Бесс вздрогнула. Когда речь шла об уединении с этим человеком, у нее перехватывало горло. Она с трепетом оглядела комнату. Обставленная со сдержанной элегантностью, она имела массивные балконные двери, выходящие на террасу, откуда открывался вид на тщательно ухоженную лужайку, которую в свою очередь окружали высокие деревья.
   Тихое, уединенное место. Бесс еще раз непроизвольно содрогнулась, наблюдая, как Льюк беспокойно прошагал по блестящему паркету, задел ногой бесценный на вид ковер, ослабил темно-синий шелковый галстук одной рукой и открыл балкон другой.
   — Выходи на солнце, — кратко скомандовал он, стряхнул с плеч пиджак, небрежно бросил его вместе с галстуком на спинку стула, а затем протянул руку Бесс.
   Бесс не обратила на нее внимания. С болезненно бьющимся сердцем она настойчиво спросила:
   — Вы сказали правду? Вы действительно не женитесь на моей сестре?
   — Выходи, — повторил он, но на этот раз в его глазах мелькнула улыбка. — Странные мысли приходят тебе в голову.
   Он вышел на террасу. Бесс последовала за ним как на незримой привязи. Неужели он солгал? А может, нет? Но какой смысл лгать, если истина станет общеизвестной через несколько недель?
   — Почему я должен жениться на Хэлен? Следует признать, она — красивое существо, блестящая компания, но такой путь я уже однажды выбирал и не имею ни малейшего намерения следовать по нему вновь. Сядем?
   Несколько шезлонгов с мягкой обивкой окружили низкий стол в дальнем конце веранды. Направляясь туда, Бесс заметила пышно цветущие герани в белых каменных вазонах. Вероятно, сильный, пряный запах цветов вызвал головокружение, или же это просто растерянность, внезапное избавление от чувства вины, неожиданная надежда…
   Бесс отогнала непрошеные мысли.
   — Все знают, что вы с Хэлен через месяц поженитесь, — глухо произнесла она, желая вновь услышать возражение Льюка, поскольку то, что он сказал ей, не имело смысла.
   — Назови хоть одного человека, — потребовал он, усаживаясь рядом с Бесс. Легкая улыбка играла на его губах, блеск в глазах становился убийственным.
   Нет, никто не говорил Бесс об этом, не упоминал ни единым словом — впрочем, Джессика сказала, что приготовления ведутся в строжайшем секрете.
   — Хэлен никогда еще не привозила домой своих приятелей и не знакомила их с родными, — попыталась оправдаться Бесс. — А тем более не приглашала их погостить на весь уик-энд. — Именно поэтому в голове Джессики возник звон свадебных колоколов. — И потом, она не работает. Если не считать пару поездок в Лондон и короткого путешествия в Италию, Хэлен живет дома после того, как вы провели с ней уик-энд. А это неслыханно! С тех пор как Хэлен подписала первый контракт, свою карьеру она ценила превыше всего. Заставить ее отдохнуть, сделать передышку было невозможно. Но прошло уже несколько недель…
   — И благодаря этому неубедительному доказательству ты решила, что ей предстоит стать второй миссис Льюк Ваккари? — насмешливо осведомился он с таким видом, словно подобное предложение звучало донельзя нелепо. Но Бесс оказалась на высоте:
   — Вы же сами говорили, что она занята выбором свадебного платья. Я слышала, как она спрашивала у вас, не будет ли слишком много двенадцати подружек невесты. Вы ответили, что не возражаете — в конце концов, это праздник Хэлен. Только вчера вечером я разговаривала с мамой — она рассказала мне, как заняты они с Хэлен заказом цветов, составлением списка приглашенных и тому подобными делами.
   Как он может отрицать факты? Бесс закрыла лицо ладонями. Что с ней стряслось? Как ее угораздило влюбиться в человека, который оказался не только неразборчивым, но и беспринципным лгуном? Бесс думала, что она знает саму себя, но, как выяснилось, она ошиблась.
   — Бедняжка! — Бесс почувствовала, как Льюк взял ее за руки и поднял с шезлонга. — Теперь я понимаю, почему возникло это недоразумение. Должно быть, тебя мучают угрызения совести, ведь ты занималась любовью с человеком, который, как ты была убеждена, женится на твоей сестре! Каким негодяем, наверное, я выглядел в твоих глазах!
   В голосе Льюка Бесс услышала мягкое сожаление. Оно казалось таким искренним, что Бесс изумилась и не сопротивлялась, когда Льюк посадил ее обратно. Он присел перед ней на стол, и Бесс с трудом отвела взгляд от теплых глаз, начиная таять изнутри, желая поверить каждому его слову, но не в силах допустить такую глупость.
   — Надо разобраться с этой ошибкой до конца, чтобы ты успокоилась, прежде чем мы двинемся дальше, — заявил Льюк, и Бесс не хватило времени понять, что он хотел сказать этими словами, поскольку он начал объяснять: — Что касается моих отношений с Хэлен, это самое обычное дело. Мы познакомились на презентации. Моя компания финансировала разработку проекта, а Хэлен присутствовала там как лицо, играющее важную роль в рекламной кампании. И, поскольку ей предстояло находиться на переднем плане, она была совершенно очаровательной и неотразимой, какой может казаться, если захочет. Не надо… — Он поднял руку, чтобы прогнать морщинку резкого недовольства, — появившуюся на переносице Бесс. В тягучем, как мед, голосе Льюка прорезалось раздражение: — Господи, как ты невинна! Настолько, что твоя невинность ранит.
   Бесс отвернулась и вновь нахмурилась. Она утратила свою невинность по вине Льюка, и он это знал.
   — Это мне ни о чем не говорит, — тонким голосом возразила она. — Просто объясняет, как между вами возникли отношения. — Но были ли Льюк и Хэлен любовниками? Вполне вероятно. Хэлен относится к нему как к собственности…
   Льюк пренебрег ее язвительным возражением и непреклонно продолжал:
   — Ей требовалась финансовая поддержка с моей стороны, и она приложила все усилия, чтобы убедить меня в том, что ее проект жизнеспособен. У нее были свои сбережения, твой отец согласился помочь ей. Но для собственного дела требовалась гораздо большая сумма.
   Хэлен поступила мудро, сменив карьеру прежде, чем удача отвернулась от нее: она грациозно раскланялась и исчезла, пока была еще на гребне волны. Она решила открыть бутик для новобрачных в Мэйфейре, продавать изделия молодых талантов Европы. Не только свадебные платья, но и аксессуары, платья для подружек и матери невесты.
   Открытие бутика состоится через четыре недели; предполагается, что это будет шумное событие. Намечается устроить демонстрацию моделей — потому Хэлен и спрашивала о числе платьев для подружек невесты — плюс прием с шампанским для приглашенных, фотографов, журналистов и тому подобное. Вероятно, всем этим и поглощены сейчас Хэлен и твоя мать.
   Я принял приглашение Хэлен провести уик-энд в вашем доме потому, что это была удачная возможность поговорить о деле не только с Хэлен, но и с твоим отцом, а когда я уезжал, женщины с головой ушли в изучение модных журналов.
   Льюк увидел внезапную вспышку радости в глазах Бесс, но он еще не закончил рассказ — слишком много предстояло объяснить. Но сначала…
   — Ты не носишь кольцо. — Губы Льюка слегка изогнулись, но глаза оставались серьезными. — Снова потеряла его?
   — Я… — Бесс обвела языком сухие губы. Эта улыбка вызвала у нее ощущение, словно она попала под автобус, желудок вел себя как при морской болезни, нервы трепетали, сердце колотилось, в голове все смешалось, поскольку теперь она знала правду и помнила: Льюк сказал, что скучал по ней. Теперь они были вольны проверить, получится ли у них что-нибудь. — Я не могу выйти замуж за Тома.
   — А как отнесся к этому Том? По-видимому, сама Бесс была не слишком уверена в собственном решении — об этом свидетельствовало ее замешательство.
   Подозрения Льюка подтвердились, когда она быстро ответила:
   — Об этом я с ним еще не говорила. — Внезапно она решительно добавила: — Мы должны встретиться с ним в воскресенье. Я отдам ему кольцо.
   — Вот и хорошо, — хрипло выговорил Льюк.
   Его лицо помрачнело, и Бесс, озадаченная такой сменой настроения, торопливо спросила:
   — В чем дело?
   — Я хочу любить тебя, вот в чем дело. — Он поднялся; его лицо стало непроницаемым. — Настолько хочу, что не знаю, сумею ли справиться с этим желанием.
   — Но ведь раньше вы справлялись с ним, — неуверенно напомнила Бесс и увидела, как глаза его на миг закрылись, а губы плотно сжались, прежде чем он мрачно уставился на нее.
   — Мне нечем гордиться. Но похоже, — сухо добавил он, — когда речь заходит о тебе, вся моя сдержанность куда-то улетучивается. Жизнь, которую ты вела, твоя уязвимость и наивность делают тебя недосягаемой. В том, что случилось тогда ночью, виноват только я.
   — Ничего не понимаю, — решительно заявила Бесс. Она должна сохранять твердость, иначе все пропало. Сумеет ли она когда-нибудь понять этого человека?
   — Сейчас поймешь. — Льюк пристально уставился ей в глаза. — Когда я объясню тебе, что решил, ты все поймешь. Именно этого я и боюсь, — глухо добавил он и отвернулся. — Мы так и не успели перекусить. Я поищу какой-нибудь еды и вина.
   Ему не хотелось есть, но он пытался хоть как-нибудь разрядить напряженную обстановку. Атмосфера грозила взрывом. Его неудержимо тянуло к Бесс. Воспоминания о близости с ней сводили его с ума несколько недель подряд.
   — Я не голодна. — Разве что изголодалась по нему, мысленно добавила Бесс, отчаянно стараясь избавиться от растерянности. Кратким объяснением Льюк развеял ее убежденность в том, что он собирается жениться на Хэлен, уничтожил чувство вины, которое мучило ее так долго, и одного этого было достаточно, чтобы привести в беспорядок ее мысли.
   Но то, как Льюк вел себя, словно испытывал к ней неприязнь, намекало на нечто невообразимое, указывало, что он презирает себя за случившееся той ночью. Это было невыносимо.
   Терпение Бесс иссякало, она не понимала, зачем Льюк привез ее сюда.
   — Если вы хотите сказать что-нибудь еще — говорите. А потом я уйду. Должно быть, вы сожалеете о том, что привезли меня сюда.
   — Уйдешь? — Жесткие ладони обхватили ее лицо, пристальный, пылающий взгляд заставил потупиться. — Мысли о тебе не дают мне покоя, мучают меня! — выпалил он. — Теперь я никогда и никуда тебя не отпущу!
   Но затем так же быстро он отстранился, взял себя в руки и пригласил, словно насмехаясь над самим собой:
   — Располагайся. Это займет некоторое время.
   Бесс была так прекрасна, что у Льюка перехватило дыхание. Природа наделила ее не бросающейся в глаза, ослепительной красотой своей сестры, а прелестью, проникающей в глубину души.
   А ему предстояло сказать ей жестокие слова, от которых он не мог отказаться. В эту минуту Льюк ненавидел себя.
   — Бесс… Я хочу тебя и знаю, что ты хочешь меня. Очень краткое время мы были любовниками. Нам обоим пришлось нелегко по разным причинам, к этой связи нас подтолкнула страсть, потребность, которую никто из нас не в силах отрицать.
   — Любовниками… — Она повторила это слово, тревожно вслушиваясь в него. Любовь познала и продолжала чувствовать только она одна. Льюк низводил случившееся между ними до уровня похоти.
   Он сидел на низком столе, слегка подавшись вперед и свесив руки между коленями.
   — Да, любовниками. И я бы хотел, чтобы так продолжалось впредь. Возражения с твоей стороны бессмысленны. Ты уже не желаешь выходить замуж за Тома — по крайней мере ты сама так сказала — и знаешь, что мои отношения с Хэлен являются чисто деловыми. Но мои возражения… — он развел руками и вновь уронил их — по-прежнему существуют. Тебе судить, обоснованны ли они. Словом, решай сама.
   Внезапно Бесс испугалась. Испугалась глубины своей страсти к этому человеку, в которой с легкостью могла утонуть. Испугалась, услышав, как холодно и взвешенно он говорит о своих желаниях.
   — Какие возражения?
   Льюк не ответил на вопрос, заговорив о другом:
   — Я сочувствовал тебе прежде, чем мы успели познакомиться. Хэлен была слишком поглощена собой, чтобы рассказывать о своих родных, но если и заговаривала, то только о ваших родителях, которых она, несомненно, любит. О тебе она просто умалчивала. Я задумался: неужели она понимает, что ты более притягательна, чем она? Знает, что, едва в тебе пробудятся истинные возможности, ты затмишь ее? Неужели она веселилась на вечеринке в честь твоей помолвки потому, что понимала: как только ты благополучно выйдешь замуж за Тома, то уже никогда не пробудишься и не станешь угрозой для нее? Как бы там ни было, — Льюк криво улыбнулся, — увидев тебя, я сразу понял, что твои возможности пропадают зря. И решил что-нибудь предпринять. Я вмешался в твою жизнь — веришь ты мне или нет, такой необходимости прежде я никогда не ощущал. Мой план удался. Я наблюдал за тобой, видел преображение и отчаянно желал тебя. И, несмотря на собственное убеждение, что ты заслуживаешь не просто связи, именно ее я тебе и предлагаю.
   Он услышал, как Бесс ахнула, и уставился на нее в мрачной решимости заставить ее понять.
   — Я хочу тебя. Но не стану унижать нашу страсть тайной связью. — Ноздри Льюка с отвращением дрогнули. — Не хочу, чтобы ты звонила мне, когда твоя соседка уйдет, или пробиралась сюда в выходной день моей экономки, не хочу украдкой отправляться на уик-энд в какой-нибудь безымянный отель.
   Серебристые глаза яростно впились в зеленые глубины глаз Бесс.
   — Ты понимаешь? Я не могу предложить тебе никаких длительных обязательств, никаких гарантий, но хочу, чтобы ты перебралась сюда, жила со мной не таясь. Я не стану вести себя так, словно мы должны стыдиться наших желаний.
   И еще одно. Я не предлагаю тебе брак — ни сейчас, ни в будущем. Знаю, это звучит жестоко, — холодно добавил он, глядя, как румянец проступает под нежной кожей Бесс, и ненавидя себя за поступок, на который толкнуло его влечение к ней. — Но будет лучше сразу знать все. Если я женюсь — а мне в конце концов придется жениться когда-нибудь в отдаленном будущем, — целью этого брака будет появление наследника. Единственной целью. Я был предельно откровенен с тобой. Теперь решать тебе.
   Его лицо стало суровым. Он поднялся, а Бесс, чувствуя, как что-то угасает в ней, вянет от только что услышанных слов, язвительно произнесла:
   — Значит, я достаточно хороша, чтобы спать со мной, но не гожусь в матери вашим детям? Ведь именно это вы хотели сказать? — Она повысила голос: — Я вполне способна подарить вам наследника — целый выводок наследников, если вы этого хотите. Так в чем же дело?
   — Бесс, сага… — Его глаза потемнели от боли, на миг выдавая бурю старательно сдерживаемых чувств. — Я не сомневаюсь в твоей способности произвести на свет потомство. Но ты нуждаешься в большем — и заслуживаешь этого. Неужели ты согласна провести жизнь, зная, что на тебе женились только ради детей, уподобив тебя племенной кобыле? Подумай сама.
   Его слова причиняли невероятную боль, но голос был мучительно-мягким.
   — А теперь я поищу что-нибудь поесть, пока ты как следует подумаешь. И еще, Бесс… — Он помедлил, уже собираясь уйти в дом. — Не торопись. Разберись в своих желаниях до конца.
   Она бессильно откинулась на мягкие подушки, ощущая пульсирующую боль в висках.
   Бесс знала свои желания. Она хотела его. Его любви. Навсегда. Но оказалось, что не стоит надеяться заслужить эту любовь. Он был откровенен и прям с ней — но представлял ли он, как ранит эта откровенность?
   Бесс лихорадочно размышляла, сумеет ли она сбежать — немедленно, пока она еще в здравом рассудке, — или все-таки ей надо остаться, примириться с неизбежным, подчиниться его мучительной власти?
   Она беспокойно ерзала в шезлонге, солнце обжигало кожу сквозь тонкую ткань костюма. Она словно шла по минному полю; неважно, примет она предложение Льюка или нет, — последствия будут катастрофическими.
   Можно перебраться к нему, любить его — и каждое утро просыпаться, опасаясь, что именно сегодня он заявит, что между ними все кончено. Что он счел время подходящим для брака с какой-нибудь аристократкой, не видящей ничего неприемлемого в супружестве исключительно ради сохранения династии и рождения наследников.
   Если же она сейчас уйдет, то до конца жизни будет с сожалением вспоминать о нем…
   Беда в том, что рядом с Льюком Бесс становилась беззащитной. Ей приходилось бороться с ним и с собой, а сил для борьбы не оставалось.
   Бесс сжала губы. Она должна найти оружие, чтобы продолжать борьбу. Она просто обязана сделать это.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   — И сколько же будет продолжаться наша связь?
   Резкость Бесс проявилась не только в тоне, но и в том, как она распрямила спину, надеясь, что этого оружия хватит для борьбы с непреодолимым искушением. Она проследила, как Льюк ставит на стол тяжелый поднос, и холодно продолжала:
   — Будет гораздо удобнее, если я заранее узнаю, на какое время могу рассчитывать. На месяц? На год?
   Бесс не сдерживала саркастическую нотку, не собиралась осторожничать. Она не привыкла к подобным предложениям. А сознание того, что Льюк завязывает отношения между ними так расчетливо, уже заранее приняв решение разорвать их, когда сочтет нужным, вызвало у нее отвращение.
   Она жаждала любви Льюка, но это было невозможно. Неужели он вообще не способен любить? Или же считает ее достойной только увлечения?
   Лишь слегка приподняв бровь на невозмутимом и привлекательном лице, Льюк устроился на другом шезлонге, ясно давая Бесс понять, что считает ее вопрос бестактным.
   Это плохо, решила Бесс, наблюдая за движениями холеных рук Льюка и чувствуя, что у нее путаются мысли. Он молча придвинулся к столу и принялся перекладывать тонкие, как бумага, ломтики холодного жареного фазана и острый салат на тарелку китайского фарфора.
   Больше всего Бесс тревожило то, как бесповоротно изменила ее любовь к этому человеку. Если бы кто-нибудь прежде сделал ей подобное предложение, Бесс покраснела бы до корней благопристойно зачесанных назад волос и отвесила бы негодяю пощечину со всей силой возмущенной девственности и твердых принципов.
   А теперь она, по сути дела, обсуждала его предложение — по крайней мере пыталась, поскольку Льюк пока не произнес ни слова.
   По-прежнему молча он протянул Бесс тарелку и большую льняную салфетку, чтобы расстелить на коленях. Внезапно помрачнев, он наконец произнес:
   — К чему такие сложности, Бесс? Почему бы тебе не успокоиться? Сначала поешь, а затем мы обсудим наше будущее — если, конечно, для нас оно станет общим.
   Только теперь. Бесс заметила, что он принес шампанское во льду. Со сжавшимся сердцем она наблюдала, как Льюк аккуратно сдирает фольгу с горлышка бутылки.
   Сложности? Разве она не имеет на них права? Не каждый день мужчина, которого она любит, предлагает ей стать сожительницей! Одной рукой открывает перед ней врата рая, заявляя, что другой она будет изгнана оттуда!
   Мужчина, которого она любит… Вот в чем истинная сложность. Бесс поставила тарелку на стол, понимая, что не сумеет проглотить ни крошки. Стальные клещи, охватившие сердце, сжимались с каждой секундой, грозя задушить ее.
   Если она любит его до безумия, тогда почему не хватается за первую же возможность жить с ним вместе? Ей вполне по силам сделать все, чтобы стать ему необходимой, разве не так? Она способна незаметно завладеть его сердцем, научить любить ее — словом, добиться, чтобы он не смог без нее жить.
   Следовательно, можно принять это предложение как чудесный шанс, один из тех, что представляются раз в жизни. Как вызов. Почему бы и нет?..
   Бесс заметила опасность как раз вовремя и обуздала суматоху своего воображения, помешав себе погрузиться в фантазии, которые мысленно сама создавала.
   — Будущее? Каким же будет наше будущее? Об этом я и спрашиваю. — Она скомкала салфетку и швырнула ее на стол. Салфетка приземлилась на тарелку с нетронутой едой. — Обсудим это сейчас же. Какой смысл медлить?
   Зачем затягивать агонию, не зная, что он задумал? Предвидит ли он, что плотское влечение к ней затянется дольше чем на несколько месяцев? Бесс не могла предсказать это даже с помощью записи ходов, о которой рассказывал ей Марк. Как давно это было! И вместе с тем прошло всего несколько недель. Как быстро совершились в ней изменения! С
   Льюк молча протянул ей бокал шампанского и откинулся на спинку шезлонга, поставив на стол свою тарелку, которая также осталась нетронутой. Значит, он тоже потерял аппетит. Может, потому, что она предпочла усложнить дело? Потому, что не сразу сорвалась с места, не побежала укладывать вещи, чтобы немедленно перебраться к нему?
   — К чему такая враждебность, Бесс? — Стальные глаза Льюка прищурились, пристально вглядываясь в ее лицо и ожидая ответа. — Нервничаешь?
   Нет, она не нервничала — она пребывала в агонии. Речь шла о ее будущем счастье, которое Льюк держал в своих холодных, небрежных руках. Внезапно на лбу Бесс выступил пот. Не задумываясь, она одним глотком выпила шампанское и зажала между пальцами тонкую ножку бокала.
   — Нет, просто любопытствую. И вполне имею на это право.
   Льюк иронично улыбнулся, поставил свой полный бокал на стол и подался вперед, вглядываясь в бледное лицо Бесс.
   — Тебе же известно, что любопытство сгубило кошку. Мы можем убить одним ударом даже двух кошек, но все-таки рискнем.
   Каким усталым он выглядит, вдруг подумалось Бесс. Только сейчас она заметила, что лицо Льюка стало изможденным. Бесс уже пожалела о том, что проявила враждебность. Она не могла видеть
   Льюка таким.
   — Итак, ты желаешь знать, как долго, по моему мнению, будут продолжаться наши отношения? — осведомился Льюк. Он говорил медленно, словно взвешивая каждое слово, и не спускал с Бесс пристального взгляда. — Как же я могу дать тебе ответ, которого не существует? Однажды я уже совершил ошибку — и не намерен повторять ее. Я принес клятву в церкви, вручил свою судьбу Элейн и надеялся, что наш брак продлится всю жизнь. — Он быстро и красноречиво развел руками. — Если прошлое и дало мне ценный урок, то только в том плане, что ничто не может продолжаться вечно. — Голос Льюка прозвучал цинично и опустошенно. Должно быть, он уязвлен до глубины души.
   — Хочешь рассказать мне, что случилось? — спросила Бесс, разорвав тягучее, неловкое молчание, повисшее в жарком полуденном воздухе.
   Внезапно сочувствие овладело ею, заставило преодолеть барьер ревности и режущую боль от сознания, что когда-то некой женщине удалось воспламенить в нем любовь и страсть, добиться его преданности. Эту женщину он любил так крепко, что, потеряв ее, вообще утратил способность любить.
   Льюк пожал плечами, его глаза потемнели.
   — Полагаю, ты имеешь право знать об этом — хотя бы для того, чтобы понять меня. Видишь ли, Бесс, меня одурачили, обвели вокруг пальца. Ладно, не со мной первым стряслось такое, и, подобно всем остальным, я смог примириться со случившимся.
   Мы были женаты всего два года, когда в компании начались неприятности. Крупные неприятности. Мой дядя Карло потерял деньги инвесторов, играя на фондовой бирже, и потерпел колоссальные убытки. Одно время нам казалось, что дело уже ничем не поправить.
   Очевидно, Элейн восприняла панику в прессе серьезнее, чем мои заверения, что мы выкарабкаемся. Она обчистила меня, опустошила все общие счета, какие у нас были, и исчезла. — Он метнул в сторону Бесс мрачный взгляд, и сила горечи в его голосе потрясла ее. — В то время она была беременна. Позднее я узнал, что она избавилась от ребенка. Это был тяжкий удар — не бегство жены, не сознание, что ей нужен был не я, а мои деньги, а потеря ребенка.
   К тому времени, как она исчезла, наш брак уже начинал распадаться, но я никогда бы не бросил ее, не причинил бы ей боль умышленно. Я дал клятву, вверил себя ей и считал, что обратного пути нет. И еще… Господи, Бесс, как я мечтал об этом ребенке!
   Острая боль в его t голосе тронула Бесс, как ничто другое. В эту минуту она знала только, что Льюк страдает, что она любит его и должна помочь, утешить его, если сумеет. Порывистым движением поднявшись с места, она встала на колени перед Льюком и взяла его за руки.
   — О, Лука! Какой негодяйкой оказалась эта женщина! Как она могла так поступить?
   Неудивительно, что он так боялся вновь брать на себя ответственность, думала Бесс. Если когда-нибудь он и решится на брак — в отдаленном будущем, — то просто ради того, чтобы заменить потерянного ребенка.
   Но теперь это не имело значения. Бесс все поняла. Ее сердце изнывало от любви и сочувствия, возмущалось поступком бывшей жены Льюка, причиненным ему горем, душевными ранами, которые она так бездумно нанесла ему.
   Огромные глаза Бесс наполнились слезами. Одна из них скатилась по щеке, упала на руку Льюка, и это заставило его очнуться от размышлений, поднять голову и приглушить горечь в глазах.
   Он мягко произнес:
   — Не плачь обо мне, сага. Все это случилось очень давно. Тогда я был гораздо моложе, менее циничным, неспособным защититься от такой боли. Но я выдержал, поверь мне.
   Протянув руки, он обхватил ладонями талию Бесс и посадил ее к себе на колени, глухо пробормотав:
   — Я никогда не говорил о прошлом, редко вспоминал о том, как безжалостно она убила нашего ребенка, но ты хотела знать, почему я не желаю загадывать на будущее. Теперь, должно быть, ты все поняла.
   Он вгляделся в глаза Бесс, и она молча кивнула, затаив дыхание. Он решительно продолжал:
   — Ты нужна мне — и знаешь об этом. Когда ты покинула Италию, я убеждал себя, что это к лучшему. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я могу предложить. Ты — пылкая, любящая, великодушная женщина, тебе чуждо коварство. Ты должна иметь все: любовь, преданность, брак, детей, — все, что полагается. У меня нет ни малейшего права лишать тебя этих радостей, однако именно так я и поступаю. — В его глазах медленно разгоралось пламя, чувственные губы смягчились. — Обними меня, сага. Какое бы решение ты ни приняла, я хочу, чтобы сейчас ты была рядом.