Все с лесенки на небо вверх смотри -
Я выбился из сил,
Еще до верху бочку не набил,
Еще там яблока два или три
Сидят на ветке, как щегол иль зяблик,
Но я уже устал от сбора яблок.
Настоян этой ночью зимний сон,
То запах яблок: им я усыплен.
Я не могу забыть тот миг загадки,
Увиденный сквозь льдистое стекло, -
С воды его я утром взял из кадки,
В нем все лучилось, искрилось, цвело.
Оно растаяло и разломилось,
Но все ж на миг
Передо мною сон возник,
И я постиг,
Каким видением душа томилась.
Все яблоки, огромны и круглы,
Мерцали вкруг меня
Румянцем розовым из мглы,
И ныла голень и ступня
От лестничных ступенек, перекладин.
Вдруг лестницу я резко пошатнул
И услыхал из погреба глубоко
Подземный гул,
Шум яблочного яркого потока.
Да, был я слишком жаден,
И оказался свыше сил
Тот урожай, что сам же я просил.
Пришлось, наверно, яблок тысяч десять,
Как драгоценные, потрогать, взвесить,
А те,
Что осыпались щедро,
С пятном, с уколами от жнива,
Забродят в бочках в темноте,
Как сусло сидра.
И я томлюсь лениво
Какою-то истомою дремотной.
Один сурок,
Коль не уснул, узнать бы мне помог,
То спячка зимняя и сон животный,
Иль человеческий то сон.
Перевод М. Зенкевича
Свет фонаря из глубины сарая
В проеме двери выхватил двоих
И разметал их тени по фасаду
Усадьбы с темных окон чередой.
Копыто резко стукнуло о доску,
Двуколка, за которою они
Стояли, шевельнулась. Он схватился
За колесо, она сказала: "Стой!
Я видела... Как белая лепешка,
Оно белело там, в кустах у въезда,
Когда двуколка сдвинулась, - лицо!
Ты тоже видел?"
"Я не видел. Это -
Лицо?"
"Лицо!"
"Почудилось тебе!"
"Джоэль, пойду взгляну. Как в дом войти,
Когда такое чудится за дверью?
Закроем дверь и ставни - ну и что?
Мне каждый раз, когда нас долго нету,
Тревожно возвращаться в темноту.
Все кажется, что скрип ключа спугнул
Кого-то, затаившегося в доме,
И он шмыгнул через другую дверь.
А если я права и кто-нибудь...
Пусти меня!"
"Какой-нибудь прохожий".
"Какие здесь прохожие, Джоэль!
Забыл, где мы живем. И непонятно,
Отсюда он идет или сюда.
Один, пешком, во тьме, глубокой ночью,
А главное, зачем он там, в кустах?"
"Еще не ночь, хотя уже стемнело.
Но ты сказала, думаю, не все.
А он похож..."
"Похож иль не похож,
А только, не узнав, не успокоюсь.
Дай мне фонарь..."
"Зачем тебе фонарь?"
Толкнув его плечом, фонарь схватила.
"Тебе идти не надо. Я сама.
Раз так у нас пошло, то я в ответе,
Мне и решать... Да он бы не посмел...
Молчи! Он оступился. Слушай, слушай!
Он к нам идет. Пожалуйста, уйди.
Теперь шаги пропали... Уходи же!"
"Да быть не может, чтобы это он..."
"Нет, это он! Или кого-то нанял,
И надо окончательно решить,
Пока ему от нас не отвертеться.
Промедлим - а потом ищи-свищи,
И затаится, и начнет шпионить,
Пока с ума от страха не сойду.
А я сойду. Пусти меня, Джоэль!"
"Он о тебе давно забыл и думать".
"Ну да, забыл! Ох, как он не забыл...
Хотя, конечно, с самого начала...
Но все равно, Джоэль, я ни за что...
Я обещаю! Главное, спокойней..."
"Пойти-то лучше не тебе, а мне.
Вот только с фонарем неладно вышло:
Мы на виду, он в полной темноте.
А если ему надо убедиться,
То что же - убедился и уйдет".
Он отпустил ее, она шагнула,
И он, за нею вслед, шагнул в траву.
"Чего тебе?" - окликнула потемки.
Она глядела по-над фонарем,
Его руками прижимая к юбке.
"Ты убедилась - никого".
"Он здесь! -
Чего тебе?" - Но дрожи не сдержала,
Когда из тьмы послышался ответ.
"Да ничего", - издалека, негромко.
Она схватила за руку Джоэля.
Фонарь чадил, кружилась голова.
"Что ты затеял здесь глубокой ночью?"
"Да ничего"; молчанье; что тут скажешь.
И голос вновь: "Ты, кажется, дрожишь.
Я видел: ты в сердцах хлестнула лошадь.
Я подойду и встану на свету,
А ты посмотришь".
"Да. - Джоэль, уйди!"
Шаги все ближе, а она стояла,
Но тело в темноту рвалось само.
"Ну, погляди".
Глядела и глядела...
"Ты приглядись - со мною здесь малыш.
Разбойник бы не взял дитя с собою".
"Малыш? В такое время? Но зачем?"
"А что?.. Прогулка в неурочный час -
Такая, чтоб запомнилась надолго.
Верно, сынок?"
"Как будто больше негде погулять.
А здесь гулять..."
"Дорога как дорога.
Да мы неподалеку и живем".
"Но если так, Джоэль, ты не подумай -
И ты не думай тоже... - Понимаешь,
Нам надо жить с оглядкой. Осторожно. -
Здесь богом позабытые места. -
А ты, Джоэль..." Но в темноту глядела.
Враскачку все длинней светил фонарь,
Земли коснулся, дрогнул и погаснул.
Перевод В. Топорова
В ненастный день, бродя по мерзлой топи,
Я вдруг подумал: "Не пора ль домой?
Нет, я пройдусь еще, а там посмотрим".
Был крепок наст, и только кое-где
Нога проваливалась. А в глазах
Рябило от деревьев тонких, стройных
И столь похожих, что по ним никак
Не назовешь и не приметишь место,
Чтобы сказать: ну, я наверняка
Стою вот здесь, но уж никак не там.
Я просто знал, что был вдали от дома.
Передо мною вспархивала птичка,
Опасливо все время оставляя
Меж нами дерево, а то и два.
Она мне голоса не подавала,
Но было ясно: глупой показалось,
Что будто бы я гнался за пером -
Тем, белым, из ее хвоста. Она
Все принимала на свой счет, хотя
Порхни в сторонку - и конец обману.
И там были дрова, из-за которых
Я позабыл ее, позволив страхам
Угнать ее подальше от меня,
И даже не сказал ей до свиданья.
И вот она мелькнула за дровами -
И нет ее. Лежал рядами клен,
Нарубленный, расколотый и ровный -
Четыре на четыре и на восемь.
И больше ни поленницы вокруг.
И не вились следы саней по снегу.
Рубили здесь не в нынешнем году.
Да и не в прошлом и не в позапрошлом.
Пожухла древесина, и кора
Растрескалась, скрутилась и отстала.
Осела кладка. Цепкий ломонос
Уже схватил поленья, как вязанку.
И слева их держало деревцо.
А справа кол и ветхая подпорка,
Готовые упасть. И я подумал,
Что только тот, кто вечно видит в жизни
Все новые и новые задачи,
Мог так забыть свой труд, труд топора,
И бросить здесь, от очага вдали,
Дрова, чуть согревающие топь
Бездымным догоранием распада.
Перевод А. Сергеева
Опушка - и развилка двух дорог.
Я выбирал с великой неохотой,
Но выбрать сразу две никак не мог
И просеку, которой пренебрег,
Глазами пробежал до поворота.
Вторая - та, которую избрал, -
Нетоптаной травою привлекала:
Примять ее - цель выше всех похвал,
Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,
Она сама изрядно потоптала.
И обе выстилали шаг листвой -
И выбор, всю печаль его, смягчали.
Неизбранная, час пробьет и твой!
Но, помня, как извилист путь любой,
Я на развилку, знал, вернусь едва ли.
И если станет жить невмоготу,
Я вспомню давний выбор поневоле:
Развилка двух дорог - я выбрал ту,
Где путников обходишь за версту.
Все остальное не играет роли.
Перевод В. Топорова
Тьма на него таращилась угрюмо
Сквозь звезды изморози на стекле -
Примета нежилых, холодных комнат.
Кто там стоял снаружи - разглядеть
Мешала лампа возле глаз. Припомнить,
Что привело его сюда, в потемки
Скрипучей комнаты, - мешала старость.
Он долго думал, стоя среди бочек.
Потом, нарочно тяжело ступая,
Чтоб напугать подвал на всякий случай,
Он вышел на крыльцо - и напугал
Глухую полночь: ей привычны были
И сучьев треск, и громкий скрип деревьев,
Но не полена стук по гулким доскам.
...Он светом был для одного себя,
Когда сидел, перебирая в мыслях
Бог знает что, - и меркнул тихий свет.
Он поручил луне - усталой, дряхлой,
А все же подходящей, как никто,
Для этого задания - стеречь
Сосульки вдоль стены, сугроб на крыше;
И задремал. Полено, ворохнувшись
В печи, его встревожило: он вздрогнул
И тяжело вздохнул, но не проснулся.
Старик не может отвечать один
За все: и дом, и ферму, и округу.
Но если больше некому, - вот так
Он стережет их долгой зимней ночью.
Перевод Г. Кружкова
Ты был горазд на всякие забавы.
Поэтому, увидя на лугу,
Где сохли свежескошенные травы,
Как ты, присев на корточки, играл
Былинками и в землю их втыкал, -
Я сразу раскусил твою затею
И подбежал, решив, что помогу
Тебе сажать, что так и я сумею.
Но оказалось - все наоборот
И не в самих былинках было дело,
Хотя ты и держал в руке пучки
Метлицы и увядшей кашки белой.
Гнездо с птенцами - вот что было там!
Оно каким-то чудом уцелело
Под взмахами стальной косы - и вот
Лежало так беспомощно открыто
Чужим глазам и солнечным лучам.
Птенцы, пища, тянули шеи к нам,
А ты, чтоб окружить их дом защитой,
Прилаживал травинки, стебельки,
Сооружал заслон для маскировки.
И я спросил: что, если птица-мать
Совсем не станет к детям прилетать,
Пугаясь непривычной обстановки?
Быть может, чем маячить над гнездом,
Вообще не стоило совать к ним носа?
Но мы не стали времени терять
На разрешенье этого вопроса.
Риск был, но мы от риска не ушли,
Хотя и знали: может выйти хуже.
Мы гнездышко укрыли, как смогли,
Решив: потом проверим! Почему же
Я не припомню этого "потом"? -
А ты? - Увлекшись новыми делами,
Мы, верно, так и не пришли узнать,
Что стало после с этими птенцами
И научились ли они летать.
Перевод Г. Кружкова
Потемневшего снега лоскут
У стены, за углом, -
Как обрывок газеты, к земле
Пригвожденный дождем.
Серой копотью весь испещрен,
Словно шрифтом слепым...
Устаревшие новости дня,
Что развеялся в дым.
Перевод Г. Кружкова
"Я очень далеко забрел, гуляя,
Сегодня днем,
Вокруг
Стояла тишина такая...
Я наклонился над цветком,
И вдруг
Услышал голос твой, и ты сказала -
Нет, я ослышаться не мог,
Ты говорила с этого цветка
На подоконнике, ты прошептала...
Ты помнишь ли свои слова?"
"Нет, это ты их повтори сперва".
"Найдя цветок,
Стряхнув с него жука
И осторожно взяв за стебелек,
Я уловил какой-то тихий звук,
Как будто шепот "приходи" -
Нет, погоди,
Не спорь, - ведь я расслышал хорошо!"
"Я так могла подумать, но не вслух".
"Я и пришел".
Перевод Г. Кружкова
Мы и не знали, что навстречу шли
Вдоль изгороди луга: я спускался
С холма и, как обычно, замечтался,
Когда заметил вдруг тебя. В пыли,
Пересеченной нашими следами
(Мой след огромен против твоего!),
Изобразилась, как на диаграмме,
Дробь - меньше двух, но больше одного.
И точкой отделил твой зонтик строгий
Десятые от целого. В итоге
Ты, кажется, забавное нашла...
Минута разговора протекла.
И ты пошла вперед по той дороге,
Где я прошел, а я - где ты прошла.
Перевод Г. Кружкова
Примолк к июлю горный наш ручей,
Что по весне бурлил и клокотал,
Теперь иссох он, меж камней пропал.
И жаб древесных нет среди ветвей,
И бубенцами больше не звенят
Оравы бойких, звонких лягушат.
Как полноводен был ручей и чист,
Когда над ним раскрылся первый лист.
Когда ж листва на землю упадет -
Струю лишь памятливый взор найдет.
Не о таких ручьях поэт поет.
Ручей хоть на себя и не похож,
Но по милу он нам всегда хорош.
Невидящим у нас ответ один:
Любимое мы любим без причин.
Перевод И. Кашкина
Ее, наверное, слыхал любой
В лесу, примолкшем к середине лета;
Она поет о том, что песня спета,
Что лето по сравнению с весной
Куда скучней, что листья постарели,
Что прежних красок на лужайках нет
И что давно на землю облетели
Цвет грушевый и яблоневый цвет;
Она твердит, что осень на пороге,
Что все запорошила пыль с дороги;
Примкнуть к терпенью смолкших голосов
То ли не может, то ли не желает
И спрашивает, даром что без слов:
Как быть, когда все в мире убывает?
Перевод Г. Кружкова
Любовь Земле принадлежит,
Привычен ей объятий плен,
Уютно под защитой стен.
А Мысль оград и уз бежит,
На крыльях дерзостных парит.
В снегу, в песках, в глуши лесной
Проложены Любви следы,
Ей не в обузу все труды.
Но Мысль, избрав удел иной,
С ног отряхает прах земной.
На Сириусе золотом
Она, умчав, проводит ночь;
А на заре стремится прочь -
Сквозь пламень звездный напролом,
Дымя обугленным крылом.
Но, говорят, раба Земли -
Любовь - таит в себе самой
Все то, чего, враждуя с тьмой,
Взыскует Мысль, бродя вдали
В межгалактической пыли.
Перевод Г. Кружкова
Когда гляжу, как согнуты березы,
Как сгорблены их бедные стволы,
Виной тому всегда ищу мальчишку,
Хоть виноваты тут мороз и дождь.
Березы вы, наверное, видали
Морозным утром в корке ледяной.
Чуть ветерок стволы их растолкает -
Растрескается тонкая глазурь
И вспыхивают радужные блики!
Под ярким солнцем на звенящий наст
Ссыпаются хрустальные скорлупки:
Такая груда битого стекла,
Что кажется упал небесный купол!
Слабеют с каждым разом их стволы,
Чтобы однажды сгорбиться навеки
И не поднять склоненной головы.
С листвою, волочащейся по травам,
Они всегда напоминают мне
Девчонок, что, привстав на четвереньки,
Просушивают волосы свои.
Едва винить я принялся мальчишку,
Как Истина вмешалась и давай
Твердить свое: мальчишка невиновен!
А все ж - мальчишка! Тот, что пас коров,
Что никогда не слышал о бейсболе
И сам себе выдумывает игры -
Чтоб круглый год играть и одному.
С усердием отцовские березы
Он объезжал, сгибая им стволы
И косности природной их лишая,
Покуда не согнул все до одной.
Естественно, до тонкостей он знал,
Как следует взбираться на березу,
Чтоб раньше срока вниз не полететь:
Карабкался на самую макушку
И равновесье шаткое держал.
Так наливают рюмку до краев,
А если постараются - и с верхом.
И наконец обрушивался вниз,
Пускаясь в путь от неба до земли!
Я тоже так вот объезжал березы...
Как хочется вернуться к этим играм!
Особенно когда мне тяжело,
И жизнь напоминает мрачный лес,
Где щеки залепляет паутина
И от хлестнувшей ветки невзначай
Слезится глаз и ноет беспрестанно.
На время бы покинуть эту землю
И, возвратившись, сызнова начать...
Но чтоб судьба на слове не ловила,
Поскольку половины не желаю.
О нет! Земля прекрасна для любви -
И лучше место сыщется едва ли!
Как хорошо по белому стволу
Карабкаться до самого до неба,
Покуда ствол не дрогнет под тобой
И вновь тебя на землю не вернет!
Занятно уходить и возвращаться -
Такая безобидная игра.
Перевод С. Степанова
Если друг, проезжая, окликнет меня,
У ограды придерживая коня, -
Я не стану стоять как вкопанный,
Озираясь на свой участок невскопанный,
И кричать "В чем дело?" издалека,
Вроде как оправдываясь недосугом.
Нет, воткну я мотыгу в землю торчком -
Ничего, пускай отдохнет пока! -
И пойду через борозды прямиком
Побеседовать с другом.
Перевод Г. Кружкова
Что за наитье на нее находит?
Весь день корова наша колобродит
И никаких оград не признает.
Единожды вкусив запретный плод,
Увядший луг она презрела гордо.
Пьянящим соком вымазана морда.
Лишь падалица сладкая одна
Ей в мире вожделенна и важна.
Ее из сада с бранью выгоняют;
Она мычаньем к небесам взывает,
И молоко в сосцах перегорает.
Перевод Г. Кружкова
В разгаре боя, метя в чью-то грудь,
Шальная пуля низом просвистела
Вблизи гнезда - и сбить цветок успела,
И с паутины жемчуг отряхнуть.
Но перепелка, подождав чуть-чуть,
Опять к птенцам писклявым прилетела,
И бабочка, помедля, вновь присела
На сломанный цветок передохнуть.
С утра, когда в траве зажглась роса,
Повис в бурьяне, вроде колеса,
Сверкающий каркас полупрозрачный.
От выстрела его качнуло вдруг.
Схватить добычу выскочил паук,
Но, не найдя, ретировался мрачно.
Перевод Г. Кружкова
У нашей соседки в деревне
Есть любимый рассказ:
Про то, как она девчонкой жила
На ферме - и как-то раз
Решила сама посадить огород
И сама собрать урожай.
Она об этом сказала отцу,
И тот ответил: "Сажай".
Прикинув, какой ей участок дать,
Он вспомнил про угол сада,
Где раньше стоял ремонтный сарай,
И заключил: "То, что надо".
"Вот тебе ферма. Места тут -
Как раз для одной девчонки.
Глядишь, и научишься кой-чему,
И поднакопишь силенки".
"Конечно, - предупредил отец, -
Для плуга здесь тесновато".
Поэтому весь свой огород
Она вскопала лопатой, -
О чем не жалеет и до сих пор;
Возила навоз (а что же!)
На землю свою, - но едва вдали
Показывался прохожий,
Бросала тачку на полпути
И малодушно бежала...
Она выпрашивала семена
И чего только не сажала:
Грядку редиса, грядку бобов,
Свеклу, салат и картошку,
Горох, кукурузу, тыкву, морковь -
В общем, всего понемножку.
И даже плодовые деревца
Пыталась растить на грядке.
Пожалуй, что яблоня у стены -
Еще той самой посадки.
И пестрый же это был урожай -
Такого не видел свет:
Немножко того, немножко сего -
Ну в точности винегрет!
Зато теперь, лишь свернет разговор
На брюкву или овес,
Она оживляется и говорит:
"Ну, ясно - что за вопрос!
Вот когда у меня ферма была..."
Не то чтобы учит всех! -
Но лишний раз повторить рассказ
Не почитает за грех.
Перевод Г. Кружкова
Из разговоров с детьми
Когда мы на ночь дверь запрем
И наглухо закроем шторы,
Цветы мы не пускаем в дом:
Они - снаружи, за окном,
Где в темноте скребутся воры
И ветер свищет за углом.
Но нет, никто их не обидит
Средь ночи: мир не так жесток!
И если сломанный цветок
Нашли мы утром за порогом, -
Наверное, не кто иной,
Как я, в потемках поздних сидя
Под восходящею луной,
С ним заигрался ненароком...
Перевод Г. Кружкова
Из разговоров с детьми
Нынче, выйдя из дома,
От вороны знакомой
Я услышал: "Урра!
Я ищу вас с утра.
Как дела? Вы не в лес ли?
А здорова ли Лесли?
Зяблик-друг,
Улетая на юг,
Ей просил передать,
Что не мог больше ждать.
Ночью звездной
Дунул ветер морозный,
Зяблик так расчихался -
Даже хвост растрепался!
И когда улетал,
Лесли он передал,
Чтоб она не скучала,
Теплый шарф надевала
И каталась с горы
У барсучьей норы.
И добавил, что, если
Будет умницей Лесли,
Он опять через год
Прилетит и споет".
Перевод Г. Кружкова
Втроем они стояли, внемля ветру,
Который бился и ломился в дом,
Глотая и выплевывая снеги, -
Супруги Коль, спросонья кое-как
Одеты, М_и_зерв в шубе не по росту.
Он первым начал. Указав назад,
Через плечо, своею трубкой, начал:
"Вы видите, как пляшет он на крыше,
Сворачиваясь в свиток к небесам.
Вмещающий все имена на свете. -
Я позвоню жене сказать, что я
У вас, недалеко, да и поеду.
Я дам два-три звонка, чтоб, если ей
Заснуть случилось, и не просыпаться..."
Он позвонил, прислушался, сказал:
"Как, ты не спишь? Летт, я у Колей. Буду
Попозже. Я звоню тебе сказать
Спокойной ночи. До утра, родная.
Я знаю, Летт, я знаю. Ну и что?
Раз надо, значит надо. Все не так уж
И скверно. Дай мне час. Ха-ха! Зачем
Мне три! Да, три, но это было в гору -
И под гору теперь. Нет-нет, не дрыхнут -
А слушают, да как еще! Они
Сейчас в пристройке. Славное семейство.
Конечно же приеду. Я звоню
Не для того, чтоб слушать увещанья".
Чего-то ждал - но тщетно - он в ответ,
Промолвил наконец: "Спокойной ночи"