Фостер Алан Дин. Час ворот

   Звякнула пружина запора. Дерево разошлось, открывшись, как разрезанное яблоко.
   В палате было темно. Даже Каз ничего не видел. Но Погу глаза не требовались.
   – Мастер, неподалеку чдо-до небольшое… – Метнувшись к стене, он щелкнул огнетворкой.
   Внезапно вспыхнула лампа. Она осветила согбенного древнего жука, окруженного шевелящимися личинками. Потрясенный, он поглядел на вошедших и выругался.
   – Что же это, а? Я же сказал Скрритч, чтобы меня не тревожили, пока… пока… – Дар речи оставил чародея, глядевшего, не отрываясь, на Клотагорба.
   – Клянусь Первичной Дланью! Чародей из Теплоземелья! – И он рявкнул во вделанную в стену переговорную трубку: – Стража, сюда!
   Червяки окружили чародея пакостным кругом.
   – Ну, быстро, – завопил Каз. – Где это? Они рассыпались по палате, разыскивая нечто, отвечающее описанию, данному Клотагорбом. Два чародея – насекомое и пресмыкающееся – застыли, сводя счеты. Они не шевелились, но между ними шла яростная битва, словно между двумя воинами, вооруженными мечами и копьями.
   – Нужно найти, найти скорее, – бормотала Флор, обыскивая углы. – Прежде чем…
   Но снаружи уже топали твердые ноги. Из коридора в палату донеслись тревожные крики. Потом в проем ринулись солдаты, и времени уже не оставалось.
   Джон-Том увидел у дальней стены нечто похожее на длинный труп. За спину чаропевца зашла фигура и замахнулась бутылью из литого чугуна. Прежде чем бутыль опустилась ему на голову, Джон-Том успел сообразить, что фигура-то ему знакома. Она явно была не из числа только что ввалившихся стражей. И прежде чем он вырубился, сомнений не осталось – под насекомоподобным обличьем скрывалась Талея. Факт этот ошеломил его не менее чем удар, от которого треснул фальшивый лоб, а на настоящем вздулась шишка. В комнату возвратилась тьма.
   Придя в себя, он обнаружил, что лежит в едва освещенной сферической камере. В центре, на дне сферы, стоял стол. Свет давала одна-единственная лампа, подвешенная над столом. В камере не было окон, влажность мешала дышать. Каменные стены поросли мхом и плесенью, и на скользком полу сложно было стоять. По сравнению с этой камера, в которой они были недолго заточены в Паутинниках, напоминала дворец.
   И друг-приятель Анантос не явится, чтобы исправить допущенную ошибку.
   – Приветствую тебя вновь в мире живых, – проговорил Хапли.
   Добрые времена, плохие ли – выражение физиономии лодочника не изменялось. Уж его-то, по крайней мере, влажность не беспокоила.
   – Эх, почему я не остался на лодке? – вздохнул он.
   – Почему мы все не остались на твоей лодке, чувак? – добавил безутешный Мадж.
   Тут Джон-Том заметил, что Хапли вполне похож на самого себя. Как и Мадж, как и прочие обитатели камеры.
   – А что случилось с нашей маскировкой?
   – Ободрали, как луковиц, – сообщил ему Пог. Приунывший мыш валялся на влажных камнях, не желая цепляться за ненадежную лампу. Клотагорба в камере не было.
   – А где твой Мастер?
   – Не знаю я, не знаю, – простонал мыш, терявший силы. – Взяли его во время драки. Ну, и не видели мы больше старого хрена. – В его голосе даже не было признаков раздражения.
   – Это все Эйякрат, – сообщил Каз из другого конца камеры. Одежда его была порвана, из щеки выдраны клочья меха, но ушастый аристократ тем не менее сберег свой монокль. – Он узнал нас. И думаю, постарался уделить Клотагорбу особое внимание. Один чародей не заточит другого в простую камеру, где можно растворить прутья и заколдовать тюремщиков.
   – Но он не знает, что у нас есть еще один чародей. – Флор с надеждой поглядела на Джон-Тома.
   – Я ничего не могу сделать, Флор, – проговорил он, упираясь каблуками в трещину между камнями, чтобы не соскользнуть к середине камеры. – Мне нужна дуара, а она была изнутри прикреплена к костюму насекомого.
   – Ну попробуй, – молила она. – Нам же нечего терять, verdad?^[25] Чтобы петь, инструмент не нужен.
   – Да сделай ты это, шеф, – вмешался Мадж. – Хуже-то не будет, так ведь?
   – Ну, хорошо. – Чуть помедлив, Джон-Том принялся петь, под настроение, печальную песню, исполненную надежды.
   Рок ему был куда больше по душе, чем вестерны-кантри, но была среди них песня о тюрьме – в городе Фол-сом, – где к мелодии примешивались интонации блюза. Она была полна надежды, ожидания, дум о свободе. Требовалось и подсвистывать.
   Мадж с охотой испустил пронзительный свист. Звуки растаяли, уносясь за прутья решетки, но свистун и певец оставались на своих местах. Поезд не приехал за ними, чтобы отвезти на волю. Не заглянул ни один любопытный гничий.
   – Ну, убедились? – Джон-Том беспомощно улыбнулся и развел руками. – Нужна дуара. Я пою, а ворожит она. Без нее не получается.
   Он не мог больше сдерживаться и спросил:
   – Что могло случиться с Клотагорбом, мы понимаем. – Юноша глянул на пол, вспоминая, как опустилась чугунная бутыль. – А где Талея?
   – Эта puta?^[26] – Флор сплюнула на пол. – Если представится такая возможность, я выпотрошу ее перед смертью собственными руками. – И она подняла вверх пятерню с крепкими длинными ногтями.
   – Я и сам не мог поверить своим глазам, кореш. – В голосе Маджа слышалась незнакомая Джон-Тому усталость. Случившееся разнесло вдребезги и его несгибаемый оптимизм. – Никакого клепаного смысла не вижу. Я ж пичугу эту знаю стока лет! И чтоб она пошла на такое, чтоб спасти свою шкуру… Не верю, приятель, не верю!
   Джон-Том постарался прогнать воспоминание. Это было легче, чем забыть про боль. Болела-то не голова.
   – И я не могу поверить, Мадж.
   – А почему бы и нет? – Хапли закинул одну зеленую ногу на другую. – Верность – штука непостоянная, а если хочешь выжить, надо быстро соображать.
   – Возможно, – более мягко сказал Каз, – она поняла, что нас ждет, и решила принять сторону броненосных. Мы же сами видели, что у них есть союзники среди людей. Я не могу винить ее за то, что она предпочла жизнь смерти. И вы тоже не обязаны гибнуть вместе с нами.
   Джон-Том раздумывал, не веря словам кролика, невзирая на известную логичность такой точки зрения. Талея временами вела себя задиристо, даже пренебрежительно, но чтобы предать спутников, с которыми ее связывало так много!.. И все же она это сделала. Придется принимать жизнь такой, какая она есть. «Бедняга, тебя ждет смерть», – жаловалась песня.
   – И что, по-твоему, они с нами сделают? – спросил он у Маджа. – Или, наверно, точнее будет сказать – как?
   – Я подслушал, чего там говорили солдаты, када они меня тащили. Кой-что в голове зацепилось. – Мадж слегка улыбнулся. – Похоже, нам суждено стать центральным блюдом на пиршестве императрицы, дорогуши нашей. Слыхал, как они там спорили, в каком виде она нас будет кушать.
   – Лучше бы сперва потушили или сварили, – бросил Каз. – Я слышал, что броненосные предпочитают потреблять пищу живьем.
   Флор поежилась. Джон-Тома замутило.
   А такое было великое предприятие… Поход ради спасения цивилизации… Какие встретились трудности и препятствия! И теперь все кончено. Легенд не сложат, зато неудачники сгодятся на ужин. Ему очень не хватало спокойной уверенности Клотагорба. Даже если чародей-черепаха не сможет освободить их своим мастерством, все равно спокойные и уверенные слова его подняли бы настроение пленников.
   – Кто-нибудь представляет, который час? – Стены, лишенные окон, отсекли их и от пространства, и от времени.
   – Не знаю. – Каз скорбно поглядел на чаропевца. – Ты чародей, тебе лучше знать.
   – Я уже объяснил, что без дуары ничего не могу сделать.
   – Тогда можешь получить ее, Джон-Том, – донеслось из-за прутьев.
   Все повернулись к решетке.
   Там, тяжело дыша, стояла Талея. С нечленораздельным звуком Флор бросилась на преграду. Талея отступила на шаг.
   – Утихомирься, женщина, не веди себя как истеричная сука.
   Флор улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
   – Подойди поближе, подруженька, я тебе покажу истеричную суку.
   Талея недовольно покачала головой.
   – Побереги силы и те крохи рассудка, которые у тебя еще остались. Времени у нас немного. – И она подняла витую железяку. – Вот ключ.
   Каз поднялся, подошел к Флор, обхватил ее мохнатыми лапами и оторвал от прутьев.
   – Великанша, где твоя голова? Разве ты не видишь, что она пришла спасти нас?
   – Но я думала… – Флор наконец заметила ключ и расслабилась.
   – Ты вырубила меня, – вознегодовал Джон-Том, обеими руками держась за решетку, пока Талея возилась с ключом и упрямым замком. – Ты ударила меня бутылкой.
   – Ударила, ну и что? – возмутилась она. – Должен же кто-то иметь голову на плечах.
   – Значит, ты не переметнулась на сторону броненосных?
   – Конечно, переметнулась. Ты что – не понял? Впрочем, это простительно.
   Талея гневно шептала, время от времени поглядывая на коридор.
   – Мы же знаем, что некоторые из людей приняли их сторону, так? А как местные могут знать, кто им друг, а кто нет? А их шпионы есть в Поластринду и других местах. Когда началась свалка, я поняла, что у нас нет никаких шансов, вот и схватила железную штуковину да принялась лупить вас вместе со стражами. И когда все закончилось, они спокойненько проглотили сказочку, что меня послали шпионить за вами. Эйякрат, конечно же, засомневался, но принял все за правду – пока не проверит по своим источникам в Теплых землях. Решил, наверно, что здесь я зло уже причинить не могу. – И она недобро усмехнулась. – Просто мысли его заняты другими делами. Его слишком заботит то, что известно или неизвестно Клотагорбу, чтобы помнить еще и обо мне. – Она кивнула в сторону коридора. – Этот стражник мертв, но я не знаю, как часто их здесь сменяют.
   Скрипнув, ключ повернулся, щелкнул замок. Талея толкнула дверь, та распахнулась.
   – Выходите живее.
   Все ринулись в коридор. Он был узок и освещался чуточку лучше, чем камера. Буквально через несколько шагов перед ними возникла знакомая фигура.
   – Клотагорб! – воскликнул Джон-Том.
   – Мастер, Мастер!
   Взволнованный Пог порхал вокруг головы чародея. Клотагорб раздраженно махнул фамулусу – сам он не сводил глаз с коридора.
   – Потом, потом, Пог! У нас нет времени!
   – Где же они вас держали, сэр? – поинтересовался Джон-Том.
   Клотагорб показал.
   – Через две камеры от вас.
   Джон-Том открыл от изумления рот.
   – Вы хотите сказать, что были настолько близко и мы могли бы…
   – Что могли бы, мой мальчик? Голыми руками прорыть гранитные стены и развязать меня?.. Вытащить изо рта кляп? Сомневаюсь. Впрочем, это было очень неприятно – слушать ваши голоса и не иметь возможности подбодрить. – Лицо его потемнело. – Этот Эйякрат у меня на корм крысам пойдет.
   – Не сегодня, – осадила старика Талея.
   – Совершенно верно, юная леди.
   Талея отвела их в ближайшую комнату. Помимо масляных фонарей на стенах ее красовались щиты и копья. Обстановка была скудной, спартанской. Под столом лежало изломанное тело убитого насекомого. Возле дальней стены были сложены все пожитки путешественников: оружие, припасы, маскировочные костюмы и дуара Джон-Тома. Они торопливо помогли друг другу залезть в хитиновые шкуры.
   – Просто удивительно, что их не разломали в бою, – пробормотал Джон-Том, пока Клотагорб чинил голову на его наряде.
   Окончив заклинание, ремонтирующее изделия из полимеров, чародей отозвался:
   – Эйякрат глаз не мог от них отвести. Не сомневаюсь, он намеревался выудить из меня все подробности. Ты же знаешь, подобные вопросы интересуют и его. Не забыл еще переодетого лазутчика в Поластринду?
   Они осторожно вернулись назад – в коридор.
   – Где мы? – спросил Мадж у Талеи.
   – Под дворцом, а ты где хотел очутиться? – Странно было слышать знакомый пронзительный голос, доносящийся из горгульей физиономии.
   – Как же выбраться? – ворчал озабоченный Пог.
   – Как вошли, – задумчиво ответил Каз, – так и выйдем!
   – А что? – заметил Клотагорб. – Только бы найти дорогу на площадь.

Глава 14

   Они находились несколькими уровнями ниже поверхности, но, ведомые Талеей, стали быстро подниматься наверх.
   Однажды путешественникам пришлось остановиться, чтобы пропустить огромного черного жука. Тот брел вниз по лестнице, не замечая их. За спиной его висел огромный топор, связка ключей бряцала на поясе.
   – Кто знает, может, он идет на наш уровень, – хрипло проговорила Талея. – Поспешим.
   Они прибавили шагу. Наконец Талея приказала всем смолкнуть: впереди были последние ворота.
   По другую сторону заложенной брусом двери, возле стола, сидели трое. Ровный говорок сочился в коридор из открытой двери караулки; входили и выходили деловитые рабочие. Джон-Тома удивило отсутствие серьезных оборонительных мер, однако он решил, что бегство без разрешения едва ли мыслимо для аккуратистов-броненосных.
   Однако впереди все еще оставалась перегороженная. дверь, а за ней – три администратора.
   – Как ты сумела миновать их? – спросил Талею Каз.
   – Я не заходила на ту сторону. Эйякрат мне поверил, но не во всем, а потому и не подумал предоставить право свободного передвижения по городу. Мне предоставили комнату – не камеру – на уровне, расположенном под этим. И приказали каждый раз извещать Эйякрата, когда выхожу. Но времени для этого не осталось – они уже скоро обнаружат тот труп.
   Мадж подобрал с пола кусочек черного цемента и бросил вниз на ступеньки лестницы, по которой они поднимались. Послышался достаточно громкий стук.
   – Нестек, это ты? – повернулся к дверному проему один из администраторов.
   Когда немедленного ответа не последовало, он встал из-за стола, оставив игру.
   Беглецы старательно спрятались. Администратор приблизился к дверному проему и несколько раз неуверенно спросил:
   – Нестек? Не играй со мной. Я и так уже проигрался.
   – Ну, жучила поганый, – прошипел Мадж. – Я-то рассчитывал, что придет по меньшей мере двое.
   – Бери этого, – шепнул Клотагорб. – А мы быстро разделаемся с оставшимися.
   – Нестек, что ты…
   Мадж коротко кольнул мечом вверх – выдр укрылся за высоким порогом, и оружие аккуратно скользнуло прямо в брюхо ничего не подозревающего стража. Одновременно возникший из тени Каз пронзил мечом один из фасеточных глаз. Страж-администратор рухнул, Талея сорвала с его груди ключи.
   – Партевис?
   Другой стражник с неудовольствием начал вставать. Третий решился поднять тревогу, однако не успел добраться до двери. Пог приземлился прямо ему на шею и принялся тыкать стилетом место посадки. Несчастный дико замотал четырьмя лапами, пытаясь содрать хлопающего крыльями мучителя. Флор взмахнула мечом и подсекла насекомому ноги.
   Другой страж обернулся и, выхватив ятаган, бросился на Хапли. Лодочник подпрыгнул – едва ли не до потолка, – и смертоносная сталь не задела его.
   Когда страж снова замахнулся, Джон-Том обрушил на него свой посох. Уклонившись, стражник сделал выпад. Джон-Том, как его и учили, вертел длинный посох в руках. Страж отскочил подальше. Молодой человек нажал на одно из потайных колец – и целый фут стали погрузился прямо в головогрудь недоумевающего насекомого. Прежде чем тело опустилось на пол, Каз успел мечом отрубить ему голову.
   – Остановитесь!
   Все поглядели направо. Там в стене оказалась кладовка, из которой вынырнул четвертый служитель. Он был даже повыше Джон-Тома, и в руках его барахталась маленькая беспомощная фигурка. Голову насекомого напрочь сорвало с ее плеч. Рыжие волосы рассыпались по плечам. Две лапы обхватили ее шею, третья держала нож – напротив горла девушки.
   – Шевельнись хоть один, и она умрет, – заявил стражник, бочком продвигаясь вдоль стены к выходу.
   – Если оно поднимет тревогу – мы погибли напрочь, – прошептал Мадж.
   – Надо успеть первыми, – сказал Каз.
   – Нет! – Джон-Том рукой остановил кролика. – Нет! Мы не…
   Талея билась в безжалостном захвате.
   – Решайте же что-нибудь, идиоты!
   Никто не смел шевельнуться, и, заметив рядом с собой – всего в нескольких ярдах – дверной проем, Талея уперлась ногами в пол и невольно дернулась вверх. Нож пронзил горло, острие вышло сзади. На камни хлынуло красное вино.
   Все были чересчур ошеломлены, чтобы кричать. Ругаясь, страж бросил обмякшее тело и рванул к выходу. Пог уже ждал его со стилетом, погрузив острие прямо между глаз. Страж так и не увидел его. Он следил только за своими противниками на земле и не заметил мыша, болтавшегося над входом.
   Каз вместе с Маджем торопливо прикончили великана. Джон-Том согнулся над крошечной корчившейся фигуркой. Кровь еще текла из раны, но уже медленнее. Перерезаны были все основные артерии и вены.
   Джон-Том глянул на Клотагорба, но волшебник лишь покачал головой.
   – Нет времени, нет, мой мальчик… Заклинание длинное.
   В глазах цвета морской волны пробудилась искорка жизни. Рот шевельнулся.
   – Скоро… Джон-Том, тебе придется принимать… важные решения, и никто не поможет. – Талея едва заметно улыбнулась. – Ты знаешь… я… люблю тебя.
   Потоком хлынули слезы.
   – Талея, это нечестно. Нечестно! Нельзя же сказать так и бросить меня! Ты не можешь этого сделать.
   Но… Словом, она умерла.
   Джон-Том дрожал всем телом. Схватив его за плечи, Каз тряхнул несколько раз, и дрожь прекратилась.
   – Друг, сейчас не время. Мне тоже жаль ее, но здесь не место для жалости.
   – Это так, – согласился осмотревший рану волшебник. – Скоро кровотечение прекратится. Тогда нужно протереть хитин и приставить ей голову обратно. Она в углу – где ее бросил стражник.
   Джон-Том замер, оцепенело уставясь на чародея.
   – Вы не можете…
   – Потом объясню, Джон-Том. Возможно, еще не все потеряно.
   – Какого черта? Что еще не потеряно? – В голосе молодого человека слышался гнев. – Мертва она, старый дряхлый…
   Клотагорб дал ему высказаться и подытожил:
   – Я прощаю оскорбления, потому что понимаю причины их и мотивы. Знай только, Джон-Том: иногда и смерти можно противиться.
   – Значит, вы сможете воскресить ее?
   – Не знаю. Но если мы быстро не уберемся отсюда, так и не смогу узнать.
   Флор и Хапли прикрыли побледневшее лицо и рыжую гривку головой насекомого. У Джон-Тома не было сил помочь.
   – А теперь все принимают официальный вид, – велел Клотагорб. – Мы выносим мертвого узника для похорон.
   Хапли, Мадж, Каз и Флор несли тело Талеи, Пог летел над ними, а Джон-Том с Клотагорбом с важным видом шествовали впереди. Редкие мимохожие броненосные посматривали на процессию, однако вопросы задавать не решались.
   Вот одно из преимуществ тоталитарного общества – все боятся спрашивать того, кто идет с важным видом.
   Они были уже на уровне выхода – путь к нему отыскался не сразу, поскольку беглецы тоже опасались задавать вопросы, – и наконец оказались в тумане на дворцовой площади.
   Небо было таким же мрачным и безмолвным, как прежде, но всем, за исключением безутешного Джон-Тома, показалось, что они вдруг очутились на теплом пляже у южного моря.
   – Надо бы снова подыскать повозку, – бормотал Клотагорб, пока с вынужденной неторопливостью они брели по площади. – Ну, скоро там, наконец? Заметят, что нас нет на месте, или пожитков хватятся. – Он позволил себе мрачный смешок. – Не хотелось бы оказаться на месте коменданта тюрьмы, когда Эйякрат узнает о нашем бегстве. Хватятся скоро, однако отыскать нас будет нелегко. Мы ничем не отличаемся от местных, и нас видели немногие. Тем не менее Эйякрат сделает все возможное, чтобы перехватить нас.
   – И куда ж мы направляемся? – спросил Мадж, поправляя ношу. – На север, обратно к Железной Туче?
   – Нет, Эйякрат именно там и будет нас разыскивать.
   – А почему это? – поинтересовался Джон-Том.
   – Потому что я постарался намекнуть ему на это во время переговоров, – ответил волшебник, – предвидя возможный побег.
   – Но если он настолько хитер, разве не сможет он заподозрить, что мы бежали в противоположном направлении?
   – Возможно. Но, по-моему, он едва ли подумает, что мы попробуем пробиться через всю армию Зеленых Всхолмий.
   – А он не сможет предупредить о нашем бегстве войска?
   – Это вполне возможно. Однако ополченцы не станут проявлять инициативу. Я надеюсь, мы сумеем проскользнуть.
   Объяснение удовлетворило Джон-Тома, Клотагорб же предался раздумьям. Они были близко, так близко! А он так и не понял природу мертвого разума и того, как манипулировал им Эйякрат. Но, рискуя, он поступал вовсе не опрометчиво, как полагал Джон-Том. «Я не ищу смерти, молодой чаропевец, – думал маг, глядя в спину высокой шестиногой фигуре. – Мы старались – насколько это возможно для смертных – и потерпели неудачу. Если судьба велит нам погибнуть, то смерть будет ждать нас у Врат Джо-Трума, а не в челюстях Куглуха».
   Оказавшись среди торопливо снующих горожан, беглецы смогли чуть расслабиться. Пустынный переулок с фургоном они обнаружили не сразу – Клотагорб не мог чародействовать в присутствии толпы зевак.
   В длинный узкий фургон была впряжена одна-единственная крупная ящерица. Они подождали. В переулке по-прежнему никого не было. Наконец из какой-то дыры появился возница. Клотагорб зашел спереди и торопливо зачаровал бедолагу.
   – Ну что ж, поднимайтесь, граждане, – услужливо обратился возчик к путешественникам, когда чародей завершил свое дело. Они повиновались, сперва осторожно уложив на пол фургона бездыханное тело Талеи.
   Они почти одолели две трети пути к Проходу – городской шум Куглуха давно остался позади, – когда бдительный Джон-Том осторожно спросил возницу:
   – Ты не загипнотизирован, ведь так? Ты не был заколдован?
   Работяга поглядел на него абсолютно непроницаемым взглядом фасеточных глаз, невзирая на то, что руки пассажиров уже тянулись к оружию.
   – Нет, гражданин, я не заколдован, и придержите руки. – Он махнул в сторону дороги, по которой они ехали. – Ничего у вас не выйдет, кругом солдаты.
   Мечи и ножи после некоторых колебаний остались в ножнах.
   – Куда же ты тогда везешь нас? – нервно спросила Флор. – Почему ты еще не поднял тревогу?
   – Что касается первого вопроса, чужестранка, я доставляю вас туда, куда вы хотите, – к Трумову Проходу. Могу понять, почему вас туда тянет, хотя и сомневаюсь, что вы доживете до конца путешествия. Впрочем, возможно, удача вас не оставит и вы сумеете благополучно вернуться в родные края.
   – Значит, ты знаешь, кто мы? – озадаченно спросил Джон-Том.
   Возница кивнул.
   – Я знаю, что под хитиновыми оболочками скрываются мягкие шкуры другого цвета.
   – Но как?
   Возница указал на заднюю часть фургона. Маджу стало неловко.
   – А че вы от меня хотите? Я ж думал, он ниче не соображает, а мне обратно надо было отлить. Что ж ты-то не посмотрел, видит он у меня чтой-то или нет, извращенец этот твердопанцирный?
   – Слушай, а если ты не заколдован и знаешь, кто мы, почему же тогда едешь, куда нам нужно, а не сдаешь властям?
   – Я же сказал, все это неважно. – Возница взмахнул обеими руками в знак полного безразличия. – Мы все скоро погибнем… В любом случае.
   – Значит, ты не одобряешь грядущей войны, так я понимаю?
   – Безусловно. – Антенны задрожали от возбуждения. – Такая глупость: тысячелетиями тратить силы и жизни ради завоеваний.
   – Должен сказать, что для броненосного ты, на мой взгляд, рассуждаешь весьма странно.
   – Да, подобная точка зрения имеет немного сторонников среди моего народа. – Возница тронул поводья, чтобы объехать длинную недвижную колонну телег, загруженных военными припасами. Теперь они продолжали путь, оставаясь на дороге одной парой колес, другая же подпрыгивала на камешках разбитой обочины.
   – Быть может, если хватит времени подумать, положение и переменится.
   – Только не в том случае, если победа окажется на вашей стороне, – холодно заявил Хапли. – Разве ты не будешь счастлив, узнав, что ваши солдаты победили?
   – Нет, – твердо ответил возница. – На смерти и крови ничего доброго не вырастишь… Хотя кое-кто и считает иначе.
   – Очень разумная точка зрения, сэр, – проговорил Клотагорб. – Слушайте, а почему бы вам не отправиться вместе с нами в Теплые земли?
   – Кому я там нужен? – поинтересовался возница. – Кто из теплоземельцев сможет понять меня и испытать ко мне симпатию? Разве они сочтут меня другом?
   – С глубоким прискорбием признаю, – сказал рассудительный Каз, – скорее всего они изрежут тебя на мелкие кусочки.
   – Видите? Я обречен в любом случае. Если я отправлюсь с вами, меня ждут телесные муки, если останусь здесь – моральные.
   – Ваше отношение к войне мне понятно, – заметила Флор. – Но я не могу понять, почему вы рискуете собственной головой, чтобы спасти нас?
   Возница был в недоумении.
   – Я на стороне тех, кто нуждается в помощи, таков уж я по природе. Сейчас я помогаю вам. Скоро, когда начнется война, в помощи будут нуждаться многие. Я не принимаю сторону жадных – просто хочу, чтобы их остановили. Но сколько же потребуется на это времени!..
   Возница, обычный житель Зеленых Всхолмий, продолжал удивлять их. Клотагорб уверял, что среди броненосных не существует разногласий. Теперь же перед ним предстало красноречивое доказательство отсутствия единомыслия даже в тоталитарном обществе; этим следовало впоследствии воспользоваться… Конечно, если удастся остановить агрессию.