Е л и з а в е т а (искренно). Я тебе - не лиса, я с тобой - честная.
Д о с т и г а е в (шлёпая её ладонями по щекам). Ду-ура! Иной раз и честно, да неуместно.
Е л и з а в е т а. Я тебе, Вася, прямо говорю, и не первый раз: с тебя - хватит, а мне - мало!
Достигаев (сел). Ну... до чего же ты, подлая, бесстыдна!
Е л и з а в е т а. И не подлая, и не бесстыдная! Я правду говорю - ты умный, ты знаешь - правду!
Д о с т и г а е в. Да... чёрт тебя возьми вместе с правдой этой! Глупа ты... до святости, изверг естества! Ты - солги, да чтоб приятно было! Обидно мне или нет, что я - стар для тебя? Слышишь, как я с тобой говорю? Видишь, ну?
Е л и з а в е т а. Вижу. Всё вижу. И - понимаю. А лгать тебе - не стану. Солгу - ты поймёшь, и разрушится наша дружба, а твоя дружба мне дороже, чем твоя любовь...
Д о с т и г а е в. Эх, Лизка...
Е л и з а в е т а. Я от тебя никуда не отойду, и никто меня не сманит, никто! Я - знаю, другого такого, как ты, нет!
(Глафира - с подносом, на нём две бутылки, бисквиты в вазе, яблоки.)
Д о с т и г а е в. Ну... ладно! Молчи. И - вот что: Павлина - ты не дразни, оставь эту глупую твою привычку. Вообще - дразнить никого не надо, не такие дни. Лишнего не болтай. И пора бы тебе иметь взгляды. Оглядываться надо. Время опасное...
Е л и з а в е т а. Не умею я учиться, Вася! Да я и без науки ничего не боюсь, как та девица, которая поёт:
Трижды замуж выходила,
Не боялась ничего,
И четвёртый выйду - тоже
Ничего не побоюсь...
Д о с т и г а е в. Ты - не шути, не время для шуток! Взяла бы словарь, почитала. Вот, примерно, Дарвин, англичанин, он проводит такой взгляд: надо приспосабливаться! Всё живёт, потому что приспособилось, а не просто: родилось, выросло и живёт... беззащитным дураком! (Антонина - с тарелками.) Тебя с Антошкой надобно посадить на идеологическое питание... на диэту! Почему не идут сюда?
А н т о н и н а. Там спор с Павлином.
Д о с т и г а е в. Э, болваны... (Идёт. Елизавета - под руку с ним.)
Г л а ф и р а (из тёмной комнаты). Шура прислала товарища сказать, что она и сегодня не ночует здесь и не беспокоились бы вы. А если хотите видеть её - товарищ проводит вас. Она - в совете. Очень желает видеть вас.
А н т о н и н а. Нет, не пойду. Такая слякоть, холод. Придёт же Шура завтра... послезавтра? Ну - когда-нибудь? (Глафира молчит.) Начинается что-то серьёзное, Глаша?
Г л а ф и р а. Мне неизвестно.
А н т о н и н а. Вы тоже уйдёте к ним, да? А мне вот некуда идти. Ни с вами, ни против вас... не способна.
Г л а ф и р а (грубовато). Может - ошибаетесь вы? Посмотрели бы поближе на людей, которые верят и решают...
А н т о н и н а. Мне верить - нечем. У меня нет этого, чем верят. Я говорю, конечно, не для того, чтоб вы пожалели меня.
Г л а ф и р а. Я понимаю, что жалость мою вы за обиду себе приняли бы. Нет, я не жалею. А трудно мне понять - как это, почему? Жил человек свободно, читал книги какие хотел...
А н т о н и н а. И оказался ни к чему не способен, да?
Г л а ф и р а. Вы... не одна такая, много таких...
А н т о н и н а. Это вы - утешаете?
Г л а ф и р а. Нет, зачем же?
А н т о н и н а. А где эта смешная монашенка?
Г л а ф и р а. Она своё место найдёт...
А н т о н и н а. Ну, прощайте, Глаша!
Г л а ф и р а (удивлена). Я ведь не сегодня ухожу.
А н т о н и н а. Скажите Шуре... нет, лучше я напишу ей...
Г л а ф и р а. Сейчас?
А н т о н и н а. После. (Ушла к себе.)
(Глафира, нахмурясь, смотрит вслед ей, делает движение к двери, но отмахнулась и пошла в комнату налево; уступает дорогу Павлину, Алексею, Виктору.)
П а в л и н (возмущённо). Прискорбно, весьма прискорбно, молодые люди, что вы так легкомысленно, с кондачка относитесь к слухам, столь грозным.
В и к т о р. Но - объясните: где же Керенский, войска?..
А л е к с е й. Министры?
П а в л и н. Объяснить я ничего не могу. Но верю в самое невозможное...
В и к т о р. Ну да, это верование - ваша профессия...
П а в л и н. О, боже мой, боже! Что приходится слышать! Повторю вам, да подумаете: разумом наделены мы от бога не для упражнений в бесплодном высокоумии, хотя подобает нам и ереси знать, да искуснейшими явимся противу еретиков...
Д о с т и г а е в (входит с бутылкой в руке). Значит: в Петрограде образовалось новое правительство, рабочее? Ну, что ж? Деды и прадеды наши из рабочих вышли, отцы с рабочими жили - трудились, почему же и мы не сумеем?
П а в л и н. Ох, Василий Ефимович, как неприятно шутите вы...
Д о с т и г а е в. Открой вот эту бутылочку, Алёшка, да не взболтай, винцо нежное! (Обнимает Павлина за талию, ходит с ним.) Ты чего боишься, пастырь душ наших?
П а в л и н. Помилуйте, - что за вопрос? Власть над Россией захвачена неизвестными людями, из коих большинство - инородцы, иноверцы, а вы...
Д о с т и г а е в. А я не верю в это и ничего не боюсь!
П а в л и н. Не может быть, чтоб не боялись, противуестественно это...
Д о с т и г а е в. Подожди, - в чём дело? Жили мы шутя, за счёт дураков, ну вот: перебили дураков на войне, а которые остались - поумнели и просятся к нам в долю, в компаньоны.
П а в л и н. Дразните вы меня, Василий Ефимович.
Д о с т и г а е в. Нет, ты - сообрази... Например - немцы. Чем немец силён? Тем, что по Дарвину живёт...
П а в л и н. Ох, полноте! Давным-давно опровергнут Дарвин этот!
В и к т о р. Совершенно верно.
Д о с т и г а е в. Опровергнут? Не слыхали об этом. Ну, пускай он опровергнут, а привычка к нему всё-таки осталась, и немцы отлично... приспособляются. Немец социалиста не боится, он и социалисту кушать дает. И - что же мы видим? У нас в шестом году кадеты уговаривали народ: не плати царю налогов, не давай солдат! Народ и ухом не повёл... да! А вот, немецкие рабочие, социалисты, в четырнадцатом году, глазом не моргнув, дали денег на войну.
П а в л и н. Позвольте... невразумительно это!
В и к т о р. Я тоже не понимаю: что общего видите вы...
Д о с т и г а е в. Ага? Вот видите? Нет общего-то!
В и к т о р. Но каков же смысл вашего примера?
П а в л и н. Постойте... что такое?
(Шум, возня где-то в доме.)
А л е к с е й. Это - в кухне. Пришёл кто-то.
П а в л и н (встревожен). Вот видите... вламываются!..
(Виктор - спокоен.)
Д о с т и г а е в (сыну). Иди, взгляни, кто там?
П а в л и н. Я говорю - всего можно ожидать.
Д о с т и г а е в. Для гостей - не поздно.
П а в л и н. Кто теперь в гости ходит? О, господи! Вскую оставил нас еси?
Е л и з а в е т а (вбегает, вполголоса, тревожно). Вася - представь: Порфирий Петрович и - Губин.
Д о с т и г а е в (удивлён). Гу-бин?
Е л и з а в е т а. Да, да!
П а в л и н. Разрешите удалиться, ибо считаю безумием риск встречи...
Д о с т и г а е в. Постой, дай сообразить...
Е л и з а в е т а. Ввалился, как слон.
П а в л и н. И, конечно, нетрезвый. Нет, уж я...
Д о с т и г а е в. Ты, Павлин Савельев, посиди, не сожрёт он тебя! Нет, ты останься...
Е л и з а в е т а (берёт попа под руку). Я буду защищать вас...
(Входят: Губин, Нестрашный, Алексей.)
Г у б и н. А-а, Павлин... Ну, ладно, не бойся... Не до тебя. Здорово, Василий...
Д о с т и г а е в. Вот не ожидал! Рад... очень рад...
Г у б и н. Ну, где там - рад? Чему - рад?
Н е с т р а ш н ы й. Для радости, Василий Ефимович, - поздно! Здравствуй-ко!
Г у б и н. Ты, Перфил, начинай сразу.
Д о с т и г а е в. В чём дело, а? Что это вы... не щадя себя, так сказать...
Н е с т р а ш н ы й. Говори ты, Алексей Матвеич, я - сейчас! (Отводит сына в сторону.)
Д о с т и г а е в. Ночью... обеспокоились, а?
Г у б и н. Пришли... на поклон хитрости твоей... хитроумию...
Н е с т р а ш н ы й (сыну). Лошадь - у ворот. Езжай, скажи, чтоб вагон с бумагой гнали тотчас, знаешь - куда? По документам в вагоне - сода. Наборщики готовы? Действуй. Я дождусь тебя здесь. Один по городу не езди, возьми кого-нибудь. Иди. Осторожно.
Г у б и н (тяжело, угрюмо). Слухи оказались - верны. И чем хуже слух, тем боле в нём правды... всегда так было... всегда и все на худой конец живём!
П а в л и н. Глубоко правильно...
Г у б и н. Ты всё-таки молчи, Павлин!
Н е с т р а ш н ы й (звонко). Ну, слышал? Правительство - арестовано, солдаты с рабочими разграбили и подожгли Зимний дворец, Керенский бежал...
Г у б и н. А что нам делать?
Д о с т и г а е в. Ай-яй-яй! Что же это происходит, граждане, а? Отец Павлин - каково? И... и все бегают! То - один, то - другой. Нашалит и бежать! Звонцов-то, губернатор наш, в Москву удрал...
Г у б и н. Ты - не юли, не вертись...
Н е с т р а ш н ы й. Мы пришли посоветоваться... Ты у нас впереди смелых числишься. К твоим словам люди внимательны.
П а в л и н. Присоединяюсь к сей оценке! Вас, Василий Ефимович, послушают, за вами пойдут...
Г у б и н. Нет... ты, поп, молчи!
(Елизавета пробует открыть дверь в комнату Антонины. Манит пальцем Алексея. Он отмахнулся, не подошёл.)
Д о с т и г а е в. Я, конечно... очень благодарен за доверие... Что же предполагаете вы начать? Ты, Порфирий Петров, старый воевода - сколько лет командуешь союзом-то Михаила Архангела?
Н е с т р а ш н ы й. Время ли старые года и заслуги считать? Мы тебя спрашиваем: что это за комитет безопасности организовали в Москве? И кто здесь, у нас, комитет этот представляет? Ты, что ли?
Г у б и н. И о какой, чьей безопасности речь идёт?
Н е с т р а ш н ы й. С нами ты или с кадетами?
Д о с т и г а е в. Вопросов-то сколько, отец Павлин!
(Елизавета быстро ушла, захватив с собой Алексея.)
Г у б и н. Не тяни за душу, Василий!
Д о с т и г а е в. Считаю так, что основной вопрос: с кем я? Ответить - просто: ни с кем, только с самим собой.
Г у б и н. Врёшь!
Д о с т и г а е в. И о безопасности своей сам забочусь, не полагаясь на комитеты, я - сам себе комитет! Я - не Варвара Звонцова, - партию не представляю...
П а в л и н. Но, простите, вопрос, насколько я могу понять, касается вообще... верований ваших...
Д о с т и г а е в (обозлился). Верую в бога, но - предпочитаю коньяк. Это сказал один полковник, - очень хорошо сказал! И что значит - вообще? Сарай, что ли, куда всякую дрянь складывают за ненужностью её? Вообще!.. С кем - вообще? Для чего - вообще? Вы просите у меня совета? По какому делу? Вы что намерены делать?
Г у б и н. Отсиживаться. Обороняться.
Д о с т и г а е в. Люди есть у вас для этого?
Г у б и н. Вот - Перфил... говори ты, Перфил.
Н е с т р а ш н ы й. Офицера есть. Люди - найдутся.
Д о с т и г а е в. В каком числе? И - кроме количества, - качество надо знать!
Г у б и н. Он - выспрашивает, а сам ничего не говорит.
Д о с т и г а е в. Заметно, что около вас Мокроусов крепко трётся, а всем известно, что он - жулик.
Г у б и н. Честного дёшево не купишь.
Н е с т р а ш н ы й (решительно). Ну, вот что, Василий Ефимов, довольно вертеть хвостом...
Е л и з а в е т а (вбегает, останавливается и смотрит на всех молча, определяя: как, каким тоном сказать то, что она знает? Она - подавлена, но не очень огорчена и не испугана. Говорит негромко, как бы с трудом). Вася... Василий Ефимыч... Нет... это - невозможно!
Д о с т и г а е в (сердито). Что? Ну, что такое?
Г у б и н (Нестрашному - ворчит). Подстроено что-то... фокус какой-то... Я те говорил...
Е л и з а в е т а. Тоня умирает...
Д о с т и г а е в. Ты - что? Бредишь?
Н е с т р а ш н ы й. Разве она хворала?
П а в л и н. Но - позвольте! Как же это? Полчаса тому назад... она...
Г у б и н. Видал? Даже Павлин... не верит...
Е л и з а в е т а. Застрелилась.
Д о с т и г а е в. Антонина? Не... может быть!
Е л и з а в е т а. Ещё дышит... Алексей... за доктором...
Д о с т и г а е в. Где? (Бежит в тёмную комнату.)
Е л и з а в е т а. В угловой... (Идёт за Достигаевым, оглядываясь на всех.)
Н е с т р а ш н ы й (Елизавете). Какая же причина? Надо причину объяснить...
Г у б и н. Нет - каково? Я тебя, Перфил, предупреждал - толку не будет!
П а в л и н. Не могу не сказать: весьма... необычное событие! Вполне здоровая девица...
Н е с т р а ш н ы й. Ну, положим, она была взбалмошная, капризная...
Г у б и н. Ах, Васька, Васька... Вот как, Павлин, а? Всё, брат... лопается...
П а в л и н. Высокоумие, атеистическая мечтательность - причины таких и подобных фактов.
Г у б и н. Ну, что ж будем делать здесь, Перфил?
Н е с т р а ш н ы й. Подождём. Надо посмотреть.
Г у б и н. На дочь-то? (Налил вина, пьёт.) Я - не пойду, не хочу. Не люблю я покойников в доме.
Н е с т р а ш н ы й. Кто их любит...
Г у б и н. Надо так: помер, и сразу неси его в церковь, пускай там стоит. Верно, Павлин?
П а в л и н. Допустимо.
Г у б и н (вздохнув). Фальшивый ты человек всё-таки! Все вы, попы, ябедники богу на нас, грешных.
Н е с т р а ш н ы й (думает вслух). Как же это произошло? Жили-жили, строили дома, города, фабрики, церкви... и - оказались чужие всем. И даже друг другу.
Г у б и н. То-то вот. Жаден был ты на власть, на славу...
Н е с т р а ш н ы й (тоскуя). Армию поили-кормили, чиновников, судей, губернаторов... полиции сколько...
Г у б и н. А - попов? Попов развели, будто - крыс. Мы, старообрядцы, беспоповцы... Впрочем... ладно! Не обижайся, Павлин, давай выпьем! {Павлин молча кланяется, чокнулись, пьют.)
Н е с т р а ш н ы й. А помнишь, Лексей Матвеев, как мы в шестом году забастовщиков смяли? Как отрезвел народ? Меня сам губернатор слушался. Я тут всех властей взнуздал...
Г у б и н. Да-а... размахнулся ты широко... Большую обнаружил ярость.
Н е с т р а ш н ы й. Теперь - понял? А тогда орал на меня в городской думе, человекоубийцей называл.
Г у б и н. Ну... Ладно. Было, прошло, да - снова пришло. С каторги-то всех воротили.
П а в л и н. Справедливость жестокости доказывается библией... Идут...
Д о с т и г а е в (в одной руке платок, в другой - конверт). Надо милицию, Лиза... Засвидетельствовать надо.
Е л и з а в е т а. Глаша побежала.
Д о с т и г а е в. Скончалась дочь моя... Порфирий Петрович... Да. Освободите меня. Не в силах я беседовать о делах посторонних...
Н е с т р а ш н ы й. Посторонних? Та-ак...
Г у б и н. Видал, Перфил? Вася и на покойнице играет... Идём, брат.
Д о с т и г а е в. Что болтаешь, Губин, дикое чудовище? Что значит играет? Поставь себя, Порфирий Петров, на моё место, - подумай, что Виктор твой погиб.
Г у б и н. Ну, чего там? Идём!
Е л и з а в е т а (вбегает). Солдаты!
Н е с т р а ш н ы й (угрюмо). Это - наши. Это Виктор за мной прислал.
(Елизавета шепчет о чём-то мужу.)
Д о с т и г а е в (громко). Однако - позволь! Как же это? Как же ты, Порфирий Петров, призываешь солдат в чужой - в мой дом, какое у тебя право?
Н е с т р а ш н ы й. Теперь правами не стесняются.
{Павлин незаметно скрылся в тёмную комнату.)
Д о с т и г а е в (возвышая голос). Что это значит: ваши солдаты? Чьи - ваши? Для чего?
Г у б и н. Трусишь, Васька? Хо-хо...
Д о с т и г а е в. Вы явились ко мне с-с-с фантазиями, которые я отказался даже выслушать, чему есть свидетель отец Павлин...
(Нестрашный, стукнув палкой в пол, медленно встаёт, выпрямляется, изумлён; а Губин хотел встать и - развалился, расплылся в кресле, глядя на всех по очереди непонимающими, вытаращенными глазами. В этой позе он остается до поры, пока его уводят, лишь изредка громко всхрапывая, как бы желая сказать что-то и не находя сил. Яков Лаптев стоит в правой двери, с револьвером в руке. Рядом с ним Бородатый солдат, лет 40, с винтовкой, две гранаты у пояса, он в лаптях. Вперед Якова протискивается молодой рабочий, смазчик вагонов или масленщик, чумазый, выпачканный нефтью, маслом, тоже с винтовкой. Несколько секунд молчания. Достигаев, приложив платок к лицу, опёрся плечом на Елизавету.)
Н е с т р а ш н ы й (сначала бормочет, потом визжит). Свидетель? А-га-а... Значит, ловушка? Ловушку ты устроил мне, Васька, Иуда, сукин сын, а? Ло-овко...
Д о с т и г а е в (тоже визжит). Я тебя - звал? Звал я тебя? Ты сам пришёл! Павлин - знает! Где он? Лиза!
(Лаптев говорит что-то Бородатому, тот счастливо ухмыляется, кивает головой.)
Н е с т р а ш н ы й. Губин! Верно ты сказал, тут что-то подстроено... Даже не поймёшь - как?
Л а п т е в. Вы, Порфирий Петров Нестрашный, - арестованы.
Н е с т р а ш н ы й. Чего-о? Кем это? Ты кто? Какая власть?
Л а п т е в. Это вы узнаете там, куда вас отведут.
Е л и з а в е т а (быстро). Яков Егорович, подумайте, какое несчастье у нас: Антонина застрелилась!
Н е с т р а ш н ы й (усмехаясь, Губину). Слышишь? Власть-то Достигаевым знакомая...
Л а п т е в (удивлённо, не веря). Как это? Случайно?
Е л и з а в е т а. Нарочно, письмо есть для Шуры Булычовой, не знаете - где она?
Н е с т р а ш н ы й. Всё - свои...
Л а п т е в (Елизавете). Позвольте... Это - потом. Губин Алексей Матвеев тоже подлежит аресту...
Н е с т р а ш н ы й. А - Достигаев? Он - тоже купец, хозяин...
Л а п т е в. Товарищ Кузьмин, позовите конвой, - троих.
Н е с т р а ш н ы й. Всё-таки ты кто же? Кем поставлен в командиры?
Л а п т е в. Ну, вы - не притворяйтесь, вы знаете, кто я. В списке людей, которых вы решили завтра уничтожить, я - на шестом месте. Сын ваш и Мокроусов - арестованы, нам всё известно. Разговоры здесь излишни, завтра поговорите.
Н е с т р а ш н ы й (грузно сел). Так... Завтра? Ладно. (Кричит.) Ну арестовал, ну? А... а ещё что? Каким судом судить будешь?
Б о р о д а т ы й. Ты - не ори! Мы на тебя не орём. Суд у нас будет правильный, не беспокойся. Ты, поди-ка, не помнишь меня? А я тебя с седьмого года помню...
Н е с т р а ш н ы й. Конюх... Харя...
Б о р о д а т ы й. Вот те и харя! И - конюх!
Н е с т р а ш н ы й. Всё-таки... Лаптев... Я вас знаю... Крестник Булычова. Всё-таки - за что?
(Входят Кузьмин и три солдата.)
Л а п т е в (пожимая плечами). Будет вам дурить! Вы подготовили вооружённое нападение на совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов... Ну, теперь удовлетворены?
Б о р о д а т ы й. Он, видишь, не знал этого! Делать - делал, а - не знал, дитё! Он - как дитё, играет, а чем? Того не понимает.
Д о с т и г а е в. Так вот с каким делом пришёл ты ко мне, Порфирий Петров? Вот в какое преступление против народа хотел ты втянуть меня?
Г у б и н (встал, бормочет). Ну, вот, Перфил, добился ты своего... Погубил меня....окончательно!
К у з ь м и н. А ну, дядьки, идёмте! Где одежонка ваша? Шагайте бодро... собачьи дети!
Н е с т р а ш н ы й (толкнув Губина). Дурак! Ты - пьян. Ничего нам не сделают. Не посмеют!
Б о р о д а т ы й. Любит орать... Эхе-хе...
Л а п т е в. Где письмо Антонины?
(Достигаев подал письмо, прикрыл глаза платком.)
Л а п т е в (покосясь на него, читает). "Прощай, Шура. Ни о чём не жалею. Только с тобой, иногда, мне было тепло и ласково". (Помолчал.) Шурке об этом письме прошу не говорить. Я передам его Шуре, когда найду это удобным. Глафира - у вас?
Е л и з а в е т а. Когда пришёл Нестрашный, я послала её к вам в совет, к Тятину, она ещё не возвратилась.
(Достигаев изумлённо мигает, глядя на жену.)
Л а п т е в. А где... Антонина?
Е л и з а в е т а. Идёмте...
(Ушли. Достигаев стоит у стола, потирая лоб, щёки, точно хочет стереть улыбку с лица. Бородатый солдат щупает драпировку.)
Б о р о д а т ы й. Замечательной крепости материя! Вот из эдакой солдатам шинели не строят!
Д о с т и г а е в. Теперь будут шить из материи и получше этой.
Б о р о д а т ы й. Шинели не станут шить, мы воевать не желаем.
Д о с т и г а е в. И не надо.
Б о р о д а т ы й. Мы решили уговорить все народы: долой войну, братья-товарищи!
Д о с т и г а е в. Вот это - правильно!
Б о р о д а т ы й. Ну, то-то! Вот, даже и вы понимаете, что правильно! Мы капиталистов передушим и начнём всемирную, братскую жизнь, как научает нас Ленин, мудрый человек. А Нестрашным - конец! Это кровожадный человек! Он в седьмом году так зверствовал... Однако, как вы тоже здешний, то сами знаете, какая он стерва...
Д о с т и г а е в. Да...
Б о р о д а т ы й. А вот вокруг вашей фамилии скандального тогда не слыхать было. Хоша бывает и так, что живёт человек тихо, а вреда от него больше, чем от разбойника...
Д о с т и г а е в. Винца стаканчик не выпьешь?
Б о р о д а т ы й. Не-ет, нельзя! Я вроде как на часах при вас нахожусь.
Д о с т и г а е в (тревожно). Разве я арестован?
Б о р о д а т ы й. Это неизвестно мне. Ну, однако я - старый солдат и своё дело знаю. Которая застрелилась, - она кто будет вам?
Д о с т и г а е в (не сразу). Она?.. Дочь...
Б о р о д а т ы й. До-очь?
Д о с т и г а е в. Да... Вот как... молодёжь-то...
Б о р о д а т ы й. Молодёжь... решительная! В дураках жить не желает. Дескать, отцы-деды пожили дураками, а мы, давайте, попробуем иначе...
(Лаптев молча увёл солдата из комнаты.)
Д о с т и г а е в. Ушёл. Даже башкой не кивнул...
Е л и з а в е т а. Очень нужен тебе его поклон. Что-о? Перепугался?
Д о с т и г а е в (лирически). Ах, Лизок... умница ты моя! Как ты всё это... замечательно! Как своевременно всё... И про Антонину, и...
П а в л и н (выходит из тёмной комнаты). Да, Елизавета Михайловна, я тоже исполнен восхищения пред умом вашим.
Д о с т и г а е в. Это... как же ты? Где ты был?
П а в л и н. А я - удалился. Сказано: "Отыди ото зла и сотворишь благо". Я - не прятался, но сан мой - обязывает... Если б кто заглянул за портьеру, то увидал бы, что я - тут.
Е л и з а в е т а. Вы, отец Павлин, ночуйте у нас.
П а в л и н. Благодарствую! Хотел просить вас о ночлеге. Ещё повторю: замечательно вы о покойнице-то...
Е л и з а в е т а. Не будем говорить о ней...
Д о с т и г а е в. Да. Что скажешь? Неспособная была... (Наливает вино в стакан.) Ну, что ж? Значит - власть рабочих, а?
П а в л и н. О, господи! И горько и смешно...
Е л и з а в е т а. Ты, Вася, не беспокойся.
Д о с т и г а е в (соображает). Тятин, Лаптев, Шурка...
Е л и з а в е т а. И - не мешай мне...
П а в л и н. Все - молодёжь...
Д о с т и г а е в (соображая). Рябинин... Вот Рябинин этот... в каком количестве?
Е л и з а в е т а. Всё пойдёт хорошо! Ведь всё - очень просто! Очень просто, Вася...
Д о с т и г а е в. Умница моя! Твоё здоровье.
П а в л и н. На многие лета!
Б о р о д а т ы й (идёт). Выпиваете?
Е л и з а в е т а (удивлена). Вы - что, товарищ? Зачем?
Б о р о д а т ы й. А мы, некоторые, останемся тут, на случай, если придёт кто в гости к вам... Ну, чтобы и сами вы... ни туда ни сюда! Вон, у вас священник оказался... Надо поглядеть - может, ещё кто есть?..
Е л и з а в е т а (возмущённо). Никого у нас нет!
Б о р о д а т ы й. А вдруг - окажется?.. Ведь вот он, священник-то, его будто бы не было, а он - тут! Как с небеси спрыгнул. Так что мы тут походим, поглядим... Может, ещё какие чудеса окажутся...
(Павлин медленно, машинально направляется в тёмную комнату.)
Б о р о д а т ы й (весело). Куда, куда, ваше священство? Не-ет, вы уж все посидите тут, а я вас покараулю.
Е л и з а в е т а. Вы не смеете издеваться!
Б о р о д а т ы й. Чего это? Да я этого и не умею, издеваться-то, и даже не люблю. Это я - шутю, как будучи очень весёлый... Вы... не того, не тревожьтесь, сидите смирненько! Вот - винца похлебайте... Дело - лёгкое, вам знакомое...
(Начинается обыск.)
Занавес
1931 г.
Д о с т и г а е в (шлёпая её ладонями по щекам). Ду-ура! Иной раз и честно, да неуместно.
Е л и з а в е т а. Я тебе, Вася, прямо говорю, и не первый раз: с тебя - хватит, а мне - мало!
Достигаев (сел). Ну... до чего же ты, подлая, бесстыдна!
Е л и з а в е т а. И не подлая, и не бесстыдная! Я правду говорю - ты умный, ты знаешь - правду!
Д о с т и г а е в. Да... чёрт тебя возьми вместе с правдой этой! Глупа ты... до святости, изверг естества! Ты - солги, да чтоб приятно было! Обидно мне или нет, что я - стар для тебя? Слышишь, как я с тобой говорю? Видишь, ну?
Е л и з а в е т а. Вижу. Всё вижу. И - понимаю. А лгать тебе - не стану. Солгу - ты поймёшь, и разрушится наша дружба, а твоя дружба мне дороже, чем твоя любовь...
Д о с т и г а е в. Эх, Лизка...
Е л и з а в е т а. Я от тебя никуда не отойду, и никто меня не сманит, никто! Я - знаю, другого такого, как ты, нет!
(Глафира - с подносом, на нём две бутылки, бисквиты в вазе, яблоки.)
Д о с т и г а е в. Ну... ладно! Молчи. И - вот что: Павлина - ты не дразни, оставь эту глупую твою привычку. Вообще - дразнить никого не надо, не такие дни. Лишнего не болтай. И пора бы тебе иметь взгляды. Оглядываться надо. Время опасное...
Е л и з а в е т а. Не умею я учиться, Вася! Да я и без науки ничего не боюсь, как та девица, которая поёт:
Трижды замуж выходила,
Не боялась ничего,
И четвёртый выйду - тоже
Ничего не побоюсь...
Д о с т и г а е в. Ты - не шути, не время для шуток! Взяла бы словарь, почитала. Вот, примерно, Дарвин, англичанин, он проводит такой взгляд: надо приспосабливаться! Всё живёт, потому что приспособилось, а не просто: родилось, выросло и живёт... беззащитным дураком! (Антонина - с тарелками.) Тебя с Антошкой надобно посадить на идеологическое питание... на диэту! Почему не идут сюда?
А н т о н и н а. Там спор с Павлином.
Д о с т и г а е в. Э, болваны... (Идёт. Елизавета - под руку с ним.)
Г л а ф и р а (из тёмной комнаты). Шура прислала товарища сказать, что она и сегодня не ночует здесь и не беспокоились бы вы. А если хотите видеть её - товарищ проводит вас. Она - в совете. Очень желает видеть вас.
А н т о н и н а. Нет, не пойду. Такая слякоть, холод. Придёт же Шура завтра... послезавтра? Ну - когда-нибудь? (Глафира молчит.) Начинается что-то серьёзное, Глаша?
Г л а ф и р а. Мне неизвестно.
А н т о н и н а. Вы тоже уйдёте к ним, да? А мне вот некуда идти. Ни с вами, ни против вас... не способна.
Г л а ф и р а (грубовато). Может - ошибаетесь вы? Посмотрели бы поближе на людей, которые верят и решают...
А н т о н и н а. Мне верить - нечем. У меня нет этого, чем верят. Я говорю, конечно, не для того, чтоб вы пожалели меня.
Г л а ф и р а. Я понимаю, что жалость мою вы за обиду себе приняли бы. Нет, я не жалею. А трудно мне понять - как это, почему? Жил человек свободно, читал книги какие хотел...
А н т о н и н а. И оказался ни к чему не способен, да?
Г л а ф и р а. Вы... не одна такая, много таких...
А н т о н и н а. Это вы - утешаете?
Г л а ф и р а. Нет, зачем же?
А н т о н и н а. А где эта смешная монашенка?
Г л а ф и р а. Она своё место найдёт...
А н т о н и н а. Ну, прощайте, Глаша!
Г л а ф и р а (удивлена). Я ведь не сегодня ухожу.
А н т о н и н а. Скажите Шуре... нет, лучше я напишу ей...
Г л а ф и р а. Сейчас?
А н т о н и н а. После. (Ушла к себе.)
(Глафира, нахмурясь, смотрит вслед ей, делает движение к двери, но отмахнулась и пошла в комнату налево; уступает дорогу Павлину, Алексею, Виктору.)
П а в л и н (возмущённо). Прискорбно, весьма прискорбно, молодые люди, что вы так легкомысленно, с кондачка относитесь к слухам, столь грозным.
В и к т о р. Но - объясните: где же Керенский, войска?..
А л е к с е й. Министры?
П а в л и н. Объяснить я ничего не могу. Но верю в самое невозможное...
В и к т о р. Ну да, это верование - ваша профессия...
П а в л и н. О, боже мой, боже! Что приходится слышать! Повторю вам, да подумаете: разумом наделены мы от бога не для упражнений в бесплодном высокоумии, хотя подобает нам и ереси знать, да искуснейшими явимся противу еретиков...
Д о с т и г а е в (входит с бутылкой в руке). Значит: в Петрограде образовалось новое правительство, рабочее? Ну, что ж? Деды и прадеды наши из рабочих вышли, отцы с рабочими жили - трудились, почему же и мы не сумеем?
П а в л и н. Ох, Василий Ефимович, как неприятно шутите вы...
Д о с т и г а е в. Открой вот эту бутылочку, Алёшка, да не взболтай, винцо нежное! (Обнимает Павлина за талию, ходит с ним.) Ты чего боишься, пастырь душ наших?
П а в л и н. Помилуйте, - что за вопрос? Власть над Россией захвачена неизвестными людями, из коих большинство - инородцы, иноверцы, а вы...
Д о с т и г а е в. А я не верю в это и ничего не боюсь!
П а в л и н. Не может быть, чтоб не боялись, противуестественно это...
Д о с т и г а е в. Подожди, - в чём дело? Жили мы шутя, за счёт дураков, ну вот: перебили дураков на войне, а которые остались - поумнели и просятся к нам в долю, в компаньоны.
П а в л и н. Дразните вы меня, Василий Ефимович.
Д о с т и г а е в. Нет, ты - сообрази... Например - немцы. Чем немец силён? Тем, что по Дарвину живёт...
П а в л и н. Ох, полноте! Давным-давно опровергнут Дарвин этот!
В и к т о р. Совершенно верно.
Д о с т и г а е в. Опровергнут? Не слыхали об этом. Ну, пускай он опровергнут, а привычка к нему всё-таки осталась, и немцы отлично... приспособляются. Немец социалиста не боится, он и социалисту кушать дает. И - что же мы видим? У нас в шестом году кадеты уговаривали народ: не плати царю налогов, не давай солдат! Народ и ухом не повёл... да! А вот, немецкие рабочие, социалисты, в четырнадцатом году, глазом не моргнув, дали денег на войну.
П а в л и н. Позвольте... невразумительно это!
В и к т о р. Я тоже не понимаю: что общего видите вы...
Д о с т и г а е в. Ага? Вот видите? Нет общего-то!
В и к т о р. Но каков же смысл вашего примера?
П а в л и н. Постойте... что такое?
(Шум, возня где-то в доме.)
А л е к с е й. Это - в кухне. Пришёл кто-то.
П а в л и н (встревожен). Вот видите... вламываются!..
(Виктор - спокоен.)
Д о с т и г а е в (сыну). Иди, взгляни, кто там?
П а в л и н. Я говорю - всего можно ожидать.
Д о с т и г а е в. Для гостей - не поздно.
П а в л и н. Кто теперь в гости ходит? О, господи! Вскую оставил нас еси?
Е л и з а в е т а (вбегает, вполголоса, тревожно). Вася - представь: Порфирий Петрович и - Губин.
Д о с т и г а е в (удивлён). Гу-бин?
Е л и з а в е т а. Да, да!
П а в л и н. Разрешите удалиться, ибо считаю безумием риск встречи...
Д о с т и г а е в. Постой, дай сообразить...
Е л и з а в е т а. Ввалился, как слон.
П а в л и н. И, конечно, нетрезвый. Нет, уж я...
Д о с т и г а е в. Ты, Павлин Савельев, посиди, не сожрёт он тебя! Нет, ты останься...
Е л и з а в е т а (берёт попа под руку). Я буду защищать вас...
(Входят: Губин, Нестрашный, Алексей.)
Г у б и н. А-а, Павлин... Ну, ладно, не бойся... Не до тебя. Здорово, Василий...
Д о с т и г а е в. Вот не ожидал! Рад... очень рад...
Г у б и н. Ну, где там - рад? Чему - рад?
Н е с т р а ш н ы й. Для радости, Василий Ефимович, - поздно! Здравствуй-ко!
Г у б и н. Ты, Перфил, начинай сразу.
Д о с т и г а е в. В чём дело, а? Что это вы... не щадя себя, так сказать...
Н е с т р а ш н ы й. Говори ты, Алексей Матвеич, я - сейчас! (Отводит сына в сторону.)
Д о с т и г а е в. Ночью... обеспокоились, а?
Г у б и н. Пришли... на поклон хитрости твоей... хитроумию...
Н е с т р а ш н ы й (сыну). Лошадь - у ворот. Езжай, скажи, чтоб вагон с бумагой гнали тотчас, знаешь - куда? По документам в вагоне - сода. Наборщики готовы? Действуй. Я дождусь тебя здесь. Один по городу не езди, возьми кого-нибудь. Иди. Осторожно.
Г у б и н (тяжело, угрюмо). Слухи оказались - верны. И чем хуже слух, тем боле в нём правды... всегда так было... всегда и все на худой конец живём!
П а в л и н. Глубоко правильно...
Г у б и н. Ты всё-таки молчи, Павлин!
Н е с т р а ш н ы й (звонко). Ну, слышал? Правительство - арестовано, солдаты с рабочими разграбили и подожгли Зимний дворец, Керенский бежал...
Г у б и н. А что нам делать?
Д о с т и г а е в. Ай-яй-яй! Что же это происходит, граждане, а? Отец Павлин - каково? И... и все бегают! То - один, то - другой. Нашалит и бежать! Звонцов-то, губернатор наш, в Москву удрал...
Г у б и н. Ты - не юли, не вертись...
Н е с т р а ш н ы й. Мы пришли посоветоваться... Ты у нас впереди смелых числишься. К твоим словам люди внимательны.
П а в л и н. Присоединяюсь к сей оценке! Вас, Василий Ефимович, послушают, за вами пойдут...
Г у б и н. Нет... ты, поп, молчи!
(Елизавета пробует открыть дверь в комнату Антонины. Манит пальцем Алексея. Он отмахнулся, не подошёл.)
Д о с т и г а е в. Я, конечно... очень благодарен за доверие... Что же предполагаете вы начать? Ты, Порфирий Петров, старый воевода - сколько лет командуешь союзом-то Михаила Архангела?
Н е с т р а ш н ы й. Время ли старые года и заслуги считать? Мы тебя спрашиваем: что это за комитет безопасности организовали в Москве? И кто здесь, у нас, комитет этот представляет? Ты, что ли?
Г у б и н. И о какой, чьей безопасности речь идёт?
Н е с т р а ш н ы й. С нами ты или с кадетами?
Д о с т и г а е в. Вопросов-то сколько, отец Павлин!
(Елизавета быстро ушла, захватив с собой Алексея.)
Г у б и н. Не тяни за душу, Василий!
Д о с т и г а е в. Считаю так, что основной вопрос: с кем я? Ответить - просто: ни с кем, только с самим собой.
Г у б и н. Врёшь!
Д о с т и г а е в. И о безопасности своей сам забочусь, не полагаясь на комитеты, я - сам себе комитет! Я - не Варвара Звонцова, - партию не представляю...
П а в л и н. Но, простите, вопрос, насколько я могу понять, касается вообще... верований ваших...
Д о с т и г а е в (обозлился). Верую в бога, но - предпочитаю коньяк. Это сказал один полковник, - очень хорошо сказал! И что значит - вообще? Сарай, что ли, куда всякую дрянь складывают за ненужностью её? Вообще!.. С кем - вообще? Для чего - вообще? Вы просите у меня совета? По какому делу? Вы что намерены делать?
Г у б и н. Отсиживаться. Обороняться.
Д о с т и г а е в. Люди есть у вас для этого?
Г у б и н. Вот - Перфил... говори ты, Перфил.
Н е с т р а ш н ы й. Офицера есть. Люди - найдутся.
Д о с т и г а е в. В каком числе? И - кроме количества, - качество надо знать!
Г у б и н. Он - выспрашивает, а сам ничего не говорит.
Д о с т и г а е в. Заметно, что около вас Мокроусов крепко трётся, а всем известно, что он - жулик.
Г у б и н. Честного дёшево не купишь.
Н е с т р а ш н ы й (решительно). Ну, вот что, Василий Ефимов, довольно вертеть хвостом...
Е л и з а в е т а (вбегает, останавливается и смотрит на всех молча, определяя: как, каким тоном сказать то, что она знает? Она - подавлена, но не очень огорчена и не испугана. Говорит негромко, как бы с трудом). Вася... Василий Ефимыч... Нет... это - невозможно!
Д о с т и г а е в (сердито). Что? Ну, что такое?
Г у б и н (Нестрашному - ворчит). Подстроено что-то... фокус какой-то... Я те говорил...
Е л и з а в е т а. Тоня умирает...
Д о с т и г а е в. Ты - что? Бредишь?
Н е с т р а ш н ы й. Разве она хворала?
П а в л и н. Но - позвольте! Как же это? Полчаса тому назад... она...
Г у б и н. Видал? Даже Павлин... не верит...
Е л и з а в е т а. Застрелилась.
Д о с т и г а е в. Антонина? Не... может быть!
Е л и з а в е т а. Ещё дышит... Алексей... за доктором...
Д о с т и г а е в. Где? (Бежит в тёмную комнату.)
Е л и з а в е т а. В угловой... (Идёт за Достигаевым, оглядываясь на всех.)
Н е с т р а ш н ы й (Елизавете). Какая же причина? Надо причину объяснить...
Г у б и н. Нет - каково? Я тебя, Перфил, предупреждал - толку не будет!
П а в л и н. Не могу не сказать: весьма... необычное событие! Вполне здоровая девица...
Н е с т р а ш н ы й. Ну, положим, она была взбалмошная, капризная...
Г у б и н. Ах, Васька, Васька... Вот как, Павлин, а? Всё, брат... лопается...
П а в л и н. Высокоумие, атеистическая мечтательность - причины таких и подобных фактов.
Г у б и н. Ну, что ж будем делать здесь, Перфил?
Н е с т р а ш н ы й. Подождём. Надо посмотреть.
Г у б и н. На дочь-то? (Налил вина, пьёт.) Я - не пойду, не хочу. Не люблю я покойников в доме.
Н е с т р а ш н ы й. Кто их любит...
Г у б и н. Надо так: помер, и сразу неси его в церковь, пускай там стоит. Верно, Павлин?
П а в л и н. Допустимо.
Г у б и н (вздохнув). Фальшивый ты человек всё-таки! Все вы, попы, ябедники богу на нас, грешных.
Н е с т р а ш н ы й (думает вслух). Как же это произошло? Жили-жили, строили дома, города, фабрики, церкви... и - оказались чужие всем. И даже друг другу.
Г у б и н. То-то вот. Жаден был ты на власть, на славу...
Н е с т р а ш н ы й (тоскуя). Армию поили-кормили, чиновников, судей, губернаторов... полиции сколько...
Г у б и н. А - попов? Попов развели, будто - крыс. Мы, старообрядцы, беспоповцы... Впрочем... ладно! Не обижайся, Павлин, давай выпьем! {Павлин молча кланяется, чокнулись, пьют.)
Н е с т р а ш н ы й. А помнишь, Лексей Матвеев, как мы в шестом году забастовщиков смяли? Как отрезвел народ? Меня сам губернатор слушался. Я тут всех властей взнуздал...
Г у б и н. Да-а... размахнулся ты широко... Большую обнаружил ярость.
Н е с т р а ш н ы й. Теперь - понял? А тогда орал на меня в городской думе, человекоубийцей называл.
Г у б и н. Ну... Ладно. Было, прошло, да - снова пришло. С каторги-то всех воротили.
П а в л и н. Справедливость жестокости доказывается библией... Идут...
Д о с т и г а е в (в одной руке платок, в другой - конверт). Надо милицию, Лиза... Засвидетельствовать надо.
Е л и з а в е т а. Глаша побежала.
Д о с т и г а е в. Скончалась дочь моя... Порфирий Петрович... Да. Освободите меня. Не в силах я беседовать о делах посторонних...
Н е с т р а ш н ы й. Посторонних? Та-ак...
Г у б и н. Видал, Перфил? Вася и на покойнице играет... Идём, брат.
Д о с т и г а е в. Что болтаешь, Губин, дикое чудовище? Что значит играет? Поставь себя, Порфирий Петров, на моё место, - подумай, что Виктор твой погиб.
Г у б и н. Ну, чего там? Идём!
Е л и з а в е т а (вбегает). Солдаты!
Н е с т р а ш н ы й (угрюмо). Это - наши. Это Виктор за мной прислал.
(Елизавета шепчет о чём-то мужу.)
Д о с т и г а е в (громко). Однако - позволь! Как же это? Как же ты, Порфирий Петров, призываешь солдат в чужой - в мой дом, какое у тебя право?
Н е с т р а ш н ы й. Теперь правами не стесняются.
{Павлин незаметно скрылся в тёмную комнату.)
Д о с т и г а е в (возвышая голос). Что это значит: ваши солдаты? Чьи - ваши? Для чего?
Г у б и н. Трусишь, Васька? Хо-хо...
Д о с т и г а е в. Вы явились ко мне с-с-с фантазиями, которые я отказался даже выслушать, чему есть свидетель отец Павлин...
(Нестрашный, стукнув палкой в пол, медленно встаёт, выпрямляется, изумлён; а Губин хотел встать и - развалился, расплылся в кресле, глядя на всех по очереди непонимающими, вытаращенными глазами. В этой позе он остается до поры, пока его уводят, лишь изредка громко всхрапывая, как бы желая сказать что-то и не находя сил. Яков Лаптев стоит в правой двери, с револьвером в руке. Рядом с ним Бородатый солдат, лет 40, с винтовкой, две гранаты у пояса, он в лаптях. Вперед Якова протискивается молодой рабочий, смазчик вагонов или масленщик, чумазый, выпачканный нефтью, маслом, тоже с винтовкой. Несколько секунд молчания. Достигаев, приложив платок к лицу, опёрся плечом на Елизавету.)
Н е с т р а ш н ы й (сначала бормочет, потом визжит). Свидетель? А-га-а... Значит, ловушка? Ловушку ты устроил мне, Васька, Иуда, сукин сын, а? Ло-овко...
Д о с т и г а е в (тоже визжит). Я тебя - звал? Звал я тебя? Ты сам пришёл! Павлин - знает! Где он? Лиза!
(Лаптев говорит что-то Бородатому, тот счастливо ухмыляется, кивает головой.)
Н е с т р а ш н ы й. Губин! Верно ты сказал, тут что-то подстроено... Даже не поймёшь - как?
Л а п т е в. Вы, Порфирий Петров Нестрашный, - арестованы.
Н е с т р а ш н ы й. Чего-о? Кем это? Ты кто? Какая власть?
Л а п т е в. Это вы узнаете там, куда вас отведут.
Е л и з а в е т а (быстро). Яков Егорович, подумайте, какое несчастье у нас: Антонина застрелилась!
Н е с т р а ш н ы й (усмехаясь, Губину). Слышишь? Власть-то Достигаевым знакомая...
Л а п т е в (удивлённо, не веря). Как это? Случайно?
Е л и з а в е т а. Нарочно, письмо есть для Шуры Булычовой, не знаете - где она?
Н е с т р а ш н ы й. Всё - свои...
Л а п т е в (Елизавете). Позвольте... Это - потом. Губин Алексей Матвеев тоже подлежит аресту...
Н е с т р а ш н ы й. А - Достигаев? Он - тоже купец, хозяин...
Л а п т е в. Товарищ Кузьмин, позовите конвой, - троих.
Н е с т р а ш н ы й. Всё-таки ты кто же? Кем поставлен в командиры?
Л а п т е в. Ну, вы - не притворяйтесь, вы знаете, кто я. В списке людей, которых вы решили завтра уничтожить, я - на шестом месте. Сын ваш и Мокроусов - арестованы, нам всё известно. Разговоры здесь излишни, завтра поговорите.
Н е с т р а ш н ы й (грузно сел). Так... Завтра? Ладно. (Кричит.) Ну арестовал, ну? А... а ещё что? Каким судом судить будешь?
Б о р о д а т ы й. Ты - не ори! Мы на тебя не орём. Суд у нас будет правильный, не беспокойся. Ты, поди-ка, не помнишь меня? А я тебя с седьмого года помню...
Н е с т р а ш н ы й. Конюх... Харя...
Б о р о д а т ы й. Вот те и харя! И - конюх!
Н е с т р а ш н ы й. Всё-таки... Лаптев... Я вас знаю... Крестник Булычова. Всё-таки - за что?
(Входят Кузьмин и три солдата.)
Л а п т е в (пожимая плечами). Будет вам дурить! Вы подготовили вооружённое нападение на совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов... Ну, теперь удовлетворены?
Б о р о д а т ы й. Он, видишь, не знал этого! Делать - делал, а - не знал, дитё! Он - как дитё, играет, а чем? Того не понимает.
Д о с т и г а е в. Так вот с каким делом пришёл ты ко мне, Порфирий Петров? Вот в какое преступление против народа хотел ты втянуть меня?
Г у б и н (встал, бормочет). Ну, вот, Перфил, добился ты своего... Погубил меня....окончательно!
К у з ь м и н. А ну, дядьки, идёмте! Где одежонка ваша? Шагайте бодро... собачьи дети!
Н е с т р а ш н ы й (толкнув Губина). Дурак! Ты - пьян. Ничего нам не сделают. Не посмеют!
Б о р о д а т ы й. Любит орать... Эхе-хе...
Л а п т е в. Где письмо Антонины?
(Достигаев подал письмо, прикрыл глаза платком.)
Л а п т е в (покосясь на него, читает). "Прощай, Шура. Ни о чём не жалею. Только с тобой, иногда, мне было тепло и ласково". (Помолчал.) Шурке об этом письме прошу не говорить. Я передам его Шуре, когда найду это удобным. Глафира - у вас?
Е л и з а в е т а. Когда пришёл Нестрашный, я послала её к вам в совет, к Тятину, она ещё не возвратилась.
(Достигаев изумлённо мигает, глядя на жену.)
Л а п т е в. А где... Антонина?
Е л и з а в е т а. Идёмте...
(Ушли. Достигаев стоит у стола, потирая лоб, щёки, точно хочет стереть улыбку с лица. Бородатый солдат щупает драпировку.)
Б о р о д а т ы й. Замечательной крепости материя! Вот из эдакой солдатам шинели не строят!
Д о с т и г а е в. Теперь будут шить из материи и получше этой.
Б о р о д а т ы й. Шинели не станут шить, мы воевать не желаем.
Д о с т и г а е в. И не надо.
Б о р о д а т ы й. Мы решили уговорить все народы: долой войну, братья-товарищи!
Д о с т и г а е в. Вот это - правильно!
Б о р о д а т ы й. Ну, то-то! Вот, даже и вы понимаете, что правильно! Мы капиталистов передушим и начнём всемирную, братскую жизнь, как научает нас Ленин, мудрый человек. А Нестрашным - конец! Это кровожадный человек! Он в седьмом году так зверствовал... Однако, как вы тоже здешний, то сами знаете, какая он стерва...
Д о с т и г а е в. Да...
Б о р о д а т ы й. А вот вокруг вашей фамилии скандального тогда не слыхать было. Хоша бывает и так, что живёт человек тихо, а вреда от него больше, чем от разбойника...
Д о с т и г а е в. Винца стаканчик не выпьешь?
Б о р о д а т ы й. Не-ет, нельзя! Я вроде как на часах при вас нахожусь.
Д о с т и г а е в (тревожно). Разве я арестован?
Б о р о д а т ы й. Это неизвестно мне. Ну, однако я - старый солдат и своё дело знаю. Которая застрелилась, - она кто будет вам?
Д о с т и г а е в (не сразу). Она?.. Дочь...
Б о р о д а т ы й. До-очь?
Д о с т и г а е в. Да... Вот как... молодёжь-то...
Б о р о д а т ы й. Молодёжь... решительная! В дураках жить не желает. Дескать, отцы-деды пожили дураками, а мы, давайте, попробуем иначе...
(Лаптев молча увёл солдата из комнаты.)
Д о с т и г а е в. Ушёл. Даже башкой не кивнул...
Е л и з а в е т а. Очень нужен тебе его поклон. Что-о? Перепугался?
Д о с т и г а е в (лирически). Ах, Лизок... умница ты моя! Как ты всё это... замечательно! Как своевременно всё... И про Антонину, и...
П а в л и н (выходит из тёмной комнаты). Да, Елизавета Михайловна, я тоже исполнен восхищения пред умом вашим.
Д о с т и г а е в. Это... как же ты? Где ты был?
П а в л и н. А я - удалился. Сказано: "Отыди ото зла и сотворишь благо". Я - не прятался, но сан мой - обязывает... Если б кто заглянул за портьеру, то увидал бы, что я - тут.
Е л и з а в е т а. Вы, отец Павлин, ночуйте у нас.
П а в л и н. Благодарствую! Хотел просить вас о ночлеге. Ещё повторю: замечательно вы о покойнице-то...
Е л и з а в е т а. Не будем говорить о ней...
Д о с т и г а е в. Да. Что скажешь? Неспособная была... (Наливает вино в стакан.) Ну, что ж? Значит - власть рабочих, а?
П а в л и н. О, господи! И горько и смешно...
Е л и з а в е т а. Ты, Вася, не беспокойся.
Д о с т и г а е в (соображает). Тятин, Лаптев, Шурка...
Е л и з а в е т а. И - не мешай мне...
П а в л и н. Все - молодёжь...
Д о с т и г а е в (соображая). Рябинин... Вот Рябинин этот... в каком количестве?
Е л и з а в е т а. Всё пойдёт хорошо! Ведь всё - очень просто! Очень просто, Вася...
Д о с т и г а е в. Умница моя! Твоё здоровье.
П а в л и н. На многие лета!
Б о р о д а т ы й (идёт). Выпиваете?
Е л и з а в е т а (удивлена). Вы - что, товарищ? Зачем?
Б о р о д а т ы й. А мы, некоторые, останемся тут, на случай, если придёт кто в гости к вам... Ну, чтобы и сами вы... ни туда ни сюда! Вон, у вас священник оказался... Надо поглядеть - может, ещё кто есть?..
Е л и з а в е т а (возмущённо). Никого у нас нет!
Б о р о д а т ы й. А вдруг - окажется?.. Ведь вот он, священник-то, его будто бы не было, а он - тут! Как с небеси спрыгнул. Так что мы тут походим, поглядим... Может, ещё какие чудеса окажутся...
(Павлин медленно, машинально направляется в тёмную комнату.)
Б о р о д а т ы й (весело). Куда, куда, ваше священство? Не-ет, вы уж все посидите тут, а я вас покараулю.
Е л и з а в е т а. Вы не смеете издеваться!
Б о р о д а т ы й. Чего это? Да я этого и не умею, издеваться-то, и даже не люблю. Это я - шутю, как будучи очень весёлый... Вы... не того, не тревожьтесь, сидите смирненько! Вот - винца похлебайте... Дело - лёгкое, вам знакомое...
(Начинается обыск.)
Занавес
1931 г.