Страница:
Во многом благодаря усилиям Леонова в Василеостровском парке создалось активное ядро большевиков, сумевших повести за собой всех рабочих. Живой, импульсивный, Леонов пользовался авторитетом, к слову его прислушивались, с его мнением считались.
Столь же одаренным вожаком трамвайщиков был и Константин Никитич Блохин, о котором товарищи говорили с большим уважением. В отличие от Леонова он был человеком рассудительным, внешне неторопливым и спокойным в любой, даже самой накаленной обстановке. Разные по характеру, друзья дополняли друг друга. Всего пять лет прожил Константин Никитич в Петрограде, и все эти годы были отданы делу революции.
Как и Леонов, Блохин начинал трудовую жизнь в Москве. Был «мальчиком» при буфете, приказчиком в мелкой лавчонке. Познакомился с марксистской литературой, посещал подпольные кружки. Революция привела Блохина на баррикады декабрьского вооруженного восстания 1905 года. После поражения революции он скрывался от преследований в родном селе Рязанской губернии, но жандармы нашли его и бросили в Бутырскую тюрьму. Потом высылка под надзор полиции, побег… Блохин приехал в Москву, восстановил свои связи с подпольными организациями РСДРП(б) и с еще большей активностью участвовал в их работе. Но полиция шла по пятам. Скрываться от нее, даже часто меняя квартиры, было все труднее. 26-летний Блохин уехал в Петербург. В столице он поступил вагоновожатым в Василеостровский трамвайный парк и за месяц освоил новое дело. Здесь Блохин сблизился с А.П. Леоновым, с другими большевиками и стал деятельным членом подпольной партийной ячейки.
Когда началась Первая мировая война, партийная организация трамвайщиков стремилась по-новому расставить свои силы, чтобы охватить большевистским влиянием работников всех служб и предприятий транспорта. По рекомендации ячейки РСДРП(б) Блохин перевелся в Петроградский трамвайный парк. Здесь он также вел активную революционную работу, разъяснял трамвайщикам позицию ленинской партии, руководил забастовками, выполнял многочисленные поручения районного и городского комитетов РСДРП(б).
Авторитет его рос, вскоре он стал одним из признанных вожаков трудящихся Петроградской стороны. А в 1916-1917 годах Блохин — член последнего подпольного ПК большевиков.
2 января 1917 года на нелегальном заседании большевиков за Нарвской заставой он был вновь арестован и заключен в знаменитые «Кресты», откуда его освободила Февральская революция.
В дни подготовки и проведения Октябрьской революции Константин Никитич организовывал отряды Красной гвардии, входил в районный штаб по руководству восстанием.
Партия знала и высоко ценила еще одного своего бойца — вожака рабочих Рождественского парка кондуктора Василия Сергеевича Смирнова. Двадцатилетним он в 1912 году поступил в трамвайный парк за Московской заставой. Позади были забастовки, арест, высылка из столицы. Возвратясь в Петербург, убежденный большевик продолжал вести партийную работу.
В 1914 году Смирнов перешел на должность кондуктора в Рождественский парк.
Большевистская ячейка Рождественского парка была разгромлена еще в годы реакции, и часть коллектива шла за черносотенными и эсеровскими агитаторами.
Хороший оратор, убежденно и доходчиво говоривший о самых сложных явлениях жизни, Смирнов разоблачал предательскую сущность меньшевиков и эсеров, разъяснял позицию большевиков.
Враги революции, борясь за сохранение своего влияния на массы, не раз пытались «убрать с дороги» Смирнова. Они подстрекали рабочих избить его, а однажды — это было уже в семнадцатом, — когда Смирнов вместе с приехавшими в парк М.И. Калининым и А.П. Леоновым выходил с собрания, им под ноги бросили бомбу. К счастью, она откатилась в сторону, и никто не пострадал.
Василий Сергеевич Смирнов жил тогда с семьей на территории Рождественского парка, в казенном доме, на третьем этаже, в квартире № 11 (сейчас это дом № 3 по Дегтярной улице). Все силы и энергию он отдавал партийной работе. И рано утром, когда вагоны только уходили на линию, и поздно ночью, когда они возвращались, Смирнов беседовал с людьми, рассказывал им о политике большевистской партии, раздавал литературу.
Положение в парке оставалось сложным. Эсеры, именовавшие себя партией трудового крестьянства, демагогическими обещаниями и обманом еще вели за собой некоторую часть трамвайщиков. На помощь Смирнову пришли его товарищи из других парков. Петербургский комитет большевиков присылал сюда своих лучших агитаторов. Постепенно рабочие поняли предательскую сущность эсеров и меньшевиков.
Некоторое время в Московском трамвайном парке активную революционную деятельность вел Иван Ефимович Котляков, а потом Иван Иванович Коняшин. Эти имена хорошо известны ленинградцам.
Иван Ефимович Котляков вступил в большевистскую партию пятнадцатилетним юношей в 1902 году. Сравнительно быстро он стал известен царской охранке. За ним следили, и потому долго задерживаться ему нигде не удавалось. Только устроится на работу — вызывают в контору: получи расчет! А то и арестуют… Так было в Москве, в Сокольническом трамвайном депо.
В 1909 году Котляков приехал в Петербург. Некоторое время он работал в трамвайном парке за Московской заставой, но был уволен, как один из организаторов забастовки.
Котлякову довелось трудиться на многих предприятиях нашего города, и всюду он активно участвовал в деятельности большевистских организаций.
После победы Великого Октября И.Е. Котляков находился на руководящей советской и хозяйственной работе, был членом ЦИК СССР и ВЦИК. Он умер в 1929 году и похоронен на Марсовом поле.
В этом же парке, но спустя несколько лет, работал и Иван Иванович Коняшин. Он поступил сюда чернорабочим в самом начале 1917 года. Это был трудолюбивый человек, много поработавший и в деревне, и в городе. Пройдя школу забастовочной борьбы, молодой рабочий становился все более зрелым и активным участником революционного движения, агитатором. За Московской заставой, на «Скороходе», в трамвайном парке, на других предприятиях звучали пламенные речи Коняшина. Он выступал на митингах, беседовал с людьми — и всюду проявлялось его умение быстро и правильно ориентироваться в сложной политической обстановке. Коняшину люди верили, за ним шли.
Менее известно имя потомственного пролетария Сергея Петровича Прохорова, с юных лет ставшего на путь революционной борьбы. Преследуемый охранкой, он перешел на нелегальное положение и в 1914 году под чужой фамилией работал в парке на Васильевском острове столяром.
Вместе с А.П. Леоновым Прохоров укреплял ячейку РСДРП(б), на летучих митингах громил оборонцев-меньшевиков, проводил денежные сборы в фонд «Правды», готовил забастовку трамвайщиков. Вечерами в его комнате в том же доме на Среднем проспекте, где жил Леонов, нелегально собирались рабочие-большевики, изготовлялись документы для товарищей, переходивших на нелегальное положение.
«Смутьяна» вскоре уволили, но он продолжал свою политическую деятельность. В конце 1915 года его настигла охранка.
Четырнадцать долгих месяцев пробыл Прохоров без суда в одиночке Дома предварительного заключения. Лишь Февральская революция открыла ему двери тюремного застенка.
Выйдя на свободу, он вместе с К.Н. Блохиным и другими товарищами возрождал Петроградскую районную организацию партии, готовил отряды Красной гвардии к захвату важных стратегических объектов столицы. Позднее, в годы гражданской войны, с оружием в руках защищал молодую Республику Советов, участвовал в восстановлении Донбасса, был и на партийной, и на хозяйственной, и на профсоюзной работе. Скончался С.П. Прохоров в январе 1942 года в осажденном Ленинграде.
Вокруг этих людей, подлинных вожаков масс, сплачивались транспортники, под их влиянием росло классовое сознание рабочих.
…Наступил февраль семнадцатого года.
Революционные события в столице России развивались стремительно. В борьбу, направляемую большевиками, втягивались все новые и новые массы рабочих и солдат. К середине дня 24 февраля военными властями были вызваны войска, которые перекрыли основные городские магистрали, взяли под охрану важнейшие объекты, в том числе и трамвайные парки. Но революция нарастала. 25 и 26 февраля всеобщая стачка парализовала жизнь 2,5-миллионного города. Ее опорными пунктами были крупные промышленные предприятия и трамвайные парки. Решительное и бесповоротное присоединение к забастовке трамвайщиков лишило власти возможности использовать для подавления революции основную транспортную связь города.
Движение трамваев в те дни было остановлено. Вожатые и кондукторы прямо на улицах бросали свои вагоны и присоединялись к восставшим. Трамвайщики были в отрядах, громивших полицейские участки, освобождавших товарищей из «Крестов» и Дома предварительного заключения на Шпалерной улице. Вместе с рабочими и солдатами они опрокидывали вагоны, перегораживая баррикадами улицы.
Отряд рабочих-трамвайщиков Василеостровского парка из пятидесяти человек во главе с А.П. Леоновым разоружил офицеров и юнкеров, укрывшихся в здании Кадетского корпуса на Университетской набережной, 15.
К вечеру 27 февраля столица оказалась в руках восставшего народа. 2 марта революция победила полностью.
Уже в первых числах марта в петроградских газетах и на афишных тумбах появилось обращение к населению, принятое Петроградским Советом.
«Трамвайное движение возобновляется… — говорилось в обращении. — Вследствие этого Совет предлагает всем рабочим и служащим городских железных дорог приступить ныне же к необходимым подготовительным работам и при первой же к тому возможности возобновить трамвайное движение».
Населению Петрограда предлагалось:
«1) не препятствовать правильному движению трамвайных вагонов; 2) всячески облегчить трудную работу служащих трамвая; 3) аккуратно вносить проездную плату; 4) немедленно возвратить дежурным агентам Службы движения ручки для управления вагонов, захваченные жителями во время остановки трамвайного движения в дни восстания».
Прошло несколько дней, и трамвайное движение было полностью восстановлено. Рабочие парков отметили это событие очень торжественно. Первыми из парков вышли служебные вагоны, украшенные красными флагами, лозунгами. К одному из вагонов были прицеплены две платформы, на которых разместился воинский духовой оркестр, игравший «Марсельезу». Такой своеобразный поезд объехал почти весь город, и всюду его встречали аплодисментами, криками «ура!».
Положение партийных организаций в те послефевральские дни было тяжелым. Еще не вернулись из тюрем и ссылок лучшие представители рабочего класса, большевистские ячейки были обезглавлены. Но партия уже укрепляла свои ряды.
Были воссозданы многие организации, в том числе в Рождественском, Московском и Василеостровском трамвайных парках.
Победа Февральской революции, выход большевиков из подполья создали условия для укрепления руководимых партией организаций, в частности профсоюзов. Они явились важной формой сплочения рядов рабочего класса в период подготовки Октябрьской социалистической революции.
Именно в те дни во всех парках были выбраны профсоюзные комитеты. Инициаторами их создания и руководителями стали авторитетные большевики, возглавлявшие партийные ячейки. В Василеостровском парке председателем комитета стал А.П. Леонов, в Рождественском — В.С. Смирнов. Эти комитеты были призваны сплотить массы, наладить рабочий контроль над производством, добиться установления 8-часового рабочего дня, ввести новые порядки на предприятиях, отстоять жизненные интересы трудящихся. Большевистская партия уделяла серьезное внимание организационному и идеологическому укреплению профсоюзов, стремилась превратить их в боевые революционные организации трудящихся. Заметную роль в этом играли большевики — члены исполкома Петроградского совета профсоюзов, и среди них К.Н. Блохин.
Тогда же был создан и Центральный комитет профсоюза городских рабочих и служащих, который возглавили А.П. Леонов, К.Н. Блохин и другие. Комитет разместился в небольшой комнате на третьем этаже административного здания Петроградского трамвайного парка. В этом доме по Большой Посадской улице, 24, и сейчас находится управление трамвайного парка имени Блохина.
Влияние комитета на дела в парках, на революционные настроения трамвайщиков было очень заметным. По существу он стал боевым штабом рабочих городских железных дорог.
Одним из первых решений ЦК профсоюза были постановления о новых тарифах оплаты труда трамвайщиков, о приеме на работу в парки уволенных за участие в забастовках при царизме. Авторитет Центрального комитета профсоюза, его влияние на трамвайщиков все время росли.
В конце марта — начале апреля во всех трамвайных парках, как и на многих предприятиях Петрограда, для охраны порядка в городе стали формироваться отряды Красной гвардии. В Московском парке в отряд записалось 70 человек, в Василеостровском — 60, в Рождественском — 50, в Петроградском — 180.
3 апреля под красным знаменем отряд красногвардейцев-трамвайщиков пришел к Финляндскому вокзалу встречать Ильича, возвратившегося из эмиграции. В одном строю были василеостровцы и рождественцы, служащие Московского и Петроградского парков. Все они приветствовали вождя революции.
Радостно и торжественно отмечали трамвайщики первомайский праздник 1917 года. В колоннах, украшенных кумачом и гирляндами, вместе со всеми трудящимися Петрограда вышли они на праздничную демонстрацию.
Классовая борьба обострялась с каждым днем. Июльскими событиями кончилось двоевластие, ленинская партия снова ушла в подполье и стала готовить рабочий класс к вооруженному восстанию. В этих усложнившихся условиях трамвайщики остались верны большевистскому знамени.
С гневом и возмущением встретили они известие о контрреволюционном корниловском заговоре, о движении войск к Петрограду. Красногвардейцы начали военные занятия и тренировки. Рабочие требовали дать им оружие.
«Мы, рабочие и служащие Московского трамвайного парка в количестве 500 человек, — говорилось в резолюции, принятой на митинге, — категорически настаиваем на том, чтобы Центральный исполнительный комитет Совета Р. и С.Д. принял решительные меры для доставления рабочим оружия, необходимого для организации наших рабочих дружин. Мы заявляем, что оставление рабочих обезоруженными перед лицом приближающейся контрреволюции является предательством как перед рабочими, так и перед революцией».
«Мы… обсудив создавшееся положение, находим, что усиление контрреволюции есть плод всей политики государственной власти. Уходим сражаться за революцию. Трамвайщики» — такая резолюция была единогласно принята рабочими Василеостровского парка, когда к Питеру двинулись корниловские войска.
Вместе со всем пролетарским Петроградом трамвайщики защитили свой город.
«Вагоны — к Смольному!»
Столь же одаренным вожаком трамвайщиков был и Константин Никитич Блохин, о котором товарищи говорили с большим уважением. В отличие от Леонова он был человеком рассудительным, внешне неторопливым и спокойным в любой, даже самой накаленной обстановке. Разные по характеру, друзья дополняли друг друга. Всего пять лет прожил Константин Никитич в Петрограде, и все эти годы были отданы делу революции.
Как и Леонов, Блохин начинал трудовую жизнь в Москве. Был «мальчиком» при буфете, приказчиком в мелкой лавчонке. Познакомился с марксистской литературой, посещал подпольные кружки. Революция привела Блохина на баррикады декабрьского вооруженного восстания 1905 года. После поражения революции он скрывался от преследований в родном селе Рязанской губернии, но жандармы нашли его и бросили в Бутырскую тюрьму. Потом высылка под надзор полиции, побег… Блохин приехал в Москву, восстановил свои связи с подпольными организациями РСДРП(б) и с еще большей активностью участвовал в их работе. Но полиция шла по пятам. Скрываться от нее, даже часто меняя квартиры, было все труднее. 26-летний Блохин уехал в Петербург. В столице он поступил вагоновожатым в Василеостровский трамвайный парк и за месяц освоил новое дело. Здесь Блохин сблизился с А.П. Леоновым, с другими большевиками и стал деятельным членом подпольной партийной ячейки.
Когда началась Первая мировая война, партийная организация трамвайщиков стремилась по-новому расставить свои силы, чтобы охватить большевистским влиянием работников всех служб и предприятий транспорта. По рекомендации ячейки РСДРП(б) Блохин перевелся в Петроградский трамвайный парк. Здесь он также вел активную революционную работу, разъяснял трамвайщикам позицию ленинской партии, руководил забастовками, выполнял многочисленные поручения районного и городского комитетов РСДРП(б).
Авторитет его рос, вскоре он стал одним из признанных вожаков трудящихся Петроградской стороны. А в 1916-1917 годах Блохин — член последнего подпольного ПК большевиков.
2 января 1917 года на нелегальном заседании большевиков за Нарвской заставой он был вновь арестован и заключен в знаменитые «Кресты», откуда его освободила Февральская революция.
В дни подготовки и проведения Октябрьской революции Константин Никитич организовывал отряды Красной гвардии, входил в районный штаб по руководству восстанием.
Партия знала и высоко ценила еще одного своего бойца — вожака рабочих Рождественского парка кондуктора Василия Сергеевича Смирнова. Двадцатилетним он в 1912 году поступил в трамвайный парк за Московской заставой. Позади были забастовки, арест, высылка из столицы. Возвратясь в Петербург, убежденный большевик продолжал вести партийную работу.
В 1914 году Смирнов перешел на должность кондуктора в Рождественский парк.
Большевистская ячейка Рождественского парка была разгромлена еще в годы реакции, и часть коллектива шла за черносотенными и эсеровскими агитаторами.
Хороший оратор, убежденно и доходчиво говоривший о самых сложных явлениях жизни, Смирнов разоблачал предательскую сущность меньшевиков и эсеров, разъяснял позицию большевиков.
Враги революции, борясь за сохранение своего влияния на массы, не раз пытались «убрать с дороги» Смирнова. Они подстрекали рабочих избить его, а однажды — это было уже в семнадцатом, — когда Смирнов вместе с приехавшими в парк М.И. Калининым и А.П. Леоновым выходил с собрания, им под ноги бросили бомбу. К счастью, она откатилась в сторону, и никто не пострадал.
Василий Сергеевич Смирнов жил тогда с семьей на территории Рождественского парка, в казенном доме, на третьем этаже, в квартире № 11 (сейчас это дом № 3 по Дегтярной улице). Все силы и энергию он отдавал партийной работе. И рано утром, когда вагоны только уходили на линию, и поздно ночью, когда они возвращались, Смирнов беседовал с людьми, рассказывал им о политике большевистской партии, раздавал литературу.
Положение в парке оставалось сложным. Эсеры, именовавшие себя партией трудового крестьянства, демагогическими обещаниями и обманом еще вели за собой некоторую часть трамвайщиков. На помощь Смирнову пришли его товарищи из других парков. Петербургский комитет большевиков присылал сюда своих лучших агитаторов. Постепенно рабочие поняли предательскую сущность эсеров и меньшевиков.
Некоторое время в Московском трамвайном парке активную революционную деятельность вел Иван Ефимович Котляков, а потом Иван Иванович Коняшин. Эти имена хорошо известны ленинградцам.
Иван Ефимович Котляков вступил в большевистскую партию пятнадцатилетним юношей в 1902 году. Сравнительно быстро он стал известен царской охранке. За ним следили, и потому долго задерживаться ему нигде не удавалось. Только устроится на работу — вызывают в контору: получи расчет! А то и арестуют… Так было в Москве, в Сокольническом трамвайном депо.
В 1909 году Котляков приехал в Петербург. Некоторое время он работал в трамвайном парке за Московской заставой, но был уволен, как один из организаторов забастовки.
Котлякову довелось трудиться на многих предприятиях нашего города, и всюду он активно участвовал в деятельности большевистских организаций.
После победы Великого Октября И.Е. Котляков находился на руководящей советской и хозяйственной работе, был членом ЦИК СССР и ВЦИК. Он умер в 1929 году и похоронен на Марсовом поле.
В этом же парке, но спустя несколько лет, работал и Иван Иванович Коняшин. Он поступил сюда чернорабочим в самом начале 1917 года. Это был трудолюбивый человек, много поработавший и в деревне, и в городе. Пройдя школу забастовочной борьбы, молодой рабочий становился все более зрелым и активным участником революционного движения, агитатором. За Московской заставой, на «Скороходе», в трамвайном парке, на других предприятиях звучали пламенные речи Коняшина. Он выступал на митингах, беседовал с людьми — и всюду проявлялось его умение быстро и правильно ориентироваться в сложной политической обстановке. Коняшину люди верили, за ним шли.
Менее известно имя потомственного пролетария Сергея Петровича Прохорова, с юных лет ставшего на путь революционной борьбы. Преследуемый охранкой, он перешел на нелегальное положение и в 1914 году под чужой фамилией работал в парке на Васильевском острове столяром.
Вместе с А.П. Леоновым Прохоров укреплял ячейку РСДРП(б), на летучих митингах громил оборонцев-меньшевиков, проводил денежные сборы в фонд «Правды», готовил забастовку трамвайщиков. Вечерами в его комнате в том же доме на Среднем проспекте, где жил Леонов, нелегально собирались рабочие-большевики, изготовлялись документы для товарищей, переходивших на нелегальное положение.
«Смутьяна» вскоре уволили, но он продолжал свою политическую деятельность. В конце 1915 года его настигла охранка.
Четырнадцать долгих месяцев пробыл Прохоров без суда в одиночке Дома предварительного заключения. Лишь Февральская революция открыла ему двери тюремного застенка.
Выйдя на свободу, он вместе с К.Н. Блохиным и другими товарищами возрождал Петроградскую районную организацию партии, готовил отряды Красной гвардии к захвату важных стратегических объектов столицы. Позднее, в годы гражданской войны, с оружием в руках защищал молодую Республику Советов, участвовал в восстановлении Донбасса, был и на партийной, и на хозяйственной, и на профсоюзной работе. Скончался С.П. Прохоров в январе 1942 года в осажденном Ленинграде.
Вокруг этих людей, подлинных вожаков масс, сплачивались транспортники, под их влиянием росло классовое сознание рабочих.
…Наступил февраль семнадцатого года.
Революционные события в столице России развивались стремительно. В борьбу, направляемую большевиками, втягивались все новые и новые массы рабочих и солдат. К середине дня 24 февраля военными властями были вызваны войска, которые перекрыли основные городские магистрали, взяли под охрану важнейшие объекты, в том числе и трамвайные парки. Но революция нарастала. 25 и 26 февраля всеобщая стачка парализовала жизнь 2,5-миллионного города. Ее опорными пунктами были крупные промышленные предприятия и трамвайные парки. Решительное и бесповоротное присоединение к забастовке трамвайщиков лишило власти возможности использовать для подавления революции основную транспортную связь города.
Движение трамваев в те дни было остановлено. Вожатые и кондукторы прямо на улицах бросали свои вагоны и присоединялись к восставшим. Трамвайщики были в отрядах, громивших полицейские участки, освобождавших товарищей из «Крестов» и Дома предварительного заключения на Шпалерной улице. Вместе с рабочими и солдатами они опрокидывали вагоны, перегораживая баррикадами улицы.
Отряд рабочих-трамвайщиков Василеостровского парка из пятидесяти человек во главе с А.П. Леоновым разоружил офицеров и юнкеров, укрывшихся в здании Кадетского корпуса на Университетской набережной, 15.
К вечеру 27 февраля столица оказалась в руках восставшего народа. 2 марта революция победила полностью.
Уже в первых числах марта в петроградских газетах и на афишных тумбах появилось обращение к населению, принятое Петроградским Советом.
«Трамвайное движение возобновляется… — говорилось в обращении. — Вследствие этого Совет предлагает всем рабочим и служащим городских железных дорог приступить ныне же к необходимым подготовительным работам и при первой же к тому возможности возобновить трамвайное движение».
Населению Петрограда предлагалось:
«1) не препятствовать правильному движению трамвайных вагонов; 2) всячески облегчить трудную работу служащих трамвая; 3) аккуратно вносить проездную плату; 4) немедленно возвратить дежурным агентам Службы движения ручки для управления вагонов, захваченные жителями во время остановки трамвайного движения в дни восстания».
Прошло несколько дней, и трамвайное движение было полностью восстановлено. Рабочие парков отметили это событие очень торжественно. Первыми из парков вышли служебные вагоны, украшенные красными флагами, лозунгами. К одному из вагонов были прицеплены две платформы, на которых разместился воинский духовой оркестр, игравший «Марсельезу». Такой своеобразный поезд объехал почти весь город, и всюду его встречали аплодисментами, криками «ура!».
Положение партийных организаций в те послефевральские дни было тяжелым. Еще не вернулись из тюрем и ссылок лучшие представители рабочего класса, большевистские ячейки были обезглавлены. Но партия уже укрепляла свои ряды.
Были воссозданы многие организации, в том числе в Рождественском, Московском и Василеостровском трамвайных парках.
Победа Февральской революции, выход большевиков из подполья создали условия для укрепления руководимых партией организаций, в частности профсоюзов. Они явились важной формой сплочения рядов рабочего класса в период подготовки Октябрьской социалистической революции.
Именно в те дни во всех парках были выбраны профсоюзные комитеты. Инициаторами их создания и руководителями стали авторитетные большевики, возглавлявшие партийные ячейки. В Василеостровском парке председателем комитета стал А.П. Леонов, в Рождественском — В.С. Смирнов. Эти комитеты были призваны сплотить массы, наладить рабочий контроль над производством, добиться установления 8-часового рабочего дня, ввести новые порядки на предприятиях, отстоять жизненные интересы трудящихся. Большевистская партия уделяла серьезное внимание организационному и идеологическому укреплению профсоюзов, стремилась превратить их в боевые революционные организации трудящихся. Заметную роль в этом играли большевики — члены исполкома Петроградского совета профсоюзов, и среди них К.Н. Блохин.
Тогда же был создан и Центральный комитет профсоюза городских рабочих и служащих, который возглавили А.П. Леонов, К.Н. Блохин и другие. Комитет разместился в небольшой комнате на третьем этаже административного здания Петроградского трамвайного парка. В этом доме по Большой Посадской улице, 24, и сейчас находится управление трамвайного парка имени Блохина.
Влияние комитета на дела в парках, на революционные настроения трамвайщиков было очень заметным. По существу он стал боевым штабом рабочих городских железных дорог.
Одним из первых решений ЦК профсоюза были постановления о новых тарифах оплаты труда трамвайщиков, о приеме на работу в парки уволенных за участие в забастовках при царизме. Авторитет Центрального комитета профсоюза, его влияние на трамвайщиков все время росли.
В конце марта — начале апреля во всех трамвайных парках, как и на многих предприятиях Петрограда, для охраны порядка в городе стали формироваться отряды Красной гвардии. В Московском парке в отряд записалось 70 человек, в Василеостровском — 60, в Рождественском — 50, в Петроградском — 180.
3 апреля под красным знаменем отряд красногвардейцев-трамвайщиков пришел к Финляндскому вокзалу встречать Ильича, возвратившегося из эмиграции. В одном строю были василеостровцы и рождественцы, служащие Московского и Петроградского парков. Все они приветствовали вождя революции.
Радостно и торжественно отмечали трамвайщики первомайский праздник 1917 года. В колоннах, украшенных кумачом и гирляндами, вместе со всеми трудящимися Петрограда вышли они на праздничную демонстрацию.
Классовая борьба обострялась с каждым днем. Июльскими событиями кончилось двоевластие, ленинская партия снова ушла в подполье и стала готовить рабочий класс к вооруженному восстанию. В этих усложнившихся условиях трамвайщики остались верны большевистскому знамени.
С гневом и возмущением встретили они известие о контрреволюционном корниловском заговоре, о движении войск к Петрограду. Красногвардейцы начали военные занятия и тренировки. Рабочие требовали дать им оружие.
«Мы, рабочие и служащие Московского трамвайного парка в количестве 500 человек, — говорилось в резолюции, принятой на митинге, — категорически настаиваем на том, чтобы Центральный исполнительный комитет Совета Р. и С.Д. принял решительные меры для доставления рабочим оружия, необходимого для организации наших рабочих дружин. Мы заявляем, что оставление рабочих обезоруженными перед лицом приближающейся контрреволюции является предательством как перед рабочими, так и перед революцией».
«Мы… обсудив создавшееся положение, находим, что усиление контрреволюции есть плод всей политики государственной власти. Уходим сражаться за революцию. Трамвайщики» — такая резолюция была единогласно принята рабочими Василеостровского парка, когда к Питеру двинулись корниловские войска.
Вместе со всем пролетарским Петроградом трамвайщики защитили свой город.
«Вагоны — к Смольному!»
Революция нарастала. Штаб восстания — Военно-революционный комитет — дал указание большевистскому ядру ЦК профсоюза городских рабочих и служащих взять руководство трамваем, электростанцией, другими коммунальными предприятиями в свои руки.
Для связи с ВРК в Смольный был направлен В.С. Смирнов. Он присутствовал на заседаниях ВРК и все распоряжения комитета, относящиеся к городскому хозяйству, немедленно передавал в Петроградский парк. Там находился ЦК профсоюза, возглавивший подготовку трамвайщиков к вооруженному восстанию.
Днем 24 октября командующий Петроградским военным округом приказал городской думе срочно развести мосты на Неве, все трамваи безотлагательно направить в парки. Эсеро-меньшевистское руководство городской управы поспешило повиноваться. Оно стремилось сделать все, чтобы затруднить перемещение красногвардейских отрядов, изолировать Смольный от рабочих окраин, помешать концентрации сил революции.
Но по указанию ВРК трамвайщики не только не прекратили движение, а отправили на линию вагоны, успевшие раньше срока прибыть в парки. Живая связь штаба революции с районами, предприятиями, с пунктами средоточения сил не прерывалась ни на минуту. Это было очень важно, ведь трамвай в ту пору был единственным видом массового городского транспорта.
«Выйдя на Невский, мы вскочили на подножку переполненного трамвая, площадка которого осела под тяжестью людей и тащилась по земле. Трамвай медленно полз к Смольному» — это свидетельство Джона Рида, американского коммуниста, публициста, оставившего миру летопись тех событий — книгу «Десять дней, которые потрясли мир».
По ленинскому плану заметная роль в вооруженном восстании отводилась красногвардейским отрядам, ставшим к Октябрю большой, организованной и обученной силой.
Способны были выполнять ответственные задания ВРК и отряды трамвайщиков. 24 октября они находились на важных участках. 50 трамвайщиков в составе Василеостровского отряда вели борьбу за овладение Николаевским мостом. 180 рабочих Петроградского парка вступили в красногвардейский отряд своего района и охраняли подступы к Троицкому мосту. Боевая дружина Рождественского парка влилась в районный красногвардейский отряд, командиром его был назначен трамвайщик — большевик И.Н. Корнилов. Этому отряду была поручена охрана подступов к Смольному и самого штаба революции.
Поздно вечером во вторник 24 октября 1917 года Владимир Ильич Ленин в сопровождении связного ЦК — рабочего Э.А. Рахьи покинул свое последнее конспиративное убежище — квартиру на Сердобольской улице — и направился в Смольный, чтобы взять в свои руки руководство вооруженным восстанием. Перед уходом Ленин склонился над столом и написал несколько слов хозяйке квартиры М.В. Фофановой: «Ушел туда, куда Вы не хотели, чтобы я уходил». Затем оделся и вместе с Эйно Рахьей, загримированный, вышел на улицу.
До Смольного им предстояло преодолеть почти десять километров. Путь в те тревожные дни небезопасный. Ищейки Временного правительства везде и всюду разыскивали вождя большевиков.
Спустя много лет Эйно Рахья вспоминал: «Было уже около 8 часов вечера, когда мы вышли из дома и пошли по направлению к Сампсониевскому проспекту. Минут через десять нас у самой остановки нагнал трамвай, шедший в парк. Трамвай был почти пустой. Мы взобрались на заднюю площадку прицепного вагона и благополучно доехали до угла Боткинской улицы, где трамвай сворачивал для дальнейшего следования в парк. Пошли пешком…»
Ленин обещал по дороге ни с кем не разговаривать, однако сразу же, как только они сели в трамвай, принялся беседовать с кондуктором. «Кондуктором была женщина, — писал Рахья. — К моей досаде, Владимир Ильич начал спрашивать, куда она едет, почему и т.д. Она сперва было отвечала, а потом говорит: „Неужели не знаешь, что в городе делается?“ Владимир Ильич ответил, что не знает. Кондукторша его упрекнула. „Какой же ты, — говорит, — после этого рабочий, раз не знаешь, что будет революция"“.
Позже Владимир Ильич не раз вспоминал в кругу родных и друзей эту свою дорогу в Смольный.
Попробуем установить, трамваем какого маршрута ехал Ленин.
Владимир Ильич, выйдя со связным ЦК из дома на углу Сампсониевского проспекта и Сердобольской улицы, пошел по проспекту. Там, где его пересекает 1-й Муринский, их нагнал трамвай. На повороте он замедлил ход, и вскочить на его открытую площадку не составляло труда. Пока осмотрелись вокруг, трамвай уже свернул на длинный и прямой Лесной проспект…
Старые схемы свидетельствуют: с 1914 по 1922 год никаких изменений в маршрутной сети на этом участке не произошло. Вот она — магистраль, идущая с севера на юг Выборгской стороны. Рядом с тонкой линией стоят цифры: 20, 21. Это значит, что по проспекту ходили трамваи только двух маршрутов — двадцатого и двадцать первого. Один — от нынешнего Политехнического института до Балтийского вокзала. Второй — от института до нынешней площади Тургенева. Следовательно, в октябре семнадцатого Ленин мог проехать этот участок пути только трамваем одного из этих маршрутов.
С большой долей вероятности можно определить и трамвайный парк, которому принадлежал вагон. Это Петроградский, носящий ныне имя Блохина. Ведь, свернув на Боткинскую улицу, можно попасть именно в этот парк.
Утром 25 октября 1917 года некоторые вагоны вышли из парков с лозунгами «Долой Временное правительство! Да здравствуют Советы!».
Еще заседали в Малой столовой Зимнего дворца временные правители России, охраняемые юнкерами и женским батальоном, еще не доехал до Гатчины переодетый Керенский, но уже шли в Смольный сообщения о взятии вокзалов, узлов связи, электростанций, водопровода…
Центр развернувшихся событий переместился к Зимнему дворцу. Сюда направили наиболее подготовленных и хорошо вооруженных рабочих. Вместе с другими отрядами в них участвовали и трамвайщики.
«Штаб нашего отряда находился в парке, — вспоминал позднее бывший рабочий Московского парка Н.Н. Милованов-Никитин. — Каждому из красногвардейцев было указано место в день штурма. Мы знали, что наступление начнется после сигнала, и ждали его, расположившись отрядом справа от дворца, со стороны Невы».
«Наша партийная организация, — рассказывала на страницах журнала „Работница“ бывший кондуктор Василеостровского парка, член КПСС с 1917 года А.И. Родионова, — не подчинилась приказу Временного правительства о сдаче оружия и сумела спрятать в парке 42 винтовки и многое другое. Им и вооружились в канун Великого Октября красногвардейцы парка.
Каждый из нас знал, что он должен делать. Леонов передал мне ключ от склада оружия и поручил выдавать его нашим красногвардейцам. По звонку из районного комитета партии я выпустила из парка две платформы с пулеметами. Эти пулеметы участвовали во взятии Зимнего. Для наших постов был отведен участок по Университетской набережной и до середины Дворцового моста. Когда я пошла проверять свои посты, было темно, дул ветер, и вдруг все озарилось огнем. Это был исторический выстрел «Авроры"».
Вечером в Актовом зале Смольного открылся II Всероссийский съезд Советов.
Зная, что заседание съезда закончится поздно ночью, В.С. Смирнов распорядился подать к Смольному трамвайные поезда.
«Было почти семь часов утра, — пишет Джон Рид, — когда мы разбудили спящих кондукторов и вагоновожатых в стоящих перед Смольным трамваях. Эти трамваи были присланы союзом трамвайных рабочих для доставки делегатов по домам… Мы набиваемся в вагоны… Мы трогаемся, и позади остается огромный Смольный, пылающий огнями и гудящий, как пчелиный рой…»
Во время перерыва в работе съезда Советов, в ночь с 25 на 26 октября, В.И. Ленин несколько часов отдыхал в квартире В.Д. Бонч-Бруевича в доме № 5 по Херсонской улице. Негласная охрана вождя революции была поручена отряду, в составе которого находились и трамвайщики Рождественского парка.
Вместе со всеми вышел из Смольного делегат съезда — посланец трудового Петрограда А.П. Леонов. Он спешил к трамвайщикам, чтобы рассказать им о выступлении В.И. Ленина, о только что принятых первых декретах Советской власти. Решения съезда встретили у трамвайщиков, как и у всех пролетариев, безоговорочную поддержку.
Рабочие Петроградского трамвайного парка заявили:
«…коалиционное правительство в течение 7-ми месяцев ничего, кроме массовой безработицы, явного противодействия всем стараниям рабочих наладить расшатанную промышленность и угроз совершенно разбить и разрушить организации рабочего класса, нам не дало, чем вынудило трудящийся класс брать власть в свои руки…
Поэтому мы решили, что все, как один человек, будем защищать до последней капли крови свое революционное правительство, съезд Советов Р.С. и Кр. Деп. и созданный им ВРК и все остальные организации… Не желающие подчиняться и работать в тесном единении со Всероссийским Съездом Советов не пользуются ни малейшей нашей поддержкой и встретят во всех своих действиях, направленных против Съезда Сов., наш решительный и единодушный отпор…»
В Ланском трамвайном парке постановили: «Приветствовать Военно-Революционный комитет и 2-й Съезд Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов, как истинных выразителей воли беднейшего народа, и выразить полную надежду на успех в борьбе над угнетателями и поработителями народных масс…»
Рабочие Василеостровского парка заявили, что «источником власти является Съезд Советов, которому должны подчиняться правительство и исполнительный комитет…».
Еще не окрепшая власть Советов сразу же оказалась в тяжелом положении: на Петроград наступали контрреволюционные войска Керенского-Краснова, в самом городе готовили мятеж юнкера. Над революцией нависла смертельная опасность. Основная тяжесть защиты города легла на плечи питерских рабочих. Запись добровольцев в Красную гвардию проходила на предприятиях города, рабочие получали оружие. Формировались рабочие полки и батальоны — в них влились и отряды трамвайщиков. В течение нескольких дней свыше двух тысяч работников трамвая отправилось на фронт, сотни трамвайщиков рыли вокруг города окопы, строили баррикады.
Для связи с ВРК в Смольный был направлен В.С. Смирнов. Он присутствовал на заседаниях ВРК и все распоряжения комитета, относящиеся к городскому хозяйству, немедленно передавал в Петроградский парк. Там находился ЦК профсоюза, возглавивший подготовку трамвайщиков к вооруженному восстанию.
Днем 24 октября командующий Петроградским военным округом приказал городской думе срочно развести мосты на Неве, все трамваи безотлагательно направить в парки. Эсеро-меньшевистское руководство городской управы поспешило повиноваться. Оно стремилось сделать все, чтобы затруднить перемещение красногвардейских отрядов, изолировать Смольный от рабочих окраин, помешать концентрации сил революции.
Но по указанию ВРК трамвайщики не только не прекратили движение, а отправили на линию вагоны, успевшие раньше срока прибыть в парки. Живая связь штаба революции с районами, предприятиями, с пунктами средоточения сил не прерывалась ни на минуту. Это было очень важно, ведь трамвай в ту пору был единственным видом массового городского транспорта.
«Выйдя на Невский, мы вскочили на подножку переполненного трамвая, площадка которого осела под тяжестью людей и тащилась по земле. Трамвай медленно полз к Смольному» — это свидетельство Джона Рида, американского коммуниста, публициста, оставившего миру летопись тех событий — книгу «Десять дней, которые потрясли мир».
По ленинскому плану заметная роль в вооруженном восстании отводилась красногвардейским отрядам, ставшим к Октябрю большой, организованной и обученной силой.
Способны были выполнять ответственные задания ВРК и отряды трамвайщиков. 24 октября они находились на важных участках. 50 трамвайщиков в составе Василеостровского отряда вели борьбу за овладение Николаевским мостом. 180 рабочих Петроградского парка вступили в красногвардейский отряд своего района и охраняли подступы к Троицкому мосту. Боевая дружина Рождественского парка влилась в районный красногвардейский отряд, командиром его был назначен трамвайщик — большевик И.Н. Корнилов. Этому отряду была поручена охрана подступов к Смольному и самого штаба революции.
Поздно вечером во вторник 24 октября 1917 года Владимир Ильич Ленин в сопровождении связного ЦК — рабочего Э.А. Рахьи покинул свое последнее конспиративное убежище — квартиру на Сердобольской улице — и направился в Смольный, чтобы взять в свои руки руководство вооруженным восстанием. Перед уходом Ленин склонился над столом и написал несколько слов хозяйке квартиры М.В. Фофановой: «Ушел туда, куда Вы не хотели, чтобы я уходил». Затем оделся и вместе с Эйно Рахьей, загримированный, вышел на улицу.
До Смольного им предстояло преодолеть почти десять километров. Путь в те тревожные дни небезопасный. Ищейки Временного правительства везде и всюду разыскивали вождя большевиков.
Спустя много лет Эйно Рахья вспоминал: «Было уже около 8 часов вечера, когда мы вышли из дома и пошли по направлению к Сампсониевскому проспекту. Минут через десять нас у самой остановки нагнал трамвай, шедший в парк. Трамвай был почти пустой. Мы взобрались на заднюю площадку прицепного вагона и благополучно доехали до угла Боткинской улицы, где трамвай сворачивал для дальнейшего следования в парк. Пошли пешком…»
Ленин обещал по дороге ни с кем не разговаривать, однако сразу же, как только они сели в трамвай, принялся беседовать с кондуктором. «Кондуктором была женщина, — писал Рахья. — К моей досаде, Владимир Ильич начал спрашивать, куда она едет, почему и т.д. Она сперва было отвечала, а потом говорит: „Неужели не знаешь, что в городе делается?“ Владимир Ильич ответил, что не знает. Кондукторша его упрекнула. „Какой же ты, — говорит, — после этого рабочий, раз не знаешь, что будет революция"“.
Позже Владимир Ильич не раз вспоминал в кругу родных и друзей эту свою дорогу в Смольный.
Попробуем установить, трамваем какого маршрута ехал Ленин.
Владимир Ильич, выйдя со связным ЦК из дома на углу Сампсониевского проспекта и Сердобольской улицы, пошел по проспекту. Там, где его пересекает 1-й Муринский, их нагнал трамвай. На повороте он замедлил ход, и вскочить на его открытую площадку не составляло труда. Пока осмотрелись вокруг, трамвай уже свернул на длинный и прямой Лесной проспект…
Старые схемы свидетельствуют: с 1914 по 1922 год никаких изменений в маршрутной сети на этом участке не произошло. Вот она — магистраль, идущая с севера на юг Выборгской стороны. Рядом с тонкой линией стоят цифры: 20, 21. Это значит, что по проспекту ходили трамваи только двух маршрутов — двадцатого и двадцать первого. Один — от нынешнего Политехнического института до Балтийского вокзала. Второй — от института до нынешней площади Тургенева. Следовательно, в октябре семнадцатого Ленин мог проехать этот участок пути только трамваем одного из этих маршрутов.
С большой долей вероятности можно определить и трамвайный парк, которому принадлежал вагон. Это Петроградский, носящий ныне имя Блохина. Ведь, свернув на Боткинскую улицу, можно попасть именно в этот парк.
Утром 25 октября 1917 года некоторые вагоны вышли из парков с лозунгами «Долой Временное правительство! Да здравствуют Советы!».
Еще заседали в Малой столовой Зимнего дворца временные правители России, охраняемые юнкерами и женским батальоном, еще не доехал до Гатчины переодетый Керенский, но уже шли в Смольный сообщения о взятии вокзалов, узлов связи, электростанций, водопровода…
Центр развернувшихся событий переместился к Зимнему дворцу. Сюда направили наиболее подготовленных и хорошо вооруженных рабочих. Вместе с другими отрядами в них участвовали и трамвайщики.
«Штаб нашего отряда находился в парке, — вспоминал позднее бывший рабочий Московского парка Н.Н. Милованов-Никитин. — Каждому из красногвардейцев было указано место в день штурма. Мы знали, что наступление начнется после сигнала, и ждали его, расположившись отрядом справа от дворца, со стороны Невы».
«Наша партийная организация, — рассказывала на страницах журнала „Работница“ бывший кондуктор Василеостровского парка, член КПСС с 1917 года А.И. Родионова, — не подчинилась приказу Временного правительства о сдаче оружия и сумела спрятать в парке 42 винтовки и многое другое. Им и вооружились в канун Великого Октября красногвардейцы парка.
Каждый из нас знал, что он должен делать. Леонов передал мне ключ от склада оружия и поручил выдавать его нашим красногвардейцам. По звонку из районного комитета партии я выпустила из парка две платформы с пулеметами. Эти пулеметы участвовали во взятии Зимнего. Для наших постов был отведен участок по Университетской набережной и до середины Дворцового моста. Когда я пошла проверять свои посты, было темно, дул ветер, и вдруг все озарилось огнем. Это был исторический выстрел «Авроры"».
Вечером в Актовом зале Смольного открылся II Всероссийский съезд Советов.
Зная, что заседание съезда закончится поздно ночью, В.С. Смирнов распорядился подать к Смольному трамвайные поезда.
«Было почти семь часов утра, — пишет Джон Рид, — когда мы разбудили спящих кондукторов и вагоновожатых в стоящих перед Смольным трамваях. Эти трамваи были присланы союзом трамвайных рабочих для доставки делегатов по домам… Мы набиваемся в вагоны… Мы трогаемся, и позади остается огромный Смольный, пылающий огнями и гудящий, как пчелиный рой…»
Во время перерыва в работе съезда Советов, в ночь с 25 на 26 октября, В.И. Ленин несколько часов отдыхал в квартире В.Д. Бонч-Бруевича в доме № 5 по Херсонской улице. Негласная охрана вождя революции была поручена отряду, в составе которого находились и трамвайщики Рождественского парка.
Вместе со всеми вышел из Смольного делегат съезда — посланец трудового Петрограда А.П. Леонов. Он спешил к трамвайщикам, чтобы рассказать им о выступлении В.И. Ленина, о только что принятых первых декретах Советской власти. Решения съезда встретили у трамвайщиков, как и у всех пролетариев, безоговорочную поддержку.
Рабочие Петроградского трамвайного парка заявили:
«…коалиционное правительство в течение 7-ми месяцев ничего, кроме массовой безработицы, явного противодействия всем стараниям рабочих наладить расшатанную промышленность и угроз совершенно разбить и разрушить организации рабочего класса, нам не дало, чем вынудило трудящийся класс брать власть в свои руки…
Поэтому мы решили, что все, как один человек, будем защищать до последней капли крови свое революционное правительство, съезд Советов Р.С. и Кр. Деп. и созданный им ВРК и все остальные организации… Не желающие подчиняться и работать в тесном единении со Всероссийским Съездом Советов не пользуются ни малейшей нашей поддержкой и встретят во всех своих действиях, направленных против Съезда Сов., наш решительный и единодушный отпор…»
В Ланском трамвайном парке постановили: «Приветствовать Военно-Революционный комитет и 2-й Съезд Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов, как истинных выразителей воли беднейшего народа, и выразить полную надежду на успех в борьбе над угнетателями и поработителями народных масс…»
Рабочие Василеостровского парка заявили, что «источником власти является Съезд Советов, которому должны подчиняться правительство и исполнительный комитет…».
Еще не окрепшая власть Советов сразу же оказалась в тяжелом положении: на Петроград наступали контрреволюционные войска Керенского-Краснова, в самом городе готовили мятеж юнкера. Над революцией нависла смертельная опасность. Основная тяжесть защиты города легла на плечи питерских рабочих. Запись добровольцев в Красную гвардию проходила на предприятиях города, рабочие получали оружие. Формировались рабочие полки и батальоны — в них влились и отряды трамвайщиков. В течение нескольких дней свыше двух тысяч работников трамвая отправилось на фронт, сотни трамвайщиков рыли вокруг города окопы, строили баррикады.