Страница:
Он осторожно провел рукой по ее лицу и пробудил ее; она открыла глаза и потрясенно огляделась вокруг, но так ничего и не сказала, хотя он и пытался успокоить и ободрить ее. Затем он решил, что им опасно оставаться на этом месте; он поднял девушку с носилок и, взяв ее за руку, отвел к себе домой. Они прибыли туда благополучно, но все так же молча. И в течение двенадцати месяцев она оставалась с Керном, и никогда не прикасалась к еде, и не говорила ни слова все это время.
Когда пришел следующий канун 1 ноября, он решил снова прийти на восточный берег и посмотреть с того же самого места в надежде пережить какое-нибудь приключение, которое могло бы пролить свет на историю прекрасной девушки. Он как раз шел мимо древней разрушенной крепости, именовавшейся Лис-на-фалланьге (Крепость плаща), и услыхал звуки музыки и веселья. Он остановился, чтобы послушать, что говорят голоса, и недолго пришлось ему ждать, как он услышал, что какой-то мужчина шепотом говорит:
– Куда же мы пойдем теперь, чтобы украсть невесту?
И второй голос ответил:
– Куда бы мы ни пошли, я надеюсь, что повезет нам больше, чем в этот же день двенадцать месяцев назад.
– О да, – сказал третий, – в ту ночь мы получили богатую добычу – прекрасную дочь О’Коннора, но этот дурень, Керн из Кверина, разбил наши чары и забрал ее у нас. Однако мало радости получил он от своей невесты, ибо она не ела, и не пила, и не произнесла ни слова с тех пор, как вошла в его дом.
– И такой она и останется, – сказал четвертый, – если только он не заставит ее поесть со скатерти ее отца, которая покрывала ее, когда она лежала на носилках; а теперь она лежит на изголовье ее постели.
Услышав все это, Керн ринулся домой и даже не стал дожидаться утра; он вошел в комнату девушки, взял скатерть, расстелил ее, разложил на ней еду и питье и подвел ее к столу.
– Пей, – сказал он, – чтобы речь вернулась к тебе.
И она выпила и съела еду, и потом к ней вернулся дар речи. И она рассказала Керну свою историю: как она в своей стране собиралась выйти замуж за молодого лорда, и все гости собрались на свадьбу, и она внезапно почувствовала себя больной, потеряла сознание и уже не помнила ничего, что случилось с нею до тех пор, как Керн провел рукой по ее лицу; при этом она пришла в себя, но не могла ни есть, ни говорить, поскольку на ней лежали злые чары и она ничего не могла с этим поделать.
Тогда Керн запряг карету и отвез юную девушку домой к отцу, который едва не умер от радости, когда увидел ее. И Керн вошел в большую милость у О’Коннора[18], так что, наконец, он отдал ему свою прекрасную дочь в жены; и они поженились и жили долго и счастливо, и не случалось с ними ничего плохого, но за всеми делами их рук следовало добро.
История Керна из Кверина все еще живет в верной и живой памяти ирландцев, и ее часто рассказывают крестьяне в графстве Клэр, собравшись вокруг огня на страшный праздник Самайна, или канун 1 ноября, когда мертвые ходят по земле и духи земли и воздуха имеют власть над смертными – к добру или к худу.
Музыка фей
Танцы фей
Суд фей. Легенда Шарк-Айленда[22]
Душа священника
Когда пришел следующий канун 1 ноября, он решил снова прийти на восточный берег и посмотреть с того же самого места в надежде пережить какое-нибудь приключение, которое могло бы пролить свет на историю прекрасной девушки. Он как раз шел мимо древней разрушенной крепости, именовавшейся Лис-на-фалланьге (Крепость плаща), и услыхал звуки музыки и веселья. Он остановился, чтобы послушать, что говорят голоса, и недолго пришлось ему ждать, как он услышал, что какой-то мужчина шепотом говорит:
– Куда же мы пойдем теперь, чтобы украсть невесту?
И второй голос ответил:
– Куда бы мы ни пошли, я надеюсь, что повезет нам больше, чем в этот же день двенадцать месяцев назад.
– О да, – сказал третий, – в ту ночь мы получили богатую добычу – прекрасную дочь О’Коннора, но этот дурень, Керн из Кверина, разбил наши чары и забрал ее у нас. Однако мало радости получил он от своей невесты, ибо она не ела, и не пила, и не произнесла ни слова с тех пор, как вошла в его дом.
– И такой она и останется, – сказал четвертый, – если только он не заставит ее поесть со скатерти ее отца, которая покрывала ее, когда она лежала на носилках; а теперь она лежит на изголовье ее постели.
Услышав все это, Керн ринулся домой и даже не стал дожидаться утра; он вошел в комнату девушки, взял скатерть, расстелил ее, разложил на ней еду и питье и подвел ее к столу.
– Пей, – сказал он, – чтобы речь вернулась к тебе.
И она выпила и съела еду, и потом к ней вернулся дар речи. И она рассказала Керну свою историю: как она в своей стране собиралась выйти замуж за молодого лорда, и все гости собрались на свадьбу, и она внезапно почувствовала себя больной, потеряла сознание и уже не помнила ничего, что случилось с нею до тех пор, как Керн провел рукой по ее лицу; при этом она пришла в себя, но не могла ни есть, ни говорить, поскольку на ней лежали злые чары и она ничего не могла с этим поделать.
Тогда Керн запряг карету и отвез юную девушку домой к отцу, который едва не умер от радости, когда увидел ее. И Керн вошел в большую милость у О’Коннора[18], так что, наконец, он отдал ему свою прекрасную дочь в жены; и они поженились и жили долго и счастливо, и не случалось с ними ничего плохого, но за всеми делами их рук следовало добро.
История Керна из Кверина все еще живет в верной и живой памяти ирландцев, и ее часто рассказывают крестьяне в графстве Клэр, собравшись вокруг огня на страшный праздник Самайна, или канун 1 ноября, когда мертвые ходят по земле и духи земли и воздуха имеют власть над смертными – к добру или к худу.
Музыка фей
Злое воздействие взгляда феи не убивает, но погружает в похожий на смерть транс: в это время истинное тело уносят в какое-то волшебное жилище, а на его месте оставляют или бревно, или какое-то уродливое, страшное существо, которое облекает себя лишь тенью образа украденного человека. Юные женщины, замечательные своей красотой, молодые люди и красивые дети являются основными жертвами нападений фей. Девушек выдают замуж за князей волшебного царства, юношей женят на королевах фей; и если смертные дети ведут себя плохо, то их посылают обратно и вместо них похищают других. Иногда с помощью заклинаний могущественного знахаря возможно вернуть живое существо обратно из страны фей. Но люди становятся уже не теми, что были прежде. Они всегда выглядят одержимыми, особенно если им случалось слышать музыку фей. Ибо музыка фей нежна, тиха, печальна и обладает роковым очарованием для ушей смертных.
В один прекрасный день некий джентльмен вошел в хижину в графстве Клэр и увидел юную девушку лет двадцати; она сидела у огня и напевала печальную песню без каких-либо ясно различимых слов или мелодии. Расспросив домашних, он узнал, что однажды она слышала арфу фей, а те, кто слышат ее, теряют всякую память о любви или ненависти и забывают все на свете, и никогда больше в их ушах не звучит никаких других звуков, кроме нежной музыки волшебной арфы, а когда чары рушатся, они погибают.
Замечательно, что ирландские народные песни – жалобные, прекрасные и несказанно волнующие – так чудесно выражают дух Col-Sidhe (музыки фей); она господствует в фантазиях ирландцев и смешивается со всеми их преданиями о мире духов. Дикие и капризные, как сама природа фей, эти нежные созвучия с их мистическим скорбным ритмом, кажется, касаются самых глубоких душевных струн или наполняют смехом солнечный свет – в зависимости от того, что на душе у музыканта. Но прежде всего ирландская музыка – это выражение Божественной скорби: она не бурная, не страстная, это музыка изгнанного духа, тоскующего, томящегося, туманного и беспокойного; он всегда ищет недостижимого, он всегда в тени, исполненный воспоминаний о некоем утраченном благе или туманного предчувствия грядущей судьбы – чувства, которые, как кажется, находят свое верное выражение в сладком, печальном, тоскливом рыдании волнующего минора подлинной ирландской песни. В одной древней рукописи есть прекрасная фраза, которая описывает чудесное воздействие ирландской музыки на чувствительную душевную организацию: «Раненые успокаивались, слыша ее, и засыпали; и рожающие женщины забывали о своей боли». Есть легенды о неуловимом очаровании музыки и танца фей, когда смертный, попавший под их влияние, словно плывет по воздуху «обнаженными, бесплотными стопами духа»[19], а неистовое ликование ритма погружает человека в полное беспамятство, а порою – и в смертный сон.
В один прекрасный день некий джентльмен вошел в хижину в графстве Клэр и увидел юную девушку лет двадцати; она сидела у огня и напевала печальную песню без каких-либо ясно различимых слов или мелодии. Расспросив домашних, он узнал, что однажды она слышала арфу фей, а те, кто слышат ее, теряют всякую память о любви или ненависти и забывают все на свете, и никогда больше в их ушах не звучит никаких других звуков, кроме нежной музыки волшебной арфы, а когда чары рушатся, они погибают.
Замечательно, что ирландские народные песни – жалобные, прекрасные и несказанно волнующие – так чудесно выражают дух Col-Sidhe (музыки фей); она господствует в фантазиях ирландцев и смешивается со всеми их преданиями о мире духов. Дикие и капризные, как сама природа фей, эти нежные созвучия с их мистическим скорбным ритмом, кажется, касаются самых глубоких душевных струн или наполняют смехом солнечный свет – в зависимости от того, что на душе у музыканта. Но прежде всего ирландская музыка – это выражение Божественной скорби: она не бурная, не страстная, это музыка изгнанного духа, тоскующего, томящегося, туманного и беспокойного; он всегда ищет недостижимого, он всегда в тени, исполненный воспоминаний о некоем утраченном благе или туманного предчувствия грядущей судьбы – чувства, которые, как кажется, находят свое верное выражение в сладком, печальном, тоскливом рыдании волнующего минора подлинной ирландской песни. В одной древней рукописи есть прекрасная фраза, которая описывает чудесное воздействие ирландской музыки на чувствительную душевную организацию: «Раненые успокаивались, слыша ее, и засыпали; и рожающие женщины забывали о своей боли». Есть легенды о неуловимом очаровании музыки и танца фей, когда смертный, попавший под их влияние, словно плывет по воздуху «обнаженными, бесплотными стопами духа»[19], а неистовое ликование ритма погружает человека в полное беспамятство, а порою – и в смертный сон.
Танцы фей
Следующая история переведена с ирландского так, как она была рассказана уроженцем одного из западных островов, где первобытные суеверия все еще обладают всей свежестью юной жизни.
Однажды вечером в конце ноября (а именно в этом месяце духи имеют больше всего власти над всем сущим) самая прекрасная девушка на всем острове пошла к колодцу за водой, нога ее поскользнулась, и она упала. Несчастливое это было предзнаменование, и когда она встала и оглянулась, ей показалось, будто она попала в странное место, и все вокруг нее изменилось, как по волшебству. Но тут на некотором расстоянии она увидела огромную толпу, собравшуюся у пылающего костра, и ее медленно потянуло к ним, и, наконец, она оказалась в самой середине собравшихся, но все они молчали и пристально глядели на нее; и она испугалась и попыталась повернуться и оставить их, однако сделать этого она так и не смогла. Затем прекрасный юноша, вылитый принц – в алом кушаке и с золотой лентой на длинных белокурых волосах, – подошел к девушке и пригласил ее на танец.
– Как неумно с вашей стороны, сударь, приглашать меня на танец, – ответила она, – когда нет никакой музыки.
Тогда он поднял руку и сделал людям знак, и немедленно сладчайшая музыка зазвучала рядом и вокруг нее, и юноша взял ее за руку, и они танцевали и танцевали – пока не зашли луна и звезды, но она все как будто плыла по воздуху и забыла обо всем на свете, кроме танца, и сладкой тихой музыки, и своего прекрасного спутника.
Наконец танец прекратился, и партнер поблагодарил ее и пригласил поужинать вместе со всей компанией. Тут она увидела в земле отверстие и в нем – ступеньки; молодой человек, который казался королем всех этих людей, отвел ее вниз, за ним следовали все собравшиеся. В конце лестницы оказался большой зал, светлый и прекрасный – серебро, золото, свет, – и стол был накрыт со всевозможными яствами, и им наливали для питья вино из золотых чаш. Когда девушка села, все стали настойчиво уговаривать ее попробовать еду и выпить вина; и поскольку она устала после танцев, то взяла чашу, которую принц протянул ей, и уже поднесла ее к губам, чтобы выпить. И тут мимо нее прошел человек и прошептал:
– Не ешь еды, не пей вина, или ты никогда уже не попадешь домой.
Так что она отставила чашу и отказалась пить. Тут все разозлились, поднялся страшный шум; некий злой, темный человек встал и сказал:
– Тот, кто к нам приходит, должен с нами пить.
И он схватил ее за руку и поднес вино к ее губам, так что она чуть не умерла со страху. Но в этот момент вошел рыжий незнакомец, взял ее за руку и вывел наружу.
– На сей раз ты в безопасности, – сказал он. – Возьми эту траву и держи ее в руках, пока не дойдешь до дому, и никто не сможет повредить тебе. – И он вручил ей ветвь растения, которое именуется ахарь-лусс[20] (земляной плющ[21]).
Она взяла траву и побежала по полю темной ночью; но все время она слышала за спиной шаги, преследовавшие ее. Наконец она дошла до дому, и заперла дверь, и отправилась в постель; тут снаружи поднялся страшный шум, и слышны были голоса, что громко звали ее:
– Власть, которую мы имели над тобой, кончилась из-за силы этой травы, но постой – когда ты снова затанцуешь под музыку на холме, ты останешься с нами навеки, и никто этому не помешает.
Но девушка тщательно берегла волшебную ветвь, и феи никогда больше не беспокоили ее; но много, много времени еще прошло, пока звук музыки фей не перестал звучать у нее в ушах, музыки, под которую она танцевала в ту ноябрьскую ночь на склоне холма со своим волшебным возлюбленным.
Однажды вечером в конце ноября (а именно в этом месяце духи имеют больше всего власти над всем сущим) самая прекрасная девушка на всем острове пошла к колодцу за водой, нога ее поскользнулась, и она упала. Несчастливое это было предзнаменование, и когда она встала и оглянулась, ей показалось, будто она попала в странное место, и все вокруг нее изменилось, как по волшебству. Но тут на некотором расстоянии она увидела огромную толпу, собравшуюся у пылающего костра, и ее медленно потянуло к ним, и, наконец, она оказалась в самой середине собравшихся, но все они молчали и пристально глядели на нее; и она испугалась и попыталась повернуться и оставить их, однако сделать этого она так и не смогла. Затем прекрасный юноша, вылитый принц – в алом кушаке и с золотой лентой на длинных белокурых волосах, – подошел к девушке и пригласил ее на танец.
– Как неумно с вашей стороны, сударь, приглашать меня на танец, – ответила она, – когда нет никакой музыки.
Тогда он поднял руку и сделал людям знак, и немедленно сладчайшая музыка зазвучала рядом и вокруг нее, и юноша взял ее за руку, и они танцевали и танцевали – пока не зашли луна и звезды, но она все как будто плыла по воздуху и забыла обо всем на свете, кроме танца, и сладкой тихой музыки, и своего прекрасного спутника.
Наконец танец прекратился, и партнер поблагодарил ее и пригласил поужинать вместе со всей компанией. Тут она увидела в земле отверстие и в нем – ступеньки; молодой человек, который казался королем всех этих людей, отвел ее вниз, за ним следовали все собравшиеся. В конце лестницы оказался большой зал, светлый и прекрасный – серебро, золото, свет, – и стол был накрыт со всевозможными яствами, и им наливали для питья вино из золотых чаш. Когда девушка села, все стали настойчиво уговаривать ее попробовать еду и выпить вина; и поскольку она устала после танцев, то взяла чашу, которую принц протянул ей, и уже поднесла ее к губам, чтобы выпить. И тут мимо нее прошел человек и прошептал:
– Не ешь еды, не пей вина, или ты никогда уже не попадешь домой.
Так что она отставила чашу и отказалась пить. Тут все разозлились, поднялся страшный шум; некий злой, темный человек встал и сказал:
– Тот, кто к нам приходит, должен с нами пить.
И он схватил ее за руку и поднес вино к ее губам, так что она чуть не умерла со страху. Но в этот момент вошел рыжий незнакомец, взял ее за руку и вывел наружу.
– На сей раз ты в безопасности, – сказал он. – Возьми эту траву и держи ее в руках, пока не дойдешь до дому, и никто не сможет повредить тебе. – И он вручил ей ветвь растения, которое именуется ахарь-лусс[20] (земляной плющ[21]).
Она взяла траву и побежала по полю темной ночью; но все время она слышала за спиной шаги, преследовавшие ее. Наконец она дошла до дому, и заперла дверь, и отправилась в постель; тут снаружи поднялся страшный шум, и слышны были голоса, что громко звали ее:
– Власть, которую мы имели над тобой, кончилась из-за силы этой травы, но постой – когда ты снова затанцуешь под музыку на холме, ты останешься с нами навеки, и никто этому не помешает.
Но девушка тщательно берегла волшебную ветвь, и феи никогда больше не беспокоили ее; но много, много времени еще прошло, пока звук музыки фей не перестал звучать у нее в ушах, музыки, под которую она танцевала в ту ноябрьскую ночь на склоне холма со своим волшебным возлюбленным.
Суд фей. Легенда Шарк-Айленда[22]
Хотя рыжий человек в обычной жизни, как считается, приносит несчастье, тем не менее в мире фей он обычно действует в качестве благодетельного deus ex machina, который спасает, помогает и выручает несчастного смертного, который сам оказывается совершенно беспомощным перед чарами фей.
Жил на Акульем острове один человек, который имел обыкновение переправляться на остров Боффин[23], чтобы купить табачку, но когда погода была слишком плохая для того, чтобы спустить лодку на воду, настроение у него становилось такое же плохое, как погода, и он начинал поколачивать свою жену и расшвыривать кругом вещи, так что никто не мог встать с ним лицом к лицу. И в один прекрасный день пришел к нему человек.
– Что ты мне дашь, если я поеду на Боффин, – говорит он, – и привезу тебе табаку?
– Ничего я тебе не дам, – сказал тот. – Куда бы ты ни поплыл, тем же путем могу проплыть и я.
– Тогда пойдем со мной на берег, – сказал незнакомец, – и я покажу тебе, как переправиться, но поскольку поехать можно лишь одному, то ты должен пойти один.
И тогда они пошли на берег моря и увидели там большую компанию всадников и дам, скакавших кругом; звучала музыка, слышен был смех.
– Садись же на коня, и ты переправишься, – сказал человек.
Тот вскочил на коня, как ему сказали, и в мгновение ока они все перепрыгнули прямо через море и приземлились на Боффине. Тут он побежал покупать табак и через минуту вернулся; он нашел всю ту же компанию у берега. Наш герой вскочил на коня, и все они прыгнули прямо в море, но внезапно остановились на полдороге между двумя островами, где была большая скала, а за ней они уже не смогли заставить лошадей сдвинуться с места. Все они были страшно обеспокоены и стали думать, что делать.
– Среди нас смертный! – сказали они. – Давайте утопим его!
И они подняли его на вершину скалы и бросили вниз, и когда он снова всплыл на поверхность, они схватили его за волосы и вскричали:
– Топить его! Топить его! У нас есть власть над жизнью и смертью – дóлжно его утопить.
И они уже собирались бросить его вниз во второй раз, когда рыжий человек вступился за него и силой унес его целым и невредимым на берег.
– Теперь, – сказал рыжий, – ты в безопасности, но имей в виду, духи смотрят за тобой, и если ты когда-нибудь снова побьешь свою бедную добрую жену и начнешь пинать вещи в доме, просто чтобы смертельно ее огорчить, то, как пить дать, умрешь на этой самой скале. – Тут он исчез.
И с того времени мужчина стал тихим, как мышь, потому что боялся; и каждый раз, когда он проплывал мимо той скалы в своей лодке, то всегда останавливался на мгновение, и читал небольшую молитву за свою жену, и говорил «Благослови ее, Боже». И это отвратило зло; и оба они жили вместе счастливо и дожили до преклонных лет.
Сказка, конечно, довольно примитивная. Но мораль в ней вполне хороша, а угроза возмездием показывает, что феи проявляют похвальное негодование против тирании мужчин над слабым полом!
Жил на Акульем острове один человек, который имел обыкновение переправляться на остров Боффин[23], чтобы купить табачку, но когда погода была слишком плохая для того, чтобы спустить лодку на воду, настроение у него становилось такое же плохое, как погода, и он начинал поколачивать свою жену и расшвыривать кругом вещи, так что никто не мог встать с ним лицом к лицу. И в один прекрасный день пришел к нему человек.
– Что ты мне дашь, если я поеду на Боффин, – говорит он, – и привезу тебе табаку?
– Ничего я тебе не дам, – сказал тот. – Куда бы ты ни поплыл, тем же путем могу проплыть и я.
– Тогда пойдем со мной на берег, – сказал незнакомец, – и я покажу тебе, как переправиться, но поскольку поехать можно лишь одному, то ты должен пойти один.
И тогда они пошли на берег моря и увидели там большую компанию всадников и дам, скакавших кругом; звучала музыка, слышен был смех.
– Садись же на коня, и ты переправишься, – сказал человек.
Тот вскочил на коня, как ему сказали, и в мгновение ока они все перепрыгнули прямо через море и приземлились на Боффине. Тут он побежал покупать табак и через минуту вернулся; он нашел всю ту же компанию у берега. Наш герой вскочил на коня, и все они прыгнули прямо в море, но внезапно остановились на полдороге между двумя островами, где была большая скала, а за ней они уже не смогли заставить лошадей сдвинуться с места. Все они были страшно обеспокоены и стали думать, что делать.
– Среди нас смертный! – сказали они. – Давайте утопим его!
И они подняли его на вершину скалы и бросили вниз, и когда он снова всплыл на поверхность, они схватили его за волосы и вскричали:
– Топить его! Топить его! У нас есть власть над жизнью и смертью – дóлжно его утопить.
И они уже собирались бросить его вниз во второй раз, когда рыжий человек вступился за него и силой унес его целым и невредимым на берег.
– Теперь, – сказал рыжий, – ты в безопасности, но имей в виду, духи смотрят за тобой, и если ты когда-нибудь снова побьешь свою бедную добрую жену и начнешь пинать вещи в доме, просто чтобы смертельно ее огорчить, то, как пить дать, умрешь на этой самой скале. – Тут он исчез.
И с того времени мужчина стал тихим, как мышь, потому что боялся; и каждый раз, когда он проплывал мимо той скалы в своей лодке, то всегда останавливался на мгновение, и читал небольшую молитву за свою жену, и говорил «Благослови ее, Боже». И это отвратило зло; и оба они жили вместе счастливо и дожили до преклонных лет.
Сказка, конечно, довольно примитивная. Но мораль в ней вполне хороша, а угроза возмездием показывает, что феи проявляют похвальное негодование против тирании мужчин над слабым полом!
Душа священника
Не так уж часто в ирландских легендах можно встретить этическую цель, однако следующее предание замечательно и глубоко соединяет в себе внутренний смысл с занимательным сюжетом. Идея, которая лежит в основе этой истории, – изысканна и трагична: Кальдерон или Гёте могли бы сделать из нее драму, а гений Браунинга нашел бы себе достойный предмет в этом контрасте гордости и отважного, самонадеянного скептицизма в час триумфа и морального торжества, который предшествует наказанию и гибели.
В старые дни в Ирландии были большие школы, где людям преподавали всевозможные науки, и даже у самых бедных людей знаний было больше, чем у многих благородных господ в наши дни. Но самыми учеными были священнослужители, и поэтому Ирландия славилась по всему миру, и многие короли из чужих земель посылали своих сыновей далеко в Ирландию, чтобы они воспитывались в ирландских школах.
Итак, жил-был в то время маленький мальчик, который учился в одной такой школе, и все дивились его уму. Его родители были всего лишь простыми людьми и, конечно, очень бедны, но каким бы он ни был юным и каким бы он ни был бедным – ни один сын короля или лорда не мог сравниться с ним в учености. Он мог посрамить даже своих учителей, ибо когда они пытались учить его, он рассказывал им что-нибудь, о чем они никогда не слышали, и показывал им их невежество. Одной из самых сильных его сторон был спор: и он мог бы спорить с вами, пока не докажет, что черное – это белое, и затем вам пришлось бы сдаться, поскольку в споре никто не мог его побить, – он мог все перевернуть и доказать, что белое – это черное, а то и что в мире вообще не существует цветов. Когда он вырос, его бедные отец и мать так гордились им, что решили, что он должен стать священником; наконец, они этого добились, хотя при этом чуть не умерли от голода, стараясь достать денег. И не было другого подобного ему ученого мужа в Ирландии, и он был столь же велик в споре, как и раньше, так что никто не мог противостоять ему. Даже епископы пытались говорить с ним, но и им он немедленно показывал, что и они ничего не знают.
А в те времена не было учителей, и народ учили священники; и поскольку тот человек был самым умным во всей Ирландии, то все чужеземные короли посылали своих сыновей к нему – насколько в его доме было места, чтобы принять их. Так что он стал очень гордым и начал забывать, из каких низов он вышел, и хуже всего – забывать и о Боге, который сделал его тем, кем он стал. И охватила его гордость из-за его умения спорить, так что, переходя от одного к другому, он стал, наконец, доказывать, что нет никакого чистилища, а потом и что нет ада, и рая нет, и потом что нет и Бога, и наконец – что у людей нет души, и люди ничем не лучше, чем собаки или коровы, и когда они умирают, с этим все заканчивается. «Кто же и когда видел душу? – говаривал он. – Если вы мне покажете душу, я поверю». Никто не мог ничего ответить на это; и, наконец, все стали верить, что раз никакого иного мира нет, то в этом мире каждый может делать все что заблагорассудится, раз уж сам священник подал такой пример и взял в жены прекрасную молодую девушку. Но поскольку во всей стране не было ни одного священника или епископа, который согласился бы обвенчать его, ему пришлось самому провести всю венчальную службу. Скандал был ужасный, но никто не посмел сказать ни слова, поскольку на его стороне были все эти сыновья королей и они готовы были убить любого, кто попытался бы предотвратить его греховный поступок. Ах, бедные мальчики! Все они ему верили и думали, что каждое его слово – правда. Вот так его идеи и начали распространяться, и весь мир готов был испортиться – когда однажды ночью с небес спустился ангел и сказал священнику, что жить ему осталось только двадцать четыре часа. Он весь задрожал и попросил еще немного времени.
Однако ангел был непреклонен и сказал ему, что так не получится.
– Зачем тебе еще время, грешник? – спросил он.
– О, сударь, пожалейте бедную мою душу! – молил священник.
– Неужели? Значит, у тебя все-таки есть душа? – сказал ангел. – Скажи-ка мне, как же ты это узнал?
– Она затрепетала во мне в тот момент, когда ты явился, – ответил священник. – Каким глупцом я был, что не подумал об этом раньше!
– Ты и вправду глупец, – сказал ангел. – К чему вся твоя ученость, если она не смогла сказать тебе, что у тебя есть душа?
– О, господин мой, – сказал священник, – если я должен умереть, то скажи мне, как скоро я окажусь на Небесах?
– Никогда, – ответил ангел. – Ты же говорил, что никакого рая нет.
– Тогда, господин мой, могу ли я отправиться в чистилище?
– Ты же говорил, что и чистилища нет, так что ты должен отправляться прямо в ад, – сказал ангел.
– Но, господин мой, я же отрицал и ад, – ответил священник, – так что ты туда тоже не можешь меня послать!
Ангел был слегка озадачен.
– Ну ладно, – сказал он, – скажу тебе, чем я могу тебе помочь. Ты можешь или жить сейчас на земле в течение ста лет, пользоваться всеми удовольствиями, а потом попадешь в ад навечно, или же ты умрешь в течение суток в самых страшных мучениях и пройдешь через чистилище, останешься там до Страшного суда – если ты только сможешь найти одного человека, который верит, и через его веру ты сможешь приобрести для себя милосердие Божье, и душа твоя будет спасена.
Священнику не понадобилось и пяти минут, чтобы решиться.
– Я лучше умру через двадцать четыре часа, – сказал он, – чтобы все-таки спасти свою душу.
На это ангел дал ему указания, что он должен делать, и оставил его.
Затем священник немедленно вошел в большую комнату, где сидели все собравшиеся вокруг него ученые и сыновья королей, и обратился к ним:
– Теперь скажите мне правду, и пусть никто не боится противоречить мне. Скажите мне, во что вы верите. Есть ли у людей души?
– Учитель, – отвечали они, – некогда мы верили, что у людей есть душа, но благодаря твоему учению мы уже не верим в это. Нет ада, нет рая и нет Бога. Вот во что мы верим, ибо этому ты научил нас.
Тогда священник побледнел от страха и воскликнул:
– Послушайте! Я учил вас лжи. Бог есть, и душа человеческая бессмертна. Теперь я верю всему, что отрицал раньше.
Однако голос священника потонул во взрывах хохота, ибо они думали, что он всего лишь испытывает их, чтобы снова поспорить.
– Докажи это, учитель, – кричали они, – докажи! Кто когда-либо видел Бога? Кто когда-нибудь видел душу?
И стены комнаты задрожали от их смеха.
Священник поднялся, чтобы ответить им, но не мог сказать ни слова: все его красноречие, все его умение спорить исчезли, и он ничего не мог сделать, кроме как заламывать руки и восклицать:
– Бог есть! Бог есть! Господи, помилуй мою душу!
И все они начали насмехаться над ним и повторять его собственные слова, которым он научил их:
– Покажи его нам, покажи нам твоего Бога!
И он бежал от них, стеная от отчаяния, ибо он увидел, что ни один из них не верит, и как же теперь он мог спасти свою душу?
Но затем он подумал о своей жене.
– Она, должно быть, верит, – сказал он себе. – Женщины никогда не отказываются от Бога.
И он пошел к ней, но она сказала ему, что верит только тому, чему он научил ее, и что хорошая жена должна прежде всего верить своему мужу – прежде всех других вещей на небе или на земле.
Тогда он впал в отчаяние и бросился вон из дома, и начал спрашивать всех, кого встречал на дороге, верят ли они. Но все давали один и тот же ответ: «Мы верим только тому, чему ты научил нас», ибо учение его распространилось далеко по всему графству.
Тут он наполовину обезумел от страха, ибо часы проходили; и он бросился на землю в пустынном месте, и рыдал, и стенал от страха, ибо приближалось время, когда он должен был умереть.
И тогда к нему подошел маленький ребенок.
– Спаси тебя Бог, – сказал ему ребенок.
Священник вскочил.
– Дитя, ты веришь в Бога? – спросил он.
– Я пришел из далекой страны, чтобы узнать о Нем, – сказал мальчик. – Может быть, ваша честь соблаговолит проводить меня в лучшую школу, что есть в этой земле?
– Лучшая школа и лучший учитель близко, – сказал священник и назвал свое имя.
– О нет, только не он, – ответил ребенок, – мне ведь сказали, что он отрицает и Бога, и рай, и ад, и даже то, что у человека есть душа, поскольку мы не можем ее увидеть; но я скоро переспорю его.
Священник пристально посмотрел на него.
– Как? – спросил он.
– Что ж, – сказал мальчик, – я бы спросил его, верит ли он, что у него есть жизнь, чтобы показать мне эту жизнь.
– Но он не сможет это сделать, дитя мое, – сказал священник. – Жизнь увидеть нельзя: она есть у нас, но она невидима.
– Так если у нас есть жизнь, хотя мы не можем ее увидеть, то у нас также может быть и душа, хотя она и невидима, – ответил ребенок.
Когда священник услышал, как он произнес эти слова, он пал перед ним на колени, плача от радости, потому что теперь он знал, что душа его в безопасности ибо, наконец, он встретил того, кто верил. И он рассказал мальчику всю свою историю, обо всей своей греховности, о своей гордости, и о своем кощунстве против великого Господа, и как к нему пришел ангел и сказал ему, что есть только один способ для него спастись – верой и молитвой кого-нибудь, кто верит.
– Теперь, – сказал он ребенку, – возьми этот перочинный нож и вонзи его мне в грудь, и продолжай поражать плоть, пока не увидишь бледность смерти на моем лице. И потом смотри – ибо живая сущность выйдет из моего тела, когда я умру, и ты тогда поймешь, что душа моя поднялась и предстала перед Богом. И когда ты увидишь эту сущность, беги скорее в мою школу и позови всех моих учеников, чтобы они пришли и посмотрели на душу своего учителя, покидающую это тело, и чтобы увидели, что все, чему он учил их – ложь, ибо существует Бог, карающий грех, и небо, и ад, и правда то, что у человека есть бессмертная душа, которой суждено вечное счастье или вечное горе.
– Я помолюсь, – сказал ребенок, – о смелости, чтобы сделать такую работу.
И он преклонил колени и стал молиться. Затем он встал и взял перочинный нож, и вонзил его в сердце священника, и ударял, и ударял снова, пока вся его плоть не была изрезана, но священник все еще продолжал жить, хотя его муки были страшны, ибо он не мог умереть, пока не закончится двадцать четвертый час. Наконец, страдания, казалось, прекратились и покой смерти воцарился на его лице. Тогда ребенок, который смотрел на это, увидел прекрасное живое существо с четырьмя снежно-белыми крыльями, которое поднялось из тела умершего в воздух и, порхая, облетело его голову.
И он побежал, чтобы привести учеников; и когда они увидели это существо, они поняли, что это – душа их учителя, и они с удивлением и страхом смотрели на то, как она исчезла из вида в облаках.
И это была первая бабочка, которую когда-либо видели в Ирландии; и теперь все люди знают, что бабочки – это души умерших, которые ждут минуты, когда они смогут войти в чистилище, и там через муки прийти к очищению и миру.
В старые дни в Ирландии были большие школы, где людям преподавали всевозможные науки, и даже у самых бедных людей знаний было больше, чем у многих благородных господ в наши дни. Но самыми учеными были священнослужители, и поэтому Ирландия славилась по всему миру, и многие короли из чужих земель посылали своих сыновей далеко в Ирландию, чтобы они воспитывались в ирландских школах.
Итак, жил-был в то время маленький мальчик, который учился в одной такой школе, и все дивились его уму. Его родители были всего лишь простыми людьми и, конечно, очень бедны, но каким бы он ни был юным и каким бы он ни был бедным – ни один сын короля или лорда не мог сравниться с ним в учености. Он мог посрамить даже своих учителей, ибо когда они пытались учить его, он рассказывал им что-нибудь, о чем они никогда не слышали, и показывал им их невежество. Одной из самых сильных его сторон был спор: и он мог бы спорить с вами, пока не докажет, что черное – это белое, и затем вам пришлось бы сдаться, поскольку в споре никто не мог его побить, – он мог все перевернуть и доказать, что белое – это черное, а то и что в мире вообще не существует цветов. Когда он вырос, его бедные отец и мать так гордились им, что решили, что он должен стать священником; наконец, они этого добились, хотя при этом чуть не умерли от голода, стараясь достать денег. И не было другого подобного ему ученого мужа в Ирландии, и он был столь же велик в споре, как и раньше, так что никто не мог противостоять ему. Даже епископы пытались говорить с ним, но и им он немедленно показывал, что и они ничего не знают.
А в те времена не было учителей, и народ учили священники; и поскольку тот человек был самым умным во всей Ирландии, то все чужеземные короли посылали своих сыновей к нему – насколько в его доме было места, чтобы принять их. Так что он стал очень гордым и начал забывать, из каких низов он вышел, и хуже всего – забывать и о Боге, который сделал его тем, кем он стал. И охватила его гордость из-за его умения спорить, так что, переходя от одного к другому, он стал, наконец, доказывать, что нет никакого чистилища, а потом и что нет ада, и рая нет, и потом что нет и Бога, и наконец – что у людей нет души, и люди ничем не лучше, чем собаки или коровы, и когда они умирают, с этим все заканчивается. «Кто же и когда видел душу? – говаривал он. – Если вы мне покажете душу, я поверю». Никто не мог ничего ответить на это; и, наконец, все стали верить, что раз никакого иного мира нет, то в этом мире каждый может делать все что заблагорассудится, раз уж сам священник подал такой пример и взял в жены прекрасную молодую девушку. Но поскольку во всей стране не было ни одного священника или епископа, который согласился бы обвенчать его, ему пришлось самому провести всю венчальную службу. Скандал был ужасный, но никто не посмел сказать ни слова, поскольку на его стороне были все эти сыновья королей и они готовы были убить любого, кто попытался бы предотвратить его греховный поступок. Ах, бедные мальчики! Все они ему верили и думали, что каждое его слово – правда. Вот так его идеи и начали распространяться, и весь мир готов был испортиться – когда однажды ночью с небес спустился ангел и сказал священнику, что жить ему осталось только двадцать четыре часа. Он весь задрожал и попросил еще немного времени.
Однако ангел был непреклонен и сказал ему, что так не получится.
– Зачем тебе еще время, грешник? – спросил он.
– О, сударь, пожалейте бедную мою душу! – молил священник.
– Неужели? Значит, у тебя все-таки есть душа? – сказал ангел. – Скажи-ка мне, как же ты это узнал?
– Она затрепетала во мне в тот момент, когда ты явился, – ответил священник. – Каким глупцом я был, что не подумал об этом раньше!
– Ты и вправду глупец, – сказал ангел. – К чему вся твоя ученость, если она не смогла сказать тебе, что у тебя есть душа?
– О, господин мой, – сказал священник, – если я должен умереть, то скажи мне, как скоро я окажусь на Небесах?
– Никогда, – ответил ангел. – Ты же говорил, что никакого рая нет.
– Тогда, господин мой, могу ли я отправиться в чистилище?
– Ты же говорил, что и чистилища нет, так что ты должен отправляться прямо в ад, – сказал ангел.
– Но, господин мой, я же отрицал и ад, – ответил священник, – так что ты туда тоже не можешь меня послать!
Ангел был слегка озадачен.
– Ну ладно, – сказал он, – скажу тебе, чем я могу тебе помочь. Ты можешь или жить сейчас на земле в течение ста лет, пользоваться всеми удовольствиями, а потом попадешь в ад навечно, или же ты умрешь в течение суток в самых страшных мучениях и пройдешь через чистилище, останешься там до Страшного суда – если ты только сможешь найти одного человека, который верит, и через его веру ты сможешь приобрести для себя милосердие Божье, и душа твоя будет спасена.
Священнику не понадобилось и пяти минут, чтобы решиться.
– Я лучше умру через двадцать четыре часа, – сказал он, – чтобы все-таки спасти свою душу.
На это ангел дал ему указания, что он должен делать, и оставил его.
Затем священник немедленно вошел в большую комнату, где сидели все собравшиеся вокруг него ученые и сыновья королей, и обратился к ним:
– Теперь скажите мне правду, и пусть никто не боится противоречить мне. Скажите мне, во что вы верите. Есть ли у людей души?
– Учитель, – отвечали они, – некогда мы верили, что у людей есть душа, но благодаря твоему учению мы уже не верим в это. Нет ада, нет рая и нет Бога. Вот во что мы верим, ибо этому ты научил нас.
Тогда священник побледнел от страха и воскликнул:
– Послушайте! Я учил вас лжи. Бог есть, и душа человеческая бессмертна. Теперь я верю всему, что отрицал раньше.
Однако голос священника потонул во взрывах хохота, ибо они думали, что он всего лишь испытывает их, чтобы снова поспорить.
– Докажи это, учитель, – кричали они, – докажи! Кто когда-либо видел Бога? Кто когда-нибудь видел душу?
И стены комнаты задрожали от их смеха.
Священник поднялся, чтобы ответить им, но не мог сказать ни слова: все его красноречие, все его умение спорить исчезли, и он ничего не мог сделать, кроме как заламывать руки и восклицать:
– Бог есть! Бог есть! Господи, помилуй мою душу!
И все они начали насмехаться над ним и повторять его собственные слова, которым он научил их:
– Покажи его нам, покажи нам твоего Бога!
И он бежал от них, стеная от отчаяния, ибо он увидел, что ни один из них не верит, и как же теперь он мог спасти свою душу?
Но затем он подумал о своей жене.
– Она, должно быть, верит, – сказал он себе. – Женщины никогда не отказываются от Бога.
И он пошел к ней, но она сказала ему, что верит только тому, чему он научил ее, и что хорошая жена должна прежде всего верить своему мужу – прежде всех других вещей на небе или на земле.
Тогда он впал в отчаяние и бросился вон из дома, и начал спрашивать всех, кого встречал на дороге, верят ли они. Но все давали один и тот же ответ: «Мы верим только тому, чему ты научил нас», ибо учение его распространилось далеко по всему графству.
Тут он наполовину обезумел от страха, ибо часы проходили; и он бросился на землю в пустынном месте, и рыдал, и стенал от страха, ибо приближалось время, когда он должен был умереть.
И тогда к нему подошел маленький ребенок.
– Спаси тебя Бог, – сказал ему ребенок.
Священник вскочил.
– Дитя, ты веришь в Бога? – спросил он.
– Я пришел из далекой страны, чтобы узнать о Нем, – сказал мальчик. – Может быть, ваша честь соблаговолит проводить меня в лучшую школу, что есть в этой земле?
– Лучшая школа и лучший учитель близко, – сказал священник и назвал свое имя.
– О нет, только не он, – ответил ребенок, – мне ведь сказали, что он отрицает и Бога, и рай, и ад, и даже то, что у человека есть душа, поскольку мы не можем ее увидеть; но я скоро переспорю его.
Священник пристально посмотрел на него.
– Как? – спросил он.
– Что ж, – сказал мальчик, – я бы спросил его, верит ли он, что у него есть жизнь, чтобы показать мне эту жизнь.
– Но он не сможет это сделать, дитя мое, – сказал священник. – Жизнь увидеть нельзя: она есть у нас, но она невидима.
– Так если у нас есть жизнь, хотя мы не можем ее увидеть, то у нас также может быть и душа, хотя она и невидима, – ответил ребенок.
Когда священник услышал, как он произнес эти слова, он пал перед ним на колени, плача от радости, потому что теперь он знал, что душа его в безопасности ибо, наконец, он встретил того, кто верил. И он рассказал мальчику всю свою историю, обо всей своей греховности, о своей гордости, и о своем кощунстве против великого Господа, и как к нему пришел ангел и сказал ему, что есть только один способ для него спастись – верой и молитвой кого-нибудь, кто верит.
– Теперь, – сказал он ребенку, – возьми этот перочинный нож и вонзи его мне в грудь, и продолжай поражать плоть, пока не увидишь бледность смерти на моем лице. И потом смотри – ибо живая сущность выйдет из моего тела, когда я умру, и ты тогда поймешь, что душа моя поднялась и предстала перед Богом. И когда ты увидишь эту сущность, беги скорее в мою школу и позови всех моих учеников, чтобы они пришли и посмотрели на душу своего учителя, покидающую это тело, и чтобы увидели, что все, чему он учил их – ложь, ибо существует Бог, карающий грех, и небо, и ад, и правда то, что у человека есть бессмертная душа, которой суждено вечное счастье или вечное горе.
– Я помолюсь, – сказал ребенок, – о смелости, чтобы сделать такую работу.
И он преклонил колени и стал молиться. Затем он встал и взял перочинный нож, и вонзил его в сердце священника, и ударял, и ударял снова, пока вся его плоть не была изрезана, но священник все еще продолжал жить, хотя его муки были страшны, ибо он не мог умереть, пока не закончится двадцать четвертый час. Наконец, страдания, казалось, прекратились и покой смерти воцарился на его лице. Тогда ребенок, который смотрел на это, увидел прекрасное живое существо с четырьмя снежно-белыми крыльями, которое поднялось из тела умершего в воздух и, порхая, облетело его голову.
И он побежал, чтобы привести учеников; и когда они увидели это существо, они поняли, что это – душа их учителя, и они с удивлением и страхом смотрели на то, как она исчезла из вида в облаках.
И это была первая бабочка, которую когда-либо видели в Ирландии; и теперь все люди знают, что бабочки – это души умерших, которые ждут минуты, когда они смогут войти в чистилище, и там через муки прийти к очищению и миру.