Страница:
Согласно марксистской точке зрения распределительные отношения определяются способом производства, уровнем развития производительных сил и господствующим типом собственности на средства производства. Распределение само есть продукт производства как по содержанию, поскольку распределять возможно только результаты производства, так и по форме, поскольку определенный способ участия в производстве рождает форму распределения. Каждой общественно-экономической формации присущи свои специфические законы, регулирующие эту область социально-экономических отношений. Распределение, или присвоение, результатов общественного производства зависит в первую очередь от формы собственности на средства производства4. Именно поэтому социально-экономическую сущность отношений распределения в любой общественно-экономической формации следует видеть в том, какая система отношений собственности господствует.
Достоинство плановой системы СССР, основанной на общественной собственности на значимые экономические ресурсы, с позиций рядовых членов общества, заключалось в гарантировании пусть минимального, но достаточного для удовлетворения элементарных жизненных потребностей дохода. Мощные перераспределительные механизмы позволяли более или менее уравнивать работников по их доходам (речь об элите, конечно, не идет). Например, децильный коэффициент заработной платы, показывающий разрыв между граничными уровнями ее у крайних децильных групп работников, имел устойчивую тенденцию к снижению: если в 1946 г. он составлял 7,24, то в 1956 – 4,44, в 1966 – 3,26, а в конце 1980-х годов – около 3,0. Такая ситуация была вполне приемлема для людей со сложившимся социалистическим менталитетом.
В современной экономике России происходит прежде всего изменение производственных отношений в связи с переходом от общественной, социалистической собственности на средства производства к частной собственности. Именно этот факт является основополагающим в изменении распределения и всех его форм. В настоящее время в России идет процесс становления качественно иной модели распределения, чем та, которая была раньше. Старые распределительные механизмы в новых условиях не работают, новые, отвечающие условиям функционирования рынка, еще находятся на стадии формирования и развития.
Стоит напомнить о том, что именно неудовлетворенность состоянием сложившихся в обществе распределительных отношений, стремление их изменить являются основной пружиной большинства социальных конфликтов, организации и деятельности политических и общественных движений. Специфика России здесь, пожалуй, заключается в том, что все хотят быть богатыми, но никто богатых не любит.
Для нормального развития общества важно не только произвести с наименьшими затратами необходимое количество продукции, но и, в соответствии с определенными социальными принципами, разделяемыми большинством, его распределить. Любые осложнения в распределительных отношениях оказывают сильное тормозящее воздействие не только на процесс производства, но и на всю социальную и политическую жизнь общества.
Доля доходов работника, социальной группы является объективным и самым точным показателем их экономического, социального и политического положения – социального статуса в обществе. Стоит подчеркнуть, что это один из самых сложных вопросов общественного устройства и развития, который пытались разрешить многие крупные мыслители, начиная с Т. Мора, Т. Кампанеллы. В книге последнего «Город Солнца»5, например, предполагалось, что все должны обедать на виду друг у друга, носить одежду одинакового покроя и т. д. Один из первых социалистов-утопистов, Роберт Оуэн, организовывал коммуны и на своей родине в Англии, и в Североамериканских штатах, где пытался безуспешно реализовать более справедливые для своего времени принципы распределения. Политика военного коммунизма в первые послереволюционные годы в России также относится к числу подобных неудачных социальных экспериментов.
Распределительные отношения в обществе с плановой и рыночной экономикой
Социология распределения в условиях переходного периода
Достоинство плановой системы СССР, основанной на общественной собственности на значимые экономические ресурсы, с позиций рядовых членов общества, заключалось в гарантировании пусть минимального, но достаточного для удовлетворения элементарных жизненных потребностей дохода. Мощные перераспределительные механизмы позволяли более или менее уравнивать работников по их доходам (речь об элите, конечно, не идет). Например, децильный коэффициент заработной платы, показывающий разрыв между граничными уровнями ее у крайних децильных групп работников, имел устойчивую тенденцию к снижению: если в 1946 г. он составлял 7,24, то в 1956 – 4,44, в 1966 – 3,26, а в конце 1980-х годов – около 3,0. Такая ситуация была вполне приемлема для людей со сложившимся социалистическим менталитетом.
В современной экономике России происходит прежде всего изменение производственных отношений в связи с переходом от общественной, социалистической собственности на средства производства к частной собственности. Именно этот факт является основополагающим в изменении распределения и всех его форм. В настоящее время в России идет процесс становления качественно иной модели распределения, чем та, которая была раньше. Старые распределительные механизмы в новых условиях не работают, новые, отвечающие условиям функционирования рынка, еще находятся на стадии формирования и развития.
Стоит напомнить о том, что именно неудовлетворенность состоянием сложившихся в обществе распределительных отношений, стремление их изменить являются основной пружиной большинства социальных конфликтов, организации и деятельности политических и общественных движений. Специфика России здесь, пожалуй, заключается в том, что все хотят быть богатыми, но никто богатых не любит.
Для нормального развития общества важно не только произвести с наименьшими затратами необходимое количество продукции, но и, в соответствии с определенными социальными принципами, разделяемыми большинством, его распределить. Любые осложнения в распределительных отношениях оказывают сильное тормозящее воздействие не только на процесс производства, но и на всю социальную и политическую жизнь общества.
Доля доходов работника, социальной группы является объективным и самым точным показателем их экономического, социального и политического положения – социального статуса в обществе. Стоит подчеркнуть, что это один из самых сложных вопросов общественного устройства и развития, который пытались разрешить многие крупные мыслители, начиная с Т. Мора, Т. Кампанеллы. В книге последнего «Город Солнца»5, например, предполагалось, что все должны обедать на виду друг у друга, носить одежду одинакового покроя и т. д. Один из первых социалистов-утопистов, Роберт Оуэн, организовывал коммуны и на своей родине в Англии, и в Североамериканских штатах, где пытался безуспешно реализовать более справедливые для своего времени принципы распределения. Политика военного коммунизма в первые послереволюционные годы в России также относится к числу подобных неудачных социальных экспериментов.
Распределительные отношения в обществе с плановой и рыночной экономикой
Проблемы распределительных отношений стоят перед любым обществом, определяя его эффективность, устойчивость. С ними столкнулась и социалистическая модель общественного развития. И сравнение такого общества со странами с рыночной экономикой не в пользу социалистического выбора. Витрины магазинов в любой стране с рыночной экономикой ломятся от товаров и продуктов, но люди одеты достаточно скромно и на их обеденных столах далеко не такое изобилие. В социалистических странах были пустые витрины и прилавки, а люди одевались по последней моде, да и холодильники были не пустыми. Почему? Все объясняется предельно просто: при твердых ценах, регулируемых государством, как это было в условиях плановой экономики, выигрывает не тот, кто лучше работает и больше зарабатывает, а тот, кто стоит ближе к рычагам управления и распределения. Отсюда массовый блат, спекуляция, черные рынки, всевозможные распределители и всеобщий дефицит. В любой стране, где господствуют рыночные отношения, цена на товар поднимается до тех пор, пока он не заполнит прилавок, что сейчас у нас и происходит. В новой России сократилось производство продовольствия и всех видов товаров в расчете на душу населения, но дефицита не наблюдается. Вернее, наблюдается только дефицит денег у большей части населения.
Рыночная экономика отличается не столько характером технологий производства, сколько характером распределения, экономической заинтересованностью работника в результатах своего труда. Чем отличалось общество западного образца с развитыми рыночными отношениями от советского общества? Там 80–90% взрослого трудоспособного населения работают на пределе своих возможностей, оставшаяся часть – крупные собственники, творческая интеллигенция или люмпены и т. п. Работодатели, собственники средств производства отдают работнику не меньше половины того, что он в действительности произвел, заработал, а именно 30–40 долларов в час, несколько тысяч долларов в месяц, да еще дивиденды по акциям предприятия. Но раз получена большая часть заработанного, т. е. основания для перекладывания на плечи работника многих социальных проблем. В такой стране никому в голову не придет требовать бесплатное жилье у государства или руководителя предприятия: сам строй, арендуй, снимай. За учебу детей, содержание ребенка в дошкольном учреждении – плати, и не символическую плату. Обучение в среднем американском университете стоит 15–30 тыс. долларов в год (годовая зарплата американского учителя составляет 30 тыс. долларов). В доме профессора Вирджинского университета мы узнали о его озабоченности возвратом кредита на обучение сына – студента юридического колледжа этого университета.
Теперь возьмем основный принцип организации социалистического распределения. Подсчитано, что советскому работнику платили в виде зарплаты примерно 10–20% от действительно им заработанного. Общество как бы говорило человеку: трудись, думай только о производстве, а о квартире, учебе детей, лечении, отдыхе, культуре и многом другом позаботятся государственные и общественные организации. Большую часть произведенного национального продукта собирали в один общий котел. Эти средства назывались общественными фондами потребления6. Чиновники решали, как расходовать деньги на образование, социальное обеспечение, строительство жилья. К сожалению, результаты оказались плачевными. Это был самый крупный стратегический просчет в развитии социалистического общества.
Во-первых, постепенно формируется иждивенчество, подрывается инициатива, предприимчивость людей. Такая политика может быть оправданной только на самых первых этапах социалистического строительства, когда речь идет об удовлетворении первичных материальных потребностей. Была надежда, что по мере роста личных доходов люди все больше начнут заботиться о своем жилье, культуре и т. д. Но получилось так, что доходы росли, а запросы к государству не снижались. Однако никакое государство не может в полном объеме и на самом высоком уровне удовлетворить разнообразные потребности людей. Это утопия. Стоит напомнить о том же социологическом законе возвышения и облагораживания потребностей людей по мере общественного прогресса. Это и есть основная пружина развития цивилизации.
Во-вторых, потребности, финансируемые из общественных фондов потребления, были бесплатны только на первый взгляд. Но отношение к ним формировалось соответствующее.
В-третьих, общественные фонды, призванные смягчать социальное неравенство, на самом деле его только усиливают (первой на это обратила внимание академик Т.И. Заславская). Чем выше должность и зарплата, тем больше возможностей получать блага за счет общественных фондов: путевки в престижные санатории, квартиры улучшенной планировки. Какой, спрашивается, прок от бесплатного жилья и низкой квартплаты человеку, который его не имеет? Вот где находилась главная червоточина социалистических распределительных отношений. Разумных предложений о преодолении этого противоречия в рамках социалистического выбора не было. Таким образом, социалистическая модель советского типа оказалась обреченной на недолгое существование именно из-за несовершенства распределительных отношений.
Общественные фонды потребления формируются в любом цивилизованном обществе, например для финансирования школьного образования, дорожного строительства, пенсионного обеспечения и т. п. Весь вопрос в соотношении прямой оплаты по труду и средств на содержание этих фондов. Хорошо известна социал-демократическая модель, реализуемая во многих западноевропейских странах, которая оптимально сочетает принципы рыночной экономики, т. е. на полную мощность использует потенциал личной инициативы, предприимчивости, ответственности каждого человека, и формирует сильную социальную защиту населения. Но даже при такой политике некоторые из них испытывают серьезные экономические трудности, и время от времени социал-демократы вынуждены уступать власть представителям либеральных политических партий. Все дело в том, чтобы умело, с учетом многочисленных факторов экономического и социального развития находить золотую середину, гармоничное сочетание механизмов рыночной экономики и социальной защиты населения.
Переход от уравнительного социализма к обществу с рыночной экономикой очень труден, и особенно для людей, которые привыкли к социалистическому образу жизни. Представьте себе: человек 15–20 лет стоял на предприятии в очереди на квартиру, он уже оплатил ее за счет недополученной зарплаты, а в новых условиях должен покупать жилье. Конечно, это несправедливо. И если молодое поколение принимает новые условия жизни, быстро их осваивает, то старшее поколение их не принимает и голосует за возвращение к прежнему укладу. В основе раскола российского общества лежат противоречия именно отношений распределения.
Еще одна серьезная проблема распределительных отношений – оплата труда работников различной квалификации.
По разным оценкам, в промышленности России от 40 до 60% работников заняты ручным трудом, в строительстве – не менее 60%, в сельском хозяйстве – 70%. В стране 4 млн людей трудятся на погрузочно-разгрузочных работах. Ручной труд практически не поддается повышению производительности – работник сам определяет темп работы. В условиях малейшего дефицита рабочей силы он, зная себе цену, старается работать не спеша. Как данная ситуация связывается с распределительными отношениями? Дефицит рабочей силы, низкий престиж профессий обслуживающего, вспомогательного и тяжелого физического труда ведут к искусственному повышению зарплаты. Московский дворник получает в месяц больше университетского профессора.
Один из российских министров образования как-то пошутил: «Если профессорам вообще не платить, то они все равно будут приходить на работу, они больше ничего не умеют делать». В нормальной, сложившейся экономике, чтобы привлечь и удержать работника, ему надо больше – по результатам труда – платить. А если можно добиться прибавки к зарплате, не улучшая свою работу, то, спрашивается, зачем стремиться к повышению производительности, эффективности и качества своего труда? Таким образом, происходят обесценивание, девальвация материальных стимулов, экономически развращаются миллионы людей.
Не менее сложна проблема оплаты труда работников квалифицированного умственного труда. В России она традиционно сильно занижена. Считается, что если человек занят чистой, интеллектуальной профессиональной деятельностью, то зачем ему еще платить хорошую зарплату, пусть довольствуется хорошей работой. Инженеры, врачи, ученые, учителя, работники культуры имеют зарплату существенно ниже, чем те, кто занят физическим трудом в сфере материального производства. Исключение – работники финансовой сферы, предприниматели.
Низкое материальное вознаграждение ученых, изобретателей, отсутствие законного права на интеллектуальную собственность тормозят научно-технический прогресс, являются основной причиной того, что в нашей стране не были совершены своевременно информационный, технологический, «зеленый» и некоторые другие революционные перевороты, которые стали мощными локомотивами развития многих стран. А Россия в результате застоя не смогла своевременно произвести модернизацию и снова вынуждена догонять и учиться у других.
Среди важнейших теоретических проблем социологической теории распределения можно выделить и проблему социальной справедливости. Справедливость есть понятие о должном, соответствующее определенному пониманию сущности человека и его места и роли в обществе и мире. Пока еще нет реальной модели общественного устройства, в которой можно было бы реализовать полное социальное равенство. Люди от рождения не равны по своим способностям – это не их вина или заслуга. Талант – в значительной мере не личное, а общественное достояние, но вместе с тем он имеет право на большее материальное вознаграждение. Весь вопрос в том, как должны вознаграждаться одни, с их талантами, предприимчивостью, инициативой, и другие, кого природа, общество и, может быть, судьба обделили такими качествами.
Понятие социальной справедливости всегда исторически конкретно. Оно требует соответствия между практической ролью различных индивидов и социальных групп в жизни общества и их социальным положением, между деянием и воздаянием, трудом и вознаграждением, преступлением и наказанием, эквивалентности обмена деятельностью и ее продуктами. Характер требуемого соответствия зависит от конкретных исторических условий и специфики данного общества. К. Маркс говорил, что сознание людей в определении социальной справедливости интуитивно исходит из реальных возможностей общества. И особенно оно обостряется, когда какая-то группа присваивает больше, чем ей полагается, или неэффективно используются предоставленные возможности. В данном случае можно напомнить болезненную реакцию людей на всякого рода привилегии, которые стали системой в жизни российского общества. Предложение об отмене всевозможных привилегий было основным и самым привлекательным лозунгом Б. Ельцина в борьбе за власть. Опытные имиджмейкеры его единственную поездку в трамвае и посещение районной поликлиники сделали чуть ли не самыми главными пунктами в его избирательной программе, ему поверили – так велико было раздражение людей от всевозможных льгот и привилегий номенклатурной элиты. Справедливости ради надо отметить, что привилегии нынешней российской элиты просто несоизмеримы с теми, что были в советское время.
Рыночная экономика отличается не столько характером технологий производства, сколько характером распределения, экономической заинтересованностью работника в результатах своего труда. Чем отличалось общество западного образца с развитыми рыночными отношениями от советского общества? Там 80–90% взрослого трудоспособного населения работают на пределе своих возможностей, оставшаяся часть – крупные собственники, творческая интеллигенция или люмпены и т. п. Работодатели, собственники средств производства отдают работнику не меньше половины того, что он в действительности произвел, заработал, а именно 30–40 долларов в час, несколько тысяч долларов в месяц, да еще дивиденды по акциям предприятия. Но раз получена большая часть заработанного, т. е. основания для перекладывания на плечи работника многих социальных проблем. В такой стране никому в голову не придет требовать бесплатное жилье у государства или руководителя предприятия: сам строй, арендуй, снимай. За учебу детей, содержание ребенка в дошкольном учреждении – плати, и не символическую плату. Обучение в среднем американском университете стоит 15–30 тыс. долларов в год (годовая зарплата американского учителя составляет 30 тыс. долларов). В доме профессора Вирджинского университета мы узнали о его озабоченности возвратом кредита на обучение сына – студента юридического колледжа этого университета.
Теперь возьмем основный принцип организации социалистического распределения. Подсчитано, что советскому работнику платили в виде зарплаты примерно 10–20% от действительно им заработанного. Общество как бы говорило человеку: трудись, думай только о производстве, а о квартире, учебе детей, лечении, отдыхе, культуре и многом другом позаботятся государственные и общественные организации. Большую часть произведенного национального продукта собирали в один общий котел. Эти средства назывались общественными фондами потребления6. Чиновники решали, как расходовать деньги на образование, социальное обеспечение, строительство жилья. К сожалению, результаты оказались плачевными. Это был самый крупный стратегический просчет в развитии социалистического общества.
Во-первых, постепенно формируется иждивенчество, подрывается инициатива, предприимчивость людей. Такая политика может быть оправданной только на самых первых этапах социалистического строительства, когда речь идет об удовлетворении первичных материальных потребностей. Была надежда, что по мере роста личных доходов люди все больше начнут заботиться о своем жилье, культуре и т. д. Но получилось так, что доходы росли, а запросы к государству не снижались. Однако никакое государство не может в полном объеме и на самом высоком уровне удовлетворить разнообразные потребности людей. Это утопия. Стоит напомнить о том же социологическом законе возвышения и облагораживания потребностей людей по мере общественного прогресса. Это и есть основная пружина развития цивилизации.
Во-вторых, потребности, финансируемые из общественных фондов потребления, были бесплатны только на первый взгляд. Но отношение к ним формировалось соответствующее.
В-третьих, общественные фонды, призванные смягчать социальное неравенство, на самом деле его только усиливают (первой на это обратила внимание академик Т.И. Заславская). Чем выше должность и зарплата, тем больше возможностей получать блага за счет общественных фондов: путевки в престижные санатории, квартиры улучшенной планировки. Какой, спрашивается, прок от бесплатного жилья и низкой квартплаты человеку, который его не имеет? Вот где находилась главная червоточина социалистических распределительных отношений. Разумных предложений о преодолении этого противоречия в рамках социалистического выбора не было. Таким образом, социалистическая модель советского типа оказалась обреченной на недолгое существование именно из-за несовершенства распределительных отношений.
Общественные фонды потребления формируются в любом цивилизованном обществе, например для финансирования школьного образования, дорожного строительства, пенсионного обеспечения и т. п. Весь вопрос в соотношении прямой оплаты по труду и средств на содержание этих фондов. Хорошо известна социал-демократическая модель, реализуемая во многих западноевропейских странах, которая оптимально сочетает принципы рыночной экономики, т. е. на полную мощность использует потенциал личной инициативы, предприимчивости, ответственности каждого человека, и формирует сильную социальную защиту населения. Но даже при такой политике некоторые из них испытывают серьезные экономические трудности, и время от времени социал-демократы вынуждены уступать власть представителям либеральных политических партий. Все дело в том, чтобы умело, с учетом многочисленных факторов экономического и социального развития находить золотую середину, гармоничное сочетание механизмов рыночной экономики и социальной защиты населения.
Переход от уравнительного социализма к обществу с рыночной экономикой очень труден, и особенно для людей, которые привыкли к социалистическому образу жизни. Представьте себе: человек 15–20 лет стоял на предприятии в очереди на квартиру, он уже оплатил ее за счет недополученной зарплаты, а в новых условиях должен покупать жилье. Конечно, это несправедливо. И если молодое поколение принимает новые условия жизни, быстро их осваивает, то старшее поколение их не принимает и голосует за возвращение к прежнему укладу. В основе раскола российского общества лежат противоречия именно отношений распределения.
Еще одна серьезная проблема распределительных отношений – оплата труда работников различной квалификации.
По разным оценкам, в промышленности России от 40 до 60% работников заняты ручным трудом, в строительстве – не менее 60%, в сельском хозяйстве – 70%. В стране 4 млн людей трудятся на погрузочно-разгрузочных работах. Ручной труд практически не поддается повышению производительности – работник сам определяет темп работы. В условиях малейшего дефицита рабочей силы он, зная себе цену, старается работать не спеша. Как данная ситуация связывается с распределительными отношениями? Дефицит рабочей силы, низкий престиж профессий обслуживающего, вспомогательного и тяжелого физического труда ведут к искусственному повышению зарплаты. Московский дворник получает в месяц больше университетского профессора.
Один из российских министров образования как-то пошутил: «Если профессорам вообще не платить, то они все равно будут приходить на работу, они больше ничего не умеют делать». В нормальной, сложившейся экономике, чтобы привлечь и удержать работника, ему надо больше – по результатам труда – платить. А если можно добиться прибавки к зарплате, не улучшая свою работу, то, спрашивается, зачем стремиться к повышению производительности, эффективности и качества своего труда? Таким образом, происходят обесценивание, девальвация материальных стимулов, экономически развращаются миллионы людей.
Не менее сложна проблема оплаты труда работников квалифицированного умственного труда. В России она традиционно сильно занижена. Считается, что если человек занят чистой, интеллектуальной профессиональной деятельностью, то зачем ему еще платить хорошую зарплату, пусть довольствуется хорошей работой. Инженеры, врачи, ученые, учителя, работники культуры имеют зарплату существенно ниже, чем те, кто занят физическим трудом в сфере материального производства. Исключение – работники финансовой сферы, предприниматели.
Низкое материальное вознаграждение ученых, изобретателей, отсутствие законного права на интеллектуальную собственность тормозят научно-технический прогресс, являются основной причиной того, что в нашей стране не были совершены своевременно информационный, технологический, «зеленый» и некоторые другие революционные перевороты, которые стали мощными локомотивами развития многих стран. А Россия в результате застоя не смогла своевременно произвести модернизацию и снова вынуждена догонять и учиться у других.
Среди важнейших теоретических проблем социологической теории распределения можно выделить и проблему социальной справедливости. Справедливость есть понятие о должном, соответствующее определенному пониманию сущности человека и его места и роли в обществе и мире. Пока еще нет реальной модели общественного устройства, в которой можно было бы реализовать полное социальное равенство. Люди от рождения не равны по своим способностям – это не их вина или заслуга. Талант – в значительной мере не личное, а общественное достояние, но вместе с тем он имеет право на большее материальное вознаграждение. Весь вопрос в том, как должны вознаграждаться одни, с их талантами, предприимчивостью, инициативой, и другие, кого природа, общество и, может быть, судьба обделили такими качествами.
Понятие социальной справедливости всегда исторически конкретно. Оно требует соответствия между практической ролью различных индивидов и социальных групп в жизни общества и их социальным положением, между деянием и воздаянием, трудом и вознаграждением, преступлением и наказанием, эквивалентности обмена деятельностью и ее продуктами. Характер требуемого соответствия зависит от конкретных исторических условий и специфики данного общества. К. Маркс говорил, что сознание людей в определении социальной справедливости интуитивно исходит из реальных возможностей общества. И особенно оно обостряется, когда какая-то группа присваивает больше, чем ей полагается, или неэффективно используются предоставленные возможности. В данном случае можно напомнить болезненную реакцию людей на всякого рода привилегии, которые стали системой в жизни российского общества. Предложение об отмене всевозможных привилегий было основным и самым привлекательным лозунгом Б. Ельцина в борьбе за власть. Опытные имиджмейкеры его единственную поездку в трамвае и посещение районной поликлиники сделали чуть ли не самыми главными пунктами в его избирательной программе, ему поверили – так велико было раздражение людей от всевозможных льгот и привилегий номенклатурной элиты. Справедливости ради надо отметить, что привилегии нынешней российской элиты просто несоизмеримы с теми, что были в советское время.
Социология распределения в условиях переходного периода
Современное российское общество, как и любое другое, не может избежать социальных проблем распределения и последствий, которые с этим связаны. Экономические реформы в российском варианте привели к громадному социальному расслоению общества. В то же время сильное влияние психологических стереотипов уравнительного распределения в менталитете населения формирует общественное противостояние, по сути – раскол, многочисленные социальные болезни переходного периода.
С целью изучения экономического расслоения в обществе широко используют сопоставление 10% самых богатых и 10% самых бедных (так называемый децильный коэффициент). Известно, что страной весьма высокой социальной поляризации являются сегодня США. Разрыв в доходах между 10% самых богатых и самых бедных американцев составляет 4,5 раза. В нашей стране в середине 2001 г. этот коэффициент равнялся, по официальным данным Госкомстата, 15, а по оценкам независимых экспертов – 28. Особенно велико различие между указанными группами в Москве. Здесь доход 10% наиболее обеспеченного населения в середине 2001 г. в 47 раз был выше, чем доход 10% наименее обеспеченного. Условием преодоления таких диспропорций является не только общий экономический подъем, который сопровождался бы повышением благосостояния населения, но и разработка законодательной и нормативной базы, регулирующей социальную сферу. Одним из самых первых и необходимых шагов в этой области является государственное гарантирование минимальных социальных стандартов, увязанных с объективно установленной величиной прожиточного минимума.
Средняя зарплата в США в 2006 г. составила 36 764 доллара, или 28 499 евро, в год. Если сравнить ее с заработной платой руководителя самой крупной компании Exxon Mobil Ли Реймонда (около 4 млн долларов), то разница составляет 110 раз. Сравним среднюю годовую российскую зарплату (370 долларов) с заработком главы самой крупной компании России «Газпром» Алексея Миллера (около 1,4 млн долларов): разрыв – 3784 раза7. Это наглядно свидетельствует о колоссальном и все углубляющемся разрыве между тонким слоем так называемых новых русских и обездоленным большинством населения.
Президент России В. Путин в послании Федеральному собранию РФ в мае 2003 г. отмечал, что четверть российского населения имеет доход (если это можно назвать доходом) ниже прожиточного минимума. Одной из приоритетных задач в президентском Послании обозначена борьба с бедностью8.
Как определить, что такое бедность? Обычно делают различие между прожиточным минимумом и абсолютной бедностью. По международным критериям, в состоянии бедности находятся люди, имеющие доход менее 4 долларов в сутки на человека; в состоянии нищеты – доход менее 2 долларов; в состоянии крайней нищеты – доход менее 1 доллара. Таким образом, среднемесячный доход российских граждан на одного человека никак не может быть менее 3 тыс. рублей9. Доходы ниже этой планки означают нищету.
Согласно данным Федеральной службы государственной статистики, средняя начисленная заработная плата в августе 2006 г. в России составила 10,9 тыс. рублей10. Однако это средняя начисленная заработная плата, ее получают и нищие, и олигархи, и она – как средняя температура по больнице: у одних зашкаливает за 40 градусов, а у других – становится ниже 36°. В обоих случаях люди близки к гибели, хотя в среднем, как жизнерадостно заявил один депутат: средняя температура по больнице – 38 градусов! – это хорошо. На эту «температуру» сильно повлияло количество долларовых миллионеров в России11.
Бедность – явление не новое. Еще в 1889 г. англичанин Чарльз Бут опубликовал работу, в которой показал, что третья часть жителей Лондона пребывает в условиях нищеты12. Спустя 70 лет в США Майкл Харрингтон в своей книге «Другая Америка» потряс сограждан тем фактом, что многие миллионы американцев настолько бедны, что не в состоянии обеспечить себе даже минимальный уровень жизни13. Позднее Президент США Линдон Джонсон провозгласил «безоговорочную войну с бедностью», цель которой – «искоренить парадоксальное наличие бедности посреди изобилия»14.
Таким образом, мы видим, что то в одной стране, то в другой политические деятели периодически заново открывают для себя существование бедности, как правило в период предвыборных кампаний. Это открытие некоторое время будоражит умы, но затем общественный интерес к этой проблеме угасает.
В цивилизованной стране ни один из ее граждан не должен иметь доходы ниже прожиточного минимума, т. е. той грани, за которой отсутствуют основные средства обеспечения физического существования человека, и начинается его физиологическая деградация. Такая физиологическая деградация населения находит концентрированное выражение в ухудшении состояния здоровья, снижении средней продолжительности жизни (примеру, у мужчин в России она ниже возраста выхода на пенсию (60 лет), а в ряде исконно русских областей – до 55–57 лет). Каждый третий юноша призывного возраста должен быть освобожден от военной службы по состоянию здоровья, до 15% призывников имеют дефицит массы тела. За бедностью и нищетой начинается вымирание населения. Шанс «опуститься на дно» среди разных слоев населения равняется: у одиноких пожилых людей – 72%, инвалидов – 63%, многодетных семей – 54%, безработных – 53%, матерей-одиночек – 49%, беженцев – 44%. Бедность значительной части населения серьезно сказывается не только на здоровье, но и на обучении и воспитании подрастающего поколения. Возрастает число детей и подростков, которые не работают и не учатся: их, по разным данным, от одного до двух миллионов. Реформа школы 1992 г. способствовала этому, поскольку ограничила обязательное обучение в школе основным – девятиклассным – образованием, т. е. 15-летним возрастом. Одновременно снизилась ответственность школы и местных органов власти за отсев из начальных классов, а материальное положение многих семей не позволяет содержать детей и подростков, обеспечивать их учебниками и наглядными пособиями, которые все чаще становятся платными.
В стране беспрецедентными в истории темпами проведена чековая приватизация. В собственность частных лиц передано 74% объектов малой приватизации. Около 40 млн россиян стали акционерами. Зарегистрирован почти 1 млн малых предприятий с 9 млн работающих. Акционировано более 20 тыс. крупных и средних предприятий. Призрачная возможность повысить свое благосостояние путем выгодного обмена своих ваучеров на акции прибыльных предприятий у большей части россиян не реализовалась. Зато проведенная приватизация оправдала политические ожидания реформаторов: вполне легальным, законным путем осуществлены перевод государственной (общенародной) собственности в частные руки и ее накопление у ответственных или стратегических собственников.
М. Ходорковский в статье «Кризис либерализма в России» справедливо замечает: «Они (приватизаторы – Г. Ш.-К.) обманули 90 процентов народа, щедро пообещав, что за ваучер можно будет купить две «Волги». Да, предприимчивый финансовый игрок, имеющий доступ к закрытой информации и не лишенный способности эту информацию анализировать, мог сделать из приватизационного чека и 10 «Волг». Но обещали-то всем.
Они закрывали глаза на российскую социальную действительность, когда широким мазком проводили приватизацию, игнорируя ее негативные социальные последствия, жеманно называя ее безболезненной, честной и справедливой. Что думает народ о той «большой» приватизации – известно.
Они не заставили себя задуматься о катастрофических последствиях обесценения вкладов в Сбербанке. А ведь было очень просто решить проблему вкладов – через государственные облигации, источником погашения которых мог бы стать налог на прирост капитала. Но властным либералам жаль было драгоценного времени, лень шевелить мозгами»15.
Сейчас эти так называемые «ответственные» собственники прячутся от следствия в зарубежных странах и пугают россиян тем, что передел собственности, пересмотр итогов приватизации приведет к крови. Десять лет растаскивали – все обходилось без крови, а вот если вернуть незаконно приватизированное, или, как говорят в народе, «прихватизированное», то почему-то должна пролиться кровь. Тот же М. Ходорковский призывает легитимизировать приватизацию, потому что 90% россиян не считают ее справедливой, а выгодоприобретателей – законными собственниками. Чтобы оправдать приватизацию перед лицом страны, надо заставить большой бизнес поделиться с народом, согласившись с реформой налогообложения полезных ископаемых, другими не очень приятными для крупных собственников шагами. Лучше начать эти процессы самим, влиять на них и управлять ими, нежели пасть жертвой тупого сопротивления неизбежному16.
В результате социально-экономических рыночных реформ произошло стремительное разделение общества на богатых и бедных, сформировалось устойчивое негативное отношение к новым русским. Общественное мнение о том, что основной способ разбогатеть связан с деятельностью, противоречащей закону и морали, стало устойчивым стереотипом массового сознания. По данным аналитического центра Института социально-политических исследований (ИСПИ РАН), в самый разгар рыночных реформ (1994) ответы на вопрос о факторах обогащения распределились следующим образом: склонность к коммерции 10%, наличие деловых связей – 13%, спекуляция – 39%, умение организовать дело – 16%, отмывание мафиозных денег – 17%, разворовывание общенародной собственности – 34%, талант и работоспособность – 6%.
С целью изучения экономического расслоения в обществе широко используют сопоставление 10% самых богатых и 10% самых бедных (так называемый децильный коэффициент). Известно, что страной весьма высокой социальной поляризации являются сегодня США. Разрыв в доходах между 10% самых богатых и самых бедных американцев составляет 4,5 раза. В нашей стране в середине 2001 г. этот коэффициент равнялся, по официальным данным Госкомстата, 15, а по оценкам независимых экспертов – 28. Особенно велико различие между указанными группами в Москве. Здесь доход 10% наиболее обеспеченного населения в середине 2001 г. в 47 раз был выше, чем доход 10% наименее обеспеченного. Условием преодоления таких диспропорций является не только общий экономический подъем, который сопровождался бы повышением благосостояния населения, но и разработка законодательной и нормативной базы, регулирующей социальную сферу. Одним из самых первых и необходимых шагов в этой области является государственное гарантирование минимальных социальных стандартов, увязанных с объективно установленной величиной прожиточного минимума.
Средняя зарплата в США в 2006 г. составила 36 764 доллара, или 28 499 евро, в год. Если сравнить ее с заработной платой руководителя самой крупной компании Exxon Mobil Ли Реймонда (около 4 млн долларов), то разница составляет 110 раз. Сравним среднюю годовую российскую зарплату (370 долларов) с заработком главы самой крупной компании России «Газпром» Алексея Миллера (около 1,4 млн долларов): разрыв – 3784 раза7. Это наглядно свидетельствует о колоссальном и все углубляющемся разрыве между тонким слоем так называемых новых русских и обездоленным большинством населения.
Президент России В. Путин в послании Федеральному собранию РФ в мае 2003 г. отмечал, что четверть российского населения имеет доход (если это можно назвать доходом) ниже прожиточного минимума. Одной из приоритетных задач в президентском Послании обозначена борьба с бедностью8.
Как определить, что такое бедность? Обычно делают различие между прожиточным минимумом и абсолютной бедностью. По международным критериям, в состоянии бедности находятся люди, имеющие доход менее 4 долларов в сутки на человека; в состоянии нищеты – доход менее 2 долларов; в состоянии крайней нищеты – доход менее 1 доллара. Таким образом, среднемесячный доход российских граждан на одного человека никак не может быть менее 3 тыс. рублей9. Доходы ниже этой планки означают нищету.
Согласно данным Федеральной службы государственной статистики, средняя начисленная заработная плата в августе 2006 г. в России составила 10,9 тыс. рублей10. Однако это средняя начисленная заработная плата, ее получают и нищие, и олигархи, и она – как средняя температура по больнице: у одних зашкаливает за 40 градусов, а у других – становится ниже 36°. В обоих случаях люди близки к гибели, хотя в среднем, как жизнерадостно заявил один депутат: средняя температура по больнице – 38 градусов! – это хорошо. На эту «температуру» сильно повлияло количество долларовых миллионеров в России11.
Бедность – явление не новое. Еще в 1889 г. англичанин Чарльз Бут опубликовал работу, в которой показал, что третья часть жителей Лондона пребывает в условиях нищеты12. Спустя 70 лет в США Майкл Харрингтон в своей книге «Другая Америка» потряс сограждан тем фактом, что многие миллионы американцев настолько бедны, что не в состоянии обеспечить себе даже минимальный уровень жизни13. Позднее Президент США Линдон Джонсон провозгласил «безоговорочную войну с бедностью», цель которой – «искоренить парадоксальное наличие бедности посреди изобилия»14.
Таким образом, мы видим, что то в одной стране, то в другой политические деятели периодически заново открывают для себя существование бедности, как правило в период предвыборных кампаний. Это открытие некоторое время будоражит умы, но затем общественный интерес к этой проблеме угасает.
В цивилизованной стране ни один из ее граждан не должен иметь доходы ниже прожиточного минимума, т. е. той грани, за которой отсутствуют основные средства обеспечения физического существования человека, и начинается его физиологическая деградация. Такая физиологическая деградация населения находит концентрированное выражение в ухудшении состояния здоровья, снижении средней продолжительности жизни (примеру, у мужчин в России она ниже возраста выхода на пенсию (60 лет), а в ряде исконно русских областей – до 55–57 лет). Каждый третий юноша призывного возраста должен быть освобожден от военной службы по состоянию здоровья, до 15% призывников имеют дефицит массы тела. За бедностью и нищетой начинается вымирание населения. Шанс «опуститься на дно» среди разных слоев населения равняется: у одиноких пожилых людей – 72%, инвалидов – 63%, многодетных семей – 54%, безработных – 53%, матерей-одиночек – 49%, беженцев – 44%. Бедность значительной части населения серьезно сказывается не только на здоровье, но и на обучении и воспитании подрастающего поколения. Возрастает число детей и подростков, которые не работают и не учатся: их, по разным данным, от одного до двух миллионов. Реформа школы 1992 г. способствовала этому, поскольку ограничила обязательное обучение в школе основным – девятиклассным – образованием, т. е. 15-летним возрастом. Одновременно снизилась ответственность школы и местных органов власти за отсев из начальных классов, а материальное положение многих семей не позволяет содержать детей и подростков, обеспечивать их учебниками и наглядными пособиями, которые все чаще становятся платными.
В стране беспрецедентными в истории темпами проведена чековая приватизация. В собственность частных лиц передано 74% объектов малой приватизации. Около 40 млн россиян стали акционерами. Зарегистрирован почти 1 млн малых предприятий с 9 млн работающих. Акционировано более 20 тыс. крупных и средних предприятий. Призрачная возможность повысить свое благосостояние путем выгодного обмена своих ваучеров на акции прибыльных предприятий у большей части россиян не реализовалась. Зато проведенная приватизация оправдала политические ожидания реформаторов: вполне легальным, законным путем осуществлены перевод государственной (общенародной) собственности в частные руки и ее накопление у ответственных или стратегических собственников.
М. Ходорковский в статье «Кризис либерализма в России» справедливо замечает: «Они (приватизаторы – Г. Ш.-К.) обманули 90 процентов народа, щедро пообещав, что за ваучер можно будет купить две «Волги». Да, предприимчивый финансовый игрок, имеющий доступ к закрытой информации и не лишенный способности эту информацию анализировать, мог сделать из приватизационного чека и 10 «Волг». Но обещали-то всем.
Они закрывали глаза на российскую социальную действительность, когда широким мазком проводили приватизацию, игнорируя ее негативные социальные последствия, жеманно называя ее безболезненной, честной и справедливой. Что думает народ о той «большой» приватизации – известно.
Они не заставили себя задуматься о катастрофических последствиях обесценения вкладов в Сбербанке. А ведь было очень просто решить проблему вкладов – через государственные облигации, источником погашения которых мог бы стать налог на прирост капитала. Но властным либералам жаль было драгоценного времени, лень шевелить мозгами»15.
Сейчас эти так называемые «ответственные» собственники прячутся от следствия в зарубежных странах и пугают россиян тем, что передел собственности, пересмотр итогов приватизации приведет к крови. Десять лет растаскивали – все обходилось без крови, а вот если вернуть незаконно приватизированное, или, как говорят в народе, «прихватизированное», то почему-то должна пролиться кровь. Тот же М. Ходорковский призывает легитимизировать приватизацию, потому что 90% россиян не считают ее справедливой, а выгодоприобретателей – законными собственниками. Чтобы оправдать приватизацию перед лицом страны, надо заставить большой бизнес поделиться с народом, согласившись с реформой налогообложения полезных ископаемых, другими не очень приятными для крупных собственников шагами. Лучше начать эти процессы самим, влиять на них и управлять ими, нежели пасть жертвой тупого сопротивления неизбежному16.
В результате социально-экономических рыночных реформ произошло стремительное разделение общества на богатых и бедных, сформировалось устойчивое негативное отношение к новым русским. Общественное мнение о том, что основной способ разбогатеть связан с деятельностью, противоречащей закону и морали, стало устойчивым стереотипом массового сознания. По данным аналитического центра Института социально-политических исследований (ИСПИ РАН), в самый разгар рыночных реформ (1994) ответы на вопрос о факторах обогащения распределились следующим образом: склонность к коммерции 10%, наличие деловых связей – 13%, спекуляция – 39%, умение организовать дело – 16%, отмывание мафиозных денег – 17%, разворовывание общенародной собственности – 34%, талант и работоспособность – 6%.