Она плотно закрыла за ним оленьи шкуры, затем обернулась и указала на спящего ребенка.
– Вот то, что ты должен был увидеть.
– Ребенок?..
– Сын Керрика. Почему он не вернулся с остальными к своему сыну, своей палатке, не вернулся ко мне? Херилак не хочет говорить об этом и вообще избегает меня. Теперь ты будешь об этом говорить.
Сорли осмотрелся по сторонам, но не нашел никакого повода улизнуть. Он вздохнул.
– Дай мне попить воды, женщина, и я расскажу тебе все. Между Керриком и Херилаком происходило что-то неладное.
– Вот, попей. Я знаю об этом, но ты должен мне сказать, почему это произошло.
Сорли вытер губы изнаночной стороной рукава.
– Причины этого мне неизвестны. Я расскажу тебе, что произошло. Мы сожгли место, где жили мургу, а мургу, которые не погибли в огне, тоже умерли, я не знаю почему. Они мургу, и потому непостижимы. Некоторые из них бежали на какой-то штуке, которая плавает. Керрик разговаривал с мургу и не позволил Херилаку убить их. Он позволил им уйти. Потом мы нашли еще несколько живых мургу, которых Керрик тоже не позволил убить. Херилак был вне себя от гнева из-за этого и не захотел больше там оставаться. И пожелал сразу уйти. Дорога назад была долгой, мы знали это, потому было принято решение уходить.
– Но Керрик остался там? Почему? Что он сказал?
– Он говорил с Херилаком, я не слушал их, очень трудно сейчас вспомнить. – Сорли неуклюже передвинулся на мехах и выпил еще воды.
В глазах Армун отражались отблески огня, она едва сдерживала себя.
– Ты должен рассказать мне больше, храбрый Сорли, смелый Сорли. Ты очень сильный, ты расскажешь мне, что произошло в тот день.
– Мой язык говорит правду, Армун. Керрик говорил о делах, которые надо было непременно сделать в том месте, но я мало понимаю в этом. По-видимому, саску это поняли, они остались, когда мы ушли. Мы вернулись вместе с Херилаком. Мы выполнили все, за чем ходили туда. Путь назад был очень долгим…
С минуту Армун сидела с опущенной головой, потом встала и открыла вход.
– Благодарю тебя, Сорли, за то, что ты все это рассказал.
Он колебался, но она молчала. Ему нечего было больше добавить. Он заторопился и вышел в надвигающуюся темноту ночи, радостный, что теперь был свободен.
Армун снова плотно закрыла вход в палатку, добавила дров в огонь и села рядом.
Ее лицо было мрачным от гнева. С какой легкостью все эти храбрые охотники отвернулись от Керрика. Они шли за ним в сражение, а потом бросили его. Если саску остались с ним, то, по-видимому, он просил и охотников тану остаться с ним.
В этом городе мургу должно было быть что-то очень важное, настолько важное, что это даже вбило клин между двумя вождями. Это должно выясниться немного позже.
Зима кончится, а весной Керрик вернется. Вот что произойдет весной.
Армун постоянно старалась себя чем-нибудь занять, чтобы быстрее проходила зима и не так сильно чувствовалось отсутствие Керрика. Арнхвиту шел второй год, и он был очень несчастлив оттого, что был вынужден сидеть в палатке. Армун заготовила и выделала куски самой нежной оленьей шкуры, раскроила их, а затем сшила их нитями из кишок, и получилась одежда для Арнхвита. Когда детей его возраста матери носили на спине, Арнхвит играл и кувыркался в снегу.
Как правило, других детей кормили грудью до четырех-пяти лет. Арнхвита отняли от груди на втором году, Армун не обращала внимания на недобрые взгляды и крикливые замечания женщин; ее всегда считали чужой, она всегда была отверженной. Она знала, что они завидовали ее свободе и кормили грудью своих детей, чтобы предохраниться от беременности. Поэтому в то время, когда их дети висели у них за спиной и сосали пальцы, Арнхвит рос сильным и стройным. И он жевал жесткое мясо своими крепкими зубками.
Однажды в холодный солнечный день, когда в воздухе еще не пахло весной, она с маленьким Арнхвитом, который старался не отставать от нее, пошла прочь от палаток. Теперь она всегда брала с собой копье, если уходила далеко от саммадов, и она с радостью подумала, что копье было при ней на этот раз. Впереди среди деревьев что-то издавало плачущие звуки. Она подняла копье перед собой и ждала, готовая к нападению. Арнхвит, широко раскрыв глаза и не произнося ни звука, прижался к ее ноге, когда она попыталась выяснить, что это было. Она увидела следы, которые шли со стороны тропы, человеческие следы. Она опустила копье и пошла по этим следам, раздвигая покрытые снегом ветви деревьев, за которыми скрывался мальчик. Он повернулся к ней и перестал всхлипывать. Он тер руками лицо, залитое слезами и перепачканное кровью.
– Я знаю тебя, – сказала Армун, пытаясь рукавом вытереть слезы на его щеках. – Ты из саммада Херилака. Тебя зовут Харл?
Мальчик кивнул, и глаза его наполнились слезами.
– Не хочешь ли ты как-нибудь вечером прийти ко мне, посидеть у костра и рассказать про сову, которую ты убил?
Когда она произнесла это, он снова начал ныть, закрывая голову руками. Армун подняла его на ноги и стряхнула с него снег.
– Пойдем-ка в мою палатку. Тебе надо выпить чего-нибудь горяченького.
Мальчик отшатнулся назад, не желая никуда идти, пока Арнхвит не взял его за руку. Они вернулись к палатке, при этом оба держались за руки Арнхвита.
В палатке Армун бросила душистую кору в горячую воду и дала ее выпить Харлу. Арнхвит тоже захотел выпить немного воды, но тут же выплюнул из-за сильного запаха, и она потекла по подбородку. После того как Армун смыла кровь с лица Харла, она села и показала на его синяки.
– Расскажи мне, откуда они у тебя, – сказала она. Пока Армун молча слушала, Арнхвит заснул у нее на коленях. Вскоре она поняла, почему Харл заплакал при упоминании о сове.
– Я не знал, что это была сова. Это был мой первый лук в жизни, моя первая стрела; мой дядя Надрис помог мне их сделать. Саммадар Керрик сказал, что я поступил хорошо, потому что существо, которое я убил, было не настоящей совой, а совой мургу, и ее следовало убить. Это было тогда, а теперь алладьекс говорит, что этого нельзя было делать. Убить сову – это грех. Он сказал моему отцу об этом, и теперь мой отец бьет меня и не разрешает сидеть у огня, когда холодно.
Мальчик снова всхлипнул при мысли об этом. Армун осторожно дотянулась до эккотаза, чтобы не разбудить спящего ребенка, взяла пригоршню и протянула Харлу сладкой ягодно-ореховой пасты. Он с жадностью проглотил ее.
– Все, что ты сделал, – правильно, – сказала она. – Старый Фракен не прав. Маргалус Керрик знает о мургу, он знал, что это была сова мургу, знал, что ты правильно сделал, убив ее. А теперь возвращайся в свою палатку, расскажи своему отцу о том, что я рассказала тебе. Все, что ты сделал, было правильно.
Ветер усиливался, поэтому ей пришлось плотно закрыть вход в палатку после того, как мальчик ушел. Старый Фракен ошибался чаще, чем угадывал.
С тех пор, как ее родители умерли, с тех пор, как она осталась одна, она все меньше и меньше думала о Фракене и его гаданиях по совиному помету. Керрик всегда смеялся над Фракеном и его совиными рвотными средствами и помогал ей избавиться от страха перед стариком. Он был стар и глуп и причинял одни неприятности, как это случилось с мальчиком.
Позже той же ночью она проснулась, ее сердце от ужаса застучало, потому что кто-то скреб с наружной стороны палатки. В темноте она поднялась, стала искать копье, как вдруг услышала, что чей-то голос назвал ее имя.
Армун раздула огонь, затем угли, добавила дров и откинула шкуру, закрывающую вход в палатку. Харл пробрался внутрь, держа перед собой лук и стрелы.
– Он бьет меня, – сказал мальчик. На этот раз он не плакал. – Мой отец побил меня собственным луком, когда я рассказал ему о нашем разговоре. Он не захотел это слышать. Он закричал, что Керрик знал все о мургу, потому что сам был наполовину марагом…
Его голос затих, и он опустил голову.
– Так же, как и ты, – сказал он. – Потом он меня снова побил, и я убежал.
Армун была вне себя от гнева, не из-за себя, она слышала и худшие оскорбления.
– Старый Фракен не может читать будущее. А твой отец настолько глуп, что слушает подобную чушь. Керрик спас саммады. Теперь его нет с нами, и они готовы быстро забыть о нем. Сколько тебе лет?
– Это моя одиннадцатая зима.
– Слишком взрослый, чтобы тебя бить, слишком молод, чтобы быть охотником и бороться. Ложись вон там, Харл, пока твой отец не кинется искать тебя. Я расскажу ему о мургу!
Утром Армун вышла из палатки и пошла мимо палаток саммадов, прислушиваясь, о чем говорили женщины. Речь шла о пропавшем мальчике, которого разыскивали охотники. «Хорошо, – подумала она, – от того, что мужчины постоянно валяются без дела около своих палаток, они только толстеют».
Она подождала, пока солнце не опустилось к горизонту, и остановила первую попавшуюся женщину:
– Иди к палатке Нивота и скажи ему, что мальчик Харл нашелся и он в моей палатке. Поторопись.
Как она и ожидала, женщина особенно не торопилась, так как по дороге она останавливалась с другими женщинами и рассказывала им обо всем – это и было нужно Армун. Она вернулась к палатке и сидела в ней до тех пор, пока ее не позвали снаружи. Она вышла и плотно закрыла за собой оленьи шкуры.
У Нивота на щеке от старой раны был шрам, который придавал, лицу хмурый вид, его настроение в тот момент соответствовало выражению его лица.
– Я пришел за мальчиком, – грубо сказал он. Позади него собралась толпа людей, которые наблюдали за всем, происходящим с большим интересом.
– Я – Армун, а это – палатка Керрика. Как тебя зовут?
– Уйди с дороги, женщина, мне нужен мальчик.
– Ты снова его будешь бить? Не ты ли говорил, что Керрик наполовину мараг?
– Насколько я знаю, он полностью мараг. Я побью мальчика, что он несет всякую чушь, и тебя побью тоже, если ты не отойдешь.
Она не сдвинулась с места, а он шагнул вперед и толкнул ее. Это было его ошибкой. Он должен был помнить о том, что произошло, когда она была помоложе и они звали ее Проворной, Как Белка. Ее крепко сжатый кулак пришелся точно ему по носу, и он упал в снег. Когда он все-таки с трудом поднялся на колени, кровь стекала по подбородку, тут она ударила еще раз в то же самое место. Толпа это громко приветствовала, как и Харл, который выглядывал в щель между задернутых оленьих шкур палатки.
Охотники не поднимают на женщин руку, особенно если это чужие женщины, поэтому Нивот не знал, что делать. У него даже времени не было подумать об этом. Армун была ростом с него и более разгневана, чем он. Он едва ускользнул из-под града ее ударов. Толпа начала постепенно расходиться, сожалея о том, что такой интересный поединок кончился.
А кончилось это вот чем: Харл остался в ее палатке, и никто не осмелился прийти за ним; более того, этот вопрос даже не обсуждался в присутствии Армун. Мать Харла умерла прошлой зимой от голода, а отец, судя по всему, совсем не занимался мальчиком. Армун была рада его компании, и на этом дело кончилось.
Весна была поздней, она почему-то теперь всегда была поздней, и когда наконец лед на реке треснул, поплыл вниз по течению в виде огромных льдин, Армун все смотрела на восток, ожидая Керрика.
С каждым днем становилось все труднее и труднее управлять своими чувствами, и, когда уже распустились цветы, она оставила Арнхвита с Харлом играть на берегу реки, а сама отправилась к Херилаку.
Он сидел около своей палатки и грелся на солнце, прикрепляя к своему луку новую тетиву, чтобы отправиться на охоту, которую они все предвкушают. Когда она заговорила с ним, он только кивнул ей и продолжал заниматься работой, не поднимая головы.
– Лето наступило, а Керрик еще не вернулся.
В ответ он что-то невнятно проворчал. Она посмотрела вниз на его склоненную над работой голову и еле сдержала себя.
– Пришла пора путешествовать. Если он не придет ко мне, я сама пойду к нему. Я попрошу нескольких охотников, которые знают дорогу, сопровождать меня.
Не последовало никакого ответа, она собралась что-то сказать, но Херилак поднял голову и посмотрел на нее.
– Нет, – сказал он. – Никаких охотников, и ты никуда не пойдешь. Ты в моем саммаде, и я запрещаю тебе это. А теперь уходи.
– Я хочу уйти от вас, – закричала она. – Уйти от вас, из этого саммада и отправиться в родные места. Передай им…
– Я повторяю тебе еще раз: уходи, – сказал он, поднимаясь на ноги и возвышаясь над ней. Это был не Нивот. Она не смогла бы справиться с Херилаком, а он не стал бы ее слушать. Разговор был окончен. Она повернулась и пошла прочь от него, к реке, села и стала смотреть, как мальчики играют и кувыркаются в молодой зеленой траве.
От Херилака нельзя было ждать помощи. К кому же обратиться? Оставался один-единственный человек, на которого она могла рассчитывать. Она пошла к его палатке и нашла его там одного.
– Ты – Ортнар, и ты единственный, кто остался в живых из первого саммада Херилака, ты был в этом саммаде до того, как его уничтожили мургу.
Он кивнул в знак согласия, удивляясь ее визиту.
– Это был Керрик, который освободил вашего саммадара, когда его схватили мургу, Керрик, который вел нас за собой на юг, когда у нас не осталось пищи, который повел всех на борьбу с мургу.
– Я все это знаю, Армун. Для чего ты мне все это говоришь?
– Тогда ты знаешь, что Керрик все еще на юге, и я должна быть вместе с ним. Проводи меня к нему. Ты же его друг.
– Да, я его друг. – Ортнар огляделся но сторонам, потом тяжело вздохнул. – Но ничем не могу тебе помочь. Херилак нам сказал об этом и сказал, что ты никуда не пойдешь.
Армун посмотрела на него с недоверием.
– Ты – маленький мальчик, который мочится в штаны с перепугу, когда говорит Херилак? Или ты охотник, который принадлежит к тану и поступает так, как сам считает нужным?
Ортнар не обратил внимания на оскорбление, отмахнувшись от нее слегка рукой.
– Я – охотник. Однако тот первый саммад, который был уничтожен, связывает крепкими узами меня и Херилака. И эти узы невозможно разорвать. И никогда я не пойду против Керрика, который был нашим маргалусом, когда нам было необходимо.
– Тогда что же ты можешь сделать?
– Если ты достаточно сильна, я помогу тебе.
– Я сильная, Ортнар. Теперь объясни мне, что это за помощь, которой необходима моя сила?
– Ты знаешь, как сделать смертоносную палку, чтобы убить мургу. Я видел, как ты с ней управлялась, когда мы нападали на мургу. Я отдам тебе свою смертоносную палку. Я расскажу тебе, как добраться до города мургу. Это очень просто после того, как ты достигнешь океанского побережья. Когда ты выйдешь к побережью, ты должна решить, как тебе поступить потом. Ты можешь остаться там и ждать Керрика. Или можешь пойти дальше, к нему.
Армун улыбнулась – а потом громко рассмеялась:
– Ты посылаешь меня одну в земли, где живут мургу! Это замечательное предложение – по крайней мере лучшее из всех, что я получила. Да, я достаточно сильна, чтобы сделать это, храбрый Ортнар, и я уверена, что ты тоже очень смелый, чтобы нарушить запрет Херилака, потому что наверняка он прознает о том, что случилось.
– Я сам ему расскажу, – сказал Ортнар с какой-то хмурой решительностью.
Армун ушла, но потом вернулась, когда стемнело, чтобы встретиться с ним и получить хесотсан и все стрелы, сделанные им этой зимой.
Палатка Армун стояла в стороне от других палаток. Лишь по тому, что Армун не было видно, вход в палатку был плотно закрыт и оттуда не доносилось никаких звуков в течении двух дней, все поняли, что она оттуда ушла.
Несколько дней спустя охотники, которых Херилак отправил на ее поиски, вернулись с пустыми руками. Она очень хорошо ориентировалась в лесу, она не оставила никаких следов, совершенно никаких.
Глава 5
– У меня для вас есть кое-что, представляющее огромный интерес, – сказал Керрик.
Двое йилан выразили неудержимое желание получить новую информацию, не произнося при этом ни звука, так как в это время они жевали сырое мясо, принесенное Керриком.
– Но чтобы это увидеть, всем придется выйти из ханале.
– Здесь безопасно и тепло, а там веет холодом смерти, – сказал Имехей, в то же время содрогаясь при мысли об этом. Он посмотрел на пустой лист и выразил слабое желание поесть еще что-нибудь, но Керрик сделал вид, что не заметил. Оба самца любили плотно поесть и имели склонность к полноте.
– Снаружи не стоит ничего бояться, я могу уверить вас в этом. Идите за мной и держитесь вместе.
Они шли за ним, почти наступая ему на ноги, испуганно озираясь кругом. Одновременно они испытывали страх и горе при виде сожженного города, но больший страх они испытывали при виде охотников, мимо которых они проходили, а также их пугало чувство одиночества в этом опустошенном городе. Только когда они оказались внутри макета, они почувствовали себя немного спокойнее.
Модель города Альпесака – в последнее время Керрик всегда думал о нем, хотя вслух он называл его, как и все остальные. Дейфобен, – представляла собой чисто физическое построение. В нем четко были размечены леса и поля, но не было ни малейшего намека на то, что в них находилось. Почти все эти леса и поля Керрик хорошо знал, по крайней мере, близлежащие, еще с тех времен, когда жил в этом городе.
Пока саску исследовали их и удивлялись всяким диковинкам, Керрику хотелось увидеть те части города, которые выросли после того, как он покинул Альпесак. Он указал на цепь каналов и болот:
– Мы идем сюда. Это недалеко, прогулка пойдет вам на пользу.
Оба самца по мере продвижения избавлялись от страха, упиваясь непривычной свободой, осматривая части города, о существовании которых они даже не подозревали. Их взору открывались поля с пасущимися на них животными, болота, джунгли, стоящие стеной, с большими качественно разнообразными животными, выведенными здесь и завезенными сюда из других мест.
В полдень они пришли к болоту, окруженному дамбой, весьма заинтересовавшей Керрика. У основания стены дамбы была проторена дорожка, которая потом поднималась вверх по наклонной стене дамбы к разровненной площадке наверху. Отсюда они могли смотреть вниз на болото, заросшее тростником, за которым начиналось маленькое озеро. Какие-то существа передвигались среди тростников, но Керрик и оба самца не могли понять, что это за животные.
– Пустой интерес, скука наблюдения, – просигнализировал Имехей.
– Удовольствие общения, тепло солнца, – сказал Надаске, всегда более способный из этой пары. Керрик не обратил внимания на их разговор, казалось, что они этим занимались большую часть времени, в отличие от самок йилан, которые разговаривали лишь в тех случаях, когда они хотели сказать что-то очень важное. Однако Имехей был прав – здесь было мало интересного. Он повернулся и хотел уйти, как вдруг Надаске позвал их и указал вниз на тростники.
– Движение интереса, там кто-то есть.
Они увидели, как одна из рептилий осторожно появилась у края болота. Она извивалась, как змея, глядела на них крошечными глазками. Потом появилась другая, затем еще одна. Отражения предметов на воде, по-видимому, привлекали их внимание.
Керрик внимательно посмотрел и увидел белые кости по краю болота. Возможно, в этом месте рептилий кормили. Но все же он не мог определить их вид. Он отбил пяткой камень и бросил его в грязную жижу на краю болота. Сразу возникло плавное движение, животное, которое было ближе всех, проскользнуло, чтобы узнать, что это за предмет, но потом вернулось назад под укрытием тростников. У них были извилистые зеленые тела, почти как у змей, но они отличались маленькими ножками и крохотными, как будто обрубленными головами. Он был уверен, что раньше их не видел, однако они имели какое-то странное сходство с другими животными.
– Вы знаете их? – спросил он.
– Покрытые слизью, ползающие.
– Непригодные для еды.
От самцов толку никакого не было. Керрик уже собрался уходить, но обернулся, чтобы еще раз взглянуть. И он узнал – несомненно, он знал, кто они такие.
– Возвращаемся, – приказал он, направляясь вниз по склону.
После того как он отвел самцов в ханале, он нашел остальных. Саноне был на месте, и Керрик поспешил к нему, принимая приветствия мандукто.
– Нам необходимо сейчас же достать мяса, мы больше не можем допустить каких-либо смертей. А они на протяжении многих дней сидели без еды.
– Я бы помог тебе, Керрик, если бы ты сказал мне, о чем идет речь.
– В спешке мне трудно объяснить, что я имею в виду. Я нашел небольшой загон, маленькое болото, в котором водятся мургу. Нам надо подкормить их и понаблюдать за ними поближе, но мне кажется, что я уже знаю, кто они такие, форма, размер, все совпадает. Хесотсан. Недоразвившееся огнестрельное оружие. По-нашему – смертоносные палки.
Саноне в смущении тряхнул головой.
– Так же, как и все остальное, увиденное мною в Дейфобене, то, о чем ты сейчас говоришь, выше моего понимания.
– Ты сможешь это понять, мургу не делают вещи подобно тому, как мы делаем луки или инструменты для шитья одежды. Они для своих нужд выращивают животных. Смертоносные палочки живые, и ты это должен понять, как только покормишь их сам. Но когда они еще молодые, то они такие, какими я их видел сегодня, маленькие существа в болоте. Когда они подрастут, то превратятся в смертоносные палки, которыми мы пользуемся.
Теперь Саноне все понял и от удовольствия ударил кулаком о кулак.
– Не по годам мудрый Керрик, ты будешь нашим спасением. Животные, о которых ты говоришь, будут накормлены, они вырастут, и у нас будет все оружие, какое нам понадобится, чтобы жить в этом мире, населенном мургу. А теперь мы отнесем им еды и понаблюдаем за ними.
Когда все рептилии на болоте выползли и стали хватать куски мяса – сомнений не стало, они были молодыми хесотсанами, недоразвившимися смертоносными палками. Теперь Керрик чувствовал, что этот город, который обеспечивал их врагов всем необходимым, в свою очередь, обеспечит и их. Саноне согласился с ним, и с каждым новым открытием, которое они после этого делали, будущее вырисовывалось перед ним более ясно.
Охотники нашли укрытие от дождя в одном из обгоревших строений. Через некоторое время дожди закончились, хотя ночи оставались холодными. Саноне большую часть времени проводил в глубоком раздумье и часто ходил изучать модель города, а также и большую часть суши, простиравшуюся от западного побережья океана. Обычно он делал какие-нибудь умозаключения, после чего долго совещался с другими священниками. Когда они приходили к соглашению, то посылали за Керриком.
– Принято решение, – говорил Саноне. – Мы усердно потрудились, чтобы понять путь Кадайра, и наконец все стало ясно. Мы понимаем теперь, что когда Кадайр взял форму мастодона и очертил по ней мир, когда он ступил тяжело на землю и оставил глубокий след в твердой скале, он проложил тропу, по которой мы могли бы следовать, обладая при этом мудростью. Мы его дети, и мы учимся, как проследовать по его пути. Он привел к нам тебя, а ты привел мастодона, чтобы напомнить нам, откуда мы пришли сюда и куда нам предназначено идти. Карогнис послал мургу, чтобы уничтожить нас, но Кадайр затем послал мастодона, чтобы провести нас через заснеженные горы к этому месту, чтобы отомстить им. И они уничтожены, а это место сожжено. Но сожжено только лишь зло, а то, что осталось, по его замыслу сохранилось, чтобы принести нам пользу. Теперь я знаю, что наша долина была лишь временным пристанищем на пути, пока мы ждали, чтобы Кадайр проложил свою тропу для нас. Будущее покоится здесь. Мы встретим этот вечер и выпьем порро, и Кадайр сойдет к нам. Потом на рассвете первые охотники найдут дорогу, которая ведет отсюда из Дейфобена вдоль океана к западу, дорогу, которая идет к югу от заснеженных гор, дорогу, по которой шли мургу, когда нападали на нас. Как только эта дорога будет известна, наши люди придут сюда, и это место будет нашим домом.
Керрик в этот вечер вместе с другими выпил забродившее порро и снова ощутил, как им овладели какие-то странные силы, и почувствовал, что мандукты, которые стремились к возрождению города, были достаточно сильными, и то, что они делали, было правильным. Он хотел им сказать об этом, и в конце концов так и сделал, встал пошатываясь, голос его повысился до хриплого крика.
– Этот город вновь возродится, и вы будете здесь, и я буду здесь. Я буду и тану и йиланом, и город будет таким же.
Мандукты одобрили его слова и его манеру двигаться и говорить, хотя, конечно, они ничего не понимали, так как он говорил на йиланском языке. Но чужой язык делал его речь более выразительной.
Утром следующего дня Керрик встал поздно, в голове сильно стучало, когда он двигался. Поэтому он глаз не открывал – и впервые за все время с тех пор, как охотники ушли на север без него, подумал об Армун. Он должен привезти сюда ее, чтобы она жила здесь вместе с ним. Но год уже приближался к концу – и если бы он сейчас отправился в путь, то застал бы самое худшее время зимы до того, как он доберется до лагеря. Он не хотел идти по снегу, здесь, в тепле, было лучше. И Армун не могла идти в такой холод. А ребенок, он совсем забыл про ребенка, он должен оставаться в безопасности внутри палатки, пока зима не закончится. Поэтому сейчас невозможно было что-то предпринять.
Когда дни начнут уменьшаться, он найдет выход. А сейчас ему требовалось немного холодной воды, чтобы вылить на голову.
Армун разработала свой побег до мельчайших деталей. Она знала, что Херилак пошлет за ней быстрых охотников, и она знала, что от них никуда не уйти. Вот почему она решила перехитрить их: исчезнуть так, чтобы они не смогли догадаться. Никто не обращал внимания на то, что она куда-то уходила, а потом возвращалась; поэтому ей была предоставлена возможность с помощью Харла понемногу выносить из лагеря все, что ей было необходимо. Когда все было готово и были сделаны по плану необходимые приготовления, пришло время уходить. С наступлением сумерек она плотно закрыла вход в палатку оленьими шкурами, развела огонь и увидела, что они остались в совершенно пустой палатке.