Страница:
Если болезненная "амбиция", мстительность, злоба, мрачные "наполеоновские" (или "ротшильдовские") мечты, никем не замеченные, могут существовать до поры до времени на дне души приниженного обывателя, то насколько большую социальную опасность может представлять для человечества то же мрачное и уродливое "подполье", если оно гнездится на дне души не забитого и робкого, а развитого, интеллигентного, мыслящего человека? Этот вопрос Достоевский отныне решает в своих романах и повестях и приходит к выводу, что дело обстоит именно так. Свобода в буржуазном понимании, индивидуализм и аморализм несут человечеству не меньшую опасность, чем самое страшное стеснение и угнетение. Будучи доведенной до предела, искусственно преувеличенная идея свободы личности превращается в свою противоположность. И в этом уродливом виде она не только рвет все нормальные, естественные связи личности с обществом, но ведет к неизбежному нравственному разрушению и деградации самой же "свободной" личности.
Достоевский продолжил начатый Пушкиным, Лермонтовым в России, Стендалем, Бальзаком и другими западными писателями первой половины XIX в. трезвый и бесстрашный анализ мысли и сердца человека-одиночки, сжигаемого чувством неудовлетворенности и в то же время оторвавшегося от большой человеческой массы. И великий писатель показал, что в сумерках души такого человека (или психологическом "подполье", если воспользоваться собственным термином писателя) могли и могут рождаться не только "рай", но и "ад", возникать не только светлые надежды и мечты Шиллера, Жорж Санд, Фурье и других провозвестников нового мира, но и мрачные фантазии пушкинского Германна, Скупого рыцаря или героев Достоевского - Раскольникова, Подростка, Ивана Карамазова. Это скорбное и мрачное предвидение не было ошибочным. Позднейшая история буржуазной философской мысли XX в , многочисленных блужданий анархо-индивидуалистического типа в жизни и в искусстве подтвердила обоснованность тревоги Достоевского.
Трагизм положения мыслящих героев писателя в том, что, переживая разлад с окружающим обществом, отрицая страстно его несправедливость и зло, они сами несут в себе груз порожденных им ложных идей и иллюзий. Яд буржуазного индивидуализма и анархизма проник в их сознание, отравил их кровь, а потому самым страшным своим врагом являются они же сами. Болезнь и раздвоенность окружающего общества рождают у них столь же больное и разорванное сознание, вызывают глубоко антиобщественные, аморальные идеи, зловещие и разрушительные по своему характеру.
4
Первый роман, написанный Достоевским после возвращения в Петербург, "Униженные и оскорбленные", носит переходный характер. Но здесь намечаются и характерные черты стиля зрелого Достоевского. Рисуя историю двух семей, разоренных аристократом князем Валковским, автор придает действию с первых страниц лихорадочный, напряженный ритм. Насыщая роман яркими контрастами света и тени, писатель смело соединяет не лишенную налета мелодраматизма традиционную канву "романа-фельетона" из жизни большого города с высокой поэзией чувства и философской масштабностью образов.
Отражением первой заграничной поездки Достоевского и мысленно продолженного по возвращении диалога с Герценом стали "Зимние заметки о летних впечатлениях" (1863), где капиталистическая цивилизация уподоблена новому бесчеловечному царству Ваала. В центральной части "Заметок" - "Опыте о буржуа" - писатель с глубоким сарказмом характеризует духовную и нравственную эволюцию французского "третьего сословия", которая привела его от возвышенных устремлений эпохи Великой французской революции XVIII в. к трусливому прозябанию под сенью империи Наполеона III. Достоевский скептически оценивает возможности установления социалистического строя на Западе, где все классы, в том числе работники, по его утверждению,- "собственники". Поэтому он полагает, что здесь отсутствуют необходимые, реальные предпосылки для осуществления идеала братского отношения людей друг к другу. Свои надежды на грядущее человеческое единение Достоевский связывает с русским народом, утверждая в качестве высшего этического идеала способность личности свободно, без насилия над собой расширить свое "я" до братского сочувствия другим людям и добровольного, любовного служения им.
Гневно-саркастические размышления о буржуазной цивилизации в "Зимних заметках о летних впечатлениях" можно охарактеризовать как историко-социологические "пролегомены", предваряющие проблематику пяти великих романов Достоевского. Другим - философским - прологом к ним явились "Записки из подполья".
Достоевский делает в "Записках из подполья" предметом психологического исследования душу современного человека-индивидуалиста, до предела сгущая действие во времени и пространстве, заставляя своего героя в течение нескольких часов пережить все возможные фазы унижения, горделивого самоупоения и страдания для того, чтобы продемонстрировать читателю скорбный итог этого беспощадного философско-психологического эксперимента. Ощущающий себя ничтожным плебеем в обществе своих школьных друзей-аристократов, герой "Записок" высоко поднимается над ними в горделивом, свободном, раскованном полете мысли, отвергая все общеобязательные социально-этические нормы, которые он считает досадными и ненужными помехами, стесняющими человека и мешающими его освобождению. В опьянении открывшейся ему безграничной свободы духовного самопроявления он готов признать единственным законом для себя и всего мира свой личный каприз. Но, как показано во второй части "Записок", тот же герой, который в горделивых мечтах уподоблял себя новому Нерону, спокойно взирающему на горящий Рим и людей, распростертых у его ног, оказывается перед лицом жизни всего лишь слабым человеком, который мучительно страдает от своего одиночества и больше всего на свете нуждается в участии и братстве. Его горделивые притязания и мечты - лишь маска, под которой скрывается больная, израненная бесконечными унижениями человеческая душа, нуждающаяся в сострадании и во весь голос взывающая о помощи.
Формой интеллектуальной повести-парадокса, где переломный, трагический момент человеческой жизни и пережитое под его влиянием внезапное духовное потрясение как бы "переворачивают" героя-индивидуалиста, снимая с его сознания пелену и открывая истину "живой жизни", Достоевский воспользовался позднее в работе над произведениями 1870-х годов - "Кроткая" (1876) и "Сон смешного человека" (1877).
К числу величайших творений Достоевского, оказавших громадное влияние на последующую мировую литературу, принадлежит роман "Преступление и наказание". Герой его - студент-разночинец Раскольников - живет в тесной каморке и исключен по бедности из университета. Раскольников - человек бесстрашной, острой мысли, огромной внутренней прямоты и честности - не терпит никакой лжи и фальши, а собственная его нищета широко открыла его ум и сердце страданиям миллионов. Не желая мириться с нравственными устоями того мира, где богатый и сильный безнаказанно господствуют над слабым и угнетенным и где тысячи здоровых молодых жизней гибнут, задавленные нищетой, Раскольников убивает жадную, отталкивающую старуху-ростовщицу. Ему кажется, что этим убийством он бросает символический вызов всей той рабской морали, которой люди подчинялись испокон века,- морали, утверждающей, что человек всего лишь бессильная вошь. Но убийство ростовщицы обнаруживает, что и в самом Раскольникове (хотя он не отдавал себе в этом отчета) скрывалась глубоко запрятанная самолюбивая, гордая мечта о господстве над "тварью дрожащей" и над "всем человеческим муравейником". Так круг размышлений и действий Раскольникова трагически замкнулся. И автор вынуждает Раскольникова отказаться от индивидуалистического бунта, мучительно пережить крушение своих наполеоновских мечтаний, чтобы, отказавшись от них, подойти к порогу новой жизни, которая объединила бы его с другими страдающими и угнетенными. Зерном обретения нового существования для Раекольникова становится его любовь к другому человеку - такой же "парии общества", как он,- Соне Мармеладовой.
Достоевский верно почувствовал, что восстание против старой, буржуазной морали посредством простого ее выворачивания наизнанку не ведет и не может привести ни к чему хорошему. Лозунги "убей", "укради", "все дозволено" могут быть субъективно, в устах тех, кто их проповедует, направлены против лицемерия буржуазного общества и буржуазной морали. Ибо, провозглашая в теории: "не убий", "не укради", капиталистический мир на практике возводит убийство и грабеж в повседневный, "нормальный" закон общественного бытия. Но объективно лозунг "все дозволено" представляет собой апологию зла, более агрессивную, злобную форму той же буржуазности.
Необычайно чутко, во многом пророчески Достоевский понял уже в XIX в. возросшую роль идей в общественной жизни. С идеями - по Достоевскому - нельзя шутить. Они могут быть благотворны, но могут оказаться разрушительной силой и для отдельного человека, и для общества в целом. Эта мысль выражена в эпилоге романа - в символическом по своему смыслу сне Раскольникова.
Но как же сохранить те блага, которые несет обществу освобожденная личность, и в то же время избавить и ее саму и человечество от антиобщественных, отрицательных начал и задатков, которые порождает в них буржуазная цивилизация? Вопрос этот постоянно вставал перед автором "Преступления и наказания" как во время создания этого романа, так и позднее. Романисту представлялось, что в призывах к внутреннему просветлению, к очищению личности состоит тот последний, главный вывод, который вытекает из его художественного анализа трагической нескладицы современного ему бытия. Но уже наиболее проницательные его современники прекрасно поняли то, что в наши дни очевидно для всякого читателя,- Достоевский был слишком могучей, титанической личностью, чтобы поэзия душевной кротости, смирения и страдания могла сделать его глухим к грозным и мятежным порывам человеческого духа.
Без острой мысли Раскольникова, без его диалектики, "отточенной, как бритва", фигура его потеряла бы для читателя свое обаяние. В творчестве великого писателя - при всех присущих ему исторических противоречиях - с необычайной силой отразились атмосфера постоянного высокого духовного горения, глубина и широкий размах философских, социальных и нравственных исканий, которые сложная переходная эпоха его жизни пробудила как в образованных слоях русского общества, так и в самой гуще широких масс пореформенной России, нараставшее в них острое чувство социального неблагополучия, пробуждение сознательного, аналитического отношения к жизни, стремление к пересмотру старых патриархальных норм поведения и морали, страстную решимость добраться мыслью "до корня", до самой глубины существующей социальной неправды. Вот почему герои-"отрицатели" в романах Достоевского, искания которых, какой бы парадоксальный характер они ни принимали, продиктованы искренним, бескорыстным стремлением разобраться в сложных загадках жизни, мучительно выстрадав свою личную правду, сохраняют большое поэтическое обаяние. Они не уступают в этом отношении противостоящим им персонажам, в которых воплощены поэзия душевной кротости, чистоты сердца, тихого, радостного приятия мира. В обоих этих противоположных - и в то же время взаимосвязанных, неотделимых друг от друга полюсах национальной жизни Достоевский ощущал биение живого пульса России.
Утверждая вслед за славянофилами и Герценом, что история России имеет "другую формулу", чем история тех народов Запада, которые успели к середине XIX в. далеко уйти вперед по пути буржуазного развития, великий русский писатель пытался нащупать в реальной истории страны такие факторы и силы, которые обеспечили бы для России возможность развития по иному, антибуржуазному пути. При этом он восхищался теми специфическими чертами быта, культуры, нравов, жизненного уклада различных слоев населения своей родины, и в особенности теми чертами жиз ни и миросозерцания, строя мысли и чувств "лучших людей" русской ин теллигенции, с одной стороны, и массовой, низовой, народной России - с другой, которые ставили их в нравственном отношении выше высокоразвитой, "цивилизованной" буржуазной Европы.
Вера Достоевского в возможность для русского человека пути развития, отличного от "западного", буржуазного пути, выражена в романе "Игрок". Достоевский рисует здесь обобщенные характеры англичанина, француза, представителей ряда других европейских национальностей и на их фоне - образ русского человека, учителя Алексея Ивановича И писатель усматривает особенность нравственной физиономии русского человека своей эпохи в том, что, если остальные европейские нации к середине XIX в. успели выработать прочный буржуазный порядок и соответствующую ему твердую шкалу жизненных и нравственных ценностей, в России этого еще не произошло. В этом состоит, по Достоевскому, не только историческая слабость, но и историческая сила русской жизни и русского человека. Его нравственная физиономия не успела отвердеть, приобрести черты той законченной определенности, которая хотя и отлила жизнь других народов в устоявшуюся историческую "форму", но вместе с тем сообщила ей печать известной статичности, мертвенности, односторонности. В русском человеке при всей сложности и трагизме его исканий в отличие от буржуазного, "западного" Достоевский ценит открытость будущему, преобладание динамического начала, способность к изменению и развитию, придающие ему потенциальную неограниченность, живую неисчерпаемость внутренних возможностей.
В созданном в годы заграничных скитаний романе "Идиот" Достоевский сделал попытку дать образ "положительно прекрасного" человека. Герой романа - человек исключительного душевного бескорыстия, внутренней красоты и гуманности. Несмотря на то, что князь Мышкин по рождению принадлежит к старинному аристократическому роду, он чужд предрассудков своей среды, детски чист и наивен. К каждому человеку, с которым его сталкивает судьба, князь готов отнестись по-братски, готов душевно сочувствовать ему и разделить его страдания. Знакомые Мышкину с детства боль и чувство отверженности не ожесточили его,- наоборот, они породили в его душе особую, горячую любовь ко всему живому и страдающему. При свойственных ему бескорыстии и нравственной чистоте, роднящих его с Дон-Кихотом Сервантеса и пушкинским "рыцарем бедным", "князь Христос" (как автор называл своего любимого героя в чер новиках романа) не случайно повторяет страдальческий путь евангель ского Христа, Дон Кихота, пушкинского "рыцаря бедного" И причина этого не только в том, что,окруженный реальными, земными людьми с их разрушительными страстями, князь невольно оказывается захваченным круговоротом этих страстей. Истоки безысходно трагической судьбы Мышкина, кончающего безумием,- не только в беспорядке и нескладице окружающего его мира, но и в самом князе Ибо так же, как человечество не может жить без душевной красоты и гармонии, оно (и это сознает автор "Идиота") не может жить без борьбы, силы и страсти Вот почему рядом с дисгармоническими, страдающими, ищущими и борющимися натурами Мышкин оказывается в критический момент своей жизни и жизни окружающих его близких людей реально беспомощным На любовь двух женщин, борющихся за его сердце, герой романа может ответить лишь сочувствием и жалостью А его братство с Рогожиным перерастает в любовное соперничество, рождающее в душе Рогожина сжигающую и опустошающую "любовь ненависть", которая сначала побуждает Рого жина покуситься на жизнь соперника-князя, а затем точкает его на убийство героини романа - Настасьи Филипповны
Глубоко трагический смысл романа - страстное неприятие новой для России индивидуалистической, промыцленной эпохи и в то же время отчетливое сознание невозможности победить порождаемые ею в человеке темные страсти аскетическим отстранением от жизни, более того - вообще личным примером одного человека, как бы возвышен и чист ни был утверждаемый им идеал и как бы безгранична ни была его способность к любви и самопожертвованию во имя счастья других
5
Как трезвый наблюдатель Достоевский не мог закрыть глаза на новые черты общественной и культурной жизни пореформенной, буржуаз ной России Но и в 70-х годах он продолжал отстаивать необходимость для России идти вперед в отличие от Запада мирным путем, без коренных социально-политических преобразований Высоко оценивая глубину и страстность исканий, нравственную бескомпромиссность и способность лучших представителей русской молодежи к самопожертвованию, Достоевский не принимал революции, хотя своими произведениями объективно участвовал в ее подготовке
Кульминационной точки спор Достоевского с современной ему революционной Россией достиг в романе "Бесы" В основу его Достоевский положил материалы "нечаевского дела" - получившего широкую оглас ку процесса, который слушался в Петербурге в июле-августе 1871 г С. Г. Нечаев, человек сильной воли, склонный к авантюрам, создал в Москве несколько политических кружков ("пятерок") заговорщицкого типа. В написанном и пропагандировавшемся им "Катехизисе революционера", в котором анархистские идеи он соединил с рядом положений из устава ордена иезуитов, Нечаев утверждал, что революционер не должен чувствовать себя связанным никакими обязательствами и не может пренебрегать никакими средствами для достижения цели Провозглашая в качестве цели созданной им организации "всеобщее и повсеместное разрушение", Нечаев призывал своих последователи объединиться с разбойниками и деклассированными, преступными элементами, которые рисовались ему в ложном ореоле бунтарей, мстителей за социальную несправедливость Программа и тактика Нечаева встретили отпор привлеченного им в организацию студента Иванова Нечаев обвинил Иванова в предательстве, заставил членов "пятерки" убить Иванова и эмигрировал за границу Процесс над арестованными нечаевцами слушался в его отсутствие.
Вслед за Тургеневым автором "Отцов и детей", где изображен обострившийся в России 1860 х годов идеологический конфликт между поколениями, Достоевский выводит в "Бесах" те же два поколения Но он дает спорам между ними другую интерпретацию, чем Тургенев (который фигурирует в "Бесах" в карикатурном, пародийном образе сюсюкающего и самовлюбленного писателя Кармазинова).
Типичный, в понимании автора, представитель старшего поколения в "Бесах" Степан Трофимович Верховенский Рассказ о нем проникнут иронией романист воспользовался рядом деталей из биографии известного русского историка !840-х годов, друга Герцена Т H Грановского, которым придал "сниженную" юмористическую окраску.
Степан Трофимович, как и многие другие люди его поколения, по суждению автора, всего лишь - взрослый ребенок, суетный и тщеславный, но при этом бесконечно добрый, благородный и беспомощный Его либерализм, преклонение перед "западной" культурой и парламентскими учреждениями - безобидные и неопасные для общества игрушки. Все это раскрывается в эпилоге, где, пережив крах своих "западнических" убеждений, Степан Трофимович, бросивший свой дом и отправившийся в "последнее странствование" с котомкой за плечами, умирает бесприютным странником, в простой крестьянской избе, умирает, хотя и не отрешившийся от своего религиозного скептицизма, верующий по прежнему лишь в "Великую Мысль", но в то же время жаждущий бессмертия души, со словами любви и всепрощения на устах
Прямые духовные "дети" Степана Трофимовича и Кармазинова, по оценке автора "Бесов",- молодые люди следующего поколения вплоть до нечаевцев Они охарактеризованы романистом как "бесы", "кружащие" Россию и сбивающие ее с истинного пути Таков смысл полемического названия романа, в котором - в силу трагических противоречий мировоззрения писателя - художественный анализ реакционно-анархистских блужданий нечаевцев заслонил от него подлинную, богатую глубоким революционным содержанием картину тогдашнего освободительного движения.
Поколение "бесов" представлено в романе фигурами нескольких психологически несходных между собой героев. Сын Степана Трофимовича - Петр (прототипами которого, как свидетельствуют черновики романа, были Нечаев и Петрашевский) с усмешкой слушает восторженно-патетические тирады отца, которого он считает безнадежно отставшим от века. Невежественный и циничный Петр Степанович откровенно заявляет о себе, что он "мошенник, а не социалист". Его цель личная власть. К товарищам, которых он хочет духовно подчинить себе и связать круговой порукой, чтобы сделать своими послушными орудиями, он относится с презрением.
Но в среде молодого поколения Достоевский различает и иные, более сложные, трагические фигуры. Таков Кириллов: восстание против унижающей человека власти бога толкает его на самоубийство, которое он рассматривает как проявление высшей свободы личности перед лицом играющих ее жизнью чуждых ей сил, выражение признания человеком власти над собой одного лишь собственного "своеволия". Своим "идейным самоубийством" Кириллов хочет показать пример другим людям, рассматривая себя как нового Мессию, жертвующего собою для всех. Горячая любовь к России, ее народу, из низов которого он вышел, гуманистическое сострадание к людям переполняют сердце убитого заговорщиками Шатова. Наконец, самый сложный образ романа - Ставрогин - один из последних в литературе XIX в. трагических выразителей темы романтического "демонизма". Это человек острого, аналитического ума и большой внутренней силы, полный сжигающей его ненависти к лицемерным устоям общества, в котором он вырос и воспитался. И в то же время анархическое отрицание старой, лицемерной морали побудило Ставрогина в молодые годы, бросив ей вызов, с головой погрузиться в разврат. В это время он совершил отвратительное преступление, мысль о котором позднее никогда не покидала его,- насилие над полуребенком, девочкой Матрешей. Рассказ об этом преступлении и вызванных им муках совести составляет содержание особой главы романа - "У Тихона" (так называемой "Исповеди Ставрогина"), которую редакция "Русского вестника", где впервые был опубликован роман, исключила при печатании "Бесов", сочтя ее слишком смелой, и она была опубликована впервые уже после Октябрьской революции. После совершенного преступления Ставрогин не находит душевного покоя, чувствуя в сердце неизменно ту же роковую пустоту. В нем ни на минуту не умолкает голос совести, которая, как безжалостный и неподкупный судья, напоминает Ставрогину о потере им своего человеческого лица. Став виновником гибели не только Матреши, но и Хромоножки, искалечив жизнь двух других героинь - Марьи Шатовой и Лизы Дроздовой,- Ставрогин на последних страницах романа кончает с собой.
"Бесы" были восприняты современниками в ряду тогдашних охранительных, "антинигилистических" романов, направленных против освободительного движения. И до сих пор буржуазные реакционеры и мещане обыватели на Западе стремятся тенденциозно использовать "Бесов" в борьбе против коммунизма. Между тем К. Маркс еще в 70-х годах XIX в. провел ясную и четкую разграничительную линию между мелкобуржуазным анархизмом Бакунина и Нечаева, их релятивизмом в политике, этике и эстетике, программой мещанского вульгарного казарменного коммунизма и чуждой какой бы то ни было тени этического релятивизма, глубоко чистой и благородной по своим целям, по политическим методам и средствам борьбы программой революционной марксистской партии.
Не зная научного социализма, Достоевский относился к русским революционерам 60-70-х годов предубежденно. Поэтому писатель не хотел и не смог в "Бесах" провести грань между нечаевцами и "молодыми штурманами будущей бури", о которых с восхищением писал Герцен, между революционным социализмом и различного рода мелкобуржуазными, анархическими настроениями, распространенными среди многих участников тогдашнего освободительного движения. Но он сумел во многом верно разглядеть те болезненные и опасные тенденции, которые были присущи подобным настроениям. Еще в XIX в. Достоевский сумел зорко распознать и подвергнуть в "Бесах" художественно-патологическому исследованию зачаточные, утробные формы такого явления, получившего особое распространение в условиях общественно-политической жизни XX в., как политическая реакция, выступающая под флагом "революции",- какими бы лозунгами, правыми или левыми, она при этом ни прикрывалась. Писатель глубоко развенчал циничный политический авантюризм и экстремизм.
Не случайно в то время, как героическая революционная молодежь 70-80-х годов XIX в. и ее идейные руководители гневно отказались признать в героях "Бесов" хотя бы отдаленное сходство с нею, позднее жизненная философия героев "Бесов", их идейные блуждания вызвали пристальное сочувственное внимание всей буржуазной интеллигентной "богемы" XX в.
Достоевский продолжил начатый Пушкиным, Лермонтовым в России, Стендалем, Бальзаком и другими западными писателями первой половины XIX в. трезвый и бесстрашный анализ мысли и сердца человека-одиночки, сжигаемого чувством неудовлетворенности и в то же время оторвавшегося от большой человеческой массы. И великий писатель показал, что в сумерках души такого человека (или психологическом "подполье", если воспользоваться собственным термином писателя) могли и могут рождаться не только "рай", но и "ад", возникать не только светлые надежды и мечты Шиллера, Жорж Санд, Фурье и других провозвестников нового мира, но и мрачные фантазии пушкинского Германна, Скупого рыцаря или героев Достоевского - Раскольникова, Подростка, Ивана Карамазова. Это скорбное и мрачное предвидение не было ошибочным. Позднейшая история буржуазной философской мысли XX в , многочисленных блужданий анархо-индивидуалистического типа в жизни и в искусстве подтвердила обоснованность тревоги Достоевского.
Трагизм положения мыслящих героев писателя в том, что, переживая разлад с окружающим обществом, отрицая страстно его несправедливость и зло, они сами несут в себе груз порожденных им ложных идей и иллюзий. Яд буржуазного индивидуализма и анархизма проник в их сознание, отравил их кровь, а потому самым страшным своим врагом являются они же сами. Болезнь и раздвоенность окружающего общества рождают у них столь же больное и разорванное сознание, вызывают глубоко антиобщественные, аморальные идеи, зловещие и разрушительные по своему характеру.
4
Первый роман, написанный Достоевским после возвращения в Петербург, "Униженные и оскорбленные", носит переходный характер. Но здесь намечаются и характерные черты стиля зрелого Достоевского. Рисуя историю двух семей, разоренных аристократом князем Валковским, автор придает действию с первых страниц лихорадочный, напряженный ритм. Насыщая роман яркими контрастами света и тени, писатель смело соединяет не лишенную налета мелодраматизма традиционную канву "романа-фельетона" из жизни большого города с высокой поэзией чувства и философской масштабностью образов.
Отражением первой заграничной поездки Достоевского и мысленно продолженного по возвращении диалога с Герценом стали "Зимние заметки о летних впечатлениях" (1863), где капиталистическая цивилизация уподоблена новому бесчеловечному царству Ваала. В центральной части "Заметок" - "Опыте о буржуа" - писатель с глубоким сарказмом характеризует духовную и нравственную эволюцию французского "третьего сословия", которая привела его от возвышенных устремлений эпохи Великой французской революции XVIII в. к трусливому прозябанию под сенью империи Наполеона III. Достоевский скептически оценивает возможности установления социалистического строя на Западе, где все классы, в том числе работники, по его утверждению,- "собственники". Поэтому он полагает, что здесь отсутствуют необходимые, реальные предпосылки для осуществления идеала братского отношения людей друг к другу. Свои надежды на грядущее человеческое единение Достоевский связывает с русским народом, утверждая в качестве высшего этического идеала способность личности свободно, без насилия над собой расширить свое "я" до братского сочувствия другим людям и добровольного, любовного служения им.
Гневно-саркастические размышления о буржуазной цивилизации в "Зимних заметках о летних впечатлениях" можно охарактеризовать как историко-социологические "пролегомены", предваряющие проблематику пяти великих романов Достоевского. Другим - философским - прологом к ним явились "Записки из подполья".
Достоевский делает в "Записках из подполья" предметом психологического исследования душу современного человека-индивидуалиста, до предела сгущая действие во времени и пространстве, заставляя своего героя в течение нескольких часов пережить все возможные фазы унижения, горделивого самоупоения и страдания для того, чтобы продемонстрировать читателю скорбный итог этого беспощадного философско-психологического эксперимента. Ощущающий себя ничтожным плебеем в обществе своих школьных друзей-аристократов, герой "Записок" высоко поднимается над ними в горделивом, свободном, раскованном полете мысли, отвергая все общеобязательные социально-этические нормы, которые он считает досадными и ненужными помехами, стесняющими человека и мешающими его освобождению. В опьянении открывшейся ему безграничной свободы духовного самопроявления он готов признать единственным законом для себя и всего мира свой личный каприз. Но, как показано во второй части "Записок", тот же герой, который в горделивых мечтах уподоблял себя новому Нерону, спокойно взирающему на горящий Рим и людей, распростертых у его ног, оказывается перед лицом жизни всего лишь слабым человеком, который мучительно страдает от своего одиночества и больше всего на свете нуждается в участии и братстве. Его горделивые притязания и мечты - лишь маска, под которой скрывается больная, израненная бесконечными унижениями человеческая душа, нуждающаяся в сострадании и во весь голос взывающая о помощи.
Формой интеллектуальной повести-парадокса, где переломный, трагический момент человеческой жизни и пережитое под его влиянием внезапное духовное потрясение как бы "переворачивают" героя-индивидуалиста, снимая с его сознания пелену и открывая истину "живой жизни", Достоевский воспользовался позднее в работе над произведениями 1870-х годов - "Кроткая" (1876) и "Сон смешного человека" (1877).
К числу величайших творений Достоевского, оказавших громадное влияние на последующую мировую литературу, принадлежит роман "Преступление и наказание". Герой его - студент-разночинец Раскольников - живет в тесной каморке и исключен по бедности из университета. Раскольников - человек бесстрашной, острой мысли, огромной внутренней прямоты и честности - не терпит никакой лжи и фальши, а собственная его нищета широко открыла его ум и сердце страданиям миллионов. Не желая мириться с нравственными устоями того мира, где богатый и сильный безнаказанно господствуют над слабым и угнетенным и где тысячи здоровых молодых жизней гибнут, задавленные нищетой, Раскольников убивает жадную, отталкивающую старуху-ростовщицу. Ему кажется, что этим убийством он бросает символический вызов всей той рабской морали, которой люди подчинялись испокон века,- морали, утверждающей, что человек всего лишь бессильная вошь. Но убийство ростовщицы обнаруживает, что и в самом Раскольникове (хотя он не отдавал себе в этом отчета) скрывалась глубоко запрятанная самолюбивая, гордая мечта о господстве над "тварью дрожащей" и над "всем человеческим муравейником". Так круг размышлений и действий Раскольникова трагически замкнулся. И автор вынуждает Раскольникова отказаться от индивидуалистического бунта, мучительно пережить крушение своих наполеоновских мечтаний, чтобы, отказавшись от них, подойти к порогу новой жизни, которая объединила бы его с другими страдающими и угнетенными. Зерном обретения нового существования для Раекольникова становится его любовь к другому человеку - такой же "парии общества", как он,- Соне Мармеладовой.
Достоевский верно почувствовал, что восстание против старой, буржуазной морали посредством простого ее выворачивания наизнанку не ведет и не может привести ни к чему хорошему. Лозунги "убей", "укради", "все дозволено" могут быть субъективно, в устах тех, кто их проповедует, направлены против лицемерия буржуазного общества и буржуазной морали. Ибо, провозглашая в теории: "не убий", "не укради", капиталистический мир на практике возводит убийство и грабеж в повседневный, "нормальный" закон общественного бытия. Но объективно лозунг "все дозволено" представляет собой апологию зла, более агрессивную, злобную форму той же буржуазности.
Необычайно чутко, во многом пророчески Достоевский понял уже в XIX в. возросшую роль идей в общественной жизни. С идеями - по Достоевскому - нельзя шутить. Они могут быть благотворны, но могут оказаться разрушительной силой и для отдельного человека, и для общества в целом. Эта мысль выражена в эпилоге романа - в символическом по своему смыслу сне Раскольникова.
Но как же сохранить те блага, которые несет обществу освобожденная личность, и в то же время избавить и ее саму и человечество от антиобщественных, отрицательных начал и задатков, которые порождает в них буржуазная цивилизация? Вопрос этот постоянно вставал перед автором "Преступления и наказания" как во время создания этого романа, так и позднее. Романисту представлялось, что в призывах к внутреннему просветлению, к очищению личности состоит тот последний, главный вывод, который вытекает из его художественного анализа трагической нескладицы современного ему бытия. Но уже наиболее проницательные его современники прекрасно поняли то, что в наши дни очевидно для всякого читателя,- Достоевский был слишком могучей, титанической личностью, чтобы поэзия душевной кротости, смирения и страдания могла сделать его глухим к грозным и мятежным порывам человеческого духа.
Без острой мысли Раскольникова, без его диалектики, "отточенной, как бритва", фигура его потеряла бы для читателя свое обаяние. В творчестве великого писателя - при всех присущих ему исторических противоречиях - с необычайной силой отразились атмосфера постоянного высокого духовного горения, глубина и широкий размах философских, социальных и нравственных исканий, которые сложная переходная эпоха его жизни пробудила как в образованных слоях русского общества, так и в самой гуще широких масс пореформенной России, нараставшее в них острое чувство социального неблагополучия, пробуждение сознательного, аналитического отношения к жизни, стремление к пересмотру старых патриархальных норм поведения и морали, страстную решимость добраться мыслью "до корня", до самой глубины существующей социальной неправды. Вот почему герои-"отрицатели" в романах Достоевского, искания которых, какой бы парадоксальный характер они ни принимали, продиктованы искренним, бескорыстным стремлением разобраться в сложных загадках жизни, мучительно выстрадав свою личную правду, сохраняют большое поэтическое обаяние. Они не уступают в этом отношении противостоящим им персонажам, в которых воплощены поэзия душевной кротости, чистоты сердца, тихого, радостного приятия мира. В обоих этих противоположных - и в то же время взаимосвязанных, неотделимых друг от друга полюсах национальной жизни Достоевский ощущал биение живого пульса России.
Утверждая вслед за славянофилами и Герценом, что история России имеет "другую формулу", чем история тех народов Запада, которые успели к середине XIX в. далеко уйти вперед по пути буржуазного развития, великий русский писатель пытался нащупать в реальной истории страны такие факторы и силы, которые обеспечили бы для России возможность развития по иному, антибуржуазному пути. При этом он восхищался теми специфическими чертами быта, культуры, нравов, жизненного уклада различных слоев населения своей родины, и в особенности теми чертами жиз ни и миросозерцания, строя мысли и чувств "лучших людей" русской ин теллигенции, с одной стороны, и массовой, низовой, народной России - с другой, которые ставили их в нравственном отношении выше высокоразвитой, "цивилизованной" буржуазной Европы.
Вера Достоевского в возможность для русского человека пути развития, отличного от "западного", буржуазного пути, выражена в романе "Игрок". Достоевский рисует здесь обобщенные характеры англичанина, француза, представителей ряда других европейских национальностей и на их фоне - образ русского человека, учителя Алексея Ивановича И писатель усматривает особенность нравственной физиономии русского человека своей эпохи в том, что, если остальные европейские нации к середине XIX в. успели выработать прочный буржуазный порядок и соответствующую ему твердую шкалу жизненных и нравственных ценностей, в России этого еще не произошло. В этом состоит, по Достоевскому, не только историческая слабость, но и историческая сила русской жизни и русского человека. Его нравственная физиономия не успела отвердеть, приобрести черты той законченной определенности, которая хотя и отлила жизнь других народов в устоявшуюся историческую "форму", но вместе с тем сообщила ей печать известной статичности, мертвенности, односторонности. В русском человеке при всей сложности и трагизме его исканий в отличие от буржуазного, "западного" Достоевский ценит открытость будущему, преобладание динамического начала, способность к изменению и развитию, придающие ему потенциальную неограниченность, живую неисчерпаемость внутренних возможностей.
В созданном в годы заграничных скитаний романе "Идиот" Достоевский сделал попытку дать образ "положительно прекрасного" человека. Герой романа - человек исключительного душевного бескорыстия, внутренней красоты и гуманности. Несмотря на то, что князь Мышкин по рождению принадлежит к старинному аристократическому роду, он чужд предрассудков своей среды, детски чист и наивен. К каждому человеку, с которым его сталкивает судьба, князь готов отнестись по-братски, готов душевно сочувствовать ему и разделить его страдания. Знакомые Мышкину с детства боль и чувство отверженности не ожесточили его,- наоборот, они породили в его душе особую, горячую любовь ко всему живому и страдающему. При свойственных ему бескорыстии и нравственной чистоте, роднящих его с Дон-Кихотом Сервантеса и пушкинским "рыцарем бедным", "князь Христос" (как автор называл своего любимого героя в чер новиках романа) не случайно повторяет страдальческий путь евангель ского Христа, Дон Кихота, пушкинского "рыцаря бедного" И причина этого не только в том, что,окруженный реальными, земными людьми с их разрушительными страстями, князь невольно оказывается захваченным круговоротом этих страстей. Истоки безысходно трагической судьбы Мышкина, кончающего безумием,- не только в беспорядке и нескладице окружающего его мира, но и в самом князе Ибо так же, как человечество не может жить без душевной красоты и гармонии, оно (и это сознает автор "Идиота") не может жить без борьбы, силы и страсти Вот почему рядом с дисгармоническими, страдающими, ищущими и борющимися натурами Мышкин оказывается в критический момент своей жизни и жизни окружающих его близких людей реально беспомощным На любовь двух женщин, борющихся за его сердце, герой романа может ответить лишь сочувствием и жалостью А его братство с Рогожиным перерастает в любовное соперничество, рождающее в душе Рогожина сжигающую и опустошающую "любовь ненависть", которая сначала побуждает Рого жина покуситься на жизнь соперника-князя, а затем точкает его на убийство героини романа - Настасьи Филипповны
Глубоко трагический смысл романа - страстное неприятие новой для России индивидуалистической, промыцленной эпохи и в то же время отчетливое сознание невозможности победить порождаемые ею в человеке темные страсти аскетическим отстранением от жизни, более того - вообще личным примером одного человека, как бы возвышен и чист ни был утверждаемый им идеал и как бы безгранична ни была его способность к любви и самопожертвованию во имя счастья других
5
Как трезвый наблюдатель Достоевский не мог закрыть глаза на новые черты общественной и культурной жизни пореформенной, буржуаз ной России Но и в 70-х годах он продолжал отстаивать необходимость для России идти вперед в отличие от Запада мирным путем, без коренных социально-политических преобразований Высоко оценивая глубину и страстность исканий, нравственную бескомпромиссность и способность лучших представителей русской молодежи к самопожертвованию, Достоевский не принимал революции, хотя своими произведениями объективно участвовал в ее подготовке
Кульминационной точки спор Достоевского с современной ему революционной Россией достиг в романе "Бесы" В основу его Достоевский положил материалы "нечаевского дела" - получившего широкую оглас ку процесса, который слушался в Петербурге в июле-августе 1871 г С. Г. Нечаев, человек сильной воли, склонный к авантюрам, создал в Москве несколько политических кружков ("пятерок") заговорщицкого типа. В написанном и пропагандировавшемся им "Катехизисе революционера", в котором анархистские идеи он соединил с рядом положений из устава ордена иезуитов, Нечаев утверждал, что революционер не должен чувствовать себя связанным никакими обязательствами и не может пренебрегать никакими средствами для достижения цели Провозглашая в качестве цели созданной им организации "всеобщее и повсеместное разрушение", Нечаев призывал своих последователи объединиться с разбойниками и деклассированными, преступными элементами, которые рисовались ему в ложном ореоле бунтарей, мстителей за социальную несправедливость Программа и тактика Нечаева встретили отпор привлеченного им в организацию студента Иванова Нечаев обвинил Иванова в предательстве, заставил членов "пятерки" убить Иванова и эмигрировал за границу Процесс над арестованными нечаевцами слушался в его отсутствие.
Вслед за Тургеневым автором "Отцов и детей", где изображен обострившийся в России 1860 х годов идеологический конфликт между поколениями, Достоевский выводит в "Бесах" те же два поколения Но он дает спорам между ними другую интерпретацию, чем Тургенев (который фигурирует в "Бесах" в карикатурном, пародийном образе сюсюкающего и самовлюбленного писателя Кармазинова).
Типичный, в понимании автора, представитель старшего поколения в "Бесах" Степан Трофимович Верховенский Рассказ о нем проникнут иронией романист воспользовался рядом деталей из биографии известного русского историка !840-х годов, друга Герцена Т H Грановского, которым придал "сниженную" юмористическую окраску.
Степан Трофимович, как и многие другие люди его поколения, по суждению автора, всего лишь - взрослый ребенок, суетный и тщеславный, но при этом бесконечно добрый, благородный и беспомощный Его либерализм, преклонение перед "западной" культурой и парламентскими учреждениями - безобидные и неопасные для общества игрушки. Все это раскрывается в эпилоге, где, пережив крах своих "западнических" убеждений, Степан Трофимович, бросивший свой дом и отправившийся в "последнее странствование" с котомкой за плечами, умирает бесприютным странником, в простой крестьянской избе, умирает, хотя и не отрешившийся от своего религиозного скептицизма, верующий по прежнему лишь в "Великую Мысль", но в то же время жаждущий бессмертия души, со словами любви и всепрощения на устах
Прямые духовные "дети" Степана Трофимовича и Кармазинова, по оценке автора "Бесов",- молодые люди следующего поколения вплоть до нечаевцев Они охарактеризованы романистом как "бесы", "кружащие" Россию и сбивающие ее с истинного пути Таков смысл полемического названия романа, в котором - в силу трагических противоречий мировоззрения писателя - художественный анализ реакционно-анархистских блужданий нечаевцев заслонил от него подлинную, богатую глубоким революционным содержанием картину тогдашнего освободительного движения.
Поколение "бесов" представлено в романе фигурами нескольких психологически несходных между собой героев. Сын Степана Трофимовича - Петр (прототипами которого, как свидетельствуют черновики романа, были Нечаев и Петрашевский) с усмешкой слушает восторженно-патетические тирады отца, которого он считает безнадежно отставшим от века. Невежественный и циничный Петр Степанович откровенно заявляет о себе, что он "мошенник, а не социалист". Его цель личная власть. К товарищам, которых он хочет духовно подчинить себе и связать круговой порукой, чтобы сделать своими послушными орудиями, он относится с презрением.
Но в среде молодого поколения Достоевский различает и иные, более сложные, трагические фигуры. Таков Кириллов: восстание против унижающей человека власти бога толкает его на самоубийство, которое он рассматривает как проявление высшей свободы личности перед лицом играющих ее жизнью чуждых ей сил, выражение признания человеком власти над собой одного лишь собственного "своеволия". Своим "идейным самоубийством" Кириллов хочет показать пример другим людям, рассматривая себя как нового Мессию, жертвующего собою для всех. Горячая любовь к России, ее народу, из низов которого он вышел, гуманистическое сострадание к людям переполняют сердце убитого заговорщиками Шатова. Наконец, самый сложный образ романа - Ставрогин - один из последних в литературе XIX в. трагических выразителей темы романтического "демонизма". Это человек острого, аналитического ума и большой внутренней силы, полный сжигающей его ненависти к лицемерным устоям общества, в котором он вырос и воспитался. И в то же время анархическое отрицание старой, лицемерной морали побудило Ставрогина в молодые годы, бросив ей вызов, с головой погрузиться в разврат. В это время он совершил отвратительное преступление, мысль о котором позднее никогда не покидала его,- насилие над полуребенком, девочкой Матрешей. Рассказ об этом преступлении и вызванных им муках совести составляет содержание особой главы романа - "У Тихона" (так называемой "Исповеди Ставрогина"), которую редакция "Русского вестника", где впервые был опубликован роман, исключила при печатании "Бесов", сочтя ее слишком смелой, и она была опубликована впервые уже после Октябрьской революции. После совершенного преступления Ставрогин не находит душевного покоя, чувствуя в сердце неизменно ту же роковую пустоту. В нем ни на минуту не умолкает голос совести, которая, как безжалостный и неподкупный судья, напоминает Ставрогину о потере им своего человеческого лица. Став виновником гибели не только Матреши, но и Хромоножки, искалечив жизнь двух других героинь - Марьи Шатовой и Лизы Дроздовой,- Ставрогин на последних страницах романа кончает с собой.
"Бесы" были восприняты современниками в ряду тогдашних охранительных, "антинигилистических" романов, направленных против освободительного движения. И до сих пор буржуазные реакционеры и мещане обыватели на Западе стремятся тенденциозно использовать "Бесов" в борьбе против коммунизма. Между тем К. Маркс еще в 70-х годах XIX в. провел ясную и четкую разграничительную линию между мелкобуржуазным анархизмом Бакунина и Нечаева, их релятивизмом в политике, этике и эстетике, программой мещанского вульгарного казарменного коммунизма и чуждой какой бы то ни было тени этического релятивизма, глубоко чистой и благородной по своим целям, по политическим методам и средствам борьбы программой революционной марксистской партии.
Не зная научного социализма, Достоевский относился к русским революционерам 60-70-х годов предубежденно. Поэтому писатель не хотел и не смог в "Бесах" провести грань между нечаевцами и "молодыми штурманами будущей бури", о которых с восхищением писал Герцен, между революционным социализмом и различного рода мелкобуржуазными, анархическими настроениями, распространенными среди многих участников тогдашнего освободительного движения. Но он сумел во многом верно разглядеть те болезненные и опасные тенденции, которые были присущи подобным настроениям. Еще в XIX в. Достоевский сумел зорко распознать и подвергнуть в "Бесах" художественно-патологическому исследованию зачаточные, утробные формы такого явления, получившего особое распространение в условиях общественно-политической жизни XX в., как политическая реакция, выступающая под флагом "революции",- какими бы лозунгами, правыми или левыми, она при этом ни прикрывалась. Писатель глубоко развенчал циничный политический авантюризм и экстремизм.
Не случайно в то время, как героическая революционная молодежь 70-80-х годов XIX в. и ее идейные руководители гневно отказались признать в героях "Бесов" хотя бы отдаленное сходство с нею, позднее жизненная философия героев "Бесов", их идейные блуждания вызвали пристальное сочувственное внимание всей буржуазной интеллигентной "богемы" XX в.