Страница:
— Моей мании? — Флинн остановился на полпути к бару с напитками.
— Да… Ну, по поводу будущего. — Она с чинным видом расправила оборки на платье и присела на краешек дивана. — Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.
— Какой еще вопрос?
— По поводу того самого «будущего», о котором ты без конца вспоминаешь. Ты ведь не собираешься возвращаться туда, по крайней мере в то место, откуда явился? Ты намерен жить здесь, со мной, не так ли?
— Мелисанда, — ласково сказал Флинн, возвращаясь и садясь напротив нее на стул, — я уже говорил, что знаю, что ты мне не веришь, но рано или поздно я непременно вернусь туда, откуда пришел, и произойдет это совершенно неожиданно.
И снова Мелисанду охватила дикая паника. Она старалась уверить себя, что это вовсе не страх потерять его, Флинна. Конечно, ей просто не хочется снова оказаться в проигрыше.
— Ты собираешься меня бросить? — Как она ни старалась, голос ее звучал жалобно и звонко, выдавая снедавшую ее тревогу. — Но тогда зачем было на мне жениться?
— Затем, что ты нуждалась во мне так же, как и я в тебе, — ответил он в явном замешательстве.
— А теперь ты готов просто исчезнуть? Бросить меня одну? — Мелисанда чуть не плакала. Это нечестно, она не может одна справиться со всеми бедами! Не может, и все!
— И тем не менее я должен вернуться. — Он тяжело вздохнул. — Я просто не вижу возможности остаться здесь навсегда. Ты и сама отлично знаешь, что мне здесь не место.
Она вскочила — даже когда тетка сообщила, что ее репутация испорчена, ей не было так страшно. Но сейчас она не в состоянии была смириться с мыслью о том, что ей придется одной нести бремя отчуждения, что ей придется жить и стареть в полном одиночестве. Ведь даже Джульетта не сможет навещать ее достаточно часто после того, как найдет себе респектабельного мужа. И от горя Мелисанда раньше времени превратится в никому не нужную старую ведьму.
— Огромное тебе спасибо за то, что так своевременно меня предупредил! — выкрикнула она, давая выход своему отчаянию. — Как раз после свадьбы и брачной ночи! Наверное, у тебя где-нибудь припасена еще одна супруга, вот ты и сочинил эту сказочку о путешествии во времени! Ты мне отвратителен! Ты самый бессердечный, жестокий, грязный мужлан!
— Может быть, я действительно должен был предупредить тебя заранее, — начал Флинн, вскочив на ноги. Видно было, что он тоже вот-вот взорвется. — Но позволь заметить, что и ты ни словом не упомянула о том, что лишена наследства! Если я не ошибаюсь, ты считаешь, что я женился на тебе исключительно ради денег! Весьма своевременная забывчивость, не так ли? Не сказать мне о том, что их у тебя не было и нет!
Мелисанда побледнела, чувство вины было настолько острым, что моментально заглушило гнев.
— Кто тебе сказал?
— Фелисити. Что, будем дальше отпираться? Мелисанда скрипнула зубами от ярости. Да как он смеет повышать на нее голос? Только что он сам грозился бросить ее, и она не сомневалась, что стала не нужна ему из-за отсутствия денег, а теперь пытается осуждать ее за обман! Да ведь это он сам каждым своим поступком, каждым словом вынудил ее прибегнуть к обману!
— Нет, я не буду отпираться.
— Вот и выходит, что у каждого из нас есть свои маленькие тайны, не так ли? — сурово заключил Флинн, скрестив руки на груди.
Недолгий путь до особняка Мерстана на Парк-Лейн превратился для Мелисанды в настоящую пытку, и Флинн это понимал. Иначе она ни за что не снизошла бы даже до светской беседы. После их ссоры вечером она заперлась от него в спальне, и Флинну пришлось провести ночь в их гостиной. Он не винил ее за упрямство и ложь и даже думал, что, может, так оно и к лучшему. Если она будет на него злиться, то только обрадуется, когда он исчезнет, вернувшись домой.
Мелисанда не в силах была оторваться от окна экипажа. Ей казалось, что даже за стенками кареты она чувствует на себе любопытные взгляды зевак. Как назло, день выдался погожий, и на улице было полно других карет. Мелисанда знала, что все они направляются на прогулку в Гайд-парк. И чем ближе они подъезжали к Парк-Лейн, тем больше любопытных глаз провожало их карету.
Раз или два Мелисанда заставила себя отвернуться от окна и сесть прямо, но уже через секунду она и сама не замечала, как ее взгляд снова устремлялся на улицу. Однажды ей даже показалось, что она видела, как какой-то человек остановился и стал тыкать в их сторону пальцем. Затем ей на глаза попалось скопление модных экипажей на перекрестке. Она живо представила, как злорадно перешептываются их пассажирки, пряча лица за широко раскрытыми веерами.
— Ох, это невыносимо!.. — вырвалось у нее.
Флинн выглянул из окна со своей стороны, но не заметил ничего особенного — подумаешь, кареты едут по улице. Иногда тот или иной человек оглядывался в их сторону, но это не создавало у него впечатления, будто на них глазеет весь свет.
— Не сомневаюсь, все эти люди предвкушают, как мы сейчас поедем кататься по парку, — простонала она. — И обсуждают, какое у меня будет лицо, когда они гордо отвернутся и не станут со мной здороваться! Ох, как же я ненавижу этот Лондон! Эти бесконечные сплетни и интриги! Ну что ж, надеюсь, они проследят за нами достаточно внимательно и не пропустят момент, когда мы выйдем у дома герцога Мерстана!
Они повернули на Парк-Лейн, и вот тут Флинн не мог не согласиться, что уличное движение буквально замерло, стоило им остановиться у крыльца герцогского особняка. Флинн поднялся первым, как ему было велено, и дождался, пока лакей откроет дверцу, чтобы выйти из кареты. Затем повернулся и, подал руку даме.
В очередном немыслимом туалете из белого атласа и плаще с меховым подбоем она смотрелась просто потрясающе. Он и сам почувствовал себя приподнято, хотя весь его наряд, включая белые перчатки, создавал ощущение затянувшегося карнавала. Он нарядился джентльменом и собирался вести себя как можно респектабельнее в надежде на то, что это поможет обеспечить Мелисанде достойное будущее.
Они поднялись по широкой парадной лестнице герцогского особняка, и дверь распахнулась еще до того, как Флинн успел взяться за дверной молоток. Начало было многообещающим. Флинн не удержался, повернулся и помахал рукой толпе зевак, наблюдавших за их визитом. Как это ни забавно, один из них машинально помахал в ответ, прежде чем сообразил, что делает.
— Позвольте ваш плащ, мадам? — прогудел древний дворецкий, ссутулившийся под бременем лет.
Мелисанда величаво кивнула и позволила себя раздеть. Ее вид в новом платье заставил Флинна замереть от восторга. Оно так выгодно подчеркивало прелести ее фигуры, что казалось воздушной оправой, заключавшей в себе настоящее чудо света. Зато без шляпы, на его взгляд, вполне можно было обойтись. Это громоздкое сооружение из страусовых перьев больше всего напоминало какую-то дикую тварь, облюбовавшую в качестве насеста макушку его жены. Слава Богу, она сняла шляпу и отдала дворецкому, как только он принял ее плащ.
Флинн так увлекся, любуясь своей женой, что старику пришлось пару раз прокашляться, напоминая о своем существовании. Его терпение было вознаграждено, и Флинн отдал дворецкому свою шляпу и перчатки.
— Его светлость сейчас спустится к вам. Не соблаговолите ли присесть? — Он проводил их в гостиную с необъятной высоты потолком, по мнению Флинна, здесь было никак не меньше пятидесяти футов, и с устрашающих размеров камином, в котором полыхало жаркое пламя Стены украшали картины, конечно, исключительно масляные полотна, показавшиеся выдающимися даже такому неискушенному критику, как Флинн. Его внимание привлек портрет женщины с необычно темными, почти черными волосами. Дама сидела в комнате, очень похожей на эту самую гостиную. Рядом стоял мальчик, положив руку ей на плечо.
Дворецкий вышел. Мелисанда с Флинном молча стояли посреди гостиной.
— Довольно миленькое местечко, — заметил Флинн, осмотревшись. Вся эта мебель на тонких ножках, покрытая затейливой резьбой, показалась ему не только необычайно дорогой, но еще и хрупкой. Он так и не решился опуститься на стул: а вдруг сломается под его тяжестью?
— Исключительное, — подтвердила Мелисанда, приблизившись к женскому портрету. — Она такая красивая, правда? По-моему, это его жена.
— Да. — Флинн тоже взглянул на портрет, довольный уже тем, что Мелисанда сама с ним заговорила. — Она настоящая красавица.
Повинуясь внезапному порыву, он вдруг подался вперед, внимательно всматриваясь в портрет. Темные брови неизвестной красавицы были выгнуты тонкими дугами, а губы, казалось, вот-вот раздвинутся в ласковой улыбке. Мальчик рядом с ней выглядел необычайно серьезным. Его волосы были почти такого же темного оттенка, как и у женщины, но глаза поражали своей прозрачной голубизной.
— Что с ней случилось? — поинтересовался Флинн.
— О, она давным-давно умерла, как и этот мальчик. — Мелисанда наклонила голову, любуясь портретом. — Он и здесь кажется очень грустным, правда? Говорят, герцог любил свою жену больше жизни.
Дверь у них за спиной отворилась, и они увидели старика в инвалидном кресле на колесах. Кресло толкал перед собой другой старик. Флинн моментально сообразил, что за креслом идет тот самый джентльмен, который присутствовал на свадьбе и сидел за обедом рядом с Фелисити. Значит, миссис Кастербрук тоже приложила руку к этому странному приглашению на чай?
— Ваша светлость, — начал человек, приглашенный на их свадьбу, обращаясь к старику в кресле, — позвольте представить вам мистера и миссис Патрик. — Он поднял на молодоженов выцветшие глаза и сообщил: — Мистер и миссис Патрик, перед вами его светлость герцог Мерстан.
Мелисанда тут же присела в самом глубоком реверансе, и Флинн, уловив краем глаза ее движение, почти вовремя успел поклониться. Когда они выпрямились, старик в инвалидном кресле взмахнул узловатой рукой в сторону дивана и предложил:
— Прошу вас, садитесь. — Его голос оказался удивительно звучным и хорошо поставленным.
Мелисанда изящно проследовала к дивану и присела в уголке. Флинн устроился было рядом, но тут же вынужден был вскочить, чтобы вытащить из-под себя фалды фрака. Он покосился на герцога и заметил, как тот в недоумении задрал бровь.
Флинн давно не чувствовал себя таким скованным. Ему было не по себе под чересчур пристальным взглядом прозрачных синих глаз герцога Мерстана. Почему-то именно его персона целиком поглотила внимание старого вельможи, несмотря на то что рядом с ним находилась самая красивая женщина в Англии, вдобавок оставившая с носом его родного племянника.
— Для меня великая честь знакомство с вами, сэр, — начал он, не в силах и дальше терпеть напряженное молчание.
Герцог сурово прищурился и сказал:
— Мистер Патрик, — достаточно было услышать его голос, чтобы понять: этот человек привык повелевать окружающими и всегда добивается своего, — я хотел бы знать, откуда вы к нам приехали?
Флинн с трудом сумел подавить тяжелый вздох. Как ему надоел этот вопрос! Пришлось напомнить себе, что он собирался произвести на этого типа благоприятное впечатление.
— Из Америки, сэр, из столицы этой страны.
— Из Вашингтона, — уточнил герцог, не спуская с него глаз.
— Совершенно верно.
— Сколько вам лет?
— Тридцать три, — немного удивившись, ответил Флинн. Старик кивнул и продолжил:
— А когда у вас день рождения?
Как всегда, Флинн решил по возможности говорить правду — до того момента, пока она не станет казаться этим людям бредом сумасшедшего.
— Я не могу сказать точно. Мои родители говорили, что мой день рождения шестого сентября, но я не думаю, что они были в этом уверены.
Герцог и другой старик обменялись многозначительными взглядами.
— Вы сказали, шестого сентября? — переспросил второй старик.
— Да. — Флинн с облегчением обратился к нему. Говорить со слугой было намного легче, чем с господином. — Простите, вы не представитесь мне еще раз? Я знаю, что нас познакомили на свадьбе, но плохо запомнил ваше имя.
— Лурдс, к вашим услугам, сэр, — произнес старик с почтительным поклоном.
— Мистер Лурдс, рад новой встрече с вами.
— И я тоже рад видеть вас, сэр.
Стариковские глаза были такими водянистыми, что Флинну даже показалось, будто они полны слез. Интересно, Лурдс хоть что-нибудь видит?
— Вернемся к дате шестое сентября, — напомнил герцог. — Почему вы считаете, что ваши родители не знали точной даты вашего рождения?
— Они меня усыновили, а шестого сентября меня нашли — по крайней мере они так говорили.
— Вас нашли? — Герцог так и впился в него глазами. Флинн исподтишка перевел дух. Каждый раз, когда его вынуждали обсуждать с посторонними эту тему, в груди возникала острая боль. Наверное, именно так чувствуют себя люди, страдающие сердечными приступами, И если такой приступ случится с ним прямо сейчас, он умрет на месте. Медицина девятнадцатого века могла похвастаться разве что пиявками да искусством повивальных бабок — если он правильно запомнил школьный курс истории.
— Да, меня нашли. Собственно говоря, это случилось где-то неподалеку от Мерстана. Вот почему считалось, что я родом из тех мест. Но никто меня не искал и никто не заявлял о пропаже, и тогда родители сочли возможным забрать меня с собой в Америку.
Теперь и Мелисанда уставилась на него так, будто видела в первый раз. Он всей кожей ощущал ее напряженный взгляд.
Герцог заметно помрачнел.
— Это абсурд, — грубо буркнул он, обращаясь к Лурдсу. — Его просто научили, что нужно говорить, вот и все.
— Сэр, да вы только посмотрите на него! — горячо шептал Лурдс, наклонившись к самому его уху. — Но возможно, вы не в состоянии рассмотреть…
— Я в состоянии рассмотреть все, что нужно! — раздраженно перебил его герцог.
Мелисанда с Флинном украдкой переглянулись, и Мелисанда показала глазами на портрет у него за спиной. У Флинна появилось смутное ощущение, что он не поставлен в известность о каком-то важном обстоятельстве, придававшем смысл этому странному допросу.
— Как вы получили свое имя? — спросил герцог, снова пригвоздив его к месту своими необычными глазами.
— Патрик — фамилия моего приемного отца.
— Нет, нет, — герцог нетерпеливо тряхнул головой, — я же спросил об имени! Почему ваши родители вас так назвали?
— Флинном? — Он сделал глубокий вдох. Ему совершенно не улыбалось выворачиваться наизнанку перед каким-то старикашкой. — Судя по всему, именно так я назвал себя, когда очутился… когда меня нашли мои родители.
Лурдс издал какое-то невнятное восклицание, и все обернулись к нему, но он успел отвернуться, делая вид, что закашлялся, и спрятал лицо за носовым платком.
— Извините, — произнес он через минуту. — Весенняя погода так обманчива…
— Аллергия, — с сочувствием кивнул Флинн. — Я тоже от нее страдаю, но только осенью.
— Аллергия? — опешил Лурдс.
— Это все пыльца, ну, она летит с деревьев. От нее у с слезятся глаза и течет из носа. — Слишком поздно Флинн сообразил, что в девятнадцатом веке доктора понятия не имели о том, что такое аллергия.
— Что это еще за чертовщина? — не выдержал герцог.
Флинн поспешно оглянулся на него. В груди зашевелилась неясная тревога: внимание, он делает что-то не так!
— Ничего особенного. Это просто… я однажды слышал об этой штуке.
— Терпеть не могу пустой болтовни, — заявил герцог, всем своим видом выражая неодобрение. — Сколько лет вам было, когда ваши родители вас «нашли»?
— Пять или шесть. — Флинн неопределенно повел плечами. — Никто не мог сказать точно.
— А вы могли бы вспомнить что-то из того, что было до вашего усыновления? — поинтересовался Лурдс.
— Нет! — автоматически отрезал Флинн.
— Вы ответили слишком поспешно, — заметил герцог. — Неужели вы даже не пытались хоть что-нибудь вспомнить?
Флинн мысленно застонал. Он и сам не ожидал, что его попытка говорить правду породит вопросы, способные задеть его за живое. Вот уже много лет ему даже в голову не приходило оживлять память о тех временах, когда он еще не был сыном Нейла Патрика. Он запретил себе возвращаться к этим воспоминаниям. Он так отгородился от прошлого, что иногда сам с трудом верил в то, что когда-то все было по-другому. И сейчас ему требовалось все мужество и самообладание, чтобы выдержать этот допрос. — Нет, я никогда не пытался ничего вспоминать. Что было, то прошло. Я никогда не понимал тех людей, которые без конца цепляются за прошлое.
Лурдс и герцог вполголоса обменялись краткими фразами, но Флинн не расслышал ни слова. Хорошо, если старики решили оставить его в покое и приступить наконец к Мелисанде. Он по-прежнему был уверен, что не он, а она является объектом их интереса в качестве особы, удравшей из-под венца от их наследника.
Может быть, в девятнадцатом веке существовала такая техника допроса — ходить без конца вокруг да около, чтобы окончательно запугать обвиняемого?
— С вашего позволения, мистер Патрик, мы бы хотели попросить вас изменить своим правилам и попытаться что-нибудь вспомнить. — Судя по его виду, герцог не сомневался в том, что его «просьба» будет выполнена. Флинну стало совсем худо.
— Честно говоря, я не понимаю, зачем это нужно, — с запинкой произнес он. — При всем моем уважении к вам, ваша светлость, это все-таки мои личные воспоминания. И я не понимаю, почему они вас так интересуют.
Герцог продолжал буравить его взглядом. Флинн решил, что его прозрачные синие глаза кажутся ему необычными потому, что выглядят слишком молодыми на таком старом лице.
— А вы все-таки уважьте старика, — наконец промолвил Мерстан и откинулся в своем кресле, сложив руки на животе.
Флинну стоило больших усилий выдержать его взгляд. Большинство его ранних воспоминаний было связано с переездом в Америку и ощущением чуждости внезапно окруживших его людей и обстановки. Однако в свое время он наслушался столько витиеватых рассуждений, толковавших эти детские впечатления с точки зрения новейшей психологии, что даже не стал о них говорить.
— Я помню… — Он сделал глубокий вдох и с умным видом уставился в потолок. Через минуту он опустил взгляд и посмотрел на герцога, на Лурдса и на Мелисанду, следившую за ним с таким же вниманием, как и два старика. — Вы знаете, все это кажется каким-то неинтересным. В конце концов, мне было от силы шесть лет. Маленькие дети воспринимают мир совсем по-другому, и то, что могло показаться мне важным тогда, вряд ли действительно имело значение.
— Мы это понимаем, — терпеливо кивнул герцог.
— Ну же, Флинн. — Мелисанда тоже кивнула ему и даже пожала руку, стараясь ободрить.
Вот так дела! И это после всего, что они наговорили друг другу вчера? Что же здесь происходит?
— Я помню кусты, — послушно начал он без особой надежды хотя аудитория ловила каждое его слово, Флинн не сомневался, что их ждет скорое разочарование. — Я помню, как любил прятаться в этих кустах и без конца по ним лазал.
Лурдс закивал так, что стало страшно, как бы он не вывихнул шею. Если первая порция информации привела старика в такой восторг, то к концу рассказа его запросто может хватить удар!
— Хорошо, — сказал герцог, — Что еще?
— Я помню большой камин, обложенный камнем, — продолжал Флинн, скрестив руки на груди и глядя в огонь. — И над этим камином… что-то такое большое… как бы вам сказать… — Он не заметил, что пытается помогать себе руками. Его глаза по-прежнему были обращены на пламя, однако взгляд стал рассеянным, блуждая где-то в тайниках души. — Нет, не могу вспомнить, что это было, но я помню, как мне было интересно. Кажется, я даже влез на камин, чтобы разглядеть эту штуку поближе. Вроде бы это была картина… ох нет! — Он встряхнул головой, как будто это помогало оживить самые давние воспоминания. — Голова… Ну, вы знаете — охотничий трофей. Голова медведя или еще какого-то зверя!
Лурдс уже не скрывал торжествующей улыбки. Но Флинну было не до этого, ожившие воспоминания всплывали одно за другим.
— Еще там был… пол, мраморный пол с какими-то серо-голубыми завитками. Очень холодный, я помню, как обводил узоры пальцем.
Он надолго умолк, погрузившись в запутанные лабиринты памяти. Скрытые в них картины были смутными и невыразительными, но настоящими. Флинн был уверен, что ничего не выдумал. Этих картин становилось все больше, но они по-прежнему были разрозненными обрывками, не желавшими складываться в единое целое, как фрагменты невероятно сложной мозаики.
— Вы можете вспомнить кого-нибудь из людей? — вполголоса спросил Лурдс, как будто хотел стать ему проводником на сеансе медитации.
Флинн отрицательно качнул головой.
— Но зато я помню… птицу!
Герцог так резко подался вперед, вцепившись в подлокотники кресла, что Флинн очнулся и сосредоточил на нем свой взгляд.
— Что это за птица? — спросил Лурдс.
Флинн удивленно посмотрел на старого слугу. С какой стати его это так заинтересовало? Впрочем, это было не менее нелепое воспоминание, чем те, которыми он делился со стариками до сих пор.
— Совершенно черная птица, вроде вороны, наверное. В то время она казалась мне просто огромной. Я помню, как птица сидит на камине. Наверное, ей каким-то чудом удалось пробраться в дом.
Воспоминания несколько потускнели, потому что теперь Флинна заинтересовало то, как ведут себя герцог и Лурдс. Герцог следил за ним, Флинном, а Лурдс следил за герцогом. Флинн повернулся к Мелисанде и с виноватым видом приподнял брови.
— Пожалуй, это все. Я ничего не выдумал, — промолвил он в ответ на ее вопросительный взгляд. — Я понимаю, что этого слишком мало, но все до последнего слова — правда. — И он снова обратился к герцогу: — Это все, что вы хотели узнать?
— Видите? — горячо воскликнул Лурдс, теребя герцога за плечо. — Это он! Я предчувствовал это с самого начала — и не ошибся! Птица, ваша светлость, птица! Он помнит того ворона!
Глава 15
— Да… Ну, по поводу будущего. — Она с чинным видом расправила оборки на платье и присела на краешек дивана. — Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.
— Какой еще вопрос?
— По поводу того самого «будущего», о котором ты без конца вспоминаешь. Ты ведь не собираешься возвращаться туда, по крайней мере в то место, откуда явился? Ты намерен жить здесь, со мной, не так ли?
— Мелисанда, — ласково сказал Флинн, возвращаясь и садясь напротив нее на стул, — я уже говорил, что знаю, что ты мне не веришь, но рано или поздно я непременно вернусь туда, откуда пришел, и произойдет это совершенно неожиданно.
И снова Мелисанду охватила дикая паника. Она старалась уверить себя, что это вовсе не страх потерять его, Флинна. Конечно, ей просто не хочется снова оказаться в проигрыше.
— Ты собираешься меня бросить? — Как она ни старалась, голос ее звучал жалобно и звонко, выдавая снедавшую ее тревогу. — Но тогда зачем было на мне жениться?
— Затем, что ты нуждалась во мне так же, как и я в тебе, — ответил он в явном замешательстве.
— А теперь ты готов просто исчезнуть? Бросить меня одну? — Мелисанда чуть не плакала. Это нечестно, она не может одна справиться со всеми бедами! Не может, и все!
— И тем не менее я должен вернуться. — Он тяжело вздохнул. — Я просто не вижу возможности остаться здесь навсегда. Ты и сама отлично знаешь, что мне здесь не место.
Она вскочила — даже когда тетка сообщила, что ее репутация испорчена, ей не было так страшно. Но сейчас она не в состоянии была смириться с мыслью о том, что ей придется одной нести бремя отчуждения, что ей придется жить и стареть в полном одиночестве. Ведь даже Джульетта не сможет навещать ее достаточно часто после того, как найдет себе респектабельного мужа. И от горя Мелисанда раньше времени превратится в никому не нужную старую ведьму.
— Огромное тебе спасибо за то, что так своевременно меня предупредил! — выкрикнула она, давая выход своему отчаянию. — Как раз после свадьбы и брачной ночи! Наверное, у тебя где-нибудь припасена еще одна супруга, вот ты и сочинил эту сказочку о путешествии во времени! Ты мне отвратителен! Ты самый бессердечный, жестокий, грязный мужлан!
— Может быть, я действительно должен был предупредить тебя заранее, — начал Флинн, вскочив на ноги. Видно было, что он тоже вот-вот взорвется. — Но позволь заметить, что и ты ни словом не упомянула о том, что лишена наследства! Если я не ошибаюсь, ты считаешь, что я женился на тебе исключительно ради денег! Весьма своевременная забывчивость, не так ли? Не сказать мне о том, что их у тебя не было и нет!
Мелисанда побледнела, чувство вины было настолько острым, что моментально заглушило гнев.
— Кто тебе сказал?
— Фелисити. Что, будем дальше отпираться? Мелисанда скрипнула зубами от ярости. Да как он смеет повышать на нее голос? Только что он сам грозился бросить ее, и она не сомневалась, что стала не нужна ему из-за отсутствия денег, а теперь пытается осуждать ее за обман! Да ведь это он сам каждым своим поступком, каждым словом вынудил ее прибегнуть к обману!
— Нет, я не буду отпираться.
— Вот и выходит, что у каждого из нас есть свои маленькие тайны, не так ли? — сурово заключил Флинн, скрестив руки на груди.
Недолгий путь до особняка Мерстана на Парк-Лейн превратился для Мелисанды в настоящую пытку, и Флинн это понимал. Иначе она ни за что не снизошла бы даже до светской беседы. После их ссоры вечером она заперлась от него в спальне, и Флинну пришлось провести ночь в их гостиной. Он не винил ее за упрямство и ложь и даже думал, что, может, так оно и к лучшему. Если она будет на него злиться, то только обрадуется, когда он исчезнет, вернувшись домой.
Мелисанда не в силах была оторваться от окна экипажа. Ей казалось, что даже за стенками кареты она чувствует на себе любопытные взгляды зевак. Как назло, день выдался погожий, и на улице было полно других карет. Мелисанда знала, что все они направляются на прогулку в Гайд-парк. И чем ближе они подъезжали к Парк-Лейн, тем больше любопытных глаз провожало их карету.
Раз или два Мелисанда заставила себя отвернуться от окна и сесть прямо, но уже через секунду она и сама не замечала, как ее взгляд снова устремлялся на улицу. Однажды ей даже показалось, что она видела, как какой-то человек остановился и стал тыкать в их сторону пальцем. Затем ей на глаза попалось скопление модных экипажей на перекрестке. Она живо представила, как злорадно перешептываются их пассажирки, пряча лица за широко раскрытыми веерами.
— Ох, это невыносимо!.. — вырвалось у нее.
Флинн выглянул из окна со своей стороны, но не заметил ничего особенного — подумаешь, кареты едут по улице. Иногда тот или иной человек оглядывался в их сторону, но это не создавало у него впечатления, будто на них глазеет весь свет.
— Не сомневаюсь, все эти люди предвкушают, как мы сейчас поедем кататься по парку, — простонала она. — И обсуждают, какое у меня будет лицо, когда они гордо отвернутся и не станут со мной здороваться! Ох, как же я ненавижу этот Лондон! Эти бесконечные сплетни и интриги! Ну что ж, надеюсь, они проследят за нами достаточно внимательно и не пропустят момент, когда мы выйдем у дома герцога Мерстана!
Они повернули на Парк-Лейн, и вот тут Флинн не мог не согласиться, что уличное движение буквально замерло, стоило им остановиться у крыльца герцогского особняка. Флинн поднялся первым, как ему было велено, и дождался, пока лакей откроет дверцу, чтобы выйти из кареты. Затем повернулся и, подал руку даме.
В очередном немыслимом туалете из белого атласа и плаще с меховым подбоем она смотрелась просто потрясающе. Он и сам почувствовал себя приподнято, хотя весь его наряд, включая белые перчатки, создавал ощущение затянувшегося карнавала. Он нарядился джентльменом и собирался вести себя как можно респектабельнее в надежде на то, что это поможет обеспечить Мелисанде достойное будущее.
Они поднялись по широкой парадной лестнице герцогского особняка, и дверь распахнулась еще до того, как Флинн успел взяться за дверной молоток. Начало было многообещающим. Флинн не удержался, повернулся и помахал рукой толпе зевак, наблюдавших за их визитом. Как это ни забавно, один из них машинально помахал в ответ, прежде чем сообразил, что делает.
— Позвольте ваш плащ, мадам? — прогудел древний дворецкий, ссутулившийся под бременем лет.
Мелисанда величаво кивнула и позволила себя раздеть. Ее вид в новом платье заставил Флинна замереть от восторга. Оно так выгодно подчеркивало прелести ее фигуры, что казалось воздушной оправой, заключавшей в себе настоящее чудо света. Зато без шляпы, на его взгляд, вполне можно было обойтись. Это громоздкое сооружение из страусовых перьев больше всего напоминало какую-то дикую тварь, облюбовавшую в качестве насеста макушку его жены. Слава Богу, она сняла шляпу и отдала дворецкому, как только он принял ее плащ.
Флинн так увлекся, любуясь своей женой, что старику пришлось пару раз прокашляться, напоминая о своем существовании. Его терпение было вознаграждено, и Флинн отдал дворецкому свою шляпу и перчатки.
— Его светлость сейчас спустится к вам. Не соблаговолите ли присесть? — Он проводил их в гостиную с необъятной высоты потолком, по мнению Флинна, здесь было никак не меньше пятидесяти футов, и с устрашающих размеров камином, в котором полыхало жаркое пламя Стены украшали картины, конечно, исключительно масляные полотна, показавшиеся выдающимися даже такому неискушенному критику, как Флинн. Его внимание привлек портрет женщины с необычно темными, почти черными волосами. Дама сидела в комнате, очень похожей на эту самую гостиную. Рядом стоял мальчик, положив руку ей на плечо.
Дворецкий вышел. Мелисанда с Флинном молча стояли посреди гостиной.
— Довольно миленькое местечко, — заметил Флинн, осмотревшись. Вся эта мебель на тонких ножках, покрытая затейливой резьбой, показалась ему не только необычайно дорогой, но еще и хрупкой. Он так и не решился опуститься на стул: а вдруг сломается под его тяжестью?
— Исключительное, — подтвердила Мелисанда, приблизившись к женскому портрету. — Она такая красивая, правда? По-моему, это его жена.
— Да. — Флинн тоже взглянул на портрет, довольный уже тем, что Мелисанда сама с ним заговорила. — Она настоящая красавица.
Повинуясь внезапному порыву, он вдруг подался вперед, внимательно всматриваясь в портрет. Темные брови неизвестной красавицы были выгнуты тонкими дугами, а губы, казалось, вот-вот раздвинутся в ласковой улыбке. Мальчик рядом с ней выглядел необычайно серьезным. Его волосы были почти такого же темного оттенка, как и у женщины, но глаза поражали своей прозрачной голубизной.
— Что с ней случилось? — поинтересовался Флинн.
— О, она давным-давно умерла, как и этот мальчик. — Мелисанда наклонила голову, любуясь портретом. — Он и здесь кажется очень грустным, правда? Говорят, герцог любил свою жену больше жизни.
Дверь у них за спиной отворилась, и они увидели старика в инвалидном кресле на колесах. Кресло толкал перед собой другой старик. Флинн моментально сообразил, что за креслом идет тот самый джентльмен, который присутствовал на свадьбе и сидел за обедом рядом с Фелисити. Значит, миссис Кастербрук тоже приложила руку к этому странному приглашению на чай?
— Ваша светлость, — начал человек, приглашенный на их свадьбу, обращаясь к старику в кресле, — позвольте представить вам мистера и миссис Патрик. — Он поднял на молодоженов выцветшие глаза и сообщил: — Мистер и миссис Патрик, перед вами его светлость герцог Мерстан.
Мелисанда тут же присела в самом глубоком реверансе, и Флинн, уловив краем глаза ее движение, почти вовремя успел поклониться. Когда они выпрямились, старик в инвалидном кресле взмахнул узловатой рукой в сторону дивана и предложил:
— Прошу вас, садитесь. — Его голос оказался удивительно звучным и хорошо поставленным.
Мелисанда изящно проследовала к дивану и присела в уголке. Флинн устроился было рядом, но тут же вынужден был вскочить, чтобы вытащить из-под себя фалды фрака. Он покосился на герцога и заметил, как тот в недоумении задрал бровь.
Флинн давно не чувствовал себя таким скованным. Ему было не по себе под чересчур пристальным взглядом прозрачных синих глаз герцога Мерстана. Почему-то именно его персона целиком поглотила внимание старого вельможи, несмотря на то что рядом с ним находилась самая красивая женщина в Англии, вдобавок оставившая с носом его родного племянника.
— Для меня великая честь знакомство с вами, сэр, — начал он, не в силах и дальше терпеть напряженное молчание.
Герцог сурово прищурился и сказал:
— Мистер Патрик, — достаточно было услышать его голос, чтобы понять: этот человек привык повелевать окружающими и всегда добивается своего, — я хотел бы знать, откуда вы к нам приехали?
Флинн с трудом сумел подавить тяжелый вздох. Как ему надоел этот вопрос! Пришлось напомнить себе, что он собирался произвести на этого типа благоприятное впечатление.
— Из Америки, сэр, из столицы этой страны.
— Из Вашингтона, — уточнил герцог, не спуская с него глаз.
— Совершенно верно.
— Сколько вам лет?
— Тридцать три, — немного удивившись, ответил Флинн. Старик кивнул и продолжил:
— А когда у вас день рождения?
Как всегда, Флинн решил по возможности говорить правду — до того момента, пока она не станет казаться этим людям бредом сумасшедшего.
— Я не могу сказать точно. Мои родители говорили, что мой день рождения шестого сентября, но я не думаю, что они были в этом уверены.
Герцог и другой старик обменялись многозначительными взглядами.
— Вы сказали, шестого сентября? — переспросил второй старик.
— Да. — Флинн с облегчением обратился к нему. Говорить со слугой было намного легче, чем с господином. — Простите, вы не представитесь мне еще раз? Я знаю, что нас познакомили на свадьбе, но плохо запомнил ваше имя.
— Лурдс, к вашим услугам, сэр, — произнес старик с почтительным поклоном.
— Мистер Лурдс, рад новой встрече с вами.
— И я тоже рад видеть вас, сэр.
Стариковские глаза были такими водянистыми, что Флинну даже показалось, будто они полны слез. Интересно, Лурдс хоть что-нибудь видит?
— Вернемся к дате шестое сентября, — напомнил герцог. — Почему вы считаете, что ваши родители не знали точной даты вашего рождения?
— Они меня усыновили, а шестого сентября меня нашли — по крайней мере они так говорили.
— Вас нашли? — Герцог так и впился в него глазами. Флинн исподтишка перевел дух. Каждый раз, когда его вынуждали обсуждать с посторонними эту тему, в груди возникала острая боль. Наверное, именно так чувствуют себя люди, страдающие сердечными приступами, И если такой приступ случится с ним прямо сейчас, он умрет на месте. Медицина девятнадцатого века могла похвастаться разве что пиявками да искусством повивальных бабок — если он правильно запомнил школьный курс истории.
— Да, меня нашли. Собственно говоря, это случилось где-то неподалеку от Мерстана. Вот почему считалось, что я родом из тех мест. Но никто меня не искал и никто не заявлял о пропаже, и тогда родители сочли возможным забрать меня с собой в Америку.
Теперь и Мелисанда уставилась на него так, будто видела в первый раз. Он всей кожей ощущал ее напряженный взгляд.
Герцог заметно помрачнел.
— Это абсурд, — грубо буркнул он, обращаясь к Лурдсу. — Его просто научили, что нужно говорить, вот и все.
— Сэр, да вы только посмотрите на него! — горячо шептал Лурдс, наклонившись к самому его уху. — Но возможно, вы не в состоянии рассмотреть…
— Я в состоянии рассмотреть все, что нужно! — раздраженно перебил его герцог.
Мелисанда с Флинном украдкой переглянулись, и Мелисанда показала глазами на портрет у него за спиной. У Флинна появилось смутное ощущение, что он не поставлен в известность о каком-то важном обстоятельстве, придававшем смысл этому странному допросу.
— Как вы получили свое имя? — спросил герцог, снова пригвоздив его к месту своими необычными глазами.
— Патрик — фамилия моего приемного отца.
— Нет, нет, — герцог нетерпеливо тряхнул головой, — я же спросил об имени! Почему ваши родители вас так назвали?
— Флинном? — Он сделал глубокий вдох. Ему совершенно не улыбалось выворачиваться наизнанку перед каким-то старикашкой. — Судя по всему, именно так я назвал себя, когда очутился… когда меня нашли мои родители.
Лурдс издал какое-то невнятное восклицание, и все обернулись к нему, но он успел отвернуться, делая вид, что закашлялся, и спрятал лицо за носовым платком.
— Извините, — произнес он через минуту. — Весенняя погода так обманчива…
— Аллергия, — с сочувствием кивнул Флинн. — Я тоже от нее страдаю, но только осенью.
— Аллергия? — опешил Лурдс.
— Это все пыльца, ну, она летит с деревьев. От нее у с слезятся глаза и течет из носа. — Слишком поздно Флинн сообразил, что в девятнадцатом веке доктора понятия не имели о том, что такое аллергия.
— Что это еще за чертовщина? — не выдержал герцог.
Флинн поспешно оглянулся на него. В груди зашевелилась неясная тревога: внимание, он делает что-то не так!
— Ничего особенного. Это просто… я однажды слышал об этой штуке.
— Терпеть не могу пустой болтовни, — заявил герцог, всем своим видом выражая неодобрение. — Сколько лет вам было, когда ваши родители вас «нашли»?
— Пять или шесть. — Флинн неопределенно повел плечами. — Никто не мог сказать точно.
— А вы могли бы вспомнить что-то из того, что было до вашего усыновления? — поинтересовался Лурдс.
— Нет! — автоматически отрезал Флинн.
— Вы ответили слишком поспешно, — заметил герцог. — Неужели вы даже не пытались хоть что-нибудь вспомнить?
Флинн мысленно застонал. Он и сам не ожидал, что его попытка говорить правду породит вопросы, способные задеть его за живое. Вот уже много лет ему даже в голову не приходило оживлять память о тех временах, когда он еще не был сыном Нейла Патрика. Он запретил себе возвращаться к этим воспоминаниям. Он так отгородился от прошлого, что иногда сам с трудом верил в то, что когда-то все было по-другому. И сейчас ему требовалось все мужество и самообладание, чтобы выдержать этот допрос. — Нет, я никогда не пытался ничего вспоминать. Что было, то прошло. Я никогда не понимал тех людей, которые без конца цепляются за прошлое.
Лурдс и герцог вполголоса обменялись краткими фразами, но Флинн не расслышал ни слова. Хорошо, если старики решили оставить его в покое и приступить наконец к Мелисанде. Он по-прежнему был уверен, что не он, а она является объектом их интереса в качестве особы, удравшей из-под венца от их наследника.
Может быть, в девятнадцатом веке существовала такая техника допроса — ходить без конца вокруг да около, чтобы окончательно запугать обвиняемого?
— С вашего позволения, мистер Патрик, мы бы хотели попросить вас изменить своим правилам и попытаться что-нибудь вспомнить. — Судя по его виду, герцог не сомневался в том, что его «просьба» будет выполнена. Флинну стало совсем худо.
— Честно говоря, я не понимаю, зачем это нужно, — с запинкой произнес он. — При всем моем уважении к вам, ваша светлость, это все-таки мои личные воспоминания. И я не понимаю, почему они вас так интересуют.
Герцог продолжал буравить его взглядом. Флинн решил, что его прозрачные синие глаза кажутся ему необычными потому, что выглядят слишком молодыми на таком старом лице.
— А вы все-таки уважьте старика, — наконец промолвил Мерстан и откинулся в своем кресле, сложив руки на животе.
Флинну стоило больших усилий выдержать его взгляд. Большинство его ранних воспоминаний было связано с переездом в Америку и ощущением чуждости внезапно окруживших его людей и обстановки. Однако в свое время он наслушался столько витиеватых рассуждений, толковавших эти детские впечатления с точки зрения новейшей психологии, что даже не стал о них говорить.
— Я помню… — Он сделал глубокий вдох и с умным видом уставился в потолок. Через минуту он опустил взгляд и посмотрел на герцога, на Лурдса и на Мелисанду, следившую за ним с таким же вниманием, как и два старика. — Вы знаете, все это кажется каким-то неинтересным. В конце концов, мне было от силы шесть лет. Маленькие дети воспринимают мир совсем по-другому, и то, что могло показаться мне важным тогда, вряд ли действительно имело значение.
— Мы это понимаем, — терпеливо кивнул герцог.
— Ну же, Флинн. — Мелисанда тоже кивнула ему и даже пожала руку, стараясь ободрить.
Вот так дела! И это после всего, что они наговорили друг другу вчера? Что же здесь происходит?
— Я помню кусты, — послушно начал он без особой надежды хотя аудитория ловила каждое его слово, Флинн не сомневался, что их ждет скорое разочарование. — Я помню, как любил прятаться в этих кустах и без конца по ним лазал.
Лурдс закивал так, что стало страшно, как бы он не вывихнул шею. Если первая порция информации привела старика в такой восторг, то к концу рассказа его запросто может хватить удар!
— Хорошо, — сказал герцог, — Что еще?
— Я помню большой камин, обложенный камнем, — продолжал Флинн, скрестив руки на груди и глядя в огонь. — И над этим камином… что-то такое большое… как бы вам сказать… — Он не заметил, что пытается помогать себе руками. Его глаза по-прежнему были обращены на пламя, однако взгляд стал рассеянным, блуждая где-то в тайниках души. — Нет, не могу вспомнить, что это было, но я помню, как мне было интересно. Кажется, я даже влез на камин, чтобы разглядеть эту штуку поближе. Вроде бы это была картина… ох нет! — Он встряхнул головой, как будто это помогало оживить самые давние воспоминания. — Голова… Ну, вы знаете — охотничий трофей. Голова медведя или еще какого-то зверя!
Лурдс уже не скрывал торжествующей улыбки. Но Флинну было не до этого, ожившие воспоминания всплывали одно за другим.
— Еще там был… пол, мраморный пол с какими-то серо-голубыми завитками. Очень холодный, я помню, как обводил узоры пальцем.
Он надолго умолк, погрузившись в запутанные лабиринты памяти. Скрытые в них картины были смутными и невыразительными, но настоящими. Флинн был уверен, что ничего не выдумал. Этих картин становилось все больше, но они по-прежнему были разрозненными обрывками, не желавшими складываться в единое целое, как фрагменты невероятно сложной мозаики.
— Вы можете вспомнить кого-нибудь из людей? — вполголоса спросил Лурдс, как будто хотел стать ему проводником на сеансе медитации.
Флинн отрицательно качнул головой.
— Но зато я помню… птицу!
Герцог так резко подался вперед, вцепившись в подлокотники кресла, что Флинн очнулся и сосредоточил на нем свой взгляд.
— Что это за птица? — спросил Лурдс.
Флинн удивленно посмотрел на старого слугу. С какой стати его это так заинтересовало? Впрочем, это было не менее нелепое воспоминание, чем те, которыми он делился со стариками до сих пор.
— Совершенно черная птица, вроде вороны, наверное. В то время она казалась мне просто огромной. Я помню, как птица сидит на камине. Наверное, ей каким-то чудом удалось пробраться в дом.
Воспоминания несколько потускнели, потому что теперь Флинна заинтересовало то, как ведут себя герцог и Лурдс. Герцог следил за ним, Флинном, а Лурдс следил за герцогом. Флинн повернулся к Мелисанде и с виноватым видом приподнял брови.
— Пожалуй, это все. Я ничего не выдумал, — промолвил он в ответ на ее вопросительный взгляд. — Я понимаю, что этого слишком мало, но все до последнего слова — правда. — И он снова обратился к герцогу: — Это все, что вы хотели узнать?
— Видите? — горячо воскликнул Лурдс, теребя герцога за плечо. — Это он! Я предчувствовал это с самого начала — и не ошибся! Птица, ваша светлость, птица! Он помнит того ворона!
Глава 15
— Погодите, — воскликнул Флинн, не в силах сдержать любопытство, — о чем это вы толкуете? Что все это значит?
Лурдс выпрямился и посмотрел на него, но не произнес ни слова. Герцог тоже поднял голову, вглядываясь в его лицо.
— Как долго вы находитесь в Англии?
— Около недели.
— Вы вернулись сюда в первый раз?
— Да.
— Почему вы сделали это именно сейчас?
А вот это был очень опасный вопрос. Флинн оглянулся на Мелисанду, но она потупилась, избегая смотреть на него.
— У меня не было выбора, — начал он. — Я… мой отец не так давно скончался, и моя мать… пожелала, чтобы я вернулся. Я и сам толком не понимаю почему, но я подчинился, чтобы не обижать ее.
— Она все знала, — шепнул герцогу Лурдс. — Возможно, под конец в ней проснулась совесть.
— Она не советовала вам обратиться ко мне?
— К вам? — При одной мысли об этом Флинну стало смешно. — Нет, не советовала.
— Почему вы так развеселились? — Герцог грозно нахмурился, и Флинну сразу стало не до смеха. — В моих вопросах нет ничего смешного!
— Да, я знаю… сэр, но одна мысль о том, что она могла посоветовать мне обратиться к вам, показалась мне забавной. Простите, если я невольно вас обидел.
— А кто-то другой советовал вам обратиться ко мне? Флинн понимал, что играет с огнем, но не удержался и с лукавой усмешкой покосился на Мелисанду:
— Вот она, вчера вечером, после того как получила ваше письмо. Она сказала, что нам следует принять приглашение. И вот я здесь.
Герцог посмотрел на Мелисанду, а потом снова уставился на Флинна.
— Означает ли это, что в противном случае вы не пришли бы сюда?
— Да, я бы сюда не пришел.
Возникшая пауза показалась Флинну особенно зловещей в чопорной обстановке этой роскошной гостиной.
— Мистер Патрик, — осторожно начал герцог, — на протяжении многих лет передо мной прошла целая толпа молодых людей, пытавшихся выдать себя за моего пропавшего сына. Вы ведь знакомы с этой грустной историей? — Он вопросительно поднял брови, глядя на Флинна.
Флинн растерянно посмотрел на Мелисанду, и та ответила многозначительным взором, который он не смог перевести. Или сделал вид, что не смог, потому что не хотел.
— Насколько мне известно, — медленно произнес он, — мальчик умер еще в детстве.
— Мы были вынуждены объявить его мертвым, мистер Патрик. В тот день он играл с Лурдсом и выбежал на террасу. Больше его никто и никогда не видел.
У Флинна в груди оборвалось сердце, а на лбу выступил обильный пот.
— Его похитили? — спросил он непослушными губами.
— Мы не могли в это поверить, по крайней мере сначала. Лурдс был убежден, что слышал громкий плеск, говоривший о том, что мальчик упал в фонтан, но мы так и не нашли никаких следов. — Лорд Мерстан опустил взгляд на свою руку, сжимавшую деревянный подлокотник кресла. — Его звали Норфлин Беллами Гамильтон Арчер, и дома мы звали его Флинном.
Флинну стало трудно дышать, как будто легким не хватало воздуха. Он закашлялся, но все же нашел в себе силы сказать:
— Это… совпадение.
Это было какое-то безумие, даже по сравнению с тем сумасшедшим домом, в котором он существовал последние дни. Однако герцог так не считал.
— Вы в этом уверены? — осведомился он, не скрывая своей иронии.
— Я… да, конечно.
Флинн был в отчаянии. Не дай Бог они поверят в эту чушь! Он не выдержит, это свыше его сил! И тем не менее все совпадало с какой-то дьявольской точностью. Во всяком случае, эти два старика почти поверили в него. Точнее. Лурдс вообще не питал ни малейших сомнений в том, что отыскал давно пропавшего наследника герцога Мерстана.
Лурдс выпрямился и посмотрел на него, но не произнес ни слова. Герцог тоже поднял голову, вглядываясь в его лицо.
— Как долго вы находитесь в Англии?
— Около недели.
— Вы вернулись сюда в первый раз?
— Да.
— Почему вы сделали это именно сейчас?
А вот это был очень опасный вопрос. Флинн оглянулся на Мелисанду, но она потупилась, избегая смотреть на него.
— У меня не было выбора, — начал он. — Я… мой отец не так давно скончался, и моя мать… пожелала, чтобы я вернулся. Я и сам толком не понимаю почему, но я подчинился, чтобы не обижать ее.
— Она все знала, — шепнул герцогу Лурдс. — Возможно, под конец в ней проснулась совесть.
— Она не советовала вам обратиться ко мне?
— К вам? — При одной мысли об этом Флинну стало смешно. — Нет, не советовала.
— Почему вы так развеселились? — Герцог грозно нахмурился, и Флинну сразу стало не до смеха. — В моих вопросах нет ничего смешного!
— Да, я знаю… сэр, но одна мысль о том, что она могла посоветовать мне обратиться к вам, показалась мне забавной. Простите, если я невольно вас обидел.
— А кто-то другой советовал вам обратиться ко мне? Флинн понимал, что играет с огнем, но не удержался и с лукавой усмешкой покосился на Мелисанду:
— Вот она, вчера вечером, после того как получила ваше письмо. Она сказала, что нам следует принять приглашение. И вот я здесь.
Герцог посмотрел на Мелисанду, а потом снова уставился на Флинна.
— Означает ли это, что в противном случае вы не пришли бы сюда?
— Да, я бы сюда не пришел.
Возникшая пауза показалась Флинну особенно зловещей в чопорной обстановке этой роскошной гостиной.
— Мистер Патрик, — осторожно начал герцог, — на протяжении многих лет передо мной прошла целая толпа молодых людей, пытавшихся выдать себя за моего пропавшего сына. Вы ведь знакомы с этой грустной историей? — Он вопросительно поднял брови, глядя на Флинна.
Флинн растерянно посмотрел на Мелисанду, и та ответила многозначительным взором, который он не смог перевести. Или сделал вид, что не смог, потому что не хотел.
— Насколько мне известно, — медленно произнес он, — мальчик умер еще в детстве.
— Мы были вынуждены объявить его мертвым, мистер Патрик. В тот день он играл с Лурдсом и выбежал на террасу. Больше его никто и никогда не видел.
У Флинна в груди оборвалось сердце, а на лбу выступил обильный пот.
— Его похитили? — спросил он непослушными губами.
— Мы не могли в это поверить, по крайней мере сначала. Лурдс был убежден, что слышал громкий плеск, говоривший о том, что мальчик упал в фонтан, но мы так и не нашли никаких следов. — Лорд Мерстан опустил взгляд на свою руку, сжимавшую деревянный подлокотник кресла. — Его звали Норфлин Беллами Гамильтон Арчер, и дома мы звали его Флинном.
Флинну стало трудно дышать, как будто легким не хватало воздуха. Он закашлялся, но все же нашел в себе силы сказать:
— Это… совпадение.
Это было какое-то безумие, даже по сравнению с тем сумасшедшим домом, в котором он существовал последние дни. Однако герцог так не считал.
— Вы в этом уверены? — осведомился он, не скрывая своей иронии.
— Я… да, конечно.
Флинн был в отчаянии. Не дай Бог они поверят в эту чушь! Он не выдержит, это свыше его сил! И тем не менее все совпадало с какой-то дьявольской точностью. Во всяком случае, эти два старика почти поверили в него. Точнее. Лурдс вообще не питал ни малейших сомнений в том, что отыскал давно пропавшего наследника герцога Мерстана.