Голдинг Уильям. Повелитель мух

   – Главного! Главного!
   – Главным могу быть я, – без обиняков сказал Джек, – потому что я староста и я запеваю в церкви и до-диез могу взять.
   Снова гул голосов.
   – Ну и вот, – сказал Джек, – я…
   Он запнулся. Черненький – Роджер – наконец-то расшевелился, он предложил.
   – Давайте проголосуем.
   – Ага!
   – Голосуем за главного!
   Выборы оказались забавой не хуже рога. Джек было начал спорить, но кругом уже не просто хотели главного, но кричали о выборах и чуть не все предлагали Ральфа. Никто не знал, почему именно его; что касается смекалки, то уж скорей ее проявил Хрюша, и роль вожака больше подходила Джеку. Но Ральф был такой спокойный, и еще высокий, и такое хорошее было у него лицо; но непостижимее всего и всего сильней их убеждал рог. Тот, кто дул в него, а теперь спокойно сидел на площадке, держа на коленях эту хрупкую красивую штуку, был, конечно, не то что другие.
   – Который с раковиной!
   – Ральфа, Ральфа!
   – Пусть с трубой будет главный!
   Ральф поднял руку, прося тишины.
   – Хорошо. Кто за Джека?
   С унылой покорностью поднялись руки хористов.
   – Кто за меня?
   Руки всех, кто не в хоре, кроме Хрюшиной, тут же взлетели вверх. Хрюша посмотрел, подумал и тоже нехотя потянул руку.
   Ральф посчитал:
   – Значит, главный – я.
   Все захлопали. Хлопал даже хор. Лицо у Джека вспыхнуло от досады, так что исчезли веснушки. Он дернулся, хотел встать, раздумал и снова сел под длящийся грохот рукоплесканий. Ральф смотрел на него, ища, чем бы его утешить.
   – Хор, конечно, остается тебе.
   – Пусть они будут солдаты!
   – Или охотники!
   – Нет, лучше пусть…
   Веснушки вернулись на лицо Джека. Ральф помахал рукой, прося тишины.
   – Джек отвечает за хор. Они будут – ну кто, как ты хочешь?
   – Охотники.
   Джек и Ральф улыбнулись друг другу с робкой симпатией. И все затрещали наперебой.
   Джек встал.
   – Ладно, хор. Можете разоблачаться.
   Будто их распустили с урока, мальчики повскакивали с мест, загалдели, побросали на траву плащи. Свой Джек расстелил на пальме рядом с Ральфом. Его серые шорты прилипли к телу от пота. Ральф посмотрел на них восхищенно, и, перехватив этот взгляд, Джек объяснил:
   – Я гору хотел перейти, поискать воду. А тут твоя раковина.
   Ральф улыбнулся и поднял рог, требуя тишины.
   – Слушайте, слушайте. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Я еще не решил с чего начинать. Если это не остров, нас сразу спасут. Так что надо разобраться, остров это или нет. Все остаются здесь. Никуда не расходиться.
   Мы втроем – больше не надо, только запутаемся и потеряемся, – мы втроем пойдем в разведку. Пойду я, Джек и… и…
   Он обвел глазами круг возбужденных лиц. Пойти рвались все.
   – И Саймон.
   Вокруг Саймона захихикали, и он встал, посмеиваясь. Теперь, когда обморочная бледность прошла, он оказался маленьким, щуплым, живым и глядел из-под шапки прямых волос, черных и жестких.
   Он кивнул Ральфу:
   – Я пойду.
   – И я…
   Джек выхватил из-за спины большой охотничий нож и всадил в дерево.
   Поднялся и замер гул.
   Хрюша разволновался:
   – И я пойду.
   Ральф повернулся к нему:
   – Ты не годишься для этого дела.
   – Все равно…
   – Без тебя обойдемся, – отрезал Джек. – Троих вполне достаточно.
   Хрюша сверкнул очками.
   – Я с ним был, когда он рог нашел. Я с ним был самый первый.
   Но его слова не встретили отклика ни у Джека, ни у прочих. Все уже расходились. Ральф, Джек и Саймон попрыгали с площадки и пошли по песку, мимо бухты. Хрюша увязался следом.
   – Пусть Саймон идет посередке, – сказал Ральф. – И будем через его голову разговаривать.
   Трое шли в ногу. То есть Саймону, чтоб не сбиться с шага, то и дело приходилось подтягиваться. Ральф в конце концов не выдержал и оглянулся на Хрюшу.
   – Послушай-ка…
   Джек и Саймон стыдливо отвели глаза. И пошли дальше.
   – Ну, нельзя же тебе!
   Очки у Хрюши опять затуманились – на сей раз от униженья.
   – Ты им сказал. Я же просил.
   Он был весь красный, и у него дрожали губы.
   – Я же просил, чтоб не надо.
   – Да про что это ты?
   – Что меня Хрюша звать. Говорил же, как хочете зовите, только чтоб не Хрюша. Просил тебя, чтоб не надо, а ты взял и сказал.
   Оба примолкли. Ральф начал понимать Хрюшу, он видел, как тот обижен и огорчен. Он колебался, извиняться ли ему перед Хрюшей или обидеть еще.
   – Лучше уж Хрюша, чем Жирняй, – заключил он наконец легко и откровенно, как подобает главенствующему. – Но все равно, если обиделся – прости. А теперь, Хрюша, вернись и займись именами. Делай свое дело. Ну, пока.
   Повернулся и побежал догонять удалявшуюся парочку. Хрюша застыл, краска негодования медленно сползала со щек. И он побрел обратно, к площадке.
   Трое мальчиков шли по песку веселыми шагами. Был отлив, и кромка закиданного водорослями берега тверда под ногами, почти как дорога. Какие-то чары опутали берег, опутали их, и, опутанные чарами, они ликовали. То и дело переглядывались, хохотали, говорили, не слушали. Все сияло кругом. Ральф, испытывая потребность подвести подо все разумную базу, встал с этой целью на голову и перекувырнулся. Когда отсмеялись, Саймон робко погладил его по руке. И снова им пришлось хохотать.
   – Ну пошли, – сказал наконец Джек. – Мы же разведчики.
   – Дойдем до конца острова, – сказал Ральф, – и посмотрим, что за углом.
   – Если это остров…
   Теперь, к вечеру, миражи постепенно рассеивались. Они нашли конец острова, не околдованный, четкий, ничем не прикидывающийся. Все то же было тут нагромождение угловатых форм, и большая глыба сидела отдельно, далеко в лагуне. Ее облепили морские птицы.
   – Как сахарная корочка, – сказал Ральф, – на розовом торте.
   – Тут за угол не завернешь, – сказал Джек. – Его и нет, все постепенно.
   И там не пройти – одни скалы.
   Ральф из-под щитка ладони оглядел ломаный очерк скал, уходящих к горе.
   Кажется, отсюда было легче всего добраться до верха.
   – Попробуем тут подняться, – сказал он. – Наверно, это самая легкая дорога. Меньше зарослей этих; одни розовые камни. Пошли.
   Трое мальчиков стали карабкаться по склону. Какой-то непонятной силой выворотило и раскидало эти кубы так, что они громоздились косо, наползая друг на друга. Чаще всего розовый утес налезал на скошенную глыбу, та налезала на другую, а та на следующую, все выше, так что розовость пробивалась ровными уступами сквозь петлистый бред лиан. Там, где утес вставал прямо из земли, часто тоненько убегала вверх тропка. И они шли боком по этим тропкам, лицом к скалам, все дальше, углубляясь в растительное царство.
   – Кто проложил эти тропки?
   Джек остановился, вытер пот со лба. Ральф, задыхаясь, стоял рядом.
   – Люди?
   Джек покачал головой:
   – Животные.
   Ральф вглядывался во тьму под деревьями. Лес легонько подрагивал.
   – Пошли.
   Они одолевали кручу, огибая скалы, но куда трудней было продираться по зарослям, чтоб снова напасть на тропку. Ползучие стволы и корни лиан так сплелись, что мальчики еле сквозь них прорубались. Не сбиться с подъема помогали только лоскутья темной земли, редкие просветы неба в листве и еще само направление склона: выше ли или нет лаз, оплетенный витками лиан, чем тот, который они только что одолели.
   И все-таки они поднимались.
   Наглухо замурованный в зарослях, чуть не в самые трудные минуты, Ральф, сияя, оборачивался к остальным:
   – Грандиозно!
   – Колосса-а-а!
   – Потряса-а-а!
   Причина для такого восторга была не вполне очевидна. Все трое замучились, перепачкались, запарились. Ральф страшно расцарапался. Лианы были толщиною с их ляжки и оставляли только узкие туннели для прохода. Ральф ради опыта крикнул, и они вслушались в глухое эхо.
   – Настоящая разведка, – сказал Джек. – Тут никто еще не был. Я уверен.
   – Надо бы карту начертить, – сказал Ральф. – Только вот бумаги у нас нет.
   – Можно по коре корябать, – сказал Саймон. – И что-нибудь черное втирать.
   И снова обмен торжествующими, сияющими в сумраке взглядами.
   – Высший класс!
   – Грандиозно!
   – Фантастика!
   Становиться на голову здесь было неудобно. На сей раз Ральф выразил силу чувств, прикинувшись, будто хочет спихнуть вниз Саймона, и вот уже оба катались в жидкой полутьме веселым клубком.
   Когда они отвалились друг от друга, Ральф первый очнулся:
   – Ну, надо идти.
   Лианы чуть подались от следующего утеса, и разведчики затрусили по тропке. Она выбежала в разреженный лес, и за стволами сквозило раскинувшееся внизу море. Стало солнечно; солнце сушило пот, пропитавший одежду в темной, сырой жаре. К вершине теперь вели только голые розовые скалы, и больше не приходилось нырять во тьму. Мальчики пробирались по ущельям и колкой осыпи.
   – Осторожно!
   В этой части остров протягивал к небесам редкие зубья своего каменного гребня. Они задели зубец, на который оперся Джек, и он вдруг со скрежетом шелохнулся.
   – Вперед!
   Но вершина недоступна. Перед штурмом ее троим мальчикам надо одолеть препятствие. Этот острый камень размерами не меньше машины.
   – Раз-два, взяли!
   Ну-ка, навались, ухватись, – раз, дружно, вместе – э-эх!
   – Взяли!
   Раскачали его, так, так-так-так, раскачали, раскачали, больше, шире, еще, еще, еще, та-ак…
   – Взяли!
   Камень дрогнул, качнулся, накренился, повременил, решил не возвращаться, двинулся вбок, рухнул, перевернулся и загрохотал вниз, вспарывая лесной покров. Всполошились птицы, эхо, взмыла белая, розовая туча, деревья внизу затряслись, будто перепуганные бешеным чудищем. И все стихло.
   – Мощно!
   – Как бомба!
   – Колосса-а-а!
   Целых пять минут они не могли оправиться после своей победы. Но наконец сдвинулись с места.
   После этого вершину взять уже были пустяки. На последнем подступе Ральф вдруг замер.
   – Вот это да!
   Мальчики стали на краю воронки на склоне. Она поросла какой-то горной растительностью, синими цветами. Они буйно затопляли воронку и разливались, растекались по лесу. Все пестрело бабочками, они носились, бились, метались.
   Сразу за воронкой были розовые глыбы, была вершина, и вот они на нее взобрались.
   Они и раньше догадывались, что это остров. Пробираясь среди розовых скал, обложенные морем и сверкающей высью, они каким-то чутьем понимали, что море их окружает повсюду. И все же последние выводы они приберегали до той минуты, когда окажутся наверху и им откроется водная синь по всему кругу горизонта.
   Ральф повернулся к друзьям:
   – Это наш остров.
   Он был похож на корабль, вздыбился с этого края и за их спинами круто обрывался к морю. По бокам – скалы, скаты, верхушки деревьев и кручи, а впереди, вдоль корабля, отлого спускались леса в розовых прошвах – вниз, в густо-зеленые плоские джунгли, вдруг сводившиеся в розовый хвостик. И там уж остров таял в воде, и был еще островок, только скала, как форт, и форт смотрел на них из-за зелени крутым розовым бастионом.
   Мальчики оглядели все это, потом перевели взгляд дальше, в море. Они были высоко, и уже наступал вечер; вид уже не размазывался, не заслонялся миражной пленкой.
   – Это риф. Коралловый риф. Я картинки такие видел.
   Риф окаймлял остров с одного бока и еще загибался и шел примерно в расстоянии мили вдоль того берега, который они уже считали своим. Он был широко набросан по сини, будто великан наклонился с розовым мелком, хотел было обвести остров беглой, летучей чертой, но вдруг задумался, да так и не кончил. По эту сторону рифа была переливчатая вода, и все камни и водоросли видны, как в аквариуме; дальше стлалось темное море. Был отлив, от рифа туго и медленно растекались полосы пены, и на минуту им показалось, что корабль ровно движется кормой вперед.
   Джек показал вниз:
   – Мы во-он там высадились.
   За утесами и увалами лес прорезала глубокая рана – там были покалечены стволы, и дальше проехалась широкая борозда, оставив только бахромку пальм у самой лагуны. Там же выдавалась в лагуну площадка, вокруг которой муравьями сновали фигурки.
   Ральф, волнообразно помахав рукой, показал путь с того места, где они стояли, вниз, мимо воронки, мимо цветов, и кругом, к той скале, возле которой начиналась просека.
   – Так мы быстрей всего назад доберемся.
   Блестя глазами, открыв рты, сияя, они смаковали свои хозяйские права.
   Головы кружила высота, кружила дружба.
   – Тут нет ни дыма, ни лодок, – трезво рассудил Ральф, – после проверим точней. Но по-моему, он необитаемый.
   – Мы будем добывать себе пищу, – крикнул Джек, – охотиться, ловить… пока нас не подберут.
   Саймон переводил глаза с одного на другого, молчал и все кивал, так что металась черная грива. У него горело лицо.
   Ральф посмотрел на другой склон, где не было рифа.
   – Тут еще круче, – сказал Джек.
   Ральф сложил ладони, как бы что-то зачерпывая.
   – Там лес… гора его вот так держит.
   По всем торцам горы были деревья, цветы и деревья. Вот лес всколыхнулся, забился, загудел. Вздохнули и оттрепетали цветы, и лица мальчиков охладил ветерок.
   Ральф раскинул руки:
   – Все это наше.
   Они захохотали, затопали, еще подразнили гору криками.
   – Я есть хочу.
   Как только Саймон упомянул о своем голоде, и другие сразу сообразили, что проголодались.
   – Ну пошли, – сказал Ральф. – Мы узнали все, что хотели.
   Они стали спускаться, нырнули в цветочные заросли, прошли под деревьями. Потом остановились, с любопытством рассматривая кусты вокруг.
   Саймон заговорил первый:
   – Как свечи. Кусты в свечах. Это такие почки.
   Кусты были темные, вечнозеленые, сильно пахли и тянули вверх, к свету, зеленые восковые свечи. Джек ударил по одной свече ножом, и из нее хлынул острый запах.
   – Почки как свечи.
   – Их не зажигают, – сказал Ральф. – Они только так, похожи на свечи.
   – Зеленые свечи, – скривился Джек. – Есть их не будешь. Ну, пошли.
   Они уже углублялись в чащу, шлепая усталыми ногами, когда услыхали звуки – визг и частый стук копыт. Они кинулись на визг, а он все взвивался, становился неистовым. Они увидели застрявшего в занавесе лиан поросенка, он рвался из упругих пут, трепыхался и бился. Полоумный, дерущий визг был надсажен ужасом. Мальчики бросились вперед, Джек снова выхватил сверкающий нож. Он уже занес руку. Но тут наступила пауза, заминка, только свинья все визжала, и лианы тряслись, и все сверкал в тощей руке нож. Но вот свинья вырвалась и метнулась в чащу. Они смотрели друг на друга и на то страшное место. Лицо у Джека побелело под веснушками. Он спохватился, что все еще держит поднятый нож, опустил руку и сунул его в ножны. Все трое сконфуженно рассмеялись и стали подниматься обратно на тропку.
   – Я примерялся, – сказал Джек. – Я как раз выжидал момент.
   – Надо было заколоть, – выпалил Ральф. – Я точно знаю, их закалывают.
   – Нет, им надо горло перерезать и выпустить кровь, – сказал Джек. – А то мясо есть нельзя.
   – Так чего же ты…
   Они прекрасно знали, чего же. Из-за того, что даже представить себе нельзя, как нож врезается в живое тело, из-за того, что вид пролитой крови непереносим.
   – Я хотел, – сказал Джек. Он шел впереди, и они не видели его лица. – Я примерялся. Ну, уж в следующий раз…
   Он выхватил нож и всадил его в дерево. Уж в следующий раз пощады не будет. Он оглянулся вызывающе – не угодно ли, мол, поспорить. Но тут они вышли на солнце и занялись добыванием и поглощением пищи, пока спускались просекой, к площадке, опять созывать собрание.

Глава вторая
ОГОНЬ НА ГОРЕ

   Когда Ральф перестал дуть в рог, все уже толпились на площадке. Это собрание было не похоже на утреннее. Заходящее солнце косо падало теперь с другой стороны, и мальчики, слишком поздно ощутив боль от ожогов, натянули одежду. Хористы, в явственном меньшинстве, поснимали плащи.
   Ральф сидел на поваленном стволе, солнце приходилось ему слева. Справа от него размещался почти весь хор; слева – те из старших, кто не знал друг друга до эвакуации; перед ним, на корточках, сидели в траве детишки.
   Все примолкли. Ральф положил к себе на колени розово-кремовую раковину.
   По площадке, закидав ее зайчиками, пробежал ветерок. Ральф колебался – встать ли ему или говорить сидя. Он искоса глянул влево, в сторону бухты.
   Хрюша сидел рядышком, но на выручку не пришел.
   Ральф откашлялся:
   – Ну вот…
   И вдруг, сразу, он понял, что сейчас он прекрасно им все расскажет и объяснит. Он провел рукой по светлым волосам и начал:
   – Мы на острове. Мы поднимались на гору и видели – повсюду, кругом вода. Мы не обнаружили ни домов, ни дыма, ни следов, ни людей, ни лодок. Мы на необитаемом острове, и больше здесь никого нет.
   Джек перебил:
   – Но все равно армия нам потребуется. Для охоты. Охотиться на свиней…
   – Да, на острове водятся свиньи.
   Всем троим захотелось, чтоб все себе представили, как розовое, живое билось тогда в лианах.
   – Смотрим, стоит…
   – Визжит…
   – Она от нас как бросится…
   – Я не успел ударить… Но уж в следующий раз!..
   Джек вонзил нож в дерево и с вызовом огляделся.
   Все снова затихли.
   – Ну вот, – сказал Ральф, – охотники нам потребуются, чтобы добывать мясо. И еще одно.
   Он поднял раковину и обвел взглядом обожженные лица.
   – Взрослых здесь нет… Мы все должны решать сами.
   По собранию прошелся и замер гул.
   – И еще. Нельзя всем говорить сразу. Надо сначала поднять руку, как в школе.
   Держа раковину у рта, он водил глазами поверх раструба.
   – И тому, кто поднимет руку, я даю рог.
   – Рог?
   – Ну да, так эта раковина называется. Я даю рог тому, кто хочет говорить. И пока говоришь – надо держать его в руках.
   – Но ведь же…
   – А как же…
   – И перебивать нельзя. Никому. Кроме меня.
   Джек вскочил.
   – У нас будут правила, – крикнул он вдохновенно. – Много всяких правил.
   А кто их будет нарушать…
   – Ур-ра!
   – Точно!
   – Грандиозно!
   – Классно!
   Тут кто-то отобрал рог у Ральфа. Хрюша. Он покачал на руках большую розовую раковину, и крики улеглись. Джек, не садясь, вопросительно глянул на Ральфа, но тот только улыбался и постукивал ладошкой по дереву. Джек сел.
   Хрюша снял очки и мигал, вытирая их о рубашку.
   – Вы Ральфу говорить не даете. Не даете самое важное сказать.
   Он помолчал со значением.
   – Ну – вот кто знает, что мы тут? А?
   – На аэродроме знают.
   – Тот, с мегафоном…
   – Мой папа.
   Хрюша надел очки.
   – Никто не знает, что мы тут, – сказал Хрюша. Он побледнел и задыхался.
   – Может, они и знали, куда нас везут, а может, даже и нет. Но никто не знает, что мы тут, потому что сюда нас не везли. – Он глотнул воздух, качнулся и сел. Ральф отобрал у него рог.
   – Вот это я и хотел сказать, – заключил он, – а вы, вы… – Он обвел глазами напряженные лица. – Самолет сбили, он сгорел. Никто не знает, где мы. Может, мы тут еще долго пробудем.
   Тишина была полная, только слышно, как сопит и задыхается Хрюша. Косое солнце залило золотом половину площадки. Ветер, резво носившийся по лагуне, как котенок в погоне за собственным хвостиком, теперь пробирался через площадку, к лесу. Ральф откинул со лба светлую путаницу волос.
   – Может, мы тут еще долго пробудем.
   Все молчали. Вдруг он просиял улыбкой:
   – Но великолепный же остров. Мы – Джек, Саймон и я, – мы забирались на гору. Колоссально! Тут и еда есть, и вода, и…
   – и скалы…
   – и синие цветы…
   Хрюша, несколько оправившийся, показал на рог в руках у Ральфа, и Джек с Саймоном осеклись. Ральф продолжал:
   – Пока нас спасут, мы тут отлично проведем время.
   Он широко раскинул руки.
   – Как в книжке!
   Тут все закричали наперебой:
   – «Остров сокровищ!»
   – «Ласточки и амазонки»!
   – «Коралловый остров»!
   Ральф помахал рогом:
   – Остров – наш! Потрясающий остров. Пока взрослые не приедут за нами, нам будет весело!
   Джек потянулся за рогом.
   – Тут водятся свиньи, – сказал он. – Еда обеспечена. Купаться можно в той бухте. И вообще. Кто еще что-нибудь обнаружил?
   Он вернул Ральфу рог и сел. Очевидно, больше никто не обнаружил ничего.
   Старшие заметили мальчугана, уже когда он стал отбиваться. Малыши выталкивали его на середину, и он упирался. Он был щупленький, лет шести, и багровое родимое пятно скрывало у него пол-лица. Вот он встал, сжавшись под пересечением взглядов, ввинчивая в жесткую траву носок ботинка. Он что-то мямлил и чуть не плакал.
   Другие малыши, важно перешептываясь, подталкивали его к Ральфу.
   – Ну ладно, – сказал Ральф. – Говори же.
   Малыш затравленно озирался.
   – Говори!
   Малыш потянулся за рогом, и все покатились со смеху. Тогда он отдернул руку и зарыдал.
   – Дайте ему рог! – крикнул Хрюша. – Пусть возьмет!
   Ральф наконец вручил малышу рог, но порывом общего веселья у того уже унесло последние остатки решимости, и он лишился голоса. Хрюша стал рядом на колени, держа перед ним огромную раковину, и начал переводить собранию его речь.
   – Он хочет знать, чего вы со змеем делать будете.
   Ральф засмеялся, и его смех подхватили все. Малыш еще больше сжался.
   – Ну, расскажи нам про змея.
   – А теперь он уже говорит, это зверь.
   – Зверь?
   – Змей. Большущий. Он сам видел.
   – Где?
   – В лесу.
   Неприкаянным ли ветром, оттого ли, что низилось солнце, под деревья занесло холодок. Мальчики беспокойно поежились.
   – На таких маленьких островах не бывает зверей и змеев, – терпеливо растолковывал Ральф. – Они водятся только в больших странах, в Африке, например, или в Индии.
   Гул голосов, и важное киванье головами.
   – Он говорит, зверь выходит, когда темно.
   – А как же он тогда его разглядел?
   Смех, хлопки.
   – Слыхали? Он, оказывается, в темноте видит!
   – Нет, он говорит, он правда видел зверя. Он пришел, исчез и еще вернулся, и он хотел его съесть…
   – Это ему приснилось.
   Ральф засмеялся и взглядом поискал сочувствия на лицах вокруг. Старшие явственно с ним соглашались, но среди малышей замечалось сомненье, не побежденное разумной твердостью Ральфа.
   – Возможно, у него был кошмар. После того как он об лианы спотыкался.
   Снова они с готовностью закивали. Про кошмары им было известно.
   – Он говорит, видел зверя, змея, и спрашивает, он вернется или нет.
   – Да нет никакого зверя!
   – Он говорит, утром змей превратился в канат, как которые тут висят по деревьям. Он спрашивает, зверь вернется или нет?
   – Да нет же никакого зверя!
   На сей раз уже не смеялся никто, все строго глядели на Ральфа. Ральф запустил обе пятерни себе в волосы и рассматривал малыша с интересом, с отчаянием.
   Джек выхватил у него рог.
   – Ральф совершенно прав. Никакого змея нет. Ну, а если и есть тут змея, мы ее изловим и уничтожим. Мы будем охотиться на свиней и для всех добывать мясо. А заодно уж и насчет змеи проверим.
   – Но нет же тут змей!
   – Вот пойдем охотиться и точно проверим!
   Ральф почувствовал досаду и на минуту – беспомощность. Тут было что-то, с чем он не мог совладать. Обращенные к нему взгляды были совершенно серьезны.
   – Но нет же тут никакого зверя!
   И зачем-то, он сам не понял зачем, он еще раз выкрикнул громко, с вызовом:
   – Сказано вам, никакого зверя тут нет!
   Все молчали.
   Ральф поднял рог. Ему сразу стало веселей от одной мысли о том, что он сейчас собирался сказать.
   – А теперь – самое главное. Я все думал. Думал, пока мы на гору лезли.
   – Он послал заговорщическую улыбку Джеку и Саймону. – И когда спустились.
   Вот что я думал. Мы хотим как следует поиграть. И мы хотим, чтоб нас спасли.
   Буря одобрения накрыла его волной и сбила с мысли. Он снова подумал.
   – Мы хотим, чтоб нас спасли. И нас, конечно, спасут.
   Поднялся веселый говор. Мало же им оказалось надо для радости – голое, не подкрепленное ничем утвержденье, – такой теперь был у Ральфа авторитет.
   Снова ему пришлось помахать рогом, чтобы призвать их к порядку.
   – Мой отец служит во флоте. Он говорит, не открытых островов совсем не осталось. Он говорит, у королевы есть большая такая комната, и в ней множество карт, и на них острова всего мира. Значит, есть у королевы и наш остров на карте.
   Снова гул веселых, довольных голосов.
   – И рано или поздно сюда пошлют корабль. Может, даже пошлют моего папу.
   Так что рано или поздно нас спасут.
   Он сказал что хотел и умолк. Он их успокоил. Он им сразу понравился, и вот теперь они поверили в него. Кто-то захлопал, и сразу вся площадка огласилась аплодисментами. Ральф вспыхнул, искоса заметил открытое обожание в глазах у Хрюши, потом глянул вправо, туда, где ухмылялся и тоже хлопал подчеркнуто Джек.
   Ральф помахал рогом.
   – Тише вы! Погодите же! Слушайте!
   И он продолжал уже в тишине, окрыленный успехом:
   – А теперь еще одно. Надо помочь тем, кто будет нас спасать. А то корабль, даже если и подойдет близко к острову, нас все равно не заметит.
   Значит, надо, чтоб на горе был дымок. Надо разжечь костер.
   – Костер! Костер!
   Мальчики вскакивали на ноги. Джек кричал и командовал. Про рог позабыли.
   – Пошли! Все за мной!
   Под пальмами засуетились, зашумели. Ральф тоже вскочил, он призывал к порядку, его никто не слышал. Толпа колыхнулась прочь от берега, и вот все ушли – за Джеком. Даже самые маленькие старательно продирались по переломанным веткам и сучьям. Все бросили Ральфа с рогом в руках. Остался один Хрюша.
   Хрюша дышал уже ровно.