- Солнце встает. Проясняется. Скоро будет десять миль. Ветер северо-западный. Мы подойдем к Паркэ.
   - Есть, сэр.
   - Мистер Буш, уберите брамсели, пожалуйста. И нижние прямые паруса. Нам понадобятся только марсели и кливер.
   Так они будут привлекать меньше внимания, а, кроме того, двигаясь медленнее, дольше смогут наблюдать за Брестским рейдом.
   - Рассвет ясного дня, - сказал Хорнблауэр, - наиболее благоприятное для нас время. Солнце будет светить с нашей стороны.
   - Да, сэр. Вы правы, сэр, - ответил Провс. На его меланхолическом лице мелькнуло одобрение. Он знал, конечно, что Гуль протянулся почти точно с запада на восток, но не сделал из этого никаких выводов.
   - Сейчас у нас есть такая возможность. Ветер и погода нам благоприятствуют. Может пройти несколько дней, пока такая возможность повторится.
   - Да, сэр, - сказал Провс.
   - Курс ост-тень-зюйд, мистер Провс.
   - Есть, сэр.
   "Отчаянный" медленно двигался вперед. День был облачный, но ясный, и горизонт с каждой минутой отделялся.
   Отчетливо виден был мыс Сан-Матье. Дальше земля опять терялась из виду.
   - Земля по курсу с подветренной стороны! - закричал Оррок с фор-марса.
   - Это должен быть следующий мыс, сэр, - заметил Провс.
   - Тулинг, - согласился Хорнблауэр, потом произнес по буквам "Тулингуэт". В ближайшие месяцы или даже годы им предстоит курсировать вдоль этих берегов, и он хотел, чтоб офицеры правильно понимали его приказы.
   Между двумя мысами Атлантика далеко вдавалась в дикое бретонское побережье, образуя Брестский рейд.
   - Вы видите пролив, мистер Оррок? - прокричал Хорнблауэр.
   - Нет еще, сэр. По крайней мере, не очень хорошо. Военный корабль британский корабль - приближающийся в мирное время к чужим берегам, сталкивался с целым рядом трудностей. Он не может войти в чужие территориальные воды (если его не принуждает к этому шторм), не запросив предварительно разрешения. И, конечно, он не может подойти к иностранной военной базе, не вызвав этим целую серию сердитых правительственных нот.
   - Мы должны держаться на расстоянии дальнего пушечного выстрела от берега, - сказал Хорнблауэр.
   - Да, сэр. Ах да, конечно, сэр, - согласился Провс. Второе, более сердечное одобрение было вызвано тем, что Провс осознал смысл сказанного. Нации устанавливают суверенитет над всеми водами, которые они могут перекрыть артиллерией, даже если в этой конкретной точке пушки и не установлены. Международное право проводит эту границу на расстоянии трех миль от берега.
   - На палубе! - закричал Оррок. - Вижу мачты! Пока еле-еле.
   - Считайте все, что увидите, очень тщательно, мистер Оррок!
   Оррок продолжал докладывать. Рядом с ним на марсе стоял бывалый моряк, но Хорнблауэр не собирался полностью на них полагаться. Буш кипел нетерпением.
   - Мистер Буш, - сказал Хорнблауэр. - Через пятнадцать минут я поверну судно через фордевинд. Не будете ли вы так любезны подняться с подзорной трубой на крюйс-салинг? У вас будет возможность увидеть все, что видит Оррок. Пожалуйста, записывайте.
   - Есть, сэр, - сказал Буш.
   Через минуту он был уже на бизань-винтах. Вскоре он бежал по выбленкам с быстротой, сделавшей бы честь любому молодому матросу.
   - Двенадцать линейных кораблей, сэр, - кричал Оррок. - Стеньги не поставлены. Реи не подняты. Впередсмотрящий прервал его донесение.
   - Буруны с подветренного борта!
   - Это Паркэ, - сказал Хорнблауэр.
   Черные Скалы с одной стороны, Паркэ с другой и Девочки в середине отмечали вход на Брестский рейд. В такой ясный день, при легком ветре, они не представляли опасности, но в шторм они унесли многие сотни жизней. Провс без устали шагал между кормой и нактоузом, беря азимуты. Хорнблауэр тщательно прикинул направление ветра. Если у французов нет линейных кораблей, готовых к выходу в море, незачем рисковать. Перемена ветра может застать "Отчаянного" слишком близко к подветренному берегу. Хорнблауэр оглядел в подзорную трубу побережье, выросшее на горизонте.
   - Очень хорошо, мистер Провс. Мы повернем судно через фордевинд сейчас, пока еще можем пройти на ветре Паркэ.
   - Есть, сэр.
   В голосе Провса ясно слышалось облегчение. Его делом было следить за безопасностью судна, и он явно предпочитал иметь некоторый запас надежности. Хорнблауэр посмотрел на вахтенного.
   - Мистер Пул! Поверните судно через фордевинд, пожалуйста.
   Засвистели дудки. Матросы побежали к брасам, руль повернули под ветер. Хорнблауэр внимательно прочесывал подзорной трубой берег.
   - Так держать!
   "Отчаянный" послушно лег на новый курс. Хорнблауэр постепенно привыкал к его характеру, как жених, лучше узнающий невесту. Нет, это неудачное сравнение, и Хорнблауэр сразу его отбросил. Он надеялся, что они с "Отчаянным" лучше подходят друг другу, чем они с Марией. И он должен думать о другом.
   - Мистер Буш! Мистер Оррок! Я попрошу вас спуститься, как только будете уверены, что больше ничего существенного не увидите.
   Атмосфера на судне оживилась - Хорнблауэр чувствовал это по поведению матросов. Вся команда сознавала, что они смело лезут в самое логовище Бонапарта, заглядывают внутрь главной военно-морской базы французов, объявляют миру, что Британия готова встретить любой вызов в море. Хорнблауэр испытывал приятное чувство, что все предыдущие дни он готовил себе оружие по руке, корабль и его команду, как фехтовальщик, узнающий вес шпаги прежде, чем вступить в поединок.
   Оррок спустился, козырнул, Хорнблауэр выслушал его доклад. К счастью, Буш с крюйс-салинга все еще видел Гуль и не спускался. Донесения должны быть сделаны независимо, чтоб докладывающие офицеры друг друга не слышали, но попрость Буша ненадолго отойти в сторону было бы невежливо. Буш не спускался еще несколько минут, пока не закончил записывать карандашом на бумажке, но Оррока трудно винить, что он этого не сделал. Тринадцать или четырнадцать линейных кораблей на якоре, ни один не готов к отплытию, у трех не хватает хотя бы одной мачты. Шесть фрегатов, три со стеньгами, один с поднятыми реями и со свернутыми парусами.
   - Это "Луара", - заметил Хорнблауэр Бушу.
   - Вы про нее знаете, сэр? - спросил Буш.
   - Я знаю, что она здесь, - ответил Хорнблауэр. Он охотно объяснил бы, откуда ему это известно, но Буш продолжал докладываться, и Хорнблауэр остался доволен, что его репутация всеведущего укрепилась.
   С другой стороны, на рейде наблюдалась заметная активность. Буш видел движущиеся лихтеры и тендеры. Он полагал также, что различил плашкоут со стрелой - судно, предназначенное для установки новых мачт на большие корабли.
   - Спасибо, мистер Буш, - сказал Хорнблауэр. - Это превосходно. Мы должны заглядывать так при каждом подходящем случае.
   Постоянные наблюдения увеличат их знания в геометрической прогрессии они увидят, какие корабли изменили стоянку, какие поставили стеньги, какие обтянули такелаж. Перемены скажут гораздо больше, чем единичное наблюдение.
   - Давайте поищем еще рыбачьи лодки, - продолжил Хорнблауэр.
   - Да, сэр.
   Буш направил подзорную трубу на Паркэ. Голые черные скалы, увенчанные сигнальным огнем, казалось, вздымались и падали - это билась о них атлантическая зыбь.
   - Вот одна с подветренной стороны от рифа, сэр, - сказал Буш.
   - Что она там делает?
   - Омаров ловит, сэр, - доложил Буш. - По-моему, они выбирают верши, сэр.
   -Да?
   Дважды в жизни Хорнблауэр ел омаров. Оба раза это было в те горькие дни, когда он, вынуждаемый голодом и холодом, подвизался профессиональным игроком в Длинных Комнатах. Богатые люди иногда приглашали его поужинать. Он неожиданно осознал, что этот ужасный отрезок его жизни кончился всего две недели назад.
   - Я думаю, - медленно сказал Хорнблауэр, - что хотел бы съесть сегодня за ужином омара. Мистер Пул! Подойдите немного поближе к рифу. Мистер Буш, я был бы премного вам обязан, если б вы изготовили ялик к спуску.
   Контраст между этими днями и теми был разительный. Сейчас стояли золотые апрельские дни - странное, неустойчивое время между миром и войной. Напряженные дни, когда Хорнблауэр болтал с капитанами рыбачьих суденышек, обменивая золотые монеты на небольшую часть их улова. Он тренировал команду, пользуясь случаем изучить характер "Отчаянного". Он заглядывал в Гуль, следя, как идет подготовка французского флота. Он изучал Ируазу подходы к Бресту, иными словами - ее приливы, отливы и течения. Наблюдая движение судов через нее, Хорнблауэр все больше узнавал о трудностях, с которыми столкнулось французское правительство.
   Бретань была бедной, неплодородной и малонаселенной провинцией, задворками Франции, и дороги, связывающие ее с центральной частью страны, оставляли желать лучшего. Ни судоходных рек, ни каналов. Неимоверно громоздкие материалы, требуемые для оснащения флота, невозможно доставить сушей. Артиллерия для корабля первого класса весит двести тонн. Пушки, якоря и ядра можно было перевезти из бельгийских кузниц только морем. Грот-мачта корабля первого класса имеет сто футов в длину и три в диаметре - ее может перевезти только судно, мало того, только специально оборудованное судно.
   Чтоб укомплектовать бесполезно стоящий в Бресте флот, потребуется двадцать тысяч матросов. Моряки - те, которых удастся найти - если не отправить их морем, вынуждены будут прошагать сотни миль из торговых портов Гавра и Марселя. Двадцать тысяч людей нуждаются в одежде и еде, причем и то и другое должно быть вполне определенное. Мука, чтоб печь сухари, быки и свиньи, чтоб приготовить солонину, бочки, в которых ее хранить - откуда все это возьмется? И подготовка провизии тоже дело не одного дня.
   Кораблям, чтоб выйти в море, понадобится провианта на сто дней - стало быть, надо накопить два миллиона рационов сверх того, что будет потребляться ежедневно. Потребуются сотни каботажных судов - Хорнблауэр наблюдал, как непрерывный поток их движется к Бресту, огибая Уэссан с севера и мыс Ра с юга. Если начнется война - когда начнется война - делом Королевского Флота будет преградить им путь. В особенности же это будет делом легких судов - это будет делом "Отчаянного". Чем больше Хорнблауэр о них разузнает, тем лучше.
   Эти мысли занимали Хорнблауэра и в то утро, когда "Отчаянный" вновь проходил мимо Паркэ, чтоб заглянуть в Брест. Ветер дул с юго-востока, и шлюп шел в бакштаг под марселями. Рассвело, утро было ясное и холодное. На салингах стояли впередсмотрящие. С фор- и крюйс-салингов почти одновременно крикнули:
   - Эй, на палубе! Из пролива выходит судно!
   - Фрегат, сэр! - Это Буш дополнил слова Чизмана.
   - Очень хорошо! - крикнул Хорнблауэр в ответ. Может быть, появление фрегата не имеет никакого отношения к маневрам "Отчаянного" в Ируазе, но вероятнее противоположное. Хорнблауэр оглядел шлюп - матросы драили палубу, но в пять минут можно все переменить. Он в мгновение ока может подготовить корабль к бою или поставить все паруса.
   - Так держать, - скомандовал он рулевому. - Мистер Карджил, не будете ли вы так любезны поднять флаг.
   - Вот он, сэр, - сказал Провс. В подзорную трубу Хорнблауэр видел брамсели фрегата - тот с попутным ветром шел по Гулю. Этим курсом он встретится с "Отчаянным" через несколько миль.
   - Мистер Буш! Я хотел бы, чтоб вы спустились, как только закончите наблюдения.
   - Есть, сэр.
   "Отчаянный" медленно двигался прежним курсом. Бессмысленно было бы ставить дополнительные паруса, делая вид, будто он ни в чем не замешан. Французское флотское начальство из десятка источников уже наслышано о его дозоре.
   - Вы ведь не собираетесь им доверять, сэр? - Это Буш, он спустился на палубу и немного волновался. Волнение никак не отразилось на невозмутимой манере Буша, но его обнаруживал сам факт, что Буш осмелился прямо высказать совет.
   Хорнблауэр не хотел убегать. Он имел все преимущества - "Отчаянный" находится с подветренной стороны от фрегата, может в любой момент поставить все паруса и двинуться в сторону открытого моря. Но Хорнблауэр не хотел этого делать. Он был твердо уверен, что в таком случае француз последует за ним и с позором будет гнать до самой Атлантики. Смелый шаг поднимет дух команды, произведет впечатление на французов и - это главное - рассеет неуверенность Хорнблауэра в себе. Это - проверка. Инстинкт советовал ему быть осторожным, но он убеждал себя, что осторожность - лишь прикрытие для трусости. Трезвый расчет внушал, что опасаться нечего, страх говорил, что французский фрегат замышляет подойти на расстояние выстрела и уничтожить "Отчаянный". Надо действовать согласно расчету, отбросив страх, но Хорнблауэр хотелось бы только, чтоб сердце его не билось так лихорадочно, чтоб ладони не потели так сильно, чтоб по ногам не бегали мурашки. Он хотел бы, чтоб Буш не стоял так близко, мешая пройтись по шканцам. Тут он сказал себе, что все равно не смог бы шагать взад и вперед, показывая всем и каждому свою нерешительность.
   Сегодня каботажные суда потоком шли из Бреста, пользуясь попутным ветром - если б война была объявлена, они бы на это не решились. Хорнблауэр говорил с капитанами трех разных рыбачьих судов, и ни один из них ничего не слышал о войне. Возможно, все они участвуют в заговоре с целью развеять его опасения и заманить в ловушку - но уж очень это маловероятно. Если б новость о начале войны достигла Бреста всего час назад, фрегат не успел бы подготовиться к выходу в море и пройти Гуль. С другой стороны, рассуждения Хорнблауэра подтверждало то, что даже если война не объявлена, французское флотское начальство будет действовать именно так. Услышав, что наглый британский шлюп курсирует возле Бреста, они должны были собрать по всем кораблям достаточно матросов для одного фрегата и послать этот фрегат, чтоб тот отпугнул британское судно. Хорнблауэр не должен этого допустить - ветер может оставаться таким не один день, и тогда "Отчаянному", чтобы продолжить наблюдения, придется долго лавировать обратно.
   Фрегат был виден уже целиком - в подзорную трубу Хорнблауэр видел его до самой ватерлинии. Он был большой; в борту виднелось двадцать крашеных портов, не считая пушек на шканцах и полубаке. Восемнадцатифунтовки, скорее всего - вдвое больше пушек, чем у "Отчаянного", общий вес ядер при бортовом залпе больше в четыре раза. Но пушки не выдвинуты: Хорнблауэр поднял подзорную трубу, чтоб осмотреть реи. Он напрягал глаза - сейчас он должен полагаться не только на расчет, но и на зрение. Он был уверен в том, что увидел. Фока-рей, фор-мар-сарей, грота-рей, грот-марса-рей - все они не укреплены цепными боргами. Если бы фрегат был готов к бою, такую предосторожность не упустили бы. Они не собираются драться. Это не западня.
   - Будут приказания, сэр? - спросил Буш. Буш хотел бы подготовить корабль к бою, открыть порты и выдвинуть пушки. Если что-нибудь может вызвать враждебные действия со стороны французов, то именно это. Хорнблауэр отлично помнил приказы Корнваллиса, как письменные, так устные. Они строго предписывали ему не предпринимать никаких действий, которые могли бы навлечь на Англию обвинения в развязывании войны.
   - Да, - сказал Хорнблауэр в ответ на вопрос Буша, но облегчение, промелькнувшее было на лице первого лейтенанта мгновенно сменилось озабоченностью, когда он увидел блеск в глазах своего капитана.
   - Мы должны поприветствовать их, мистер Буш, - сказал Хорнблауэр. Было что-то безумно возбуждающее в том, чтобы принуждать себя к холодной вежливости, в то время как внутри у него все кипело. Нечто подобное происходит в паровых машинах мистера Уатта, когда не работает выпускной клапан.
   - Есть, сэр, - сказал Буш. Дисциплинированный ответ - единственно возможный ответ на приказ старшего по званию.
   - Вы помните процедуру, мистер Буш?
   Ни разу Хорнблауэр не приходилось приветствовать французское военное судно - до сих пор для него увидеть французский корабль означало вступить в бой.
   - Да, сэр.
   - Тогда будьте так любезны отдать приказ.
   - Есть, сэр. Все наверх! Все наверх! Встать к борту! Мистер Вайз! Следите, чтоб матросы соблюдали порядок. Сержант морской пехоты! Выстройте своих людей на шканцах! Ровненько, ровненько. Барабанщик справа. Боцманматы! Приготовьтесь засвистеть, как только начнет барабан. - Буш повернулся к Хорнблауэру: - У нас нет музыки, сэр, кроме барабана и дудок.
   - Они большего от нас и не ждут, - сказал Хорнблауэр, не отрывая от глаза подзорную трубу. Один сержант, один капрал, двенадцать рядовых и барабанщик - вот и все, больше морских пехотинцев на военном шлюпе не предусмотрено - но Хорнблауэр думал не о них. Все его внимание сосредоточилось на фрегате. Без сомнения, с палубы француза десятки подзорных труб направлены сейчас на "Отчаянного". Как только на шлюпе началась суматоха, Хорнблауэр увидел такую же суматоху и на фрегате. Матросы выстроились вдоль борта - целая толпа. По воде разнесем шум четыре сотни взволнованных французов занимали свои места.
   - Молчать! - крикнул Буш в эту самую минуту. Голос его звучал как-то странно - он не хотел, чтоб французы слышали его слова, и потому пытался орать шепотом. - Покажите лягушатникам, как ведут себя британские моряки. Выше головы, и стойте тихо.
   Синие мундиры, белые штаны - это французские солдаты выстроились на шканцах фрегата. Хорнблауэр в подзорную трубу различил блеск примкнутых штыков, сверкающую медь музыкальных инструментов. Корабли быстро сходились - фрегат нес больше парусов и шел быстрее шлюпа. Ближе и ближе. "Отчаянный" - корабль-гость, ему и начинать приветствие. Хорнблауэр опустил подзорную трубу.
   - Давайте, - сказал он.
   - Барабан! - скомандовал Буш. Барабанщик выбил долгую дробь.
   - Ружья на кар-р-раул! - приказал сержант, потом тише: - Раз. Два. Три!
   Сержант поднял короткую пику, пехотинцы взяли ружья на караул тем красивым движением, которое дается долгой муштрой. Протяжно и мучительно засвистели дудки. Хорнблауэр снял треуголку и прижал ее к груди - поднести пальцы к полям шляпы не соответствовало бы случаю. Теперь он видел капитана на шканцах фрегата - рослый мужчина, тот на французский манер держал шляпу над головой. На груди его сверкала звезда - видимо, недавно введенный Бонапартом орден Почетного Легиона. Хорнблауэр вернулся к действительности - он начал приветствия, ему и первым прекращать. Он скомандовал Бушу.
   - Барабан! - приказал Буш, и дробь прекратилась. Тут же смолкли дудки боцманматов, немного не одновременно, не так, как хотелось бы Хорнблауэру. На шканцах фрегата кто-то - тамбур-мажор, наверное - поднял длинную палку с бронзовыми колокольчиками и резко ее опустил. Тут же загремела полдюжина барабанов - военный марш, невразумительное смешение звуков, которое Хорнблауэр никогда не понимал. Жезл тамбур-мажора ритмично вздымался и падал. Наконец музыка смолкла. Хорнблауэр надел шляпу, французский капитан тоже.
   - Ружья на плечо-о-о! - прокричал сержант.
   - Разойдись! - скомандовал Буш, потом не так громко:
   - Тихо! Молчать!
   Возбужденные матросы могли по команде "разойдись" начать болтовню они тоже ни разу в жизни не проходили близко от французского судна, не обменявшись бортовыми залпами. Но Буш твердо вознамерился убедить французов что команда "Отчаянного" сплошь состоит из стоиков. Вайз тростью приводил приказ в действие, и матросы разошлись дисциплинированно - порядок нарушил лишь один короткий вскрик, когда трость обрушилась на чью-то спину.
   - Это и впрямь "Луара", сэр, - сказал Буш. Отчетливо видно было название, выписанное изящными золотыми буквами на украшенной орнаментом корме фрегата. Хорнблауэр вспомнил, что Буш по-прежнему не ведает, откуда оно ему известно. Приятно прослыть всезнающим, пусть даже необоснованно.
   - И вы были правы, сэр, что не стали от них удирать, - продолжал Буш. Почему так невыносимо видеть восхищение в глазах Буша? Буш не знает об участившемся сердцебиении и о потных ладонях.
   - Наши ребята смогли поближе взглянуть на француза, - неловко произнес Хорнблауэр.
   - Точно, сэр, - согласился Буш. - Вот уж чего я не ждал, так это услышать эту мелодию с французского фрегата!
   - Какую? - неосторожно спросил Хорнблауэр, и тут же разозлился, что обнаружил свою слабость.
   - "Боже, храни короля", сэр, - просто ответил Буш. К счастью, ему не пришло в голову, что кто-то может не узнать гимн своей страны. - Если б у нас был оркестр, нам пришлось бы играть их "Марсельезу".
   - Пришлось бы, - сказал Хорнблауэр. Надо немедленно сменить тему. Смотрите! Они ставят брамсели. Быстрее! Засеките время! Мы посмотрим, что они за моряки.
   6
   С запада дул штормовой ветер. Невероятно ясная погода, стоявшая последние несколько недель, кончилась, и Атлантика вернулась в обычное свое состояние. Под полностью зарифленными марселями "Отчаянный" боролся с ветром, идя в крутой бейдевинд на левом галсе. Левый борт он подставил огромным валам, беспрепятственно пробежавшим тысячи миль от Канады до Франции. Шлюп качался с бока на бок, потом с носа на корму, потом подпрыгивал и снова кренился на бок. Ветер так сильно давил на его марсели, что он почти не наклонялся влево - кренясь на правый борт, он на миг замирал и возвращался в вертикальное положение. Но хотя бортовая качка и ограничивалась таким образом, корабль подпрыгивал вверх и проваливался вниз на каждой проходившей под днищем волне. Все стоявшие на палубе чувствовали, что давление досок на ноги увеличивается и затем уменьшается всякий раз, как судно поднимается вверх падает вниз. Ветер завывал в такелаже, древесина стонала под постоянно меняющимся напряжением, изгибавшим судно по длине. Но стон этот успокаивал - то был не резкий треск и не беспорядочные шумы. Он говорил, что "Отчаянный" гибок и податлив, а не жесток и хрупок.
   Хорнблауэр вышел на шканцы. Он был бледен от морской болезни изменение качки застало его врасплох. Правда, сейчас ему было совсем не так плохо, как когда они первый раз вышли в Ла-Манш. Он кутался в бушлат и вынужден был за что-нибудь держаться, ибо прежняя привычка к качке еще не восстановилась. Со шкафута появился Буш в сопровождении боцмана. Он козырнул и внимательно огляделся.
   - До первого шторма никогда не узнаешь, что может оторваться, сэр, сказал Буш.
   Все, что казалось надежно принайтовленным, в сильную качку обнаруживает опасную склонность смещаться под действием непредсказуемых напряжений. Буш с Вайзом только что закончили долгий осмотр.
   - Что-нибудь не в порядке? - спросил Хорнблауэр.
   - Только мелочи, сэр, за исключением стоп-анкера. Его заново закрепили.
   Буш широко улыбался, глаза его весело горели - его явно радовали и смена погоды, и свист ветра, и новые, связанные с этим, обязанности. Он потер руки и глубоко вдохнул. Хорнблауэр мог бы утешиться воспоминаниями, что и он когда-то радовался непогоде, и даже надеждой, что когда-нибудь будет радоваться вновь, но сейчас эти утешения казались ему напрасными, а надежда - тщетной.
   Хорнблауэр взял подзорную трубу и огляделся. Погода на мгновение прояснилась и горизонт отодвинулся. Далеко на правой раковине Хорнблауэр увидел что-то белое, потом, встав покрепче (насколько это ему удалось) поймал это белое в поле зрения подзорной трубы. Это был бурун у Ар Мэн какое странное бретонское название - самого южного из всех рифов, охраняющих подступы к Бресту. Пока Хорнблауэр смотрел, волна налетела на скалу и накрыла ее целиком.
   Белый гребень поднялся ввысь как колоссальная колонна, достиг высоты грот-марселей судна первого класса, затем ветер возвратил его в небытие. Тут на корабль налетел шквал, который принес с собой ливень. Горизонт вновь сомкнулся, и "Отчаянный" опять стал центром крохотного кусочка вздымающегося серого моря. Низкие тучи нависли над самыми верхушками мачт.
   Они были так близко от подветренного берега, как только Хорнблауэр отважился подойти. Человек более робкий при первых признаках непогоды отошел бы подальше в море, но в таком случае робкого человека очень скоро снесло бы далеко от места, за которым ему поручено наблюдать, и ему потребовалось бы несколько дней, чтоб вернуться на позицию. А в эти дни мог задуть попутный для французов ветер, и те могли бы двинуться, куда пожелают, незамеченные. Казалось, на карте, помимо параллелей и меридианов, прочерчена еще одна линия, отделяющая безрассудство от разумной смелости, и Хорнблауэр держался у самой границы безрассудства. Теперь - как всегда на флоте - оставалось только ждать и смотреть. Бороться со штормовым ветром, примечая усталыми глазами все его изменения, с трудом идти на север одним галсом, делать поворот оверштаг и с таким же трудом идти на юг другим галсом, лавировать на подступах к Бресту, пока не представится возможность разглядеть получше. То же самое Хорнблауэр делал вчера, то же он будет делать бессчетное число раз, если война все-таки разразится. Он вернулся в каюту, чтобы скрыть новый приступ морской болезни.
   Через некоторое время, когда ему немного полегчало, в дверь заколотили.
   - Что случилось?
   - Впередсмотрящий что-то прокричал с марса, сэр. Мистер Буш велел ему спуститься.
   - Иду.
   Хорнблауэр вышел на палубу и увидел, как впередсмотрящий перелез на бакштаг и соскользнул по нему на палубу.
   - Мистер Карджил, - сказал Буш. - Пошлите другого матроса на его место.
   Буш повернулся к Хорнблауэру.
   - Я не мог расслышать, что он там кричит, из-за ветра, потому велел ему спуститься. Ну, что ты там увидел?
   Впередсмотрящий стоял с шапкой в руках, слегка напуганный необходимостью разговаривать с офицерами.
   - Не знаю, важно ли это, сэр, но когда в последний раз прояснилось, я заметил французский фрегат.