– Такой работник мне на х… здесь не нужен. После тебя все переделывать приходится. Мы бригадой решили, что будешь ходить за водкой. Согласен?
Я молча кивнул. Хотя понимал, что работу мне поручают ответственную и даже где-то опасную. Антиалкогольная компания была в самом разгаре. И покупка водки требовала не только терпения, но и гражданского мужества.
– Здесь деньги на пять бутылок водки, – продолжил бригадир, – переоденься, выйдешь из цеха налево, там перескочишь через забор, и тропка тебя выведет прямо к магазину. Если водки не будет, возьмешь семь бутылок «Салюта», и в хозяйственном – три дихлофоса, – закончил инструктаж Василий.
Следуя инструкциям бригадира, я уже через пятнадцать минут стоял в очереди. И хотя до открытия винного отдела оставалось где-то около часа, уже было не менее ста человек. Я тяжко вздохнул, хорошо понимая, что шансов купить водки у меня практически нет. Но и без выпивки я вернуться не мог, так как уже окончательно продемонстрирую свою никчемность бригаде. А мне почему-то очень хотелось завоевать расположение этих людей.
Встав в очередь, я активно включился в обсуждение, сколько водки завезут сегодня, и хватит ли на всех. Как всегда нашелся знаток из местных алкашей, который имел информацию о точном количестве водки.
– Водки будет всего пятнадцать ящиков.
Алкаш окинул очередь мутным взором.
– На всех точно не хватит.
– А это проверенная информация? – спросил кто-то интеллигентно из очереди.
– Точно, говорю товарищи. Информация вернейшая. Мне Наташка сообщила. А она – соседка Нины Паловны. А ей Нина Паловна сказала, когда на работу шла. – В качестве доказательства он вытолкал Наташку из очереди. – Подтверди.
Наташка и рада была бы подтвердить, но ее кирпичного цвета лицо выражало такое неизбывное страдание, что такой же бедолага сочувственно крикнул:
– Да, оставьте бабу в покое. Вон, как ее ломает.
– А кто такая Нина Паловна? – спросил еще кто-то.
Очередь прошелестела возмущением и негодованием. Спрашивал, очевидно, «чужак».
– Ты, что чудила, с Луны свалился? Вот, ща она тебе водки не отпустит, сразу узнаешь, кто такая.
Нина Паловна, продавщица из винного, была вершителем судеб, всех стоящих в очереди. Захочет – помилует, захочет, – пошлет куда подальше. Продавщица относилась к сонму небожителей. Знакомство с ней автоматически исключало тебя из разряда людей обыкновенных. Я даже на мгновение представил, как я иду мимо всей очереди и на входе в магазин по – барски заявляю: «Я к Нине Паловне».
– Водка сегодня закончится на пятьдесят третьем. – Какой-то «математик» сеял в очереди панику. Ему, конечно, не поверили, но середина очереди на всякий случай посчитала. Никому не хотелось оказаться пятьдесят четвертым.
Оставшееся время до открытия мы дружно ругали Горбачева и делились секретами изготовления горячительных напитков. Какие только рецепты не предлагались! Остап Бендер со своим рецептом самогона из табуретки просто отдыхает. Оказывается, нет прекраснее напитка, чем туалетная вода, которая дешевле водки и запах изо рта приятный. Не зазорно и даму угостить. Один мужчина благообразного вида заметил, что хороший одеколон от ихнего виски ничем не отличается. Одеколон даже дешевле получается.
В разговорах о Горбачеве и о водке время прошло незаметно. Минут за десять до открытия в очереди почувствовалось внутреннее напряжение. Она выгнулась, как охотничья собака, готовая в любую минуту броситься за добычей. В самом начале очереди уже началась легкая потасовка в борьбе за место под солнцем. За несколько минут до открытия к магазину прибыл наряд милиции. В конце очереди пронесся вздох облегчения. – «Порядок сегодня будет». Наконец двери магазина открылись. Милиционеры с помощью нескольких ударов дубинками организовали вход в магазин. Теперь очередь разделилась на две неравные части: на тех, кто там уже получает в руки вожделенную бутылку и тех, кто только может наблюдать, как первые счастливчики выходят из магазина.
Я никогда и нигде больше не видел таких счастливых лиц людей, как тех, выходящих из магазина с бутылкой в руках. Я никогда и нигде больше не слышал, как безутешно могут плакать мужчины над разбитой бутылкой. Скорбящие над бутылкой, были похожи на большевиков у гроба своего очередного вождя.
Периодически очередь охватывала паника, когда кто-нибудь из счастливчиков, значительно произносил: «Очень мало водки осталось». Наконец, за час до закрытия из магазина вышел грузчик, встал так, чтобы его видела вся очередь, сделал паузу, соответствующую значимости момента и торжественно, как диктор телевидения на похоронах объявил: «П…. ц, товарищи. Водка закончилась. Остался только «Салют». Очередь на секунду замерла в оцепенении, потрясенная новостью. Кто-то начал истерично рыдать, кто-то перешел в диссиденты, называя власть «блядской». Я же почти без проблем купил «Салют», в хозяйственном – дихлофос, и с чувством выполненного долга возвратился на работу. В раздевалке я расставил стаканы и собрал нехитрую закуску, поджидая товарищей по бригаде. Наконец, прозвучала сирена, возвещающая о конце смены. И началась пьянка на скорую руку, так как всем надо было успеть на последнюю электричку. Разлив по стаканам «Салют», добавили дихлофоса. Получился коктейль, от которого после первого же стакана можно было или словить кайф, или протянуть ноги. У нас исход всегда был благополучный, живые помогали павшим добираться до электрички.
Вскоре я стал «своим» в бригаде. Почти также уважаемый, как продавщица из винного. Используя свои старые учительские связи в милиции, я не только покупал водку, но и умудрялся возвращаться из магазина к обеденному перерыву. Мы были, чуть ли не единственной бригадой на комбинате, у которых водка была к обеду. А водка к обеду – это великое дело. Появлялся шанс к концу рабочего дня уехать домой более – менее трезвым. Но такое случалось очень редко, так как водка заканчивалась, а ехать трезвым домой не хотелось. И мне повторно приходилось бегать в магазин. Слава о моих способностях прокатилась по всему цеху. Я стал похож на кинозвезду, не знающая отбоя от поклонников. Ко мне приходили представители других бригад со слезной просьбой купить что-нибудь. Бригадир явно мной и гордился, такого умельца, как я больше не было в цеху. Я, наконец, стал знаменитым. Слава нашла меня там, где ее совсем не ждал. Артисты за свои заслуги получают звания и награды, писатели – огромные тиражи. Мне же за мои заслуги было дозволено наравне с другими воровать стройматериалы.
Предметом воровства я выбрал «вагонку». Во – первых, удобно тащить, во – вторых, я придумал, как ее использую. Обобью стены квартиры.
Для таких воришек, как я, была специально проделана дырка в заборе. Когда первый раз по наивности и нетрезвости хотел пронести «вагонку» через проходную, сторож мне вежливо, но твердо заявил:
– С грузом через другую проходную. – И любезно показал дырку в заборе.
На комбинате я проработал около полугода. И каждый день таскал «вагонку» домой. Для более удобной транспортировки приспособил чехол из-под лыж. Удобно и компактно. Я так вошел во вкус мелкого воровства, что, приходя на работу, внимательнейшим образом осматривал все закоулки цеха, где могла валяться бесхозная «вагонка». Вконец обнаглев, я уже просил попилить мне ее по размеру, и не из отходов, а из хорошего материала, чтобы без сучков была и сухая. Стены в квартире получились на загляденье. А за заслуги в деле ускорения перестройки мне была присвоена почетная заводская квалификация: " станочник четвертого разряда.
Глава седьмая
Я молча кивнул. Хотя понимал, что работу мне поручают ответственную и даже где-то опасную. Антиалкогольная компания была в самом разгаре. И покупка водки требовала не только терпения, но и гражданского мужества.
– Здесь деньги на пять бутылок водки, – продолжил бригадир, – переоденься, выйдешь из цеха налево, там перескочишь через забор, и тропка тебя выведет прямо к магазину. Если водки не будет, возьмешь семь бутылок «Салюта», и в хозяйственном – три дихлофоса, – закончил инструктаж Василий.
Следуя инструкциям бригадира, я уже через пятнадцать минут стоял в очереди. И хотя до открытия винного отдела оставалось где-то около часа, уже было не менее ста человек. Я тяжко вздохнул, хорошо понимая, что шансов купить водки у меня практически нет. Но и без выпивки я вернуться не мог, так как уже окончательно продемонстрирую свою никчемность бригаде. А мне почему-то очень хотелось завоевать расположение этих людей.
Встав в очередь, я активно включился в обсуждение, сколько водки завезут сегодня, и хватит ли на всех. Как всегда нашелся знаток из местных алкашей, который имел информацию о точном количестве водки.
– Водки будет всего пятнадцать ящиков.
Алкаш окинул очередь мутным взором.
– На всех точно не хватит.
– А это проверенная информация? – спросил кто-то интеллигентно из очереди.
– Точно, говорю товарищи. Информация вернейшая. Мне Наташка сообщила. А она – соседка Нины Паловны. А ей Нина Паловна сказала, когда на работу шла. – В качестве доказательства он вытолкал Наташку из очереди. – Подтверди.
Наташка и рада была бы подтвердить, но ее кирпичного цвета лицо выражало такое неизбывное страдание, что такой же бедолага сочувственно крикнул:
– Да, оставьте бабу в покое. Вон, как ее ломает.
– А кто такая Нина Паловна? – спросил еще кто-то.
Очередь прошелестела возмущением и негодованием. Спрашивал, очевидно, «чужак».
– Ты, что чудила, с Луны свалился? Вот, ща она тебе водки не отпустит, сразу узнаешь, кто такая.
Нина Паловна, продавщица из винного, была вершителем судеб, всех стоящих в очереди. Захочет – помилует, захочет, – пошлет куда подальше. Продавщица относилась к сонму небожителей. Знакомство с ней автоматически исключало тебя из разряда людей обыкновенных. Я даже на мгновение представил, как я иду мимо всей очереди и на входе в магазин по – барски заявляю: «Я к Нине Паловне».
– Водка сегодня закончится на пятьдесят третьем. – Какой-то «математик» сеял в очереди панику. Ему, конечно, не поверили, но середина очереди на всякий случай посчитала. Никому не хотелось оказаться пятьдесят четвертым.
Оставшееся время до открытия мы дружно ругали Горбачева и делились секретами изготовления горячительных напитков. Какие только рецепты не предлагались! Остап Бендер со своим рецептом самогона из табуретки просто отдыхает. Оказывается, нет прекраснее напитка, чем туалетная вода, которая дешевле водки и запах изо рта приятный. Не зазорно и даму угостить. Один мужчина благообразного вида заметил, что хороший одеколон от ихнего виски ничем не отличается. Одеколон даже дешевле получается.
В разговорах о Горбачеве и о водке время прошло незаметно. Минут за десять до открытия в очереди почувствовалось внутреннее напряжение. Она выгнулась, как охотничья собака, готовая в любую минуту броситься за добычей. В самом начале очереди уже началась легкая потасовка в борьбе за место под солнцем. За несколько минут до открытия к магазину прибыл наряд милиции. В конце очереди пронесся вздох облегчения. – «Порядок сегодня будет». Наконец двери магазина открылись. Милиционеры с помощью нескольких ударов дубинками организовали вход в магазин. Теперь очередь разделилась на две неравные части: на тех, кто там уже получает в руки вожделенную бутылку и тех, кто только может наблюдать, как первые счастливчики выходят из магазина.
Я никогда и нигде больше не видел таких счастливых лиц людей, как тех, выходящих из магазина с бутылкой в руках. Я никогда и нигде больше не слышал, как безутешно могут плакать мужчины над разбитой бутылкой. Скорбящие над бутылкой, были похожи на большевиков у гроба своего очередного вождя.
Периодически очередь охватывала паника, когда кто-нибудь из счастливчиков, значительно произносил: «Очень мало водки осталось». Наконец, за час до закрытия из магазина вышел грузчик, встал так, чтобы его видела вся очередь, сделал паузу, соответствующую значимости момента и торжественно, как диктор телевидения на похоронах объявил: «П…. ц, товарищи. Водка закончилась. Остался только «Салют». Очередь на секунду замерла в оцепенении, потрясенная новостью. Кто-то начал истерично рыдать, кто-то перешел в диссиденты, называя власть «блядской». Я же почти без проблем купил «Салют», в хозяйственном – дихлофос, и с чувством выполненного долга возвратился на работу. В раздевалке я расставил стаканы и собрал нехитрую закуску, поджидая товарищей по бригаде. Наконец, прозвучала сирена, возвещающая о конце смены. И началась пьянка на скорую руку, так как всем надо было успеть на последнюю электричку. Разлив по стаканам «Салют», добавили дихлофоса. Получился коктейль, от которого после первого же стакана можно было или словить кайф, или протянуть ноги. У нас исход всегда был благополучный, живые помогали павшим добираться до электрички.
Вскоре я стал «своим» в бригаде. Почти также уважаемый, как продавщица из винного. Используя свои старые учительские связи в милиции, я не только покупал водку, но и умудрялся возвращаться из магазина к обеденному перерыву. Мы были, чуть ли не единственной бригадой на комбинате, у которых водка была к обеду. А водка к обеду – это великое дело. Появлялся шанс к концу рабочего дня уехать домой более – менее трезвым. Но такое случалось очень редко, так как водка заканчивалась, а ехать трезвым домой не хотелось. И мне повторно приходилось бегать в магазин. Слава о моих способностях прокатилась по всему цеху. Я стал похож на кинозвезду, не знающая отбоя от поклонников. Ко мне приходили представители других бригад со слезной просьбой купить что-нибудь. Бригадир явно мной и гордился, такого умельца, как я больше не было в цеху. Я, наконец, стал знаменитым. Слава нашла меня там, где ее совсем не ждал. Артисты за свои заслуги получают звания и награды, писатели – огромные тиражи. Мне же за мои заслуги было дозволено наравне с другими воровать стройматериалы.
Предметом воровства я выбрал «вагонку». Во – первых, удобно тащить, во – вторых, я придумал, как ее использую. Обобью стены квартиры.
Для таких воришек, как я, была специально проделана дырка в заборе. Когда первый раз по наивности и нетрезвости хотел пронести «вагонку» через проходную, сторож мне вежливо, но твердо заявил:
– С грузом через другую проходную. – И любезно показал дырку в заборе.
На комбинате я проработал около полугода. И каждый день таскал «вагонку» домой. Для более удобной транспортировки приспособил чехол из-под лыж. Удобно и компактно. Я так вошел во вкус мелкого воровства, что, приходя на работу, внимательнейшим образом осматривал все закоулки цеха, где могла валяться бесхозная «вагонка». Вконец обнаглев, я уже просил попилить мне ее по размеру, и не из отходов, а из хорошего материала, чтобы без сучков была и сухая. Стены в квартире получились на загляденье. А за заслуги в деле ускорения перестройки мне была присвоена почетная заводская квалификация: " станочник четвертого разряда.
Глава седьмая
Завтра в школу или четверть века спустя
– Маняш, извини, времени больше нет.
– Да, Юрочка, я понимаю все. Ухожу, не буду тебя беспокоить. Как-нибудь еще навещу тебя. Хорошо?
– Хорошо, хорошо.
Я уже начал раздражаться. До чего ж эти женщины словоохотливы.
– Не забудь охране пропуск сдать.
– Сдам, Юрочка, не беспокойся.
Наконец, Маняша ушла. Я посмотрел на часы: через десять минут к шефу с докладом идти. Надо спешить, а то еще Любка завалится. Люба – моя нынешняя жена. Мы уже два года женаты. После того, как с Маняшей расстались, двенадцать лет жил холостяком. Желающих меня оженить было море. Но к такому шагу я не мог подходить безответственно. Должность обязывает. Как ни как, а в администрации президента работаю. Я уже не мог себе позволить юношеской легкомысленности. В нашей среде браки сродни королевским, много династического расчета и немного взаимной симпатии. К примеру, я уже не мог жениться на учительнице или на какой-нибудь актрисульке. Женщина должна принадлежать только к нашему кругу. Люба была, как раз, из наших.
С Любкой познакомился случайно. Мы с ребятами из отдела после того, как закончили работу над посланием президента, в Александровском саду портвешком расслаблялись. Традиция у нас такая сложилась. Закончил работу для президента, всем отделом из Кремля на природу, в Александровский сад. Зимой на лавочке, а летом на травке располагались. Кейсы сдвинем, стол готов, на него закусочку по скромной: обычно лимончик с маслинками. Ребята коньячок попивают, а я свой любимый портвейн «777». Эксклюзив, только для меня на одном из заводов портвейн такой делают, всего десять ящиков в месяц. Мне, как раз, хватает. Можно сказать, что штучный товар. Директор завода хотел мне угодить, и изменил вкусовые качества в одной партии. Я сразу понял, что не то, так как исчезло гадливое чувство с привкусом брезгливости при питье. Получил он от меня по полной программе, по стойке «смирно» в кабинете стоял. С тех пор он больше не пытался хитрить, и гадливое чувство с привкусом брезгливости уже не покидало меня.
– Да, Юрочка, я понимаю все. Ухожу, не буду тебя беспокоить. Как-нибудь еще навещу тебя. Хорошо?
– Хорошо, хорошо.
Я уже начал раздражаться. До чего ж эти женщины словоохотливы.
– Не забудь охране пропуск сдать.
– Сдам, Юрочка, не беспокойся.
Наконец, Маняша ушла. Я посмотрел на часы: через десять минут к шефу с докладом идти. Надо спешить, а то еще Любка завалится. Люба – моя нынешняя жена. Мы уже два года женаты. После того, как с Маняшей расстались, двенадцать лет жил холостяком. Желающих меня оженить было море. Но к такому шагу я не мог подходить безответственно. Должность обязывает. Как ни как, а в администрации президента работаю. Я уже не мог себе позволить юношеской легкомысленности. В нашей среде браки сродни королевским, много династического расчета и немного взаимной симпатии. К примеру, я уже не мог жениться на учительнице или на какой-нибудь актрисульке. Женщина должна принадлежать только к нашему кругу. Люба была, как раз, из наших.
С Любкой познакомился случайно. Мы с ребятами из отдела после того, как закончили работу над посланием президента, в Александровском саду портвешком расслаблялись. Традиция у нас такая сложилась. Закончил работу для президента, всем отделом из Кремля на природу, в Александровский сад. Зимой на лавочке, а летом на травке располагались. Кейсы сдвинем, стол готов, на него закусочку по скромной: обычно лимончик с маслинками. Ребята коньячок попивают, а я свой любимый портвейн «777». Эксклюзив, только для меня на одном из заводов портвейн такой делают, всего десять ящиков в месяц. Мне, как раз, хватает. Можно сказать, что штучный товар. Директор завода хотел мне угодить, и изменил вкусовые качества в одной партии. Я сразу понял, что не то, так как исчезло гадливое чувство с привкусом брезгливости при питье. Получил он от меня по полной программе, по стойке «смирно» в кабинете стоял. С тех пор он больше не пытался хитрить, и гадливое чувство с привкусом брезгливости уже не покидало меня.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента