Страница:
«Всё-таки интересно устроена жизнь, – начал я свои философские размышления, в ванной комнате чистя зубы. – Днём происходят одни события, а ночью во сне, чуть ли не разговариваешь с Богом!» В том, что это был Он, я уже ни капли не сомневался. Правда, лицо, я совсем не мог его вспомнить. Оно смазывалось на общем фоне кипящих событий. Глаза, взгляд, улыбка. От одних воспоминаний в душе начинали происходить необъяснимые изменения. Становилось легко и радостно. Как будто за спиной выросли крылья, и я могу летать. С таким настроением я и поехал на работу.
Александр Иванович встретил меня тепло и приветливо. Он как старая акула пера чувствовал довольно впечатляющий материал. И без особых предисловий спросил:
– Твоё мнение Саша, о записях в тетради?
– Над этим материалом стоит потрудиться, и можно написать повесть или же даже детективный роман.
– На повести или романы друг мой, у нас просто нет времени. Готовь статью и на этом точка. Время идёт, и мы не имеем права затягивать с материалом. Это актуальная тема, а мы ещё ни одной статьи не напечатали.
– Вы знаете, если так, тогда можно сдавать в набор даже в рукописном виде. Внести корректорские правки и всё. Написано мастерски и довольно занятно. Я по правде давненько не читал ничего подобного.
– Так может, возьмём Ольгу к нам на работу? После того как она выпишется с больницы, на твоё место, что скажешь?
И он довольно ехидно улыбнулся.
– Шучу я, шучу.
И он по-дружески обнял меня.
– Ты знаешь, я очень ценю твою журналистскую хватку, которая в нашем деле просто необходима. А она у тебя есть. Не совсем на должном уровне, но задатки не плохие. Сколько тебе ещё надо времени на статью?
– В течение этого дня я сделаю и принесу.
– Вот это другой разговор! Не так уж и много нужно для удачной статьи. Первое – это сюжет. Он у тебя есть. Второе – это умение изложить и преподнести читателю, да так, чтобы он не мог оторваться. И последнее – это выводы, которые не должны расходиться с общественным мнением. Ты согласен, или нет, со мной? Тогда давай за работу и вечером жду.
Я вернулся домой и до вечера писал статью. Оля позвонила, и я ей сказал, что не смогу сегодня приехать. Она расстроилась, но отнеслась с должным пониманием. Попросила, чтобы я ей обязательно дал прочитать этот материал. Уже под вечер я отвёз статью в редакцию и с замиранием сердца стал ждать мнение шефа. Он читал внимательно, иногда делая правки карандашом, и с одобрением кивал.
– Ты хорошо потрудился, – сказал он, и протянул руку. – Вот так бы каждую статью писал, тогда точно бы не сидел в разделе новостей. Молодец! – сказал он громко, – можешь ехать домой, отдыхать.
Он налил в стакан минеральной воды и, запивая таблетку, выпил.
– Ох, и замучили меня эти лекарства. Жена прохода не даёт, следит за тем, чтобы я регулярно их принимал, и не забывал. А у меня в голове другие проблемы.
Он махнул рукой и уселся за стол.
Домой я вернулся поздно и сразу лёг отдыхать. Настроение было не плохое и единственно, что меня по – настоящему беспокоило это здоровье Оли. Ранение. Где и при каких обстоятельствах она могла его получить? Дневник! Конечно, в нём все ответы на интересующие меня вопросы. Читать уже не было сил, и я решил завтра обязательно продолжить чтение. Оставалось листов десять, их я не успел прочитать и вторая тетрадь. «Всё прочту завтра», – и с этими мыслями я выключил бра, и уснул.
Глава 13
На следующий день, чтобы дома не сидеть, я решил отправиться в парк, и на природе продолжить чтение. Перекусив на скорую руку, вышел из дому. Погода стояла потрясающая! Приятный лёгкий ветерок давал в полной мере насладиться осенью. Как написал поэт:
«И осень огненный парик, срывает ливневыми лапами…».
Я шёл, не замечая прохожих, радовался жизни, как самый счастливый человек. По дороге мне попался не большой парк, и я решил найти скамейку, чтобы уединиться. С замиранием сердца открыл дневник и начал с интересом читать:
«Лица чеченцев закрыты тёмными повязками. Не сразу можно было разглядеть, кто скрывается за маской, мужчина или женщина? «Какие-то они странные, – думала я, занимая одно из кресел, – неповоротливые, толстые, почему так?» И я начала более детально изучать обстановку. На них одет, дополнительный пояс. Взрывчатка! Меня бросило в жар, и я вытерла пот со лба. Кошмар и абсурд этой ситуации мешал сосредоточиться.
В зале горел не очень яркий свет и, создавалось впечатление, что мы находимся в бомбоубежище. В проходах стояли бочки с водой и люди толпились в очереди, чтобы напиться. Эти наглые чеченские рожи разрешали выпить кружку воды. Не больше. Многие люди спали, остальные сидели в тягостном унынии, молча склонив головы. Чеченцы, ходили между рядами, и внимательно наблюдали за происходящим. Их командир громко разговаривал по сотовому телефону и вызывающе смеялся на весь зал. Он похож был на злобного Мефистофеля, для которого не составляло труда взорвать всё, и при этом самому уцелеть. Не хватало театральной шпаги и чёрного плаща.
Мужчины со злобой посматривали на оружие боевиков, в их взглядах проскальзывала лютая ненависть. Казалось, что если боевики хоть на секунду замешкаются, то ситуация сложиться не в их пользу. Хотя всё это только мои предположения. Каждый человек в первую очередь думает о своей безопасности, о сохранении жизни близких людей. Героев, к сожалению, не осталось. Я размышляла, стараясь отвлечься от грустных мыслей. Обстановка была крайне угнетающая. Даже не от страха, хотя конечно он присутствовал, скорее от беспомощности. Я не раз смотрела по телевизору о том, как захватывают заложников. Даже читая газеты и журналы, становилось жутко, когда гибли ни в чём неповинные люди и им не могли помочь. Чак Норрис, Брюс Ли, Рэмбо. Герои Голливудских боевиков. Хотела бы я посмотреть на них здесь. Я улыбнулась краешком губ. Слёзы на лице высохли, и я поняла, что необходимо что-то предпринимать. Просто так, я не собиралась отдавать свою жизнь. Не хватало информации, это угнетало больше всего. Я начала вспоминать всё, что доводилось читать, в надежде на то, что вспомню ценное и важное. Правительство предпринимает шаги к спасению, хотя, что им до моей жизни…
Если ничего не получится с освобождением заложников, все спишут на военных, которые не успели, хорошо подготовится к операции. Все погибнут, а родственникам принесут официальные соболезнования, только и всего.
«Вот дура, о чём я думаю!» От таких мыслей на сердце давил груз и становилось дурно.
«Нет. Стоп. Нельзя допускать негативных мыслей. Только позитивные мысли должны присутствовать в этой ситуации. Думай о позитиве, светлом и добром», – заставляла я сама себя. Вспоминала события, которые особенно, запечатлелись в памяти, искала душевные моменты, чтобы воспрянуть духом. Ужасно хотелось кушать, и порой эти мысли сбивали весь позитивный настрой. Я вспомнила бабушкины пирожки…
Какие же они вкусные, особенно после того, как их только вынули из духовки. Надо будет обязательно научиться печь. В желудке от этих мыслей заиграла оперная симфония. О еде нельзя думать, нельзя.
Хорошо рассуждать на сытый желудок, но на пустой не очень. Ага, что-то начало происходить, так как чеченцы забегали и засуетились. Сердце начало так сильно стучать, что я невольно положила правую руку на грудь, чтобы успокоить набегающее волнение. Кричат, ругаются, между собой. Это не может не радовать, когда в стане врага паника! Ура!
Плохо когда не знаешь язык и не можешь понять, о чём идёт разговор. Как они понимают друг друга? Чеченский язык шёл вперемешку с грузинским, русским.
Внезапно прозвучали выстрелы, один, второй. Кто-то смог сбежать из театра, услышала я. На душе стало теплей от того, что людям удалось вырваться на свободу, и рассказать о нашей трагедии. От этих мыслей я машинально опустила голову вниз и улыбнулась.
– Ты, что собака русская смеёшься? – сказал один из боевиков, подходя ко мне.
Передёрнув затвор автомата, он направил дуло прямо мне в лицо, и с угрозой в голосе прошипел как змея:
– А ну выходи сюда сука, блядь русская!
Я поднялась, колени подкосились, ноги моментально стали ватными, непослушными. Прощаясь с жизнью, я закрыла лицо дрожащими руками.
– Руки за голову, за голову сука! – крикнул бородатый боевик.
Я подняла руки, и он тут же дулом автомата толкнул меня в солнечное сплетение. Удар оказался сильным, и я от боли прикусила до крови язык. Замерла в ожидании выстрела. Руки были сцеплены на затылке, и от напряжения по ним бежал липкий пот прямо за воротник.
– Мама, мама, мамочка. Прости меня…
Я заскулила как бездомное животное, которому негде укрыться и спастись.
– Зачем такую красавицу убивать? – брось Руслан.
– Давай, уединимся с ней и там поговорим по душам, как мужчина с женщиной.
Он начал с ненавистью в голосе смеяться и с жадностью смотреть на мою грудь и ноги. Его бешеные глаза полностью раздевали меня, и становилось противно и мерзко от этого. От него исходил неприятный запах алкоголя перемешанного с табаком, а суровое в шрамах лицо похотливо улыбалось, в ожидании развлечений.
– Иди, я через пять минут приду.
Я дрожала как осиновый лист от страха, и готовилась к своей дальнейшей участи.
– Ты танцевать умеешь?
Вальяжной походкой подошёл ещё один боевик. Он был не высокого роста, без бороды и усов, и похожим на русского.
– Хорошая тёлка, давай друг тяни её в угол.
Я начала молиться всем богам одновременно.
«Иисус, Аллах, Кришна… Кто-нибудь, спасите меня…».
Слёзы заливали глаза, от гнетущего напряжения я почти ничего не слышала. Чеченец взял меня за руку и потянул за собой. Я вырывалась, сопротивлялась, как могла, только всё было бесполезно. Он был гораздо сильнее меня, а значит шансы мои на спасение, приравнивались к нулю.
И тут произошло самое настоящее чудо. Или мой Ангел хранитель услышал мою мольбу и вступился за меня?
Нас остановила женщина, это я поняла по огромному поясу на её талии и голосу.
– Что ты хочешь Тамара? – спросил боевик женщину, со злостью.
– Мне нужна помощница. Нас мало и трудно очень, управляться с детьми. Отдай её мне, прошу тебя. Развлечения всё равно никуда не денутся.
От ненависти боевик так встряхнул меня, а потом швырнул на пол как мокрую тряпку, что шлёпнувшись, я чуть не поломала руку.
– Повезло тебе, сучка русская, но я ещё вернусь за тобой и трахну. Никуда ты от меня не денешься. Поиграюсь с Русланом с тобой, а потом зарежу как бешеную собаку, мне терять нечего.
И тут же он вытащил огромный кинжал. Острое и отточенное лезвие мгновенно отразило падающий на него мерцающий свет. Эта мразь, оттолкнула меня ногой как собачку, и я растянулась на полу.
– Забирай Тамара, только потом я вернусь за ней, и ты отдашь мне её.
– Хорошо, хорошо, когда мы закончим, ты можешь, прийти и забрать.
– Спасибо вам, – сказала я шёпотом, поднимаясь с трудом с пола.
– Вы спасли мою жизнь, и я очень вам благодарна.
– Хватит, трепаться языком, – сказала Тамара, пошли со мной и не вздумай выкинуть какой-то фокус.
Она вытащила внушительных размеров пистолет и пригрозила им.
– Пристрелю сразу, если замечу, что-то подозрительное.
– Нет, нет, не волнуйтесь, всё в порядке, – сказала я ей, согнувшись пополам. Разболелся живот, и я не могла выпрямить спину.
– Ты, что больна? – спросила она более мягким голосом. – Если не здорова, тогда я возьму другую женщину.
– Сейчас всё пройдёт, я абсолютно здорова. Просто испугалась, и уже простилась с жизнью. Да вдобавок ко всему ничего не ела.
– Понятно, идём у нас с тобой много работы. Жратва у нас есть и я накормлю тебя.
Превозмогая боль, я выпрямила спину и попыталась дружески улыбнуться своей спасительнице. Шли мы, минут пять по коридору, пока не вошли в небольшой зал, в котором находились дети. Женька тут же подбежал ко мне и обнял.
– Это твоя сестра? – спросила Тамара у мальчика.
– Да, родная сестра.
Женька ещё сильнее обнял меня. Я погладила брата по голове.
– Так сказала Тамара, в ближайшие пару часов мы отпустим часть детей.
Она говорила тихо, стараясь, чтобы нас никто не услышал.
– Твой брат уйдёт домой, если ты будешь добросовестно мне помогать.
– Буду, буду, не переживайте. Говорите, что я должна делать?
– Иди и поговори с детьми и постарайся их успокоить. Пускай не создают лишний шум и сидят смирно. Выводи их в туалет по одному и не задерживайся. Я буду за всем наблюдать и контролировать твои действия. Потом распределишь еду и накормишь тех, кто голоден. И смотри за порядком, ты всё поняла?
– Да, я поняла и постараюсь всё сделать, так как нужно.
– И выяснишь у детей, где работают их родители. И есть среди родителей военные или же депутаты.
Я непроизвольно прикусила нижнюю губу, понимая к чему, это всё может привести.
– Дети, у которых родители простые граждане будут освобождены в первую очередь, остальных нам придётся подержать ещё здесь.
– Хорошо, я поговорю с детьми. Скажите Тамара, где продукты?
По лицам детей было заметно, что многие из них уставшие и голодные.
– Сейчас нам принесут еду, и ты начнёшь их кормить. А пока иди к ним знакомиться.
Я повернулась и вместе с Женькой пошла к детям, думая о том, как выйти из этой ситуации, чтобы никто не пострадал.
– Так Женька, будешь слушать меня и помогать. Ты уже знаешь, детей? С кем-то познакомился?
– Да, Оля я знаю некоторых, – сказал Женька по-взрослому, как настоящий мужчина.
При этом он сделал серьёзное выражение лица. Я обратила внимание, что он за это время изменился и стал капельку взрослее.
– С некоторыми я давно знаком и мы друзья.
Я лихорадочно соображала, как быть? Нельзя допустить, чтобы пострадала детвора, чьи родители военные или же чиновники. Нужно поговорить со всеми и попытаться объяснить как себя вести и что говорить. В зале стояла невыносимая духота и жара. Окон не было, а вентиляция либо не работала, либо её наглухо закрыли. Детвора вела себя на удивление спокойно. Правда, девочки были психологически подавлены, у многих глаза оставались опухшими от слёз. А мальчики собрались в отдельный круг и как заговорщики о чём-то шептались. Ко мне подошёл мальчик лет тринадцати и сказал, что папа у него работает на правительство.
«Вот так сюрприз», – подумала я.
Усевшись в кресло, я посадила его к себе на колени и погладила.
– Меня зовут Оля, а тебя?
– Олег, – ответил он.
– Так вот Олежка, послушай меня очень внимательно и сделай так, как я тебе скажу. Ты должен мне доверять.
– Я постараюсь, – сказал он, и начал внимательно слушать.
– Ни кому не рассказывай о своём отце.
– Почему? – спросил он, с обидой в голосе, широко открывая от удивления голубые глаза.
– Папа обязательно всех спасёт, честное слово.
– Не в этом дело. Я уверена, что он у тебя хороший человек, только сейчас лучше ни кому об этом не говорить. Боевики только и ждут такой ситуации. Ты уже взрослый и должен понимать, что эти люди не шутят, и от твоих слов может зависеть жизнь других людей. Если спросят, про родителей скажи, что папа работает водителем автобуса, а мама воспитателем в детском саду. Понял?
– Понял, я ни кому больше не скажу об отце.
– Вот, и молодец! А ты знаешь ещё детей, у которых родители военные или начальники большие?
– Не знаю, я больше никого.
Мальчик сделал серьёзное лицо и задумался.
– Так вот, тебе задание, пойти и поговорить с другими детьми, только, чтобы этого никто не заметил. И про девочек не забудь, а после придёшь ко мне с этими ребятами, если узнаешь о таких. Договорились?
Я дружески сжала ему крепко руку и поцеловала. Что делать дальше? И я решила всё-таки собрать детей в круг, чтобы с ними поговорить. Тамара сидела в стороне и наблюдала за мной.
– Дети, дети – сказала я сильным голосом, придавая тембру командирские нотки.
– Давайте все ко мне! И разбудите тех, кто спит.
После этих слов ни осталось, ни одного ребёнка, который бы не поднял голову и не посмотрел в мою сторону. Те дети, которые спали, были разбужены сверстниками.
– Давайте сделаем большой круг!
– Зачем это делать? – спросил мальчик, которому на вид можно было дать лет пятнадцать.
Он выглядел старше всех и вёл себя независимо. Поправив густые, кучерявые волосы на голове, он первый подошёл ко мне. Другие не хотели и с явной неохотой сходились в круг. Я вышла в центр и осмотрелась по сторонам. Тамара в этот момент вышла из зала, и я поняла, что у меня есть, пару минут для откровенной беседы с детьми.
– Ребята, – сказала я, наклонившись шёпотом, – слушайте внимательно, пожалуйста, не задавайте вопросов.
Дети заинтересовались таинственным разговором и дружелюбно смотрели на меня.
– Я такая же заложница, как и вы все здесь. Меня поставили смотреть за вами. Вот мой родной брат Женя, многие его знают, поэтому вы можете мне доверять. Когда у вас будут спрашивать о родителях, ни в коем случае не говорите правду. Это я говорю о тех детях, у которых родители военные или члены правительства. Лучше молчите, либо же придумайте профессии для них, простые и обычные. Учитель, водитель, охранник и т. д. Бандиты не любят наше правительство, военных, депутатов. Дети, у которых родители работают на правительство, автоматически становятся их врагами. Их не отпустят домой. Я не могу долго вам объяснять, почему так? Вот Олег он всё расскажет, если кому-то непонятно. Пожалуйста, я очень прошу вас, меня послушать и поступить так, как я вам объяснила. И ни каких разговоров в присутствии чеченцев.
– А когда нас отпустят?
– В ближайшее время вы сможете, вернутся домой.
И только я закончила, как появилась в дверях Тамара. Фу, слава богу, успела поговорить и я от усталости, напряжения рухнула в кресло.
Подошла Тамара, и я ей сказала, что поговорила с детьми, и они себя будут вести прилично.
– Есть дети военных?
– Нет, Тамара, таких детей нет.
– Не верю я тебе.
Она решила пойти поговорить с детьми.
– Кто из вас хочет пойти домой? – сказала она с явным притворством в голосе.
– Если вы молчите, то я понимаю, что все хотят скорее вернуться к родителям. Так или нет?
Дети молчали и испуганно переглядывались между собой.
– Мальчик подойди ко мне, – сказала Тамара ребёнку и позвала к себе. – Вот ты мне скажи, не бойся, кем работает твой папа?
– Мой папа охранник в магазине.
– А мама?
– Мама работает на обувной фабрике.
– Ты не обманываешь?
– Нет, а зачем мне вас тётя обманывать?
Он посмотрел на неё внимательно и мило улыбнулся.
– Ясно. А у тебя девочка с косичками? Как тебя зовут?
– Наташа.
– Наташенька, кто твои родители?
– Папы у меня нет, мы живём с мамой и бабушкой.
Она громко захныкала, содрогаясь от частых всхлипов.
– Тётенька! Тётенька, отпустите меня домой, я хочу к маме.
Видно было, что девочка говорит правду и Тамара, сжалившись, сказала ей, что скоро она пойдёт домой. Её не устраивала такое положение вещей, и она лично каждого ребёнка спрашивала о родителях. Я поднялась от нарастающего напряжения и думала об одном, чтобы никто из детей не сказал правду. На помощь Тамаре пришли ещё две чеченки, которые продолжили уговаривать детей рассказать о родителях».
Я закрыл дневник и задумался. Вот так ситуация, ничего не скажешь. По правде я бы никогда не смог предположить, что Оля такая смелая, отважная, и не растеряется в таком положении. Молодец! Мне стало по-особенному приятно. Я всегда чувствовал, что она необыкновенной души человек. Ко мне подсел на скамейку пенсионер, и чтобы не заводить не нужных с ним разговоров, я с неохотой пересел на другую скамейку и продолжил чтение.
«И осень огненный парик, срывает ливневыми лапами…».
Я шёл, не замечая прохожих, радовался жизни, как самый счастливый человек. По дороге мне попался не большой парк, и я решил найти скамейку, чтобы уединиться. С замиранием сердца открыл дневник и начал с интересом читать:
Страницы дневника:
«Лица чеченцев закрыты тёмными повязками. Не сразу можно было разглядеть, кто скрывается за маской, мужчина или женщина? «Какие-то они странные, – думала я, занимая одно из кресел, – неповоротливые, толстые, почему так?» И я начала более детально изучать обстановку. На них одет, дополнительный пояс. Взрывчатка! Меня бросило в жар, и я вытерла пот со лба. Кошмар и абсурд этой ситуации мешал сосредоточиться.
В зале горел не очень яркий свет и, создавалось впечатление, что мы находимся в бомбоубежище. В проходах стояли бочки с водой и люди толпились в очереди, чтобы напиться. Эти наглые чеченские рожи разрешали выпить кружку воды. Не больше. Многие люди спали, остальные сидели в тягостном унынии, молча склонив головы. Чеченцы, ходили между рядами, и внимательно наблюдали за происходящим. Их командир громко разговаривал по сотовому телефону и вызывающе смеялся на весь зал. Он похож был на злобного Мефистофеля, для которого не составляло труда взорвать всё, и при этом самому уцелеть. Не хватало театральной шпаги и чёрного плаща.
Мужчины со злобой посматривали на оружие боевиков, в их взглядах проскальзывала лютая ненависть. Казалось, что если боевики хоть на секунду замешкаются, то ситуация сложиться не в их пользу. Хотя всё это только мои предположения. Каждый человек в первую очередь думает о своей безопасности, о сохранении жизни близких людей. Героев, к сожалению, не осталось. Я размышляла, стараясь отвлечься от грустных мыслей. Обстановка была крайне угнетающая. Даже не от страха, хотя конечно он присутствовал, скорее от беспомощности. Я не раз смотрела по телевизору о том, как захватывают заложников. Даже читая газеты и журналы, становилось жутко, когда гибли ни в чём неповинные люди и им не могли помочь. Чак Норрис, Брюс Ли, Рэмбо. Герои Голливудских боевиков. Хотела бы я посмотреть на них здесь. Я улыбнулась краешком губ. Слёзы на лице высохли, и я поняла, что необходимо что-то предпринимать. Просто так, я не собиралась отдавать свою жизнь. Не хватало информации, это угнетало больше всего. Я начала вспоминать всё, что доводилось читать, в надежде на то, что вспомню ценное и важное. Правительство предпринимает шаги к спасению, хотя, что им до моей жизни…
Если ничего не получится с освобождением заложников, все спишут на военных, которые не успели, хорошо подготовится к операции. Все погибнут, а родственникам принесут официальные соболезнования, только и всего.
«Вот дура, о чём я думаю!» От таких мыслей на сердце давил груз и становилось дурно.
«Нет. Стоп. Нельзя допускать негативных мыслей. Только позитивные мысли должны присутствовать в этой ситуации. Думай о позитиве, светлом и добром», – заставляла я сама себя. Вспоминала события, которые особенно, запечатлелись в памяти, искала душевные моменты, чтобы воспрянуть духом. Ужасно хотелось кушать, и порой эти мысли сбивали весь позитивный настрой. Я вспомнила бабушкины пирожки…
Какие же они вкусные, особенно после того, как их только вынули из духовки. Надо будет обязательно научиться печь. В желудке от этих мыслей заиграла оперная симфония. О еде нельзя думать, нельзя.
Хорошо рассуждать на сытый желудок, но на пустой не очень. Ага, что-то начало происходить, так как чеченцы забегали и засуетились. Сердце начало так сильно стучать, что я невольно положила правую руку на грудь, чтобы успокоить набегающее волнение. Кричат, ругаются, между собой. Это не может не радовать, когда в стане врага паника! Ура!
Плохо когда не знаешь язык и не можешь понять, о чём идёт разговор. Как они понимают друг друга? Чеченский язык шёл вперемешку с грузинским, русским.
Внезапно прозвучали выстрелы, один, второй. Кто-то смог сбежать из театра, услышала я. На душе стало теплей от того, что людям удалось вырваться на свободу, и рассказать о нашей трагедии. От этих мыслей я машинально опустила голову вниз и улыбнулась.
– Ты, что собака русская смеёшься? – сказал один из боевиков, подходя ко мне.
Передёрнув затвор автомата, он направил дуло прямо мне в лицо, и с угрозой в голосе прошипел как змея:
– А ну выходи сюда сука, блядь русская!
Я поднялась, колени подкосились, ноги моментально стали ватными, непослушными. Прощаясь с жизнью, я закрыла лицо дрожащими руками.
– Руки за голову, за голову сука! – крикнул бородатый боевик.
Я подняла руки, и он тут же дулом автомата толкнул меня в солнечное сплетение. Удар оказался сильным, и я от боли прикусила до крови язык. Замерла в ожидании выстрела. Руки были сцеплены на затылке, и от напряжения по ним бежал липкий пот прямо за воротник.
– Мама, мама, мамочка. Прости меня…
Я заскулила как бездомное животное, которому негде укрыться и спастись.
– Зачем такую красавицу убивать? – брось Руслан.
– Давай, уединимся с ней и там поговорим по душам, как мужчина с женщиной.
Он начал с ненавистью в голосе смеяться и с жадностью смотреть на мою грудь и ноги. Его бешеные глаза полностью раздевали меня, и становилось противно и мерзко от этого. От него исходил неприятный запах алкоголя перемешанного с табаком, а суровое в шрамах лицо похотливо улыбалось, в ожидании развлечений.
– Иди, я через пять минут приду.
Я дрожала как осиновый лист от страха, и готовилась к своей дальнейшей участи.
– Ты танцевать умеешь?
Вальяжной походкой подошёл ещё один боевик. Он был не высокого роста, без бороды и усов, и похожим на русского.
– Хорошая тёлка, давай друг тяни её в угол.
Я начала молиться всем богам одновременно.
«Иисус, Аллах, Кришна… Кто-нибудь, спасите меня…».
Слёзы заливали глаза, от гнетущего напряжения я почти ничего не слышала. Чеченец взял меня за руку и потянул за собой. Я вырывалась, сопротивлялась, как могла, только всё было бесполезно. Он был гораздо сильнее меня, а значит шансы мои на спасение, приравнивались к нулю.
И тут произошло самое настоящее чудо. Или мой Ангел хранитель услышал мою мольбу и вступился за меня?
Нас остановила женщина, это я поняла по огромному поясу на её талии и голосу.
– Что ты хочешь Тамара? – спросил боевик женщину, со злостью.
– Мне нужна помощница. Нас мало и трудно очень, управляться с детьми. Отдай её мне, прошу тебя. Развлечения всё равно никуда не денутся.
От ненависти боевик так встряхнул меня, а потом швырнул на пол как мокрую тряпку, что шлёпнувшись, я чуть не поломала руку.
– Повезло тебе, сучка русская, но я ещё вернусь за тобой и трахну. Никуда ты от меня не денешься. Поиграюсь с Русланом с тобой, а потом зарежу как бешеную собаку, мне терять нечего.
И тут же он вытащил огромный кинжал. Острое и отточенное лезвие мгновенно отразило падающий на него мерцающий свет. Эта мразь, оттолкнула меня ногой как собачку, и я растянулась на полу.
– Забирай Тамара, только потом я вернусь за ней, и ты отдашь мне её.
– Хорошо, хорошо, когда мы закончим, ты можешь, прийти и забрать.
– Спасибо вам, – сказала я шёпотом, поднимаясь с трудом с пола.
– Вы спасли мою жизнь, и я очень вам благодарна.
– Хватит, трепаться языком, – сказала Тамара, пошли со мной и не вздумай выкинуть какой-то фокус.
Она вытащила внушительных размеров пистолет и пригрозила им.
– Пристрелю сразу, если замечу, что-то подозрительное.
– Нет, нет, не волнуйтесь, всё в порядке, – сказала я ей, согнувшись пополам. Разболелся живот, и я не могла выпрямить спину.
– Ты, что больна? – спросила она более мягким голосом. – Если не здорова, тогда я возьму другую женщину.
– Сейчас всё пройдёт, я абсолютно здорова. Просто испугалась, и уже простилась с жизнью. Да вдобавок ко всему ничего не ела.
– Понятно, идём у нас с тобой много работы. Жратва у нас есть и я накормлю тебя.
Превозмогая боль, я выпрямила спину и попыталась дружески улыбнуться своей спасительнице. Шли мы, минут пять по коридору, пока не вошли в небольшой зал, в котором находились дети. Женька тут же подбежал ко мне и обнял.
– Это твоя сестра? – спросила Тамара у мальчика.
– Да, родная сестра.
Женька ещё сильнее обнял меня. Я погладила брата по голове.
– Так сказала Тамара, в ближайшие пару часов мы отпустим часть детей.
Она говорила тихо, стараясь, чтобы нас никто не услышал.
– Твой брат уйдёт домой, если ты будешь добросовестно мне помогать.
– Буду, буду, не переживайте. Говорите, что я должна делать?
– Иди и поговори с детьми и постарайся их успокоить. Пускай не создают лишний шум и сидят смирно. Выводи их в туалет по одному и не задерживайся. Я буду за всем наблюдать и контролировать твои действия. Потом распределишь еду и накормишь тех, кто голоден. И смотри за порядком, ты всё поняла?
– Да, я поняла и постараюсь всё сделать, так как нужно.
– И выяснишь у детей, где работают их родители. И есть среди родителей военные или же депутаты.
Я непроизвольно прикусила нижнюю губу, понимая к чему, это всё может привести.
– Дети, у которых родители простые граждане будут освобождены в первую очередь, остальных нам придётся подержать ещё здесь.
– Хорошо, я поговорю с детьми. Скажите Тамара, где продукты?
По лицам детей было заметно, что многие из них уставшие и голодные.
– Сейчас нам принесут еду, и ты начнёшь их кормить. А пока иди к ним знакомиться.
Я повернулась и вместе с Женькой пошла к детям, думая о том, как выйти из этой ситуации, чтобы никто не пострадал.
– Так Женька, будешь слушать меня и помогать. Ты уже знаешь, детей? С кем-то познакомился?
– Да, Оля я знаю некоторых, – сказал Женька по-взрослому, как настоящий мужчина.
При этом он сделал серьёзное выражение лица. Я обратила внимание, что он за это время изменился и стал капельку взрослее.
– С некоторыми я давно знаком и мы друзья.
Я лихорадочно соображала, как быть? Нельзя допустить, чтобы пострадала детвора, чьи родители военные или же чиновники. Нужно поговорить со всеми и попытаться объяснить как себя вести и что говорить. В зале стояла невыносимая духота и жара. Окон не было, а вентиляция либо не работала, либо её наглухо закрыли. Детвора вела себя на удивление спокойно. Правда, девочки были психологически подавлены, у многих глаза оставались опухшими от слёз. А мальчики собрались в отдельный круг и как заговорщики о чём-то шептались. Ко мне подошёл мальчик лет тринадцати и сказал, что папа у него работает на правительство.
«Вот так сюрприз», – подумала я.
Усевшись в кресло, я посадила его к себе на колени и погладила.
– Меня зовут Оля, а тебя?
– Олег, – ответил он.
– Так вот Олежка, послушай меня очень внимательно и сделай так, как я тебе скажу. Ты должен мне доверять.
– Я постараюсь, – сказал он, и начал внимательно слушать.
– Ни кому не рассказывай о своём отце.
– Почему? – спросил он, с обидой в голосе, широко открывая от удивления голубые глаза.
– Папа обязательно всех спасёт, честное слово.
– Не в этом дело. Я уверена, что он у тебя хороший человек, только сейчас лучше ни кому об этом не говорить. Боевики только и ждут такой ситуации. Ты уже взрослый и должен понимать, что эти люди не шутят, и от твоих слов может зависеть жизнь других людей. Если спросят, про родителей скажи, что папа работает водителем автобуса, а мама воспитателем в детском саду. Понял?
– Понял, я ни кому больше не скажу об отце.
– Вот, и молодец! А ты знаешь ещё детей, у которых родители военные или начальники большие?
– Не знаю, я больше никого.
Мальчик сделал серьёзное лицо и задумался.
– Так вот, тебе задание, пойти и поговорить с другими детьми, только, чтобы этого никто не заметил. И про девочек не забудь, а после придёшь ко мне с этими ребятами, если узнаешь о таких. Договорились?
Я дружески сжала ему крепко руку и поцеловала. Что делать дальше? И я решила всё-таки собрать детей в круг, чтобы с ними поговорить. Тамара сидела в стороне и наблюдала за мной.
– Дети, дети – сказала я сильным голосом, придавая тембру командирские нотки.
– Давайте все ко мне! И разбудите тех, кто спит.
После этих слов ни осталось, ни одного ребёнка, который бы не поднял голову и не посмотрел в мою сторону. Те дети, которые спали, были разбужены сверстниками.
– Давайте сделаем большой круг!
– Зачем это делать? – спросил мальчик, которому на вид можно было дать лет пятнадцать.
Он выглядел старше всех и вёл себя независимо. Поправив густые, кучерявые волосы на голове, он первый подошёл ко мне. Другие не хотели и с явной неохотой сходились в круг. Я вышла в центр и осмотрелась по сторонам. Тамара в этот момент вышла из зала, и я поняла, что у меня есть, пару минут для откровенной беседы с детьми.
– Ребята, – сказала я, наклонившись шёпотом, – слушайте внимательно, пожалуйста, не задавайте вопросов.
Дети заинтересовались таинственным разговором и дружелюбно смотрели на меня.
– Я такая же заложница, как и вы все здесь. Меня поставили смотреть за вами. Вот мой родной брат Женя, многие его знают, поэтому вы можете мне доверять. Когда у вас будут спрашивать о родителях, ни в коем случае не говорите правду. Это я говорю о тех детях, у которых родители военные или члены правительства. Лучше молчите, либо же придумайте профессии для них, простые и обычные. Учитель, водитель, охранник и т. д. Бандиты не любят наше правительство, военных, депутатов. Дети, у которых родители работают на правительство, автоматически становятся их врагами. Их не отпустят домой. Я не могу долго вам объяснять, почему так? Вот Олег он всё расскажет, если кому-то непонятно. Пожалуйста, я очень прошу вас, меня послушать и поступить так, как я вам объяснила. И ни каких разговоров в присутствии чеченцев.
– А когда нас отпустят?
– В ближайшее время вы сможете, вернутся домой.
И только я закончила, как появилась в дверях Тамара. Фу, слава богу, успела поговорить и я от усталости, напряжения рухнула в кресло.
Подошла Тамара, и я ей сказала, что поговорила с детьми, и они себя будут вести прилично.
– Есть дети военных?
– Нет, Тамара, таких детей нет.
– Не верю я тебе.
Она решила пойти поговорить с детьми.
– Кто из вас хочет пойти домой? – сказала она с явным притворством в голосе.
– Если вы молчите, то я понимаю, что все хотят скорее вернуться к родителям. Так или нет?
Дети молчали и испуганно переглядывались между собой.
– Мальчик подойди ко мне, – сказала Тамара ребёнку и позвала к себе. – Вот ты мне скажи, не бойся, кем работает твой папа?
– Мой папа охранник в магазине.
– А мама?
– Мама работает на обувной фабрике.
– Ты не обманываешь?
– Нет, а зачем мне вас тётя обманывать?
Он посмотрел на неё внимательно и мило улыбнулся.
– Ясно. А у тебя девочка с косичками? Как тебя зовут?
– Наташа.
– Наташенька, кто твои родители?
– Папы у меня нет, мы живём с мамой и бабушкой.
Она громко захныкала, содрогаясь от частых всхлипов.
– Тётенька! Тётенька, отпустите меня домой, я хочу к маме.
Видно было, что девочка говорит правду и Тамара, сжалившись, сказала ей, что скоро она пойдёт домой. Её не устраивала такое положение вещей, и она лично каждого ребёнка спрашивала о родителях. Я поднялась от нарастающего напряжения и думала об одном, чтобы никто из детей не сказал правду. На помощь Тамаре пришли ещё две чеченки, которые продолжили уговаривать детей рассказать о родителях».
Я закрыл дневник и задумался. Вот так ситуация, ничего не скажешь. По правде я бы никогда не смог предположить, что Оля такая смелая, отважная, и не растеряется в таком положении. Молодец! Мне стало по-особенному приятно. Я всегда чувствовал, что она необыкновенной души человек. Ко мне подсел на скамейку пенсионер, и чтобы не заводить не нужных с ним разговоров, я с неохотой пересел на другую скамейку и продолжил чтение.
Глава 14
Страницы дневника:
«Детей начали строить в цепочку. Получилась длинная вереница из тридцати пяти человек. Чеченцы были явно не довольны таким поворотом событий, но другого выхода у них не существовало. Я поняла, что наступило время освободить детей, и правительством предпринимаются шаги для нашего спасения. Я попросила Тамару с братом на прощание поговорить.
– Успокой маму и отца, ты понял? Пускай не переживают. Я уверена, что скоро нас всех отпустят. Сашке скажешь, что я его люблю, и он для меня самый лучший.
Женька в знак понимания неоднократно кивал головой, и я на прощанье его крепко поцеловала.
– А дядю Сашу тоже поцеловать от твоего имени? – сказал он и, скривившись, засмеялся.
– Ты не умничай, а сделай всё, как я тебя попросила. Ты уже не ребёнок и всё должен понимать.
В душе у меня была не совсем спокойно, потому что я не знала, действительно их отпустят, или нет? Пришли три боевика и увели детей. Остальная детвора начала плакать и просится домой. Я как могла их успокаивала и говорила, что скоро они будут дома. Женьки рядом не было и от тоски, стало холодно.
Я заплакала от боли, и досады. Тамара, видя это, отвела меня в сторону и сказала:
– Я понимаю, что ни ты, ни тем более эти дети ни виноваты в том, что произошло. Вы оказались случайно в этой ситуации. Я женщина и поверь мне на слово, больно всё это видеть.
Тамаре необходимо было хоть с кем-то поговорить, чтобы облегчить душу, найти пусть небольшую частичку понимания.
– Никто Оля из нас не хотел этой войны, будь она проклята. Сколько погибло невинных и несчастных людей. Мой народ не такой жестокий и кровожадный, как о нас пишут и говорят. Ты хоть раз была в наших краях?
– Нет, не доводилось.
– У нас замечательная земля и очень дружелюбные и гостеприимные люди. А какие горы и воздух!
Она присела на край стула и опустила голову. По правде в одно мгновенье, мне стало жаль Тамару. Я внимательно на неё посмотрела, она вздрогнула и подняла голову с заплаканными глазами.
– Ты ещё ничего в жизни не видела. Ты просто девчонка. Тебе ни понять, ни меня, ни мой народ. Сколько нам всего пришлось пережить. Об этом одному Аллаху известно.
Она хотела, что-то сказать, но в этот момент боевики принесли еду и питьё для детей. Один из них увидел заплаканное лицо Тамары, спросил, почему она плачет, и что случилось?
В ответ Тамара промолчала и ушла вместе с боевиком, а я одна осталась с детьми. Интересно, что она хотела рассказать? Меня не оставлял этот вопрос и я решила подождать удобного момента, чтобы поговорить. Дети дружно уснули после еды. Напряжение последних часов стало идти на убыль, хотя я прекрасно понимала, что эта передышка временная. Наблюдая за мирно спящими детьми, я даже не много им завидовала. Так хотелось спать, а когда проснуться, чтобы этого ничего было. Закрыв глаза, я начала считать до ста, в надежде на то, что долгожданные минуты сна всё же придут.
– Проснись Оля, проснись! Кто-то усиленно тряс меня за плечо.
– Это я, Тамара, проснись.
Действительность обрушилась на меня как снежный ком на голову. Задремала я неожиданно и провалилась в небытие. Мне снилось, как папа и мама готовят меня в первый класс. Мы ходили по магазинам, выбирали школьную форму. Папа за примерное поведение купил мне мороженное, и я с большим удовольствием лопала его за обе щёки. Когда открыла глаза, так во рту ещё ощущался привкус московского пломбира.
– Вот бери, съешь.
Тамара мне протянула бутерброды с колбасой, и я с жадностью на них набросилась. Старалась как можно скорее перебить вкус мороженого. Когда начала жевать, поняла, насколько голодная. Оглянувшись, увидела, что дети продолжают спать и всё вокруг тихо и мирно.
– Тамара, это не сон? – спросила я женщину. – Может мне всё сниться?
– Нет, к сожалению это правда, – ответила она.
Тамара открыла красный термос, и я почувствовала аромат крепкого кофе.
– Выпей и согрейся.
Она протянула чашку с кофе, и я начала делать большие глотки, обжигая язык и губы.
– Сколько сейчас времени?
– Где то около двенадцати.
– Есть изменения или нет?
– Да нет ни каких изменений, – ответила она. – Русские как обычно только обещают, кормят «завтраками». Мы надеемся, что всё закончиться мирным путём.
– Ты в это веришь Тамара?
– Приходится верить, ведь я такой же человек, как и ты, и тоже не хочу умирать. Хотя страх смерти присутствует только в начале, а потом ты его просто не замечаешь.
Я молчала и не хотела её перебивать.
– Когда я была моложе, Оля, верила в то, что жизнь никогда не закончиться. Всё казалось таким прекрасным и удивительным. Перед тем, как выйти замуж строила планы на будущее и, казалось, что в жизни нет ничего невозможного. Муж, дети, хорошая и дружная семья. После внуки и спокойная старость на земле своих предков. Я жила в Грозном, там выросла и закончила школу. Потом встретила свою первую и единственную любовь. Его звали Джохар. Мы поженились, я родила двоих мальчиков – близнецов. Нам с Джохаром помогали родственники, и мы в девяностых годах построили свой большой дом, в котором воспитывали детей. Ты знаешь, я была, по-настоящему счастлива. Добрый, заботливый муж, послушные дети. Живи и радуйся! Всё закончилось в один из дней, когда Президент Ельцин в 1994 г. направил русские войска, на юг страны, свергнуть наше правительство. Задача у военных была восстановить конституционный порядок и разоружить банды.