно удалось. Все это было устроено очень умно и продумано до конца, начиная с выбора этого, расположенного на пустынной улице банка, и кончая местом, выбранным для остановки машины.
– С вашей стороны очень великодушно предоставить мне все лавры успеха, – заметил Ремингтон. – Если выяснится, что Пэгсли и Стенфилд одно и то же лицо, и если Пэгсли тот, за которого я его принимаю, – для меня будет достаточным вознаграждением сознание, что я его обезвредил.
– Вы думаете, это Майкл Сэйр?
– Я вполне убежден в этом.
Мы закончили нашу партию, пообедали, потом играли снова. У виллы Стенфилда все было спокойно. Это гнетущее спокойствие казалось почему-то зловещим. К вечеру я почувствовал тревогу. Как раз, когда я собирался сесть за стол к ужину, меня позвали к телефону.
– Говорит инспектор Мак-Колл. У телефона сэр Норман Грэй?
– Да.
– Известны вам последние новости?
– Нет.
– В 11 милях отсюда Стенфилду удалось бежать.
– Бежал? Не может быть!
– К сожалению, это правда. Он выстрелил в сопровождавших его полицейских из автоматического револьвера, который он каким-то загадочным способом спрятал в одном из своих ботинок и который привел в движение пальцами другой ноги. Мистер Горман серьезно ранен, а второй полицейский контужен. После этого Стенфилд принудил шофера освободить его от наручников и подвезти к ближайшему вокзалу. Не доезжая одной мили, он приказал остановиться, связал шофера и уехал на автомобиле. Дальнейших сведений мы не имеем.
Это известие поразило меня как громом. Я пробормотал, что я и Ремингтон первым же утренним поездом приедем к полицейскому участку. Я вышел из дому. У меня кружилась голова: происшедшее сильно задело меня, я был взбешен своей неудачей.
Недалеко от виллы Стенфилда я остановился и долго смотрел на нее, пока, наконец, поддаваясь непреодолимому влечению, быстро прошел небольшую рощу, пересек улицу и позвонил у главного входа. Гулкое эхо производило такое впечатление, словно дом был необитаем, не слышно было ни шагов, ни звуков. Мой поступок представился мне вдруг совершенно бессмысленным, и я сам показался себе смешным. Я хотел уже уйти, как большая дверь раскрылась. Передо мной стояла Дженет и смотрела на меня.
Должен признаться, что я потерял самообладание и вместе ним – способность овладеть ситуацией. Дженет выглядела совершенно спокойной. Никогда еще она не была так прекрасна. На ней было широкое белое платье. Ее волосы блестели, как медь, глаза мягко светились. Она отступила.
– Войдите, – пригласила она, – я ждала вас.
Наши шаги странно отдавались в пустых комнатах. Она повела меня в гостиную, выходившую на террасу, и опустилась на диван, на котором, очевидно, до этого отдыхала.
– Иуда, – прошептала она.
– Итак, вы все уже знаете? – хрипло спросил я.
– Все, вплоть до мельчайших подробностей. Какие вы, полицейские, идиоты.
– Еще не все кончено, – пробормотал я.
– Я не боюсь за него: он сильнее вас, но я тревожусь за себя.
– Я чуть не забыл о том, что вы здесь совсем одна, – воскликнул я, теперь только вспомнив, что это обстоятельство сразу же меня поразило.
Она утвердительно кивнула.
– Гардинг, наш слуга, шофер и товарищ уехал с машиной, куда – предоставляю догадываться вам. Второй слуга сломал себе сегодня утром ногу, и его отправили в госпиталь. Я не пугаюсь воров, но ужасно боюсь мышей, а здесь весь дом полон ими. Кроме того, мысль, что завтра утром я должна буду сама сварить для себя кофе, мне отвратительна.
Я поднялся.
– В отеле «Дорми» есть свободная комната, – сказал я, – я и без того собирался туда зайти; не заказать ли ее для вас?
– Вы действительно позволите мне жить там? – спросила она с любопытством. – Под одним кровом с такими, как вы, знатными и почтенными персонами?
– Почему же нет?
– Я жена известного преступника, – напомнила она мне, – жена человека, которого вы предали. И – между нами ведь нет секретов – можете ли вы действительно поручиться за то, что я заслуживаю уважения?
Я сделал шаг по направлению к ней. В ее глазах стояло странное выражение ласки и жестокости. Ее губы дрожали – сердилась ли она? Она закинула за голову открытую белоснежную руку. Звук чьего-то голоса резко нарушил наступившую тишину.
– Руки вверх! Живо!
Я повиновался. Я узнал голос человека, одетого в ливрею Гардинга. Это был Стенфилд, незаметно вошедший в комнату.
– Помесь Ромео и Шерлока Холмса, – сыронизировал он. – Итак, ваше последнее желание?
– Если вы собираетесь меня застрелить, действуйте быстро.
Женщина вскочила с дивана и стала между нами.
– Не будь пошлым. Нам будет очень недоставать сэра Нормана. Без него жизнь станет пресной. Отпусти его под честное слово. Он достоин доверия.
Стенфилд опустил револьвер.
– Ты права. Выбирайте, Грэй, – двенадцать часов не предавать или вы канете в вечность.
– В течение двенадцати часов я ничего не стану предпринимать, – отвечал я.
Он указал на дверь.
– Мне осталось провести в обществе моей жены всего несколько часов. Возможно, что они последние, и я не хочу, чтобы нам мешали. Оставьте нас, пожалуйста, одних.
Я ушел, ни разу не оглянувшись, открыл дверь, снова закрыл ее и удалился. В лесу кричали совы. Передо мной в сумерках кружились летучие мыши, и желтый серп месяца стоял над горами. Я воспринимал все это бессознательно. Мне казалось, я прохожу сквозь туман и тяжелые тучи давят на мой мозг. Побег Стенфилда и его направленный на меня револьвер почти исчезли из моей памяти. Я чувствовал себя униженным. Меня мучила ненависть к собственной слабости.
Ремингтон курил в вестибюле отеля, когда я вернулся. Он вопрошающе указал трубкой на виллу Стенфилда. По его подавленному виду я понял, что Мак-Колл говорил также и с ним.
– Какого вы мнения о том, чтобы нанести им визит? – предложил он.
Я могу спокойно сказать, что сделал даже больше, чем обещал Стенфилду,
– Это было бы совершенно бесцельно, – ответил я с уверенностью, – сыграем лучше в бильярд и постараемся забыть об этом происшествии.
– Итак, вы снова отправляетесь путешествовать? – спросил он.
– Напротив, я только что вернулся, – успокоил я его. – Погода стояла отвратительная. Мне вообще не следовало уезжать – я избежал бы многих разочарований.
– Рад, что вы снова здесь, – заявил он, опускаясь в кресло. – Собственно, мало удовольствия в том, чтобы жариться в Лондоне весь август.
– Что случилось в Лидсе? – спросил я. – Судя по газетам, это несложное происшествие причинило вам много хлопот.
Ремингтон нахмурился. Несколько минут он молчал и, взглянув на него, я заметил, что он был бледен и как будто смущен.
– К сожалению, должен подтвердить, что этот случай превышает мое понимание, – сказал он, – то же самое и в еще более резкой форме сообщил мне о себе мой шеф, когда я вернулся вчера ночью. И должен сознаться, что я пришел сюда просить вашей помощи.
– Вы отлично знаете, что я с величайшим удовольствием сделаю для вас все возможное, – обещал я ему.
– Вы, вероятно, отчасти знакомы с этим делом по газетам, – начал он, – два заслуживающих доверия свидетеля показывают, что видели человека в серой фланели и низко надвинутой на лоб панаме, подъехавшего на форде к колониальному магазину Бейля; после этого он вышел из автомобиля и направился к бульвару, где находится отделение банка. Это произошло во время грабежа. Три женщины и двое детей видели его через две минуты возвращающимся по улице и входившим в лавку Бейля. Приказчик, отпустивший ему мармеладу, чаю и сала, видел, как он снова сел в форд и уехал. Этого человека в лавке знали под именем Ральфа Робертсона. Нет никакого сомнения в том, что авто принадлежит ему. Через полчаса после нападения он был арестован у себя на квартире. Его застали за чисткой автомобиля – хоть он и переменил платье, но его светло-серый сюртук, бывший на нем раньше, нашли в спальне, а панама, еще влажная от пота, лежала в шкафу. Он пояснил, что переменил платье на более поношенное, чтобы удобнее было чистить автомобиль, и утверждал, что подъехал непосредственно к лавке Бейля за покупками и оттуда вернулся прямо домой. Двое свидетелей готовы дать показание под присягой, что видели, как он, выйдя из машины, направился к банку, прислуживавший же ему приказчик утверждает, что он успел только побывать в лавке и, выйдя оттуда, тотчас же уехал.
– Что за человек этот Робертсон? – спросил я.
– Человек с дурным прошлым, – гласил быстрый ответ. – Прежде он был букмекером, но совершенно обанкротился. Был привлечен к ответственности за нечестное ведение дела, и теперь против него снова выплывает около полудюжины подобных же обвинений. Небольшая сумма денег, которую он нынче зарабатывает, составляется, очевидно, из взяток на скачках. Он отлично знает местность и однажды сделал подозрительное замечание насчет того, что банк расположен в слишком пустынном месте. Является во всех отношениях человеком, способным совершить преступление, и все же показания свидетелей слишком противоречивы. Кроме того, при нем нашли не больше шиллинга, и он утверждает, что в этот день собирался продать свою машину, чтобы получить немного денег.
– Мне кажется, – прервал я его, – вы слишком спешите осудить его.
– Того же мнения придерживались сегодня в суде, – сухо ответил Ремингтон, – мы этим утром его освободили из-под ареста.
– Если приказчик говорит правду, – сказал я, – Робертсон едва ли совершил нападение. Кстати, что вам известно об этом приказчике?
– Он очень честный и интеллигентный молодой человек, – ответил Ремингтон, – и не отступает от своих показаний.
– Тем лучше для мистера Ральфа Робертсона, – сказал я, – и кто еще, кроме него, находился под подозрением?
– Тут-то и собака зарыта, – ответил Ремингтон, – что мы не знаем, в каком направлении искать. Единственные два человека, которых там в это время видели, были мужчина и женщина, направлявшиеся в большом даймлере в Шотландию. Они остановились за покупками у лавки Бейля, но ни один из них не вышел из автомобиля.
– Имеете ли вы указания на то, как выглядел мужчина? – спросил я.
– Да, приказчик, вышедший из магазина, чтобы принять заказ, говорит, что это был спортсмен в коричневом дорожном пальто и сером шлеме. В этой одежде человек не мог бы покинуть авто и пройти по улице незамеченным.
– Имеете ли вы описание женщины?
Ремингтон покачал головой.
– Говоря правду, – признался он, – я об этом и не расспрашивал. На верху автомобиля находились охотничьи ружья, патронташи и клюшки для гольфа. По-видимому, они направлялись в какое-нибудь имение в Шотландии.
Трудно было, поверхностно размышляя, найти какую-нибудь связь между ограблением банка и этими туристами. Но мысль об этих двух людях упрямо засела в моем мозгу. Мужчина и женщина, ограбление банка и то обстоятельство, что мое пребывание в Норвегии было всем известно. Я попробовал сопоставить отдельные части моих догадок.
– Вы, по-видимому, сделали все возможное, Ремингтон, – сказал я наконец. – Но так как моя поездка в Норвегию оказалась неудачной, мне хотелось бы съездить на две недели в Шотландию. Какого вы мнения о том, чтобы я отправился в Лидс и снова проверил дело?
– Об этом я и хотел вас просить, – сказал он радостно. – Я так долго копался в этом происшествии, что потерял всякую перспективу. Шеф даст вам письмо к местной полиции в Лидсе. Разрешите ли вы мне сопровождать вас?
– Это не годится, – ответил я, – лучше, если я отправлюсь один и инкогнито.
В ту же ночь я уехал в Лидс.
Описание места происшествия, данное Ремингтоном, оказалось совершенно точным. Я прошел от колониальной лавки до отделения банка, определил требующееся для этого время и закупил в лавке разных мелочей. Местность казалась густо населенной, несколько домов стояли еще под лесами, но часто попадались пустыри. Участок земли, расположенный напротив колониальной лавки, был уже огорожен, но постройка еще не была начата. Немного позже я набрел на Робертсона в его излюбленном трактире и заговорил с ним.
– Не вы ли тот человек, которого полиция по глупости своей заподозрила в ограблении банка? – спросил я.
– А вам какое дело? – грубо ответил он, но я не сомневался, что мне удастся расположить его к себе.
– Никакого, – ответил я, – Но я сотрудничаю в одном иллюстрированном журнале и с удовольствием заплатил бы вам 5 фунтов на разрешение нарисовать ваш портрет.
Он сразу же сделался любезнее.
– Ведь вы не станете меня выспрашивать?
– И не думаю, – успокоил я его, вынул эскизную тетрадь, которую приготовил для этой цели в своем кармане, и начал его зарисовывать. – Я читал об этой истории в газете, всякий идиот способен был бы понять, что вы не имеете с ней ничего общего.
Он поставил свой стакан и с любопытством посмотрел на меня.
– Если бы я служил в полиции, – продолжал я, – я скорее заинтересовался бы теми двумя туристами, которые направлялись в Шотландию.
– Тогда вы оказались бы таким же глупым, как полиция, – произнес он резко. – Они не причастны к этому. Они только взяли бензину, и ни один из них не покинул автомобиля.
Я улыбнулся с видом превосходства и продолжал рисовать. Он посмотрел на меня с плохо скрываемым беспокойством.
– Это были знатные господа, которые направлялись куда-нибудь для своего удовольствия.
– Может быть, – ответил я. – Во всяком случае они, по-видимому, не торопились.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я не понимаю, чего ради они провели две ночи в гостинице «Королева».
– Откуда вы взяли это? – спросил он. – Они только раз переночевали там, этого им было вполне достаточно.
– Вам это откуда известно? – спросил я и взглянул на него.
– Я говорил с шофером, – неохотно ответил он, – шофер обратил мое внимание на то, что мой бак дал течь.
Я переменил тему, закончил свой никуда не годный рисунок и дал ему 5 фунтов. В ту же ночь я отправился экспрессом в Шотландию.
Мне понадобилось меньше недели, чтобы получить сведения о месте жительства мужчины и женщины, выдававших себя за мистера и миссис Гарольд Гровер. В день моего приезда в этот заброшенный уголок Шотландии, где они поселились, я допустил маленькую неосторожность. Я надел спортивный костюм и отправился погулять. Едва я взобрался на небольшую скалу, с которой открылся вид на море, как внезапно очутился лицом к лицу с маленьким обществом, поднявшимся по противоположному склону. Оно состояло из человека, которого я знал под именем мистера Стенфилда, его жены, подозрительно выглядевшего парня и двух собак. Это было странное и тревожное мгновение, которое легко могло принять трагический характер, если бы не казалось таким смешным. Я видел, как мужчина резко схватился за оружие, видел, как рука женщины остановила его, и расслышал слово, которое она прошептала ему. Я снял шляпу и поклонился. Он последовал моему примеру. Оружие небрежно лежало в его руке. Моя рука, лежавшая в боковом кармане, сжимала металлический предмет.
– Какая странная встреча! – воскликнула Дженет и томно улыбнулась. Значит, вы тоже иногда даете себе отдых, сэр Норман?
– Разве вы не знаете, что посторонним не разрешено ходить по этой земле? – угрюмо заметил парень.
– Это неважно, – вмешалась Дженет, – мы как раз охотимся за стаей птиц, которая должна находиться где-то поблизости.
– Я их не видал, – ответил я.
– Они где-то здесь, совсем близко, – сказал парень, – надо тщательно поискать кругом.
– Как долго вы собираетесь пробыть здесь, сэр Норман? – спросил Стенфилд.
– Около недели, если площадка для гольфа хороша, – ответил я.
– Я живу там, в той вилле, – указал он вдаль, – посетите нас, прежде чем уедете.
– Не хотите ли прийти сегодня поужинать с нами? – пригласила меня Дженет, и ее глаза вызывающе поглядели на меня.
Я медлил. С одной стороны, приглашение было мне на руку, но в то же время оно было мне очень неприятно. Стенфилд наблюдал за мной, как бы желая проникнуть в мои мысли.
– Это приглашение вас ни к чему не обязывает, – хмуро сказал он.
– Визит не доставит мне ничего, кроме удовольствия, – уверил я. – Я приду приблизительно к восьми часам, если вам удобно.
– Пожалуйста, не приблизительно, – серьезно сказала Дженет. – Сэнди собирается наловить сегодня форели, и я должна знать, когда подавать ее к столу. Итак, ровно в три четверти восьмого, если вы ничего не имеете против.
– Обещаю быть точным.
После обеда я прогуливался по лугу, осмотрел поле для гольфа и имел несколько телефонных разговоров. Ровно в сорок минут восьмого я поднялся по широким ступеням входа и потянул звонок. Тотчас же появился безукоризненно одетый слуга и впустил меня. В прохладном белом вестибюле меня встретила Дженет. Почти в то же время прозвенел гонг, и через несколько минут мы уже сидели за столом в старомодной восьмиугольной комнате со сводчатым потолком из украшенных художественной резьбой дубовых досок. Отличный ужин подал тот же слуга, который впустил меня. Шампанское было всемирно известной марки. После ужина Дженет повела нас на украшенную цветами террасу, где был сервирован десерт и кофе. Мы опустились в клубные кресла и посмотрели на расстилавшееся за лугом море. Солнце уже зашло. Воздух был полон живительной прохлады.
– Вы очень смелы, сэр Норман, – заметила Дженет непосредственно.
– Из чего вы это заключаете?
– Вы знаете – только вы один, – что я когда-то убила человека, хоть вы и не знаете, почему я это сделала, – любезно продолжала она. – Вы не можете быть уверенным в том, что я не являюсь Лукрецией современности. Я много читала о ядах, могу сказать даже, что я их ревностно изучала, – а вы, вы доверились мне.
– Зачем вам отравлять меня? – сказал я спокойно. – Я убежден, что ни вы, ни ваш муж не питаете ко мне никакой злобы. Месть – безрассудна. Что же касается вашего конфликта со страховым обществом, я, вероятно, послужил помехой тому, чтобы вы получили 100 000 фунтов за якобы украденный жемчуг, но я исполнил только взятое на себя обязательство. Мне уплатили за то, что я использовал свой рассудок против вашего. Никто не заинтересован в том, чтобы возбудить против кого-нибудь из вас обвинение из-за этой маленькой неудачной спекуляции.
Мой хозяин пристально и испытующе посмотрел на меня.
– Но в прошлом за мной числятся и другие преступления, – сказал он.
Я кивнул.
– Да, но что касается этого, я нахожусь в таком же положении, как и полиция Скотленд-Ярда, – пояснил я ему. – Я мог бы арестовать вас только за то, что вы ранили инспектора. В остальном я нас действительно подозреваю, но не имею улик.
– В чем же вы меня подозреваете? – спросил он.
– Даже моя откровенность имеет границы, – ответил я уклончиво, но приветливо. – Согласитесь, что я сказал уже более чем достаточно. Теперь я ваш гость и говорю о вашем прошлом, как говорил бы любой на моем месте. Мои старые подозрения предпочитаю оставить при себе. Я ваш враг, вы это знаете, и, если вам будет выгодно, не задумываясь, убьете меня.
– Дженет бросит меня, если я это сделаю, – сказал он с натянутой улыбкой. – Она находит эти маленькие беседы с вами необычайно интересными.
Дженет взглянула на меня и очаровательно улыбнулась. Она стояла за колонной. Муж не мог видеть ее лица.
– Мне не нравится, что вы считаете нас врагами, – произнесла она. – Я сказала бы, что мы, скорее солдаты, случайно сражающиеся во вражеских станах. Мы воюем, исполняя наш долг. Следовательно, мы враги только в силу долга. Но это не должно влиять на наши личные отношения.
– Собственно, это верно, – откровенно сказал я, – никогда в жизни я не мог бы испытывать настоящей вражды к человеку, играющему в гольф так интересно, как ваш муж.
– А как обстоит дело со мной? – спросила она, стараясь казаться наивной.
– Вы вынуждаете меня быть откровенным, – ответил я, – никто не смог бы серьезно ненавидеть такую прекрасную женщину.
Она тихонько рассмеялась.
– Вы льстец, сэр Норман, ваши комплименты ударяют в голову, как аромат роз и бенедиктина. Я начинаю подозревать в вас змея, который угрожает нашему утопическому раю.
– Возвращаясь к вашему замечанию относительно гольфа, – прервал ее муж, – хотите завтра утром сыграть партию?
– Охотно, – сказал я.
– В десять.
– Буду ждать вас в клубе.
– Мы здесь обычно рано ложимся спать, – заметил он вскользь.
Я поднялся: в смысле этих слов трудно было ошибиться. Я распрощался и ушел. Бледный свет луны отбрасывал от деревьев расплывчатые тени. Казалось, везде притаились призраки.
На следующее утро я наблюдал за тем, как мистер Джемс Стенфилд без пяти минут десять появился на поле и спокойно направился в клуб. Я кивнул ему и вошел в помещение. Здесь ждало 4 человека в костюмах для игры в гольф. Через пять минут вошел мой партнер, и через пять секунд на его руках были наручники, а один из одетых в костюм для гольфа людей сказал ему:
– Вы обвиняетесь в нападении, совершенном на Вильяма Хармеля и Джона Ситока, кассира отделения банка на Мэнвуд-стрит в Лидсе, и в краже 7000 фунтов. Я посоветовал бы вам спокойно последовать за нами и все, что вы хотите сказать, отложить на ближайшее будущее.
– Этим я обязан вам?
– Исключительно мне одному, – уверил я его.
– Вы уже вчера вечером знали о том, что должно произойти сегодня?
– Вы сами предупредили, что ваше приглашение меня ни к чему не обязывает.
– Эта партия – ваша, – признался он. – Я готов, господа.
Он спокойно направился к поджидавшему автомобилю, сопровождаемый с обеих сторон рослыми полицейскими; какой-то воображающий себя важной персоною офицер шел за ним следом. Ремингтон и я остались поиграть в гольф. Время от времени я бросал взгляд на виллу, занимаемую Стенфилдом. Но там не было заметно ничего подозрительного.
– Я все еще не совсем понимаю, – сказал Ремингтон, стоя у десятого поля, – как удалось вам в такое короткое время ликвидировать это дело.
– Это было легко, предварительно предположив, что туристы, проехавшие в сером даймлере, являются участниками грабежа, – ответил я. – Понятно, дело не обошлось без Робертсона. Человек, приехавший в его машине и направившийся к банку, был Стенфилд. Серый даймлер стоял наготове, в нем сидели Дженет и Робертсон в шоферском шлеме и дорожном пальто. Шофер вошел в лавку и сделал покупки, которые приказчик уложил и вынес к машине. Шофер воспользовался этим мгновением, чтобы наполнить машину бензином. В ту минуту, когда Стенфилд сошел с форда и направился к банку, Робертсон скинул с себя дорожное пальто, надвинул низко на лоб панаму и зашел в лавку за покупками. Он вышел из лавки как раз в то мгновение, когда Стенфилд вернулся, и поехал домой. Стенфилд влез в даймлер, надел дорожное пальто и шоферский шлем и уехал. Целью всего этого было запутать след, что вначале действительно удалось. Все это было устроено очень умно и продумано до конца, начиная с выбора этого, расположенного на пустынной улице банка, и кончая местом, выбранным для остановки машины.
– С вашей стороны очень великодушно предоставить мне все лавры успеха, – заметил Ремингтон. – Если выяснится, что Пэгсли и Стенфилд одно и то же лицо, и если Пэгсли тот, за которого я его принимаю, – для меня будет достаточным вознаграждением сознание, что я его обезвредил.
– Вы думаете, это Майкл Сэйр?
– Я вполне убежден в этом.
Мы закончили нашу партию, пообедали, потом играли снова. У виллы Стенфилда все было спокойно. Это гнетущее спокойствие казалось почему-то зловещим. К вечеру я почувствовал тревогу. Как раз, когда я собирался сесть за стол к ужину, меня позвали к телефону.
– Говорит инспектор Мак-Колл. У телефона сэр Норман Грэй?
– Да.
– Известны вам последние новости?
– Нет.
– В 11 милях отсюда Стенфилду удалось бежать.
– Бежал? Не может быть!
– К сожалению, это правда. Он выстрелил в сопровождавших его полицейских из автоматического револьвера, который он каким-то загадочным способом спрятал в одном из своих ботинок и который привел в движение пальцами другой ноги. Мистер Горман серьезно ранен, а второй полицейский контужен. После этого Стенфилд принудил шофера освободить его от наручников и подвезти к ближайшему вокзалу. Не доезжая одной мили, он приказал остановиться, связал шофера и уехал на автомобиле. Дальнейших сведений мы не имеем.
Это известие поразило меня как громом. Я пробормотал, что я и Ремингтон первым же утренним поездом приедем к полицейскому участку. Я вышел из дому. У меня кружилась голова: происшедшее сильно задело меня, я был взбешен своей неудачей.
Недалеко от виллы Стенфилда я остановился и долго смотрел на нее, пока, наконец, поддаваясь непреодолимому влечению, быстро прошел небольшую рощу, пересек улицу и позвонил у главного входа. Гулкое эхо производило такое впечатление, словно дом был необитаем, не слышно было ни шагов, ни звуков. Мой поступок представился мне вдруг совершенно бессмысленным, и я сам показался себе смешным. Я хотел уже уйти, как большая дверь раскрылась. Передо мной стояла Дженет и смотрела на меня.
Должен признаться, что я потерял самообладание и вместе ним – способность овладеть ситуацией. Дженет выглядела совершенно спокойной. Никогда еще она не была так прекрасна. На ней было широкое белое платье. Ее волосы блестели, как медь, глаза мягко светились. Она отступила.
– Войдите, – пригласила она, – я ждала вас.
Наши шаги странно отдавались в пустых комнатах. Она повела меня в гостиную, выходившую на террасу, и опустилась на диван, на котором, очевидно, до этого отдыхала.
– Итак, вы все уже знаете? – хрипло спросил я.
– Все, вплоть до мельчайших подробностей. Какие вы, полицейские, идиоты.
– Еще не все кончено, – пробормотал я.
– Я не боюсь за него: он сильнее вас, но я тревожусь за себя.
– Я чуть не забыл о том, что вы здесь совсем одна, – воскликнул я, теперь только вспомнив, что это обстоятельство сразу же меня поразило.
Она утвердительно кивнула.
– Гардинг, наш слуга, шофер и товарищ уехал с машиной, куда – предоставляю догадываться вам. Второй слуга сломал себе сегодня утром ногу, и его отправили в госпиталь. Я не пугаюсь воров, но ужасно боюсь мышей, а здесь весь дом полон ими. Кроме того, мысль, что завтра утром я должна буду сама сварить для себя кофе, мне отвратительна.
Я поднялся.
– В отеле «Дорми» есть свободная комната, – сказал я, – я и без того собирался туда зайти; не заказать ли ее для вас?
– Вы действительно позволите мне жить там? – спросила она с любопытством. – Под одним кровом с такими, как вы, знатными и почтенными персонами?
– Почему же нет?
– Я жена известного преступника, – напомнила она мне, – жена человека, которого вы предали. И – между нами ведь нет секретов – можете ли вы действительно поручиться за то, что я заслуживаю уважения?
Я сделал шаг по направлению к ней. В ее глазах стояло странное выражение ласки и жестокости. Ее губы дрожали – сердилась ли она? Она закинула за голову открытую белоснежную руку. Звук чьего-то голоса резко нарушил наступившую тишину.
– Руки вверх! Живо!
Я повиновался. Я узнал голос человека, одетого в ливрею Гардинга. Это был Стенфилд, незаметно вошедший в комнату.
– Помесь Ромео и Шерлока Холмса, – сыронизировал он. – Итак, ваше последнее желание?
– Если вы собираетесь меня застрелить, действуйте быстро.
Женщина вскочила с дивана и стала между нами.
– Не будь пошлым. Нам будет очень недоставать сэра Нормана. Без него жизнь станет пресной. Отпусти его под честное слово. Он достоин доверия.
Стенфилд опустил револьвер.
– Ты права. Выбирайте, Грэй, – двенадцать часов не предавать или вы канете в вечность.
– В течение двенадцати часов я ничего не стану предпринимать, – отвечал я.
Он указал на дверь.
– Мне осталось провести в обществе моей жены всего несколько часов. Возможно, что они последние, и я не хочу, чтобы нам мешали. Оставьте нас, пожалуйста, одних.
Я ушел, ни разу не оглянувшись, открыл дверь, снова закрыл ее и удалился. В лесу кричали совы. Передо мной в сумерках кружились летучие мыши, и желтый серп месяца стоял над горами. Я воспринимал все это бессознательно. Мне казалось, я прохожу сквозь туман и тяжелые тучи давят на мой мозг. Побег Стенфилда и его направленный на меня револьвер почти исчезли из моей памяти. Я чувствовал себя униженным. Меня мучила ненависть к собственной слабости.
Ремингтон курил в вестибюле отеля, когда я вернулся. Он вопрошающе указал трубкой на виллу Стенфилда. По его подавленному виду я понял, что Мак-Колл говорил также и с ним.
– Какого вы мнения о том, чтобы нанести им визит? – предложил он.
Я могу спокойно сказать, что сделал даже больше, чем обещал Стенфилду,
– Это было бы совершенно бесцельно, – ответил я с уверенностью, – сыграем лучше в бильярд и постараемся забыть об этом происшествии.
IV
Сэйр
Кажется, никогда еще в жизни я не был так сильно поражен, как в тот день, когда тщательно одетый добродушного вида господин с красной ленточкой Почетного легиона в петлице, сидевший рядом со мной на Бульваре Инвалидов, внезапно назвал меня моим настоящим именем. Со времени моего побега от английской полиции в Шотландии прошло больше года. С тех пор я напрягал все усилия для того, чтобы целиком овладеть своей новой ролью и во всем действовать соответственно ей. Я назывался теперь мистер Джон Д. Гармон, был торговцем железа из Провиденса, США, ушедшим от дел, и проводил большую часть своего времени в Гранд-Отеле, болтая со своими земляками и играя в бильярд. Поездка через океан, несколько проведенных в Провиденсе дней и общее знакомство с американским бытом оказались совершенно достаточными для осуществления этой роли. Я создал себе круг знакомых, который мог бы при желании расширить. Мои друзья готовы были во всякое время поручиться за мою честность. Полиция, решительно ни в чем не подозревая меня, внесла мое имя в список иностранцев, увеличив свою богатую коллекцию бесполезных актов еще одной бумагой. Моя одежда, роговые очки, короткая борода, усы так изменили мою наружность, что даже сам великий сэр Норман Грэй не в состоянии был бы узнать меня. Я давно уже не слышал имен тех людей, среди которых вращался в Англии.