К этому времени он оказался прямо над потеком замерзшей жидкости. Сейчас, с близкого расстояния, в ярком свете фонарей скафандра, он отчетливо видел характерные очертания одной из серых электронных тумб. Она была там, дожидаясь его - терпеливо дожидаясь на протяжении более чем двух с половиной тысяч лет, еще с тех пор, когда на первобытной невежественной Земле приколотили к кресту Иисуса, - идеально предохраненная бугристым льдом от предательского разрушения, захватившего все, что находилось в Кольце Руин. Каждый чип, каждый кристалл памяти только и ждали, чтобы их оживил поток электронов. Его Большой Удар!
   Теперь ему оставалось только доставить находку на Транквиллити.
   * * *
   Когда Джошуа добрался до противоположного конца коридора, то в диапазоне связи не обнаруживалось ни малейшего следа человеческого присутствия, и все, что смог уловить его коммуникационный блок, так это обычные шорохи и треск излучения Мирчуско. После того, как он по коридору вернулся обратно и снова увидел Кольцо Руин, его охватила какая-то странная радость. Ведь к этому моменту его надежда почти растаяла. Но теперь он чувствовал, как в душе, несмотря на затуманивающие его мозг транквилизаторы, нарастает упрямая решимость.
   С того места, где он стоял, не было видно ни космоплана, ни "Мадийра", поскольку коридор выходил наружу в четырнадцати метрах от края обломка просто червоточинка в отвесной стене. Посмотрев вниз, он увидел под собой тридцатипятиметровый силиконовый обрыв. И ему по-прежнему не хотелось даже думать о силе, которая потребовалась, чтобы раскусить нечто столь толстое с такой же легкостью, с какой он раскусывал печенье.
   Эта сторона оболочки была залита солнечным светом, бледно-лимонным сиянием, по которому то и дело пробегали тени проплывающих мимо обломков Кольца. Его блок инерционной ориентации посылал ему в мозг вектор нужного направления - теплого оранжевого цвета трубу, уходящую куда-то в глубины Кольца. Он датавизировал траекторию в маневровый ранец, и двигатели тут же запульсировали, мягко унося его прочь от прохода по воображаемой трубе.
   Он ждал до тех пор, пока не оказался в полутора километрах от скрывающего его обломка, и только тогда изменил направление пролета, повернув под острым углом к первоначальному курсу в сторону солнца. Двигатели работали непрерывно, ускорение нарастало. Что он теперь делал, так это наращивал орбитальную высоту по отношению к Мирчуско. Большая высота даст ему более долгий орбитальный период. Когда он наконец остановился, то все еще находился на орбите с тем же углом наклона, что и "Мадийр", и обломок оболочки, но только на пять километров выше. Находящиеся на более низкой, а следовательно, и более скоростной орбите корабль и обломок начали его обгонять.
   Теперь он их даже не видел. Пять километров частиц Кольца были столь же надежной защитой, что и экранирующее излучение военной установки. Нейронаноника продолжала посылать ему графическую схему окружающего пространства, на которой обломок оболочки - его единственная тонкая связь со спасением - был окружен красным кружком. Ему еще никогда не приходилось так удаляться от космоплана, и никогда еще он не чувствовал такого болезненного одиночества.
   Коммуникационный блок его скафандра начал улавливать обрывки датавизированных переговоров Сэма и Октала - невразумительные взрывы цифрового кода, отдававшиеся в ушах забавным эхом. Он был рад возможности отвлечься, пытаясь с помощью своей нейронаноники дешифровать сигналы. Его Вселенная, казалось, наполнилась цифрами, галактическими созвездиями бесцветных чисел, извивающихся и ускользающих, в то время как он вводил одну декодирующую программу за другой, пытаясь отыскать закономерности.
   - ...ни единого шанса. Он приспособлен в основном для посадки, и трудно сказать, что... на планете. Термоиндуктор только нагреет... - Это был датавиз Октала, переданный коммуникационным блоком его скафандра. Что ж, достаточно логично, поскольку он был моложе - всего пятьдесят два. А Сэм тем временем удобно расположился в "Мадийре", приказывая своему младшему напарнику забрать что возможно из космоплана.
   Джошуа почувствовал, что немного озяб. Холод окружающего газовый гигант пространства уже начал проникать даже сквозь скафандр ЛГПИ.
   Датавиз Сэма:
   - ...на хвосте, где баки... мало-мальски крупное должно быть...
   Датавиз Октала:
   - ...уже здесь. Вижу какой-то крепеж, наверное он... вряд ли служит...
   Они то пропадали, то снова возникали, переговариваясь, огрызаясь друг на друга. Сэм, похоже, был уверен в том, что Джошуа что-то нашел. Все это походило на кошмарный сон наяву, а тем временем "Мадийр" проплывал мимо него. Все происходящее казалось ему ужасно замедленным, как будто время вдруг неимоверно растянулось.
   Мимо него проплыл кусок льда шириной в ладонь. В него вмерзла бирюзово-оранжевая рыбка. Вокруг ее длинного, похожего на клюв рта красовались три глаза, устремленные вперед, - как будто рыба, плывущая по вечному пути миграции, понимала, где находится. Он глядел, как она уплывает прочь, до тех пор, пока она не исчезла из виду, слишком измученный чтобы поймать ее и приобщить к находкам.
   В сущности, он уже спал, когда инерционно-ориентирующая программа, предупредила его, что он находится невдалеке от "Мадийра". Двигатели маневрового ранца заработали, унося его по длинной сложной кривой, снова уменьшая его скорость и высоту, пристраивая его в хвост плывущему впереди "Мадийру".
   Датавиз Октала:
   - ...ядерный резак тут не поможет, говорил же я тебе, что сраный люк из односвязанного углерода... Надо было слушать, упрямая ты жопа...
   Датавиз Сэма:
   - ...засранец... найду его трупешник... ох и попляшу на его костях...
   Маневровый ранец теперь нес Джошуа следом за "Мадийром", и корабль казался ему похожим на какое-то пушистое розовое пятно примерно в километре впереди, то и дело проглядывающее сквозь поток составляющих Кольцо частиц. После этого он еще немного снизил орбиту - на сей раз на несколько сотен метров - и орбитальная механика сама понесла его к кораблю с болезненной медлительностью.
   Сближение происходило со стороны мертвой зоны корабля - конуса пространства, вершина которого находилась в двигательном отсеке. Все, что ему нужно было, - так это держаться так, чтобы двигательный отсек постоянно находился между ним и торчащими из отсека жизнеобеспечения датчиками. В этом случае они не смогут его засечь, учитывая еще и постоянное мельтешение составляющего Кольцо Руин мусора. Дополнительным его преимуществом было то, что они считали его погибшим. Поэтому они не будут искать такую мелочь, как его скафандр.
   Последняя сотня метров была хуже всего. Быстрый скачок скорости, направивший его головой прямо в сдвоенные сопла двигательного отсека. Если они сейчас включат двигатель...
   Джошуа скользнул между двумя колоколами сопел и закрепился между стойками распределения нагрузки. Двигатели в принципе были такими же, как и в его космоплане, хотя он и не смог бы назвать их марку. Рабочая жидкость (обычно углеводород) закачивалась в камеру сгорания, где нагревалась примерно до семидесяти пяти градусов по Кельвину колоссальным разрядом энергобатарей. Это была очень простая система с минимумом движущихся частей, практически никогда не выходящая из строя и дешевая в обслуживании. Мусорщикам больше ничего и не требовалось, поскольку от Транквиллити до Кольца Руин было буквально рукой подать. Джошуа попытался вспомнить, использует ли кто-нибудь ядерный реактор, и не смог.
   Он полез по конструкциям, перебирая руками, стараясь не наступать на металл двигателей обожженными ногами. Кабели питания найти оказалось очень просто - они были толщиной с его руку. Он нашарил на поясе атомный резак. Десятисантиметровое лезвие переливалось всеми оттенками желтого и в тени корабля, казалось необычайно ярким. Перерезать кабели не составило ни малейшего труда.
   Еще один недолгий подъем, и он оказался у топливных баков. Они были покрыты нольтермовой изоляцией. Он устроился у днища одного из баков и оторвал кусок изоляции. Металл бака отливал тусклым серебром и у основания плавно перетекал в кожух турбонасоса. Он пристроил термоиндуктор на одной из балок и приклеил его эпоксидной смолой, чтобы тот не соскользнул, а потом датавизировал в процессор несколько команд.
   * * *
   Десять минут спустя процессор включил термоиндукционное поле. Джошуа запрограммировал его на узкий луч в десять сантиметров шириной и три метра длиной. При этом три четверти луча проецировались внутри бака, испаряя жидкий углеводород. Началась конвекция, доставляющая в поле действия луча все больше жидкости. Внутреннее давление стало быстро расти, повышаясь до опасного уровня.
   Металлический кожух бака не так легко поддавался нагреву. Его молекулярная структура оставалась прочной еще почти двадцать секунд - до тех пор, пока сама по себе тепловая энергия, сконцентрированная в таком небольшом объеме, не разорвала молекулярные связи. Металл размягчился и начал выпирать наружу, выталкиваемый непреодолимым давлением внутри.
   В тесной кабине "Мадийра" Сэм Нивс, в голове которого начали истошно вопить тревожные датавизированные сигналы, в ужасе выпучил глаза. Перед его мысленным взором развернулась сложная схема устройства корабля, на которой отчаянно полыхали красным топливные секции. Аварийные программы безопасности отправили в двигательный отсек целый поток двоичной информации. Но давление по-прежнему неуклонно росло.
   "Но не могли же неполадки возникнуть просто так, на ровном месте, вдруг сообразил он. - Причина явно была в чем-то другом. Должно быть, баки подверглись мощному энергетическому воздействию. Беда пришла извне. Это диверсия".
   - Джошуа! - в бессильной ярости взревел он.
   Проработав на максимальной мощности двадцать пять секунд, электронная матрица термоиндуктора истощилась. Поле исчезло. Но свое дело оно сделало.
   Вздувшийся на боку топливного бака пузырь светился ярким кораллово-розовым светом. И наконец, верхняя его часть лопнула. Из нее рванулся фонтан кипящего газа, мгновенно заливший всю двигательную секцию. Термоизоляцию сорвало, и она, крутясь, унеслась прочь. Сложные металлоконструкции и тончайшие электронные устройства плавились, разбрызгивая во все стороны фонтанчики обжигающих капелек. Под воздействием реактивного воздействия вырывающейся из бака струи газа "Мадийр" рванулся вперед, начав медленно вращаться вокруг продольной оси.
   - Вот дерьмо! - вырвалось у Сэма. - Октал, Октал, ради Христа, возвращайся скорее!
   - Чего еще?
   - Это Джошуа, он исхитрился нам нагадить. Давай обратно, и в темпе. Двигатели не могут удержать корабль на месте.
   Еще продолжая говорить, он уже видел по поступающим в голову ориентировочным данным, что двигательные кластеры проигрывают битву, не будучи в силах удержать корабль. Он попытался активировать главные двигатели - только их мощности хватило бы для компенсации грубого толчка лопнувшего топливного бака. Мертвы.
   Программа медицинского мониторинга нейронаноники отрегулировала его кардиостимулятор, успокаивая бешено колотящееся от ужаса сердце. В голове шумел адреналин.
   Датчики и приборы управления двигателями невероятно быстро сдавали. Обширные участки схемы в его голове к этому времени утонули в зловещей черноте. Носовые оптические датчики показывали надвигающуюся громаду обломка оболочки хабитата.
   Джошуа наблюдал за происходящим из относительно безопасного места, спрятавшись за крупным обломком метрах в трехстах от корабля. "Мадийр" начал кувыркаться, как самая большая на свете барабанная палочка. Из его кормовой части вырывался искрящийся поток газа, растягивающийся в пространстве чуть колышущейся дугой.
   - Мы сейчас врежемся! - датавизировал Сэм Нивс.
   Крутящийся "Мадийр" поравнялся с космопланом. У Джошуа похолодело в груди. Но корабль Сэма благополучно полетел дальше, прямо к гигантскому обломку. Джошуа затаил дыхание.
   Столкновение было неизбежным, совершенно неизбежным. Но корабль спасло то, что он вращался. "Мадийр" перевалил через самый край обломка так, будто оттолкнулся от него шестом. Его модуль жизнеобеспечения прошел всего в каких-нибудь пяти метрах от поверхности. Если бы он врезался в обломок на такой скорости, то разлетелся бы как стеклянный.
   Джошуа перевел дух, чувствуя, как постепенно спадает напряжение, не оставлявшее его все последние минуты. Они, конечно, заслуживали смерти, но это ведь просто вопрос времени. А у него были другие, более неотложные дела. Например, ему нужно было удостовериться, что он выживет. Где-то на задворках его сознания призрачно пульсировали обгоревшие ноги. Нейронаноника сообщала ему, что в крови нарастает количество токсинов, возможно, являющихся побочным продуктом разложения обгоревших тканей.
   "Мадийр" уносился все дальше, глубже погружаясь в Кольцо Руин. Вот он уже на двести метров дальше обломка. Фонтан газа стал гораздо слабее.
   Из-за обломка вдруг появилось жемчужно-белое пятнышко и устремилось следом за кораблем. Октал, отчаянно боящийся остаться один на один с космопланом, который он не в состоянии открыть. Если бы у него хватило ума успокоиться и подумать, он мог бы и повредить космоплан Джошуа.
   "Благодари судьбу за ее маленькие милости", - сказал себе Джошуа.
   Маневровый ранец вынес его из укрытия за булыжником. Запасы газа упали до пяти процентов. Только-только чтобы вернуться к космоплану. Впрочем, даже если бы ранец был совершенно пуст, он все равно бы что-нибудь да придумал. Что угодно. Сегодня он был баловнем судьбы.
   5
   Квинн Декстер как идиот ждал какого-нибудь толчка, ждал, когда ледяная пустота моргнет, давая тем самым понять, что перелет и в самом деле позади. Но, разумеется, ничего подобного не случилось. Один из техников запихнул его в похожую на гроб ноль-тау камеру, одну из тысяч громоздившихся одна над другой в колоссальном отсеке жизнеобеспечения, предназначенного для перевозки колонистов корабля. Незнакомый с невесомостью и с отвращением относящийся к дезориентирующему головокружению, которое вызывало любое движение, Квинн послушно позволил обращаться с собой, как с самым обычным грузом. Обхвативший его шею специальный подавляющий мозговую активность воротник сделал все мысли о возможном бегстве просто жалкой фантазией.
   До того самого момента, когда крышка камеры мягко закрылась над ним, он все еще отказывался верить в происходящее, отчаянно цепляясь за надежду, что Баннет обратится к кому надо и вытащит его. У Баннет были просто колоссальные связи в Канадском филиале администрации Терцентрала. Одно ее слово, один кивок, и он снова будет свободен. Но нет. Этого не произошло. Похоже, Квинн оказался для нее недостаточно важной птицей. В эдмонтонском аркологе были сотни никому не нужных мальчишек и девчонок, которые даже сейчас позавидовали бы ему и которым больше всего на свете хотелось бы оказаться на его месте, которые стремились завоевать внимание Баннет, оказаться в ее постели, заслужить ее улыбку, получить место в иерархии секты Несущего Свет. Юнцы с яркими индивидуальностями, куда более стильные, чем Квинн. Юнцы, которые предпочли бы прохаживаться с важным видом, чем потеть, доставляя в Эдмонтон груз Баннет, состоящий из какой-то странной, подавляющей личность наноники. Которые никогда не совершили бы такой глупости, как попытка убежать, когда их остановила бы полиция на станции вак-поезда.
   Даже полиция посчитала, что Квинн сошел с ума, раз решился на такое, и со смехом доставила его корчащееся в конвульсиях от разряда парализатора тело в эдмонтонский Дворец Правосудия. Упаковка, разумеется, самоуничтожилась, разрушительная вспышка энергии превратила нанонику в бессмысленную мешанину молекул. Полиция не смогла доказать, что он перевозил что-то нелегальное. Но обвинение в сопротивлении при аресте оказалось для властей достаточно веской причиной, чтобы выписать ордер на принудительное переселение.
   Квинн даже попытался показать занимавшемуся им члену экипажа тайный знак секты - перевернутый крест, - так сильно стиснув пальцы, что аж костяшки побелели. "Помоги мне!" Но тот то ли не заметил, то ли не понял. Интересно, а есть ли вообще там, среди звезд, секты Братьев Света?
   Крышка камеры закрылась.
   Баннет на него совершенно наплевать, вдруг с горечью осознал Квинн. Брат Божий, и это после всей той верности, которую он проявлял по отношению к ней! Этот омерзительный секс, которым она требовала с ней заниматься. "Милый мой светик", - ворковала она, когда он входил в нее или она входила в него. Та боль, которую он с гордостью терпел на ритуале инициации, когда его производили в сержанты-помощники. Тяжкие часы, проведенные им в занятиях самым тривиальным делом секты, - помощью в рекрутировании своих собственных друзей, подлым преданием их в руки Баннет. Даже его молчание после ареста, избиение, которому он подвергся в полиции. И все это, как выяснилось, не имело для Баннет ни малейшего значения. Он сам не имел для Баннет ни малейшего значения. Это было неправильно.
   После многих лет, в течение которых он болтался как самый обычный беспризорник, только в секте он понял, чем является на самом деле: животным, чистым и простодушным. То, что они сделали с ним, то, что они заставляли его делать с другими, было освобождением, выпусканием на волю змееподобного чудовища, которое таилось в душе каждого человека. Познать свою истинную сущность было просто замечательно. Понять, что он может поступать с другими как угодно просто потому, что ему так хочется. Восхитительный образ жизни.
   Это заставляло тех, кто стоял ниже его по иерархической лестнице, подчиняться - из страха, из уважения, из восхищения. Он был больше чем просто руководителем их секции, он был их спасителем. Так же, как Баннет была спасительницей его самого.
   Но теперь Баннет бросила его, поскольку Баннет решила, что он слабак. Или может быть потому, что Баннет была известна его истинная сила, сила его убежденности. В секте было крайне мало людей, столь преданно поклоняющихся Ночи, как Квинн. Может быть, она распознала в нем угрозу для себя?
   Да. Это, пожалуй, больше похоже на правду. Наверное, это и есть истинная причина. Все боялись его, его чистоты. И Брат Божий свидетель, они были правы.
   Крышка камеры открылась.
   - Ну, я тебя еще достану, - прошептал Квинн Декстер сквозь стиснутые зубы. - Чего бы мне это ни стоило, я доберусь до тебя. - Перед глазами его возникла картина: Баннет, насилуемая ее собственной, подавляющей личность наноникой, блестящие черные волокна прокладывают себе путь сквозь кору ее мозга, с отвратительной жадностью проникая в обнаженные синапсы. А у Квинна в распоряжении все командные коды, с помощью которых он сможет превратить всемогущую Баннет в марионетку из плоти и крови. Но осознающую, всегда осознающую то, что ее заставляют делать. Да!
   - Ах, вот как! - насмешливо произнес чей-то грубый голос. - Ну, тогда, испробуй-ка вот этого, приятель.
   Квинн вдруг почувствовал, как ему в позвоночник впивается докрасна раскаленная игла. Он вскрикнул больше от неожиданности, чем от боли, а спина его отчаянно изогнулась, вышвыривая его из камеры.
   Хохочущий техник успел перехватить Квинна прежде, чем тот врезался головой в сетчатую переборку в трех метрах от камеры. Это был совсем не тот человек, который помещал его в камеру всего несколько секунд назад. Дней назад. Недель...
   "Брат Божий, - спохватился Квинн. - Сколько же прошло времени?" Он ухватился за сетку потными пальцами, прижимаясь лбом к прохладному металлу. Они все еще были в невесомости. Его желудок колыхался как студень.
   - Ты набиваешься на неприятности, ивет? - спросил техник.
   Квинн слабо помотал головой.
   - Нет.
   При одном воспоминании о боли у него задрожали руки. "Брат Божий, как же было больно". Он боялся, что столь сильное нервное потрясение могло повредить его импланты. Это было бы настоящей иронией судьбы - протащить их сюда только затем, чтобы здесь их лишиться. Два нанокластера, которыми снабдила его секта, были лучшими в своем роде, высококачественными и очень дорогими. Оба они остались незамеченными в ходе стандартного сканирования тела, устроенного ему полицейскими там, на Земле. И прекрасно, поскольку наличие кластера-имитатора биолектрического поля сразу обеспечило бы ему отправку на тюремную планету.
   То, что ему доверили кластеры, было еще одним доказательством веры секты в него, в его способности. Копировать чье угодно биоэлектрическое поле с тем, чтобы получить возможность пользоваться кредитным диском человека, неизбежно означало необходимость после этого избавиться от ограбленного таким образом человека. Более слабые члены секты постарались бы увильнуть от такого задания. Только не Квинн. За последние пять месяцев он использовал устройства на семнадцати людях.
   Быстрая проверка статуса показала, что оба кластера по-прежнему работоспособны. "Брат Божий не покинул меня - во всяком случае, окончательно".
   - Ну и умница. Тогда пошли. - Техник схватил Квинна за плечо и поплыл вдоль сетки, рассеянно подгребая свободной рукой.
   Большинство камер, мимо которых они проплывали, были пустыми. По другую сторону сетки Квинн видел очертания множества других камер. Кругом царил полумрак, и в свете тусклых ламп все предметы отбрасывали длинные серые тени. Оглядываясь вокруг, Квинн начал понимать, как, должно быть, чувствует себя муха, ползя внутри вентиляционной трубы.
   После модуля жизнеобеспечения они проплыли пару длинных коридоров. Мимо них проплывали другие члены экипажа и колонисты. Одна семья сгрудилась вокруг плачущей четырехлетней девочки. Она мертвой хваткой вцепилась в поручень. И никакие уговоры родителей не могли заставить кроху отпустить его.
   Сквозь шлюз они попали в длинное цилиндрическое помещение с несколькими сотнями кресел; почти все кресла были заняты. "Космоплан", сообразил Квинн. Он покинул Землю с Бразильской орбитальной башни, после десятичасового путешествия в битком набитой кабине лифта с двадцатью пятью другими принудительно переселяемыми. Ему неожиданно пришло в голову, что он даже не знает, где находится. За все пятьдесят секунд оглашения приговора об этом не было сказано ни полслова.
   - Где мы? - спросил он техника. - У какой планеты?
   Тот как-то странно взглянул на него.
   - У Лалонда. Разве тебе не сказали?
   - Нет.
   - Вот так так. Что ж, могло быть и хуже, поверь. Лалонд - это евро-христианский этнос, заселение началось около тридцати лет назад. Кажется, здесь есть и поселение Тиратка, но в основном живут люди. Все будет в порядке. И послушайся моего совета, постарайся не злить иветовского надзирателя.
   - Хорошо. - Он боялся спрашивать, что такое Тиратка. По всей видимости, какие-то чужаки. При этой мысли он вздрогнул: "Он, человек, который на Земле никогда не покидал пределов аркологов или кабин вак-поездов. А теперь они хотят, чтобы он жил под открытым небом с какими-то говорящими животными. Брат Божий!"
   Техник провел Квинна в хвост космоплана, затем снял с него воротник и велел ему найти свободное кресло. В самом конце сидела группа примерно из двадцати человек, большинство которых были еще совсем подростками. Все они были одеты в те же самые тускло-серые комбинезоны, какой выдали и ему. На рукавах красовались алые буквы "ПП". Беспризорники. Квинн не перепутал бы их ни с кем. Для него это было все равно что смотреться в зеркало, отражающее прошлое. Такие же, как он сам всего год назад, до того, как присоединился к Братьям Света, и до того, как его жизнь приобрела хоть какой-то смысл.
   Квинн приблизился к ним, как бы невзначай сложив пальцы перевернутым крестом. Никто не ответил. Ну, что ж. Он пристегнулся к креслу рядом с необычайно бледным парнем с коротко стриженными рыжими волосами.
   - Джексон Гейл, - представился сосед.
   Квинн молча кивнул и пробормотал свое имя. На вид Джексону Гейлу было лет девятнадцать-двадцать. Его поджарое тело и презрительное выражение лица выдавали в нем уличного бойца, физически крепкого и простодушного. "Интересно, - подумал Квинн, - что же он такого натворил, что его выслали?"
   Включилась система оповещения и возвестила, что они отстыкуются через три минуты. Колонисты, занимающие первые ряды, радостно зашумели. Кто-то заиграл на минисинте. Веселая мелодия действовала Квинну на нервы.
   - Козлы, - заметил Джексон Гейл. - Ты только посмотри, ведь они просто ждут не дождутся когда туда попадут. Они и в самом деле верят во всю эту лапшу насчет Новых Границ, которую навешала им на уши компания по освоению планет. А нам придется остаток жизни провести с этими тупыми ублюдками.
   - Только не мне, - машинально заметил Квинн.
   - Вот как? - усмехнулся Джексон. - Если ты так богат, то почему же не дал на лапу капитану, чтобы он сбросил тебя на Кулу или на Новой Калифорнии?
   - Я небогат. Но оставаться здесь не намерен.
   - Ну да, правильно. После того, как отработаешь свое, ты собираешься поступить как какой-нибудь торгаш. Что ж, верю. Лично же я, например, собираюсь сидеть тише воды ниже травы. Ну, то есть, если не удастся попасть на отработку на ферму. - Он подмигнул. - У этой деревенщины бывают прехорошенькие дочки. И им так чертовски одиноко на этих крошечных затерянных в глуши фермах. Через некоторое время они начинают смотреть на ребят вроде нас с тобой куда с большей симпатией, чем раньше. Может, ты еще и не обратил внимания, но среди иветов почти нет баб.