Страница:
— В наше время нельзя особо доверять людям. Ты ведь сама мне это говорила в Роуз-Хилле, помнишь? — спросил он, когда они остановились, чтобы дать передохнуть лошадям.
— Помню, но я имела в виду другое. Нельзя доверять тем, на чьей стороне сила. Мы скоро доберемся до Грзмби?
— Это зависит от тебя. Если ты собираешься останавливаться и беседовать с каждым встречным, то мы не попадем туда и до завтра.
— А если я не буду это делать?
— Тогда до Грэмби всего пять часов езды. Если поторопимся, будем там к ужину.
Женевьев пришпорила лошадь и поехала рядом с Адамом.
— Если у меня есть право выбора, то я все же не прочь воспользоваться случаем и поговорить с незнакомыми людьми. Мне интересно узнать их, послушать. Думаю, тебе это тоже нравится.
Адам невольно улыбнулся:
— Мне?
— Да, — настаивала она. — Я видела книги у тебя в библиотеке и помню, что там есть несколько биографических. Значит, ты любишь читать о других людях. Я тоже люблю, но мне нравится все узнавать, что называется, из первых рук. Приятно послушать о разных приключениях, о случаях из жизни. Конечно, людей надо сначала разговорить, расположить к себе, улыбнуться, а не хмуриться и не смотреть волком. А от вооруженного человека все вообще стараются держаться подальше, ведь если что-то не по нему, он может и выстрелить. А ты еще к тому же такой огромный… Ты заметил, что встречные обходят нас стороной? Вероятно, если ты спрячешь оружие…
Адам не дал ей договорить.
— Нет! — отрезал он тоном, не терпящим возражений.
Она покачала головой.
— Тогда скажу прямо: люди тебя боятся.
Он засмеялся.
— Тебе что, хочется этого? — недоуменно спросила Женевьев.
— Вот уж о чем никогда не задумывался!.. Наверное, хочется.
— Почему?
— Они расступаются и дают спокойно пройти. Вот почему. Ладно, как бы там ни было, но, пока я не посажу тебя в дилижанс в Грэмби, я в ответе за твою безопасность.
— Нет, ты вовсе за меня не отвечаешь. Адам не собирался спорить.
— Значит, ты решила сегодня снова ночевать под открытым небом?
— Не вижу причины лететь сломя голову.
— А как насчет Эзекиела Джонса? Ты о нем забыла?
— Нет, но меня это не волнует, — беззаботно ответила Женевьев. — Он меня больше не ищет.
Самое время сказать, как сильно она ошибается, подумал Адам, но промолчал, не желая волновать девушку. Потому же если б она узнала, что он намерен поговорить с Эзекиелом, то начала бы рвать и метать от негодования. Нет, он пока ничего не станет говорить Женевьев, но постарается как можно скорее разобраться с напугавшим ее проповедником.
Девушка продолжала что-то говорить, но Адам не слышал ее, занятый своими размышлениями. Заметив наконец, что Женевьев выжидающе смотрит на него, он понял, что она ждет ответа на какой-то вопрос, и попросил повторить его.
— Я сказала, что у меня нет каких-то конкретных планов, но у тебя, наверное, есть. Держу пари, дома у тебя сотня дел, и все ждут твоего возвращения.
— У меня всегда есть дела.
— Может быть, твои братья сами справятся с работой на ранчо? Они, вероятно, рады, что ты наконец-то хоть куда-то уехал. Я точно знаю, ты не был нигде, кроме гор.
— Откуда?
— Читала твои письма к маме Роуз — я же тебе говорила. Ты по самые уши влез в строительство и совершенно забыл о своей мечте. Между прочим, Адам, я наверстаю упущенное время в дилижансе или без него. У меня прекрасная лошадь, — добавила она и, наклонившись в седле, погладила животное.
— Я был мальчишкой, когда писал те письма. И ты поедешь о дилижансе.
— Большинство писем ты и правда писал мальчишкой, но там были и не такие старые, всего лишь двухлетней давности.
Адам равнодушно пожал плечами. Некоторое время они ехали молча, каждый думал о своем. Милях в пятнадцати от города они обогнали семейство, которое плелось за фургоном с пожитками. На гребне холма Жеяевьев внезапно Резко развернула кобылу и поскакала обратно. Адаму ничего не оставалось, как отправиться следом.
Он догнал ее в тот самый момент, когда она приглашала незнакомцев пообедать. Их было пятеро — молодая пара с двумя девчушками лет пяти-шести и старик. Адам решил, что это дедушка и патриарх семейства. Малышки с восторгом уставились на Женевьев, а мать посмотрела на дедушку, ожидая его слова. По ее лицу было видно, как отчаянно ей хочется услышать его согласие.
Двое мужчин внимательно изучали Адама. Тот, что помоложе, загородил дочерей. Этот жест не ускользнул от Адама. Если бы у него были дети и к нему подъехал незнакомец с ружьем наперевес, он, наверное, поступил бы так же — лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Но малышки нисколько не испугались. Они хихикали, выглядывали из-за отцовской спины, таращась на Женевьев.
— Адам, это мистер Джеймс Медоуз и его семейство.
Старик вышел вперед и подал Адаму руку. Он был высокий, болезненно худой, с белыми, как снег, волосами, лет шестидесяти пяти — семидесяти.
— Рад познакомиться с вами, сэр, — пожав протянутую руку, дружелюбно сказал Адам.
— Обычно все зовут меня просто Джеймс. Можете и вы обращаться ко мне по имени, — произнес старик с сильным южным акцентом. — Это мой сын Уилл и его жена Элли. А те две болтушки — Энни и Джесси. Сами видите, близняшки, — с гордостью добавил он. — Джесси — та, у которой выпал передний зуб.
Адам и Уилл обменялись рукопожатием. Уилл шагнул вперед — пожать руку Адаму. Окинув взглядом широкоплечего, крепкого сложения Уилла и отметив бугрящиеся мускулы предплечий и обветренную, прокаленную солнцем кожу, Адам решил, что тот, несомненно, занимается тяжелым физическим трудом.
— Вы грабитель? — хмуро спросил Уилл.
— Нет, я фермер.
Уилл недоверчиво посмотрел на Адама. Женевьев взглянула на него, причем в глазах ее ясно читалось: «Я же тебе говорила! Видишь, какое впечатление ты производишь на людей?» — и повернулась к семейству Медоуз.
— Внешне Адам действительно смахивает на грабителя, но на самом деле он и вправду фермер. У них с братьями довольно много земли недалеко от Блю-Белл.
— У вас есть собственная земля? — Джеймс ахнул.
— Да, сэр, — ответил Адам.
Джеймс многозначительно кивнул сыну.
— Не нужны ли вам лишние руки? — спросил тот, стараясь не выказывать излишней заинтересованности.
— Они всегда нужны, — спокойно ответил Адам. — А вы ищете работу?
— Да, сэр, ищу, — ответил Уилл. — Я могу трудиться целый день, делать все, что скажете, и не отступлюсь, пока не закончу. Я хороший работник, сэр, я очень сильный.
— Работа на ранчо тяжелая, — предупредил Адам.
— Я этого не боюсь, — ответил Уилл.
— Тогда можете считать, что работа у вас уже есть, — сказал Адам.
— Мы решили переехать на новое место, потому что на юге нам больше дела не нашлось, — объяснил Уилл. — А где ваше ранчо?
Адам рассказал, как попасть в Роуз-Хилл.
— Чтобы добраться туда пешком, вам понадобится добрых две недели. К тому времени я должен вернуться, но если меня не будет, скажите моему брату Коулу, что я вас нанял.
— Не будет никаких проблем, — пообещал Уилл.
Жена схватила его за руку и обняла. У нее в глазах стояли слезы, и она отчаянно моргала, стараясь запить их обратно.
— Я тоже могу быть вам полезен. Может, наймете и меня? — робко спросил Джеймс.
— Почему бы нам не продолжить разговор за едой? — предложила Женевьев.
Казалось, Джеймс заколебался, и Адам догадался о причине. Вероятно, у семейства нелегкие времена. Судя по обтрепанной одежде, которая давно просится на помойку, они совсем на мели и явно не имеют ни цента. Малышки топали босиком, ноги их запылились, но сами девчушки были безупречно чистенькие.
— Мы хотели устроить небольшой пикник, — сказала Женевьев. — Нам будет очень приятно, если вы присоединитесь к нам. Мы взяли с собой множество припасов, не пропадать же им? Правда, Адам?
Семейство напряженно ожидало его ответ.
— Разумеется, — мягко проговорил Адам.
— Мы рады составить вам компанию, — кивнул Джеймс.
Уилл и Элли улыбнулись. Женевьев просияла от удовольствия, и Адама тронула ее забота о Медоузах. Как и он, девушка, несомненно, заметила, что семья пребывает в крайней нужде, и решила принять в них участие. А ему и в голову не пришло предложить им перекусить вместе… Великодушие и сострадание Женевьев к чужой беде заставили Адама смириться. Он больше не корил девушку за то, что они теряют время, останавливаясь в пути…
Пока Адам занимался лошадьми, Элли помогла Женевьев расстелить на земле скатерть и разложить сыр, солонину, бисквиты, яблоки, сушеные бананы, сахарное печенье на десерт. Они пили, холодную воду из ручья. Хотя еды было полно, Женевьев почти ни к чему не притронулась. Она вообще мало ела. Казалась, девушка вполне обошлась бы кусочком бисквита. Когда все насытились, Женевьев уговорила Медоузов забрать остатки продуктов с собой, уверяя, что если они не возьмут, то она просто все выбросит.
— Как вам удалось стать хозяином ранчо? — спросил Джеймс.
Адам не привык рассказывать о своей жизни. Пожав плечами, он коротко пояснил, что для этого пришлось здорово потрудиться, да еще помогла удача. Однако Женевьев думала иначе и решила более подробно поведать Медоузам историю его успеха. Адам настолько удивился, что даже не остановил девушку. Она знала о нем абсолютно все! Еще бы, прочитав все его письма и. наслушавшись рассказов Роуз! Его потрясла ее память; Женевьев упоминала такие мелкие подробности, которые он сам забыл. Она говорила Долго и эмоционально, а когда закончила свое романтическое повествование, он с трудом узнал себя в его герое — таким сильным, мужественным, упорным, умным и целеустремленным она его представила.
Медоузы слушали как зачарованные. Они смотрели на Адама, вытаращив глаза, будто видели золотой нимб вокруг его головы. Адам бросил на Женевьев такой красноречивый взгляд, что можно было не сомневаться: как только они останутся наедине, она свое получит. Девушка лишь простодушно улыбнулась в ответ на это молчаливое предупреждение…
Адам считал, что теперь им пора прямиком отправляться в Грэмби. А Женевьев хотелось поболтать еще немного. Уилл и Джеймс наперебой расспрашивали про Роуз-Хилл. Пока Адам отвечал, Женевьев тихо сидела в сторонке. Потом, дождавшись паузы, предложила Адаму выдать Уиллу и Джеймсу аванс, подтвердив тем самым, что они приняты на работу.
И снова Адама удивили ее деликатность и такт. Этой семье нужны деньги на еду. Понимая, что Медоузы, желая сохранить гордость и достоинство, ни за что не примут их просто так, девушка нашла способ помочь семейству, не обидев. Джеймс и Уилл запротестовали. Женевьев, опасаясь, что Адам не согласится с ее предложением, положила свою руку на его и легонько стиснула.
— Если вы согласны на меня работать, то должны взять аванс, — твердо сказал Адам.
— У вас в Роуз-Хилле так положено? — спросил Уилл.
— Да, — поспешно ответила Женевьев.
Адам протянул каждому из мужчин по двадцать долларов.
— Жду вас на ранчо к концу месяца.
Они ударили по рукам. Адам велел Женевьев подниматься — они наконец должны ехать.
Но следующее замечание Джеймса Мсдоуза все изменило.
— Адам, у вас такой же благородный взгляд, как у президента Авраама Линкольна, говорю вам это как очевидец. Да, сэр, именно так.
— Вы видели Линкольна? — изумленно спросил Адам.
— Точно.
Адам захотел услышать об этом во всех подробностях, ибо считал Линкольна самым великим оратором и президентом всех времен и народов. Он снова сел и целый час увлеченно внимал рассказу Джеймса о его замечательной встрече с Линкольном.
— Он ехал в Геттисберг, — говорил Джеймс. — Это было ужасное время. Война уже забрала жизни сотен молодых парней. Многие люди остались без крова, без земли… А когда война закончилась, все хлынули в города — искать работу. Да-а, тяжелые были времена, но потом стало немного лучше.
— Сейчас снова все плохо, — вставил Уилл.
— Из каких Вы краев? — спросил Адам.
— Норфолк, Вирджиния. Самое чудесное место во всей стране! — горделиво сказал Джеймс.
— Роуз-Хилл тоже очень приятное место, — заметила Женезьев. — Уверена, вам оно понравится, и очень скоро вы будете считать городок Блю-Белл своим домом.
— Думаю, так и будет, — тепло улыбнувшись ей, согласился Джеймс и снова повернулся к Адаму, желая узнать, случалось ли ему когда-нибудь заезжать в Геттисберг.
— Нет, никогда, — ответил Адам.
— Мне довелось побывать на полях сражений, — заявил Джеймс.
Адам захотел послушать и про это. Он был изумлен памятью Джеймса, который без запинки сыпал названиями и датами, помнил все детали, даже знал такие, о которых Адам никогда не читал в книгах.
Пока мужчины говорили о войне, близняшки забрались на колени к Женевьев. Она расчесала им волосы, вплела в косички розовые ленты; которые выдернула из рукавов платья, и завязала бантики. Элли сидела рядом. Они с Женевьев о чем-то шептались, Женевьев время от времени кивла. Услышав, как одна из девочек сказала, что Женевьев красивая, Адам мысленно согласился с малышкой.
Было почти три часа дня, когда Адам наконец сказал что пора двигаться дальше, и они с Женевьев направились к лошадям. Джеймс пошел следом.
— Простите за любопытство, давно ли вы женаты? Вы ведь молодожены, не так ли?
Женевьев засмеялась. Адам нахмурился.
— А почему вы решили, что мы молодожены? — спросила она.
— По тому, как он на вас смотрит, — объяснил Джеймс.
— И как же я на нее смотрю? — поинтересовался Адам.
— Так, словно вы еще не слишком хорошо ее изучили. Вы удивляетесь, но довольны. У меня тоже так было. Я точно так же смотрел на свою, упокой, Господи, ее душу. Хотя, по правде сказать, я смотрел на нее точно так же до самой ее смерти. Если бы вы нас увидели, когда мы подбирались к тридцати двум годам совместной жизни, то вполне могли бы принять нас за молодоженов.
Девушка подумала, что ничего более приятного она никогда не слышала.
— Какую прекрасную память вы сохранили о вашей жене! — с чувством прошептала Женевьев; голос ее дрогнул, а на глазах невольно выступили слезы.
— Простите меня, я вовсе не собирался доводить вас до слез, — покаянно сказал Джеймс. — Если вы намерены провести ночь под открытым небом, вам лучше разбить лагерь у Блю-Гласе-Лейк. Красивейшее озеро, к тому там очень спокойно. Вас никто не потревожит, — добавил он, видимо, решив сменить тему.
Вопреки ожиданиям Женевьев Адам не спешил опровергнуть предположение Джеймса о том, что они молодожены. К ее удивлению, он не сказал ни слова и, даже когда она легонько толкнула его локтем, сделал вид, что ничего не заметил.
— Мы собираемся остановиться в Грэмби, — сказал он.
— А почему это озеро называется Блю-Гласс? — спросила Женевьев.
— Потому что вода его похожа на голубое стекло, — объяснил Джеймс. — Оно глубокое, но совершенно прозрачное: с берега вы можете увидеть, как в нем резвится рыба. Некоторые любят, привязав веревку к толстой ветке, которая торчит из воды, раскачиваться на ней, стараясь прыгнуть как можно дальше. Думаю, вы сумели бы с помощью такого нехитрого сооружения нырнуть в середину озера. Мои внучки еще робеют совершать подобные подвиги, а Уилл и Элли не склонны к этой забаве.
Женевьев просительно взглянула на Адама, и он тут же отрицательно покачал головой. — Ну пожа…
— Нет! — оборвал он ее. — Мы едем в Грэмби.
Глава 7
Глава 8
— Помню, но я имела в виду другое. Нельзя доверять тем, на чьей стороне сила. Мы скоро доберемся до Грзмби?
— Это зависит от тебя. Если ты собираешься останавливаться и беседовать с каждым встречным, то мы не попадем туда и до завтра.
— А если я не буду это делать?
— Тогда до Грэмби всего пять часов езды. Если поторопимся, будем там к ужину.
Женевьев пришпорила лошадь и поехала рядом с Адамом.
— Если у меня есть право выбора, то я все же не прочь воспользоваться случаем и поговорить с незнакомыми людьми. Мне интересно узнать их, послушать. Думаю, тебе это тоже нравится.
Адам невольно улыбнулся:
— Мне?
— Да, — настаивала она. — Я видела книги у тебя в библиотеке и помню, что там есть несколько биографических. Значит, ты любишь читать о других людях. Я тоже люблю, но мне нравится все узнавать, что называется, из первых рук. Приятно послушать о разных приключениях, о случаях из жизни. Конечно, людей надо сначала разговорить, расположить к себе, улыбнуться, а не хмуриться и не смотреть волком. А от вооруженного человека все вообще стараются держаться подальше, ведь если что-то не по нему, он может и выстрелить. А ты еще к тому же такой огромный… Ты заметил, что встречные обходят нас стороной? Вероятно, если ты спрячешь оружие…
Адам не дал ей договорить.
— Нет! — отрезал он тоном, не терпящим возражений.
Она покачала головой.
— Тогда скажу прямо: люди тебя боятся.
Он засмеялся.
— Тебе что, хочется этого? — недоуменно спросила Женевьев.
— Вот уж о чем никогда не задумывался!.. Наверное, хочется.
— Почему?
— Они расступаются и дают спокойно пройти. Вот почему. Ладно, как бы там ни было, но, пока я не посажу тебя в дилижанс в Грэмби, я в ответе за твою безопасность.
— Нет, ты вовсе за меня не отвечаешь. Адам не собирался спорить.
— Значит, ты решила сегодня снова ночевать под открытым небом?
— Не вижу причины лететь сломя голову.
— А как насчет Эзекиела Джонса? Ты о нем забыла?
— Нет, но меня это не волнует, — беззаботно ответила Женевьев. — Он меня больше не ищет.
Самое время сказать, как сильно она ошибается, подумал Адам, но промолчал, не желая волновать девушку. Потому же если б она узнала, что он намерен поговорить с Эзекиелом, то начала бы рвать и метать от негодования. Нет, он пока ничего не станет говорить Женевьев, но постарается как можно скорее разобраться с напугавшим ее проповедником.
Девушка продолжала что-то говорить, но Адам не слышал ее, занятый своими размышлениями. Заметив наконец, что Женевьев выжидающе смотрит на него, он понял, что она ждет ответа на какой-то вопрос, и попросил повторить его.
— Я сказала, что у меня нет каких-то конкретных планов, но у тебя, наверное, есть. Держу пари, дома у тебя сотня дел, и все ждут твоего возвращения.
— У меня всегда есть дела.
— Может быть, твои братья сами справятся с работой на ранчо? Они, вероятно, рады, что ты наконец-то хоть куда-то уехал. Я точно знаю, ты не был нигде, кроме гор.
— Откуда?
— Читала твои письма к маме Роуз — я же тебе говорила. Ты по самые уши влез в строительство и совершенно забыл о своей мечте. Между прочим, Адам, я наверстаю упущенное время в дилижансе или без него. У меня прекрасная лошадь, — добавила она и, наклонившись в седле, погладила животное.
— Я был мальчишкой, когда писал те письма. И ты поедешь о дилижансе.
— Большинство писем ты и правда писал мальчишкой, но там были и не такие старые, всего лишь двухлетней давности.
Адам равнодушно пожал плечами. Некоторое время они ехали молча, каждый думал о своем. Милях в пятнадцати от города они обогнали семейство, которое плелось за фургоном с пожитками. На гребне холма Жеяевьев внезапно Резко развернула кобылу и поскакала обратно. Адаму ничего не оставалось, как отправиться следом.
Он догнал ее в тот самый момент, когда она приглашала незнакомцев пообедать. Их было пятеро — молодая пара с двумя девчушками лет пяти-шести и старик. Адам решил, что это дедушка и патриарх семейства. Малышки с восторгом уставились на Женевьев, а мать посмотрела на дедушку, ожидая его слова. По ее лицу было видно, как отчаянно ей хочется услышать его согласие.
Двое мужчин внимательно изучали Адама. Тот, что помоложе, загородил дочерей. Этот жест не ускользнул от Адама. Если бы у него были дети и к нему подъехал незнакомец с ружьем наперевес, он, наверное, поступил бы так же — лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Но малышки нисколько не испугались. Они хихикали, выглядывали из-за отцовской спины, таращась на Женевьев.
— Адам, это мистер Джеймс Медоуз и его семейство.
Старик вышел вперед и подал Адаму руку. Он был высокий, болезненно худой, с белыми, как снег, волосами, лет шестидесяти пяти — семидесяти.
— Рад познакомиться с вами, сэр, — пожав протянутую руку, дружелюбно сказал Адам.
— Обычно все зовут меня просто Джеймс. Можете и вы обращаться ко мне по имени, — произнес старик с сильным южным акцентом. — Это мой сын Уилл и его жена Элли. А те две болтушки — Энни и Джесси. Сами видите, близняшки, — с гордостью добавил он. — Джесси — та, у которой выпал передний зуб.
Адам и Уилл обменялись рукопожатием. Уилл шагнул вперед — пожать руку Адаму. Окинув взглядом широкоплечего, крепкого сложения Уилла и отметив бугрящиеся мускулы предплечий и обветренную, прокаленную солнцем кожу, Адам решил, что тот, несомненно, занимается тяжелым физическим трудом.
— Вы грабитель? — хмуро спросил Уилл.
— Нет, я фермер.
Уилл недоверчиво посмотрел на Адама. Женевьев взглянула на него, причем в глазах ее ясно читалось: «Я же тебе говорила! Видишь, какое впечатление ты производишь на людей?» — и повернулась к семейству Медоуз.
— Внешне Адам действительно смахивает на грабителя, но на самом деле он и вправду фермер. У них с братьями довольно много земли недалеко от Блю-Белл.
— У вас есть собственная земля? — Джеймс ахнул.
— Да, сэр, — ответил Адам.
Джеймс многозначительно кивнул сыну.
— Не нужны ли вам лишние руки? — спросил тот, стараясь не выказывать излишней заинтересованности.
— Они всегда нужны, — спокойно ответил Адам. — А вы ищете работу?
— Да, сэр, ищу, — ответил Уилл. — Я могу трудиться целый день, делать все, что скажете, и не отступлюсь, пока не закончу. Я хороший работник, сэр, я очень сильный.
— Работа на ранчо тяжелая, — предупредил Адам.
— Я этого не боюсь, — ответил Уилл.
— Тогда можете считать, что работа у вас уже есть, — сказал Адам.
— Мы решили переехать на новое место, потому что на юге нам больше дела не нашлось, — объяснил Уилл. — А где ваше ранчо?
Адам рассказал, как попасть в Роуз-Хилл.
— Чтобы добраться туда пешком, вам понадобится добрых две недели. К тому времени я должен вернуться, но если меня не будет, скажите моему брату Коулу, что я вас нанял.
— Не будет никаких проблем, — пообещал Уилл.
Жена схватила его за руку и обняла. У нее в глазах стояли слезы, и она отчаянно моргала, стараясь запить их обратно.
— Я тоже могу быть вам полезен. Может, наймете и меня? — робко спросил Джеймс.
— Почему бы нам не продолжить разговор за едой? — предложила Женевьев.
Казалось, Джеймс заколебался, и Адам догадался о причине. Вероятно, у семейства нелегкие времена. Судя по обтрепанной одежде, которая давно просится на помойку, они совсем на мели и явно не имеют ни цента. Малышки топали босиком, ноги их запылились, но сами девчушки были безупречно чистенькие.
— Мы хотели устроить небольшой пикник, — сказала Женевьев. — Нам будет очень приятно, если вы присоединитесь к нам. Мы взяли с собой множество припасов, не пропадать же им? Правда, Адам?
Семейство напряженно ожидало его ответ.
— Разумеется, — мягко проговорил Адам.
— Мы рады составить вам компанию, — кивнул Джеймс.
Уилл и Элли улыбнулись. Женевьев просияла от удовольствия, и Адама тронула ее забота о Медоузах. Как и он, девушка, несомненно, заметила, что семья пребывает в крайней нужде, и решила принять в них участие. А ему и в голову не пришло предложить им перекусить вместе… Великодушие и сострадание Женевьев к чужой беде заставили Адама смириться. Он больше не корил девушку за то, что они теряют время, останавливаясь в пути…
Пока Адам занимался лошадьми, Элли помогла Женевьев расстелить на земле скатерть и разложить сыр, солонину, бисквиты, яблоки, сушеные бананы, сахарное печенье на десерт. Они пили, холодную воду из ручья. Хотя еды было полно, Женевьев почти ни к чему не притронулась. Она вообще мало ела. Казалась, девушка вполне обошлась бы кусочком бисквита. Когда все насытились, Женевьев уговорила Медоузов забрать остатки продуктов с собой, уверяя, что если они не возьмут, то она просто все выбросит.
— Как вам удалось стать хозяином ранчо? — спросил Джеймс.
Адам не привык рассказывать о своей жизни. Пожав плечами, он коротко пояснил, что для этого пришлось здорово потрудиться, да еще помогла удача. Однако Женевьев думала иначе и решила более подробно поведать Медоузам историю его успеха. Адам настолько удивился, что даже не остановил девушку. Она знала о нем абсолютно все! Еще бы, прочитав все его письма и. наслушавшись рассказов Роуз! Его потрясла ее память; Женевьев упоминала такие мелкие подробности, которые он сам забыл. Она говорила Долго и эмоционально, а когда закончила свое романтическое повествование, он с трудом узнал себя в его герое — таким сильным, мужественным, упорным, умным и целеустремленным она его представила.
Медоузы слушали как зачарованные. Они смотрели на Адама, вытаращив глаза, будто видели золотой нимб вокруг его головы. Адам бросил на Женевьев такой красноречивый взгляд, что можно было не сомневаться: как только они останутся наедине, она свое получит. Девушка лишь простодушно улыбнулась в ответ на это молчаливое предупреждение…
Адам считал, что теперь им пора прямиком отправляться в Грэмби. А Женевьев хотелось поболтать еще немного. Уилл и Джеймс наперебой расспрашивали про Роуз-Хилл. Пока Адам отвечал, Женевьев тихо сидела в сторонке. Потом, дождавшись паузы, предложила Адаму выдать Уиллу и Джеймсу аванс, подтвердив тем самым, что они приняты на работу.
И снова Адама удивили ее деликатность и такт. Этой семье нужны деньги на еду. Понимая, что Медоузы, желая сохранить гордость и достоинство, ни за что не примут их просто так, девушка нашла способ помочь семейству, не обидев. Джеймс и Уилл запротестовали. Женевьев, опасаясь, что Адам не согласится с ее предложением, положила свою руку на его и легонько стиснула.
— Если вы согласны на меня работать, то должны взять аванс, — твердо сказал Адам.
— У вас в Роуз-Хилле так положено? — спросил Уилл.
— Да, — поспешно ответила Женевьев.
Адам протянул каждому из мужчин по двадцать долларов.
— Жду вас на ранчо к концу месяца.
Они ударили по рукам. Адам велел Женевьев подниматься — они наконец должны ехать.
Но следующее замечание Джеймса Мсдоуза все изменило.
— Адам, у вас такой же благородный взгляд, как у президента Авраама Линкольна, говорю вам это как очевидец. Да, сэр, именно так.
— Вы видели Линкольна? — изумленно спросил Адам.
— Точно.
Адам захотел услышать об этом во всех подробностях, ибо считал Линкольна самым великим оратором и президентом всех времен и народов. Он снова сел и целый час увлеченно внимал рассказу Джеймса о его замечательной встрече с Линкольном.
— Он ехал в Геттисберг, — говорил Джеймс. — Это было ужасное время. Война уже забрала жизни сотен молодых парней. Многие люди остались без крова, без земли… А когда война закончилась, все хлынули в города — искать работу. Да-а, тяжелые были времена, но потом стало немного лучше.
— Сейчас снова все плохо, — вставил Уилл.
— Из каких Вы краев? — спросил Адам.
— Норфолк, Вирджиния. Самое чудесное место во всей стране! — горделиво сказал Джеймс.
— Роуз-Хилл тоже очень приятное место, — заметила Женезьев. — Уверена, вам оно понравится, и очень скоро вы будете считать городок Блю-Белл своим домом.
— Думаю, так и будет, — тепло улыбнувшись ей, согласился Джеймс и снова повернулся к Адаму, желая узнать, случалось ли ему когда-нибудь заезжать в Геттисберг.
— Нет, никогда, — ответил Адам.
— Мне довелось побывать на полях сражений, — заявил Джеймс.
Адам захотел послушать и про это. Он был изумлен памятью Джеймса, который без запинки сыпал названиями и датами, помнил все детали, даже знал такие, о которых Адам никогда не читал в книгах.
Пока мужчины говорили о войне, близняшки забрались на колени к Женевьев. Она расчесала им волосы, вплела в косички розовые ленты; которые выдернула из рукавов платья, и завязала бантики. Элли сидела рядом. Они с Женевьев о чем-то шептались, Женевьев время от времени кивла. Услышав, как одна из девочек сказала, что Женевьев красивая, Адам мысленно согласился с малышкой.
Было почти три часа дня, когда Адам наконец сказал что пора двигаться дальше, и они с Женевьев направились к лошадям. Джеймс пошел следом.
— Простите за любопытство, давно ли вы женаты? Вы ведь молодожены, не так ли?
Женевьев засмеялась. Адам нахмурился.
— А почему вы решили, что мы молодожены? — спросила она.
— По тому, как он на вас смотрит, — объяснил Джеймс.
— И как же я на нее смотрю? — поинтересовался Адам.
— Так, словно вы еще не слишком хорошо ее изучили. Вы удивляетесь, но довольны. У меня тоже так было. Я точно так же смотрел на свою, упокой, Господи, ее душу. Хотя, по правде сказать, я смотрел на нее точно так же до самой ее смерти. Если бы вы нас увидели, когда мы подбирались к тридцати двум годам совместной жизни, то вполне могли бы принять нас за молодоженов.
Девушка подумала, что ничего более приятного она никогда не слышала.
— Какую прекрасную память вы сохранили о вашей жене! — с чувством прошептала Женевьев; голос ее дрогнул, а на глазах невольно выступили слезы.
— Простите меня, я вовсе не собирался доводить вас до слез, — покаянно сказал Джеймс. — Если вы намерены провести ночь под открытым небом, вам лучше разбить лагерь у Блю-Гласе-Лейк. Красивейшее озеро, к тому там очень спокойно. Вас никто не потревожит, — добавил он, видимо, решив сменить тему.
Вопреки ожиданиям Женевьев Адам не спешил опровергнуть предположение Джеймса о том, что они молодожены. К ее удивлению, он не сказал ни слова и, даже когда она легонько толкнула его локтем, сделал вид, что ничего не заметил.
— Мы собираемся остановиться в Грэмби, — сказал он.
— А почему это озеро называется Блю-Гласс? — спросила Женевьев.
— Потому что вода его похожа на голубое стекло, — объяснил Джеймс. — Оно глубокое, но совершенно прозрачное: с берега вы можете увидеть, как в нем резвится рыба. Некоторые любят, привязав веревку к толстой ветке, которая торчит из воды, раскачиваться на ней, стараясь прыгнуть как можно дальше. Думаю, вы сумели бы с помощью такого нехитрого сооружения нырнуть в середину озера. Мои внучки еще робеют совершать подобные подвиги, а Уилл и Элли не склонны к этой забаве.
Женевьев просительно взглянула на Адама, и он тут же отрицательно покачал головой. — Ну пожа…
— Нет! — оборвал он ее. — Мы едем в Грэмби.
Глава 7
От великолепия Блю-Гласс-Лейк захватывало дух.
Джеймс Медоуз нисколько не преувеличил, но Женевьев удивило, что он не упомянул о деревьях, которые по красоте и величию не уступали самому озеру. Словно высоченные стражи, они окружали воду со всех сторон. Кое-где их толстые стволы стояли так плотно, что между ними невозможно было пробраться. Длинные ветви причудливо переплелись, образовав над поверхностью воды очаровательную арку. Солнце играло на листьях, и под легким ветерком они сверкали, как алмазы.
Адам сказал, что этим дубам самое малое сто лет. Он сидел на земле, положив ружье на колени и привалившись к толстому стволу дерева, с улыбкой наблюдая за тем, как. Женевьев старается подпрыгнуть и ухватиться за веревку, привязанную к одной из нижних веток.
Пышные юбки мешали девушке, и, сделав еще несколько тщетных попыток, она бросила эту затею.
— Ну, теперь ты рад, что мы все-таки дали такой крюк и завернули на озеро? — спросила девушка.
— Просто счастлив — ведь ты вконец загнала меня, поддразнил он ее.
— Представь, что ты мог бы не увидеть этого великолепия! — воскликнула она, обведя руками вокруг. — Здесь настоящий рай!
Адам молча согласился. Он чувствовал себя так, словно попал в волшебную страну, расцвеченную трепетными весенними красками.
Адам взглянул на Женевьев и подумал, что окружающая природа служит чудесным обрамлением красоте девушки. Женевьев была сейчас так хороша, что у него перехватило дыхание.
— О чем ты думаешь? — спросила девушка, усаживаясь возле него и расшнуровывая ботинки. Почувствовав, что Адам колеблется с ответом, она быстро взглянула на него.
— О том, как глубоко ты чувствуешь красоту. И о том, что ты многое умеешь ценить.
— Научилась, — спокойно ответила она.
— Каким образом? — спросил он.
Женевьев пожала плечами, сняла один ботинок и взялась за другой.
— Семья, — прошептала она. — Столько людей проживают жизнь словно слепые. Они интересуются только собой и думают лишь о своих желаниях и страстях. Замыкаются в собственном крохотном мирке и только потом, когда уже слишком поздно, начинают понимать, как важны им были их близкие.
— Ты это испытала? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Я была так занята собой, что у меня не оставалось времени для тех, кто меня любил. А теперь они ушли.
Услышав в голосе Женевьев печаль, Адам успокаивавшим жестом положил руку ей на плечо; когда девушка прильнула к нему, он уже уверенно обнял ее.
— Не сомневаюсь: твоя семья очень гордилась тобой, — тихо сказал Адам.
— Да, мои родные гордились мной, но я не думаю, что они меня понимали. Я редко приезжала домой, никогда не оставалась больше, чем на ночь или две. Была всегда одета по последней моде и пыталась держаться как искушенный человек. Я называла родителей «дорогая мама», «дорогой отец» и сейчас, оглядываясь назад, понимаю, как они были со мной терпеливы. Сама не знаю, на кого я пыталась произвести впечатление — на них или на себя. Я никогда не утруждала себя размышлениями об этом — слишком была занята погоней за славой и удачей. — Женевьев сокрушенно вздохнула и добавила: — Какая пустая трата времени!..
— Я уверен, что они тебя понимали.
— Возможно, — задумчиво сказала она. — А вот я их не понимала. Или не хотела понять. Мой отец посадил перед домом сад, и каждый вечер после ужина они с мамой шли туда работать и часами копались на клумбах, поливали, пололи, подрезали… Это был прекрасный, замечательный сад, в котором росли все цветы, какие только можно себе представить. Забор был весь увит красными розами. Красные розы!.. Тогда я считала, что мои родители живут ужасно скучно, а сейчас…
— А сейчас?
— Мечтаю, чтобы у меня когда-нибудь был такой сад, как у них. Я не хочу проводить время впустую. Я хочу дорожить каждой минутой и научить своих детей тому же.
— Я думал, тебя манят приключения.
— Жизнь — самое захватывающее приключение, Адпм. Оглянись вокруг. Оказаться здесь — разве это не приключение? Если бы мы поторопились в Грэмби, то ничего подобного не увидели бы. Он засмеялся:
— Замечание принято.
— Мне нравится, что здесь так уединенно. Хоть и ненадолго, но это прекрасное место принадлежит нам и никому больше.
Адам согласно кивнул. Но уединение нравилось ему и по другой причине. Озеро лежало в стороне от наезженных дорог, по которым Эзекиел с дружками гонится за девушкой. Им даже в голову не придет искать ее здесь, к тому же Адам провел Женевьев к озеру через русло ручья, чтобы не оставлять следов.
Она высвободилась из его рук и сказала:
— Я, пожалуй, искупаюсь, если вода не слишком холодная. Ты не хочешь, Адам?
— Может быть, после, — ответил он.
Женевьев отвернулась, сняла носки, потом встала и побежала к воде.
— Здесь, наверное, глубоко! — крикнула она. Женевьев приподняла юбку, вытянула ногу и коснулась большим пальцем воды, которая оказалась удивительно теплой и такой манящей, что невозможно было устоять. Будь Женевьев одна, она, не раздумывая ни секунды, сбросила бы юбку и блузку и поплыла бы в нижнем белье. Но на берегу сидел Адам. Что ж, ничего не поделаешь… Женевьев повернулась к нему лицом, взмахнула руками и… Плюхнулась спиной в воду.
Вынырнув, она услышала его громкий смех. Эхо подхватило его и понесло дальше. Казалось, что хохочут великаны-дубы, стоящие у воды. Женевьев тоже с удовольствием бы посмеялась, но ей надо было удержаться на плаву. Юбки намокли и тянули вниз. Девушка не боялась утонуть, так как купалась совсем недалеко от берега, но минут через пятнадцать или около того она совершенно выбилась из сил и поняла, что войти в воду было гораздо легче, чем выйти из нее. Сделав три попытки выбраться на берег, Женевьев сдалась и позвала на помощь Адама. Тот подхватил ее одной рукой и легко вытащил из воды.
Он не отпустил ее. Боже милостивый, он пытался, но руки, казалось, жили своей собственной жизнью, отдельной от него, и не подчинялись ему: сначала они скользнули по тонкой талии Женевьев, а потом крепко прижали ее к груди.
Мокрая одежда прилипла к телу девушки, вода потоками стекала с юбки и блузки, но Адам забыл обо всем на свете. Женевьев откинула голову назад, и он думал только об одном — как не пропустить ни одного дюйма, целуя ее прелестную шею.
Почувствовав, как бьется под ее ладонями его сердце, Женевьев почти лишилась сил от нежности. О, это он виноват в ее слабости! Он так на нее смотрит, что от его взгляда по телу пробегает сладостная дрожь… Женевьев буквально тонула в темном чувственном омуте его глаз. Собирается ли он поцеловать ее? Адам сдвинул брови, и она решила, что ничего подобного он делать не намерен, но Господи, да она умрет, если он сейчас же не прикоснется к ее губам.
— Адам? — прошептала Женевьев. — Что с тобой?
Он молча покачал головой. Разве он мог признаться ей. что она пленила его с первого взгляда, что она завладела всеми его мыслями, что он не знает, сколько еще сможет сопротивляться охватившему его чувству? Нет, этому надо положить конец.
— Ты завтра уедешь, — сказал он низким сердитым голосом.
— Да, уеду, — прошептала она.
— И мы больше никогда не увидимся.
— Не увидимся, — согласилась она.
Кончиками пальцев Женевьев рисовала невидимые круги на груди Адама, и эти нежные прикосновения сводили его с ума.
— Это самое лучшее для нас обоих. — Он медленно отвел в сторону ее руки.
— Да, это самое лучшее, — словно эхо повторила она. Адам нахмурился.
— Вся моя жизнь распланирована, Женевьев. У меня нет на тебя времени.
— У меня тоже нет на тебя времени, — так же просто сказала ему Женевьев. «Обманщик, обманщик!..» — повторяла она про себя. — Адам, ты поцелуешь меня?
— Нет, черт побери.
Это был самый прекрасный поцелуй в ее жизни. Своими губами он приоткрыл ее губы, его горячее дыхание опалило ее и блаженным теплом разлилось по жилам. Закрыв глаза, она отдалась этому бесконечному поцелую: опьяненная, трепещущая, она сжимала пальцами рубашку Адама, Словно стремясь удержать, продлить это мгновение, которое, быть может, никогда не повторится…
Когда Женевьев наконец вынырнула из глубин этой всепоглощающей неги, она была совершенно обессилена и закрыла глаза. Припав к груди Адама, она прерывисто дышала, стараясь унять дрожь. Немного придя в себя, Женевьев прошептала:
— А ты поцелуешь меня еще раз?
— Нет.
— Это было так хорошо!.. — мечтательно проговорила девушка и уткнулась губами ему в шею. Он вздрогнул, а потом медленно отстранил ее от себя.
— Завтра ты сядешь в экипаж, а я отправлюсь в обратный путь. Домой.
— Знаю, — ответила Женевьев. — Я еду в Канзас.
— Нет, ты едешь в Париж. — Да, в Париж.
Женевьев заметила его смятенный взгляд, Черт ее побери, если он не хочет ее снова поцеловать!
Адам с явным усилием отступил еще на шаг.
— Я не должен был тебя целовать, — мрачно проговорил он. — Больше это не повторится.
— А я бы не возражала….
— Зато я возражаю… — отрезал он. Потом, уже мягче, добавил: — Ты вся дрожишь. Тебе надо снять мокрую одежду.
— Я дрожу не поэтому.
— Пойду разведу огонь, — сурово сказал Адам, после. чего надолго погрузился в угрюмое молчание. Женевьев решила, что он, должно быть, размышляет о делах, ожидающих его в Роуз-Хилле.
Длинный день утомил ее. Завернувшись в одеяло, которое ей дал Адам, Женевьев заснула и проспала до самого утра.
Они позавтракали свежей рыбой, потом Адам седлал лошадей, а она собирала вещи. Через несколько минут они покинули маленький рай. Вдали слышались далекие раскаты грома — приближалась гроза.
Джеймс Медоуз нисколько не преувеличил, но Женевьев удивило, что он не упомянул о деревьях, которые по красоте и величию не уступали самому озеру. Словно высоченные стражи, они окружали воду со всех сторон. Кое-где их толстые стволы стояли так плотно, что между ними невозможно было пробраться. Длинные ветви причудливо переплелись, образовав над поверхностью воды очаровательную арку. Солнце играло на листьях, и под легким ветерком они сверкали, как алмазы.
Адам сказал, что этим дубам самое малое сто лет. Он сидел на земле, положив ружье на колени и привалившись к толстому стволу дерева, с улыбкой наблюдая за тем, как. Женевьев старается подпрыгнуть и ухватиться за веревку, привязанную к одной из нижних веток.
Пышные юбки мешали девушке, и, сделав еще несколько тщетных попыток, она бросила эту затею.
— Ну, теперь ты рад, что мы все-таки дали такой крюк и завернули на озеро? — спросила девушка.
— Просто счастлив — ведь ты вконец загнала меня, поддразнил он ее.
— Представь, что ты мог бы не увидеть этого великолепия! — воскликнула она, обведя руками вокруг. — Здесь настоящий рай!
Адам молча согласился. Он чувствовал себя так, словно попал в волшебную страну, расцвеченную трепетными весенними красками.
Адам взглянул на Женевьев и подумал, что окружающая природа служит чудесным обрамлением красоте девушки. Женевьев была сейчас так хороша, что у него перехватило дыхание.
— О чем ты думаешь? — спросила девушка, усаживаясь возле него и расшнуровывая ботинки. Почувствовав, что Адам колеблется с ответом, она быстро взглянула на него.
— О том, как глубоко ты чувствуешь красоту. И о том, что ты многое умеешь ценить.
— Научилась, — спокойно ответила она.
— Каким образом? — спросил он.
Женевьев пожала плечами, сняла один ботинок и взялась за другой.
— Семья, — прошептала она. — Столько людей проживают жизнь словно слепые. Они интересуются только собой и думают лишь о своих желаниях и страстях. Замыкаются в собственном крохотном мирке и только потом, когда уже слишком поздно, начинают понимать, как важны им были их близкие.
— Ты это испытала? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Я была так занята собой, что у меня не оставалось времени для тех, кто меня любил. А теперь они ушли.
Услышав в голосе Женевьев печаль, Адам успокаивавшим жестом положил руку ей на плечо; когда девушка прильнула к нему, он уже уверенно обнял ее.
— Не сомневаюсь: твоя семья очень гордилась тобой, — тихо сказал Адам.
— Да, мои родные гордились мной, но я не думаю, что они меня понимали. Я редко приезжала домой, никогда не оставалась больше, чем на ночь или две. Была всегда одета по последней моде и пыталась держаться как искушенный человек. Я называла родителей «дорогая мама», «дорогой отец» и сейчас, оглядываясь назад, понимаю, как они были со мной терпеливы. Сама не знаю, на кого я пыталась произвести впечатление — на них или на себя. Я никогда не утруждала себя размышлениями об этом — слишком была занята погоней за славой и удачей. — Женевьев сокрушенно вздохнула и добавила: — Какая пустая трата времени!..
— Я уверен, что они тебя понимали.
— Возможно, — задумчиво сказала она. — А вот я их не понимала. Или не хотела понять. Мой отец посадил перед домом сад, и каждый вечер после ужина они с мамой шли туда работать и часами копались на клумбах, поливали, пололи, подрезали… Это был прекрасный, замечательный сад, в котором росли все цветы, какие только можно себе представить. Забор был весь увит красными розами. Красные розы!.. Тогда я считала, что мои родители живут ужасно скучно, а сейчас…
— А сейчас?
— Мечтаю, чтобы у меня когда-нибудь был такой сад, как у них. Я не хочу проводить время впустую. Я хочу дорожить каждой минутой и научить своих детей тому же.
— Я думал, тебя манят приключения.
— Жизнь — самое захватывающее приключение, Адпм. Оглянись вокруг. Оказаться здесь — разве это не приключение? Если бы мы поторопились в Грэмби, то ничего подобного не увидели бы. Он засмеялся:
— Замечание принято.
— Мне нравится, что здесь так уединенно. Хоть и ненадолго, но это прекрасное место принадлежит нам и никому больше.
Адам согласно кивнул. Но уединение нравилось ему и по другой причине. Озеро лежало в стороне от наезженных дорог, по которым Эзекиел с дружками гонится за девушкой. Им даже в голову не придет искать ее здесь, к тому же Адам провел Женевьев к озеру через русло ручья, чтобы не оставлять следов.
Она высвободилась из его рук и сказала:
— Я, пожалуй, искупаюсь, если вода не слишком холодная. Ты не хочешь, Адам?
— Может быть, после, — ответил он.
Женевьев отвернулась, сняла носки, потом встала и побежала к воде.
— Здесь, наверное, глубоко! — крикнула она. Женевьев приподняла юбку, вытянула ногу и коснулась большим пальцем воды, которая оказалась удивительно теплой и такой манящей, что невозможно было устоять. Будь Женевьев одна, она, не раздумывая ни секунды, сбросила бы юбку и блузку и поплыла бы в нижнем белье. Но на берегу сидел Адам. Что ж, ничего не поделаешь… Женевьев повернулась к нему лицом, взмахнула руками и… Плюхнулась спиной в воду.
Вынырнув, она услышала его громкий смех. Эхо подхватило его и понесло дальше. Казалось, что хохочут великаны-дубы, стоящие у воды. Женевьев тоже с удовольствием бы посмеялась, но ей надо было удержаться на плаву. Юбки намокли и тянули вниз. Девушка не боялась утонуть, так как купалась совсем недалеко от берега, но минут через пятнадцать или около того она совершенно выбилась из сил и поняла, что войти в воду было гораздо легче, чем выйти из нее. Сделав три попытки выбраться на берег, Женевьев сдалась и позвала на помощь Адама. Тот подхватил ее одной рукой и легко вытащил из воды.
Он не отпустил ее. Боже милостивый, он пытался, но руки, казалось, жили своей собственной жизнью, отдельной от него, и не подчинялись ему: сначала они скользнули по тонкой талии Женевьев, а потом крепко прижали ее к груди.
Мокрая одежда прилипла к телу девушки, вода потоками стекала с юбки и блузки, но Адам забыл обо всем на свете. Женевьев откинула голову назад, и он думал только об одном — как не пропустить ни одного дюйма, целуя ее прелестную шею.
Почувствовав, как бьется под ее ладонями его сердце, Женевьев почти лишилась сил от нежности. О, это он виноват в ее слабости! Он так на нее смотрит, что от его взгляда по телу пробегает сладостная дрожь… Женевьев буквально тонула в темном чувственном омуте его глаз. Собирается ли он поцеловать ее? Адам сдвинул брови, и она решила, что ничего подобного он делать не намерен, но Господи, да она умрет, если он сейчас же не прикоснется к ее губам.
— Адам? — прошептала Женевьев. — Что с тобой?
Он молча покачал головой. Разве он мог признаться ей. что она пленила его с первого взгляда, что она завладела всеми его мыслями, что он не знает, сколько еще сможет сопротивляться охватившему его чувству? Нет, этому надо положить конец.
— Ты завтра уедешь, — сказал он низким сердитым голосом.
— Да, уеду, — прошептала она.
— И мы больше никогда не увидимся.
— Не увидимся, — согласилась она.
Кончиками пальцев Женевьев рисовала невидимые круги на груди Адама, и эти нежные прикосновения сводили его с ума.
— Это самое лучшее для нас обоих. — Он медленно отвел в сторону ее руки.
— Да, это самое лучшее, — словно эхо повторила она. Адам нахмурился.
— Вся моя жизнь распланирована, Женевьев. У меня нет на тебя времени.
— У меня тоже нет на тебя времени, — так же просто сказала ему Женевьев. «Обманщик, обманщик!..» — повторяла она про себя. — Адам, ты поцелуешь меня?
— Нет, черт побери.
Это был самый прекрасный поцелуй в ее жизни. Своими губами он приоткрыл ее губы, его горячее дыхание опалило ее и блаженным теплом разлилось по жилам. Закрыв глаза, она отдалась этому бесконечному поцелую: опьяненная, трепещущая, она сжимала пальцами рубашку Адама, Словно стремясь удержать, продлить это мгновение, которое, быть может, никогда не повторится…
Когда Женевьев наконец вынырнула из глубин этой всепоглощающей неги, она была совершенно обессилена и закрыла глаза. Припав к груди Адама, она прерывисто дышала, стараясь унять дрожь. Немного придя в себя, Женевьев прошептала:
— А ты поцелуешь меня еще раз?
— Нет.
— Это было так хорошо!.. — мечтательно проговорила девушка и уткнулась губами ему в шею. Он вздрогнул, а потом медленно отстранил ее от себя.
— Завтра ты сядешь в экипаж, а я отправлюсь в обратный путь. Домой.
— Знаю, — ответила Женевьев. — Я еду в Канзас.
— Нет, ты едешь в Париж. — Да, в Париж.
Женевьев заметила его смятенный взгляд, Черт ее побери, если он не хочет ее снова поцеловать!
Адам с явным усилием отступил еще на шаг.
— Я не должен был тебя целовать, — мрачно проговорил он. — Больше это не повторится.
— А я бы не возражала….
— Зато я возражаю… — отрезал он. Потом, уже мягче, добавил: — Ты вся дрожишь. Тебе надо снять мокрую одежду.
— Я дрожу не поэтому.
— Пойду разведу огонь, — сурово сказал Адам, после. чего надолго погрузился в угрюмое молчание. Женевьев решила, что он, должно быть, размышляет о делах, ожидающих его в Роуз-Хилле.
Длинный день утомил ее. Завернувшись в одеяло, которое ей дал Адам, Женевьев заснула и проспала до самого утра.
Они позавтракали свежей рыбой, потом Адам седлал лошадей, а она собирала вещи. Через несколько минут они покинули маленький рай. Вдали слышались далекие раскаты грома — приближалась гроза.
Глава 8
Грэмби оказался небольшим симпатичным городком, прилепившимся к горам. Несколько лет назад, когда прошел слух о якобы несметном количестве золота в русле ручья и в окрестностях, число его жителей резко увеличилось. Гостиница Пи-кермана была построена во время этого бума, как и множество других домов, но поскольку слух оказался ложным и обнаружилось это довольно быстро, люди, с невероятной быстротой заселившие город, так же быстро собрали пожитки и отбыли кто куда. Городские дома опустели.