Страница:
- Потому что была уверена, что имею дело с агентом моего бывшего
мужа. Именно в Лас-Вегасе был разрушен наш брак, и я решила... Я хотела
получить удовлетворение, встретившись с ним именно там.
- Сейчас ваш вес значительно меньше, чем во время развода, не так ли?
Вы занялись собой, чтобы... скажем, вернуться в строй. Это так, миссис
Тейлман?
- Совершенно верно, - ответила она. - Я знала своего бывшего мужа, о,
я знала его очень хорошо! Если бы он встретил меня в Лас-Вегасе, я дала бы
этой потаскушке попробовать ее собственного снадобья...
- Извините, - перебил ее судья Сеймур. - Прошу не переходить на
оскорбления, миссис Тейлман.
- Я просто отвечаю на вопрос, - сказала она. - Простите, Ваша Честь.
- Я прекрасно понимаю ваши чувства, - поклонился Мейсон. - У меня
больше нет вопросов, миссис Тейлман. Благодарю вас.
- Джентльмены, наступило время перерыва, - объявил судья Сеймур. -
Мне не хотелось прерывать допрос свидетеля. Следующее заседание Суда
завтра утром в девять тридцать. Присяжным не разрешается высказывать
какие-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять
обсуждать его в их присутствии. Подсудимая остается под стражей. Суд
удаляется до девяти тридцати завтрашнего утра.
Мейсон повернулся к офицеру охраны:
- Я хотел бы поговорить со своей подзащитной, прежде чем ее уведут.
Офицер кивнул.
Мейсон подождал, пока зрители не покинули зал заседаний, и повернулся
к Дженис Вайнрайт:
- Вы сказали, что разговаривали с Морли Тейлманом четвертого утром,
после разговора со мной. Согласно показаниям свидетелей обвинения, к этому
моменту он был уже часа четыре как мертв. Мне необходимо было расшатать их
теорию, хотя, возможно, с точки зрения некоторых присяжных я был излишне
суров с доктором.
- Я понимаю, - сказала она.
- Это, однако, не значит, что вы говорили правду.
- Мистер Мейсон, я говорю правду.
- Я вам верю, лишь потому, что это мой долг. Как ваш адвокат я обязан
принять вашу версию и помочь вам. Но показания свидетельствуют против вас,
особенно косвенные улики.
- И тем не менее я повторяю: я не была там. Я не видела мистера
Тейлмана с того момента, как он уехал из конторы третьего днем.
- Знаете, Дженис, меня не покидает чувство, что вы лжете, и если это
так, то вы попадете прямым ходом в газовую камеру.
- Я ничего не могу сделать. Я сказала правду.
- В таком случае запомните: мне приказано представить Суду записи,
сделанные у меня в кабинете. У них теперь есть номера двадцатидолларовых
купюр, которые были в чемодане. Если им удастся связать вас хоть с одной
из этих бумажек, вам приговорят.
- Я прекрасно понимаю это, но они никак не могут связать меня с этими
деньгами. Я до них даже не дотрагивалась. Я сделала все точно, как вы
велели. Положила деньги в камеру хранения и отправила ключ по почте.
Больше я к этой секции и близко не подходила. Вы же знаете, что я не могла
взять деньги, потому что ключ от чемодана был у вас.
- У меня был один ключ. Но ничто не мешало вам заказать еще дюжину
ключей от этого чемодана.
- Я этого не делала.
- Это вы так говорите.
- Я говорю правду.
- Но ваша машина несомненно была на месте убийства. Совпадение
слепков не может быть случайным.
- Я туда не ездила.
- Хорошо, - согласился Мейсон. - Значит, кто-то хотел бросить на вас
подозрение и воспользовался вашей машиной. Но это очень маловероятно.
Давайте вернемся к четвертому числу. Было объявлено об исчезновении
мистера Тейлмана. У вас в конторе сидел полицейский детектив. Где в это
время была ваша машина?
- На стоянке возле офиса.
- Потом вы поехали домой, - продолжал Мейсон. - Во всяком случае вы
сказали, что звонили мне из дома.
- Да.
- А потом?
- Потом позвонил мистер Тейлман.
- Что он сказал?
- Он велел мне взять денег из сейфа и первым же вечерним рейсом
отправиться в Лас-Вегас, чтобы встретить его первую жену, которая приедет
поездом. Карлотта не любит летать.
- И что вы сделали?
- Взяла деньги из сейфа.
- Сколько?
- Он велел взять двести пятьдесят долларов.
- А сколько там было?
- Он старался, чтобы там всегда было не меньше пятисот долларов.
- И вы взяли двести пятьдесят на поездку?
- Да. Я следовала инструкции.
- Но вы же дали мне двести пятьдесят долларов как гонорар в
Лас-Вегасе.
Она секунду колебалась, потом произнесла:
- Это тоже было в соответствии с инструкцией. Он велел дать вам
двести пятьдесят долларов.
- Вы взяли двести пятьдесят на поездку и двести пятьдесят для меня.
Это пятьсот. Оставались ли еще деньги в сейфе?
- Нет.
- Вы взяли все?
- Да.
- Обвинение непременно обратит внимание на этот факт. Сразу же после
смерти мистера Тейлмана вы выгребаете из его сейфа все до до последней
бумажки.
- Я сделала только то, что он велел, - сказала она, чуть ли не плача.
- Куда вы отправились после этого?
- В салон красоты.
- Как долго вы там пробыли?
- Часов пять.
- Вы поехали туда на машине?
- Салон рядом с моим домом.
- Где находилась ваша машина?
- В переулке около дома.
- Когда вы увидели свою машину после посещения салона красоты?
- Четвертого?
- Да.
- В половине шестого, когда поехала в аэропорт.
- Вам придется рассказать это, и тогда вы попались... Послушайте,
Дженис, если у вас был роман с мистером Тейлманом, скажите мне об этом, и
скажите прямо сейчас. Если вы поехали в Палмдейл на свидание с ним...
- Мистер Мейсон, я же говорю вам, что этого не было. И я знаю, что
мистер Тейлман звонил мне не оттуда. Там нет телефона. Ближайший телефон
находится в двух милях.
- А может ли быть, что вас обманули, что кто-то изображал мистера
Тейлмана?
- Ни при каких обстоятельствах, - твердо ответила она, - я знаю голос
мистера Тейлмана.
- Дженис, это просто невозможное стечение обстоятельств, - сказал
Мейсон, покачав головой. - Как только вы начнете давать показания, вас
просто разорвут на куски.
- Но все, что я говорю - правда!
- Хорошо, пусть будет так. Но мне все-таки кажется, что вы от меня
что-то скрываете. У меня такое чувство, что вы пытаетесь меня обмануть. Ну
что ж, вам же от этого будет хуже.
- Вы мне не доверяете, - сказала она и расплакалась.
Мейсон задумчиво посмотрел на нее и сказал:
- Я не понимаю вас, Дженис, но я все равно буду представлять ваши
интересы перед присяжными.
- Я бы хотела, чтобы вы мне больше доверяли.
- Я бы тоже этого хотел, но факты против вас. Вы должны были приехать
на место преступления до дождя и уехать после дождя.
- Я не была там! Не была! Не была! - крикнула она.
- Ну хорошо, Дженис, как хотите, - пожал плечами Мейсон. - Но я не
могу позволить вам давать такие показания. Для вас лучше сидеть молча.
Обвинение само должно доказывать вашу вину.
- Мне можно так сделать? - спросила она. - Можно не давать показаний?
- Вы боитесь?
- Да. Я не хочу, чтобы они спрашивали, как я отношусь к мистеру
Тейлману.
- Закон дает вам право промолчать, - подтвердил Мейсон. - Обвинение
должно доказывать вашу вину. Но могу поделиться с вами кое-какими
соображениями. Если они найдут доказательства, а вы откажетесь от дачи
показаний, вас наверняка обвинят в предумышленном убийстве. Вы молоды и
красивы, много лет преданно служили своему хозяину, поэтому вам, возможно,
заменят газовую камеру на пожизненное заключение, но вас несомненно
обвинят в предумышленном убийстве.
- Я ничего не могу поделать, - всхлипнула она.
- Черт возьми! Боюсь, что я тоже.
Возвратившись в свой кабинет Мейсон с мрачным принялся вышагивать по
кабинету.
Делла Стрит, привыкшая к его настроениям, сидела за своим столом и
обеспокоенно наблюдала за ним.
- Что случится, если ты не позволишь ей давать показания?
- Тогда ее почти наверняка осудят, - ответил Мейсон. - А если я
позволю давать показания, то осудят обязательно. Она явно была влюблена в
Тейлмана, и до его второй женитьбы они, очевидно, провели вместе несколько
выходных. Дженис пытается скрыть свои чувства и несомненно хотела бы
сохранить эти встречи в тайне. Если ее начнут допрашивать, то ее репутация
будет погублена в глазах присяжных. А если у нее найдут хоть одну банкноту
из тех, что были в чемодане, ее песенка спета.
- Естественно, - согласилась Делла.
- В этом деле слишком многое говорит о шантаже, - продолжал Мейсон. -
Не было никакой необходимости посыпать Тейлману два письма: одно домой,
другое в контору. Если Тейлман велел секретарше не вскрывать писем от А.Б.
Видала, зачем бросать письмо в корзину для бумаг, где она его наверняка
увидит? Письмо... В нем просто предлагалось приготовить деньги. Там не
говорилось ни о чемодане, ни о камере хранения. Дженис сейчас считает, что
весь этот шантаж - выдумка Тейлмана, чтобы получить большую сумму
наличными для какой-то сделки. Но Тейлман мертв, он ничего не может
рассказать. Когда за него начнет говорить Дженис, ее будут слушать с
откровенным подозрением. Когда она попытается защитить себя словами
Тейлмана, присяжные ей не поверят... И кому-то удастся улизнуть с
двумястами тысячами долларов в двадцатидолларовых купюрах.
- Во всем этом нет логики, - покачала головой Делла Стрит.
- Должна быть, - заявил Мейсон. - Нужно изложить присяжным логичную
версию случившегося. Более того, версия должна быть стройной и
убедительной, чтобы обвинители не смогли ее разрушить. На сегодняшний день
складывается впечатление, что никакого шантажиста вообще не было. Тейлман
придумал какую-то хитрость, чтобы сделать вид, что его шантажируют, но я
не могу этого доказать. Как только Дженис Вайнрайт начнет давать
показания, она погибла... Если они найдут хоть одну двадцатидолларовую
бумажку из тех денег, что были в чемодане, ее отправят в газовую камеру.
- Ты все время твердишь об этом, шеф. Ты думаешь, они могут у нее
оказаться?
- Боюсь, что да. Понимаешь, Делла, она взяла из сейфа пятьсот
долларов. Представьте, что вся история с шантажистом - выдумка Тейлмана,
чтобы получить наличные из банка. Вполне возможно, что деньги, положенные
в сейф, он достал из того чемодана. Черт возьми, Делла, в этом деле
кое-какие детали просто не имеют логического объяснения!
- Ты уверен, что Дженис нельзя давать показания?
- Да, если она что-то скрывает. По-моему, она даже не представляет,
что ее ждет при перекрестном допросе. Еще и по этой причине я обошелся
столь сурово со второй миссис Тейлман. Я хотел показать Дженис, что может
сделать со свидетелем представитель противной стороны.
- Ну знаешь, - негодующе возразила Делла Стрит, - миссис Тейлман это
заслужила. Она достаточно повидала в жизни и знает, что к чему. Она вышла
замуж за Тейлмана, потому что это было ей выгодно. Она украла его,
сознательно украла у жены! И имела нахальство явиться в Суд безутешной
вдовой. Уж такая скромница! Такая тихая, такая робкая, глазки опущены! Ты
не хуже меня знаешь, что она уже прикидывает, что будет делать с
унаследованными деньгами. Она была приманкой в казино, подошла к Тейлману,
чтобы подбить его продолжать игру... Приглянулась ему, прикинула и решила,
что он ей подойдет. И получила свое.
Мейсон кивнул и спросил:
- Как выглядел перекрестный допрос?
- Можешь мне поверить, шеф, ты сорвал маску с этой женщины. Она
производила замечательное впечатление на присяжных, пока сидела такая
скромная и милая. Ты вывел ее из равновесия, и наружу вылез ее истинный
характер. Она смотрела на тебя так, словно готова задушить голыми руками.
Могу поспорить, что сейчас она втыкает булавки в твою фигурку.
- Возможно, - усмехнулся Мейсон, - она и не испытывает ко мне нежных
чувств... Черт возьми, Делла, я чувствую, что присяжные заинтересовались.
Я думаю, они не стали бы возражать против моей теории, только у меня ее
нет. Я не рискую ее выдвигать, пока обвинение не представило все свои
доказательства.
Раздался условный стук в дверь. Мейсон открыл и впустил Пола Дрейка.
- Привет, красотка, - приветствовал Дрейк Деллу и повернулся к
адвокату: - Как дела, Перри?
- Все еще живой, - ответил Мейсон. - Но несколько раз нас изрядно
встряхнуло. Даже думать не хочется о том, что нас ожидает завтра.
- Я знаю, что могут сделать с гонцом, приносящим плохие новости,
Перри, но должен тебе кое-что сообщить.
- Что еще? Стреляй!
- У них в руках самая настоящая бомба, которую прокурор намерен
подкинуть тебе в самый последний момент. Они чувствуют, что ты намерен
обойтись без показаний Дженис, что ты рассчитываешь на свои ораторские
способности. Так вот, они намерены вынудить тебя поставить Дженис на
свидетельское место и расколоть ее.
- Каким образом?
- Не знаю. Какие-то улики, которые они намерены представить в
последний момент. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, намерен самолично
продолжать дело. Они собираются выждать момент, когда загонят тебя в
ловушку. Они не позволят тебе отложить дело или устроить перерыв. Это
случится или в середине утреннего, или в середине дневного заседания.
После этого они закончат выступления, и тебе придется говорить перед
присяжными, еще не оправившись от удара.
- У тебя есть возможность узнать, что они затеяли? - спросил Мейсон.
- Они охраняют это, как самый важный секрет в мире, - покачал головой
Дрейк.
- Но откуда ты это узнал?
- Из надежного источника. Один из газетчиков очень близок к
Гамильтону Бергеру. Бергера хватил бы удар, если бы он узнал, что этот
человек сообщил мне. Бергер велел ему быть в Суде и приготовиться к
сенсационному развитию событий. Предупредил, что это произойдет за
несколько минут до окончания выступления обвинения, что ты будешь висеть
на волоске, а Гамильтон Бергер с удовольствием его оборвет. Больше
газетчику ничего не удалось выяснить, поэтому он обозлился и пришел ко
мне, разнюхать, не знаю ли я чего-нибудь. Я притворился, что имею
кое-какие сведения, и он пытался их из меня выкачать, а я выкачал все из
него. Я сказал, что ты оставишь обвинение с носом.
Мейсон нахмурился и заходил по кабинету.
Дрейк посмотрел на Деллу Стрит, потом повернулся к адвокату:
- Перри, у меня есть догадка. Правда, только догадка.
- Выкладывай, - сказал Мейсон.
- Ты совершенно уверен, что не сама Дженис Вайнрайт сочинила эти
письма?
Мейсон повернулся к Дрейку:
- Нет, к сожалению, не совершенно, а очень хотел бы. Я в этом деле ни
в чем не уверен. У меня такое ощущение, что я иду по канату над пропастью,
а кто-то уже приготовил нож и может в любую минуту перерезать канат.
- Это совпадает с тем, что сообщил репортер, - сказал Дрейк. - Перри,
может, забудем пока о делах и пойдем пообедаем?
Мейсон покачал головой.
- Знаешь, Пол, - сказала Делла Стрит, - у него сегодня такой вечер...
Он собирается протаптывать дыру в ковре и питаться исключительно кофе и
сигаретами.
- А ты? - спросил Пол. - Может, составишь мне компанию?
- Спасибо, Пол, - покачала головой Делла. - Мое место здесь, рядом с
Перри.
- Ты же не можешь помочь ему переживать.
- Нет, - улыбнулась она, - но я могу наливать ему кофе.
Мейсон, похоже, не слышал их разговора. Задумчиво полуприкрыв глаза,
он методично вышагивал по кабинету.
До открытия заседания оставалось тридцать секунд. Зал уже был
заполнен беспокойными, перешептывающимися зрителями, представители сторон
были готовы к бою, присяжные заняли свои места и все напряженно ожидали
появления судьи Сеймура. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, вошел через
боковую дверь и сел за стол обвинения.
Появление окружного прокурора вызвало бурное обсуждение, и в этот
момент бейлиф [полицейское лицо при судебных органах] объявил:
- Прошу всех встать!
Судья Сеймур вошел в зал, кивнул присяжным и публике и сказал:
- Прошу садиться. Приступаем к слушанию дела по обвинению Дженис
Вайнрайт. Обвиняемая в Суде, присяжные присутствуют. Начинайте, господин
прокурор.
- Вызываю лейтенанта Софию, офицера Управления полиции Лас-Вегаса, -
объявил Раскин.
Лейтенант София принесла присягу, и Раскин спросил ее, делала ли
обвиняемая какие-либо заявления после того, как была арестована в
Лас-Вегасе, штат Невада.
- Да, делала.
- Добровольно?
- Да.
- Ей не угрожали?
- Нет.
- На нее оказывали давление?
- Нет, никакого давления, никаких обещаний, а также угроз. Ей
сообщили о ее правах. Более того, ее адвокат рекомендовал ей не делать
никаких заявлений.
- И все-таки она сделала заявление?
- Она сделала заявление лейтенанту Трэггу и мне.
- Очень хорошо. Вы можете сообщить Суду и присяжным, что она сказала?
- спросил помощник прокурора.
- Вы хотите сделать какие-то заявления, господин защитник? -
обратился судья Сеймур к Мейсону.
- Нет, Ваша Честь. Послушаем, что сказала обвиняемая.
- Продолжайте, - повернулся Раскин к свидетелю.
- Она сообщила, что ее хозяин, мистер Тейлман, велел ей не вскрывать
писем от А.Б.Видала. Письмо от Видала пришло, она не вскрыла его, но позже
заметила, что мистер Тейлман разорвал листок и бросил в корзину для бумаг.
Она увидела это письмо, достала и сложила куски вместе. В письме
содержалось требование под угрозой смерти отдать деньги. Она также
заявила, что Тейлман послал ее купить чемодан. Чемодан она отдала Тейлману
с одним ключом, а второй оставила у себя. Мистер Тейлман, очевидно, даже
не подумал о втором ключе и не спросил о нем, он отнес чемодан к себе в
кабинет на несколько минут и вскоре снова вынес его. Теперь чемодан весил
уже около двадцати пяти - тридцати фунтов и был заперт. Тейлман велел ей
отвезти чемодан в камеру хранения на вокзал и положить в секцию "FO82".
Обвиняемая должна была отправить ключ от секции на имя А.Б.Видала, до
востребования. В случае, если эта ячейка будет занята, она должна была
воспользоваться любой из ближайших четырех слева от нее.
- Она рассказала, что сделала?
- Она сказала, что взяла чемодан, поймала такси и направилась к
адвокату Перри Мейсону. Она сказала ему, что подозревает, что ее хозяина
шантажируют и достала второй ключ от чемодана. Мистер Мейсон открыл
чемодан в ее присутствии и в присутствии мисс Стрит. Чемодан был набит
двадцатидолларовыми купюрами. Несколько минут они записывали номера на
диктофон и магнитофон, затем закрыли и заперли чемодан, ключ мистер Мейсон
оставил у себя. Обвиняемая вместе с Деллой Стрит отправилась в камеры
хранения, положила чемодан в ячейку, и Делла Стрит сама отправила письмо с
ключом А.Б.Видалу. После этого обвиняемая вернулась в контору, и сразу
после обеденного перерыва мистер Тейлман сказал, что идет домой. Немного
позднее он позвонил и сообщил, что в контору не вернется. Обвиняемая также
сказала, что это был последний раз, когда она видела мистера Тейлмана
живым. Утром четвертого числа, в восемь сорок, она позвонила мистеру
Мейсону и рассказала, что в конторе была полиция и расспрашивала о мистере
Тейлмане, поскольку его жена заявила об исчезновении мужа. Мистер Мейсон
велел ей не лгать полиции, но и не рассказывать слишком много, только
отвечать на вопросы. Она сказала, что сразу после разговора с мистером
Мейсоном ей позвонил мистер Тейлман.
- Извините, - перебил свидетельницу Раскин. - Давайте уточним.
Обвиняемая сказала, что мистер Тейлман позвонил ей по телефону?
- Да.
- В какое время?
- Сразу после ее разговора с мистером Мейсоном - примерно без
двадцати девять.
- Что же сказал ей мистер Тейлман?
- Мистер Тейлман велел ей взять в сейфе двести пятьдесят долларов,
купить билет на вечерний самолет в Лас-Вегас и встретить там в двадцать
три двадцать поезд из Лос-Анджелеса, которым должна приехать его первая
жена, Карлотта Тейлман. Обвиняемая должна была отправить мистеру Тейлману
телеграмму и сообщить, где они остановились, а затем находиться в обществе
Карлотты Тейлман до тех пор, пока не получит новые инструкции. Обвиняемая
также сообщила, что мистер Тейлман, по его словам, хотел заключить сделку
со своей бывшей женой - либо купить ее акции, либо получить право
распоряжаться ими от ее имени.
- Это все?
- Да. Можно сказать, да.
- Защита может приступать к перекрестному допросу свидетеля, -
объявил Раскин.
Мейсон со скучающим видом посмотрел на часы.
- У меня нет вопросов, - сообщил он.
- Очень хорошо, - согласился Раскин. - А теперь, поскольку я не могу
просить адвоката давать показания по делу, в котором он является
защитником обвиняемой, я сообщу, что мистер Мейсон и его секретарь мисс
Стрит записали номера некоторых банкнот, которые обвиняемая принесла в
контору мистера Мейсона в чемодане. Им были вручены повестки,
предписывающие представить Большому Жюри эти записи. Диктофонная и
магнитофонная записи представлены. Я сообщаю, что у нас имеется список
номеров двадцатидолларовых купюр. Заверяю адвоката, что это тонный список,
и прошу его согласия приобщить список к вещественным доказательствам.
- Мы понимаем ситуацию и благодарим за любезность, - ответил Мейсон.
- Если обвинение гарантирует, что список точно соответствует нашим
записям, представленным Большому Жюри, мы не возражаем.
- Я это свидетельствую, - заявил Раскин.
- Список может быть приобщен к вещественным доказательствам, -
согласился Мейсон.
- Пригласите вашего следующего свидетеля, господин прокурор, - сказал
судья Сеймур.
- Вызываю Дадли Робертса! - провозгласил Раскин, не скрывая
триумфальной радости.
Мистера Робертса привели к присяге.
- Где вы проживаете? - спросил Раскин.
- Лас-Вегас, штат Невада.
- Вы знакомы с Перри Мейсоном?
- Да.
- А с его секретаршей, Деллой Стрит? Я попрошу мисс Стрит встать.
Делла Стрит встала.
- Да, я знаю обоих, - подтвердил Робертс.
- Когда вы впервые увидели их?
- В среду, четвертого числа.
- Где?
- В Лас-Вегасе. Они сели ко мне в машину.
- А теперь, - с триумфом провозгласил Раскин, - я покажу вам
двадцатидолларовую купюру с номером "G78342831A" и спрошу, видели ли вы ее
раньше?
- Видел. На ней в уголке мои инициалы.
- Где вы взяли эту купюру?
- Мне дал ее мистер Мейсон в уплату за проезд, - ответил Робертс.
- Приступайте к допросу, - повернулся Раскин и Мейсону.
Мейсон встал, подошел и свидетелю и долго его рассматривал.
- Мистер Робертс, - начал он, - сколько раз я ездил с вами четвертого
вечером, после того как мы с мисс Стрит отправились в аэропорт?
- Вы с мисс Стрит доехали со мной от казино до полицейского участка.
Сначала вы хотели ехать в аэропорт, потом передумали и решили поехать к
полицейскому участку.
- Вот именно. Когда я был вашим пассажиром в следующий раз?
- Мы подождали возле участка, взяли там женщину, и, когда полицейские
попытались нас остановить, вы велели мне ехать быстрей.
- Куда мы направились?
- Вы велели остановиться у первого же отеля, где будут свободные
места.
- И просил подождать?
- Да.
- И вы стали ждать?
- Я позвонил.
- Кому?
- Я позвонил в полицию и сообщил, что человек, которого они пытались
остановить, велел мне ехать в этот отель и теперь находится там. Я живу в
Лас-Вегасе и не собираюсь ссориться с полицией.
- Поэтому вы решили сообщить, где я нахожусь?
- Я решил, что так будет лучше.
- И что же было дальше?
- Приехала полицейская машина и отвезла вас обоих в аэропорт.
- А что сделали вы?
- Я отвез женщину, которая была с вами, обратно в казино.
- Я оплатил вам поездку, не так ли?
- Так.
- Разве вы не помните, что я платил серебряными долларами? Я еще
спросил, не возражаете ли вы против серебряных долларов, а вы ответили,
что возражаете только против долговых расписок.
- Точно. Но это было, когда вы ехали и полицейскому участку. А когда
я вез вас из аэропорта на вокзал, вы дали мне двадцатидолларовую купюру.
- Когда же вы узнали, что я дал вам именно эту купюру?
- На следующий день полиция попросила меня проверить выручку за
предыдущий день, и точно - в ней оказалась эта двадцатидолларовая бумажка,
та самая, которую они искали.
- Ее определили по номеру?
- Да.
- Но вы не посмотрели на номер купюры, которую я вам дал?
- Это должна быть она.
- Что вы имеете в виду?
- Это была двадцатидолларовая бумажка.
- Что в ней было особенного, почему вы могли ее запомнить?
- Я помню, что получил ее от вас.
- Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовых купюр?
- На следующее утро у меня была только одна.
- Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечер дал вам
двадцатидолларовую купюру?
- Вот именно.
- Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такую же
бумажку?
- Нет. Она была одна.
- Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вами
двадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.
- Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взяли сдачу.
Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.
- Я говорю не про это, - сказал Мейсон, - меня интересует другое: вы
не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?
- Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.
- Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?
- Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меня
проверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в
кармане.
- Второй раз, - сказал Мейсон, - я платил серебряными долларами.
- Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскому участку.
Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас к
участку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка
вышла женщина, вот эта. - Свидетель указал на Карлотту Тейлман. - Она
мужа. Именно в Лас-Вегасе был разрушен наш брак, и я решила... Я хотела
получить удовлетворение, встретившись с ним именно там.
- Сейчас ваш вес значительно меньше, чем во время развода, не так ли?
Вы занялись собой, чтобы... скажем, вернуться в строй. Это так, миссис
Тейлман?
- Совершенно верно, - ответила она. - Я знала своего бывшего мужа, о,
я знала его очень хорошо! Если бы он встретил меня в Лас-Вегасе, я дала бы
этой потаскушке попробовать ее собственного снадобья...
- Извините, - перебил ее судья Сеймур. - Прошу не переходить на
оскорбления, миссис Тейлман.
- Я просто отвечаю на вопрос, - сказала она. - Простите, Ваша Честь.
- Я прекрасно понимаю ваши чувства, - поклонился Мейсон. - У меня
больше нет вопросов, миссис Тейлман. Благодарю вас.
- Джентльмены, наступило время перерыва, - объявил судья Сеймур. -
Мне не хотелось прерывать допрос свидетеля. Следующее заседание Суда
завтра утром в девять тридцать. Присяжным не разрешается высказывать
какие-либо мнения по делу, обсуждать его между собой или позволять
обсуждать его в их присутствии. Подсудимая остается под стражей. Суд
удаляется до девяти тридцати завтрашнего утра.
Мейсон повернулся к офицеру охраны:
- Я хотел бы поговорить со своей подзащитной, прежде чем ее уведут.
Офицер кивнул.
Мейсон подождал, пока зрители не покинули зал заседаний, и повернулся
к Дженис Вайнрайт:
- Вы сказали, что разговаривали с Морли Тейлманом четвертого утром,
после разговора со мной. Согласно показаниям свидетелей обвинения, к этому
моменту он был уже часа четыре как мертв. Мне необходимо было расшатать их
теорию, хотя, возможно, с точки зрения некоторых присяжных я был излишне
суров с доктором.
- Я понимаю, - сказала она.
- Это, однако, не значит, что вы говорили правду.
- Мистер Мейсон, я говорю правду.
- Я вам верю, лишь потому, что это мой долг. Как ваш адвокат я обязан
принять вашу версию и помочь вам. Но показания свидетельствуют против вас,
особенно косвенные улики.
- И тем не менее я повторяю: я не была там. Я не видела мистера
Тейлмана с того момента, как он уехал из конторы третьего днем.
- Знаете, Дженис, меня не покидает чувство, что вы лжете, и если это
так, то вы попадете прямым ходом в газовую камеру.
- Я ничего не могу сделать. Я сказала правду.
- В таком случае запомните: мне приказано представить Суду записи,
сделанные у меня в кабинете. У них теперь есть номера двадцатидолларовых
купюр, которые были в чемодане. Если им удастся связать вас хоть с одной
из этих бумажек, вам приговорят.
- Я прекрасно понимаю это, но они никак не могут связать меня с этими
деньгами. Я до них даже не дотрагивалась. Я сделала все точно, как вы
велели. Положила деньги в камеру хранения и отправила ключ по почте.
Больше я к этой секции и близко не подходила. Вы же знаете, что я не могла
взять деньги, потому что ключ от чемодана был у вас.
- У меня был один ключ. Но ничто не мешало вам заказать еще дюжину
ключей от этого чемодана.
- Я этого не делала.
- Это вы так говорите.
- Я говорю правду.
- Но ваша машина несомненно была на месте убийства. Совпадение
слепков не может быть случайным.
- Я туда не ездила.
- Хорошо, - согласился Мейсон. - Значит, кто-то хотел бросить на вас
подозрение и воспользовался вашей машиной. Но это очень маловероятно.
Давайте вернемся к четвертому числу. Было объявлено об исчезновении
мистера Тейлмана. У вас в конторе сидел полицейский детектив. Где в это
время была ваша машина?
- На стоянке возле офиса.
- Потом вы поехали домой, - продолжал Мейсон. - Во всяком случае вы
сказали, что звонили мне из дома.
- Да.
- А потом?
- Потом позвонил мистер Тейлман.
- Что он сказал?
- Он велел мне взять денег из сейфа и первым же вечерним рейсом
отправиться в Лас-Вегас, чтобы встретить его первую жену, которая приедет
поездом. Карлотта не любит летать.
- И что вы сделали?
- Взяла деньги из сейфа.
- Сколько?
- Он велел взять двести пятьдесят долларов.
- А сколько там было?
- Он старался, чтобы там всегда было не меньше пятисот долларов.
- И вы взяли двести пятьдесят на поездку?
- Да. Я следовала инструкции.
- Но вы же дали мне двести пятьдесят долларов как гонорар в
Лас-Вегасе.
Она секунду колебалась, потом произнесла:
- Это тоже было в соответствии с инструкцией. Он велел дать вам
двести пятьдесят долларов.
- Вы взяли двести пятьдесят на поездку и двести пятьдесят для меня.
Это пятьсот. Оставались ли еще деньги в сейфе?
- Нет.
- Вы взяли все?
- Да.
- Обвинение непременно обратит внимание на этот факт. Сразу же после
смерти мистера Тейлмана вы выгребаете из его сейфа все до до последней
бумажки.
- Я сделала только то, что он велел, - сказала она, чуть ли не плача.
- Куда вы отправились после этого?
- В салон красоты.
- Как долго вы там пробыли?
- Часов пять.
- Вы поехали туда на машине?
- Салон рядом с моим домом.
- Где находилась ваша машина?
- В переулке около дома.
- Когда вы увидели свою машину после посещения салона красоты?
- Четвертого?
- Да.
- В половине шестого, когда поехала в аэропорт.
- Вам придется рассказать это, и тогда вы попались... Послушайте,
Дженис, если у вас был роман с мистером Тейлманом, скажите мне об этом, и
скажите прямо сейчас. Если вы поехали в Палмдейл на свидание с ним...
- Мистер Мейсон, я же говорю вам, что этого не было. И я знаю, что
мистер Тейлман звонил мне не оттуда. Там нет телефона. Ближайший телефон
находится в двух милях.
- А может ли быть, что вас обманули, что кто-то изображал мистера
Тейлмана?
- Ни при каких обстоятельствах, - твердо ответила она, - я знаю голос
мистера Тейлмана.
- Дженис, это просто невозможное стечение обстоятельств, - сказал
Мейсон, покачав головой. - Как только вы начнете давать показания, вас
просто разорвут на куски.
- Но все, что я говорю - правда!
- Хорошо, пусть будет так. Но мне все-таки кажется, что вы от меня
что-то скрываете. У меня такое чувство, что вы пытаетесь меня обмануть. Ну
что ж, вам же от этого будет хуже.
- Вы мне не доверяете, - сказала она и расплакалась.
Мейсон задумчиво посмотрел на нее и сказал:
- Я не понимаю вас, Дженис, но я все равно буду представлять ваши
интересы перед присяжными.
- Я бы хотела, чтобы вы мне больше доверяли.
- Я бы тоже этого хотел, но факты против вас. Вы должны были приехать
на место преступления до дождя и уехать после дождя.
- Я не была там! Не была! Не была! - крикнула она.
- Ну хорошо, Дженис, как хотите, - пожал плечами Мейсон. - Но я не
могу позволить вам давать такие показания. Для вас лучше сидеть молча.
Обвинение само должно доказывать вашу вину.
- Мне можно так сделать? - спросила она. - Можно не давать показаний?
- Вы боитесь?
- Да. Я не хочу, чтобы они спрашивали, как я отношусь к мистеру
Тейлману.
- Закон дает вам право промолчать, - подтвердил Мейсон. - Обвинение
должно доказывать вашу вину. Но могу поделиться с вами кое-какими
соображениями. Если они найдут доказательства, а вы откажетесь от дачи
показаний, вас наверняка обвинят в предумышленном убийстве. Вы молоды и
красивы, много лет преданно служили своему хозяину, поэтому вам, возможно,
заменят газовую камеру на пожизненное заключение, но вас несомненно
обвинят в предумышленном убийстве.
- Я ничего не могу поделать, - всхлипнула она.
- Черт возьми! Боюсь, что я тоже.
Возвратившись в свой кабинет Мейсон с мрачным принялся вышагивать по
кабинету.
Делла Стрит, привыкшая к его настроениям, сидела за своим столом и
обеспокоенно наблюдала за ним.
- Что случится, если ты не позволишь ей давать показания?
- Тогда ее почти наверняка осудят, - ответил Мейсон. - А если я
позволю давать показания, то осудят обязательно. Она явно была влюблена в
Тейлмана, и до его второй женитьбы они, очевидно, провели вместе несколько
выходных. Дженис пытается скрыть свои чувства и несомненно хотела бы
сохранить эти встречи в тайне. Если ее начнут допрашивать, то ее репутация
будет погублена в глазах присяжных. А если у нее найдут хоть одну банкноту
из тех, что были в чемодане, ее песенка спета.
- Естественно, - согласилась Делла.
- В этом деле слишком многое говорит о шантаже, - продолжал Мейсон. -
Не было никакой необходимости посыпать Тейлману два письма: одно домой,
другое в контору. Если Тейлман велел секретарше не вскрывать писем от А.Б.
Видала, зачем бросать письмо в корзину для бумаг, где она его наверняка
увидит? Письмо... В нем просто предлагалось приготовить деньги. Там не
говорилось ни о чемодане, ни о камере хранения. Дженис сейчас считает, что
весь этот шантаж - выдумка Тейлмана, чтобы получить большую сумму
наличными для какой-то сделки. Но Тейлман мертв, он ничего не может
рассказать. Когда за него начнет говорить Дженис, ее будут слушать с
откровенным подозрением. Когда она попытается защитить себя словами
Тейлмана, присяжные ей не поверят... И кому-то удастся улизнуть с
двумястами тысячами долларов в двадцатидолларовых купюрах.
- Во всем этом нет логики, - покачала головой Делла Стрит.
- Должна быть, - заявил Мейсон. - Нужно изложить присяжным логичную
версию случившегося. Более того, версия должна быть стройной и
убедительной, чтобы обвинители не смогли ее разрушить. На сегодняшний день
складывается впечатление, что никакого шантажиста вообще не было. Тейлман
придумал какую-то хитрость, чтобы сделать вид, что его шантажируют, но я
не могу этого доказать. Как только Дженис Вайнрайт начнет давать
показания, она погибла... Если они найдут хоть одну двадцатидолларовую
бумажку из тех денег, что были в чемодане, ее отправят в газовую камеру.
- Ты все время твердишь об этом, шеф. Ты думаешь, они могут у нее
оказаться?
- Боюсь, что да. Понимаешь, Делла, она взяла из сейфа пятьсот
долларов. Представьте, что вся история с шантажистом - выдумка Тейлмана,
чтобы получить наличные из банка. Вполне возможно, что деньги, положенные
в сейф, он достал из того чемодана. Черт возьми, Делла, в этом деле
кое-какие детали просто не имеют логического объяснения!
- Ты уверен, что Дженис нельзя давать показания?
- Да, если она что-то скрывает. По-моему, она даже не представляет,
что ее ждет при перекрестном допросе. Еще и по этой причине я обошелся
столь сурово со второй миссис Тейлман. Я хотел показать Дженис, что может
сделать со свидетелем представитель противной стороны.
- Ну знаешь, - негодующе возразила Делла Стрит, - миссис Тейлман это
заслужила. Она достаточно повидала в жизни и знает, что к чему. Она вышла
замуж за Тейлмана, потому что это было ей выгодно. Она украла его,
сознательно украла у жены! И имела нахальство явиться в Суд безутешной
вдовой. Уж такая скромница! Такая тихая, такая робкая, глазки опущены! Ты
не хуже меня знаешь, что она уже прикидывает, что будет делать с
унаследованными деньгами. Она была приманкой в казино, подошла к Тейлману,
чтобы подбить его продолжать игру... Приглянулась ему, прикинула и решила,
что он ей подойдет. И получила свое.
Мейсон кивнул и спросил:
- Как выглядел перекрестный допрос?
- Можешь мне поверить, шеф, ты сорвал маску с этой женщины. Она
производила замечательное впечатление на присяжных, пока сидела такая
скромная и милая. Ты вывел ее из равновесия, и наружу вылез ее истинный
характер. Она смотрела на тебя так, словно готова задушить голыми руками.
Могу поспорить, что сейчас она втыкает булавки в твою фигурку.
- Возможно, - усмехнулся Мейсон, - она и не испытывает ко мне нежных
чувств... Черт возьми, Делла, я чувствую, что присяжные заинтересовались.
Я думаю, они не стали бы возражать против моей теории, только у меня ее
нет. Я не рискую ее выдвигать, пока обвинение не представило все свои
доказательства.
Раздался условный стук в дверь. Мейсон открыл и впустил Пола Дрейка.
- Привет, красотка, - приветствовал Дрейк Деллу и повернулся к
адвокату: - Как дела, Перри?
- Все еще живой, - ответил Мейсон. - Но несколько раз нас изрядно
встряхнуло. Даже думать не хочется о том, что нас ожидает завтра.
- Я знаю, что могут сделать с гонцом, приносящим плохие новости,
Перри, но должен тебе кое-что сообщить.
- Что еще? Стреляй!
- У них в руках самая настоящая бомба, которую прокурор намерен
подкинуть тебе в самый последний момент. Они чувствуют, что ты намерен
обойтись без показаний Дженис, что ты рассчитываешь на свои ораторские
способности. Так вот, они намерены вынудить тебя поставить Дженис на
свидетельское место и расколоть ее.
- Каким образом?
- Не знаю. Какие-то улики, которые они намерены представить в
последний момент. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, намерен самолично
продолжать дело. Они собираются выждать момент, когда загонят тебя в
ловушку. Они не позволят тебе отложить дело или устроить перерыв. Это
случится или в середине утреннего, или в середине дневного заседания.
После этого они закончат выступления, и тебе придется говорить перед
присяжными, еще не оправившись от удара.
- У тебя есть возможность узнать, что они затеяли? - спросил Мейсон.
- Они охраняют это, как самый важный секрет в мире, - покачал головой
Дрейк.
- Но откуда ты это узнал?
- Из надежного источника. Один из газетчиков очень близок к
Гамильтону Бергеру. Бергера хватил бы удар, если бы он узнал, что этот
человек сообщил мне. Бергер велел ему быть в Суде и приготовиться к
сенсационному развитию событий. Предупредил, что это произойдет за
несколько минут до окончания выступления обвинения, что ты будешь висеть
на волоске, а Гамильтон Бергер с удовольствием его оборвет. Больше
газетчику ничего не удалось выяснить, поэтому он обозлился и пришел ко
мне, разнюхать, не знаю ли я чего-нибудь. Я притворился, что имею
кое-какие сведения, и он пытался их из меня выкачать, а я выкачал все из
него. Я сказал, что ты оставишь обвинение с носом.
Мейсон нахмурился и заходил по кабинету.
Дрейк посмотрел на Деллу Стрит, потом повернулся к адвокату:
- Перри, у меня есть догадка. Правда, только догадка.
- Выкладывай, - сказал Мейсон.
- Ты совершенно уверен, что не сама Дженис Вайнрайт сочинила эти
письма?
Мейсон повернулся к Дрейку:
- Нет, к сожалению, не совершенно, а очень хотел бы. Я в этом деле ни
в чем не уверен. У меня такое ощущение, что я иду по канату над пропастью,
а кто-то уже приготовил нож и может в любую минуту перерезать канат.
- Это совпадает с тем, что сообщил репортер, - сказал Дрейк. - Перри,
может, забудем пока о делах и пойдем пообедаем?
Мейсон покачал головой.
- Знаешь, Пол, - сказала Делла Стрит, - у него сегодня такой вечер...
Он собирается протаптывать дыру в ковре и питаться исключительно кофе и
сигаретами.
- А ты? - спросил Пол. - Может, составишь мне компанию?
- Спасибо, Пол, - покачала головой Делла. - Мое место здесь, рядом с
Перри.
- Ты же не можешь помочь ему переживать.
- Нет, - улыбнулась она, - но я могу наливать ему кофе.
Мейсон, похоже, не слышал их разговора. Задумчиво полуприкрыв глаза,
он методично вышагивал по кабинету.
До открытия заседания оставалось тридцать секунд. Зал уже был
заполнен беспокойными, перешептывающимися зрителями, представители сторон
были готовы к бою, присяжные заняли свои места и все напряженно ожидали
появления судьи Сеймура. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, вошел через
боковую дверь и сел за стол обвинения.
Появление окружного прокурора вызвало бурное обсуждение, и в этот
момент бейлиф [полицейское лицо при судебных органах] объявил:
- Прошу всех встать!
Судья Сеймур вошел в зал, кивнул присяжным и публике и сказал:
- Прошу садиться. Приступаем к слушанию дела по обвинению Дженис
Вайнрайт. Обвиняемая в Суде, присяжные присутствуют. Начинайте, господин
прокурор.
- Вызываю лейтенанта Софию, офицера Управления полиции Лас-Вегаса, -
объявил Раскин.
Лейтенант София принесла присягу, и Раскин спросил ее, делала ли
обвиняемая какие-либо заявления после того, как была арестована в
Лас-Вегасе, штат Невада.
- Да, делала.
- Добровольно?
- Да.
- Ей не угрожали?
- Нет.
- На нее оказывали давление?
- Нет, никакого давления, никаких обещаний, а также угроз. Ей
сообщили о ее правах. Более того, ее адвокат рекомендовал ей не делать
никаких заявлений.
- И все-таки она сделала заявление?
- Она сделала заявление лейтенанту Трэггу и мне.
- Очень хорошо. Вы можете сообщить Суду и присяжным, что она сказала?
- спросил помощник прокурора.
- Вы хотите сделать какие-то заявления, господин защитник? -
обратился судья Сеймур к Мейсону.
- Нет, Ваша Честь. Послушаем, что сказала обвиняемая.
- Продолжайте, - повернулся Раскин к свидетелю.
- Она сообщила, что ее хозяин, мистер Тейлман, велел ей не вскрывать
писем от А.Б.Видала. Письмо от Видала пришло, она не вскрыла его, но позже
заметила, что мистер Тейлман разорвал листок и бросил в корзину для бумаг.
Она увидела это письмо, достала и сложила куски вместе. В письме
содержалось требование под угрозой смерти отдать деньги. Она также
заявила, что Тейлман послал ее купить чемодан. Чемодан она отдала Тейлману
с одним ключом, а второй оставила у себя. Мистер Тейлман, очевидно, даже
не подумал о втором ключе и не спросил о нем, он отнес чемодан к себе в
кабинет на несколько минут и вскоре снова вынес его. Теперь чемодан весил
уже около двадцати пяти - тридцати фунтов и был заперт. Тейлман велел ей
отвезти чемодан в камеру хранения на вокзал и положить в секцию "FO82".
Обвиняемая должна была отправить ключ от секции на имя А.Б.Видала, до
востребования. В случае, если эта ячейка будет занята, она должна была
воспользоваться любой из ближайших четырех слева от нее.
- Она рассказала, что сделала?
- Она сказала, что взяла чемодан, поймала такси и направилась к
адвокату Перри Мейсону. Она сказала ему, что подозревает, что ее хозяина
шантажируют и достала второй ключ от чемодана. Мистер Мейсон открыл
чемодан в ее присутствии и в присутствии мисс Стрит. Чемодан был набит
двадцатидолларовыми купюрами. Несколько минут они записывали номера на
диктофон и магнитофон, затем закрыли и заперли чемодан, ключ мистер Мейсон
оставил у себя. Обвиняемая вместе с Деллой Стрит отправилась в камеры
хранения, положила чемодан в ячейку, и Делла Стрит сама отправила письмо с
ключом А.Б.Видалу. После этого обвиняемая вернулась в контору, и сразу
после обеденного перерыва мистер Тейлман сказал, что идет домой. Немного
позднее он позвонил и сообщил, что в контору не вернется. Обвиняемая также
сказала, что это был последний раз, когда она видела мистера Тейлмана
живым. Утром четвертого числа, в восемь сорок, она позвонила мистеру
Мейсону и рассказала, что в конторе была полиция и расспрашивала о мистере
Тейлмане, поскольку его жена заявила об исчезновении мужа. Мистер Мейсон
велел ей не лгать полиции, но и не рассказывать слишком много, только
отвечать на вопросы. Она сказала, что сразу после разговора с мистером
Мейсоном ей позвонил мистер Тейлман.
- Извините, - перебил свидетельницу Раскин. - Давайте уточним.
Обвиняемая сказала, что мистер Тейлман позвонил ей по телефону?
- Да.
- В какое время?
- Сразу после ее разговора с мистером Мейсоном - примерно без
двадцати девять.
- Что же сказал ей мистер Тейлман?
- Мистер Тейлман велел ей взять в сейфе двести пятьдесят долларов,
купить билет на вечерний самолет в Лас-Вегас и встретить там в двадцать
три двадцать поезд из Лос-Анджелеса, которым должна приехать его первая
жена, Карлотта Тейлман. Обвиняемая должна была отправить мистеру Тейлману
телеграмму и сообщить, где они остановились, а затем находиться в обществе
Карлотты Тейлман до тех пор, пока не получит новые инструкции. Обвиняемая
также сообщила, что мистер Тейлман, по его словам, хотел заключить сделку
со своей бывшей женой - либо купить ее акции, либо получить право
распоряжаться ими от ее имени.
- Это все?
- Да. Можно сказать, да.
- Защита может приступать к перекрестному допросу свидетеля, -
объявил Раскин.
Мейсон со скучающим видом посмотрел на часы.
- У меня нет вопросов, - сообщил он.
- Очень хорошо, - согласился Раскин. - А теперь, поскольку я не могу
просить адвоката давать показания по делу, в котором он является
защитником обвиняемой, я сообщу, что мистер Мейсон и его секретарь мисс
Стрит записали номера некоторых банкнот, которые обвиняемая принесла в
контору мистера Мейсона в чемодане. Им были вручены повестки,
предписывающие представить Большому Жюри эти записи. Диктофонная и
магнитофонная записи представлены. Я сообщаю, что у нас имеется список
номеров двадцатидолларовых купюр. Заверяю адвоката, что это тонный список,
и прошу его согласия приобщить список к вещественным доказательствам.
- Мы понимаем ситуацию и благодарим за любезность, - ответил Мейсон.
- Если обвинение гарантирует, что список точно соответствует нашим
записям, представленным Большому Жюри, мы не возражаем.
- Я это свидетельствую, - заявил Раскин.
- Список может быть приобщен к вещественным доказательствам, -
согласился Мейсон.
- Пригласите вашего следующего свидетеля, господин прокурор, - сказал
судья Сеймур.
- Вызываю Дадли Робертса! - провозгласил Раскин, не скрывая
триумфальной радости.
Мистера Робертса привели к присяге.
- Где вы проживаете? - спросил Раскин.
- Лас-Вегас, штат Невада.
- Вы знакомы с Перри Мейсоном?
- Да.
- А с его секретаршей, Деллой Стрит? Я попрошу мисс Стрит встать.
Делла Стрит встала.
- Да, я знаю обоих, - подтвердил Робертс.
- Когда вы впервые увидели их?
- В среду, четвертого числа.
- Где?
- В Лас-Вегасе. Они сели ко мне в машину.
- А теперь, - с триумфом провозгласил Раскин, - я покажу вам
двадцатидолларовую купюру с номером "G78342831A" и спрошу, видели ли вы ее
раньше?
- Видел. На ней в уголке мои инициалы.
- Где вы взяли эту купюру?
- Мне дал ее мистер Мейсон в уплату за проезд, - ответил Робертс.
- Приступайте к допросу, - повернулся Раскин и Мейсону.
Мейсон встал, подошел и свидетелю и долго его рассматривал.
- Мистер Робертс, - начал он, - сколько раз я ездил с вами четвертого
вечером, после того как мы с мисс Стрит отправились в аэропорт?
- Вы с мисс Стрит доехали со мной от казино до полицейского участка.
Сначала вы хотели ехать в аэропорт, потом передумали и решили поехать к
полицейскому участку.
- Вот именно. Когда я был вашим пассажиром в следующий раз?
- Мы подождали возле участка, взяли там женщину, и, когда полицейские
попытались нас остановить, вы велели мне ехать быстрей.
- Куда мы направились?
- Вы велели остановиться у первого же отеля, где будут свободные
места.
- И просил подождать?
- Да.
- И вы стали ждать?
- Я позвонил.
- Кому?
- Я позвонил в полицию и сообщил, что человек, которого они пытались
остановить, велел мне ехать в этот отель и теперь находится там. Я живу в
Лас-Вегасе и не собираюсь ссориться с полицией.
- Поэтому вы решили сообщить, где я нахожусь?
- Я решил, что так будет лучше.
- И что же было дальше?
- Приехала полицейская машина и отвезла вас обоих в аэропорт.
- А что сделали вы?
- Я отвез женщину, которая была с вами, обратно в казино.
- Я оплатил вам поездку, не так ли?
- Так.
- Разве вы не помните, что я платил серебряными долларами? Я еще
спросил, не возражаете ли вы против серебряных долларов, а вы ответили,
что возражаете только против долговых расписок.
- Точно. Но это было, когда вы ехали и полицейскому участку. А когда
я вез вас из аэропорта на вокзал, вы дали мне двадцатидолларовую купюру.
- Когда же вы узнали, что я дал вам именно эту купюру?
- На следующий день полиция попросила меня проверить выручку за
предыдущий день, и точно - в ней оказалась эта двадцатидолларовая бумажка,
та самая, которую они искали.
- Ее определили по номеру?
- Да.
- Но вы не посмотрели на номер купюры, которую я вам дал?
- Это должна быть она.
- Что вы имеете в виду?
- Это была двадцатидолларовая бумажка.
- Что в ней было особенного, почему вы могли ее запомнить?
- Я помню, что получил ее от вас.
- Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовых купюр?
- На следующее утро у меня была только одна.
- Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечер дал вам
двадцатидолларовую купюру?
- Вот именно.
- Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такую же
бумажку?
- Нет. Она была одна.
- Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вами
двадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.
- Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взяли сдачу.
Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.
- Я говорю не про это, - сказал Мейсон, - меня интересует другое: вы
не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?
- Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.
- Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?
- Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меня
проверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в
кармане.
- Второй раз, - сказал Мейсон, - я платил серебряными долларами.
- Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскому участку.
Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас к
участку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка
вышла женщина, вот эта. - Свидетель указал на Карлотту Тейлман. - Она