Страница:
Вся этика может быть выражена в одном слове «несебялюбие». Но где польза от моего несебялюбия? Если пользой считается наибольшее количество счастья, моя польза заключается в том, чтобы быть эгоистом. В чем же ответ? Ответ же в том, что этот мир есть только капля в бесконечном океане, одно звено в бесконечной цепи. Но откуда те, кто проповедует несебялюбие, добыли эту идею? Мы знаем, что она явилась у них не инстинктивно и не рассудком. Изучая историю, мы находим один общий факт, признаваемый всеми великими учителями религии, каких когда-либо имел мир: все они заявляли, что получали эти истины свыше, только многие из них не знали, в каком состоянии они получали их. Йога утверждает, что все они правы, утверждая, что эти знания не есть продукт их собственного размышления, и вместе с тем объясняет, что эти знания получились не от кого-то другого, а из глубины их самих.
Йога учит, что сознание само имеет высшую сравнительно с рассудком форму сверхсознательного состояния, и что когда сознание достигает этого высшего состояния, тогда человек становится обладателем знания выше, чем рассудочное, обладателем метафизического знания, которое выше всякого физического знания. Чтобы разобраться в той массе несообразностей, которая называется человеческой жизнью, нам необходимо возвыситься над своим рассудком, но мы должны делать это научно, медленно, правильно упражняясь и отбросив всякое суеверие. Приниматься за это следует совершенно так же, как и за всякую другую науку: мы должны принять за основание рассудок и следовать за ним до тех пор, пока он будет вести нас, а когда рассудка окажется недостаточно, он сам укажет нам путь к высшему уровню. Поэтому каждый раз, как вы слышите, что человек говорит: «На меня нашло вдохновение» – и затем болтает неразумный вздор, не обращайте на него внимания. Потому, что три состояния сознания, несознательное, сознательное и сверхсознательное принадлежат одному и тому же сознанию, и одно никогда не противоречит другому. Итак, когда бы вы не повстречались с диким утверждением, которое противоречит человеческому рассудку и здравому смыслу, отвергайте его без всякой боязни, потому, что настоящее вдохновение никогда не противоречит рассудку, но только дополняет его. Великий пророк сказал: «Я пришел не разрушить, но дополнить».
Все различные ступени Йоги имеют целью привести нас к сверхсознательному состоянию, или самадхи. Вдохновение в такой же мере свойственно каждой человеческой натуре, как оно было свойственно древним пророкам. Эти пророки не были исключением, они были только великие Йоги. Они достигли сверх сознательности, но каждый может достигнуть того же. И это не только возможно, но каждый человек обязан стремиться достигнуть такого состояния, и в этом и состоит религия. Опыт есть единственный наш учитель. Мы можем толковать и рассуждать всю нашу жизнь и никогда не поймем ни одного слова истины, пока сами не убедимся в ней опытом.
Картина мира
Творчество
Йога учит, что сознание само имеет высшую сравнительно с рассудком форму сверхсознательного состояния, и что когда сознание достигает этого высшего состояния, тогда человек становится обладателем знания выше, чем рассудочное, обладателем метафизического знания, которое выше всякого физического знания. Чтобы разобраться в той массе несообразностей, которая называется человеческой жизнью, нам необходимо возвыситься над своим рассудком, но мы должны делать это научно, медленно, правильно упражняясь и отбросив всякое суеверие. Приниматься за это следует совершенно так же, как и за всякую другую науку: мы должны принять за основание рассудок и следовать за ним до тех пор, пока он будет вести нас, а когда рассудка окажется недостаточно, он сам укажет нам путь к высшему уровню. Поэтому каждый раз, как вы слышите, что человек говорит: «На меня нашло вдохновение» – и затем болтает неразумный вздор, не обращайте на него внимания. Потому, что три состояния сознания, несознательное, сознательное и сверхсознательное принадлежат одному и тому же сознанию, и одно никогда не противоречит другому. Итак, когда бы вы не повстречались с диким утверждением, которое противоречит человеческому рассудку и здравому смыслу, отвергайте его без всякой боязни, потому, что настоящее вдохновение никогда не противоречит рассудку, но только дополняет его. Великий пророк сказал: «Я пришел не разрушить, но дополнить».
Все различные ступени Йоги имеют целью привести нас к сверхсознательному состоянию, или самадхи. Вдохновение в такой же мере свойственно каждой человеческой натуре, как оно было свойственно древним пророкам. Эти пророки не были исключением, они были только великие Йоги. Они достигли сверх сознательности, но каждый может достигнуть того же. И это не только возможно, но каждый человек обязан стремиться достигнуть такого состояния, и в этом и состоит религия. Опыт есть единственный наш учитель. Мы можем толковать и рассуждать всю нашу жизнь и никогда не поймем ни одного слова истины, пока сами не убедимся в ней опытом.
– Когда посредством предварительных упражнений наше сознание укрепится и будет вполне подчинено нам, и мы приобретем способность тонкого восприятия, тогда следует перейти к упражнению сознания в созерцании. Созерцание должно иметь своим предметом сначала грубые явления, а затем медленно подниматься к более и более тонким, пока не станет беспредметным: сначала оно должно быть направлено на восприятие внешних причин ощущений, потом – внутренних движений и затем – реакции сознания. Когда оно достигнет познавания внешних причин ощущений как таковых, оно приобретет способность видеть все тонкие материальные тела и формы. Достигнув способности воспринимать внутренние движения как таковые, оно будет в состоянии управлять всеми умственными волнами в себе и в других. А когда оно сделается способным воспринимать умственную реакцию как таковую, Йог приобретает знание всего, так как всякий чувственный предмет и всякая мысль ест результат этой реакции. Тогда он как бы увидит настоящие основания своего сознания и станет полным его властелином. Йог приобретет разные сверхъестественные способности. Если он достаточно тверд, чтобы отречься от пользования этими способностями, он достигнет совершенного подавления волн в океане сознания. Тогда величие его души, не затемненное никакими развлечениями сознания или движениями тела, воссияет в полном блеске, и Йог увидит наконец себя, каков он есть и каким всегда был, – всеведущим, бессмертным и вездесущим. Когда же цель будет достигнута, прекратятся все горести, исчезнут все страдания, последствия поступков будут уничтожены, и душа сделается свободною навеки.
Картина мира
Сформулирую в общих чертах существенные с моей точки зрения элементы картины мира, предлагаемой этой философской системой.
Существует бесконечная, вездесущая, неизменная во времени нематериальная субстанция, в которой содержится полная информация о всем нашем мире, каждой его самой микроскопичной частице, любом кванте энергии, прошлом и будущем, и еще, возможно, о том, что находится за пределами нашего мира. Эта субстанция может быть названа информационным полем или пространством, как мы далее ее иногда и будем называть, но без материального носителя. Она не принадлежит нашему миру и не может быть адекватно описана в его даже наиболее первичных понятиях как пространство, время, изменение, причина-следствие и т. д., но имеет связь и взаимодействует с каждым объектом этого мира, живым, неживым, гигантским или относящемся к микромиру. Взаимодействие состоит в получении объектом информации из этой субстанции. Но для того, чтобы ее получить надо уметь эту информацию усваивать, т. е. обладать инструментом для ее использования. В частности, живые объекты имеют доступ к информации по управлению энергетическими потоками в пределах своих физиологических и биологических потребностей и возможностей. Любая живая клетка имеет доступ к соответствующей информации по управлению энергетическими потоками, определяющими ее биохимию. При этом, если что-то в среде обитания клетки меняется, соответственно что-то меняется и в самой клетке, и она перенастраивается на другую информацию, что в результате меняет происходящие в ней процессы. Такая регулирующая цепочка – продукт естественного отбора.
Мозг представляет собой многоклеточный прибор, в котором меняется состояние клеток и соответственно изменяется считываемая информация. Он условно может быть разбит на множество относительно независимых считывающих блоков. Например есть физиологические блоки, которые получают через нервы информацию о состоянии соответствующих им органов чувств: сердца, печени, почек и т. д. Эта нервно-импульсная информация определяет состояние соответствующих нервных клеток в мозгу, и соответственно информацию, которую они прочтут с информационного поля и передадут обратно в виде управляющих нервных импульсов на соответствующий им орган. Все это имеет место помимо того, что каждая клетка физиологического органа тоже напрямую связана с информационным полем по своим внутренним вопросам. Такая модель управления физиологическими органами, между прочим, неплохо объясняет тот факт, что при травме мозга, определенного физиологического центра, его функции могут взять на себя другие участки мозга, переучившись. А это значит, что управляющая информация хранится не в клетках (нейронах) соответствующего участка мозга, а где-то еще. Отсюда, в частности, становятся понятны огромные ресурсы памяти и вычислительные мощности нашего биологического нейрокомпьютера.
Нервные импульсы от органов чувств воздействуют на клетки мозга соответствующих участков, задавая их состояние. Это состояние определяет информацию, которую считают эти участки мозга из информационного поля, а в результате получаются образы зрительные, слуховые, обонятельные и т. д., соответствующие раздражению органов чувств и символики мышления существа, которому эти органы чувств принадлежат.
Символика мышления – это некий набор штампов или шаблонов, по которому происходит упорядочение получаемой информации. Это биологический механизм, сформировавшийся как продукт естественного отбора, позволяющий быстрее обрабатывать полезную информацию и отбрасывать бесполезную, которая не укладывается в определенные рамки. Такое упорядочение информации относится, как к простейшим случаям, которое делает, например, насекомое, так и к сложным научным теориям. Просто существенно различается объем и качество упорядоченной информации. Символика мышления, это во-первых, те категории, которыми существо мыслит. Это могут например быть зрительные образы, обонятельные, слуховые, если речь идет о человеке, то вообще могут быт абстрактные символы или понятия и т. д. Во-вторых, даже для образов, соответствующих определенному органу чувств, возможно упорядочивание информации разными способами. Если мы к примеру говорим о зрительных образах, то при идентификации объекта используются размеры, общие контуры предмета, средние детали, мелкие детали, цветовая гамма и т. д. У каждого существа, даже в пределах одного биологического вида, своя более или менее специфическая система группировки информации. Эта система, естественно, тоже информация, хранящаяся в информационном поле. Информация, которая не упорядочивается по привычному шаблону, не переводится на привычный язык образов и отсеивается мозгом, как шум.
Центров, которыми мы «думаем», в мозгу тоже несколько. Обычно человек в жизни пользуется только двумя, самыми медленными из них, первым – интеллектуальным и вторым – моторным. Первый центр самый медленный из всех, и наиболее подконтрольный. Это центр чиновничьего мышления. Им мы осуществляем перебор возможных вариантов. Этот центр отвечает за ввод-вывод медленной наиболее абстрактной информации, во время разговора, чтения и т. д. Второй центр в несколько раз быстрее. Он менее подконтролен, и программируется при помощи первого. Когда мы чему-то обучаемся, мы пользуемся первым центром. При этом программируется второй. Научившись, мы многим своим умением пользуемся автоматически, не задумываясь. Мы например не думаем, как поставить ногу во время ходьбы, или как делать жевательные движения во время еды, это делается автоматически, подсознательно. За такого сорта умение отвечает второй центр. При этом ему подконтрольны отнюдь не только самые примитивные действия, но при достаточном навыке и многие интеллектуальные. Например, шахматы блиц (пять или менее минут на всю партию) играются этим центром, а длинная партия – интеллектуальным. И качество игры быстрой партии не сильно уступает качеству длинной.
Работа мозга организована так, что каждый более медленный центр имеет приоритет над быстрым. Если в работу по вопросу, над которым уже работает быстрый центр включается медленный, то быстрый центр блокируется, и заставить его вновь работать не всегда просто, поскольку, чем быстрее центр, тем менее он подконтролен. Если во время длинной шахматной партии игрок попадает в цейтнот (нехватка времени), то качество игры резко падает, хотя быструю партию он, как правило, в состоянии играть и быстрее и лучше. Это связано с тем, что после длительной работы интеллектуального центра не удается быстро включить моторный, а интеллектуальный при нехватке времени дает и меньшую скорость и более низкое качество игры.
Кроме двух рассмотренных у человека есть еще несколько интеллектуальных и моторных центров (всего два типа). Каждый последующий во много раз мощнее и быстрее однотипного предыдущего, а потому способен расшифровывать и усваивать его информацию, но зато требует гораздо больше нервной энергии при работе. Какова совместимость центров мышления разных людей? Во-первых, совместимость тем лучше, чем выше номер центров мышления, поскольку растет их мощность и быстродействие, т. е. способность к расшифровке чужой информации; во-вторых, чем больше похожи друг на друга люди в смысле типа мышления; и наконец, в-третьих, чем информация ближе к биологической, тем более однотипны символики и кодировки ее у разных людей, а чем сильнее в ней социальный уклон, тем больше ее индивидуальность и стало быть хуже совместимость. Первым центром практически невозможно прочесть чужую информацию. Вторым можно улавливать наиболее простую, близкую к биологической, типа эмоций, простых чувств, да и то при сильной схожести людей, как например, в случае однояйцовых близнецов. Следующие центры делают возможным усвоение чужой информации у похожих людей, а более высокие у всех. Таким образом телепатия возможна, но с учетом сделанных оговорок.
В обычной жизни работа других центров мышления, кроме первых двух, не заметна. Она в виде редких всплесков озарения проявляется в творческой работе. Второе ее проявление это сны. Многие наверное испытывали, что во сне скорость мышления иногда очень сильно возрастает. Известно много случаев, когда человека будило что-то, звук или прикосновение, и за время пробуждения он успевал во сне прожить целую жизнь, в конце которой был этот самый звук или прикосновение, его разбудившее. Причина того, что мы не помним многих своих снов, в том, что их информация шла из центров выше второго и не всегда запоминается медленными центрами.
Существует бесконечная, вездесущая, неизменная во времени нематериальная субстанция, в которой содержится полная информация о всем нашем мире, каждой его самой микроскопичной частице, любом кванте энергии, прошлом и будущем, и еще, возможно, о том, что находится за пределами нашего мира. Эта субстанция может быть названа информационным полем или пространством, как мы далее ее иногда и будем называть, но без материального носителя. Она не принадлежит нашему миру и не может быть адекватно описана в его даже наиболее первичных понятиях как пространство, время, изменение, причина-следствие и т. д., но имеет связь и взаимодействует с каждым объектом этого мира, живым, неживым, гигантским или относящемся к микромиру. Взаимодействие состоит в получении объектом информации из этой субстанции. Но для того, чтобы ее получить надо уметь эту информацию усваивать, т. е. обладать инструментом для ее использования. В частности, живые объекты имеют доступ к информации по управлению энергетическими потоками в пределах своих физиологических и биологических потребностей и возможностей. Любая живая клетка имеет доступ к соответствующей информации по управлению энергетическими потоками, определяющими ее биохимию. При этом, если что-то в среде обитания клетки меняется, соответственно что-то меняется и в самой клетке, и она перенастраивается на другую информацию, что в результате меняет происходящие в ней процессы. Такая регулирующая цепочка – продукт естественного отбора.
Мозг представляет собой многоклеточный прибор, в котором меняется состояние клеток и соответственно изменяется считываемая информация. Он условно может быть разбит на множество относительно независимых считывающих блоков. Например есть физиологические блоки, которые получают через нервы информацию о состоянии соответствующих им органов чувств: сердца, печени, почек и т. д. Эта нервно-импульсная информация определяет состояние соответствующих нервных клеток в мозгу, и соответственно информацию, которую они прочтут с информационного поля и передадут обратно в виде управляющих нервных импульсов на соответствующий им орган. Все это имеет место помимо того, что каждая клетка физиологического органа тоже напрямую связана с информационным полем по своим внутренним вопросам. Такая модель управления физиологическими органами, между прочим, неплохо объясняет тот факт, что при травме мозга, определенного физиологического центра, его функции могут взять на себя другие участки мозга, переучившись. А это значит, что управляющая информация хранится не в клетках (нейронах) соответствующего участка мозга, а где-то еще. Отсюда, в частности, становятся понятны огромные ресурсы памяти и вычислительные мощности нашего биологического нейрокомпьютера.
Нервные импульсы от органов чувств воздействуют на клетки мозга соответствующих участков, задавая их состояние. Это состояние определяет информацию, которую считают эти участки мозга из информационного поля, а в результате получаются образы зрительные, слуховые, обонятельные и т. д., соответствующие раздражению органов чувств и символики мышления существа, которому эти органы чувств принадлежат.
Символика мышления – это некий набор штампов или шаблонов, по которому происходит упорядочение получаемой информации. Это биологический механизм, сформировавшийся как продукт естественного отбора, позволяющий быстрее обрабатывать полезную информацию и отбрасывать бесполезную, которая не укладывается в определенные рамки. Такое упорядочение информации относится, как к простейшим случаям, которое делает, например, насекомое, так и к сложным научным теориям. Просто существенно различается объем и качество упорядоченной информации. Символика мышления, это во-первых, те категории, которыми существо мыслит. Это могут например быть зрительные образы, обонятельные, слуховые, если речь идет о человеке, то вообще могут быт абстрактные символы или понятия и т. д. Во-вторых, даже для образов, соответствующих определенному органу чувств, возможно упорядочивание информации разными способами. Если мы к примеру говорим о зрительных образах, то при идентификации объекта используются размеры, общие контуры предмета, средние детали, мелкие детали, цветовая гамма и т. д. У каждого существа, даже в пределах одного биологического вида, своя более или менее специфическая система группировки информации. Эта система, естественно, тоже информация, хранящаяся в информационном поле. Информация, которая не упорядочивается по привычному шаблону, не переводится на привычный язык образов и отсеивается мозгом, как шум.
Центров, которыми мы «думаем», в мозгу тоже несколько. Обычно человек в жизни пользуется только двумя, самыми медленными из них, первым – интеллектуальным и вторым – моторным. Первый центр самый медленный из всех, и наиболее подконтрольный. Это центр чиновничьего мышления. Им мы осуществляем перебор возможных вариантов. Этот центр отвечает за ввод-вывод медленной наиболее абстрактной информации, во время разговора, чтения и т. д. Второй центр в несколько раз быстрее. Он менее подконтролен, и программируется при помощи первого. Когда мы чему-то обучаемся, мы пользуемся первым центром. При этом программируется второй. Научившись, мы многим своим умением пользуемся автоматически, не задумываясь. Мы например не думаем, как поставить ногу во время ходьбы, или как делать жевательные движения во время еды, это делается автоматически, подсознательно. За такого сорта умение отвечает второй центр. При этом ему подконтрольны отнюдь не только самые примитивные действия, но при достаточном навыке и многие интеллектуальные. Например, шахматы блиц (пять или менее минут на всю партию) играются этим центром, а длинная партия – интеллектуальным. И качество игры быстрой партии не сильно уступает качеству длинной.
Работа мозга организована так, что каждый более медленный центр имеет приоритет над быстрым. Если в работу по вопросу, над которым уже работает быстрый центр включается медленный, то быстрый центр блокируется, и заставить его вновь работать не всегда просто, поскольку, чем быстрее центр, тем менее он подконтролен. Если во время длинной шахматной партии игрок попадает в цейтнот (нехватка времени), то качество игры резко падает, хотя быструю партию он, как правило, в состоянии играть и быстрее и лучше. Это связано с тем, что после длительной работы интеллектуального центра не удается быстро включить моторный, а интеллектуальный при нехватке времени дает и меньшую скорость и более низкое качество игры.
Кроме двух рассмотренных у человека есть еще несколько интеллектуальных и моторных центров (всего два типа). Каждый последующий во много раз мощнее и быстрее однотипного предыдущего, а потому способен расшифровывать и усваивать его информацию, но зато требует гораздо больше нервной энергии при работе. Какова совместимость центров мышления разных людей? Во-первых, совместимость тем лучше, чем выше номер центров мышления, поскольку растет их мощность и быстродействие, т. е. способность к расшифровке чужой информации; во-вторых, чем больше похожи друг на друга люди в смысле типа мышления; и наконец, в-третьих, чем информация ближе к биологической, тем более однотипны символики и кодировки ее у разных людей, а чем сильнее в ней социальный уклон, тем больше ее индивидуальность и стало быть хуже совместимость. Первым центром практически невозможно прочесть чужую информацию. Вторым можно улавливать наиболее простую, близкую к биологической, типа эмоций, простых чувств, да и то при сильной схожести людей, как например, в случае однояйцовых близнецов. Следующие центры делают возможным усвоение чужой информации у похожих людей, а более высокие у всех. Таким образом телепатия возможна, но с учетом сделанных оговорок.
В обычной жизни работа других центров мышления, кроме первых двух, не заметна. Она в виде редких всплесков озарения проявляется в творческой работе. Второе ее проявление это сны. Многие наверное испытывали, что во сне скорость мышления иногда очень сильно возрастает. Известно много случаев, когда человека будило что-то, звук или прикосновение, и за время пробуждения он успевал во сне прожить целую жизнь, в конце которой был этот самый звук или прикосновение, его разбудившее. Причина того, что мы не помним многих своих снов, в том, что их информация шла из центров выше второго и не всегда запоминается медленными центрами.
Творчество
В принципе предложенная модель позволяет на многие вопросы из нашей жизни и культуры взглянуть более конструктивно, получить какие-то интересные объяснения и выводы. Чтобы проиллюстрировать такую возможность, я чуть подробнее остановлюсь на человеческой способности творить. Творчество автоматически подразумевает создание чего-то нового, т. е. чиновничье мышление для этого не подходит по определению, твочество это магия, и следовательно продукт деятельности центров мышления выше второго. Эта способность происходит из простейшей, к примеру, бытовой деятельности. Если человек делает, что-то понятное, привычное, то у него есть программа действий, и ему достаточно двух первых центров мышления. Но как только ситуация заставляет заняться чем-то новым, не совсем привычным, начинается, пусть и примитивный, процесс творчества, когда человек делает шаги на основе интуиции. Поэтому в большей или меньшей степени творчески мыслить, т. е. заставлять работать центры мышления выше второго, способны все человеческие существа.
В этой связи немного остановимся на технике стимулирования такой работы. Это в общем-то непросто. Желание через волевое усилие над собой, собраться, сосредоточиться, и творчески поработать – абсурдно. Такое волевое усилие делается через первый интеллектуальный центр, который будучи активно включен, блокирует высшие центры. Поскольку творчество это магия, то для достижения творческого состояния годится весь спектр приемов, подходящих для магии, в том числе и черной. Поэтому становится понятно, почему спивались или скатывались до наркомании многие творческие люди, почему некоторые из них занимались сексуальными извращениями. Если опять вспомнить «Маленькие трагедии» Пушкина и рассуждение о совместимости гения и злодейства, то мой ответ будет положительный. Гений и злодейство очень даже совместимы, более того, для некоторых типов, извращения, насилие и садизм, – способ перейти в творческое состояние. Конечно есть примеры личностей, которые умели достигать этого благодаря йогической практике, как Рерих или Тагоры, из которых наиболее известен Рабиндранад. Но это в общем-то экзотика. А основная масса простых творческих личностей довольствуется доступным им набором приемов, среди которых слабые наркотики типа алкоголя или курева занимают далеко не последнее место, но чуть подробнее остановимся на иных.
Во-первых, необходимо отключить центр чиновничьего мышления, во-вторых, заставить моторный заниматься простым, однообразным, почти физиологическим делом, желательно приятным, чтобы создать условия психологического комфорта, расслабленности. Таким делом может быть прогулка, небольшая физическая нагрузка типа бега трусцой или катания на велосипеде, у многих мыслительный процесс стимулируется едой. Именно так же физиологически действует и процесс речи. Когда начинаешь что-то вслух излагать, то и мысли лучше «приходят» в голову, в частности, этим отчасти объясняется привычка мысленного проговаривания, так называемого внутреннего диалога. Многие работники высокоинтеллектуального труда «любят» заниматься каким-то очень примитивным интеллектуальным занятием, к примеру, раскладывать несложные пасьянсы или разгадывать кроссворды. При достаточном навыке моторный центр выполняет эту несложную интеллектуальную работу, что служит хорошим фоном для медитации. Практически так же может действовать любая развлекательная программа, в которую не погружаешься. Это может быть и телевизор, и чтение, и что угодно другое, но оно должно быть как бы фоном для основной умственной деятельности, создавать психологический комфорт и не увлекать.
Чтобы перейти к дальнейшему изложению, сформулирую полную цепочку творческого процесса.
Следующим существенным элементом творчества является проверка полученного результата на соответствие внешнему миру. Иногда, как будет показано ниже, это процесс не тривиальный, но даже в относительно простых случаях, когда это делается на основании формальной логики при помощи первого центра мышления, этому надо учиться, и далеко не каждый им владеет. Тот, кто этого не умеет, иногда может выдавать очень интересные идеи, нестандартные решения, но иногда и полнейший бред, при этом сам он, как правило, не в состоянии будет отличить одно от другого. Т. е. процесс формальной проверки не самый сложный, но необходимый элемент творчества, которым по-настоящему владеют далеко не все. В частности такой социальный феномен, который получил название «женской логики», состоит в следующем. Женская «любовь» к разговорам это физиологический продукт естественного отбора. Поэтому это достаточно любимое, а следовательно, психологически комфортное занятие, и приводит к рождению мыслей, которые тут же и высказываются. Теперь бы хорошо остановиться, проверить их корректность, совместимость одной с другой, но выясняется, что этому не совсем обучены, а к тому же очень не хочется прерывать приятный процесс говорения. В чем-то сходная картина имеет место в областях человеческой культуры, где формальная проверка невозможна или затруднена. В первую очередь это относится к различной творческой гуманитарной работе, к примеру, искусству. Процесс творчества здесь физиологически ни чем не отличается от любого творческого процесса. А при проверке в значительной мере отсутствуют объективные критерии, и стало быть возможен полный субъективизм, приход к единому мнению затруднен, более того, он зачастую конфликтен и болезненен. Поэтому, во-первых, большая часть этого контингента не обучена проверке, во-вторых, очень неохотно ей занимается, потому как из комфортного творческого состояния приходится переходить в существенно дискомфортное, в-третьих, здесь гораздо сложнее выявлять шарлатанов. Отсюда возникает множество социальных последствий. Частые ссоры, переходящие в распад, в творческих коллективах. Сильное влияние на популярные виды искусства, моды и временных тенденций, большой процент бездарей, повышенная роль имиджмэйкеров и т. д. Достаточно высокий процент среди некоторых профессиональных творческих групп как бы расслабленных, инфантильных людей, не от мира сего, которые почти постоянно пребывают в состоянии отключенного первого центра. И это не придурь, а форма существования в процессе творчества, которая из-за отсутствия производственной необходимости возвращения в реальный мир, т. е. перехода в состояние проверки, оказывается практически постоянной. Попытки заставить таких людей тянуть рутину, примитивную однообразную или просто требующую мелочной конкретности работу, будут болезненны для них, и самое главное, абсолютно бесперспективны.
В видах деятельности, где форма изложения творческого результата более формализована, а это относится к технике и особенно к математизированым областям знания, методы проверки лучше отработаны. Творческих личностей опять же немного, как и везде, но зато квалифицированно оценить уже полученный результат, способен почти каждый, работающий здесь. И идеальным инструментом для этого является математика. Однако и здесь люди зачастую трудятся сообща, осуществляя некоторое разделение труда. Один творит, дугой за ним формализует работу, включая проверку. Безусловно первый способен выполнить и вторую часть, но если это не было бы выгодно обоим, то такие творческие коллективы не складывались бы. Для личности, способной творить, тянуть рутину – тяжкое наказание, и она охотно идет на такое разделение труда. Творческий режим существования гораздо комфортнее, нежели обыденный. Наличие отработанной культуры формального изложения результатов деятельности, хорошо приспособленной для последующей проверки и использования, приводят к существенно иной научной культуре именно в этой среде. Поэтому, в частности, есть очень серьезная доля истины в утверждении, что в любой науке, науки ровно столько, сколько в ней математики. Именно в этих областях человеческого знания и сложился в первую очередь тот подход, который я в начале книги назвал научным. Естественно, его далеко не всегда удается перенести на все области человеческого творчества, но если за какую-либо науку, в которой пока еще не очень прижился научный подход, как к примеру философия или история, берутся люди с физико-математической культурой, то вероятность научного прорыва серьезно возрастает. Именно такой результат получился у авторов Новой Хронологии. И одна из причин, кроме социальных, уже указанных выше, почему их результаты отвергаются учеными-историками, состоит в том, что основная масса этих ученых пока еще не владеет научным методом мышления, а остается на позициях догматизма. Поэтому в условиях наличия противоречащих друг другу исторических материалов, ученые-историки видимо полагают, что вопрос установления истины будет решаться голосованием в их среде. Именно по этим причинам и я адресую эту свою работу к соответствующему контингенту, который способен относительно легко воспринимать новые идеи и работать с ними, а не тем, кого целый год большая толпа хором должна уговаривать (общественный гипноз, а не логика).
Творческий процесс по реконструкции истории, в условиях, когда возможна преднамеренная фальсификация, исторические материалы разрознены, зачастую противоречивы, особое значение и наибольшая сложность ложатся на этап проверки сформулированной идеи. Если в частности говорить о Новой Хронологии, то основная концепция сформулирована. Над ее оформлением пришлось творчески основательно поработать. Но далее, когда устанавливаются детали истории, выбор вариантов в каждом конкретном случае невелик. Наиболее творческим процессом становится не высказывание идеи, а ее проверка. Проверка превращается в сложную медитацию над идеей по поводу ее совместимости со всем историческим материалом, причем с учетом возможности его искажения, т. е. учет конкретных политических интересов и технической возможности для фальсификации, учет экономики, психологии и т. д. Из-за обилия фактического материала, нехватки времени, а может быть и умения, именно это не всегда делают авторы Новой Хронологии. Отсюда и набор наших расхождений в реконструкции истории. К примеру, они считают, что Христианство в Византии возникло до Христа, Крестовые походы начались еще при его жизни. Я допускаю это как вариант, но моя реконструкция представляется более логичной с множества точек зрения. Аналогично, вероятно, используя еврейские источники, они переносят слова «иудеи» на русскую почву, что психологически очень сложно смоделировать, т. к. слово «иуда» в русском языке не могло никогда иметь положительного значения. Т. е. в процессе этой реконструкции надо было выбрать психологически и технически оптимальный вариант для фальсификации, чтобы потом правильно реконструировать историю. Я таким вариантом посчитал еврейскую фальсификацию значения одного слова, которое невозможно было выкинуть из легенды, а по версии авторов Новой Хронологии, надо пренебречь отрицательным значением в Христианстве слова «иуда» и в древние времена, и в наше, не заметить определенного родства со словом «жид», причем употреблявшегося официально в резко отрицательном смысле, и назвать словом «иудеи» очень уважаемое сословие на Руси. Естественно, исходя из экономии мышления моя версия гораздо предпочтительнее, хотя она все равно остается только версией. Вполне может быть, что откроются новые данные, которые заставят и меня пересмотреть ее.
В этой связи немного остановимся на технике стимулирования такой работы. Это в общем-то непросто. Желание через волевое усилие над собой, собраться, сосредоточиться, и творчески поработать – абсурдно. Такое волевое усилие делается через первый интеллектуальный центр, который будучи активно включен, блокирует высшие центры. Поскольку творчество это магия, то для достижения творческого состояния годится весь спектр приемов, подходящих для магии, в том числе и черной. Поэтому становится понятно, почему спивались или скатывались до наркомании многие творческие люди, почему некоторые из них занимались сексуальными извращениями. Если опять вспомнить «Маленькие трагедии» Пушкина и рассуждение о совместимости гения и злодейства, то мой ответ будет положительный. Гений и злодейство очень даже совместимы, более того, для некоторых типов, извращения, насилие и садизм, – способ перейти в творческое состояние. Конечно есть примеры личностей, которые умели достигать этого благодаря йогической практике, как Рерих или Тагоры, из которых наиболее известен Рабиндранад. Но это в общем-то экзотика. А основная масса простых творческих личностей довольствуется доступным им набором приемов, среди которых слабые наркотики типа алкоголя или курева занимают далеко не последнее место, но чуть подробнее остановимся на иных.
Во-первых, необходимо отключить центр чиновничьего мышления, во-вторых, заставить моторный заниматься простым, однообразным, почти физиологическим делом, желательно приятным, чтобы создать условия психологического комфорта, расслабленности. Таким делом может быть прогулка, небольшая физическая нагрузка типа бега трусцой или катания на велосипеде, у многих мыслительный процесс стимулируется едой. Именно так же физиологически действует и процесс речи. Когда начинаешь что-то вслух излагать, то и мысли лучше «приходят» в голову, в частности, этим отчасти объясняется привычка мысленного проговаривания, так называемого внутреннего диалога. Многие работники высокоинтеллектуального труда «любят» заниматься каким-то очень примитивным интеллектуальным занятием, к примеру, раскладывать несложные пасьянсы или разгадывать кроссворды. При достаточном навыке моторный центр выполняет эту несложную интеллектуальную работу, что служит хорошим фоном для медитации. Практически так же может действовать любая развлекательная программа, в которую не погружаешься. Это может быть и телевизор, и чтение, и что угодно другое, но оно должно быть как бы фоном для основной умственной деятельности, создавать психологический комфорт и не увлекать.
Чтобы перейти к дальнейшему изложению, сформулирую полную цепочку творческого процесса.
Внешний мир → Идея → Творческий результат → Проверка ← Внешний мир
↓
Начинается все с внешнего мира. Он дает основание, исходный материал, толчок и стимул для всего творческого процесса. После этого следует идея. Далее, оформление идеи в форму, пригодную для усвоения внешним миром. Потом проверка полученного результата, на его адекватность внешнему миру. И только после этого выдача окончательного творческого результата внешнему миру. В полном объеме такая схема реализуется крайне редко, в жизни мы, как правило, имеем усеченные варианты. Однако каждый этап имеет свое значение и его отсутствие в том или ином случае приводит к ущербности всего процесса творчества. Без идеи и ее оформления в виде социально усваиваемого продукта, остальной мир никогда и не узнал бы об акте творчества. А форма этого готового продукта может быть самой различной, но обязательно удобной для общественного потребления, от просто высказанной вслух мысли в присутствии других, до более сложного объекта, как художественное полотно, литературное произведение, научная теория, оформленное изобретение и т. д.Внешний мир
Следующим существенным элементом творчества является проверка полученного результата на соответствие внешнему миру. Иногда, как будет показано ниже, это процесс не тривиальный, но даже в относительно простых случаях, когда это делается на основании формальной логики при помощи первого центра мышления, этому надо учиться, и далеко не каждый им владеет. Тот, кто этого не умеет, иногда может выдавать очень интересные идеи, нестандартные решения, но иногда и полнейший бред, при этом сам он, как правило, не в состоянии будет отличить одно от другого. Т. е. процесс формальной проверки не самый сложный, но необходимый элемент творчества, которым по-настоящему владеют далеко не все. В частности такой социальный феномен, который получил название «женской логики», состоит в следующем. Женская «любовь» к разговорам это физиологический продукт естественного отбора. Поэтому это достаточно любимое, а следовательно, психологически комфортное занятие, и приводит к рождению мыслей, которые тут же и высказываются. Теперь бы хорошо остановиться, проверить их корректность, совместимость одной с другой, но выясняется, что этому не совсем обучены, а к тому же очень не хочется прерывать приятный процесс говорения. В чем-то сходная картина имеет место в областях человеческой культуры, где формальная проверка невозможна или затруднена. В первую очередь это относится к различной творческой гуманитарной работе, к примеру, искусству. Процесс творчества здесь физиологически ни чем не отличается от любого творческого процесса. А при проверке в значительной мере отсутствуют объективные критерии, и стало быть возможен полный субъективизм, приход к единому мнению затруднен, более того, он зачастую конфликтен и болезненен. Поэтому, во-первых, большая часть этого контингента не обучена проверке, во-вторых, очень неохотно ей занимается, потому как из комфортного творческого состояния приходится переходить в существенно дискомфортное, в-третьих, здесь гораздо сложнее выявлять шарлатанов. Отсюда возникает множество социальных последствий. Частые ссоры, переходящие в распад, в творческих коллективах. Сильное влияние на популярные виды искусства, моды и временных тенденций, большой процент бездарей, повышенная роль имиджмэйкеров и т. д. Достаточно высокий процент среди некоторых профессиональных творческих групп как бы расслабленных, инфантильных людей, не от мира сего, которые почти постоянно пребывают в состоянии отключенного первого центра. И это не придурь, а форма существования в процессе творчества, которая из-за отсутствия производственной необходимости возвращения в реальный мир, т. е. перехода в состояние проверки, оказывается практически постоянной. Попытки заставить таких людей тянуть рутину, примитивную однообразную или просто требующую мелочной конкретности работу, будут болезненны для них, и самое главное, абсолютно бесперспективны.
В видах деятельности, где форма изложения творческого результата более формализована, а это относится к технике и особенно к математизированым областям знания, методы проверки лучше отработаны. Творческих личностей опять же немного, как и везде, но зато квалифицированно оценить уже полученный результат, способен почти каждый, работающий здесь. И идеальным инструментом для этого является математика. Однако и здесь люди зачастую трудятся сообща, осуществляя некоторое разделение труда. Один творит, дугой за ним формализует работу, включая проверку. Безусловно первый способен выполнить и вторую часть, но если это не было бы выгодно обоим, то такие творческие коллективы не складывались бы. Для личности, способной творить, тянуть рутину – тяжкое наказание, и она охотно идет на такое разделение труда. Творческий режим существования гораздо комфортнее, нежели обыденный. Наличие отработанной культуры формального изложения результатов деятельности, хорошо приспособленной для последующей проверки и использования, приводят к существенно иной научной культуре именно в этой среде. Поэтому, в частности, есть очень серьезная доля истины в утверждении, что в любой науке, науки ровно столько, сколько в ней математики. Именно в этих областях человеческого знания и сложился в первую очередь тот подход, который я в начале книги назвал научным. Естественно, его далеко не всегда удается перенести на все области человеческого творчества, но если за какую-либо науку, в которой пока еще не очень прижился научный подход, как к примеру философия или история, берутся люди с физико-математической культурой, то вероятность научного прорыва серьезно возрастает. Именно такой результат получился у авторов Новой Хронологии. И одна из причин, кроме социальных, уже указанных выше, почему их результаты отвергаются учеными-историками, состоит в том, что основная масса этих ученых пока еще не владеет научным методом мышления, а остается на позициях догматизма. Поэтому в условиях наличия противоречащих друг другу исторических материалов, ученые-историки видимо полагают, что вопрос установления истины будет решаться голосованием в их среде. Именно по этим причинам и я адресую эту свою работу к соответствующему контингенту, который способен относительно легко воспринимать новые идеи и работать с ними, а не тем, кого целый год большая толпа хором должна уговаривать (общественный гипноз, а не логика).
Творческий процесс по реконструкции истории, в условиях, когда возможна преднамеренная фальсификация, исторические материалы разрознены, зачастую противоречивы, особое значение и наибольшая сложность ложатся на этап проверки сформулированной идеи. Если в частности говорить о Новой Хронологии, то основная концепция сформулирована. Над ее оформлением пришлось творчески основательно поработать. Но далее, когда устанавливаются детали истории, выбор вариантов в каждом конкретном случае невелик. Наиболее творческим процессом становится не высказывание идеи, а ее проверка. Проверка превращается в сложную медитацию над идеей по поводу ее совместимости со всем историческим материалом, причем с учетом возможности его искажения, т. е. учет конкретных политических интересов и технической возможности для фальсификации, учет экономики, психологии и т. д. Из-за обилия фактического материала, нехватки времени, а может быть и умения, именно это не всегда делают авторы Новой Хронологии. Отсюда и набор наших расхождений в реконструкции истории. К примеру, они считают, что Христианство в Византии возникло до Христа, Крестовые походы начались еще при его жизни. Я допускаю это как вариант, но моя реконструкция представляется более логичной с множества точек зрения. Аналогично, вероятно, используя еврейские источники, они переносят слова «иудеи» на русскую почву, что психологически очень сложно смоделировать, т. к. слово «иуда» в русском языке не могло никогда иметь положительного значения. Т. е. в процессе этой реконструкции надо было выбрать психологически и технически оптимальный вариант для фальсификации, чтобы потом правильно реконструировать историю. Я таким вариантом посчитал еврейскую фальсификацию значения одного слова, которое невозможно было выкинуть из легенды, а по версии авторов Новой Хронологии, надо пренебречь отрицательным значением в Христианстве слова «иуда» и в древние времена, и в наше, не заметить определенного родства со словом «жид», причем употреблявшегося официально в резко отрицательном смысле, и назвать словом «иудеи» очень уважаемое сословие на Руси. Естественно, исходя из экономии мышления моя версия гораздо предпочтительнее, хотя она все равно остается только версией. Вполне может быть, что откроются новые данные, которые заставят и меня пересмотреть ее.