Прэтчетт Терри. Добрые предзнаменования

   Его тело дернулось. Голова его откинулась назад. Он поднял руки и заколотил кулаками, словно хотел ударить небо.
   Лицо его искривилось. Меловой пол разошелся трещинами под его кедами.
   Адам открыл рот и закричал. Это был звук, который не могло издать простое горло смертного; он вышел из каменоломни, смещался с грозой, заставил тучи свернуться в новые и неприятные формы.
   Он продолжался и продолжался.
   Он отдавался по всей вселенной, которая гораздо меньше, чем представляется физикам. Он заставил греметь небесные сферы.
   Он говорил о потере, и очень долго он не кончался.
   А потом кончился.
   Что-то утекло.
   Голова Адама опять опрокинулась вниз.
   Что бы раньше ни стояло в старой каменоломне, теперь там стоял Адам Янг.
   Больше знающий Адам Янг, но все равно Адам Янг. Возможно, больше Адама Янга, чем когда-либо раньше было.
   Ужасное молчание в каменоломне сменилось более знакомым, уютным молчанием, просто-напросто отсутствием звука.
   Освобожденные Они съежились, прижавшись к меловой скале, глаза всех них смотрели на него.
   -- Все нормально, -- проговорил Адам тихо. -- Пеппер? Венсли? Брайан? Вернитесь сюда. Все нормально. Все нормально. Я теперь все знаю. И вы должны мне помочь. Иначе все это произойдет. По правде произойдет. Если мы что не сделаем, произойдет.
   x x x
   Водопроводная система в Жасминовом Домике напрягалась, гремела и поливала Ньюта душем из воды цвета легкого хаки. Но она была холодна. Вероятно, это был холоднейший холодный душ, который Ньюту довелось в жизни принимать.
   Ничего хорошего душ не сделал.
   -- Красное небо, -- проговорил он, вернувшись. Чувствовал он себя слегка маниакально. -- В полпятого дня. В августе. Что это значит? В плане обрадованных моряков, скажешь? В смысле, если красное небо ночью радует моряка, то что нужно, чтобы лучше стало человеку, управляющему компьютерами на супертанкере? Или радуются ночью пастухи? Никогда вспомнить не могу.
   Анафема взглянула на штукатурку в его волосах. Душ ее не смыл; он ее просто намочил и распространил, так что казалось, что на Ньюте белая шляпа с волосами.
   -- Неплохая шишка у тебя, наверное, -- бросила она.
   -- Нет, это когда я головой об стену ушибся. Знаешь, когда ты...
   -- Да, -- Анафема задумчиво выглянула в разбитое окно. -- Ты бы сказал, что оно цвета крови? -- спросила она. -- Это очень-очень важно.
   -- Нет, этого бы я не сказал, -- ответил Ньют, поезд мыслей которого временно сошел с рельс. -- Не то чтобы крови. Более розовый. Вероятно, из-за грозы в воздух куча пыли попала.
   Анафема листала "Прелестные и аккуратные пророчества".
   -- Что ты делаешь? -- спросил он.
   -- Пытаюсь найти связанный текст. Я все еще не могу...
   -- Не думаю, что это нужно, -- отозвался Ньют. -- Я знаю, что значит остаток 3477. Я это понял, когда я...
   -- Как это -- ты знаешь, что значит?
   -- Я это по пути сюда видел. И не надо так кричать. У меня голова болит. То и значит, что видел. У них это снаружи вашей военно-воздушной базы написано. И сыр тут нипричем. Это "Мир -- наша профессия". Они перед базами всегда такое пишут. Знаешь, типа: Эс-Эй-Си, Крыло номер 8657745, Кричащие Голубые демоны, Мир -- Наша Профессия. Такие штуки. -- Ньют сжал свою голову. Эйфория определенно уходила. -- Если Агнес права, там прямо сейчас какой-то сумасшедший все ракеты к запуску готовит и открывает окна запуска. Или как там их зовут.
   -- Нет его там, -- ответила Анафема твердо.
   -- Ну да? Я фильмы видел! Назови хоть одну хорошую причину, по которой ты можешь быть так уверена.
   -- Там никаких бомб нет. Или ракет. Здесь все это знают.
   -- Но это же военно-воздушная база! На ней есть взлетно-посадочные полосы!
   -- Но они же для обычных транспортных самолетов и таких вещей. Все, что у них есть -- оборудование для связи. Радиостанции и такие штуки. Совершенно никакой взрывчатки.
   Ньют на нее уставился.
   x x x
   Взгляните на Кроули, мчащегося со скоростью 110 миль в час по М40 в сторону Оксфордшира. Даже самый невнимательный наблюдатель заметит несколько странных деталей в его облике. Стиснутые зубы, к примеру, или исходящий из-за его очков тусклый красный свет. И машина. Уж машина-то точно много говорила.
   Кроули начал путешествие в своем "Бентли", и будь он проклят, если и закончить его в своем "Бентли" не собирался. Теперь даже такой сдвинутый на машинах человек, у которого собственная пара есть водительских очков, не смог бы сказать, что машина -- старый "Бентли". Уже нет. Они не смогли бы сказать, что это "Бентли" был. Лишь пятьдесят процентов была бы у них уверенность, что это вообще когда-либо была машина.
   Для начала, на ней не осталось краски. Может, была все еще черной, где не была ржавого, размазанного красно-коричневого цвета, но это был тусклый черный цвет угля. Она путешествовала в своем собственном огненном шаре, как космическая капсула, прошедшая через очень трудный вход в атмосферу.
   Вокруг металлических ободов колес осталась тонкая оболочка из превратившейся в корку, расплавившейся резины, но если учесть, что каким-то образом эти ободы каким-то образом находились в дюйме над поверхностью дороги, это особо дело не меняло, все равно были они двигались ровно.
   Машина должна была мили назад развалиться.
   Именно то, как трудно было ее удерживать в стабильном состоянии, и заставляло Кроули сжимать, ответная же реакция биополя красила его глаза в ярко-красный цвет. Это и то, что приходилось все время помнить, что нельзя начать дышать.
   Он себя так с четырнадцатого века не чувствовал.
   x x x
   Атмосфера в каменоломне была теперь подружественней, но все еще была напряженной.
   -- Вы должны мне помочь с этим разобраться, -- говорил Адам. -- Люди тысячи лет разобраться пытались, но нам нужно разобраться сейчас.
   Они кивнули -- нужно, так разберемся.
   -- Понимаете, дело в том, -- продолжал Адам, -- дело в том, это как -ну, вы
   знаете Жирного Джонсона.
   Они кивнули. Все они знали Жирного Джонсона и членов другой шайки Тадфилда. Они были старше и не самые приятные. Редкая неделя проходила без схватки.
   -- Ну и, -- говорил Адам, -- мы всегда побеждаем, так?
   -- Почти всегда, -- поправил его Венслидэйл.
   -- Почти всегда, -- согласился Адам. -- И...
   -- По крайней мере, более, чем в половине случаев, -- прервала его Пеппер. -- Потому что помните, какой шум поднялся по поводу вечеринки стариков в деревне, когда мы...
   -- Это не считается, -- бросил Адам. -- Их ругали ровно так же, как нас. И вообще, старикам нравиться должен звук, издаваемый играющими детьми, где-то я это читал. Не знаю, почему нас надо ругать только потому, что не такие старики...-- Он сделал паузу. -- В общем... мы лучше них.
   -- О, конечно мы лучше них, -- улыбнулась Пеппер. -- Насчет этого ты прав. Уж конечно лучше них. Просто мы не всегда побеждаем.
   -- Давайте предположим, -- продолжил Адам медленно, -- что мы их как следует побьем. Сделаем -- сделаем так, чтобы их услали прочь или что такое. Добьемся того, что кроме нас, никаких шаек не будет в Нижнем Тадфилде.
   -- Что ты имеешь в виду, он будет... мертв? -- спросил Брайан.
   -- Нет. Просто -- просто не здесь.
   Они об этом подумали. Жирный Джонсон был частью жизни с тех пор, как достаточно стары они были, чтобы друг друга бить искусственными локомотивами. Они попытались представить мир с дырой в форме Джонсона в нем.
   Брайан почесал свой нос.
   -- Я считаю, без Жирного Джонсона будет жить лучше, -- бросил он. -Помните, что наделал на вечеринке по поводу моего дня рождения. И мне за это досталось.
   -- Не знаю, -- покачала головой Пеппер. -- В смысле, не так интересно будет без старика Жирного Джонсона и его шайки. Подумайте об этом. Сколько веселья было благодаря Жирному Джонсону и Джонсонитам. Вероятно, придется найти другую шайку или что такое.
   -- Кажется мне, -- заметил Венслидэйл, -- что если людей в Нижнем Тадфилде спросить, они скажут, что лучше им будет без Джонсонитов или Них.
   Судя по его виду, это даже Адама шокировало. Венслидэйл стоически продолжал;
   -- Клуб стариков так скажет. И Пики. И...
   -- Но мы же хорошие... -- начал Брайан. Он смешался. -- Ну ладно, -продолжил он, -- но поспорю, они подумают, что если бы нас всех здесь не было, было бы гораздо менее интересно.
   -- Да, -- кивнул Венслидэйл. -- Это я и имею в виду.
   -- Живущие тут люди не хотят нас или Джонсонитов, -- продолжал он угрюмо, -- всегда они говорят о нас, просто на велосипедах ездящих, или на их тротуарах катающихся на досках, слишком много шума производящих и таких штуках. Это как человек в книжках по истории говорил. Сума на оба ваши дома.
   Заявление это встречено было молчанием.
   -- Одна из этих голубых, -- спросил в конце концов Брайан, -- со словами "Мой хозяин -- Адам Янг", или чего такое? И как мы ее повесим?
   Обычно такое заявление приводило к пятиминутному бессвязному обсуждению, когда Они были в настроении, но Адам чувствовал, что не время было для такого.
   -- Что вы все говорите, -- подвел он итог лучшим своим председательским тоном, -- это то, что совсем не будет хорошо, если Жирно-Джонсониты побьют Них или наоборот?
   -- Правильно, -- согласилась Пеппер. -- Потому что, -- добавила она, -если мы их побьем, придется нам быть собственными смертельными врагами. Будем мы с Адамом против Брайана и Венсли. -- Она уселась на землю. -Каждому нужен свой Жирный Джонсон, -- закончила она.
   -- Да, -- кивнул Адам. -- Так-то я и думал. Ничего хорошего в том, что кто-то победит. Так-то я и думал.
   Он направил взгляд на Пса, а может, глядел он сквозь Пса.
   -- Кажется мне, все очень даже просто, -- бросил Венслидэйл, садясь. -Не пойму, почему тысячи лет понадобились, чтобы с этим разобраться.
   -- Это потому, что люди, которые пытались разобраться, были мужчинами, -- со значением ответила Пеппер.
   -- Не пойму, почему тебе надо на какую-то сторону вставать, -- буркнул Венслидэйл.
   -- Конечно, мне надо на какую-то сторону вставать, -- отозвалась Пеппер. -- Каждый должен на какую-то сторону в чем-то встать.
   Адам, похоже, наконец-то принял решение.
   -- Да. Но я считаю, можно собственную сторону создать. Думаю, вам лучше пойти и взять свои велосипеды, -- проговорил он тихо. -- Думаю, надо нам как бы пойти и с некоторыми людьми поговорить.
   x x x
   "Хрхрхрхрхрхр"- такой звук издавал мотороллер мадам Трейси, спускаясь по Кроуч Хай-стрит. Это было единственное средство передвижения, двигающееся на пригородной улице Лондона, забитой стоящими на месте машинами, такси и красными лондонскими автобусами.
   -- Раньше никогда такой пробки не видела, -- проговорила мадам Трейси. -- Интересно, что случилось -- несчастный случай произошел, что ли?
   -- Вполне возможно, -- ответил Азирафаил. А затем:
   -- Мистер Шедвелл, если вы меня не обнимете, вы упадете. Эту штука на двоих не рассчитана, знаете ли.
   -- Троих, -- пробормотал Шедвелл, держась за сиденье одной рукой, сжатый в побелевший от усилия кулак, другой же он держал Громовое Ружье.
   -- Мистер Шедвелл, я повторять не буду.
   -- Тогда надо остановиться тебе, чтоб мог я оружия своего поменять положенье.
   Мадам Трейси слегка виновато захохотала, но она подвела машину к бордюру и мотороллер остановила.
   Шедвелл исправил свое положение, после чего обнял мадам Трейси двумя неохотными руками, а Громовое Ружье между ними высовывалось, как дуэнья.
   Не говоря, они еще четыре минуты ехали сквозь дождь, "хрхрхрхрхр", и мадам Трейси осторожно объезжала машины и автобусы.
   Глаза Трейси опустились ко спидометру -- что довольно глупо было, подумала она, ведь он с 1974-ого вообще не работал, да и раньше работал не слишком хорошо.
   -- Дорогая леди, как быстро мы, по-вашему, едем? -- спросил Азирафаил.
   -- А что?
   -- Просто есть у меня такое ощущение, что мы несколько быстрей двигались бы, если бы пешком шли.
   -- Ну, если только я сижу, высшая скорость около пятнадцати миль в час, ну а с еще и мистером Шедвеллом она должна быть, э, около...
   -- Четырех или пяти миль в час, -- прервала она.
   -- Именно так, я полагаю, -- согласилась она.
   Из-за нее послышался кашель.
   -- Адскую машину сию, женщина, не можешь ли замедлить? -- спросил бледный, пепельный голос. В адском пантеоне, который, понятное дело, Шедвелл единообразно и правильно ненавидел, у Шедвелла была специальная ненависть для демонов скорости.
   -- В таком случае, -- рассуждал Азирафаил, -- в Тадфилд доедем за чуть меньше, чем десять часов.
   Мадам Трейси сделала паузу, а потом:
   -- А насколько вообще далеко этот Тадфилд?
   -- Около сорока миль до него.
   -- Э, -- отозвалась мадам Трейси, которая однажды съездила на мотороллере за несколько миль, в ближнее Финчли, чтобы увидеться с племянницей, но с тех пор ездила на автобусе из-за необычных звуков, которые тот стал издавать на обратном пути.
   -- ... если мы хотим туда вовремя попасть, нам придется ехать со скоростью около семидесяти, -- продолжал Азирафаил. -- Хмм. Сержант Шедвелл. Теперь очень крепко держитесь.
   "Хрхрхрхрхр" и голубой нимб начал появляться вокруг мотороллера и на нем сидящих, и мягкий свет окружил их всех ореолом.
   "Хрхрхрхрхрхр", и мотороллер с трудом поднялся с земли, не имея ничего видимого, что его поддерживало бы, легонько он подергивался, пока не достиг высоты около пяти футов, плюс-минус пара дюймов.
   -- Не смотрите вниз, сержант Шедвелл, -- посоветовал Азирафаил.
   -- ..., -- ответил Шедвелл, глаза которого были закрыты так, что и щелки не осталось, лоб покрыл пол, не смотрел он вниз, никуда он ни смотрел.
   -- И тогда мы отправляемся.
   В каждом НФ-фильме с большим бюджетом есть момент, когда космических корабль размером с Нью-Йорк неожиданно набирает световую скорость. Бренчащий звук, словно сорвалась с края стола деревянная линейка, ослепительная вспышка света, и все звезды превратились в линии и исчезли. Это было точно так же, только вместо сверкающего космического корабля длиной в двенадцать миль был мотороллер -- некогда ослепительно белый, теперь же уже потертый, ведь работал он двадцать лет. И никаких радужных спецэффектов не было. И, вероятно, приобретена была скорость, не большая двухсот миль в час. И вместо пульсирующего визга, поднимающегося вверх по октавам, раздалось просто "хрхрхрхрхр"... ВРРУУ.
   Но все равно было точно так же.
   x x x
   Там, где М25 -- теперь кричащий замороженный круг -- пересекалось с ведущим в Оксфордшир М40, толпились полицейские, количество которых постоянно увеличивалось. С тех пор, как Кроули получасом раньше пересек раздел, число их удвоилось. Во всяком случае со стороны М40. Никакой лондонец не выедет.
   Вдобавок к полиции, еще около двухсот человек там стояло и разглядывало М25 сквозь бинокли. Среди них были представители Армии Ее Величества, Отряда Избавления от Бомб, МИ5, МИ6, Спецотряда и ЦРУ. Также стоял там человек, продающий хот-доги.
   Все замерзли и промокли, озадачены были и раздражены, за исключением одного офицера полиции, который замерз, промок, был озадачен, раздражен и рассержен.
   -- Слушайте. Мне наплевать, верите вы мне или нет, -- вздохнул он, -- я вам просто говорю, что я видел. Это была старая машина, "Роллс" или "Бентли", одна из этих роскошных старых, и она переехала мост.
   Один из старших армейских техников его прервал:
   -- Не могла она этого сделать. Согласно нашим инструментам, температура над М25 несколько выше 700 градусов по Цельсию.
   -- Или сто сорок градусов ниже нуля, -- добавил его ассистент.
   -- ... или сто сорок градусов ниже нуля, -- согласился старший техник. -- Какая-то тут странность, но, думаю, легко можно все объяснить какой-то ошибкой техники [Так и было. На Земле не нашлось бы ни одного термометра, который смог бы показать и 700 градусов по Цельсию, и -- 140 одновременно; а такова на самом деле была температура. Прим. авт.], остается, так или иначе, тот факт, что мы даже не может вертолет провести прямо над М25 -превратиться в Вертолетный МакНаггет. И как же вы можете утверждать, что старая машина над шоссе проехала и осталась невредима?
   -- Я не говорил, что она проехала и осталась невредима, -- поправил полицейский, который серьезно подумывал о том, чтобы покинуть Метрополитен Полис и присоединиться к делу своего брата, которой уходил со своей работы в Комитете по Электричеству, и собирался начать разводить кур. -- Она загорелась. Но после этого продолжала ехать.
   -- Вы что, правда ожидаете, что кто-то из нас поверит...? -- начал кто-то.
   Высокий пронзительный звук, непрекращающийся, странный. Словно разом играет тысяча стеклянныъ гармоник, каждая из которых слегка расстроена; как звук молекул самого воздуха, вопящих от боли.
   И "Врруу".
   Над их головами он плыл, на высоте сорок футов, вокруг него темно-голубой нимб, который на краях превращался в красный: маленький белый мотороллер, а сидели на нем женщина среднего возраста в розовом шлеме и крепко за нее держащийся низкий человек в макинтоше и мотоциклетном шлеме (мотороллер был слишком высоко, никто не мог увидеть его плотно закрытых глаз, но они закрыты были).
   Женщина кричала. И кричала она вот что:
   -- Джеррронннимооооо!
   x x x
   Одним из достоинств "Васаби", которое Ньют при каждом удобном случае называл, было то, что если она была сильно разбита, узнать это было трудно. Ньюту приходилось съезжать на "Дике Терпине" на обочину, чтобы объехать попадавшие ветки.
   -- Я из-за тебя все карточки на пол уронила!
   Машина со стуком вернулась на дорогу; тихий голосок откуда-то из-под отделения для перчаток произнес "Тревога -- неправильное давление масла".
   -- Теперь я никогда их отсортировать не смогу, -- простонала она.
   -- И не надо, -- ответил Ньют маниакально. -- Просто возьми какую-нибудь. Любую. Неважно, какую.
   -- Что ты имеешь в виду?
   -- Ну, если Агнес права, и мы это делаем, поскольку она это предсказала, любая сейчас взятая карточка должна подойти. Логика.
   -- Нет, чепуха.
   -- Да? Слушай, ты и здесь-то, так как она это предсказала. И ты подумала, что мы полковнику скажем? Если мы его увидим, а мы, конечно, не сможем.
   -- Если мы разумно себя поведем...
   -- Слушай, я такие места знаю. У них огромные защитники, сделанные из тика, сторожат ворота, Анафема, и у них белые шлемы и настоящее оружие, понимаешь ли, с настоящими пулями из настоящего свинца, которые прямо в тебя войти могут, внутри попрыгать и выйти из той же дырки, прежде чем сказать успеешь "Извините, у нас есть причина полагать, что вот-вот, в любую секунду, начнется Третья Мировая Война, и именно отсюда будут шоу управлять", а еще у них есть серьезные люди в костюмах с распухшими куртками, которые приводят тебя в маленькую комнату без окон и задают вопросы типа такого -- вы сейчас являетесь, или были, может, когда, членом какой направленной на свержение власти розовой организации, такой, как какая британская политическая партия? И...
   -- Мы уже почти приехали.
   -- Слушай, там ворота, и проволочные заборы, и куча еще всего! Небось, еще и такие псы, которые людей едят!
   -- По-моему, ты слишком уж волнуешься, -- заметила Анафема
   -- Слишком волнуюсь? Нет, я очень тихо беспокоюсь, что меня кто-то может застрелить!
   -- Я уверена, Агнес бы упомянула, если бы нам грозила такая опасность. Она такое очень хорошо предсказывала.
   Она начала рассеянно перебирать свои карточки.
   -- Знаешь, -- проговорила она, аккуратно разделяя карты и две кучки смешивая в одну, -- я где-то читала, что есть секта, верящая, что компьютеры -- орудия Дьявола. Они говорят, Армагеддон придет, поскольку Антихрист хорошо будет ими владеть. По-видимому, это упомянуто где-то в "Откровениях". Думаю, я это, должно быть, недавно прочла в газете...
   -- "Дейли Мейл", "Письмо из Америки", -- ответил Ньют. -- Прямо за историей про женщину из Чэрви, Небраска, которая свою утку научила играть на аккордеоне.
   -- Мм, -- ответила Анафема, раскладывая перевернутые карты у себя на коленях.
   "Так значит, компьютеры -- орудия Дьявола?" -- подумал Ньют. Он легко в это мог поверить. Компьютеры должны же быть чьими-то орудиями, и все, что он точно знал -- что этот кто-то точно не он.
   Машина резко затормозила.
   Самолетная база выглядела побитой. Несколько больших деревьев упали рядом с входом, и несколько человек с копалкой пытались сдвинуть их с места. Страж на дежурстве без интереса за ними наблюдал, но он вполоборота повернулся и холодно поглядел на машину.
   -- Ладно, -- бросил Ньют. -- Возьми карточку.
   3001. За Орлиным Гнездом выпал славный Пепел.
   -- Это все?
   -- Да. Мы всегда думали, что это имеет какое-то отношение к Русской Революции. Продолжай ехать по этой дороге и сверни влево.
   Повернув, попали они на узкую дорожку, с левой стороны которой находился огораживающий базу по периметру забор.
   -- А теперь сюда подъедь. Здесь часто машины, и никто на них внимания не обращает, -- продолжила Анафема.
   -- Что это за место?
   -- Местная Дорожка Любовников.
   -- Это поэтому она, похоже, покрыта резиной?
   Сто ярдов прошли они вдоль оградой оттененной дорожки, когда достигли пепельного дерева. Агнес была права. Было оно очень даже славное. Упало прямо на забор.
   На нем сидел стражник. Он был негр. Ньют всегда виновато себя чувствовал в присутствии негров-американцев, на тот случай, если его упрекать будут в двухстах годах торговли рабами.
   Когда они подошли, человек встал, но затем сразу расслабился.
   -- О, привет, Анафема, -- проговорил он.
   -- Привет, Джордж. Жуткая была гроза, верно?
   -- Точно.
   Он продолжали идти. Он за ними краем глаза наблюдал.
   -- Ты его знаешь? -- спросил Ньют, заставив себя говорить беззаботно.
   -- О, конечно. Иногда несколько приходят в паб. По-своему неплохи -такие чистенькие
   -- Он в нас выстрелит, если мы просто внутрь пойдем? -- спросил Ньют.
   -- Вполне может угрожающе наставить на нас ружье, -- признала Анафема.
   -- Мне и этого хватит. И что ты предлагаешь теперь делать?
   -- Ну, Агнес должна была что-то знать. Так что, я полагаю, мы просто подождем. Теперь, когда ветер ослаб, получше стало.
   -- А, -- Ньют посмотрел на скапливающиеся на горизонте тучи. -- Старая добрая Агнес, -- проговорил он.
   x x x
   Адам, крутя педали, ехал по дороге, Пес бежал сзади и время от времени пытался куснуть заднюю шину от сильнейшего возбуждения.
   Послышался звенящий звук, и со своей дороги выехала Пеппер. Всегда можно было догадаться, что велосипед Пеппер ей принадлежит. Она думала, его улучшил кусок картона, хитро прикрепленный к колесу, параллельно которому он лежал, колышком для одежды. Коты давно уже убегали с ее пути, когда она была от них в двух улицах.
   -- Я считаю, мы можем срезать по Дроверз Лейн, а потом проехать через Лес Раундхед, -- проговорила Пеппер.
   -- Там всюду грязь, -- возразил Адам.
   -- Правильно, -- нервно ответила Пеппер. -- Там всюду грязь. Мы должны проехать мимо меловой ямы. Там из-за мела всегда сухо. А потом мимо той фермы, что сточные воды использует.
   Их догнали Брайан и Венслидэйл. Велосипед Венслидэйла был черным, сверкающим и приличным. Принадлежащий Брайану когда-то мог быть белым, но его цвет затерялся под толстым слоем грязи.
   -- Идиотизм -- военной базой это называть, -- буркнула Пеппер. -- Я туда как-то сходила, когда день открытых дверей был, и не было никакого оружия, никаких ракет, ничего такого. Только рычаги, циферблаты, да играли духовые оркестры.
   -- Да, -- кивнул Адам.
   -- Не военные вещи-то, рычаги и циферблаты, -- проговорила Пеппер.
   -- Не знаю, не знаю, -- отозвался Адам. -- Много удивительных вещей можно сделать с помощью рычагов и циферблатов.
   -- Мне подарили на Рождество набор, -- проговорил Венслидэйл в ответ на это. -- Куча электрических штук. Несколько было там рычагов и циферблатов. Можно было радио сделать или пищащую штуку.
   -- Не знаю, -- задумчиво протянул Адам. -- Я думаю скорее о том, что определенные люди влезут в мировую военную сеть и повелят всем компьютерам и таким штукам начать драться.
   -- Ух ты! -- воскликнул Брайан. -- Жуть какая.
   -- Типа того, -- кивнул Адам.
   x x x
   Быть президентом Ассоциации Резидентов Нижнего Тадфилда -- высокая и одинокая судьба.
   Р. П. Тайлер, низкий, хорошо кормимый, удовлетворенный, стуча ногами, шагал вниз по деревенской дорожке, сопровождаемый миниатюрным пуделем своей жены, кличка которого была Шутзи. Р. П. Тайлер знал разницу между добром и злом, никакого морального серого цвета в жизни его не было. Он, правда, не был удовлетворен тем, что его удостоили знания добра и зла. Он считал, что долгом его было миру сообщить.
   Не для Р. П. Тайлера трибуна из ящиков, полемические стихи, листовки. Избранным Р. П. Тайлером форумом была колонка для писем тадфилдского "Рекламировщика". Если дерево соседа было достаточно невнимательно, чтобы листы кидать в сад Р. П. Тайлера, Р. П. Тайлер сначала аккуратно их соберет, все положит в ящики и с суровой запиской оставит эти ящики у входной двери соседа. Потом он напишет письмо в тадфилдский "Рекламировщик". Если он
   видел, как на деревенской лужайке сидят подростки, их переносные плейеры для кассет играют, и они наслаждаются жизнью, он обязательно им поведать, что они поступают неправильно. После того, как он сбежит от их насмешек, он напишет в тадфилдский "Рекламировщик" про Ухудшения Морали и Юношества Сегодня.
   После того, как он в прошлом году ушел со своего поста, количество писем увеличилось настолько, что даже тадфилдский "Рекламировшик" их все напечатать не мог. Действительно, письмо, которое Р. П. Тайлер закончил писать перед тем, как пойти на свою вечернюю прогулку, начиналось:
   Сэры,
   Я с горечью замечаю, что сегодняшние газеты более себя не считают обязанными своей публике, нам, людям, которые дают вам деньги...