Фуллье Альфред. Психология французского народа

Экономисты с своей стороны настаивают на основной солидарности интересов, потребностей, способов производства, распределения и потребления данного народа, -- солидарности, приводящей, согласно Марксу, к историческим формам собственности и организации труда. Но еще теснее та солидарность, в силу которой, как мы только что видели, устанавливается взаимная зависимость идей, чувств и побуждений. Таким образом понятие о национальности не может быть ни чисто физиологическим и этнографическим, ни чисто экономическим. Национальная индивидуальность проявляется прежде всего психологическими признаками: языком, религией, поэзией и искусствами, монументами, мнениями нации о самой себе или мнениями о ней других; наконец, она проявляется в ее героях и исторических представителях. История данного народа также открывает его характер, но при том условии, чтобы после тщательного изучения ее различных моментов была выведена так называемая "историческая средняя". В самом деле, в течение долгого существования народа, бывают периоды, когда, благодаря особому стечению обстоятельств, продукты его умственной, моральной и артистической жизни не вполне соответствуют его национальному характеру; но если вы выведете среднюю арифметическую из большого числа различных исторических периодов, то в результате получится верное отражение данных национальных свойств. Один язык еще не может служить точным показателем, народного характера, так как язык может быть занесен извне. Однако даже и в таком случае сравнение первоначального языка с его позднейшими формами позволяет определить национальные тенденции, так как нация всегда кладет свой отпечаток на язык. Lazarus справедливо говорит, что язык для ума народа -- то же, что земля-кормилица для его тела. Если язык представляет собой совокупность названий, данных тому, что воспринимается нашими чувствами, то мифологию можно назвать совокупностью названий, данных всему неизвестному, что подозревается или предполагается таящимся за видимым миром; но языки представляют гораздо более разнообразия, нежели мифы, которые тем менее отличаются один от другого, чем ближе мы подходим к первобытным временам. Более или менее выработанные представления народа о происхождении Вселенной, о значении и ценности жизни необходимо воздействуют на его нравственность, на его понятия о счастье и на его характер; этим объясняется влияние не только религий, но также философии и литератур; отсюда их важность для психологии наций. Поэзия часто открывает нам душу народа, по крайней мере его глубочайшие стремления. Однако она не всегда дает возможность угадать его характер, его поведение и его судьбу. Английская поэзия показывает нам мечты, чувства, характер воображения англичан; но кому они позволили бы предугадать английскую историю? Если же вы сосредоточите ваше внимание на поэзии какого-нибудь полстолетия или четверти века, вы еще менее того будете в состоянии вывести из нее заключения относительно целой нации и ее будущего, как это хотят, по-видимому, делать нынешние пророки "латинского упадка". В национальном характере необходимо различать чувствительность, ум и волю. Чувствительность, насколько она объясняется физиологическими причинами, зависит главным образом от наследственного строения и темперамента. Она играет огромную роль в жизни групп и индивидов. Не менее отличаются друг от друга различные нации и в умственном отношении. Существует национальная логика; каждый народ, более или менее сознательно создает для себя свое собственное рассуждение о методе. Один отдает предпочтение наблюдению, как например англичане, другой -рассуждению, как например французы; один любит дедукцию, другой -- индукцию. У каждого народа существуют даже свои излюбленные заблуждения, свои логические погрешности, своя национальная софистика. Таким образом мы обязаны своему народу не только известным числом установленных идей, но также и формами мысли, готовыми рамками, служащими для классификации идей; готовыми категориями, к которым мы их относим и которые являются для нас априорными. Национальный язык, кристаллизующий идеи и методы мышления, навязывает эти формы каждому индивидууму и не позволяет ему выйти из общих рамок. Согласно Лебону, можно классифицировать национальные умы по различным степеням их ассимилирующей и творческой способности. Первая позволяет понять, удержать в памяти и утилизировать различные явления, совокупность которых составляет искусства, науки, промышленность, словом -- цивилизацию; "некоторые цивилизованные народы, а именно азиатские, обладают этой способностью в высокой степени, но обладают только одной ей". Вторая способность позволяет беспрерывно расширять поле человеческой деятельности; ей мы обязаны всеми открытиями, на которых покоится современная цивилизация; "эта способность встречается лишь у некоторых из европейских народов". Но следует остерегаться в этом случае преждевременных обобщений: недостаток творческой способности может объясняться и другими обстоятельствами, а не только свойствами национального ума. Самой основной чертой национального, так же, как и индивидуального характера, является воля. Под волей мы разумеем общее направление наклонностей, врожденное или приобретенное. Совокупность всех стремлений, в конце концов, получает скорее то, нежели иное направление, вследствие чего у каждой нации, в различных обстоятельствах народной или международной жизни, оказывается свой обычный способ самоопределения. Можно ожидать с ее стороны скорее одного, нежели другого поступка, симпатии или недоброжелательства, мстительности или способности забыть прошлое, бескорыстных или эгоистических наклонностей. Semper idem velle atque idem nolle (всегда тождествен в своих желаниях как и в нежеланиях), говорили стоики, желая указать на привычный способ хотения, в котором выражается настоящий характер. Даже если нация очень непостоянна, у нее имеется свой сравнительно неизменный способ хотения, состоящий именно в стремлении непрерывно изменять свои решения. Ее воля, так сказать, постоянно непостоянна. Итак, истинный характер всегда определяется привычным способом желать или не желать. Темперамент влияет главным образом на способ наслаждаться или страдать, а также выражать в движениях чувства и желания; характер влияет преимущественно на форму самого желания и на направление воли. Общий темперамент и строение некоторых специальных органов составляют, так сказать, статику коллективного характера; но у него имеется своя динамика, которой определяется его развитие; она обусловлена географической и особенно социальной средой, а также взаимодействиями между умами и волями. Наследственное строение тела и различных органов, в которых проявляются прирожденные свойства впечатлительности и деятельности, составляет как бы центростремительную силу национального характера; ум и отраженная воля составляют его центробежную силу. III. -- Из предыдущего ясно, что физиология народов, показывающая, что есть наследственного в самом их строении, составляет первую основу их психологии. Прежде всего необходимо принять в соображение анатомическую структуру. Рост, развитие груди, мускулов, нервной системы и особенно мозга служат для групп, так же, как и для индивидов, признаками более или менее сильной организации и, кроме того, большей или меньшей способности к физическому или умственному труду. Какова наследственная организация, таковы и способности; мозг оказывается приспособленным к такому-то движению и в таком то направлении, а не в другом. Если даже не принимать в соображение веса исключительно тяжелых ее мозгов (Кювье, Кромвеля, Байрона, Тургенева и др.), то все-таки окажется, что в среднем мозг замечательных людей на 100 граммов тяжелее. Существует следовательно известное отношение, но только общее, между умом и весом мозга. Однако это еще очень недостаточный элемент оценки, так как разница в абсолютном весе мозга может зависеть от многих причин и главным образом от общих размеров организма. То же самое следует сказать относительно объема мозга. Средний объем мозга полинезийцев на 27 кубических сантиметров превышает объем мозга парижан; но это объясняется их высоким ростом. Вместимость черепа у бенгальцев, бедного и обездоленного населения Индостана, благодаря их небольшому росту, равняется лишь 1.362 кубическим сантиметрам, в то время как для парижан эта цифра равняется 1.560, а для полинезийцев -- 1.587. Меньшей массе организма соответствует меньшая мозговая масса. В этом также главная причина меньшего объема женского мозга. Несмотря на трудность измерений, объем, вес и особенно очертание мозга, а также его еще малоизвестные химические и электрические свойства имеют неоспоримое значение для общей оценки. Овальная и продолговатая форма мозга (долихоцефальная), или же круглая и расширенная (брахицефальная) также имеют, как мы это увидим, огромное значение при определении расовых подразделений. Они, по-видимому, указывают на различные направления, в каких развивался мозг, что может влечь за собой различия в умственных наклонностях. Даже среди продолговатых черепов важно знать, произошло ли удлинение в области лба или затылка: первое соответствует преимущественно развитию умственных способностей; второе же -- развитию чувственных страстей. Кроме органического строения, главным образом мозгового, необходимо принять в соображение темперамент народов. Антропологи, поглощенные всецело сравнениями и измерениями в области анатомии, не уделяют ему достаточного внимания. Между тем строение тела еще не составляет всего: важно знать способы и интенсивность его функционирования. Известно, что темпераментом определяется самый темп жизнедеятельности организма и ее направление в сторону накопления или расходования. Это направление, приобретаемое силами, накопленными в организме, определяет в то же время наследственное направление характера, т. е. преобладающее направление впечатлительности и деятельности человека. Ясно, что, выражая собой, таким образом, первоначальный способ функционирования, присущий всему организму, а особенно нервной системе, темперамент должен стремиться передаваться наследственно расе, как передаются "форма и строение организма. Кроме того, изменения темперамента, вызванные возрастом, переменами в состоянии здоровья или постоянным воздействием воли и ума на организм, должны оказывать известное влияние на самые зародыши. Ребенок, родившийся от больного и расслабленного отца, может быть сам поражен наследственной слабостью; сын, зачатый в старости, не походит на детей, зачатых в зрелом возрасте или в молодости; он наследует темперамент, изменившийся под влиянием лет. У народов, так же как и у индивидов, темперамент не может не изменяться в зависимости от количества крови, мускулов и особенно нервов, заведующих накоплением, распределением и расходованием сил. Некоторые народы, взятые в массе, более сангвиники, что зависит не только от климата, но также и от расы. Вообще говоря, сангвиниками оказываются северные народы, хорошо питающиеся в силу необходимости, обусловленной низкой температурой воздуха, но являющиеся также, в большинстве случаев, потомками белокурой расы с румянцем на лице и быстро обращающейся кровью; часто сангвиническая страстность умеряется у них известной дозой флегмы. Юг изобилует желчными и нервно-желчными темпераментами, благодаря усиленному обмену питательных веществ, вызываемому более ярким и горячим солнцем. Нервный темперамент часто встречается также среди кельтов и славян; известная нервозность даже составляет по-видимому их отличительную черту. Нервность французов почти вошла в пословицу. Все сказанное нами о темпераментах прилагается к группам, так же как и к индивидам. IV. -- Три главные причины, действующие в различных направлениях, формируют нацию, способствуют образованию и поддержанию национального темперамента и характера: наследственность, закрепляющая расовые признаки; приспособление к физической среде; приспособление к моральной и социальной среде. С течением времени, мало-помалу исчезают наименее приспособленные индивиды и переживают преимущественно те, организация которых гармонирует с условиями совместной жизни. Две первые причины представляют собой физические факторы национального характера; третья причина составляет психический и социальный фактор. Но, под влиянием общего развития, выясняется великий закон, который можно сформулировать так: по мере того как народ приближается к новейшему типу, влияние общественной среды берет перевес над влиянием физической; мало того: самые физические факторы стремятся превратиться в социальные. Некоторые приобретенные свойства, когда они проникают так глубоко в организм, что видоизменяют темперамент и даже структуру индивидуума, особенно мозговую, передаются по наследству и накопляются у потомков. Таким образом у народа, путем подбора, происходит постепенно усиливающееся отклонение от первоначального типа, и это отклонение может происходить в сторону прогресса или упадка. Предположим, что у одного из индивидов какого-либо зоологического вида известный признак получает усиленное развитие, переходящее нормальные пределы (но достаточно впрочем установленные); это изменение создаст индивидуальную разновидность; если эта разновидность сделается наследственной, она положит начало новому виду или подвиду, подобно гороховому дереву без шипов (faux acacia), открытому в 1803 году Друэ в его питомнике в Сэн-Дени и сделавшемуся предком всех растений этого вида, так часто встречающихся в наших садах. Аналогичные явления происходят в человеческих обществах. То, что Брока так хорошо назвал социальным подбором, представляет собой постоянного деятеля, стремящегося поддержать в одних отношениях и изменить в других национальный характер путем непрерывного приспособления и переприспособления новых элементов населения к старым условиям физической и психической среды. Чтобы лучше понять этот важный закон, стоит только обратить внимание на явления акклиматизации. Из среды новых поселенцев одни умирают, другие выживают, смотря по способности перенести новый климат; дети последних обнаруживают еще большую выносливость. В виде аналогии, указывают на любопытный пример приспособления к новой среде крыс и кошек в Америке. Крысы в конце концов акклиматизировались в помещениях, где хранится в замороженном состоянии мясо, предназначенное для европейских рынков, и стали размножаться, обратившись путем подбора в животное с густой шерстью. Тогда начали отыскивать для борьбы с ними кошек; но последние плохо приспособлялись к температуре, никогда не превышающей точки замерзания. Только одной ангорской кошке удалось перенести эту температуру, а ее потомство так хорошо приспособилось к ней, что в настоящее время его представители заболевают и гибнут при нормальной температуре. Аналогичные же результаты получаются при акклиматизации человеческих рас. Среди колонистов известной расы, переживают наиболее приближающиеся к туземцам по органическим признакам, обеспечивающим приспособление к данному климату. Тщетно целая серия очень различных рас сменяют одна другую в какой-нибудь стране с резкими климатическими условиями; из среды этих различных рас переживают только индивиды, наилучше воспроизводящие местный, "областной тип". Переселяясь в Америку, англичане трансформируются и стремятся приблизиться к краснокожим. Катрфаж утверждает, что американский англо-саксонец уже со второго поколения приобретает черты индийского типа, делающие его похожим на ирокеза. Система желез получает минимальное развитие; кожа делается сухой; свежесть красок и румянец щек заменяются у мужчины землистым цветом, а у женщины безжизненной бледностью; волосы становятся гладкими и темнеют; радужная оболочка принимает темную окраску; взгляд делается острым и диким. По-нашему мнению, все эти признаки указывают на превращение сангвинического типа в нервно-желчный, являющееся результатом климатических условий, влияющих на внутренние процессы: темперамент, в котором, преобладала прежде интеграция, приобретает склонность к расходованию внутренних сил и к дезинтеграции. В конце концов этот результат приводит к вторичным изменениям в самом строении органов: голова уменьшается, округляясь или принимая остроконечную форму; лицо удлиняется, скулы и мускулы щек развиваются; впадины на висках углубляются, челюсти делаются массивными; все кости удлиняются, особенно верхних конечностей, так что Франция и Англия шьют для Северной Америки особые перчатки с удлиненными пальцами. Гортань становится широкой; голос хриплым и крикливым. Даже самый язык стремится к полисинтетизму наречий краснокожих, воспроизводя их слова-фразы и фразы-формулы. Вкус к ярким цветам, по-видимому, представляет еще одну сходную черту. Что касается характера, то он необходимо отражает на себе изменения темперамента и органического строения: это уже не англичанин, а янки. Когда такое изменение англосаксонского типа в Америке не объясняется смешанными браками, оно указывает на упадок и часто на "регрессию" в сторону низшего типа предков. Аналогичные явления происходят в моральной сфере. Идеи и чувства эмигрирующих рас принимают как бы окраску новых стран. Народы, поселившиеся во Франции, приобрели как физические, так и нравственные черты, наилучше обеспечивавшие им успех в этой стране, -- черты наиболее ценившиеся, всего сильнее влиявшие на общественное мнение, наиболее полезные с экономической, моральной, религиозной, политической и др. точек зрения. Таким образом происходит подбор, поддерживающий или видоизменяющий мало-помалу национальный характер. V. -- Изучить этнический состав народов и отсюда вывести их относительные свойства, их шансы на успех в борьбе за существование, определить, если это возможно, численно степень превосходства передовых наций земного шара, -- такова надежда современных антропологов. Согласно Аммону, Лапужу и Клоссону, каждая нация, с этнической точки зрения, представляет собой ряд наслоений, состоящих из тождественных элементов, но только перемешанных между собой в различных пропорциях, меняющихся от основания и до самого верха. Высшие антропологические элементы могут находиться в большем количестве в самых верхних слоях. Морфологическое строение не только различно в различных классах населения, но оно изменяется также и в зависимости от времени. Наблюдение показывает, что одна и та же система наслоения не удерживается в течение долгого времени. "Вообще говоря, эти элементы всегда располагаются в одном и том же порядке по степени их плотности, но их пропорция изменяется в каждом слое, смотря по эпохе. Если устранить гипотезу иммиграций и эмиграций, то при изучении прогрессирующего народа можно констатировать обогащение верхних слоев высшими элементами; если народ в периоде упадка, замечается стремление к установлению однообразия в составе слоев, и высшие элементы стремятся исчезнуть повсюду. В составе известного населения индивиды одной определенной расы могут оказаться в таком значительном количестве, что все остальные индивиды могут быть выкинуты из счета; "тогда говорят, ради упрощения, что это население -- чистой расы". При таком определении расы, она представляет собой понятие зоологического порядка; она не имеет постоянной связи с каким-нибудь определенным наречием. Следует также тщательно отличать ее от расы в историческом смысле, образуемой индивидами различных рас, соединенных в течение веков в одно государство, подчиненных одним и тем же учреждениям, руководимые однообразными верованиями. Эти "вторичные" расы, для которых хорошо было бы найти другое название, представляют собой менее устойчивые, хотя все-таки определенные комбинации и отличаются от комбинаций произведенных теми же, но иначе сгруппированными элементами рядом с ними. Лапуж предполагает назвать такого рода группы "etnes" или "etnies"; они чаще всего находятся в антагонизме с зоологической расой. Психологическое изучение рас, входящих в состав данного народа, представляет величайшие затруднения. Если бы можно было изучить известное число чистокровных индивидов и затем из наблюдений над этими единичными представителями вывести присущий им общий характер, то мы получили бы драгоценные данные; но "чистокровность" -- недосягаемый идеал. Даже когда физические черты какой-либо расы ясно обнаруживаются в индивидууме, например в типичном нормандце или оверньяте всегда найдутся те или другие невидимые следы смешения рас, особенно в таком сложном органе, как мозг. Сын может быть вылитым портретом отца и не походить на него нравственно. С другой стороны, если в среде одной и той же нации смешаны различные расы, то происходит такое сложное смешение характеров, законы которого еще труднее найти, чем законы передачи физических признаков. Различные органические особенности родителей могут передаваться независимо одна от другой, так что, например один и тот же цвет глаз еще не предполагает непременно одной и той же длины черепа, ни даже тождественного цвета волос. Вейсманн отчасти объясняет, каким образом происходят эти чаще всего случайные комбинации в зародышах. Это -- как бы калейдоскоп, где несколько кусочков разноцветных стекол комбинируются так или иначе, без всякой внутренней связи: один из них не предполагает непременно соседства другого. В моральной сфере невозможно допустить такого полного отсутствия солидарности между различными способностями и стремлениями: сильная воля отражается на чувствительности и на понимании, и обратно. Существуют, следовательно, законы, по которым составляются сложные характеры, -- законы, очень мало известные нам и приводящие к очень сложным равнодействующим. Такого же рода психическая химия наблюдается в грандиозных размерах среди целого народа: здесь мы находим те же результаты в увеличенном масштабе, но еще труднее поддающиеся анализу. Несмотря на все эти трудности, психология народов не невозможна, потому что она может явиться результатом наблюдения над индивидами и группами. Даже по отношению к расам можно создать своего рода схему, которая поможет довольно верному воспроизведению их нравственной физиономии. Но не следует забывать, что законы эволюции стремятся все более и более изгладить признаки древних рас, как вследствие их взаимного влияния, так и вследствие возрастания индивидуальных различий, заслоняющих и затушевывающих старую наследственную основу. Истинно этнические черты, продукт наследственности, отступают на второй план, чтоб дать место все более и более сложным и разнообразным признакам, индивидуальным или вызванным ближайшими родственными связями. Так происходит даже с ростом и цветом кожи. Изолированность эскимосов должна была бы, по-видимому, поддержать чистоту их расы; тем не менее, по словам Катрфажа, "изменения в росте переходят у них пределы, допустимые для индивидуальных различий". "В проливе Гольгэм эскимос совершенно походит на негра; в проливе Спафаретт -- на еврея", -- говорит Зееман. По словам Кинга, среди них нередко встречаются овальные лица с римскими носами. Цвет их кожи иногда очень темный, иногда очень светлый. Гораздо значительнее разнообразие и смешение физических и нравственных типов у цивилизованных народов: в центральной Европе мы находим, одну подле другой, все разновидности черепов, лиц, цветов кожи, темпераментов и характеров. Независимо от каких бы то ни было влияний рас, один и тот же социальный быт, особенно у примитивных народов, вызывает сходные нравы. Жизнь многочисленных племен американских индейцев носит одинаковый характер с жизнью первобытных племен Аравии, центральной Азии и Европы. Дикие нации, говорит Гумбольдт, несмотря на кровное родство, разделены "на огромное количество племен, смертельно ненавидящих одно другое и никогда не сливающихся между собой". Главные враги индийского племени Варрам, говорит Аппун, индийцы караибы, часто вторгающиеся в их территории, нападающие на них врасплох и истребляющие их. Справедливо было сказано, что самые разнообразные формы социальной организации встречаются в обществах, принадлежащих к одной и той же расе, в то время как поразительное сходство наблюдается между обществами различных рас. Город существовал у финикийцев так же как у греков и римлян, а в зачаточном состоянии встречается и у кабиллов. Патриархальная семья была почти так же развита у евреев, как и у индусов; но она не встречается у славян. Матриархат и родовое устройство наблюдается повсюду. "Детали судебных доказательств и брачных обрядов одни и те же у народов, самых различных с этнической точки зрения (Дюркгейм)". Но следует ли однако заключить отсюда вместе с Дюркгеймом, что "психический вклад", являющийся результатом этнических свойств, носит слишком общий характер, чтобы он мог оказать влияние на "ход общественных явлений"? Если матриархат, родовой быт, судебные доказательства и брачные церемонии встречаются повсюду, то это объясняется тем, что здесь речь идет о таких социальных формах и обычаях, которые оказываются необходимыми для всех рас при одних и тех же социальных условиях; но разве можно объяснить таким же образом все происходящее в среде одной и той же нации? Семья может быть организована тождественно у двух народов; но один из них будет отличаться уважением к семье, а другой не будет. Верно ли также, как это по-видимому допускает Дюркгейм, что развитие искусств у греков зависело не от расовых свойств, а исключительно от социальных условий?