Страница:
— Я разделяю вашу тревогу. Отсутствие связи с таким количеством дружественных планет, естественно, вызывает беспокойство. Но наша цивилизация на протяжении своего развития знала множество проблем, и, тем не менее, все еще существует. История подсказывает нам, что не все несчастья обрушиваются на все без исключения миры. Никто не может достоверно сказать, какой из миров умолкнет следующим. И смолкнет ли вообще! Согласен, проблема требует обсуждения, но не должна стать причиной для паники.
Министру обороны все меньше и меньше нравилось то, в какое русло переходит дискуссия. С ее точки зрения, пришло время для принятия решений, а не для пустых разговоров. Она должна в этом всех убедить.
— Еще раз повторяю: выключите маяки и приведите в полную боевую готовность оборону планеты. Чем дольше мы будем со всем этим тянуть, тем более уязвимыми…
На этот раз прервали ее. Стерамаду вовсе не хотелось, чтобы его склонили принять решение, которое с его точки зрения было не только неоправданным, но и противоречило гелионской идеологии.
— Если мы выкажем страх, если отключим маяки и попытаемся укрыться во тьме, дружественные нам планеты зачахнут и будут голодать. Мы должны проявить свою силу и волю и дать всем пример. Ради детей на других планетах, ради наших собственных детей мы обязаны проявить выдержку. Ведь мы — Гелион-Один! Мы будем продолжать делать то, что делали всегда: делиться нашей энергией с другими!
Его заявление было встречено как одобрительными, так и недоуменными возгласами. Политик и министр обороны, сторонники и противники обменивались взглядами, в то время как зал заседаний буквально кипел от избытка эмоций. Все присутствующие искренне руководствовались интересами родной планеты, но никто не представлял, какого рода угроза над ней нависла.
В развевающемся плаще, погруженный в свои мысли Имам торопливо шел по улице Новой Мекки — одного из самых престижных районов столицы. Застроенный современными зданиями и самый развитый с технической точки зрения, внешне он ничем от других не отличался. В глубокой задумчивости Имам даже не обратил внимания на то, что огромные маяки, едва ли не символ Гелиона-Один, оживают, загораются, сменяя заходящее солнце.
Свернув за угол, он наткнулся на информационный киоск. Его цилиндр чешуйками покрывало множество экранов, на каждом из которых транслировался один из каналов новостей. Вокруг толпился народ, с интересом обсуждавший увиденное.
— Такой высокий, что достает до облаков, — громко рассказывал кто-то из зрителей. — И вокруг этого колосса буквально ничего нет. Ничего не осталось. Они говорят, что это их визитная карточка.
Его сосед засомневался.
— Разве такое возможно? Добиться такого, причем так быстро и так решительно? И никто даже не заметил их приближения?
Тревога сограждан была Имаму вполне понятна. В качестве депутата он обязан был развеять их сомнения. Но как? Ему нужны были факты, пусть даже горькие, нужна была правда. Когда же правда появилась на экранах, в толпе воцарилось мрачное молчание. Она была не просто горькой. Она была ужасной. Несмотря на все то, что Имам говорил сегодня, а до этого твердил уже несколько дней, он не мог не признаться самому себе, что напуган. Причиной его страха была вовсе не угроза скорого уничтожения, а полная неизвестность того, что им всем предстоит.
Он уже собирался идти дальше, как вдруг его внимание привлек один из экранов. Какой-то канал показывал незаконную посадку небольшого корабля на Гелионе-Один. Сторожевой корабль, пытавшийся насильно посадить нарушителя, потерпел крушение. На помощь были посланы вспомогательные корабли, но тем временем нарушитель скрылся. Поскольку, несмотря на самые активные поиски, никаких следов нарушителя на поверхности земли обнаружено не было, по версии телеканала, корабль был серьезно поврежден и рухнул в море. Никакие сведения о пилоте не приводились. Власти пытались выяснить, что это за корабль и кто именно собирался проникнуть на планету. Перед столкновением пилот перехватчика успел заснять нарушителя, сейчас эти снимки внимательно изучаются.
Имам протиснулся к экрану и вгляделся в лицо пилота неопознанного корабля. Окружающие его люди, возбужденные и встревоженные происходящим, переговаривались друг с другом.
— Что, если это они? — предчувствуя неладное, заметил один из них. — А вдруг они уже здесь?
В принципе, Имам мог пользоваться личным или общественным транспортом, но при любом удобном случае предпочитал пройтись пешком. Прогулки позволяли ему поразмышлять, что в окружении крикливых политиков и самонадеянных священнослужителей зачастую было просто невозможно. Кроме того, он получал возможность послушать, о чем говорят на улице, а то и поучаствовать в разговоре. К его удивлению, многие люди не имели ни малейшего представления, как выглядят избранные ими депутаты, и поэтому охотно делились своими мнениями с симпатичным и внимательным незнакомцем по поводу буквально всего: от цен на электроэнергию до степени падения общественных нравов.
Продвигаясь по узким переулкам, Имам время от времени останавливался перекинуться парой слов со знакомыми, поэтому дорога домой заняла у него больше времени, чем он рассчитывал. На улицах Гелиона-Один было сравнительно безопасно, хотя никакое общество не может быть совершенным. Последние слухи усиливали и без того царящую в городе напряженность, поэтому уважаемому депутату лучше было бы добраться домой до наступления темноты.
Когда он подошел к дому, наружная его стена засветилась мягким белым светом. Реакция автоматики и сам свет успокоили Имама. Там, куда не проникали лучи гелионского солнца, его могли подстерегать неизвестные опасности, здесь же, под защитой родных стен, ему ничто не угрожало.
Определив приближение хозяина, дверь автоматически распахнулась. Войдя в дом. Имам уже совсем было расслабился, как вдруг услышал какой-то посторонний звук и понял, что в доме не все в порядке. Но обеспокоил его не столько звук металлического лезвия, скребущего по искусственному камню, сколько голос обращавшегося к нему человека, который он узнал.
— Хуже места я найти не мог. Хуже места, где я мог бы выжить самостоятельно, без помощи специальной аппаратуры. Понимаешь, хотелось быть свободным и чтобы обо мне навсегда забыли.
Имам повернулся на голос. Он знал, что если бы говорящий захотел увидеть его мертвым, он уже давно валялся бы на полу бездыханным, пищей для могильных червей. А возможно, в страхе подумал он, нежданный гость просто тянет время.
В продаже полным-полно было всевозможных спреев для уничтожения волос и самых разнообразных приспособлений для бритья. Несмотря на это, и то ли следуя какой-то традиции, то ли просто по привычке, склонившийся над небольшим фонтанчиком в холле здоровяк брил голову в старомодной манере — острым ножом. Говоря, он не прерывал свое занятие, как будто Имама здесь и не было. Депутат знал наверняка только одно: если он попытается бежать до того, как его незваный гость закончил то, ради чего он пришел, он вряд ли успеет добежать до двери.
— Где? — услышал он собственный голос.
— На какой-то ледышке, — пробормотал Риддик, не отрываясь от своего занятия. Лезвие ножа скользило по все более оголяющемуся черепу. Длинные черные пряди одна за другой падали в небольшую чашу фонтана. — Ни названия, ни настоящего солнца. Одни координаты. Да и к чему название дыре, куда никто в здравом уме никогда бы не отправился. Я ее выбрал для того, чтобы не светиться понапрасну. Да и вообще… там довольно забавно… Сверкают снег и лед, все довольно симпатично. Надеялся отсидеться в тени. — Выпрямившись, он посмотрелся в зеркало, как будто мог что-то разглядеть в полумраке холла. Имам знал, что мог.
Риддик обернулся к по-прежнему молчащему хозяину дома.
— Но какие-то нехорошие люди решили мне помешать. Не позволили побыть наедине с собой. Что и неудивительно. От посторонних у меня одни неприятности.
Их взгляды встретились. Имам молчал. Его гость не требовал пока никаких объяснений, а сам он никоим образом не хотел его как-то встревожить. Он по опыту знал, что это смертельно опасно. Имам машинально бросил взгляд на второй этаж и тут же об этом пожалел — его гость сразу все понял.
— Она в ванной комнате.
Сжимая в руке нож, Риддик медленно двинулся к Имаму.
— Я только одному человеку сказал, куда могу отправиться. Когда я бежал с этой планеты, я доверился всего-навсего одному человеку. После того, что мы вместе с ним испытали, я мог рассчитывать на его молчание. Неужели я совершил ошибку?
Имам нервно сглотнул и попытался взять себя в руки. Ему не хотелось заикаться, отвечая на вопрос. Вообще-то он не терялся практически ни в каких ситуациях и только в присутствии Риддика не знал, что можно от него ожидать. Нужно сохранять спокойствие.
— На твой вопрос трудно ответить. Последнее слово не успело сорваться с его губ, как острие ножа уже плотно прижалось к его горлу. Он даже не заметил, как это произошло. В один момент гость крепко стиснул нож, а в следующий — прижал его к горлу депутата.
— Неужели я… — с обманчивой мягкостью переспросил Риддик, — совершил ошибку?
Несмотря на решение сохранять спокойствие, голос Имама задрожал.
— Даю тебе слово, Риддик. Как депутат парламента Гелиона-Один…
Здоровяк издал звук, который сторонние слушатели, находись они в холле, восприняли бы как выражение недоверия.
— …и как твой друг, я рассчитывал, что у нас появился шанс вести борьбу дальше. Если бы не события последних месяцев, подобных которым еще не знала история — не только история Гелиона-Один, но и всего этого сектора галактики, все могло бы…
Он запнулся, ощутив в холле присутствие кого-то третьего. Риддик тоже заметил, что их диалог нарушен. Взгляды обоих устремились на лестницу, откуда на них с удивлением смотрела изящная ясноглазая девчушка. Риддик взглянул на нее, но его нож не сместился ни на миллиметр.
Девочка отреагировала мгновенно.
— Риддик? — прошептала она, пораженная увиденным. Она явно не испугалась: глаза ее расширились скорее от удивления, чем от страха.
Эмоции возникшей за ее спиной и все еще мокрой после душа женщины были не столь очевидны.
— Риддик! — воскликнула она вслед за девочкой. В голосе ее не было ни невинности, ни безразличия. На голове женщины красовалась купальная шапочка, призванная сохранить прическу. Риддик решил, что ей лет тридцать с небольшим, а девочке — лет пять-шесть.
До этого он не встречался ни с той, ни с другой, но поскольку даже в полутьме холла они опознали незваного гостя, значит, они хорошо его знали. Знали в лицо, а значит, им была известна и его репутация. Девочку она, похоже, ничуть не смущала. Зато во взгляде женщины…
Приняв, наконец, по одному ему известным причинам решение, Риддик убрал нож с горла Имама, подошел к лестнице и уставился на женщину. Она не попятилась от неожиданности, хотя было ясно, что под взглядом Риддика ей неуютно. Взгляд был настолько внимательным и проницательным, что она вдруг почувствовала себя обнаженной.
Риддик обернулся к Имаму.
— Жена? Имам кивнул.
— Да. Ее зовут Ладжун. Мы поженились вскоре после того, как… — Он смолк. Риддику объяснять было нечего — ему отлично было известно, «после чего».
Риддик взглянул на женщину, на девочку, снова на женщину.
— Знаешь, — произнес он наконец, — мне уже давно не приходило на ум слово «прекрасная». Я и вообще забыл, что оно значит, кого или что можно так назвать. Так сколько лет прошло с тех пор, Имам?
— Пять. Пять лет.
В холле воцарилась тишина. Имам слышал биение собственного сердца.
К чести Ладжун, она сохраняла полное спокойствие. Имам знал, что его жена не отступит ни перед какой опасностью. Это было одной из причин, по которой он влюбился в нее, а потом на ней женился. Но даже если бы она испугалась, бросилась вверх по лестнице, испуганно закричала, это ничуть не умалило бы его любви. Из каждого правила есть исключение, именно такое исключение стояло сейчас перед ней.
Ладжун взяла дочку за руку, чтобы увести ее в детскую. Риддик сделал шаг вперед. Имам напрягся, но гость лишь спросил:
— А дочку — как зовут?
Имам облизнул губы. Сейчас, как никогда раньше, нужно успокоиться и отвечать с толком. На карту поставлена жизнь его ближних. Имам много путешествовал с этим человеком, они вместе немало испытали, но он по-прежнему плохо его знал. Да и кто вообще мог сказать, что знает его хорошо?
— Если у нас с тобой какие-то проблемы, — выдавил он наконец, — давай решим их вдвоем. Надеюсь, к остальным обитателям дома у тебя претензий нет.
— Так как зовут дочку? — негромко переспросил Риддик.
Имам понимал, что упрямством тут ничего не добьешься. Его гостю терпения не занимать.
— Зиза. Ее зовут Зиза.
Услышав свое имя, девочка чуть подняла голову и с отвагой невинности взглянула на здоровяка.
— Ты и вправду убивал чудовищ? Тех, что угрожали папе? На той темной планете, где после захода солнца оживают кошмары?
Риддик бросил взгляд на хозяина дома. Он не произнес ни слова, но на его лице был ясно написан вопрос: «Так она знает об этом?»
Имам пожал плечами.
— Надо же что-то рассказывать малышке на ночь. С детьми без этого не обойдешься. Они хотят все знать, особенно то, что касается родителей. А Зиза для своих лет вообще очень развита.
Нож, который Риддик сжимал в руке, внезапно исчез. Имам с облегчением перевел дух, хотя отлично знал, что нож может так же внезапно появиться вновь.
Исчезновение оружия как будто послужило Ладжун сигналом: она взяла дочь за руку, чтобы уйти, но Зиза подчинилась ей с большой неохотой. Девочка была захвачена внешностью и поведением ночного гостя, и в этом была далеко не первой.
— Кому ты еще обо мне рассказывал? — мрачно спросил Риддик. — С кем еще нужно разбираться, чтобы не висел у меня на хвосте? Ну и язык у тебя, Имам!
— Так уж получилось.
Гость после ухода Ладжун и Зизы немного расслабился.
— Ты все равно их не найдешь, даже если будешь искать.
На лице здоровяка мелькнула улыбка.
— А зачем мне их искать? Ты бы и сам мог их привести.
— Это не так просто, как кажется. Тень улыбки тут же погасла.
— Только не надо мне говорить, что просто, а что — нет. Мне и дожить-то до сегодняшнего дня было очень непросто. — Он сделал жест правой рукой. Она по-прежнему была пустой. — Если на этом грязном шарике остались еще какие-то средства связи, самое время, по-моему, ими воспользоваться.
IV
Министру обороны все меньше и меньше нравилось то, в какое русло переходит дискуссия. С ее точки зрения, пришло время для принятия решений, а не для пустых разговоров. Она должна в этом всех убедить.
— Еще раз повторяю: выключите маяки и приведите в полную боевую готовность оборону планеты. Чем дольше мы будем со всем этим тянуть, тем более уязвимыми…
На этот раз прервали ее. Стерамаду вовсе не хотелось, чтобы его склонили принять решение, которое с его точки зрения было не только неоправданным, но и противоречило гелионской идеологии.
— Если мы выкажем страх, если отключим маяки и попытаемся укрыться во тьме, дружественные нам планеты зачахнут и будут голодать. Мы должны проявить свою силу и волю и дать всем пример. Ради детей на других планетах, ради наших собственных детей мы обязаны проявить выдержку. Ведь мы — Гелион-Один! Мы будем продолжать делать то, что делали всегда: делиться нашей энергией с другими!
Его заявление было встречено как одобрительными, так и недоуменными возгласами. Политик и министр обороны, сторонники и противники обменивались взглядами, в то время как зал заседаний буквально кипел от избытка эмоций. Все присутствующие искренне руководствовались интересами родной планеты, но никто не представлял, какого рода угроза над ней нависла.
В развевающемся плаще, погруженный в свои мысли Имам торопливо шел по улице Новой Мекки — одного из самых престижных районов столицы. Застроенный современными зданиями и самый развитый с технической точки зрения, внешне он ничем от других не отличался. В глубокой задумчивости Имам даже не обратил внимания на то, что огромные маяки, едва ли не символ Гелиона-Один, оживают, загораются, сменяя заходящее солнце.
Свернув за угол, он наткнулся на информационный киоск. Его цилиндр чешуйками покрывало множество экранов, на каждом из которых транслировался один из каналов новостей. Вокруг толпился народ, с интересом обсуждавший увиденное.
— Такой высокий, что достает до облаков, — громко рассказывал кто-то из зрителей. — И вокруг этого колосса буквально ничего нет. Ничего не осталось. Они говорят, что это их визитная карточка.
Его сосед засомневался.
— Разве такое возможно? Добиться такого, причем так быстро и так решительно? И никто даже не заметил их приближения?
Тревога сограждан была Имаму вполне понятна. В качестве депутата он обязан был развеять их сомнения. Но как? Ему нужны были факты, пусть даже горькие, нужна была правда. Когда же правда появилась на экранах, в толпе воцарилось мрачное молчание. Она была не просто горькой. Она была ужасной. Несмотря на все то, что Имам говорил сегодня, а до этого твердил уже несколько дней, он не мог не признаться самому себе, что напуган. Причиной его страха была вовсе не угроза скорого уничтожения, а полная неизвестность того, что им всем предстоит.
Он уже собирался идти дальше, как вдруг его внимание привлек один из экранов. Какой-то канал показывал незаконную посадку небольшого корабля на Гелионе-Один. Сторожевой корабль, пытавшийся насильно посадить нарушителя, потерпел крушение. На помощь были посланы вспомогательные корабли, но тем временем нарушитель скрылся. Поскольку, несмотря на самые активные поиски, никаких следов нарушителя на поверхности земли обнаружено не было, по версии телеканала, корабль был серьезно поврежден и рухнул в море. Никакие сведения о пилоте не приводились. Власти пытались выяснить, что это за корабль и кто именно собирался проникнуть на планету. Перед столкновением пилот перехватчика успел заснять нарушителя, сейчас эти снимки внимательно изучаются.
Имам протиснулся к экрану и вгляделся в лицо пилота неопознанного корабля. Окружающие его люди, возбужденные и встревоженные происходящим, переговаривались друг с другом.
— Что, если это они? — предчувствуя неладное, заметил один из них. — А вдруг они уже здесь?
В принципе, Имам мог пользоваться личным или общественным транспортом, но при любом удобном случае предпочитал пройтись пешком. Прогулки позволяли ему поразмышлять, что в окружении крикливых политиков и самонадеянных священнослужителей зачастую было просто невозможно. Кроме того, он получал возможность послушать, о чем говорят на улице, а то и поучаствовать в разговоре. К его удивлению, многие люди не имели ни малейшего представления, как выглядят избранные ими депутаты, и поэтому охотно делились своими мнениями с симпатичным и внимательным незнакомцем по поводу буквально всего: от цен на электроэнергию до степени падения общественных нравов.
Продвигаясь по узким переулкам, Имам время от времени останавливался перекинуться парой слов со знакомыми, поэтому дорога домой заняла у него больше времени, чем он рассчитывал. На улицах Гелиона-Один было сравнительно безопасно, хотя никакое общество не может быть совершенным. Последние слухи усиливали и без того царящую в городе напряженность, поэтому уважаемому депутату лучше было бы добраться домой до наступления темноты.
Когда он подошел к дому, наружная его стена засветилась мягким белым светом. Реакция автоматики и сам свет успокоили Имама. Там, куда не проникали лучи гелионского солнца, его могли подстерегать неизвестные опасности, здесь же, под защитой родных стен, ему ничто не угрожало.
Определив приближение хозяина, дверь автоматически распахнулась. Войдя в дом. Имам уже совсем было расслабился, как вдруг услышал какой-то посторонний звук и понял, что в доме не все в порядке. Но обеспокоил его не столько звук металлического лезвия, скребущего по искусственному камню, сколько голос обращавшегося к нему человека, который он узнал.
— Хуже места я найти не мог. Хуже места, где я мог бы выжить самостоятельно, без помощи специальной аппаратуры. Понимаешь, хотелось быть свободным и чтобы обо мне навсегда забыли.
Имам повернулся на голос. Он знал, что если бы говорящий захотел увидеть его мертвым, он уже давно валялся бы на полу бездыханным, пищей для могильных червей. А возможно, в страхе подумал он, нежданный гость просто тянет время.
В продаже полным-полно было всевозможных спреев для уничтожения волос и самых разнообразных приспособлений для бритья. Несмотря на это, и то ли следуя какой-то традиции, то ли просто по привычке, склонившийся над небольшим фонтанчиком в холле здоровяк брил голову в старомодной манере — острым ножом. Говоря, он не прерывал свое занятие, как будто Имама здесь и не было. Депутат знал наверняка только одно: если он попытается бежать до того, как его незваный гость закончил то, ради чего он пришел, он вряд ли успеет добежать до двери.
— Где? — услышал он собственный голос.
— На какой-то ледышке, — пробормотал Риддик, не отрываясь от своего занятия. Лезвие ножа скользило по все более оголяющемуся черепу. Длинные черные пряди одна за другой падали в небольшую чашу фонтана. — Ни названия, ни настоящего солнца. Одни координаты. Да и к чему название дыре, куда никто в здравом уме никогда бы не отправился. Я ее выбрал для того, чтобы не светиться понапрасну. Да и вообще… там довольно забавно… Сверкают снег и лед, все довольно симпатично. Надеялся отсидеться в тени. — Выпрямившись, он посмотрелся в зеркало, как будто мог что-то разглядеть в полумраке холла. Имам знал, что мог.
Риддик обернулся к по-прежнему молчащему хозяину дома.
— Но какие-то нехорошие люди решили мне помешать. Не позволили побыть наедине с собой. Что и неудивительно. От посторонних у меня одни неприятности.
Их взгляды встретились. Имам молчал. Его гость не требовал пока никаких объяснений, а сам он никоим образом не хотел его как-то встревожить. Он по опыту знал, что это смертельно опасно. Имам машинально бросил взгляд на второй этаж и тут же об этом пожалел — его гость сразу все понял.
— Она в ванной комнате.
Сжимая в руке нож, Риддик медленно двинулся к Имаму.
— Я только одному человеку сказал, куда могу отправиться. Когда я бежал с этой планеты, я доверился всего-навсего одному человеку. После того, что мы вместе с ним испытали, я мог рассчитывать на его молчание. Неужели я совершил ошибку?
Имам нервно сглотнул и попытался взять себя в руки. Ему не хотелось заикаться, отвечая на вопрос. Вообще-то он не терялся практически ни в каких ситуациях и только в присутствии Риддика не знал, что можно от него ожидать. Нужно сохранять спокойствие.
— На твой вопрос трудно ответить. Последнее слово не успело сорваться с его губ, как острие ножа уже плотно прижалось к его горлу. Он даже не заметил, как это произошло. В один момент гость крепко стиснул нож, а в следующий — прижал его к горлу депутата.
— Неужели я… — с обманчивой мягкостью переспросил Риддик, — совершил ошибку?
Несмотря на решение сохранять спокойствие, голос Имама задрожал.
— Даю тебе слово, Риддик. Как депутат парламента Гелиона-Один…
Здоровяк издал звук, который сторонние слушатели, находись они в холле, восприняли бы как выражение недоверия.
— …и как твой друг, я рассчитывал, что у нас появился шанс вести борьбу дальше. Если бы не события последних месяцев, подобных которым еще не знала история — не только история Гелиона-Один, но и всего этого сектора галактики, все могло бы…
Он запнулся, ощутив в холле присутствие кого-то третьего. Риддик тоже заметил, что их диалог нарушен. Взгляды обоих устремились на лестницу, откуда на них с удивлением смотрела изящная ясноглазая девчушка. Риддик взглянул на нее, но его нож не сместился ни на миллиметр.
Девочка отреагировала мгновенно.
— Риддик? — прошептала она, пораженная увиденным. Она явно не испугалась: глаза ее расширились скорее от удивления, чем от страха.
Эмоции возникшей за ее спиной и все еще мокрой после душа женщины были не столь очевидны.
— Риддик! — воскликнула она вслед за девочкой. В голосе ее не было ни невинности, ни безразличия. На голове женщины красовалась купальная шапочка, призванная сохранить прическу. Риддик решил, что ей лет тридцать с небольшим, а девочке — лет пять-шесть.
До этого он не встречался ни с той, ни с другой, но поскольку даже в полутьме холла они опознали незваного гостя, значит, они хорошо его знали. Знали в лицо, а значит, им была известна и его репутация. Девочку она, похоже, ничуть не смущала. Зато во взгляде женщины…
Приняв, наконец, по одному ему известным причинам решение, Риддик убрал нож с горла Имама, подошел к лестнице и уставился на женщину. Она не попятилась от неожиданности, хотя было ясно, что под взглядом Риддика ей неуютно. Взгляд был настолько внимательным и проницательным, что она вдруг почувствовала себя обнаженной.
Риддик обернулся к Имаму.
— Жена? Имам кивнул.
— Да. Ее зовут Ладжун. Мы поженились вскоре после того, как… — Он смолк. Риддику объяснять было нечего — ему отлично было известно, «после чего».
Риддик взглянул на женщину, на девочку, снова на женщину.
— Знаешь, — произнес он наконец, — мне уже давно не приходило на ум слово «прекрасная». Я и вообще забыл, что оно значит, кого или что можно так назвать. Так сколько лет прошло с тех пор, Имам?
— Пять. Пять лет.
В холле воцарилась тишина. Имам слышал биение собственного сердца.
К чести Ладжун, она сохраняла полное спокойствие. Имам знал, что его жена не отступит ни перед какой опасностью. Это было одной из причин, по которой он влюбился в нее, а потом на ней женился. Но даже если бы она испугалась, бросилась вверх по лестнице, испуганно закричала, это ничуть не умалило бы его любви. Из каждого правила есть исключение, именно такое исключение стояло сейчас перед ней.
Ладжун взяла дочку за руку, чтобы увести ее в детскую. Риддик сделал шаг вперед. Имам напрягся, но гость лишь спросил:
— А дочку — как зовут?
Имам облизнул губы. Сейчас, как никогда раньше, нужно успокоиться и отвечать с толком. На карту поставлена жизнь его ближних. Имам много путешествовал с этим человеком, они вместе немало испытали, но он по-прежнему плохо его знал. Да и кто вообще мог сказать, что знает его хорошо?
— Если у нас с тобой какие-то проблемы, — выдавил он наконец, — давай решим их вдвоем. Надеюсь, к остальным обитателям дома у тебя претензий нет.
— Так как зовут дочку? — негромко переспросил Риддик.
Имам понимал, что упрямством тут ничего не добьешься. Его гостю терпения не занимать.
— Зиза. Ее зовут Зиза.
Услышав свое имя, девочка чуть подняла голову и с отвагой невинности взглянула на здоровяка.
— Ты и вправду убивал чудовищ? Тех, что угрожали папе? На той темной планете, где после захода солнца оживают кошмары?
Риддик бросил взгляд на хозяина дома. Он не произнес ни слова, но на его лице был ясно написан вопрос: «Так она знает об этом?»
Имам пожал плечами.
— Надо же что-то рассказывать малышке на ночь. С детьми без этого не обойдешься. Они хотят все знать, особенно то, что касается родителей. А Зиза для своих лет вообще очень развита.
Нож, который Риддик сжимал в руке, внезапно исчез. Имам с облегчением перевел дух, хотя отлично знал, что нож может так же внезапно появиться вновь.
Исчезновение оружия как будто послужило Ладжун сигналом: она взяла дочь за руку, чтобы уйти, но Зиза подчинилась ей с большой неохотой. Девочка была захвачена внешностью и поведением ночного гостя, и в этом была далеко не первой.
— Кому ты еще обо мне рассказывал? — мрачно спросил Риддик. — С кем еще нужно разбираться, чтобы не висел у меня на хвосте? Ну и язык у тебя, Имам!
— Так уж получилось.
Гость после ухода Ладжун и Зизы немного расслабился.
— Ты все равно их не найдешь, даже если будешь искать.
На лице здоровяка мелькнула улыбка.
— А зачем мне их искать? Ты бы и сам мог их привести.
— Это не так просто, как кажется. Тень улыбки тут же погасла.
— Только не надо мне говорить, что просто, а что — нет. Мне и дожить-то до сегодняшнего дня было очень непросто. — Он сделал жест правой рукой. Она по-прежнему была пустой. — Если на этом грязном шарике остались еще какие-то средства связи, самое время, по-моему, ими воспользоваться.
IV
Они сидели на небольшой террасе на верхнем этаже дома: двое мужчин, которым довелось вместе пережить нелегкие времена и выжить там, где остальные погибли. Все, что их объединяло, хотя сейчас и этого было достаточно — Имам отлично это понимал, но не знал, долго ли продлится их сосуществование. Оставалось надеяться, что достаточно долго для того, чтобы успеть объяснить Риддику свои поступки.
Они сидели и наблюдали за ночным небом. Из-за света огромных маяков на небосводе удавалось разглядеть всего одну-две звезды. Однако, сосредоточив взгляд на конкретном участке неба, можно было полюбоваться его великолепием. Имам на протяжении всей своей жизни не переставал удивляться и восхищаться ночной вселенной. Теперь она производила на него какое-то мрачное впечатление. Казалось, наступал конец всему, что он знал и любил. Кроме того, совсем не исключено, что многое в будущем зависело от стоящего рядом с ним человека. С той информацией, которой он располагал о госте, Имам прекрасно понимал, какому риску подвергает себя и свою семью.
Высоко в небе на востоке виднелась комета. Хоть что-то продолжало идти естественным порядком. Эта мысль немного его успокоила.
— Нерон умер, Римская империя погрузилась в пучину гражданской войны, к власти пришел новый император, и жизнь на земле изменилась навсегда. Все это случилось во время прохождения кометы. На всем протяжении истории кометы служили предвестниками серьезных перемен. — Имам продолжал разглядывать крыши окружающих домов.
— Еще одно знамение в период знамений… причем в период дурных знамений. — Имам перевел взгляд на гостя. — Тебе известно, что происходит в цивилизованной галактике?
Выражение лица Риддика чуть изменилось.
— Нет, я как-то оторвался от хода событий. Понимаешь, в такие времена больше занимает проблема чего пожрать и как вообще остаться в живых. Не до последних новостей.
Имам кивнул.
— «Угольный Мешок» молчит, уже довольно давно. Аквиланская система тоже не отвечает. Гелион-Один поддерживает связи с несколькими соседними планетами. Если падем мы, падут и они. А после этого…
Он замолчал. Риддик, поигрывая ножом, сидел уже за столом. Он легко взмахнул им, срезал пару стоящих на столе свечей и сказал:
— Неплохое лезвие.
Имам рискнул и нетерпеливо спросил:
— Ты понял, что я сейчас сказал? Или тебя интересуют только твои собственные… дела?
Риддик поднял нож.
— Конечно, понял. Все катится под гору. Вся чертова галактика. Все цивилизации, далекие и близкие.
— Вот именно.
Гость пожал плечами. С таким же успехом Имам мог рассказывать сейчас о сорняках, заполонивших его сад.
— С меня довольно.
Трое монахов плотнее закутались в свои плащи. Ветер усиливался, завывая на улицах благоустроенного квартала. Его порывы швыряли пыль и мусор в лица тех, кто не успел вовремя отвернуться. Шагающие по улице монахи не переговаривались между собой. Они были уверены в том, что идут на правое дело, но уверенности в удачном исходе предприятия у них не было. В эти дни вообще нельзя было быть ни в чем уверенным. Но их попросил помочь человек, которого они очень уважали, и они, пусть даже без особой охоты, согласились.
Дойдя до нужного дома, один из монахов шепнул что-то в микрофон возле двери. В ответ раздался звон старинного колокольчика: задушевный и успокаивающий звук, напоминающий о давнем прошлом человечества. Он по-своему характеризовал и владельца дома, довольно необычного человека, повидавшего на своем веку столько, что они и представить себе не могли. Одна из причин, по которой они сюда явились.
Дверь открыла красивая зрелая женщина. Говорить что-либо не было нужды — она знала всех в лицо, а главное, система безопасности тоже их узнала. Женщина указала рукой на лестницу, и закутанные в плащи монахи двинулись наверх. Ладжун подошла закрыть дверь, но что-то ее насторожило. Она выглянула наружу: в темноте ничего подозрительного не было — лишь ветер да пыль. Наконец дверь с характерным электрическим щелчком захлопнулась.
Когда трое монахов появились на террасе. Имам обернулся и взмахом руки приветствовал их. Они скромно кивнули, не глядя при этом на хозяина. Все их внимание было сосредоточено на человеке рядом с ним.
Имам обернулся к гостю.
— Тот, кто тебе нужен, — здесь.
Риддик шагнул вперед и оказался возле монахов. Он по очереди откидывал их капюшоны и внимательно вглядывался в лица пришедших. У него не было с собой прибора для идентификации личности, но он и сам разбирался в людях не хуже прибора.
Совершенно уверенный в том, что кто-то из троицы окажется нужным ему человеком, Риддик был немало удивлен тем, что не знает ни одного из них. Никогда в жизни он не встречался с ними. Возможно, это проверка? С ним решили сыграть в какую-то игру? Но с какой целью? Риддик обернулся к хозяину дома. Судя по лицу Имама, никакого подвоха не предвиделось. Что же в таком случае происходит? Этих монахов позвали сюда только для того, чтобы он как следует разглядел их лица? Или для того, чтобы они как следует разглядели его? Зачем? Или причина заключается в чем-то другом? В чем именно? Риддик снова взглянул на хозяина дома.
— Что дальше? — буркнул он.
Тут один из монахов привлек его внимание. Он явно нервничал, избегал встретиться взглядом с Риддиком и смотрел ему куда-то через плечо. «Наверное, этого человека я и ищу — подумал Риддик. — Или он просто боится поднять на меня глаза…»
Риддик резко повернулся и выхватил нож, острие которого оказалось в миллиметре от горла четвертого посетителя. Риддик с удивлением спросил:
— А это еще кто?
Женщина, к горлу которой был приставлен нож, несмотря на свой возраст, была в неплохой форме. Раньше он никогда с ней не встречался. Она не выказала ни малейшего страха, хотя и не сделала вид, будто бы не осознает угрожающей ей опасности — лезвия, упершегося ей в сонную артерию. Да и вообще она выглядела настолько безобидной, что показалась Риддику простоватой.
Он услышал, что Имам подошел к нему сзади, но никак на это не отреагировал.
— Это Эреона, посланница элементалов. — С этими словами Имам осторожно опустил руку на плечо Риддика. Мышцы его старого знакомого напоминали камень. — Она не причинит тебе вреда.
Риддик внимательно его слушал, но нож не убрал.
Голос Эреоны оказался гораздо внушительнее, чем ее внешность.
— Если вы перережете мне глотку, я не смогу рассказать, зачем вы здесь нужны. И почему ваше прибытие так важно. Поймите, Ричард Риддик, на кону стоит гораздо больше, чем такие мелочи, как денежное вознаграждение или личная месть.
— Позвольте мне самому решать, что для меня мелочь, а что — нет.
— Кажется, необходимы разъяснения, — сказала незнакомка.
— Давно пора, — буркнул Риддик.
Она улыбнулась… и в то же мгновение исчезла. Нож устремился вперед, но безрезультатно.
— Очень немногим приходилось встречаться с представителем руководства некромангеров и при этом не превратиться в одного из обращенных. Поэтому вам лучше бы было спокойно меня выслушать.
— Некромангеры… — задумчиво пробормотал Риддик и решил послушать, хотя нож не убрал.
— Знайте, — продолжала она, — что некромангеры намерены либо обратить всех до единого в свою веру, либо всех уничтожить… если только во вселенной снова не установится равновесие. — Заметив недоуменный взгляд Риддика, она добавила: — Для нас, элементалов, равновесие — самое главное. Вода и огонь, воздух и земля. Мы определяем равновесие тридцатью тремя разными словами, но, к сожалению, сегодня приходится говорить о равновесии противоположностей.
Риддик был одним из тех редких людей, которым хватало ума понять глубину своего невежества.
— Кажется, вы думаете, что говорите с тюремной крысой, большую часть жизни проведшей в местах, где в слове «реабилитация» слишком много слогов для того, чтобы его смог произнести кто-нибудь из охраны. И зря. Я отлично вас слышу, только вот не понимаю, к чему вы клоните.
— Есть одна история… — начала она. Вытянув перед собой руку с ножом, Риддик резко повернулся, пытаясь определить, откуда доносится голос. Трое монахов опасливо прижались к стене, внимательно наблюдая за действиями Риддика и элементалки.
Казалось, она пребывает повсюду, хотя конкретно ее нигде не было. Во всяком случае, она появлялась совершенно неожиданно и вне досягаемости ножа.
Заговорил Имам:
— История о младенцах-фурианцах, которые по не совсем понятным причинам были удушены при рождении собственными пуповинами. Когда Эреона сообщила эту историю руководству Гелиона… я рассказал ей о тебе. — Он сказал это так, будто собирался тем самым объяснить все происходящее. Здоровяк нахмурился.
— Фурианцы?
Эреона поняла, что может подойти ближе. Монахи с ужасом наблюдали за ней, но Риддику было все равно. Он всегда старался опередить противника, поэтому времени для страха у него не оставалось.
— По нашим расчетам, одна из рас способна приостановить наступление некромангеров. — Она внимательно посмотрела на него.
Риддика вдруг осенило, зачем он оказался на Гелионе. Оказавшись вдали от цивилизации и радуясь этому, он пропустил известие о серьезнейшем конфликте. А эти люди сочли, что, сыграв важную роль в его разрешении, он станет невесть откуда взявшимся героем. Риддик мрачно усмехнулся. В своей жизни ему приходилось играть самые разные роли, вот только героем быть не доводилось. Но судя по тому, как все присутствующие на террасе — монахи, хозяин, неуловимая женщина — пристально глядели на него, сомнений быть не могло. Ну что ж, он не станет лишать их иллюзий.
Почувствовав его настроение, Имам попытался разъяснить не совсем ясное замечание элементалки.
— Скажи, Риддик, что тебе известно о своем происхождении? О своем воспитании, о детских годах? О родителях, о друзьях по играм? Что еще тебе рассказывали, кроме…
Эреона нетерпеливо его перебила. Она уже поняла, что переубеждать этого человека — напрасная трата времени.
— Ты помнишь свою родную планету? Название, как она выглядела, климат? Что это был за мир?
— Ты встречал подобных себе? — спросил Имам.
— Других, вроде тебя? — добавила элементалка.
Слишком много вопросов, причем, учитывая его нынешнее положение, совершенно бессмысленных. С какой стати расспрашивать его о подобных вещах? Он всегда жил днем завтрашним, а не вчерашним. Все, что было в прошлом, давно прошло, мертво, как когда-нибудь будет мертв и он сам. Единственной его целью было как можно дальше оттянуть этот день. Каждый лишний прожитый день был результатом его невероятной способности к выживанию. Какая разница, откуда он родом? Если это не слишком заботило его самого, кому еще какое дело? Тем не менее вопросы были заданы явно с какой-то определенной целью.
Они сидели и наблюдали за ночным небом. Из-за света огромных маяков на небосводе удавалось разглядеть всего одну-две звезды. Однако, сосредоточив взгляд на конкретном участке неба, можно было полюбоваться его великолепием. Имам на протяжении всей своей жизни не переставал удивляться и восхищаться ночной вселенной. Теперь она производила на него какое-то мрачное впечатление. Казалось, наступал конец всему, что он знал и любил. Кроме того, совсем не исключено, что многое в будущем зависело от стоящего рядом с ним человека. С той информацией, которой он располагал о госте, Имам прекрасно понимал, какому риску подвергает себя и свою семью.
Высоко в небе на востоке виднелась комета. Хоть что-то продолжало идти естественным порядком. Эта мысль немного его успокоила.
— Нерон умер, Римская империя погрузилась в пучину гражданской войны, к власти пришел новый император, и жизнь на земле изменилась навсегда. Все это случилось во время прохождения кометы. На всем протяжении истории кометы служили предвестниками серьезных перемен. — Имам продолжал разглядывать крыши окружающих домов.
— Еще одно знамение в период знамений… причем в период дурных знамений. — Имам перевел взгляд на гостя. — Тебе известно, что происходит в цивилизованной галактике?
Выражение лица Риддика чуть изменилось.
— Нет, я как-то оторвался от хода событий. Понимаешь, в такие времена больше занимает проблема чего пожрать и как вообще остаться в живых. Не до последних новостей.
Имам кивнул.
— «Угольный Мешок» молчит, уже довольно давно. Аквиланская система тоже не отвечает. Гелион-Один поддерживает связи с несколькими соседними планетами. Если падем мы, падут и они. А после этого…
Он замолчал. Риддик, поигрывая ножом, сидел уже за столом. Он легко взмахнул им, срезал пару стоящих на столе свечей и сказал:
— Неплохое лезвие.
Имам рискнул и нетерпеливо спросил:
— Ты понял, что я сейчас сказал? Или тебя интересуют только твои собственные… дела?
Риддик поднял нож.
— Конечно, понял. Все катится под гору. Вся чертова галактика. Все цивилизации, далекие и близкие.
— Вот именно.
Гость пожал плечами. С таким же успехом Имам мог рассказывать сейчас о сорняках, заполонивших его сад.
— С меня довольно.
Трое монахов плотнее закутались в свои плащи. Ветер усиливался, завывая на улицах благоустроенного квартала. Его порывы швыряли пыль и мусор в лица тех, кто не успел вовремя отвернуться. Шагающие по улице монахи не переговаривались между собой. Они были уверены в том, что идут на правое дело, но уверенности в удачном исходе предприятия у них не было. В эти дни вообще нельзя было быть ни в чем уверенным. Но их попросил помочь человек, которого они очень уважали, и они, пусть даже без особой охоты, согласились.
Дойдя до нужного дома, один из монахов шепнул что-то в микрофон возле двери. В ответ раздался звон старинного колокольчика: задушевный и успокаивающий звук, напоминающий о давнем прошлом человечества. Он по-своему характеризовал и владельца дома, довольно необычного человека, повидавшего на своем веку столько, что они и представить себе не могли. Одна из причин, по которой они сюда явились.
Дверь открыла красивая зрелая женщина. Говорить что-либо не было нужды — она знала всех в лицо, а главное, система безопасности тоже их узнала. Женщина указала рукой на лестницу, и закутанные в плащи монахи двинулись наверх. Ладжун подошла закрыть дверь, но что-то ее насторожило. Она выглянула наружу: в темноте ничего подозрительного не было — лишь ветер да пыль. Наконец дверь с характерным электрическим щелчком захлопнулась.
Когда трое монахов появились на террасе. Имам обернулся и взмахом руки приветствовал их. Они скромно кивнули, не глядя при этом на хозяина. Все их внимание было сосредоточено на человеке рядом с ним.
Имам обернулся к гостю.
— Тот, кто тебе нужен, — здесь.
Риддик шагнул вперед и оказался возле монахов. Он по очереди откидывал их капюшоны и внимательно вглядывался в лица пришедших. У него не было с собой прибора для идентификации личности, но он и сам разбирался в людях не хуже прибора.
Совершенно уверенный в том, что кто-то из троицы окажется нужным ему человеком, Риддик был немало удивлен тем, что не знает ни одного из них. Никогда в жизни он не встречался с ними. Возможно, это проверка? С ним решили сыграть в какую-то игру? Но с какой целью? Риддик обернулся к хозяину дома. Судя по лицу Имама, никакого подвоха не предвиделось. Что же в таком случае происходит? Этих монахов позвали сюда только для того, чтобы он как следует разглядел их лица? Или для того, чтобы они как следует разглядели его? Зачем? Или причина заключается в чем-то другом? В чем именно? Риддик снова взглянул на хозяина дома.
— Что дальше? — буркнул он.
Тут один из монахов привлек его внимание. Он явно нервничал, избегал встретиться взглядом с Риддиком и смотрел ему куда-то через плечо. «Наверное, этого человека я и ищу — подумал Риддик. — Или он просто боится поднять на меня глаза…»
Риддик резко повернулся и выхватил нож, острие которого оказалось в миллиметре от горла четвертого посетителя. Риддик с удивлением спросил:
— А это еще кто?
Женщина, к горлу которой был приставлен нож, несмотря на свой возраст, была в неплохой форме. Раньше он никогда с ней не встречался. Она не выказала ни малейшего страха, хотя и не сделала вид, будто бы не осознает угрожающей ей опасности — лезвия, упершегося ей в сонную артерию. Да и вообще она выглядела настолько безобидной, что показалась Риддику простоватой.
Он услышал, что Имам подошел к нему сзади, но никак на это не отреагировал.
— Это Эреона, посланница элементалов. — С этими словами Имам осторожно опустил руку на плечо Риддика. Мышцы его старого знакомого напоминали камень. — Она не причинит тебе вреда.
Риддик внимательно его слушал, но нож не убрал.
Голос Эреоны оказался гораздо внушительнее, чем ее внешность.
— Если вы перережете мне глотку, я не смогу рассказать, зачем вы здесь нужны. И почему ваше прибытие так важно. Поймите, Ричард Риддик, на кону стоит гораздо больше, чем такие мелочи, как денежное вознаграждение или личная месть.
— Позвольте мне самому решать, что для меня мелочь, а что — нет.
— Кажется, необходимы разъяснения, — сказала незнакомка.
— Давно пора, — буркнул Риддик.
Она улыбнулась… и в то же мгновение исчезла. Нож устремился вперед, но безрезультатно.
— Очень немногим приходилось встречаться с представителем руководства некромангеров и при этом не превратиться в одного из обращенных. Поэтому вам лучше бы было спокойно меня выслушать.
— Некромангеры… — задумчиво пробормотал Риддик и решил послушать, хотя нож не убрал.
— Знайте, — продолжала она, — что некромангеры намерены либо обратить всех до единого в свою веру, либо всех уничтожить… если только во вселенной снова не установится равновесие. — Заметив недоуменный взгляд Риддика, она добавила: — Для нас, элементалов, равновесие — самое главное. Вода и огонь, воздух и земля. Мы определяем равновесие тридцатью тремя разными словами, но, к сожалению, сегодня приходится говорить о равновесии противоположностей.
Риддик был одним из тех редких людей, которым хватало ума понять глубину своего невежества.
— Кажется, вы думаете, что говорите с тюремной крысой, большую часть жизни проведшей в местах, где в слове «реабилитация» слишком много слогов для того, чтобы его смог произнести кто-нибудь из охраны. И зря. Я отлично вас слышу, только вот не понимаю, к чему вы клоните.
— Есть одна история… — начала она. Вытянув перед собой руку с ножом, Риддик резко повернулся, пытаясь определить, откуда доносится голос. Трое монахов опасливо прижались к стене, внимательно наблюдая за действиями Риддика и элементалки.
Казалось, она пребывает повсюду, хотя конкретно ее нигде не было. Во всяком случае, она появлялась совершенно неожиданно и вне досягаемости ножа.
Заговорил Имам:
— История о младенцах-фурианцах, которые по не совсем понятным причинам были удушены при рождении собственными пуповинами. Когда Эреона сообщила эту историю руководству Гелиона… я рассказал ей о тебе. — Он сказал это так, будто собирался тем самым объяснить все происходящее. Здоровяк нахмурился.
— Фурианцы?
Эреона поняла, что может подойти ближе. Монахи с ужасом наблюдали за ней, но Риддику было все равно. Он всегда старался опередить противника, поэтому времени для страха у него не оставалось.
— По нашим расчетам, одна из рас способна приостановить наступление некромангеров. — Она внимательно посмотрела на него.
Риддика вдруг осенило, зачем он оказался на Гелионе. Оказавшись вдали от цивилизации и радуясь этому, он пропустил известие о серьезнейшем конфликте. А эти люди сочли, что, сыграв важную роль в его разрешении, он станет невесть откуда взявшимся героем. Риддик мрачно усмехнулся. В своей жизни ему приходилось играть самые разные роли, вот только героем быть не доводилось. Но судя по тому, как все присутствующие на террасе — монахи, хозяин, неуловимая женщина — пристально глядели на него, сомнений быть не могло. Ну что ж, он не станет лишать их иллюзий.
Почувствовав его настроение, Имам попытался разъяснить не совсем ясное замечание элементалки.
— Скажи, Риддик, что тебе известно о своем происхождении? О своем воспитании, о детских годах? О родителях, о друзьях по играм? Что еще тебе рассказывали, кроме…
Эреона нетерпеливо его перебила. Она уже поняла, что переубеждать этого человека — напрасная трата времени.
— Ты помнишь свою родную планету? Название, как она выглядела, климат? Что это был за мир?
— Ты встречал подобных себе? — спросил Имам.
— Других, вроде тебя? — добавила элементалка.
Слишком много вопросов, причем, учитывая его нынешнее положение, совершенно бессмысленных. С какой стати расспрашивать его о подобных вещах? Он всегда жил днем завтрашним, а не вчерашним. Все, что было в прошлом, давно прошло, мертво, как когда-нибудь будет мертв и он сам. Единственной его целью было как можно дальше оттянуть этот день. Каждый лишний прожитый день был результатом его невероятной способности к выживанию. Какая разница, откуда он родом? Если это не слишком заботило его самого, кому еще какое дело? Тем не менее вопросы были заданы явно с какой-то определенной целью.