Страница:
– С этого момента поподробнее, – попросил Смехов.
– Системы контроля не отметили никаких внешних сигналов, в том числе и в брейн-диапазоне. Ничего, что могло бы насторожить охрану и руководство тюрьмы. Но поведение заключённого изменилось. Будто он получил какую-то весть. Это состояние длилось около часа. А потом его энергетика неожиданно выросла на два порядка.
– Поясните, – сказал Хоук.
– Он молчал, сидя на нарах, и смотрел перед собой остановившимся взглядом. Обслуживающий инк спросил, в чём дело. Тогда Хорст показал ему палец.
– Вот так? – поднял средний палец Бондарь.
– Совершенно верно.
– Наглец, однако!
– Он показал палец и засмеялся. Наблюдатель нанёс ему электрический разряд. Но Хорст даже не охнул. Потянулся, встал, посмотрел в зрачок видеокамеры. Вот в этот момент датчики системы контроля и зафиксировали поток энергии. Ульрих Хорст буквально вспыхнул в инфракрасном диапазоне!
Мужчины переглянулись.
– Запись есть? – поинтересовался Бондарь.
– Разумеется. – Ева Рутберг вынула из сумочки красный «клювик» флешки, подала Злотнику.
Тот передал флешку начальнику УВР.
Рядом со столом вспыхнул метровый столб виома, в котором медленно сформировалась обстановка тюрьмы: коридор, ряды камер за толстыми решётками, грубые короба в углах потолка.
Стала видна одна из камер. В ней стоял посредине коротко стриженный мужчина в блестящем, обтягивающем тело комбинезоне, подняв голову к потолку. Глаза его, направленные на зрачок видеокамеры, казались чёрными дырами.
Это был Ульрих Хорст.
В какой-то момент лицо заключённого пошло пятнами, посветлело, с ушей стрельнули вниз, к плечам, слабенькие розоватые разряды. Он широко ухмыльнулся, заговорил странным – шатающимся – басом, на немецком языке:
– Пора отсюда сваливать, герр Барак. Открой-ка мне двери и сними экраны, они уже не понадобятся.
Раздался треск.
Изображение покрылось светящейся сеткой, разбилось на фрагменты.
Камера с Ульрихом стала видна с другого ракурса.
Он толкнул дверь камеры, один раз, второй, сорвал её с петель, вышел в коридор, посмотрел прямо в глаза смотрящих на него людей (в зрачок видеосистемы), подмигнул:
– Обос…сь, небось, герры и фрау? Жаль, некогда вами заняться. Однако мы ещё встретимся, мне есть что сказать вам.
Изображение поплыло волнами, растрескалось и пропало.
– Это всё? – спросил в наступившей тишине Бондарь.
– Система контроля отключилась, – невозмутимо пояснила Ева Рутберг. – Инк тюрьмы открыл выходы, подогнал спецмодуль для перевозки особо опасных преступников. Хорста попытались остановить витсы и живые охранники, но у них ничего не получилось. Начальник смены и два дежурных оператора внезапно потеряли сознание. Симптомы – как у больных африканской лихорадкой: температура за восемьдесят градусов[6], сильные боли в мышцах, рвота, точечные кровоизлияния и геморрагии. Затем потеря сознания. Хорст сел в модуль и улетел.
– Как мог ваш тюремный инк допустить такое?
– Он завис.
– Что?!
– Спонтанный отказ предсказания ветвлений. Вам это что-то говорит? И как результат – «мёртвый» диск.
Бондарь посмотрел на Хоука, открыл рот, но Артём положил ему руку на колено, и командир группы «Соло» промолчал.
– Витсы один за другим перестали двигаться, – закончила инспектор американского ГУИН обыденным тоном. – После обследования оказалось, что их интеллект-серверы просто сгорели.
Мужчины в зале снова обменялись взглядами.
– Чёрт возьми, это же уровень… – начал Бондарь.
– Инвазеров, – закончил Смехов. – Значит, они не оставили свои игры. И обещание их не вмешиваться в наши дела – обман.
– Ничего личного, – криво усмехнулся Бондарь. – Чистый бизнес. Абсолютно американский подход к жизни. – Он посмотрел на Еву. – Извините, я не хотел вас обидеть.
– Понимаю, – кивнула женщина. – Кто такие инвазеры?
– Представители УММ, с которыми до этого контактировал Хорст, – заговорил Йордан Злотник.
– Что такое УММ?
– Это не относится к теме нашего совещания.
– И всё же я хотела бы знать.
Злотник вопросительно посмотрел на Хоука.
– Госпожа Рутберг, концепция УММ требует ксенологического образования, – сказал начальник УВР.
– Хоть мои познания в этой области и весьма скромны, но на уровне базовых понятий я ориентируюсь достаточно уверенно. Йордан? – посмотрела на спутника Ева.
– Я давно уже комиссар полиции, – пожал плечами Злотник, – а не учёный. Из многих объяснений, которые мне пришлось выслушать, я понял далеко не все.
– Расскажите коротко, что вы поняли.
– Зачем это вам, госпожа инспектор американского ГУИН? – с непонятной неприязнью спросил Бондарь, подчеркнув «ненаучную» должность Евы.
– Как и вам, мне хотелось бы знать, с чем мы столкнулись, – не повела она и бровью.
– Недавние события с участием Хорста вы должны помнить, – сказал Хоук. – Об этом передавали все информагентства Солнечной системы.
– Я особенно не следила за вознёй спецслужб… извините. Лишь когда Совет безопасности обратился к нам за помощью, почитала данные о заключённом.
– Ульрих Хорст известен нам… э-э, спецслужбам давно, поскольку ещё четверть века назад пытался использовать наследие древних разумников.
– Иксоидов и гиперптеридов. Да, я помню. Древние негуманоидные расы.
– Он называл их негомиками, – криво улыбнулся Бондарь.
– Как?
– У этого слова есть подтекст.
– Не важно, – остановил Кирилла Хоук. – После того, как в результате развязанной им войны с боевыми роботами иксоидов и гиперптеридов – «джиннами» и моллюскорами – спецслужбам удалось захватить Хорста, он просидел в ганноверском централе двадцать пять лет, но был выпущен на свободу.
– После чего принялся за старое, – раздул ноздри Бондарь.
– Полковник! – посмотрел на него Хоук. – Что с вами?
Командир группы «Соло» сжал губы, с усилием натянул на лицо маску вежливого внимания.
– Прошу прощения, нервы.
– Но Хорста снова удалось взять, – сказала Ева Рутберг, внимательно оглядев фигуру Бондаря с понуро опущенными плечами.
– По расчётам специалистов ИВКа, – сказал Хоук, – он связался с ещё одной криптоструктурой, и тоже негуманоидного типа. Ксенологи предложили называть её УММ. Мы сбросим вам файл для изучения. Вкратце идея УММа такова. Разум – промежуточная стадия космического этногенеза. Он может породить структуру «Х», которая будет опираться на родительскую матрицу как на своего носителя, но уже не будет собственно разумом. Это не сверхразум в нашем понимании, а нечто совершенно иное, так сказать «ум за разумом», логику и этику которого невозможно представить. И Ульрих каким-то образом добился его расположения.
– Скорее УММ просто-напросто использовал его для своих целей, – добавил Смехов.
– Поняла, – кивнула Ева Рутберг. – Вы предполагаете, что это именно тот самый УММ и помог ему бежать? Зачем?
Артём встретил взгляд Бондаря. В глазах командира группы «Соло» он прочитал предупреждение.
– Мы не знаем, – упредил Артём слова Хоука.
Показалось, женщина повернулась к нему всем телом, хотя продолжала сидеть неподвижно.
– Я полагаю, ваши предположения беспочвенны, – сказала она с прежней индифферентно-ложной невозмутимостью. – Судя по окончанию смуты в Солнечной системе, ваш УММ ушёл.
– Возможно, Ульрих снова понадобился ему, – глухо, словно против воли, сказал Бондарь.
– Опять-таки: зачем?
– Мы не знаем, – мягко повторил Смехов фразу Ромашина. – Пока эта область ксенопсихологии недоступна для нас. Как показывает история, законы нравственности, этики, совести и справедливости позволяют системе выживать в любых условиях и в некотором роде прогрессировать. Кто отступил – погиб! Примеров множество, как в земной истории, так и в космической: вспомните иксоидов, Червей Угаага и гиперптеридов, исчезнувших со сцены Вселенной. Кстати, судьба человечества тоже под вопросом, мы ещё не изжили сатанинское наследие в глубинах психики, не позволяющее нам перейти на уровень духовного единения и жить мирно друг с другом. Но в Большой Вселенной могут существовать Метадомены с иными типами логик, далёких от всего человеческого, и УММ Ульриха Хорста – оттуда. Ему попросту наплевать на всё, чем дорожит человек. Он уважает только силу.
– Но если ваш гипотетический УММ согласился прекратить военные действия, значит, он имеет близкие к человеческим психологические характеристики?
– Не будьте наивной, миссис Ева. Какие?
– Добро, к примеру.
– Добро с кулаками, – хмыкнул Бондарь.
– Добро должно быть не только с кулаками, но и с головой, – заметил Смехов без улыбки.
– Не понимаю.
– Потому что вы воспитаны иной этической средой.
– Что вы имеете в виду?
– Соединённые Штаты Америки и Россия – два полюса идеологий. Они в корне разные. По сути это две цивилизации, отличающиеся подходами к основным нравственным ценностям.
– Очень интересно. Я этого не знала. Поподробнее эту тему проанализировать можете?
– Уважаемые дамы и господа, – сказал Хоук, – мы не на диспуте по проблемам социума. Госпожа инспектор, мы благодарим вас за предоставленные ценные сведения. Надеюсь, наше сотрудничество будет продуктивным и полезным для всех контактирующих сторон. Если выясните дополнительные подробности побега Хорста, прошу сообщить нам об этом конфиденциально. Важны любые мелочи.
– Благодарю, мистер Хоук. Прежде чем расстаться, я бы хотела выяснить ваши планы по идентификации и поиску сбежавшего заключённого.
– Странное желание, – не сдержался Бондарь. Заметил на себе взгляды присутствующих, встал. – Прошу прощения, мне надо идти.
– Хорошо, Кирилл, – опередил Хоука Смехов. – Через час жду вас у себя.
Бондарь вышел, ни на кого не глядя.
– Извините его, – повернулся директор ФСБ к гостье. – У него проблемы в личной жизни, человек переживает.
– Понимаю, – кивнула Ева. – Он действительно неадекватен. Проблемы возникают у каждого человека, причём на генетическом уровне, а потом проявляются социально. Это известный факт. И всё же, мистер Хоук, не будете так любезны поделиться вашими планами?
– Планов пока нет, – бесстрастно ответил начальник Управления. – Мы ещё даже не проанализировали детально случившееся. Думаю, мы поставим всех «на уши» – объявим всеземной розыск с подключением Интерпола и спецслужб всех континентальных союзов, а также подготовим инициацию императивов ВВУ и «отвага». Если Ульрих Хорст получил от своих покровителей новое задание, он проявится рано или поздно. Вот тогда и будем составлять конкретные планы его поиска и задержания.
– Благодарю за понимание.
– И мы благодарим вас за сотрудничество.
Ева Рутберг встала.
– Идёмте, Йордан. До свидания, коллеги. Желаю успехов в вашем нелёгком труде.
В тоне Евы явно прозвучал намёк на иронию.
Инспектор американского ГУИН и комиссар Совета безопасности ВКС вышли из зала.
Хоук посмотрел на Смехова:
– Вильям, в чём дело? Что за проблема у Кирилла? Отчего он такой возбуждённый?
– Нормальная семейная проблема – ушла жена.
– Вы шутите?
– Какие уж тут шутки. Вот он и смотрит зверем на всех женщин.
– Они же прожили вместе лет тридцать.
– Тридцать шесть.
– Столько вместе не живут.
– Вы правы, женщина была и остаётся загадкой, сколько с ней ни проживи. Если она захочет уйти – найдёт причину и уйдёт, несмотря ни на что.
– Даже на любовь? – слабо усмехнулся Артём.
– А что любовь? Любовь – это тебе не просто так, ею надо заниматься.
– Шутите, господин директор ФСБ. – Артём подумал о Зари-ме: не верилось, что она когда-нибудь уйдёт от него. Хотя последнее время они действительно встречались всё реже и реже. И тем не менее ни о каком расставании речь не шла.
– Я не всегда понимаю ваши шутки, – нахмурился Хоук. – Извольте изъясняться серьёзнее. Проблема чревата непредсказуемыми последствиями, я имею в виду побег Хорста, а не уход жены полковника. Зная его устремления и возможности, я опять же говорю о Хорсте, нам надо срочно ставить «на уши» всю службу. И работать на упреждение. Первым делом решить вопрос: чего ждать? Если ему помогли инвазеры, а тут сомнений у меня почти нет, то что они потребовали от Ульриха взамен?
Смехов и Ромашин одинаковым жестом пригладили волосы на затылке, не спеша отвечать.
– Одно могу сказать точно, – медленно проговорил Артём. – Дела инвазеров плохи, если они используют таких шизоидов, как Хорст.
– Только от этого нам не легче, – проворчал Смехов.
Взгляд Хоука стал печальным. Он как бы спросил: старики, не слишком ли велики для вас нагрузки? Не пора ли на пенсию? Но вопрос он задал другой:
– Артём, где ваш сын?
Ромашин ждал этот вопрос.
– Если честно, не знаю. Он собирался отдохнуть и поколесить по космосу вместе с Лилией.
– Необычное желание.
– Почему необычное?
– Молодёжь для отдыха выбирает, как правило, другие варианты: курорты, санатории, острова, отели по берегам морей. Космос – не место для отдыха.
– Каждому своё, – проворчал Смехов. – К тому же Игнат не совсем обычный человек, вы знаете. Да и Лилия тоже.
– Ангелоид? – прищурился Хоук. – Кажется, так определил её сущность Селим фон Хорст?
– Думаю, он не ошибся.
– Посмотрим. Артём, вы можете связаться с сыном?
Артём помолчал; уверенности в том, что он найдёт Игната в ближайшее время, у него не было. Он уже пытался созвониться с сыном по Инсолу, но Игнат не отозвался.
– Попробую.
– Где он может быть?
– Его заинтересовали экзоты.
– Что? – удивился Хоук.
– Как вы помните, инвазеры культивировали Большую Пустоту – как зародыш иной Метавселенной внутри нашей. Из-за чего и разгорелся сыр-бор с постановкой «на уши» всех спецслужб Солнечной системы. Конечно, мы сами не справились бы с этой бедой, если бы не помощь ангелоидов.
– Представителей постчеловеческого УММа, – добавил Смехов.
– Это не доказано, – поморщился Хоук.
– Главное, что «свисты» из центра Галактики остановили инфляционное раздувание Большой Пустоты, а кто их посылал – не так уж и важно. Контактировать с нами у них нет необходимости. Так вот Большая Пустота – один из экзотов или экзотических объектов. Есть и другие.
– Понял. Почему вы считаете, что у ангелоидов нет необходимости контактировать с нами?
– Когда вы идёте в лес за грибами и натыкаетесь на гнездо ос, у вас появляется желание контактировать с ними?
– Это разные уровни.
– Энергетически – да, психологически – нет. В общем, Игната заинтересовала Большая Пустота как Великий Аттрактор. Тем более что Селим фон Хорст был там и рассказал ему о посещении граничного слоя Пустоты.
– Но расстояние до Пустоты – миллион световых лет! Туда не проведена ни одна ветка метро.
– Метро туда проведено, только «червивое», построенное Червями Угаага миллионы лет назад. Не знаю, как Игнату с Лилией удалось выйти на терминал этого метро, но они это сделали. Возможно, помог Селим. У него на Меркурии есть частное владение, где сохранился «скелет» Червя Угаага, внутри которого до сих пор работает… работала, во всяком случае, камера таймфага.
– Но это же колоссальный риск!
Артём вежливо улыбнулся.
– Майкл, я говорил ему то же самое, на что получил ответ: кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
– Молодёжь, – проговорил Смехов со старческой интонацией, – что с неё возьмёшь. Хотя на его месте и с его возможностями я бы, может быть, сделал то же самое.
– Вы авантюристы! Все русские – авантюристы!
– Позвольте напомнить: два месяца назад некто Майкл Джошуа Хоук рискнул сразиться с эмиссаром инвазеров…
– Не стоит продолжать, это обычный рабочий момент.
– А год назад тот же Майкл Хоук сиганул без страховки с куттера в Ниагарский водопад. Женщины аплодировали.
Хоук сделал непроницаемое лицо.
– Каждый из нас способен на глупый эпатаж, я не исключение. Итак, Артём, вы берётесь связаться с сыном и объяснить ему ситуацию?
– Да! – сказал Ромашин.
– Не стоит ли подключить к этому делу старшего Хорста?
Артём посмотрел на Смехова.
– Селим – человек своеобразный, – хмыкнул директор ФСБ.
– Вы хотите сказать – если вообще человек.
– Несмотря на энергетику и дополнительные сиддхи, как говорят тибетцы, он больше человек, чем большинство так называемых людей. Но вы правы, поговорить с ним необходимо.
– Возьмите эту миссию на себя.
– Хорошо.
– И ещё момент. Ни один инк не подскажет нам замысла, которым руководствовались инвазеры, помогая Хорсту бежать. Если, конечно, это сделали они. Мы естественно проанализируем со Стратегом Управления все доступные нашей логике варианты, однако логика инвазеровского УММа наверняка отличается от нашей.
– У вас есть идея?
– Нам нужен классный ксенопсихолог, ксенологик, человек, способный понять целеустремления таких сверхсистем, как УММ. А ещё лучше – интуитивно чувствующий их смысловые лакуны, недоступные для обычного разума.
Артём и директор ФСБ посмотрели друг на друга.
– Лилия Эллин? – неуверенно проговорил Ромашин.
– Во-первых, она с вашим сыном у чёрта на куличках. Так у вас говорят? Во-вторых, её знают все, кто имел отношение к делу с Ульрихом. Нужен независимый эксперт, индивидуал, тихий и никому не известный. Чувствую, новый побег Хорста сулит нам ещё большие неприятности, чем уже доставленные им и его негомиками, как он издевательски называл инвазеров, эмиссаров негуманоидной УММ. Мы не должны идти по следу, надо работать на опережение.
– Я не знаю такого специалиста, – озабоченно сказал Смехов.
– Вы, Артём?
– Я не уверен…
– Выкладывайте.
– С моим дедом работал космен Владимир Калаев.
– Он же давно умер.
– Я говорю об его правнуке, Антоне Грине-Калаеве, ему двадцать пять, он – сотрудник российского Центра стратегических инициатив.
– Какое он имеет отношение к ксенологии?
– Ксенология – его хобби. В своё время ему предлагали работу в ИВКе, но он отказался.
– Почему?
– Точно не знаю, но можно предположить, что он не любит никакого диктата в творческом плане и исследует то, что ему интересно.
– С такими свободолюбами всегда проблемы. Но, допустим, он ксенолог. Что из того?
– Если вы помните историю почти столетней давности, старший Калаев вместе с моим дедом Игнатом Ромашиным таранили «спящего джинна». Оба выжили. И оба получили кроме «ментального ожога» кое-что дополнительное.
– Генетические аберрации.
– Дополнительные возможности. Они стали первыми экзосенсами, в отличие от интрасенсов, у которых спящие гены просыпаются от внутренних побуждений. Можно было бы и не заострять на этом внимание, но Антоша Грин-Калаев с рождения демонстрирует исключительные способности прогнозирования. Это мне говорил его отец, Дима Грин, женившийся на внучке Владимира Марианне. Мы были хорошо знакомы.
Хоук постучал пальцами по столу, размышляя.
– Не факт, что он тот, кто нам требуется. Но привлечь его можно. Только очень тихо, без шума, чтобы никто не догадался о нашем сотрудничестве.
– Мы понимаем, Майкл, – сказал Смехов. – Не стоит инструктировать нас по этой проблеме.
Хоук провёл ладонью по лицу, изобразил нечто вроде смущения.
– Прошу извинить меня за назидательный тон. Очень хотелось бы ошибиться в выводах. Хорст сбежал, и на этом всё успокоится. Но не верю я в спокойствие, не тот он человек, чтобы не устроить очередную заваруху перед тем, как покинуть Землю. Слишком много злобы накопил, слишком много обид.
– Переходим на «босс»? – поднялся Смехов.
Он имел в виду систему связи спецслужб, исключающую личные контакты.
– Пока работаем на «спруте». Но возможен и переход на «босс». Аналитики начнут работать с данными побега немедленно. Выводы последуют к вечеру. Артём, вы сможете установить контакт с этим вашим… э-э, внуком?
– Правнуком. Антоша и Игнат практически одногодки. Я поговорю с ним.
– Тогда до встречи, джентльмены, да поможет нам…
– «Джинн», – серьёзно сказал Смехов, косо глянув на Ромашина; судя по всему он имел в виду его сына.
Артём не ответил. Он думал о том, где искать Игната, исчезнувшего в неизвестном направлении три дня назад.
Выйдя из зала заседаний, все разошлись по разным кабинетам, не обращая внимания на летающие под потолком миниатюрные наноры – нановидеокамеры размером с голову комара. Здание УАСС круглосуточно контролировалось системой видеонаблюдения, и к толчее «мошкары» все давно привыкли.
– Зайдёшь? – остановился у двери приёмной Смехов.
Артём заколебался.
– Если только на минуту. Хотелось бы узнать, что стряслось у Кирилла. Не понимаю, почему от него ушла жена.
– Я соврал, – бесстрастно сказал Смехов.
Ромашин с изумлением посмотрел в глаза директора ФСБ.
– Зачем?!
– Есть причины. Кирилл что-то почуял, и я не смог придумать ничего другого.
Словно подслушав его слова, из-за поворота коридора к беседующим вышел Бондарь.
– Ага, вы здесь. Можно зайти?
Смехов молча распахнул перед ним дверь приёмной, где его ждал витс-секретарь, открыл дверь кабинета.
Все последовали за ним.
– Э-формат, – сказал Бондарь.
Смехов молча включил блокировку кабинета.
– Что случилось, полковник?
– Она не та, за кого себя выдаёт!
Директор ФСБ посмотрел на Ромашина.
– Кто?
– Ева Рутберг.
– Я проверил – это Ева Рутберг, инспектор ГУИН, совершенно точно.
– И всё же она – не она. Точнее, в ней сидит «наездник».
– Аппаратура контроля ничего не обнаружила.
– Это нано-уровень.
– Заявление серьёзное. Основания?
– Мне тоже показалось, что она «шатается», – сказал Артём. – Как она вышла на наше Управление?
– Позвонила Майклу.
– Уверен, что инвазеры вселили в неё пси-агента, – сказал Бондарь.
– Зачем?
– Им хочется знать, насколько мы готовы к новому противостоянию и сможем ли перехватить Ульриха, которому явно дали новое задание.
– Я был уверен, что инвазеры ушли. Что предлагаете делать? Взять её?
– Нет смысла, агент покинет носителя, и только. Давайте попробуем проследить за ней.
– В таком случае надо немедленно вставать «на уши»! – Смехов перевёл взгляд на Артёма. – Дружище, постарайся найти Игната. И поговори с Селимом. Может быть, он даст дельный совет.
– Хорошо, – сказал Артём.
Глава 3
– Системы контроля не отметили никаких внешних сигналов, в том числе и в брейн-диапазоне. Ничего, что могло бы насторожить охрану и руководство тюрьмы. Но поведение заключённого изменилось. Будто он получил какую-то весть. Это состояние длилось около часа. А потом его энергетика неожиданно выросла на два порядка.
– Поясните, – сказал Хоук.
– Он молчал, сидя на нарах, и смотрел перед собой остановившимся взглядом. Обслуживающий инк спросил, в чём дело. Тогда Хорст показал ему палец.
– Вот так? – поднял средний палец Бондарь.
– Совершенно верно.
– Наглец, однако!
– Он показал палец и засмеялся. Наблюдатель нанёс ему электрический разряд. Но Хорст даже не охнул. Потянулся, встал, посмотрел в зрачок видеокамеры. Вот в этот момент датчики системы контроля и зафиксировали поток энергии. Ульрих Хорст буквально вспыхнул в инфракрасном диапазоне!
Мужчины переглянулись.
– Запись есть? – поинтересовался Бондарь.
– Разумеется. – Ева Рутберг вынула из сумочки красный «клювик» флешки, подала Злотнику.
Тот передал флешку начальнику УВР.
Рядом со столом вспыхнул метровый столб виома, в котором медленно сформировалась обстановка тюрьмы: коридор, ряды камер за толстыми решётками, грубые короба в углах потолка.
Стала видна одна из камер. В ней стоял посредине коротко стриженный мужчина в блестящем, обтягивающем тело комбинезоне, подняв голову к потолку. Глаза его, направленные на зрачок видеокамеры, казались чёрными дырами.
Это был Ульрих Хорст.
В какой-то момент лицо заключённого пошло пятнами, посветлело, с ушей стрельнули вниз, к плечам, слабенькие розоватые разряды. Он широко ухмыльнулся, заговорил странным – шатающимся – басом, на немецком языке:
– Пора отсюда сваливать, герр Барак. Открой-ка мне двери и сними экраны, они уже не понадобятся.
Раздался треск.
Изображение покрылось светящейся сеткой, разбилось на фрагменты.
Камера с Ульрихом стала видна с другого ракурса.
Он толкнул дверь камеры, один раз, второй, сорвал её с петель, вышел в коридор, посмотрел прямо в глаза смотрящих на него людей (в зрачок видеосистемы), подмигнул:
– Обос…сь, небось, герры и фрау? Жаль, некогда вами заняться. Однако мы ещё встретимся, мне есть что сказать вам.
Изображение поплыло волнами, растрескалось и пропало.
– Это всё? – спросил в наступившей тишине Бондарь.
– Система контроля отключилась, – невозмутимо пояснила Ева Рутберг. – Инк тюрьмы открыл выходы, подогнал спецмодуль для перевозки особо опасных преступников. Хорста попытались остановить витсы и живые охранники, но у них ничего не получилось. Начальник смены и два дежурных оператора внезапно потеряли сознание. Симптомы – как у больных африканской лихорадкой: температура за восемьдесят градусов[6], сильные боли в мышцах, рвота, точечные кровоизлияния и геморрагии. Затем потеря сознания. Хорст сел в модуль и улетел.
– Как мог ваш тюремный инк допустить такое?
– Он завис.
– Что?!
– Спонтанный отказ предсказания ветвлений. Вам это что-то говорит? И как результат – «мёртвый» диск.
Бондарь посмотрел на Хоука, открыл рот, но Артём положил ему руку на колено, и командир группы «Соло» промолчал.
– Витсы один за другим перестали двигаться, – закончила инспектор американского ГУИН обыденным тоном. – После обследования оказалось, что их интеллект-серверы просто сгорели.
Мужчины в зале снова обменялись взглядами.
– Чёрт возьми, это же уровень… – начал Бондарь.
– Инвазеров, – закончил Смехов. – Значит, они не оставили свои игры. И обещание их не вмешиваться в наши дела – обман.
– Ничего личного, – криво усмехнулся Бондарь. – Чистый бизнес. Абсолютно американский подход к жизни. – Он посмотрел на Еву. – Извините, я не хотел вас обидеть.
– Понимаю, – кивнула женщина. – Кто такие инвазеры?
– Представители УММ, с которыми до этого контактировал Хорст, – заговорил Йордан Злотник.
– Что такое УММ?
– Это не относится к теме нашего совещания.
– И всё же я хотела бы знать.
Злотник вопросительно посмотрел на Хоука.
– Госпожа Рутберг, концепция УММ требует ксенологического образования, – сказал начальник УВР.
– Хоть мои познания в этой области и весьма скромны, но на уровне базовых понятий я ориентируюсь достаточно уверенно. Йордан? – посмотрела на спутника Ева.
– Я давно уже комиссар полиции, – пожал плечами Злотник, – а не учёный. Из многих объяснений, которые мне пришлось выслушать, я понял далеко не все.
– Расскажите коротко, что вы поняли.
– Зачем это вам, госпожа инспектор американского ГУИН? – с непонятной неприязнью спросил Бондарь, подчеркнув «ненаучную» должность Евы.
– Как и вам, мне хотелось бы знать, с чем мы столкнулись, – не повела она и бровью.
– Недавние события с участием Хорста вы должны помнить, – сказал Хоук. – Об этом передавали все информагентства Солнечной системы.
– Я особенно не следила за вознёй спецслужб… извините. Лишь когда Совет безопасности обратился к нам за помощью, почитала данные о заключённом.
– Ульрих Хорст известен нам… э-э, спецслужбам давно, поскольку ещё четверть века назад пытался использовать наследие древних разумников.
– Иксоидов и гиперптеридов. Да, я помню. Древние негуманоидные расы.
– Он называл их негомиками, – криво улыбнулся Бондарь.
– Как?
– У этого слова есть подтекст.
– Не важно, – остановил Кирилла Хоук. – После того, как в результате развязанной им войны с боевыми роботами иксоидов и гиперптеридов – «джиннами» и моллюскорами – спецслужбам удалось захватить Хорста, он просидел в ганноверском централе двадцать пять лет, но был выпущен на свободу.
– После чего принялся за старое, – раздул ноздри Бондарь.
– Полковник! – посмотрел на него Хоук. – Что с вами?
Командир группы «Соло» сжал губы, с усилием натянул на лицо маску вежливого внимания.
– Прошу прощения, нервы.
– Но Хорста снова удалось взять, – сказала Ева Рутберг, внимательно оглядев фигуру Бондаря с понуро опущенными плечами.
– По расчётам специалистов ИВКа, – сказал Хоук, – он связался с ещё одной криптоструктурой, и тоже негуманоидного типа. Ксенологи предложили называть её УММ. Мы сбросим вам файл для изучения. Вкратце идея УММа такова. Разум – промежуточная стадия космического этногенеза. Он может породить структуру «Х», которая будет опираться на родительскую матрицу как на своего носителя, но уже не будет собственно разумом. Это не сверхразум в нашем понимании, а нечто совершенно иное, так сказать «ум за разумом», логику и этику которого невозможно представить. И Ульрих каким-то образом добился его расположения.
– Скорее УММ просто-напросто использовал его для своих целей, – добавил Смехов.
– Поняла, – кивнула Ева Рутберг. – Вы предполагаете, что это именно тот самый УММ и помог ему бежать? Зачем?
Артём встретил взгляд Бондаря. В глазах командира группы «Соло» он прочитал предупреждение.
– Мы не знаем, – упредил Артём слова Хоука.
Показалось, женщина повернулась к нему всем телом, хотя продолжала сидеть неподвижно.
– Я полагаю, ваши предположения беспочвенны, – сказала она с прежней индифферентно-ложной невозмутимостью. – Судя по окончанию смуты в Солнечной системе, ваш УММ ушёл.
– Возможно, Ульрих снова понадобился ему, – глухо, словно против воли, сказал Бондарь.
– Опять-таки: зачем?
– Мы не знаем, – мягко повторил Смехов фразу Ромашина. – Пока эта область ксенопсихологии недоступна для нас. Как показывает история, законы нравственности, этики, совести и справедливости позволяют системе выживать в любых условиях и в некотором роде прогрессировать. Кто отступил – погиб! Примеров множество, как в земной истории, так и в космической: вспомните иксоидов, Червей Угаага и гиперптеридов, исчезнувших со сцены Вселенной. Кстати, судьба человечества тоже под вопросом, мы ещё не изжили сатанинское наследие в глубинах психики, не позволяющее нам перейти на уровень духовного единения и жить мирно друг с другом. Но в Большой Вселенной могут существовать Метадомены с иными типами логик, далёких от всего человеческого, и УММ Ульриха Хорста – оттуда. Ему попросту наплевать на всё, чем дорожит человек. Он уважает только силу.
– Но если ваш гипотетический УММ согласился прекратить военные действия, значит, он имеет близкие к человеческим психологические характеристики?
– Не будьте наивной, миссис Ева. Какие?
– Добро, к примеру.
– Добро с кулаками, – хмыкнул Бондарь.
– Добро должно быть не только с кулаками, но и с головой, – заметил Смехов без улыбки.
– Не понимаю.
– Потому что вы воспитаны иной этической средой.
– Что вы имеете в виду?
– Соединённые Штаты Америки и Россия – два полюса идеологий. Они в корне разные. По сути это две цивилизации, отличающиеся подходами к основным нравственным ценностям.
– Очень интересно. Я этого не знала. Поподробнее эту тему проанализировать можете?
– Уважаемые дамы и господа, – сказал Хоук, – мы не на диспуте по проблемам социума. Госпожа инспектор, мы благодарим вас за предоставленные ценные сведения. Надеюсь, наше сотрудничество будет продуктивным и полезным для всех контактирующих сторон. Если выясните дополнительные подробности побега Хорста, прошу сообщить нам об этом конфиденциально. Важны любые мелочи.
– Благодарю, мистер Хоук. Прежде чем расстаться, я бы хотела выяснить ваши планы по идентификации и поиску сбежавшего заключённого.
– Странное желание, – не сдержался Бондарь. Заметил на себе взгляды присутствующих, встал. – Прошу прощения, мне надо идти.
– Хорошо, Кирилл, – опередил Хоука Смехов. – Через час жду вас у себя.
Бондарь вышел, ни на кого не глядя.
– Извините его, – повернулся директор ФСБ к гостье. – У него проблемы в личной жизни, человек переживает.
– Понимаю, – кивнула Ева. – Он действительно неадекватен. Проблемы возникают у каждого человека, причём на генетическом уровне, а потом проявляются социально. Это известный факт. И всё же, мистер Хоук, не будете так любезны поделиться вашими планами?
– Планов пока нет, – бесстрастно ответил начальник Управления. – Мы ещё даже не проанализировали детально случившееся. Думаю, мы поставим всех «на уши» – объявим всеземной розыск с подключением Интерпола и спецслужб всех континентальных союзов, а также подготовим инициацию императивов ВВУ и «отвага». Если Ульрих Хорст получил от своих покровителей новое задание, он проявится рано или поздно. Вот тогда и будем составлять конкретные планы его поиска и задержания.
– Благодарю за понимание.
– И мы благодарим вас за сотрудничество.
Ева Рутберг встала.
– Идёмте, Йордан. До свидания, коллеги. Желаю успехов в вашем нелёгком труде.
В тоне Евы явно прозвучал намёк на иронию.
Инспектор американского ГУИН и комиссар Совета безопасности ВКС вышли из зала.
Хоук посмотрел на Смехова:
– Вильям, в чём дело? Что за проблема у Кирилла? Отчего он такой возбуждённый?
– Нормальная семейная проблема – ушла жена.
– Вы шутите?
– Какие уж тут шутки. Вот он и смотрит зверем на всех женщин.
– Они же прожили вместе лет тридцать.
– Тридцать шесть.
– Столько вместе не живут.
– Вы правы, женщина была и остаётся загадкой, сколько с ней ни проживи. Если она захочет уйти – найдёт причину и уйдёт, несмотря ни на что.
– Даже на любовь? – слабо усмехнулся Артём.
– А что любовь? Любовь – это тебе не просто так, ею надо заниматься.
– Шутите, господин директор ФСБ. – Артём подумал о Зари-ме: не верилось, что она когда-нибудь уйдёт от него. Хотя последнее время они действительно встречались всё реже и реже. И тем не менее ни о каком расставании речь не шла.
– Я не всегда понимаю ваши шутки, – нахмурился Хоук. – Извольте изъясняться серьёзнее. Проблема чревата непредсказуемыми последствиями, я имею в виду побег Хорста, а не уход жены полковника. Зная его устремления и возможности, я опять же говорю о Хорсте, нам надо срочно ставить «на уши» всю службу. И работать на упреждение. Первым делом решить вопрос: чего ждать? Если ему помогли инвазеры, а тут сомнений у меня почти нет, то что они потребовали от Ульриха взамен?
Смехов и Ромашин одинаковым жестом пригладили волосы на затылке, не спеша отвечать.
– Одно могу сказать точно, – медленно проговорил Артём. – Дела инвазеров плохи, если они используют таких шизоидов, как Хорст.
– Только от этого нам не легче, – проворчал Смехов.
Взгляд Хоука стал печальным. Он как бы спросил: старики, не слишком ли велики для вас нагрузки? Не пора ли на пенсию? Но вопрос он задал другой:
– Артём, где ваш сын?
Ромашин ждал этот вопрос.
– Если честно, не знаю. Он собирался отдохнуть и поколесить по космосу вместе с Лилией.
– Необычное желание.
– Почему необычное?
– Молодёжь для отдыха выбирает, как правило, другие варианты: курорты, санатории, острова, отели по берегам морей. Космос – не место для отдыха.
– Каждому своё, – проворчал Смехов. – К тому же Игнат не совсем обычный человек, вы знаете. Да и Лилия тоже.
– Ангелоид? – прищурился Хоук. – Кажется, так определил её сущность Селим фон Хорст?
– Думаю, он не ошибся.
– Посмотрим. Артём, вы можете связаться с сыном?
Артём помолчал; уверенности в том, что он найдёт Игната в ближайшее время, у него не было. Он уже пытался созвониться с сыном по Инсолу, но Игнат не отозвался.
– Попробую.
– Где он может быть?
– Его заинтересовали экзоты.
– Что? – удивился Хоук.
– Как вы помните, инвазеры культивировали Большую Пустоту – как зародыш иной Метавселенной внутри нашей. Из-за чего и разгорелся сыр-бор с постановкой «на уши» всех спецслужб Солнечной системы. Конечно, мы сами не справились бы с этой бедой, если бы не помощь ангелоидов.
– Представителей постчеловеческого УММа, – добавил Смехов.
– Это не доказано, – поморщился Хоук.
– Главное, что «свисты» из центра Галактики остановили инфляционное раздувание Большой Пустоты, а кто их посылал – не так уж и важно. Контактировать с нами у них нет необходимости. Так вот Большая Пустота – один из экзотов или экзотических объектов. Есть и другие.
– Понял. Почему вы считаете, что у ангелоидов нет необходимости контактировать с нами?
– Когда вы идёте в лес за грибами и натыкаетесь на гнездо ос, у вас появляется желание контактировать с ними?
– Это разные уровни.
– Энергетически – да, психологически – нет. В общем, Игната заинтересовала Большая Пустота как Великий Аттрактор. Тем более что Селим фон Хорст был там и рассказал ему о посещении граничного слоя Пустоты.
– Но расстояние до Пустоты – миллион световых лет! Туда не проведена ни одна ветка метро.
– Метро туда проведено, только «червивое», построенное Червями Угаага миллионы лет назад. Не знаю, как Игнату с Лилией удалось выйти на терминал этого метро, но они это сделали. Возможно, помог Селим. У него на Меркурии есть частное владение, где сохранился «скелет» Червя Угаага, внутри которого до сих пор работает… работала, во всяком случае, камера таймфага.
– Но это же колоссальный риск!
Артём вежливо улыбнулся.
– Майкл, я говорил ему то же самое, на что получил ответ: кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
– Молодёжь, – проговорил Смехов со старческой интонацией, – что с неё возьмёшь. Хотя на его месте и с его возможностями я бы, может быть, сделал то же самое.
– Вы авантюристы! Все русские – авантюристы!
– Позвольте напомнить: два месяца назад некто Майкл Джошуа Хоук рискнул сразиться с эмиссаром инвазеров…
– Не стоит продолжать, это обычный рабочий момент.
– А год назад тот же Майкл Хоук сиганул без страховки с куттера в Ниагарский водопад. Женщины аплодировали.
Хоук сделал непроницаемое лицо.
– Каждый из нас способен на глупый эпатаж, я не исключение. Итак, Артём, вы берётесь связаться с сыном и объяснить ему ситуацию?
– Да! – сказал Ромашин.
– Не стоит ли подключить к этому делу старшего Хорста?
Артём посмотрел на Смехова.
– Селим – человек своеобразный, – хмыкнул директор ФСБ.
– Вы хотите сказать – если вообще человек.
– Несмотря на энергетику и дополнительные сиддхи, как говорят тибетцы, он больше человек, чем большинство так называемых людей. Но вы правы, поговорить с ним необходимо.
– Возьмите эту миссию на себя.
– Хорошо.
– И ещё момент. Ни один инк не подскажет нам замысла, которым руководствовались инвазеры, помогая Хорсту бежать. Если, конечно, это сделали они. Мы естественно проанализируем со Стратегом Управления все доступные нашей логике варианты, однако логика инвазеровского УММа наверняка отличается от нашей.
– У вас есть идея?
– Нам нужен классный ксенопсихолог, ксенологик, человек, способный понять целеустремления таких сверхсистем, как УММ. А ещё лучше – интуитивно чувствующий их смысловые лакуны, недоступные для обычного разума.
Артём и директор ФСБ посмотрели друг на друга.
– Лилия Эллин? – неуверенно проговорил Ромашин.
– Во-первых, она с вашим сыном у чёрта на куличках. Так у вас говорят? Во-вторых, её знают все, кто имел отношение к делу с Ульрихом. Нужен независимый эксперт, индивидуал, тихий и никому не известный. Чувствую, новый побег Хорста сулит нам ещё большие неприятности, чем уже доставленные им и его негомиками, как он издевательски называл инвазеров, эмиссаров негуманоидной УММ. Мы не должны идти по следу, надо работать на опережение.
– Я не знаю такого специалиста, – озабоченно сказал Смехов.
– Вы, Артём?
– Я не уверен…
– Выкладывайте.
– С моим дедом работал космен Владимир Калаев.
– Он же давно умер.
– Я говорю об его правнуке, Антоне Грине-Калаеве, ему двадцать пять, он – сотрудник российского Центра стратегических инициатив.
– Какое он имеет отношение к ксенологии?
– Ксенология – его хобби. В своё время ему предлагали работу в ИВКе, но он отказался.
– Почему?
– Точно не знаю, но можно предположить, что он не любит никакого диктата в творческом плане и исследует то, что ему интересно.
– С такими свободолюбами всегда проблемы. Но, допустим, он ксенолог. Что из того?
– Если вы помните историю почти столетней давности, старший Калаев вместе с моим дедом Игнатом Ромашиным таранили «спящего джинна». Оба выжили. И оба получили кроме «ментального ожога» кое-что дополнительное.
– Генетические аберрации.
– Дополнительные возможности. Они стали первыми экзосенсами, в отличие от интрасенсов, у которых спящие гены просыпаются от внутренних побуждений. Можно было бы и не заострять на этом внимание, но Антоша Грин-Калаев с рождения демонстрирует исключительные способности прогнозирования. Это мне говорил его отец, Дима Грин, женившийся на внучке Владимира Марианне. Мы были хорошо знакомы.
Хоук постучал пальцами по столу, размышляя.
– Не факт, что он тот, кто нам требуется. Но привлечь его можно. Только очень тихо, без шума, чтобы никто не догадался о нашем сотрудничестве.
– Мы понимаем, Майкл, – сказал Смехов. – Не стоит инструктировать нас по этой проблеме.
Хоук провёл ладонью по лицу, изобразил нечто вроде смущения.
– Прошу извинить меня за назидательный тон. Очень хотелось бы ошибиться в выводах. Хорст сбежал, и на этом всё успокоится. Но не верю я в спокойствие, не тот он человек, чтобы не устроить очередную заваруху перед тем, как покинуть Землю. Слишком много злобы накопил, слишком много обид.
– Переходим на «босс»? – поднялся Смехов.
Он имел в виду систему связи спецслужб, исключающую личные контакты.
– Пока работаем на «спруте». Но возможен и переход на «босс». Аналитики начнут работать с данными побега немедленно. Выводы последуют к вечеру. Артём, вы сможете установить контакт с этим вашим… э-э, внуком?
– Правнуком. Антоша и Игнат практически одногодки. Я поговорю с ним.
– Тогда до встречи, джентльмены, да поможет нам…
– «Джинн», – серьёзно сказал Смехов, косо глянув на Ромашина; судя по всему он имел в виду его сына.
Артём не ответил. Он думал о том, где искать Игната, исчезнувшего в неизвестном направлении три дня назад.
Выйдя из зала заседаний, все разошлись по разным кабинетам, не обращая внимания на летающие под потолком миниатюрные наноры – нановидеокамеры размером с голову комара. Здание УАСС круглосуточно контролировалось системой видеонаблюдения, и к толчее «мошкары» все давно привыкли.
– Зайдёшь? – остановился у двери приёмной Смехов.
Артём заколебался.
– Если только на минуту. Хотелось бы узнать, что стряслось у Кирилла. Не понимаю, почему от него ушла жена.
– Я соврал, – бесстрастно сказал Смехов.
Ромашин с изумлением посмотрел в глаза директора ФСБ.
– Зачем?!
– Есть причины. Кирилл что-то почуял, и я не смог придумать ничего другого.
Словно подслушав его слова, из-за поворота коридора к беседующим вышел Бондарь.
– Ага, вы здесь. Можно зайти?
Смехов молча распахнул перед ним дверь приёмной, где его ждал витс-секретарь, открыл дверь кабинета.
Все последовали за ним.
– Э-формат, – сказал Бондарь.
Смехов молча включил блокировку кабинета.
– Что случилось, полковник?
– Она не та, за кого себя выдаёт!
Директор ФСБ посмотрел на Ромашина.
– Кто?
– Ева Рутберг.
– Я проверил – это Ева Рутберг, инспектор ГУИН, совершенно точно.
– И всё же она – не она. Точнее, в ней сидит «наездник».
– Аппаратура контроля ничего не обнаружила.
– Это нано-уровень.
– Заявление серьёзное. Основания?
– Мне тоже показалось, что она «шатается», – сказал Артём. – Как она вышла на наше Управление?
– Позвонила Майклу.
– Уверен, что инвазеры вселили в неё пси-агента, – сказал Бондарь.
– Зачем?
– Им хочется знать, насколько мы готовы к новому противостоянию и сможем ли перехватить Ульриха, которому явно дали новое задание.
– Я был уверен, что инвазеры ушли. Что предлагаете делать? Взять её?
– Нет смысла, агент покинет носителя, и только. Давайте попробуем проследить за ней.
– В таком случае надо немедленно вставать «на уши»! – Смехов перевёл взгляд на Артёма. – Дружище, постарайся найти Игната. И поговори с Селимом. Может быть, он даст дельный совет.
– Хорошо, – сказал Артём.
Глава 3
Космос велик
После того как им стала доступна древняя транспортная система Червей Угаага, «струны» которой пронизывали пространство Метагалактики во всех направлениях на миллиарды световых лет, Игнат понял, что он совершенно не знает, что такое космос.
Да, он не раз любовался звёздным небом с поверхности разных планет, наблюдал за скоплениями звёзд и галактик с борта космических кораблей и даже преодолевал значительные расстояния – до десяти тысяч световых лет, отделявшие Землю от того же Полюса Недоступности, родины мамы. Но он никогда прежде не был так свободен в выборе направления и никогда не познавал столько нового и необычного, как в этом «туристическом походе» по Метагалактике с любимой девушкой, равно жаждущей познать неизведанное.
Началось же всё с предложения Лилии отдохнуть где-нибудь в экзотическом месте Солнечной системы.
– Мы имеем полное право расслабиться, – согласился Игнат, когда они покинули борт спейсера «Непобедимый» после боя с Ульрихом Хорстом и эмиссаром инвазеров. – Предлагай варианты.
– Плутон.
– Неплохо. Я там был, видел два больших спутника и гулял по ледяным торосам Моря Прозрачности.
– Что такое Море Прозрачности?
– Его назвали так потому, что лёд там абсолютно прозрачен до глубины в несколько километров.
– Хорошо, если ты там был, выберем другое: спутники Сатурна. – Лилия оживилась. – Поищем бриллиантиды! Вдруг они ещё где-нибудь остались в кольцах Сатурна?
– Отец был знаменитым сатурн-дайвингером. Хотя бриллиантиды на самом деле не были друзами бриллиантов.
– Я помню, это зародыши «джиннов». Давай полетим на Меркурий.
– Можно и на Меркурий, в гости к полковнику Селиму. А что, если попросить у него попользоваться его «червивым» метро? Один раз мы уже его активировали, было здорово.
– Ага, еле ноги унесли из Метадомена самих Червей.
– Так то ж мы не знали, как им управлять. А теперь знаем. По идее, метро Червей пронизывает всю нашу Вселенную. Вот это был бы поход!
– Думаешь, Селим разрешит? – засомневалась Лилия.
– Спросим.
– Ладно, давай встретимся как обычно, через час в первом метро Рязани.
– Ты домой?
– Приведу себя в порядок и соберусь.
– Можно я с тобой? Мне не нужно приводить себя в порядок.
Лилия с подозрением посмотрела на обманчиво простодушное лицо Игната.
– Хорошо. Но уговор: интим не предлагать.
Да, он не раз любовался звёздным небом с поверхности разных планет, наблюдал за скоплениями звёзд и галактик с борта космических кораблей и даже преодолевал значительные расстояния – до десяти тысяч световых лет, отделявшие Землю от того же Полюса Недоступности, родины мамы. Но он никогда прежде не был так свободен в выборе направления и никогда не познавал столько нового и необычного, как в этом «туристическом походе» по Метагалактике с любимой девушкой, равно жаждущей познать неизведанное.
Началось же всё с предложения Лилии отдохнуть где-нибудь в экзотическом месте Солнечной системы.
– Мы имеем полное право расслабиться, – согласился Игнат, когда они покинули борт спейсера «Непобедимый» после боя с Ульрихом Хорстом и эмиссаром инвазеров. – Предлагай варианты.
– Плутон.
– Неплохо. Я там был, видел два больших спутника и гулял по ледяным торосам Моря Прозрачности.
– Что такое Море Прозрачности?
– Его назвали так потому, что лёд там абсолютно прозрачен до глубины в несколько километров.
– Хорошо, если ты там был, выберем другое: спутники Сатурна. – Лилия оживилась. – Поищем бриллиантиды! Вдруг они ещё где-нибудь остались в кольцах Сатурна?
– Отец был знаменитым сатурн-дайвингером. Хотя бриллиантиды на самом деле не были друзами бриллиантов.
– Я помню, это зародыши «джиннов». Давай полетим на Меркурий.
– Можно и на Меркурий, в гости к полковнику Селиму. А что, если попросить у него попользоваться его «червивым» метро? Один раз мы уже его активировали, было здорово.
– Ага, еле ноги унесли из Метадомена самих Червей.
– Так то ж мы не знали, как им управлять. А теперь знаем. По идее, метро Червей пронизывает всю нашу Вселенную. Вот это был бы поход!
– Думаешь, Селим разрешит? – засомневалась Лилия.
– Спросим.
– Ладно, давай встретимся как обычно, через час в первом метро Рязани.
– Ты домой?
– Приведу себя в порядок и соберусь.
– Можно я с тобой? Мне не нужно приводить себя в порядок.
Лилия с подозрением посмотрела на обманчиво простодушное лицо Игната.
– Хорошо. Но уговор: интим не предлагать.