Надо отдать должное перанумитам работниками они оказались усерднейшими, усталости не знали, самостоятельности – ее Допотопо боялся больше всего – никакой не проявляли, четко делая, что приказано, вернее сказать, что показано, поскольку их языка я не понимал, и мы кое-как объяснялись жестами. Кстати эти навыки пригодились мне позднее, в полете, когда при попытках вступить в контакт с представителями иных миров выяснялось, что ни межкосмический жаргон, ни словарь-минимум двенадцати важнейших малооблачных языков не давали результатов и наиболее эффективным средством общения и передачи информации являлся язык жестов и мимики, иногда подкрепленный утробными возгласами-междометиями
Сборочные работы подходили к концу, когда Допотопо неожиданно отстранил меня от их завершения, дав другое задание раздобыть послужные списки и адреса всех бывших эфироплавателей, отстраненных по тем или иным причинам от полетов, но же тающих возобновить их. Другими словами, я пошел на повышение: с мусорной свалки меня перебрасывали на отбросы (извините за неудачный каламбур, как не преминул бы добавить Скроб).
Часть адресов я нашел на бирже, часть в архивах цеха ремонтников-реставраторов, остальные кандидаты были подобраны в питейных заведениях, приютах, притонах, игорных домах и даже в психлечебницах: всех так всех. И я не очень удивился, когда мой наставник, просмотрев внушительный, на нескольких страницах список, тут же подчеркнул своим сломанным ногтем имя одного буйно помешанного, заметив, что заполучив его, можно быть спокойным за исход экспедиции, конечно, при условии, что он не перережет нас в пути… Отметив еще несколько кандидатур с не менее лестными характеристиками, Допотопо велел держать их имена в строгом секрете до предстартового брифинга, а для назойливых «Трех шестерок», постоянно пристававших с расспросами, он предложил мне составить команду на свое усмотрение и расхваливать ее на все лады. Можете себе представить, в каком дурацком положении находился я все эти дни: во всеуслышанье превозносил кандидатуры, с которыми я охотно разделил бы все тяготы предстоящего полета, а сам с плохо скрываемой тревогой ждал того часа, когда окажусь изолированным от всего мира в изысканном обществе сумасшедших головорезов, докатившихся до белой горячки подпитчиков, опасных авантюристов, озлобленных неудачников, неисправимых мошенников и прочего сброда.
Потом пришлось выполнять еще одно поручений, вконец измотавшее меня. Днем я продолжал строить и оснащать наш корабль всем необходимым, когда же наступала ночь, у меня начиналась вторая, тайная смена. Я опускался со своими перанумитами на дно глубокой заброшенной шахты, находящейся на территории свалки, и принимался за сборку еще одного корабля – именно на этом, втором, натужно сморкаясь, шепнул мне Допотопо, нам и предстояло взлететь! Если принять во внимание, что «дневной» корабль не только выглядел, но и вправду был во всех отношениях лучше «ночного», который собирался при минимальном освещении, почти наощупь, из деталей и узлов, срок годности коих истек еще до моего появления на свет, нетрудно вообразить, с каким трепетным чувством ожидал я старта на этой помеси катафалка с могильным склепом…
Предстартовой страдания, однако, этим не ограничились. Допотопо свел меня с агентом одной полулегальной пиротехнической фирмы, который под покровом ночи, буквально нашпиговал нашу вторую посудину смертоносным грузом, так что я был уверен, что мы взлетим на воздух гораздо раньше, чем будет дан старт. Я уж молчу о том, что Правила категорически запрещают брать с собой любое оружие, кроме личного и, узнай кто-либо про наши делишки со взрывчатыми веществами, меня ожидала бы другая длительная поездка – в Аррагоновы копи, откуда чаще всего возвращались в миниатюрных, герметично запаянных урнах.
Казалось, теперь меня уже ничем не прошибешь. Очумев от всей этой свистопляски, я скорее машинально, чем осмысленно, выполнял поручения Допотопо, спал и ел на ходу, пить, правда, не пил, но меня и без того шатало, как пьяного, и наставник даже был вынужден время от времени принюхиваться ко мне, недоверчиво покачивая головой, наверное, подозревая, что из подпитчика я перепрофилировался в «подкожника» – наркомана. Однажды он отогнул мне веко и долго разглядывал воспаленный от недосыпа глаз. Так ничего и не обнаружив, он все же посоветовал быть поосторожнее накануне медицинского освидетельствования – одного из последних этапов этого сумасшедшего марафона.
В самый разгар подготовительного аврала я был срочно вызван к досточтимому Триэру. Меня удивил не столько сам вызов – формально я продолжал числиться на службе у Триэра, а с наставником работал по устной договоренности между ними (подозреваю, что этот старый скупердяй Допотопо решил просто сэкономить на мне, как он делал, впрочем, на всем) – сколько атмосфера уже порядком надоевшей таинственности, каковой он был окружен. Улучив момент, когда я был один, ко Мне подошел курьер из Центра и прошептал на ухо, что меня желает видеть одна важная персона – имя Триэра я скорее угадал, чем расслышал, – но что об этом не должен знать никто, даже мой наставник. Сообщив о времени и месте предстоящей встречи и повторив просьбу сохранить ее конфиденциальный характер, курьер удалился на своем шустреньком одноместном модуле.
Я никогда не отличался способностью держать язык за зубами – об этом, кстати сказать, хорошо знали и Триэр, и Допотопо – так что подобная просьба выглядела как-то неубедительно. Если Триэру есть что скрывать от Допотопо, то я меньше всего подхожу для роли несгораемого шкафа, если он вздумал строить какие-то козни против моего наставника, я опять же не гожусь. Стало быть, решил я, остается одно – какой-либо приятный сюрприз, который досточтимый готовит для своего опального друга. Скорее всего, что-нибудь связанное с экспедиционными расходами: Допотопо уже давно плачется, что выделенных Центром средств едва хватит, чтобы вывести клопов, которые, опередив нас, густо заселили жилые отсеки, и, возможно, Триэру удалось выбить у Ордена увеличение ассигнований на третью экспедицию. Но опять же: досточтимый знает, что я обязательно проболтаюсь, и сюрприза не получится. Либо это был не курьер, а подставное лицо (я лично видел его впервые; настораживало и то, что он разъезжал на модуле, в то время как я, будучи рассыльным, мог пользоваться лишь подвижной платформой), и мне предстояла встреча с другой важной персоной, настроенной к Допотопо явно враждебно. Мне подумалось также: если на Триэсе так много Дваэров, почему бы не быть хотя бы двум Триэрам? (Мне, Преэру, стоящему на первой – снизу – ступеньке служебной лестницы, до сих пор не совсем ясно, как выглядит эта лестница наверху).
Прогнав через свои извилины все доступные мне варианты, я пришел к выводу, что лучше оставить Допотопо без приятного сюрприза, чем без незаменимого помощника, каковым я себя, надеюсь, зарекомендовал, И я начистоту выложил все наставнику, нарушив таким образом уговор с курьером.
Выслушав меня, для чего ему не раз пришлось прочищать свои пористые ноздри, Допотопо обозвал меня болтуном, дураком и простофилей. Потом он вдруг крепко пожал мою руку и, неопределенно взмахнув палкой, мол, поступай, как знаешь, заковылял к неоконченному третьему отсеку. Из этого я заключил, что поступил правильно, сообщив ему о предстоящей встрече, и навряд ли ошибусь, если пойду на нее, хотя в последнем был менее уверен: я не привык к недомолвкам, за что, увы, приходилось постоянно расплачиваться…
11
12
Сборочные работы подходили к концу, когда Допотопо неожиданно отстранил меня от их завершения, дав другое задание раздобыть послужные списки и адреса всех бывших эфироплавателей, отстраненных по тем или иным причинам от полетов, но же тающих возобновить их. Другими словами, я пошел на повышение: с мусорной свалки меня перебрасывали на отбросы (извините за неудачный каламбур, как не преминул бы добавить Скроб).
Часть адресов я нашел на бирже, часть в архивах цеха ремонтников-реставраторов, остальные кандидаты были подобраны в питейных заведениях, приютах, притонах, игорных домах и даже в психлечебницах: всех так всех. И я не очень удивился, когда мой наставник, просмотрев внушительный, на нескольких страницах список, тут же подчеркнул своим сломанным ногтем имя одного буйно помешанного, заметив, что заполучив его, можно быть спокойным за исход экспедиции, конечно, при условии, что он не перережет нас в пути… Отметив еще несколько кандидатур с не менее лестными характеристиками, Допотопо велел держать их имена в строгом секрете до предстартового брифинга, а для назойливых «Трех шестерок», постоянно пристававших с расспросами, он предложил мне составить команду на свое усмотрение и расхваливать ее на все лады. Можете себе представить, в каком дурацком положении находился я все эти дни: во всеуслышанье превозносил кандидатуры, с которыми я охотно разделил бы все тяготы предстоящего полета, а сам с плохо скрываемой тревогой ждал того часа, когда окажусь изолированным от всего мира в изысканном обществе сумасшедших головорезов, докатившихся до белой горячки подпитчиков, опасных авантюристов, озлобленных неудачников, неисправимых мошенников и прочего сброда.
Потом пришлось выполнять еще одно поручений, вконец измотавшее меня. Днем я продолжал строить и оснащать наш корабль всем необходимым, когда же наступала ночь, у меня начиналась вторая, тайная смена. Я опускался со своими перанумитами на дно глубокой заброшенной шахты, находящейся на территории свалки, и принимался за сборку еще одного корабля – именно на этом, втором, натужно сморкаясь, шепнул мне Допотопо, нам и предстояло взлететь! Если принять во внимание, что «дневной» корабль не только выглядел, но и вправду был во всех отношениях лучше «ночного», который собирался при минимальном освещении, почти наощупь, из деталей и узлов, срок годности коих истек еще до моего появления на свет, нетрудно вообразить, с каким трепетным чувством ожидал я старта на этой помеси катафалка с могильным склепом…
Предстартовой страдания, однако, этим не ограничились. Допотопо свел меня с агентом одной полулегальной пиротехнической фирмы, который под покровом ночи, буквально нашпиговал нашу вторую посудину смертоносным грузом, так что я был уверен, что мы взлетим на воздух гораздо раньше, чем будет дан старт. Я уж молчу о том, что Правила категорически запрещают брать с собой любое оружие, кроме личного и, узнай кто-либо про наши делишки со взрывчатыми веществами, меня ожидала бы другая длительная поездка – в Аррагоновы копи, откуда чаще всего возвращались в миниатюрных, герметично запаянных урнах.
Казалось, теперь меня уже ничем не прошибешь. Очумев от всей этой свистопляски, я скорее машинально, чем осмысленно, выполнял поручения Допотопо, спал и ел на ходу, пить, правда, не пил, но меня и без того шатало, как пьяного, и наставник даже был вынужден время от времени принюхиваться ко мне, недоверчиво покачивая головой, наверное, подозревая, что из подпитчика я перепрофилировался в «подкожника» – наркомана. Однажды он отогнул мне веко и долго разглядывал воспаленный от недосыпа глаз. Так ничего и не обнаружив, он все же посоветовал быть поосторожнее накануне медицинского освидетельствования – одного из последних этапов этого сумасшедшего марафона.
В самый разгар подготовительного аврала я был срочно вызван к досточтимому Триэру. Меня удивил не столько сам вызов – формально я продолжал числиться на службе у Триэра, а с наставником работал по устной договоренности между ними (подозреваю, что этот старый скупердяй Допотопо решил просто сэкономить на мне, как он делал, впрочем, на всем) – сколько атмосфера уже порядком надоевшей таинственности, каковой он был окружен. Улучив момент, когда я был один, ко Мне подошел курьер из Центра и прошептал на ухо, что меня желает видеть одна важная персона – имя Триэра я скорее угадал, чем расслышал, – но что об этом не должен знать никто, даже мой наставник. Сообщив о времени и месте предстоящей встречи и повторив просьбу сохранить ее конфиденциальный характер, курьер удалился на своем шустреньком одноместном модуле.
Я никогда не отличался способностью держать язык за зубами – об этом, кстати сказать, хорошо знали и Триэр, и Допотопо – так что подобная просьба выглядела как-то неубедительно. Если Триэру есть что скрывать от Допотопо, то я меньше всего подхожу для роли несгораемого шкафа, если он вздумал строить какие-то козни против моего наставника, я опять же не гожусь. Стало быть, решил я, остается одно – какой-либо приятный сюрприз, который досточтимый готовит для своего опального друга. Скорее всего, что-нибудь связанное с экспедиционными расходами: Допотопо уже давно плачется, что выделенных Центром средств едва хватит, чтобы вывести клопов, которые, опередив нас, густо заселили жилые отсеки, и, возможно, Триэру удалось выбить у Ордена увеличение ассигнований на третью экспедицию. Но опять же: досточтимый знает, что я обязательно проболтаюсь, и сюрприза не получится. Либо это был не курьер, а подставное лицо (я лично видел его впервые; настораживало и то, что он разъезжал на модуле, в то время как я, будучи рассыльным, мог пользоваться лишь подвижной платформой), и мне предстояла встреча с другой важной персоной, настроенной к Допотопо явно враждебно. Мне подумалось также: если на Триэсе так много Дваэров, почему бы не быть хотя бы двум Триэрам? (Мне, Преэру, стоящему на первой – снизу – ступеньке служебной лестницы, до сих пор не совсем ясно, как выглядит эта лестница наверху).
Прогнав через свои извилины все доступные мне варианты, я пришел к выводу, что лучше оставить Допотопо без приятного сюрприза, чем без незаменимого помощника, каковым я себя, надеюсь, зарекомендовал, И я начистоту выложил все наставнику, нарушив таким образом уговор с курьером.
Выслушав меня, для чего ему не раз пришлось прочищать свои пористые ноздри, Допотопо обозвал меня болтуном, дураком и простофилей. Потом он вдруг крепко пожал мою руку и, неопределенно взмахнув палкой, мол, поступай, как знаешь, заковылял к неоконченному третьему отсеку. Из этого я заключил, что поступил правильно, сообщив ему о предстоящей встрече, и навряд ли ошибусь, если пойду на нее, хотя в последнем был менее уверен: я не привык к недомолвкам, за что, увы, приходилось постоянно расплачиваться…
11
– Добрый вечер, малыши и малышки! Джерри Скроб из «Трех шестерок» сердечно приветствует вас и спешит показать и рассказать последние ньюзы [12] о ходе подготовки последней экспедиции на Терру. Живей.поворачивайся, Хью, нашим маленьким небозрителям не терпится перед сном еще раз убедиться в том, что они не упустили ничего интересного из наших дневных выпусков!… Нет-нет, давай сначала!… That's right [13], Хью… Самым интригующим несомненно явилось неожиданное и mysterious [14] до жути исчезновение вашего любимца, Преэра Победоносного, первого и покамест единственного помощника начальника экспедиции Допотопо!… Нарисуй нам Хлопчика, Хью!… Вам, конечно, известно, что именно этим ласкательным террским словом называет Допотопо нашего молодого исполина, возглавляющего в экспедиционном корпусе самый ответственный участок – службу обеспечения. Охотно и, что особенно хотелось бы отметить, откровенно отвечал он на наши вопросы, связанные с предстоящим полетом, представлял вам, малыши и малышки, членов будущего экипажа и экспедиции, а также будущий корабль, на котором им предстоит совершить увлекательное путешествие туда и, хочется верить, обратно. Well, этот самый юный гигант исчез при загадочных, как пишется в протоколах, невыясненных обстоятельствах. Наша служба челночного видеонаблюдения, Хью, old chap, покажи нам шатл [15], вернее, искусственное облачко, в котором он прячется, чтобы не портить an excellent view [16]… that's right… Наш видеосервис наблюдал за Преэром Победоносным практически постоянно в течение всего светового дня с небольшими перерывами на обед… Well, приготовились, Хью, коротко повторим дневные видеозаписи… Вот он заканчивает сборку левых подвесок… вот продувает компрессорную установку… ругается с перанумитами, которые забивают сваи с помощью блока перманентной памяти… вот он разговаривает с незнакомцем, на вид, и судя по номеру модуля – с курьером из Центра… беседует с Допотопо… Здесь, малыши и малышки, по просьбе ваших старших наставников мы выстригли в видеосюжете небольшую проплешину. Дело в том, что Допотопо, не совсем знакомый с нашими Правилами, позволяет себе, кстати довольно часто, назальное отправление естественные потребностей, что, как известно, у нас на Триэсе считается… а ну-ка, малыши и малышки, два, три!
– Не-при-лич-но! – прокатилось над вечерней планетой.
– Браво! Умницы! Не торопись, Хью… Здесь, как видите» Преэр расстается со своим наставником… Здесь он отбирает у подсобных рабочих блок перманентной памяти и сам забивает ею сваю – раз, два, три! – и свая готова, вот это силища!… Так, так, он сверяется со схемой и обнаруживает, что свая забита не на том месте… Преэр заставляет перанумитов выкопать ее и забить в нужном месте… А сам, видите, уходит с препарационной площадки, становится на ленту подвижной платформы и направляется в сторону Центра… Внимание, сейчас произойдет самое интересное? Пока Победоносный находится на транспорте, я хочу напомнить вам, малыши и малышки, о принципах работы службы челночного видеонаблюдения. По чисто техническим причинам весь небосвод над нашей планетой разбит на сегменты, каждый из которых обслуживается одним видеошатлом. Как только наблюдаемый объект выходит за пределы сегмента, его берет под контроль соседний шатл. Нашему генеральному оператору Хью остается лишь выбрать из множества объектов тот, который, по его мнению, представляет на данный момент наибольший интерес, и не спускать с него видеоглаз. На этот раз ему не пришлось ломать голову над вопросом: что или кого выбрать. Допотопо занимался рутинным делом – собственноручно набивал обшивку на корпус третьего отсека, перанумиты вколачивали сваи, укрепляя стартовую площадку, кандидаты в члены команды проходили необходимые формальности и за ними велось селективное наблюдение. Оставался Победоносный. Нас сразу же заинтриговал mysterious курьер, но благодаря отличным скоростным качествам своего модуля ему удалось выпасть из поля зрения видеошатла раньше, чем команда следить за ним была передана всем постам высотного наблюдения. Считая курьера любопытным, но все-таки второстепенным персонажем нашей истории, наш друг Хью, малыши и малышки, передал всем постам распоряжение неотступно следовать за вашим любимцем Преэ-ром Победоносным. Никаких препятствий не предвиделось, поскольку и на этот раз он воспользовался подвижной платформой, которая, как известно, не меняет ни скорости, ни маршрута… Вот он! Наш легко наблюдаемый Преэр спокойно стоит на платформе, которая спокойно движется к границе двух сегментов. Обозначь границу штриховой линией, Хью!… О'кэй!. Обычно передача объекта проходит автоматически: как только на экране одного челнока появляется его изображение, оно тут же исчезает с предшествующего. Хью, покажи ребятам, как это делается!… А почему не врубил звук?… Спасибо, old chap. Момент передачи подконтрольного объекта подтверждается звуковыми сигналами: «Объект сдан», «Объект принят». Well, как видите, передача прошла без помех, Однако, Малыши и малышки, я вынужден признаться, что иногда случаются у нас и мелкие траблы [17], нестыковки. Well, в данном случае они возникают, если подконтрольный объект обладает таким объемом и конфигурацией, что появление его полного имиджа требует какого-то времени, то есть объект может возникнуть в одном сегменте, еще не исчезнув в соседнем. Именно к таким крупногабаритным объектам относится и наш молодой гигант. Несколько устаревшая трехшестерочная техника, увы, не может показать непрерывный процесс перехода нашего героя из одного сегмента в другой, Обычно вы этого не замечаете, малыши и малышки. Дело в том, что вы привыкли к смонтированному имиджу, состоящему из отдельных кадров, sequences [18], то есть к отрывистому, лоскутному, рваному изображению. Привыкли к нему и мы. Может быть, поэтому! и не совершенствовали нашу видеошатловую аппратуру, о чем сегодня приходится только сожалеть, ибо именно из-за этого мы потеряли Преэра! Внимание, малыши и малышки, Хью, приготовились!… Увидев лишь профиль Преэра на втором экране, вот он!… мы уже не видим его мощного торса на первом: объект сдан, объект принят?… Нет, объект частично сдав и частично принят! В обычной практике это не имеет значения, переход длится какие-то мгновения, однако на этот раз их оказалось достаточно, чтобы Победоносный исчез!… Смотрите в оба, втрое, вчетверо: вот его имидж возникает на втором экране, первый уже опустел. Но вместо того, чтобы полностью переместиться во второй экран, Преэр совершенно неожиданно рванулся обратно в первый, другими словами, попал в мертвую зону. Надо отдать должное Хью, он сразу заметил это, мгновенно выключил автоматику и перешел на мануальное управление шатлами. По его подсчетам, это заняло пять-шесть секунд, не больше, но этого, как я уже говорил, хватило, чтобы Преэр Победоносный растворился в воздухе, провалился сквозь землю, размазал себя по платформе или… или, малыши и -малышки, этого хватило, чтобы кто-то скиднэпил [19] Преэра!… In every case [20], такова версия «Трех шестерок». Хью, дружище, прокрути-ка нам момент передачи объекта еще разок!… Благодарю… Стоп. Теперь дай нам крупняк… а сверхкрупный можешь?… Попробуй, вот-вот… А вы, малыши и малышки, внимательно смотрите не на мужественный профиль вашего идола, а на платформу. Сконцентрируйте внимание вон на том пятне, Хью, подвинь стрелку к пятну, all right… Внимание! Мотор! Поехали! Видите: платформа рванулась не вперед, а назад, против движения! Две секунды торможения, три – движения обратно, опять секунда торможения и далее – согласно графику!… Каждый из вас не раз ездил на платформе и знает, что иногда, при возникновении траблов на пути транспортера, он дает экстренный задний ход. Нечто подобное случилось и сегодня. Как нам сообщили из службы транспортных происшествий, на участке между третьим и четвертый сегментами возникаю экстренное торможение от попадания под ролик твердого предмета. Сигнальная система тут же скомандовала задний ход, контрольные щупы очистили монорельс, и транспортер двинулся дальше с несколько повышенной скоростью, чтобы наверстать упущенное время. Это было бы заурядное дорожное происшествие, если бы оно не совпало по времени с исчезновением Преэра. Я очень надеюсь, малыши и малышки, что попавший под ролик твердый предмет лишь по своим отдельным свойствам – по твердости, например, – случайно, excuse me за неудачный каламбур, напоминает то что так гордо носил на своих плечах наш юный гигант! Remember [21] как он одним ударом лба зашиб насмерть карабиссинского быка? Жаль, что у нас под рукой нет записи этого захватывающего поединка! Жаль, если наш славный Преэр…, нет, он не выносил жалости! Не плачьте, малышки, не унывайте, малыши, укладывайтесь поудобней на ваших нарах и следите за небесным экраном! Джерри Скроб. Три шестерки. Триэс. М. О.
– Не-при-лич-но! – прокатилось над вечерней планетой.
– Браво! Умницы! Не торопись, Хью… Здесь, как видите» Преэр расстается со своим наставником… Здесь он отбирает у подсобных рабочих блок перманентной памяти и сам забивает ею сваю – раз, два, три! – и свая готова, вот это силища!… Так, так, он сверяется со схемой и обнаруживает, что свая забита не на том месте… Преэр заставляет перанумитов выкопать ее и забить в нужном месте… А сам, видите, уходит с препарационной площадки, становится на ленту подвижной платформы и направляется в сторону Центра… Внимание, сейчас произойдет самое интересное? Пока Победоносный находится на транспорте, я хочу напомнить вам, малыши и малышки, о принципах работы службы челночного видеонаблюдения. По чисто техническим причинам весь небосвод над нашей планетой разбит на сегменты, каждый из которых обслуживается одним видеошатлом. Как только наблюдаемый объект выходит за пределы сегмента, его берет под контроль соседний шатл. Нашему генеральному оператору Хью остается лишь выбрать из множества объектов тот, который, по его мнению, представляет на данный момент наибольший интерес, и не спускать с него видеоглаз. На этот раз ему не пришлось ломать голову над вопросом: что или кого выбрать. Допотопо занимался рутинным делом – собственноручно набивал обшивку на корпус третьего отсека, перанумиты вколачивали сваи, укрепляя стартовую площадку, кандидаты в члены команды проходили необходимые формальности и за ними велось селективное наблюдение. Оставался Победоносный. Нас сразу же заинтриговал mysterious курьер, но благодаря отличным скоростным качествам своего модуля ему удалось выпасть из поля зрения видеошатла раньше, чем команда следить за ним была передана всем постам высотного наблюдения. Считая курьера любопытным, но все-таки второстепенным персонажем нашей истории, наш друг Хью, малыши и малышки, передал всем постам распоряжение неотступно следовать за вашим любимцем Преэ-ром Победоносным. Никаких препятствий не предвиделось, поскольку и на этот раз он воспользовался подвижной платформой, которая, как известно, не меняет ни скорости, ни маршрута… Вот он! Наш легко наблюдаемый Преэр спокойно стоит на платформе, которая спокойно движется к границе двух сегментов. Обозначь границу штриховой линией, Хью!… О'кэй!. Обычно передача объекта проходит автоматически: как только на экране одного челнока появляется его изображение, оно тут же исчезает с предшествующего. Хью, покажи ребятам, как это делается!… А почему не врубил звук?… Спасибо, old chap. Момент передачи подконтрольного объекта подтверждается звуковыми сигналами: «Объект сдан», «Объект принят». Well, как видите, передача прошла без помех, Однако, Малыши и малышки, я вынужден признаться, что иногда случаются у нас и мелкие траблы [17], нестыковки. Well, в данном случае они возникают, если подконтрольный объект обладает таким объемом и конфигурацией, что появление его полного имиджа требует какого-то времени, то есть объект может возникнуть в одном сегменте, еще не исчезнув в соседнем. Именно к таким крупногабаритным объектам относится и наш молодой гигант. Несколько устаревшая трехшестерочная техника, увы, не может показать непрерывный процесс перехода нашего героя из одного сегмента в другой, Обычно вы этого не замечаете, малыши и малышки. Дело в том, что вы привыкли к смонтированному имиджу, состоящему из отдельных кадров, sequences [18], то есть к отрывистому, лоскутному, рваному изображению. Привыкли к нему и мы. Может быть, поэтому! и не совершенствовали нашу видеошатловую аппратуру, о чем сегодня приходится только сожалеть, ибо именно из-за этого мы потеряли Преэра! Внимание, малыши и малышки, Хью, приготовились!… Увидев лишь профиль Преэра на втором экране, вот он!… мы уже не видим его мощного торса на первом: объект сдан, объект принят?… Нет, объект частично сдав и частично принят! В обычной практике это не имеет значения, переход длится какие-то мгновения, однако на этот раз их оказалось достаточно, чтобы Победоносный исчез!… Смотрите в оба, втрое, вчетверо: вот его имидж возникает на втором экране, первый уже опустел. Но вместо того, чтобы полностью переместиться во второй экран, Преэр совершенно неожиданно рванулся обратно в первый, другими словами, попал в мертвую зону. Надо отдать должное Хью, он сразу заметил это, мгновенно выключил автоматику и перешел на мануальное управление шатлами. По его подсчетам, это заняло пять-шесть секунд, не больше, но этого, как я уже говорил, хватило, чтобы Преэр Победоносный растворился в воздухе, провалился сквозь землю, размазал себя по платформе или… или, малыши и -малышки, этого хватило, чтобы кто-то скиднэпил [19] Преэра!… In every case [20], такова версия «Трех шестерок». Хью, дружище, прокрути-ка нам момент передачи объекта еще разок!… Благодарю… Стоп. Теперь дай нам крупняк… а сверхкрупный можешь?… Попробуй, вот-вот… А вы, малыши и малышки, внимательно смотрите не на мужественный профиль вашего идола, а на платформу. Сконцентрируйте внимание вон на том пятне, Хью, подвинь стрелку к пятну, all right… Внимание! Мотор! Поехали! Видите: платформа рванулась не вперед, а назад, против движения! Две секунды торможения, три – движения обратно, опять секунда торможения и далее – согласно графику!… Каждый из вас не раз ездил на платформе и знает, что иногда, при возникновении траблов на пути транспортера, он дает экстренный задний ход. Нечто подобное случилось и сегодня. Как нам сообщили из службы транспортных происшествий, на участке между третьим и четвертый сегментами возникаю экстренное торможение от попадания под ролик твердого предмета. Сигнальная система тут же скомандовала задний ход, контрольные щупы очистили монорельс, и транспортер двинулся дальше с несколько повышенной скоростью, чтобы наверстать упущенное время. Это было бы заурядное дорожное происшествие, если бы оно не совпало по времени с исчезновением Преэра. Я очень надеюсь, малыши и малышки, что попавший под ролик твердый предмет лишь по своим отдельным свойствам – по твердости, например, – случайно, excuse me за неудачный каламбур, напоминает то что так гордо носил на своих плечах наш юный гигант! Remember [21] как он одним ударом лба зашиб насмерть карабиссинского быка? Жаль, что у нас под рукой нет записи этого захватывающего поединка! Жаль, если наш славный Преэр…, нет, он не выносил жалости! Не плачьте, малышки, не унывайте, малыши, укладывайтесь поудобней на ваших нарах и следите за небесным экраном! Джерри Скроб. Три шестерки. Триэс. М. О.
12
Джерри Скроб не ошибся. Меня похитили. Во время экстренного торможения меня столкнули с платформы, оглушили чем-то тяжелым по темени, и очнулся я уже в эксплуатационном люке подземных коммуникаций, связанный по рукам и ногам оголенным проводом, в то время как меня бросали в вагонетку. Острая боль пронзила затылок, и я снова провалился в небытие…
Придя в себя, я не спешил оповестить об этом возможного наблюдателя, продолжал лежать неподвижно с закрытыми глазами, пытаясь переварить поступающую информацию.
Схлопотал два сильных удара, в темя и в затылок. Крови много, но кость, кажется, цела. Кровь свернулась, загустела, но не подсохла, значит, с момента первого удара, с поправкой на повышенную влажность помещения, где я пребывал, прошло не более получаса. Скорее всего я находился в подземелье, но не очень глубоком, до меня доносились звуки города: громыхание на стыках подвижной платформы, визг ручных тормозов модулей и автокаров, обрывки музыки, хлопание дверей, уханье пневмопресса, какое то стрекотанье, щелчки, длинный зуммер, шуршание пергаментной бумаги, снова щелчки. Это уже здесь, рядом. Ясно: мое тело на контроле, энцефалограмма, кардиозондаж и ментоскопограф уже сообщили моим похитителям, что я пришел в сознание, так что дальнейшая симуляция не имела смысла.
Я приоткрыл глаза и громко застонал, как и полагается живому существу в моем состоянии. Надо мной склонилось длинное желтое, пахнущее жженой резиной лицо:
– Глоток трифаносомы?
Я отрицательно мотнул головой и на этот раз застонал без всякого притворства: словно игла впилась в мой' затылок.
– Развяжите меня, – прошептал я.
– Avec plaisir [22], – закивал желтолицый. Потирая костлявые руки, он присел у моего изголовья. – Mais a des le debut [23] хотелось бы сделать небольшое precision [24], чтобы потом избежать возможных недоразумений, logique, nоn? [25]
– Я вас не понимаю…
– Вот так штука! – удивился желтолицый. – Собираетесь лететь на Терру и не понимаете одного из главных ее языков!
Я хотел сказать, что не понимаю его, а не язык, который, наряду с другими наиболее распространенными, мне когда-то вдалбливали под гипнозом, но предпочел промолчать: пусть думает, что я не знаю франко-террского…
– Что ж, поговорим по-триэсски. Пода вы, впрочем, перейдем на ты, отбросим условности! Пока твое сознание отдыхало, мы, чтобы не терять драгоценного для обеих сторон времени, вживили в твою черепную коробку небольшую штуковину с дистанционным управлением…
Желтолицый потянулся к пульту, и я снова застонал от игольчатой боли в мозгу.
– Странно, это ведь минимальная доза! – он улыбнулся, точнее, оскалился, показывая редкие острые зубы. – Всего же их двенадцать – градаций интенсивного разряда, вернее, тринадцать, но последний уже не разряд, а настоящий микровзрыв, способный разнести даже такой мощный череп как твой…
Он стал развязывать меня, собирая проволоку в аккуратный моток:
– Полагаю, нет надобности объяснять, что пульт управления продублирован, поэтому, надеюсь, у тебя хватит благоразумия, mon ami [26], чтобы не делать глупостей и спокойно выслушать наши предложения, которые…
Я с трудом пошевелил непослушными губами:
– Кто это… вы?
Мне показалось, желтолицый искренне удивился:
– Разве ты еще не догадался? По-моему, в твоем мозгу информации о нас более чем достаточно…
Ясно: Орден покорителей перешел в наступление, не дожидаясь результатов третьей экспедиции. Насколько мне известно, такого еще не бывало, старые соперники придерживались Правил, не нарушая основополагающего принципа их взаимоотношений – двое в одной лодке…
Желтолицый дружелюбно осклабился
– Вспомнил? Вижу, что вспомнил. Вот и чудесно. Дело в том, что у нас не принято называть неприятные для собеседника вещи своими именами… Было время, когда при одном упоминании нашего Ордена всех охватывал страх и трепет. Потом, в Эпоху Больших Шалостей, мы утратили господствующие позиции, и страх перед нами сменила ненависть к нам. Пришлось пойти на уступки, подписать Правила, отступить в тень. Но мы не капитулировали, как наивно полагают наши недоброжелатели. Да ты не робей, присаживайся и выпей наконец.
Я осторожно опустил ноги. Каменный пол приятно охлаждал горящие ступни. Очень хотелось потрогать затылок, но мысль, что желтолицый сказал правду и я стал в его, нет, в их руках подопытным зверьком, которым можно помыкать на расстоянии удерживала меня от этого жеста.
– Что вам надо от меня? – спросил я, медленно растирая онемевшие суставы предплечья.
– Наши предложения не сопряжены для тебя ни с каким риском, mon ami. – Желтолицый убрал моток проволоки и разлил в чашки трифаносому. – Попробуй, это домашнего приготовления, натуральные ингредиенты.
Я отказался, продолжая разминать мышцы рук.
Он отпил небольшой глоток, подержал во рту, затем довольно пошлепал толстыми губами:
– Напрасно, mon ami. В экспедиции, как известно, подпитки запрещены, так что, пока есть возможность…
– Что вам надо? – повторил я, чувствуя, как ко мне возвращаются силы.
Желтолицый отставил чашку и потянулся к пульту.
Опять невидимая игла вонзилась в мой мозг. На этот раз я сдержался, только непроизвольно дернул головой.
– Неплохо, – одобрительно кивнул желтолицый, – процесс реадаптации протекает неплохо. Впрочем, при твоей недюжинной конституции стонать от разряда первой степени, право же, некрасиво. Это дело привычки. Итак, первое. Сохранение тайны. Никто не должен знать про эту штуку, видишь, я даже не называю ее, она как раз из тех вещей, которые не стоит называть своими именами. Забудь и ты про нее, mon ami.
Я изобразит усмешку:
– То же самое вы посоветуете и комиссии, перед которой я должен на днях предстать?
– О комиссии позаботимся мы, – спокойно сказал желтолицый. – От тебя требуется одно – ненароком не проболтаться. Правда, сделать это тебе будет трудно: всякий раз, когда в твою голову придет подобная мыслишка, система среагирует мгновенно и тебе, mon ami, будет больно. Если ты попытаешься выразить эту мысль словами, станет еще больнее. Если решишься на действия, скажем, попробуешь извлечь эту штуку из головы, тогда произойдет, как я уже упоминал, разряд тринадцатой степени, и мы будем вынуждены почтить твою память вставанием.
– Дальше, – процедил я, чувствуя, как во мне закипает ненависть.
– Второе, – сказал он, нажимая одну из клавиш. Я не выдержал боли, замычал.
– Не надо сердиться. – Он отхлебнул из чашки, посмаковал прежде чем проглотить. – Я должен показать тебе систему сигналов, с помощью которой мы будем общаться. Сейчас был «вызов абонента», запомнил?… А вот это…
Я вскрикнул, вцепившись в край металлической сетки, которая опустилась, разделив нас.
– Это означает «ждем срочного сообщения». Чувствуешь разницу?… Вот такой…
– Прекратите! – взревел я от боли.
– Это – «требуем повтора». Из-за дальности расстояний, с одной стороны, и маломощности источника, с другой, сигналы нередко поступают со значительными искажениями. В таких случаях, mon ami, мы вынуждены просить агента повторить сообщение. Вот этот…
Сжимая руками раскалывающуюся голову, я повалился на койку.
– … означает «требуем оперативного вмешательства», – словно откуда-то из запредельного мира доносился до меня ровный металлический голос – То есть начиная с этого сигнала агент из информатора превращается в operateur [27] и четко выполняет наши распоряжения… Не буду скрывать от тебя, mon ami, что неудачи, постигшие две предыдущие экспедиции на Терру, не в последнюю очередь вызваны оперативным вмешательством наших агентов, которые, кстати, остались живы, в отличие от других членов экспедиционного корпуса. Эти, как и подобает истинным покровителям, «погибли, не нарушив Правил». Эр с ними, как говорят у вас. Если бы доктор историотерапии Фокс был еще жив» он наверняка нашел бы точное определение недуга, который подтачивает Орден покровителей, что-то вроде сенильного психоза. Все основные симптомы налицо: немотивированное упрямство, подозрительность, слабодушие, эротизм со склонностью к скопофилии – мало того, что заставляют всех жить в прозрачных жилищах, так они уже и небо изгадили, голову стыдно поднять! Они загнали честных жителей Триэса в канализационные люки, в заброшенные штреки, они превратили планету в la poubelle [28] Малого Облака, эти маразматики!… И неужели ты, молодой, сильный, всеобщий любимец, будешь верой и правдой служить этим выжившим из ума пердунам?…
Придя в себя, я не спешил оповестить об этом возможного наблюдателя, продолжал лежать неподвижно с закрытыми глазами, пытаясь переварить поступающую информацию.
Схлопотал два сильных удара, в темя и в затылок. Крови много, но кость, кажется, цела. Кровь свернулась, загустела, но не подсохла, значит, с момента первого удара, с поправкой на повышенную влажность помещения, где я пребывал, прошло не более получаса. Скорее всего я находился в подземелье, но не очень глубоком, до меня доносились звуки города: громыхание на стыках подвижной платформы, визг ручных тормозов модулей и автокаров, обрывки музыки, хлопание дверей, уханье пневмопресса, какое то стрекотанье, щелчки, длинный зуммер, шуршание пергаментной бумаги, снова щелчки. Это уже здесь, рядом. Ясно: мое тело на контроле, энцефалограмма, кардиозондаж и ментоскопограф уже сообщили моим похитителям, что я пришел в сознание, так что дальнейшая симуляция не имела смысла.
Я приоткрыл глаза и громко застонал, как и полагается живому существу в моем состоянии. Надо мной склонилось длинное желтое, пахнущее жженой резиной лицо:
– Глоток трифаносомы?
Я отрицательно мотнул головой и на этот раз застонал без всякого притворства: словно игла впилась в мой' затылок.
– Развяжите меня, – прошептал я.
– Avec plaisir [22], – закивал желтолицый. Потирая костлявые руки, он присел у моего изголовья. – Mais a des le debut [23] хотелось бы сделать небольшое precision [24], чтобы потом избежать возможных недоразумений, logique, nоn? [25]
– Я вас не понимаю…
– Вот так штука! – удивился желтолицый. – Собираетесь лететь на Терру и не понимаете одного из главных ее языков!
Я хотел сказать, что не понимаю его, а не язык, который, наряду с другими наиболее распространенными, мне когда-то вдалбливали под гипнозом, но предпочел промолчать: пусть думает, что я не знаю франко-террского…
– Что ж, поговорим по-триэсски. Пода вы, впрочем, перейдем на ты, отбросим условности! Пока твое сознание отдыхало, мы, чтобы не терять драгоценного для обеих сторон времени, вживили в твою черепную коробку небольшую штуковину с дистанционным управлением…
Желтолицый потянулся к пульту, и я снова застонал от игольчатой боли в мозгу.
– Странно, это ведь минимальная доза! – он улыбнулся, точнее, оскалился, показывая редкие острые зубы. – Всего же их двенадцать – градаций интенсивного разряда, вернее, тринадцать, но последний уже не разряд, а настоящий микровзрыв, способный разнести даже такой мощный череп как твой…
Он стал развязывать меня, собирая проволоку в аккуратный моток:
– Полагаю, нет надобности объяснять, что пульт управления продублирован, поэтому, надеюсь, у тебя хватит благоразумия, mon ami [26], чтобы не делать глупостей и спокойно выслушать наши предложения, которые…
Я с трудом пошевелил непослушными губами:
– Кто это… вы?
Мне показалось, желтолицый искренне удивился:
– Разве ты еще не догадался? По-моему, в твоем мозгу информации о нас более чем достаточно…
Ясно: Орден покорителей перешел в наступление, не дожидаясь результатов третьей экспедиции. Насколько мне известно, такого еще не бывало, старые соперники придерживались Правил, не нарушая основополагающего принципа их взаимоотношений – двое в одной лодке…
Желтолицый дружелюбно осклабился
– Вспомнил? Вижу, что вспомнил. Вот и чудесно. Дело в том, что у нас не принято называть неприятные для собеседника вещи своими именами… Было время, когда при одном упоминании нашего Ордена всех охватывал страх и трепет. Потом, в Эпоху Больших Шалостей, мы утратили господствующие позиции, и страх перед нами сменила ненависть к нам. Пришлось пойти на уступки, подписать Правила, отступить в тень. Но мы не капитулировали, как наивно полагают наши недоброжелатели. Да ты не робей, присаживайся и выпей наконец.
Я осторожно опустил ноги. Каменный пол приятно охлаждал горящие ступни. Очень хотелось потрогать затылок, но мысль, что желтолицый сказал правду и я стал в его, нет, в их руках подопытным зверьком, которым можно помыкать на расстоянии удерживала меня от этого жеста.
– Что вам надо от меня? – спросил я, медленно растирая онемевшие суставы предплечья.
– Наши предложения не сопряжены для тебя ни с каким риском, mon ami. – Желтолицый убрал моток проволоки и разлил в чашки трифаносому. – Попробуй, это домашнего приготовления, натуральные ингредиенты.
Я отказался, продолжая разминать мышцы рук.
Он отпил небольшой глоток, подержал во рту, затем довольно пошлепал толстыми губами:
– Напрасно, mon ami. В экспедиции, как известно, подпитки запрещены, так что, пока есть возможность…
– Что вам надо? – повторил я, чувствуя, как ко мне возвращаются силы.
Желтолицый отставил чашку и потянулся к пульту.
Опять невидимая игла вонзилась в мой мозг. На этот раз я сдержался, только непроизвольно дернул головой.
– Неплохо, – одобрительно кивнул желтолицый, – процесс реадаптации протекает неплохо. Впрочем, при твоей недюжинной конституции стонать от разряда первой степени, право же, некрасиво. Это дело привычки. Итак, первое. Сохранение тайны. Никто не должен знать про эту штуку, видишь, я даже не называю ее, она как раз из тех вещей, которые не стоит называть своими именами. Забудь и ты про нее, mon ami.
Я изобразит усмешку:
– То же самое вы посоветуете и комиссии, перед которой я должен на днях предстать?
– О комиссии позаботимся мы, – спокойно сказал желтолицый. – От тебя требуется одно – ненароком не проболтаться. Правда, сделать это тебе будет трудно: всякий раз, когда в твою голову придет подобная мыслишка, система среагирует мгновенно и тебе, mon ami, будет больно. Если ты попытаешься выразить эту мысль словами, станет еще больнее. Если решишься на действия, скажем, попробуешь извлечь эту штуку из головы, тогда произойдет, как я уже упоминал, разряд тринадцатой степени, и мы будем вынуждены почтить твою память вставанием.
– Дальше, – процедил я, чувствуя, как во мне закипает ненависть.
– Второе, – сказал он, нажимая одну из клавиш. Я не выдержал боли, замычал.
– Не надо сердиться. – Он отхлебнул из чашки, посмаковал прежде чем проглотить. – Я должен показать тебе систему сигналов, с помощью которой мы будем общаться. Сейчас был «вызов абонента», запомнил?… А вот это…
Я вскрикнул, вцепившись в край металлической сетки, которая опустилась, разделив нас.
– Это означает «ждем срочного сообщения». Чувствуешь разницу?… Вот такой…
– Прекратите! – взревел я от боли.
– Это – «требуем повтора». Из-за дальности расстояний, с одной стороны, и маломощности источника, с другой, сигналы нередко поступают со значительными искажениями. В таких случаях, mon ami, мы вынуждены просить агента повторить сообщение. Вот этот…
Сжимая руками раскалывающуюся голову, я повалился на койку.
– … означает «требуем оперативного вмешательства», – словно откуда-то из запредельного мира доносился до меня ровный металлический голос – То есть начиная с этого сигнала агент из информатора превращается в operateur [27] и четко выполняет наши распоряжения… Не буду скрывать от тебя, mon ami, что неудачи, постигшие две предыдущие экспедиции на Терру, не в последнюю очередь вызваны оперативным вмешательством наших агентов, которые, кстати, остались живы, в отличие от других членов экспедиционного корпуса. Эти, как и подобает истинным покровителям, «погибли, не нарушив Правил». Эр с ними, как говорят у вас. Если бы доктор историотерапии Фокс был еще жив» он наверняка нашел бы точное определение недуга, который подтачивает Орден покровителей, что-то вроде сенильного психоза. Все основные симптомы налицо: немотивированное упрямство, подозрительность, слабодушие, эротизм со склонностью к скопофилии – мало того, что заставляют всех жить в прозрачных жилищах, так они уже и небо изгадили, голову стыдно поднять! Они загнали честных жителей Триэса в канализационные люки, в заброшенные штреки, они превратили планету в la poubelle [28] Малого Облака, эти маразматики!… И неужели ты, молодой, сильный, всеобщий любимец, будешь верой и правдой служить этим выжившим из ума пердунам?…