– Ирвинг, в чем дело?
   Он только потряс головой.
   Я схватила его за обе руки и подавила желание как следует встряхнуть.
   – Что ты от меня прячешь?
   – Ты можешь прибрать к рукам стаю, чтобы защитить Стивена и Натэниела.
   Я отступила на шаг:
   – Слушаю.
   – Ты выше Сильвии по иерархии.
   – Я не оборотень, Ирвинг. Я была подружкой нового вожака стаи. И даже ею теперь не являюсь.
   – Ты была больше этого, Анита, и сама это знаешь. Ты кое-кого из нас убила. Ты убиваешь легко и без угрызений совести. Стая это уважает.
   – Ирвинг, что за наглая похвала!
   – Ты мучаешься совестью из-за Райны? Ночами не спишь из-за Габриэля?
   – Райну я убила, потому что она хотела убить меня. Габриэля я убила по той же причине – самосохранение. Так что – нет, я не потеряла из-за них сон.
   – Стая уважает тебя, Анита. Так что если ты найдешь членов стаи, которые не скрывают, что они оборотни, и убедишь их, что ты страшнее Сильвии, они защитят обоих этих ребят.
   – Я не страшнее Сильвии, Ирвинг. Я не могу измолотить их в кашу. Она может.
   – Но ты можешь их убить. – Ирвинг сказал это очень тихо, наблюдая за выражением моего лица.
   Я открыла рот – и закрыла его снова.
   – Что ты хочешь, чтобы я сделала, Ирвинг?
   Он покачал головой:
   – Ничего. Забудь, что я говорил. Не надо было. Приведи сюда еще копов и иди домой, Анита. Вылезь из этой каши, пока еще можно.
   – Ирвинг, что у вас творится? Сильвия стала проблемой?
   Он посмотрел на меня, и его обычно веселые глаза были печальны, задумчивы. Он снова покачал головой:
   – Анита, мне пора идти.
   Я схватила его за руку:
   – Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне, что происходит.
   Он медленно, неохотно повернулся ко мне. Я отпустила его руку и отступила на шаг.
   – Говори.
   – Сильвия вызвала всех, кто был выше ее в стае, и победила.
   Я смотрела на Ирвинга.
   – И что?
   – Ты понимаешь, насколько это необычно для женщины – биться за второе место в стае? Она ростом пять футов шесть дюймов, узкая в кости. Спроси, как она побеждала.
   – Ирвинг, кончай тянуть резину. Я не хочу играть в двадцать вопросов. Просто скажи.
   – Первых двух она убила. В этом не было необходимости, она это сделала намеренно. Следующих троих она заставила согласиться, что она для них доминант. Они не захотели рисковать жизнью.
   – Очень практично.
   Ирвинг кивнул:
   – Сильвия всегда была практичной. В конце концов она выбрала себе противника из внутреннего круга. Она слишком мала, чтобы быть силовиком, и еще, думаю, она боялась Джемиля и Шанг-Да.
   – Джемиля? Ричард его не выгнал? Он же был шестеркой у Магнуса и Райны!
   Ирвинг пожал плечами:
   – Ричард решил, что переход пройдет глаже, если оставить у власти кого-то из старой гвардии.
   Я покачала головой:
   – Джемиля надо было выгнать или убить.
   – Может быть, но сейчас он вроде бы на стороне Ричарда. Думаю, он искренне удивился, когда его не убили на месте. Ричард завоевал его верность.
   – Я и не знала, что у Джемиля она есть.
   – Никто не знал. Сильвия дралась за место Гери, второго в стае, и победила.
   – Убив противника?
   – Как ни странно, нет.
   – О'кей, значит, Сильвия терзает стаю. Она вторая в иерархии. Прекрасно. И что?
   – Я думаю, она хочет быть Ульфриком, Анита. Хочет место Ричарда.
   Я уставилась на него:
   – Ирвинг, для этого есть только один способ.
   – Убить прежнего царя, – кивнул Ирвинг. – Да, я думаю, Сильвия это знает.
   – Я не видела, как она дерется, но видела, как дерется Ричард. Он тяжелее ее на сто фунтов – сто фунтов мышц, и драться он умеет. В честном бою ведь ей его не одолеть?
   – Ричард теперь как раненый, Анита. Он потерял сердце. И если она его вызовет и по-настоящему захочет, она может победить.
   – Что ты хочешь мне сказать? Что он в депрессии?
   – Не просто в депрессии. Ты знаешь, как он ненавидит свою сущность монстра. Он никого никогда не убивал, кроме Маркуса. И даже его не может себе простить.
   – Откуда ты все это знаешь?
   – Слушаю. Репортеры хорошо умеют слушать.
   Мы глядели друг на друга.
   – Рассказывай остальное.
   Ирвинг опустил глаза, потом поднял.
   – О тебе он со мной не говорит. Сказал только, что ты не смоглa смириться с тем, кто он такой. Даже ты, Истребительница, пришла в ужас.
   Настала моя очередь опустить глаза.
   – Я этого не хотела.
   – Над своими чувствами мы не властны, – сказал Ирвинг.
   Я встретила его взгляд:
   – Я бы хотела, чтобы было не так.
   – Верю.
   – Я не хочу смерти Ричарда.
   – Никто из нас не хочет. Я боюсь того, что сделает Сильвия, если некому будет ей помешать. – Он отошел ко второй кровати. – Первый ее приказ будет – истребить всех леопардов-оборотней. Мы их перебьем.
   Я медленно набрала воздуху в легкие и так же медленно выдохнула.
   – Ирвинг, я не могу забыть то, что видела. Я видела, как Ричард съел Маркуса. – Расхаживая из угла в угол, я качала головой. – Чем я могу помочь?
   – Обратись к стае и потребуй, чтобы тебя признали лупой. Заставь нескольких членов стаи прийти сюда и охранять этих двоих вопреки прямому приказу Сильвии. Но при этом тебе придется обещать им защиту. Обещать, что она их не тронет, потому что ты ей не позволишь.
   – Если я это сделаю и Сильвии не понравится, мне придется ее убить. Это вроде как поставить ей капкан. Не слишком ли отдает преднамеренным умыслом?
   Ирвинг мотнул головой:
   – Я тебя прошу быть нашей лупой. Быть лупой Ричарда. Показать Сильвии, что, если она будет напирать, Ричард ее, быть может, и не убьет, но убьешь ты.
   – Блин! – вздохнула я.
   – Прости, Анита. Я бы ничего этого не говорил, но...
   – Да, я должна была знать, – сказала я и обняла его, и он застыл от удивления, потом обняв меня в ответ.
   – Это за что?
   – За то, что сказал мне. Я знаю, что Ричарду бы это не понравилось.
   Улыбка исчезла с лица Ирвинга.
   – С тех пор как Ричард взял власть, он уже наказал двух членов стаи. Они бросили вызов его власти, серьезный вызов, и он чуть не убил обоих.
   – Как? – переспросила я.
   – Исполосовал их, Анита. Будто это был не он, а кто-то другой.
   – Ричард таких вещей не делает!
   – Теперь делает, хоть и не всегда. Обычно он все так же мил, но иногда на него находит, и он впадает в ярость. В такой момент мне не хотелось бы быть поблизости.
   – И насколько это серьезно?
   – Анита, ему надо смириться с тем, кто он такой. Надо принять своего зверя, иначе он сам себя сведет о ума.
   Я покачала головой:
   – Ирвинг, я не могу помочь ему любить этого зверя. Я тоже не могу его принять.
   Ирвинг пожал плечами:
   – Знаешь, Анита, быть мохнатым – это еще не так плохо. Бывает похуже, например, быть ходячим мертвецом.
   Я нахмурилась:
   – Выметайся, Ирвинг. И спасибо, что сказал.
   – Надеюсь, через неделю ты еще будешь мне благодарна.
   – И я надеюсь.
   Ирвинг дал мне несколько телефонов и вышел. Не хотел оставаться слишком долго, а то могут заподозрить, что он не просто репортер. Насчет моей репутации, кажется, никто не беспокоился. Я поднимаю зомби, убиваю вампиров и встречаюсь с Принцем Города. Если меня будут считать еще и оборотнем, так какая разница?
   Три имени членов стаи, подчиненных, которых Ирвинг счел достаточно сильными, чтобы быть телохранителями, и достаточно слабыми, чтобы их можно было заставить. Мне этoro делать не хотелось. Стая строится на дисциплине: наказание и награда; в основном наказание. Если члены стаи, к которым я обращусь, мне откажут, я должна буду их наказать, иначе я не лупа, иначе я слишком слаба, чтобы поддерживать Ричарда. Конечно, он вряд ли будет благодарен. Сейчас он меня, наверное, ненавидит, и я его понимаю. Его очень разозлит мое вмешательство.
   Но тут дело не только в Ричарде. Есть еще Стивен. Однажды он спас мне жизнь, и я этой услуги пока не вернула. И еще: он из тех, кто добыча для любого, – так было до сегодняшнего утра. Да, Зейн его чуть не убил, но дело не в этом. Он поставил дружбу выше верности стае. Это значит, что Сильвия может снять с него защиту стаи. Тогда он как леопард-оборотень станет игрушкой для каждого, кто захочет. Я этого не могу допустить.
   Это может кончиться смертью Стивена. Смертью Ричарда. Может оказаться, что я должна изувечить или убить нескольких членов стаи, чтобы меня правильно поняли. Может быть, может быть, сплошные «может быть». Черт бы все побрал!
   Я никогда никого не убивала иначе как ради самозащиты или отмщения. Если сейчас я влезу в игру, это будет преднаменное, хладнокровное, обдуманное убийство. Пусть не в строгом смысле этого слова, но я буду знать, что я затеваю. Как костяшки домино – они стоят ровно и прямо, пока не собьешь одну, а тогда их уже не остановить. Кончится все отличным узором на полу: власть Ричарда неколебима, Стивен и леопарды спасены, Сильвия отступила или погибла. Первые две вещи произойдут в любом случае, произойдет ли третья – выбор Сильвии. Горько, но правда. Конечно, есть и другой вариант: Сильвия меня убьет. Это вроде как откроет ей новые возможности. Сильвия не то чтобы беспощадна, но не позволяет никому становиться у себя на дороге. Эта черта у нас с ней общая. Нет, я тоже не беспощадна. Иначе я бы вызвала Сильвию на встречу и застрелила на месте. Только для этого я недостаточно еще социопат. Милосердие может привести тебя к гибели, но иногда только оно и делает тебя человеком.
   Я стала звонить. Первым я позвонила некоему Кевину, фамилия не указана. Ответил заспанный и хриплый голос курильщика:
   – Кто это и за каким чертом?
   – Как это изящно, – сказала я. – Как учтиво.
   – Кто говорит?
   – Анита Блейк. Ты знаешь, кто я?
   Когда говоришь с угрозой, лучше недодавить, чем передавить. Так делаем мы с Клинтом Иствудом.
   Он молчал секунд тридцать, и я его не прерывала. У него участилось дыхание. Почти чувствовалось, как заколотилось у него сердце.
   Ответил он так, будто привык к необычным телефонным звонкам по делам стаи.
   – Ты наша лупа.
   – Молодец, Кевин, молодец. – Снисходительность тоже не помешает.
   Он прокашлялся:
   – Чего ты хочешь?
   – Приезжай в университетскую больницу. Стивен и Натэниел ранены, я хочу, чтобы ты их для меня посторожил.
   – Натэниел – это который из леопардов?
   – Правильно.
   – Сильвия нам запретила помогать леопардам.
   – А Сильвия что, ваша лупа?
   Такие вопросы отлично действуют, когда знаешь ответы. Если ты задаешь вопрос, а ответ застает тебя врасплох, ты попадаешь в дурацкое положение. Чтобы говоритъ с угрозой, надо быть информированным.
   Он секунду помолчал и ответил:
   – Нет.
   – А кто лупа?
   Он нервно проглотил слюну – в трубке было слышно.
   – Ты.
   – И по рангу я выше ее?
   – Сама знаешь.
   – Тогда оторви свою задницу от дивана и делай, что я говорю.
   – Лупа, Сильвия меня накажет. Больно накажет.
   – Я прослежу, чтобы этого не случилось.
   – Ты всего лишь человек и подруга Ричарда. Ты с Сильвией драться не можешь – это тебе верная смерть.
   – Ты прав, Кевин. Драться с ней я не могу, но могу ее убить.
   – То есть?
   – Если она тебя накажет за то, что ты мне помог, я ее убью.
   – Ты всерьез?
   Я вздохнула:
   – Послушай, Кевин, я ее знаю. И если я тебе говорю, что могy навести пистолет ей в лоб и спустить курок, можешь мне верить. Могу ее убить и убью, если она меня вынудит. Это не шутка, не блеф и не игра.
   Говоря эти слова, я слушала свой голос. Он звучал устало, почти скучающе и так серьезно, что мне самой стало страшно.
   – Хорошо, я приеду, но если ты меня бросишь, она меня может убить.
   – Я даю тебе свою защиту, Кевин, и я знаю, что это значит в стае.
   – Это значит, что я должен признать тебя доминантом, – ответил он.
   – Верно. И еще это значит, что, если тебе кто-то бросит вызов, я могу помочь тебе в бою. По-моему, обмен равноценный.
   Снова молчание в телефоне. Кевин задышал медленнее и глубже.
   – Обещай, что не дашь меня убить.
   – Этого я обещать не в состоянии, Кевин, но могу обещать другое: если Сильвия тебя убьет, я убью ее в ответ.
   Молчание, на этот раз не такое долгое.
   – Я тебе верю. Буду в больнице минут через сорок, постараюсь раньше.
   – Спасибо, буду ждать.
   Повесив трубку, я позвонила двоим оставшимся. Оба согласились приехать. Значит, я провела на песке черту между собой и Сильвией. Ей это не понравится, ни капли не понравится, и ее можно понять. На ее месте я бы тоже вышла из себя. Но пусть она не трогает Ричарда. Ирвинг сказал, что Ричард вроде как раненый, будто у него не стало сердца. И я помогла нанести эту рану. Это я разрезала его сердце на кусочки и плясала на них. Ненамеренно – намерения у меня были добрые, но вы же знаете, какую дорогу ими мостят.
   Я не могу любить Ричарда, но убить ради него я могу. Убивать – более практичный из этих двух даров. А я последнее время стала очень практичной, очень.

6

   Сержант Рудольф Сторр явился раньше сиделок-вервольфов. Я его сама вызвала. Он командовал Региональной Группой Расследования Противоестественных Событий – РГРПС. Некоторые, знавшие, чем она занимается, называли нас «Вечный покой». Каждый развлекается как может.
   Рост у Дольфа шесть футов восемь дюймов, сложен он как профессиональный борец, но давит он не размером. Он принял группу, созданную почти в насмешку, чтобы кинуть кость либералам, и превратил ее в рабочую единицу. РГРПС за последние три года раскрыла больше преступлений с противоестественной подоплекой, чем любое другое ведомство. В том числе и ФБР. Дольфа даже звали читать лекции в Квантико – неплохо для человека, назначенного на свою должность в порядке наказания. Дольф, конечно, не оптимист – копы редко ими бывают, – но дайте ему лимоны, и лимонад он сделает отличный.
   Он закрыл дверь и уставился на меня сверху вниз:
   – Доктор мне сказал, что в палате находится детектив. А никого, кроме тебя, не вижу.
   – Я не говорила, что я детектив. Я сказала, что работаю с группой. Остальное они домыслили.
   Дольф покачал головой. Волосы у него закрывали кончики ушей – ему уже давно надо было бы постричься.
   – Если ты изображаешь из себя копа, почему не наорала на того типа, которому полагается охранять дверь?
   Я улыбнулась:
   – Решила оставить эту работу тебе. Думаю, теперь он уже знает, что поступил нехорошо.
   – Я постарался, – ответил Дольф, по-прежнему стоя в дверях. Я осталась сидеть на стуле. Мне удалось не вытащить пистолет, когда открывалась дверь, и я была этому рада. Он и без того смотрел на меня слишком сурово, а если бы я еще за светилась с оружием...
   – Что тут происходит, Анита?
   – Ты знаешь все, что знаю я.
   – Как ты оказалась на месте так вовремя?
   – Мне позвонил Стивен.
   – Рассказывай.
   Я рассказала. Даже насчет сводничества не умолчала – я хотела, чтобы это прекратилось. Оставила за кадром очень немногое – например, то, что когда-то убила прежнего альфу леопардов-оборотней. Но скрыть только этот факт для меня почти то же, что выложить все начистоту.
   Дольф моргал и записывал все в свой верный блокнот.
   – Ты хочешь сказать, что потерпевший позволил кому-то все это с собой проделать?
   Я покачала головой:
   – Все не так просто. Я думаю, он шел на то, чтобы его заковали в цепи. Он знал, что будет секс и боль, но вряд ли думал, что окажется так близко к смерти. Врачам даже пришлось дать ему свою кровь – шок развивался быстрее, чем тело успевало восстанавливаться.
   – Я слыхал, что оборотни и худшие раны у себя заживляют, – сказал Дольф.
   Я пожала плечами.
   – У оборотней тоже одни выздоравливают быстрее других. Натэниел очень низко стоит на лестнице власти, как мне сказали. Может быть, частично его слабость в том, что он не умеет заживлять раны как следует. Не знаю. – Я развела руками.
   Дольф перелистнул несколько страниц блокнота и нашел, что искал:
   – Его подбросили ко входу приемного отделения, завернутого в простыню. Никто ничего не видел – он просто появился.
   – Так ведь никто никогда ничего не видит, разве не так, Дольф? Или бывают исключения из этого правила?
   Эти слова заслужили слабую улыбку. Приятно. Последнее время Дольф был не слишком мной доволен. Только недавно он узнал, что я встречаюсь с Принцем Города. Ему это не нравилось. Он не доверял людям, которые общаются с монстрами. И его можно понять.
   – В общем, нет. Ты мне все рассказала об этом деле, Анита?
   Я подняла руку в скаутском салюте:
   – Разве стала бы я тебе лгать?
   – Если бы тебе это было нужно, то да.
   Мы уставились в глаза друг другу, и молчание повисло такое густое, что хоть топор вешай. И пусть себе. Если Дольф думает, что я первая его нарушу, то ошибается. Напряжение между нами было связано не с этим делом, а неодобрением моего выбора кавалеров. Недовольство Дольфа теперь всегда было заметно. Оно давило, нависало, ждало, что я начну извиняться или скажу, «да черт с ним». Из-за того, что я встречаюсь с вампиром, Дольф стал меньше мне доверять. Я это понимала. Два месяца назад, даже меньше, я бы сама так поступила. Но я встречаюсь с тем, с кем – или с чем, если угодно, – встречаюсь, и нам с Дольфом обоим придется принимать это как факт.
   Но Дольф был еще и моим другом, и я относилась к нему с уважением. Я даже была с ним согласна, но сегодня, когда я выберусь из этой чертовой больницы, у меня свидание с Жан-Клодом. От мысли о ждущем меня Жан-Клоде по телу пробежала волна напряжения и жара. Нехорошо, но правда. Я не думаю, чтобы Дольфа устроило что-нибудь меньшее, чем мой разрыв с Жан-Клодом, а этот вариант я больше не рассматривала – по многим причинам. Так что я сидела, уставясь на Дольфа, а он смотрел на меня. И с каждым тиком часов молчание все сгущалось.
   Наc выручил стук в дверь. Полисмен, теперь стоящий у двери, как новобранец, что-то шепнул Дольфу, Дольф кивнул и закрыл дверь. Он посмотрел на меня еще менее дружелюбно если только это было возможно.
   – Полисмен Уэйн говорит, что там приехали три родственника Стивена. Еще он говорит, что, если они все родственники, он готов съесть собственный пистолет.
   – Скажи ему, пусть не кривит губу, – ответила я. – Они члены одной стаи. У вервольфов это считается ближе семейных связей.
   – Но юридически они не родственники, – уточнил Дольф.
   – Сколько своих людей ты согласен потерять, когда в эту дверь войдет следующий оборотень?
   – Мы умеем стрелять не хуже тебя, Анита.
   – Но вы все равно должны сначала предупредить, а стрелять потом? Вы должны обращаться с ними как с людьми, а не с монстрами, иначе окажетесь перед комиссией.
   – Свидетели говорят, что ты сделала предупреждение этомy Зейну – фамилия не указана.
   – У меня было великодушное настроение.
   – Ты в него стреляла при свидетелях. Это всегда пробуждает в тебе великодушие.
   Мы снова уставились друг на друга. Может, дело не только в моем романе с вампиром. Может быть, Дольф, коп до мозга костей, стал подозревать, что я убиваю людей, что я – убийца. Действительно, те, кто меня ранил или угрожал, имели странную тенденцию исчезать. Их было немного, но достаточно. Примерно пару месяцев назад я убила двоих, и тела нельзя было спрятать. С моей стороны это была самозащита. Под суд я так и не попала – оба оказались наемными убийцами со списком жертв длиннее, чем мой рост. Отпечатки пальцев женщины дали разгадку нескольких политических убийств, о которых Интерпол устал уже врать. О таких нехороших людях никто не горюет, тем более копы.
   Но это питало подозрения Дольфа. Даже, черт возьми, почти их подтверждало.
   – Почему ты рекомендовал меня Питу Мак-Киннону, Дольф?
   Он так долго не отвечал, что я уже решила, будто он и не ответит, но тут он сказал:
   – Потому что ты в своем деле лучшая, Анита. Я не всегда согласен с твоими методами, но ты помогаешь предотвращать убийства и убирать плохих парней. На месте преступления ты действуешь получше некоторых детективов моей группы.
   Для Дольфа это была целая речь. Я разинула рот, потом кое-как его закрыла, потом сказала:
   – Спасибо, Дольф. От тебя это колоссальный комплимент.
   – Только ты много времени торчишь среди этак чертовых монстров, Анита. Я не про твой роман, я вообще про все это. Ты так давно играешь по их правилам, что иногда забываешь, каково это – быть нормальным.
   Я улыбнулась:
   – Я зарабатываю на жизнь тем, что поднимаю мертвых, Дольф. Нормальной я никогда не была.
   Он мотнул головой:
   – Не делай вид, что не поняла, Анита. Не клыки и не мех делают человека монстром – или не всегда они. Иногда дело просто в том, где ты проведешь черту.
   – То, что я играю с монстрами по их правилам, и делает меня такой ценной для тебя, Дольф. Если бы я играла в лоб, тебе не было бы от меня той помощи в раскрытия противоестественных преступлений.
   – Ага. Я вот думаю иногда, если бы я оставил тебя в покое, не сделал бы нашим консультантом, может, ты была бы... мягче.
   Я прищурилась:
   – То есть ты себя винишь в том, какая я стала? – Я хотела рассмеяться, но меня остановило выражение его лица.
   – А сколько раз тебе приходилось общаться с монстрами ради моих расследований? Сколько раз тебе приходилось с ними договариваться, чтобы помогли убрать преступника? Если бы я тебя не дергал...
   Я встала, протянула к нему руку – и опустила ее, не притронувшись.
   – Я не твоя дочь, Дольф, и ты мне не опекун. Я помогаю полиции, потому что мне это нравится. Я это умею. И кого бы еще ты мог позвать?
   Он кивнул:
   – И в самом деле, кого? Ладно, пусть те оборотни зайдут... для посещения больного.
   – Спасибо, Дольф.
   Он глубоко вздохнул, выдохнул, и ветер прошел по комнате.
   – Видел я окно, через которое выпихнули твоего друга Стивена. Будь он человеком – конец ему. Повезло, что никого постороннего не убили.
   Я покачала головой:
   – Зейн старался быть поосторожнее, с людьми по крайней мере. С его силой легче убить, чем изувечить.
   – А какая ему разница?
   – Потому что сейчас он в тюрьме и будет освобожден под залог.
   – Не выпустят его, – сказал Дольф.
   – Он никого не убил. С каких это пор не выпускают под залог арестованных за драку и хулиганство?
   – Ты мыслишь как коп, Анита. Оттого ты так хорошо работаешь.
   – Я мыслю как коп и как монстр. Оттого я так хорошо работаю.
   Дольф кивнул, закрыл блокнот и сунул его во внутренний карман.
   – Да, именно оттого.
   И он вышел, не добавив ни слова. Впустив трех вервольфов, он закрыл за собой дверь.
   Кевин был высокий, темный, неряшливый и вонял табачищем. Лоррен была аккуратна и подтянута, как учительница младших классов. От нее пахло духами, и она нервно моргала. Тедди – с которым у меня явно не совпадали вкусы – весил фунтов триста, почти сплошь мышцы. Волосы у него были прилизаны, и голова казалась слишком маленькой для такого мощного тела. Устрашающий вид был у мужчин, но это от рукопожатия Лоррен сила заколола мне кожу. С виду она была тихий перепуганный кролик, а силы у нее было как у страшного серого волка.
   Через двадцать минут я уже освободилась. Разношерстная тройка вервольфов поделила между собой смены, чтобы кто-то все время оставался с ребятами. И я доверила этим новым волкам их охранять? Ага. Потому что если бы кто-то из них бросил пост и Стивена убили бы, я действительно убила бы виновника. Если бы они пытались защитить его и не хватило бы сил, это дело другое, но если бы они просто сдались... я взяла Стивена, а теперь и Натэниела под свою защиту. Я не шутила и постаралась, чтобы они все это поняли.
   Лучше всех сформулировал это Кевин:
   – Если появится Сильвия, мы ее пошлем к тебе.
   – Так и сделайте.
   Он покачал головой, вертя незажженную сигарету. Я ему сказала, что курить здесь нельзя, и он вертел ее в руках.
   – Ты ей нассала в суп. Надеюсь, ты сможешь сама и расхлебать.
   Я улыбнулась:
   – Образно, Кевин, очень образно.
   – Образно или нет, а Сильвия тебе голову оторвет, если сможет.
   Я улыбнулась шире:
   – Моя голова – моя забота. Мое дело сохранить на плечах ваши головы, а не свою.
   Трое вервольфов подняли на меня глаза, и на их лицах было почти одно и то же выражение, которого я не поняла.
   – Быть лупой – это не только соревноваться за господство, – тихо сказала Лоррен.
   – Я это знаю.
   – В самом деле? – спросила она, и что-то было детское в этом вопросе.
   – Думаю, что да.
   – Ты убьешь нас, если мы тебя ослушаемся, – сказал Кевин, – но готова ли ты умереть за нас? Рискнешь ли той ценой, которую просишь нас уплатить?
   Этот Кевин мне больше нравился, когда не говорил красиво. Я посмотрела на трех незнакомцев, которых никогда раньше в жизни не видела. Стану ли я рисковать жизнью для них? Могу ли я требовать, чтобы они рисковали жизнью для меня, если не хочу отвечать услугой за услугу?
   Я посмотрела на них – посмотрела внимательно. Маленькие ладони Лоррен стиснули сумочку так, что руки дрожали. Тедди глядел на меня спокойными, чуткими глазами, но в них было что-то, светился ум, который можно и проглядеть, если обращать внимание только на тело. Кевин – ему бы место в переулке в поисках случайной монетки или за стойкой бара со стаканом виски. Что-то виднелось под их цинизмом, и это был страх. Боязнь, что я окажусь такой, как все. Пользователем, которому на них наплевать. Такой была раньше Райна, теперь Сильвия. Стае полагалось быть для них убежищем, защитой, а не самым страшным пугалом.
   Они источали теплую электрическую силу, которая заполнила палату и приплясывала по моей коже. Они нервничали и боялись. От эмоциональной напряженности оборотни начинают испускать силу. Если у тебя есть чутье, ты ее почувствуешь. Я много лет умела это делать. Но сейчас что-то было по-другому. Я не просто ощущала силу – мое тело реагировало на нее. Не просто мурашки или гусиная кожа – что-то более глубокое. Будто эта сила нашла во мне что-то и ласкает это что-то, о котором я понятия не имела.