Страница:
— Джадд, Хоумер…
— Смотри-ка, она еще помнит, как нас зовут! — Хоумер спрыгнул на землю и кинулся к ней. — Уже кое-что, правда?
— Ближе не подходи. — Мора оправилась от потрясения, и к ней вернулся голос. — Стой там, где стоишь.
— Эй, Мора Джейн! Да неужто ты совсем не рада нас видеть? Мы столько проехали, чтоб тебя найти. Мы устали, наглотались дорожной пыли. Чуть было не загнали лошадей. Мы так хотели тебя повидать, дорогая ты наша сестренка!
— Зачем?
— Неужели ты не пригласишь нас в дом, а то мы торчим тут под проливным дождем! Мы так промокли, а уж как проголодались за дорогу! Как насчет того, чтобы угостить нас кофейком и поболтать по-дружески, а?
У Моры дрожали колени, но винтовка служила ей прекрасной подпоркой, придавая ей не только устойчивость, но и уверенность. Мора переводила взгляд с Джадда на Хоумера и обратно, напряженно изучая лица внезапно заявившихся братцев. Она вдруг почувствовала, что ей становится страшно… Не-ет, они явились сюда не с добром, в этом Мора Джейн уже не сомневалась.
Но зачем она им понадобилась? Они собираются вернуть ее в Нотсвилл? Или избить ее, чтобы наказать за побег?
Она не могла поверить, что все это время они ее искали и потратили столько усилий, чтобы просто ее найти. Зачем им это?
— Мора Джейн, тут слишком сыро, — сказал Джадд, казалось, совершенно обычную фразу, но в его голосе Мора уловила зловещий оттенок.
Но у нее винтовка, и совершенно ясно, что Мора не намерена с ней расставаться. Они ждали, что она скажет.
— Можете войти, — ответила она. — Но сразу говорю: я не спущу с вас глаз ни на секунду. Если кто-то сделает хоть одно движение и попытается отобрать у меня оружие, стреляю без предупреждения.
— Как скажешь! — прохрипел Джадд.
— Мы только хотим поговорить с тобой, — добавил Хоу-мер, разведя руками.
— Тогда заходите.
Если парни и удивились, что примерная девочка, которую они знали столько лет, говорит с ними таким тоном, то не подали виду. Мора посторонилась, пропуская их в дом, когда раздался первый раскат грома. Он был такой силы, что казалось, небеса раскололись.
— Теперь, Мора Джейн, почему бы и тебе не войти? Ты, похоже, не слишком-то рада нас видеть. — Хоумер укоризненно взглянул на нее, но что-то в его ухмылке заставило Мору похолодеть и вздрогнуть.
Джадд и Хоумер уже сидели развалившись на диване, а Мора стояла в нескольких шагах от них и все еще сжимала винтовку, не желая с ней расставаться.
— Вы не злитесь, что я убежала? — Разумеется, они злились, но ей хотелось посмотреть, признаются ли в этом братья. Мора понятия не имела, чего от них можно ожидать. Ведь они зачем-то ее выследили, примчались за ней в такую даль, но зачем им это, она никак не могла взять в толк.
— Твое бегство нас сильно задело, Мора, но только и всего. Если ты захотела уехать — ну что ж, в общем, прекрасно. Но ты могла бы нас подождать, попрощаться по-людски.
— И вы бы меня отпустили? — спросила она с круглыми от удивления глазами.
— А мы когда-нибудь тебе что-то запрещали? Мы когда-нибудь становились тебе поперек дороги, если ты сама чего-то хотела?
Она фыркнула, а Джадд так и впился в нее глазами.
— Ты сильно изменилась, девочка!
— Может быть, и так. Я замужем, и не важно, что вы тут станете говорить, — я не собираюсь возвращаться обратно.
— Замужем, да? Это мы как раз и слыхали. Так где же твой муженек? — потребовал ответа Хоумер. — Почему ты тут, в этой пустыне, одна-одинешенька? Он что, совсем о тебе не заботится?
— Говорите наконец, зачем пожаловали. У меня хлопот полон рот.
— Все прекрасно, все замечательно, девочка. — Джадд, криво улыбаясь, пощипывал кончики длинных рыжих усов. — Ты могла бы для начала сварить нам кофе? У нас во рту пересохло, мы так устали и промокли под этим дождем.
— Варите сами! — Мора указала в сторону кухни. Она еще крепче сжала винтовку, и ей становилось все более не по себе в обществе непрошеных гостей. — А потом проваливайте! — сказала она.
Когда Джадд встал с дивана и пошел на кухню, Мора напряглась и отступила назад. Но он не смотрел на нее. Он не отрывал глаз от кресла, возле которого на полу стояла ее корзиночка для шитья. Эмалевая шкатулка для украшений выглядывала из-под лоскутков ткани, наперстков и ниток.
— Что ты делаешь? — резко вскрикнула Мора, когда он наклонился и схватил шкатулку.
— Это мамина вещь! — заявил Джадд.
— Да, но она подарила ее мне! — Гнев клокотал у Моры внутри и рвался наружу. — Ты сам прекрасно знаешь!
— Я заберу ее у тебя!
Мора не могла разгадать причину лукавой, торжествующей улыбке, которая осветила лицо Джадда, когда он засовывал шкатулку в карман грязно-серой фланелевой рубашки. С каких это пор Джадда волновали шкатулки для всяких женских мелочей? Никогда в жизни он не был сентиментален, как и его брат Хоумер. Но и тот, наблюдая за действиями Джадда, улыбался, и тоже многозначительно и довольно.
— Что происходит? Зачем вы сюда явились? — требовательно спросила Мора, осторожно переводя взгляд с одного брата на другого.
Внезапно молния расколола небо; темное и хмурое, оно озарилось пламенем. Мора на секунду взглянула в окно, в этот миг Хоумер подскочил к ней и, ударив в бок, дернул винтовку на себя.
Мора с криком ударилась о стену. Прежде чем она пришла в себя, Джадд кинулся к ней.
— Я тебя проучу, как держать меня под прицелом! — прорычал он и толкнул Мору. Она больно ударилась головой о стену. Перед глазами у нее все закружилось от боли и страха, колени резко подогнулись.
— Ну а теперь ходу! — Голос у Хоумера был тонкий и дрожащий. — Мы нашли то, что искали. Давай, давай скорее…
— Ну уж нет! — Джадд все еще возвышался над Морой. Сквозь вспыхивающие у нее в глазах горячие точки света она видела его ботинки. Они были огромные, с налипшими комьями сухой грязи и травы. — Мы не уедем, пока не преподадим этой суке хороший урок!
— Да ладно тебе, Джадд. Помнишь, я говорил, что обещал маме…
— Мама давно на том свете, ты, идиот! А Мора Джейн не прочь, если я ею займусь.
Мора в отчаянии пыталась подняться на ноги, Джадд неожиданно наклонился к ней, чтобы помочь. Но когда он дотянулся до нее, то схватил за волосы и с силой потянул ее голову назад, чтобы видеть глаза.
— Нет… отпусти меня, Джадд, — задыхалась она, а он глумливо усмехался, глядя на нее.
— От тебя никогда не было ничего хорошего, всегда одни неприятности.
Что-то похотливое появилось в его лице, в том, как он произносил эти слова, и ее охватила паника.
«Ребенок… Ничего не должно случиться с ребенком…»
— Джадд… Ты должен знать. У меня будет ребенок. Ты же не хочешь… чтобы с ребенком что-то случилось…
— Ребенок! — Джадд казался потрясенным. Но его хватка нисколько не ослабла. Он все так же держал ее за волосы.
— Пожалуйста… Хоумер! Ты обещал маме. Не важно, что я сделала, но мой ребенок ни в чем не виноват…
— Не потому ли ты сбежала, а, грязная маленькая неряха? — орал Джадд. — Потому что залетела? Чей он? Того, за кем ты замужем, или… этого безмозглого дурака ты уговорила растить твоего ублюдка…
Он не успел договорить.
Удар прикладом по голове — и Джадд мешком упал на пол, пальцы его разжались. Он выпустил волосы Моры, его глаза закатились. Хоумер потянулся было за своим пистолетом, но Куинн Лесситер первым взвел курок.
— Ну, валяй, — предложил Хоумеру Куинн с холодной яростью в глазах. — Хочу посмотреть, как ты подохнешь.
Хоумер застыл на месте. Мора видела, что его лицо побледнело, в нем не было ни кровинки. Он смотрел на высокого темноволосого человека, чьи серые глаза блестели, обещая ему верную и скорую смерть.
— Какого черта… Кто ты? — прохрипел Хоумер. Взгляд Куинна метнулся на секунду к Море.
— Уйди в другую комнату, — сказал он, — побудь там, пока я разберусь с этим дерьмом.
Хоумер задрожал.
Внутри у Куинна все похолодело, когда Мора дрожащей рукой прикоснулась к своей голове. Она выглядела так, что даже перышко могло сейчас сбить ее с ног. Ему хотелось ее обнять и успокоить, но он не мог отвести глаз от этих двух мерзавцев.
— Сядь и успокойся, пока я не покончу с этими.
— Нет… позволь им уехать, Куинн. Пожалуйста. Это мои братья! Джадд и Хоумер. Я тебе о них говорила.
— Я знаю, кто они такие. — Он с презрением смотрел на двух верзил, которые сейчас совсем не казались опасными. Джадд лежал на полу, а Хоумер стоял нем и недвижим, с тихим ужасом наблюдая за Куинном.
— Пожалуйста, только дай им уйти. Я в долгу перед мамой Дункан. Я ей обязана…
— Что верно, то верно, Мора. Ты стольким обязана маме, — принялся молотить языком Хоумер. — После всего, что она для тебя сделала! И отец тоже. Ведь это он ей позволил тебя удочерить. Подумай, вспомни, Мора, как мы с Джаддом о тебе заботились…
— Скажешь еще хоть слово — упадешь там, где стоишь! — прорычал Куинн.
Джадд со стоном попытался приподнять голову, но не смог. Мора покачнулась.
— Мора!
Боль в голове была мучительной, невыносимой. Она утратила равновесие и чувствовала, что падает. Как слепая, Мора вытянула руки вперед.
— Куинн! — Она задыхалась, мир становился черным, подергиваясь густой пеленой мрака.
Куинн подскочил и подхватил ее, прежде чем она повалилась на бок.
Хоумеру этого было достаточно. Он схватил Джадда за шиворот и дернул, пытаясь подтащить к двери.
— Бежим! — орал он.
Куинн покачивал Мору на руках, как ребенка, а она лежала словно мертвая. Его охватил неподдельный ужас. Он слышал, как братья Дункан возились, выбираясь через дверь. Он только мельком взглянул в окно, перед тем как опустить револьвер и прижать Мору к груди.
Куинн мог выстрелить и убить негодяев, когда они убегали, он мог их догнать, но только выругался и дал им уйти. Страх за Мору заслонил все остальное. Он отнес ее на диван, расстегнул ворот платья и погладил по щеке.
— Мора! — прошептал он хрипло.
Но она не отвечала. Только слышался стук дождя по крыше и по стеклу да унылый глухой цокот копыт удаляющихся лошадей.
— Мора, очнись!
На сей раз ее веки затрепетали, и когда Куинн взял ее руки в свои и стал нежно их гладить, она застонала.
— Голова…
— Где болит?
Она дотронулась до виска, потом до затылка. Куинн осторожно провел пальцами по ее голове и нахмурился, заметив, что она вздрогнула.
— У тебя будет шишка размером с гусиное яйцо, — мрачно сообщил он. Потом его голос стал еще мрачнее: — Где этот чертов Сондерс? Где работники? Я совершенно ясно приказал им никуда не отлучаться в мое отсутствие!
— Сондерсу надо было поехать в город, а Лаки… — Голос Моры затих, она пыталась сесть.
Куинн снова уложил ее на подушки.
— Даже не думай вставать, пока я не разрешу. — Он подождал, желая убедиться, что она не собирается предпринять вторую попытку, а потом пошел на кухню и через минуту вернулся со стаканом воды. Он протянул ей стакан и голосом, не терпящим возражений, приказал: — Выпей. Не спорь и пей!
У него заныло внутри, когда он увидел, какая Мора слабая и бледная, как у нее кружится голова. Он держал стакан у ее губ, но Мора отпила всего лишь глоток и снова упала на подушку, которую он подоткнул ей под голову. Он хотел ей сказать, что, напрасно она не разрешила ему пристрелить этих негодяев, братьев Дункан. Ему хотелось ее обнять, прижать к себе. Он с радостью взял бы на себя ее боль, только не знал, как это сделать.
Он с беспокойством изучал лицо жены, потом поймал ее пристальный сердитый взгляд и промолчал.
— Ты… нанялся на работу в Ларами?
— Нет. Ее надо было начинать прямо сегодня. Пришлось бы уехать сразу на несколько недель. Я ведь тебе сказал, что не уеду, пока не устрою тебя здесь как следует, помнишь?
— Спасибо, — пробормотала Мора. Лесситер встретил ее пристальный взгляд.
— Будет еще работа, — пояснил он. — Но как вовремя я вернулся! Что тут произошло? Что хотели от тебя эти сукины дети?
— Понятия не имею. Я просто не представляю. — Мора снова попыталась сесть, обхватив голову руками. На сей раз Куинн Лесситер ее не останавливал, хотя когда она взглянула на него, то встретила изучающий взгляд его сощуренных глаз. — Они забрали мою шкатулку для украшений. Ту, что Ма Дункан мне оставила на память. Я просто не могу себе представить, зачем она им понадобилась. — Мора облизнула сухие губы и заметила, как лицо Куинна вспыхнуло от гнева. Она уже знала это выражение.
— Куинн! — прошептала она. — Пожалуйста, не преследуй их. Останься со мной, Куинн.
Волнение и боль в ее глазах перевернули ему сердце больше, чем любые слезы или мольбы. Он отвернулся и быстро подошел к камину, чтобы не смотреть в эти прекрасные глаза. Потом заговорил:
— Я уже видел раньше этих типов. Хотел бы я вспомнить, где это было. Но не волнуйся, я непременно вспомню.
— В ту ночь, когда разразилась снежная буря, они были в Хатчетте. На Большой игре в покер. Может, ты их видел там, Куинн.
Внезапно он напрягся и кивнул:
— Вот именно. Там я их и видел!
Он видел их в казино Руби Роуз, перед тем как выйти на то смертельно опасное дело. Он знал таких людей — дебоширов и пьяниц, готовых запугать любого, кто попадется у них на пути и кто не может оказать им достойное сопротивление.
В голове Куинна промелькнули события той ночи, и он вспомнил еще кое-что. Эти двое затаились в тени сразу после того, как та женщина закричала и упала. Он видел их там…
Мора заметила, как Куинн в мгновение ока переменился. Сейчас на нее смотрел профессионал, охотник на людей, прекрасно владеющий собой, твердый, как камень, холодный, как дождь со снегом в декабре.
— Я не хочу, чтобы они когда-нибудь снова угрожали тебе. У них даже не должно возникнуть подобной возможности. — Сжав челюсти, Куинн повернулся к Море. Она лежала на подушках. — Я должен отправить тебя в Хоуп, в гостиницу, пока Кэмпбеллы не пойманы и пока я не удостоверюсь, что твои братья убрались из города. И я это сделаю.
— Нет! — Мора вскочила с дивана. Волна дрожи накатила на нее, но Мора подавила ее. — Это мой дом. Это моя земля. Я не оставлю все это и никуда не уеду, не убегу.
«Это и твой дом тоже», — хотела добавить Мора, но ее слова повисли в воздухе. Все же Куинн, вероятно, почувствовал, что она думает, потому что внезапно отвернулся и пошел к камину, сунув руки в карманы. Раздался стук копыт приближающихся лошадей. Билл Сондерс и Лаки Джонсон летели галопом сквозь дождь. С другой стороны неслись остальные работники.
— Это наши люди, — сказал он Море. — Не волнуйся.
— Я не волнуюсь, Куинн. Я не волнуюсь, ведь ты дома.
Его челюсть напряглась. Он пошел к двери, но Мора успела заметить выражение его лица, от которого ее бросило в дрожь.
— Пойду скажу несколько слов парням насчет того, как следует выполнять мои приказания.
Не взглянув больше на Мору, Куинн вышел из дома шагнул прямо в дождь.
Глава 24
— Смотри-ка, она еще помнит, как нас зовут! — Хоумер спрыгнул на землю и кинулся к ней. — Уже кое-что, правда?
— Ближе не подходи. — Мора оправилась от потрясения, и к ней вернулся голос. — Стой там, где стоишь.
— Эй, Мора Джейн! Да неужто ты совсем не рада нас видеть? Мы столько проехали, чтоб тебя найти. Мы устали, наглотались дорожной пыли. Чуть было не загнали лошадей. Мы так хотели тебя повидать, дорогая ты наша сестренка!
— Зачем?
— Неужели ты не пригласишь нас в дом, а то мы торчим тут под проливным дождем! Мы так промокли, а уж как проголодались за дорогу! Как насчет того, чтобы угостить нас кофейком и поболтать по-дружески, а?
У Моры дрожали колени, но винтовка служила ей прекрасной подпоркой, придавая ей не только устойчивость, но и уверенность. Мора переводила взгляд с Джадда на Хоумера и обратно, напряженно изучая лица внезапно заявившихся братцев. Она вдруг почувствовала, что ей становится страшно… Не-ет, они явились сюда не с добром, в этом Мора Джейн уже не сомневалась.
Но зачем она им понадобилась? Они собираются вернуть ее в Нотсвилл? Или избить ее, чтобы наказать за побег?
Она не могла поверить, что все это время они ее искали и потратили столько усилий, чтобы просто ее найти. Зачем им это?
— Мора Джейн, тут слишком сыро, — сказал Джадд, казалось, совершенно обычную фразу, но в его голосе Мора уловила зловещий оттенок.
Но у нее винтовка, и совершенно ясно, что Мора не намерена с ней расставаться. Они ждали, что она скажет.
— Можете войти, — ответила она. — Но сразу говорю: я не спущу с вас глаз ни на секунду. Если кто-то сделает хоть одно движение и попытается отобрать у меня оружие, стреляю без предупреждения.
— Как скажешь! — прохрипел Джадд.
— Мы только хотим поговорить с тобой, — добавил Хоу-мер, разведя руками.
— Тогда заходите.
Если парни и удивились, что примерная девочка, которую они знали столько лет, говорит с ними таким тоном, то не подали виду. Мора посторонилась, пропуская их в дом, когда раздался первый раскат грома. Он был такой силы, что казалось, небеса раскололись.
— Теперь, Мора Джейн, почему бы и тебе не войти? Ты, похоже, не слишком-то рада нас видеть. — Хоумер укоризненно взглянул на нее, но что-то в его ухмылке заставило Мору похолодеть и вздрогнуть.
Джадд и Хоумер уже сидели развалившись на диване, а Мора стояла в нескольких шагах от них и все еще сжимала винтовку, не желая с ней расставаться.
— Вы не злитесь, что я убежала? — Разумеется, они злились, но ей хотелось посмотреть, признаются ли в этом братья. Мора понятия не имела, чего от них можно ожидать. Ведь они зачем-то ее выследили, примчались за ней в такую даль, но зачем им это, она никак не могла взять в толк.
— Твое бегство нас сильно задело, Мора, но только и всего. Если ты захотела уехать — ну что ж, в общем, прекрасно. Но ты могла бы нас подождать, попрощаться по-людски.
— И вы бы меня отпустили? — спросила она с круглыми от удивления глазами.
— А мы когда-нибудь тебе что-то запрещали? Мы когда-нибудь становились тебе поперек дороги, если ты сама чего-то хотела?
Она фыркнула, а Джадд так и впился в нее глазами.
— Ты сильно изменилась, девочка!
— Может быть, и так. Я замужем, и не важно, что вы тут станете говорить, — я не собираюсь возвращаться обратно.
— Замужем, да? Это мы как раз и слыхали. Так где же твой муженек? — потребовал ответа Хоумер. — Почему ты тут, в этой пустыне, одна-одинешенька? Он что, совсем о тебе не заботится?
— Говорите наконец, зачем пожаловали. У меня хлопот полон рот.
— Все прекрасно, все замечательно, девочка. — Джадд, криво улыбаясь, пощипывал кончики длинных рыжих усов. — Ты могла бы для начала сварить нам кофе? У нас во рту пересохло, мы так устали и промокли под этим дождем.
— Варите сами! — Мора указала в сторону кухни. Она еще крепче сжала винтовку, и ей становилось все более не по себе в обществе непрошеных гостей. — А потом проваливайте! — сказала она.
Когда Джадд встал с дивана и пошел на кухню, Мора напряглась и отступила назад. Но он не смотрел на нее. Он не отрывал глаз от кресла, возле которого на полу стояла ее корзиночка для шитья. Эмалевая шкатулка для украшений выглядывала из-под лоскутков ткани, наперстков и ниток.
— Что ты делаешь? — резко вскрикнула Мора, когда он наклонился и схватил шкатулку.
— Это мамина вещь! — заявил Джадд.
— Да, но она подарила ее мне! — Гнев клокотал у Моры внутри и рвался наружу. — Ты сам прекрасно знаешь!
— Я заберу ее у тебя!
Мора не могла разгадать причину лукавой, торжествующей улыбке, которая осветила лицо Джадда, когда он засовывал шкатулку в карман грязно-серой фланелевой рубашки. С каких это пор Джадда волновали шкатулки для всяких женских мелочей? Никогда в жизни он не был сентиментален, как и его брат Хоумер. Но и тот, наблюдая за действиями Джадда, улыбался, и тоже многозначительно и довольно.
— Что происходит? Зачем вы сюда явились? — требовательно спросила Мора, осторожно переводя взгляд с одного брата на другого.
Внезапно молния расколола небо; темное и хмурое, оно озарилось пламенем. Мора на секунду взглянула в окно, в этот миг Хоумер подскочил к ней и, ударив в бок, дернул винтовку на себя.
Мора с криком ударилась о стену. Прежде чем она пришла в себя, Джадд кинулся к ней.
— Я тебя проучу, как держать меня под прицелом! — прорычал он и толкнул Мору. Она больно ударилась головой о стену. Перед глазами у нее все закружилось от боли и страха, колени резко подогнулись.
— Ну а теперь ходу! — Голос у Хоумера был тонкий и дрожащий. — Мы нашли то, что искали. Давай, давай скорее…
— Ну уж нет! — Джадд все еще возвышался над Морой. Сквозь вспыхивающие у нее в глазах горячие точки света она видела его ботинки. Они были огромные, с налипшими комьями сухой грязи и травы. — Мы не уедем, пока не преподадим этой суке хороший урок!
— Да ладно тебе, Джадд. Помнишь, я говорил, что обещал маме…
— Мама давно на том свете, ты, идиот! А Мора Джейн не прочь, если я ею займусь.
Мора в отчаянии пыталась подняться на ноги, Джадд неожиданно наклонился к ней, чтобы помочь. Но когда он дотянулся до нее, то схватил за волосы и с силой потянул ее голову назад, чтобы видеть глаза.
— Нет… отпусти меня, Джадд, — задыхалась она, а он глумливо усмехался, глядя на нее.
— От тебя никогда не было ничего хорошего, всегда одни неприятности.
Что-то похотливое появилось в его лице, в том, как он произносил эти слова, и ее охватила паника.
«Ребенок… Ничего не должно случиться с ребенком…»
— Джадд… Ты должен знать. У меня будет ребенок. Ты же не хочешь… чтобы с ребенком что-то случилось…
— Ребенок! — Джадд казался потрясенным. Но его хватка нисколько не ослабла. Он все так же держал ее за волосы.
— Пожалуйста… Хоумер! Ты обещал маме. Не важно, что я сделала, но мой ребенок ни в чем не виноват…
— Не потому ли ты сбежала, а, грязная маленькая неряха? — орал Джадд. — Потому что залетела? Чей он? Того, за кем ты замужем, или… этого безмозглого дурака ты уговорила растить твоего ублюдка…
Он не успел договорить.
Удар прикладом по голове — и Джадд мешком упал на пол, пальцы его разжались. Он выпустил волосы Моры, его глаза закатились. Хоумер потянулся было за своим пистолетом, но Куинн Лесситер первым взвел курок.
— Ну, валяй, — предложил Хоумеру Куинн с холодной яростью в глазах. — Хочу посмотреть, как ты подохнешь.
Хоумер застыл на месте. Мора видела, что его лицо побледнело, в нем не было ни кровинки. Он смотрел на высокого темноволосого человека, чьи серые глаза блестели, обещая ему верную и скорую смерть.
— Какого черта… Кто ты? — прохрипел Хоумер. Взгляд Куинна метнулся на секунду к Море.
— Уйди в другую комнату, — сказал он, — побудь там, пока я разберусь с этим дерьмом.
Хоумер задрожал.
Внутри у Куинна все похолодело, когда Мора дрожащей рукой прикоснулась к своей голове. Она выглядела так, что даже перышко могло сейчас сбить ее с ног. Ему хотелось ее обнять и успокоить, но он не мог отвести глаз от этих двух мерзавцев.
— Сядь и успокойся, пока я не покончу с этими.
— Нет… позволь им уехать, Куинн. Пожалуйста. Это мои братья! Джадд и Хоумер. Я тебе о них говорила.
— Я знаю, кто они такие. — Он с презрением смотрел на двух верзил, которые сейчас совсем не казались опасными. Джадд лежал на полу, а Хоумер стоял нем и недвижим, с тихим ужасом наблюдая за Куинном.
— Пожалуйста, только дай им уйти. Я в долгу перед мамой Дункан. Я ей обязана…
— Что верно, то верно, Мора. Ты стольким обязана маме, — принялся молотить языком Хоумер. — После всего, что она для тебя сделала! И отец тоже. Ведь это он ей позволил тебя удочерить. Подумай, вспомни, Мора, как мы с Джаддом о тебе заботились…
— Скажешь еще хоть слово — упадешь там, где стоишь! — прорычал Куинн.
Джадд со стоном попытался приподнять голову, но не смог. Мора покачнулась.
— Мора!
Боль в голове была мучительной, невыносимой. Она утратила равновесие и чувствовала, что падает. Как слепая, Мора вытянула руки вперед.
— Куинн! — Она задыхалась, мир становился черным, подергиваясь густой пеленой мрака.
Куинн подскочил и подхватил ее, прежде чем она повалилась на бок.
Хоумеру этого было достаточно. Он схватил Джадда за шиворот и дернул, пытаясь подтащить к двери.
— Бежим! — орал он.
Куинн покачивал Мору на руках, как ребенка, а она лежала словно мертвая. Его охватил неподдельный ужас. Он слышал, как братья Дункан возились, выбираясь через дверь. Он только мельком взглянул в окно, перед тем как опустить револьвер и прижать Мору к груди.
Куинн мог выстрелить и убить негодяев, когда они убегали, он мог их догнать, но только выругался и дал им уйти. Страх за Мору заслонил все остальное. Он отнес ее на диван, расстегнул ворот платья и погладил по щеке.
— Мора! — прошептал он хрипло.
Но она не отвечала. Только слышался стук дождя по крыше и по стеклу да унылый глухой цокот копыт удаляющихся лошадей.
— Мора, очнись!
На сей раз ее веки затрепетали, и когда Куинн взял ее руки в свои и стал нежно их гладить, она застонала.
— Голова…
— Где болит?
Она дотронулась до виска, потом до затылка. Куинн осторожно провел пальцами по ее голове и нахмурился, заметив, что она вздрогнула.
— У тебя будет шишка размером с гусиное яйцо, — мрачно сообщил он. Потом его голос стал еще мрачнее: — Где этот чертов Сондерс? Где работники? Я совершенно ясно приказал им никуда не отлучаться в мое отсутствие!
— Сондерсу надо было поехать в город, а Лаки… — Голос Моры затих, она пыталась сесть.
Куинн снова уложил ее на подушки.
— Даже не думай вставать, пока я не разрешу. — Он подождал, желая убедиться, что она не собирается предпринять вторую попытку, а потом пошел на кухню и через минуту вернулся со стаканом воды. Он протянул ей стакан и голосом, не терпящим возражений, приказал: — Выпей. Не спорь и пей!
У него заныло внутри, когда он увидел, какая Мора слабая и бледная, как у нее кружится голова. Он держал стакан у ее губ, но Мора отпила всего лишь глоток и снова упала на подушку, которую он подоткнул ей под голову. Он хотел ей сказать, что, напрасно она не разрешила ему пристрелить этих негодяев, братьев Дункан. Ему хотелось ее обнять, прижать к себе. Он с радостью взял бы на себя ее боль, только не знал, как это сделать.
Он с беспокойством изучал лицо жены, потом поймал ее пристальный сердитый взгляд и промолчал.
— Ты… нанялся на работу в Ларами?
— Нет. Ее надо было начинать прямо сегодня. Пришлось бы уехать сразу на несколько недель. Я ведь тебе сказал, что не уеду, пока не устрою тебя здесь как следует, помнишь?
— Спасибо, — пробормотала Мора. Лесситер встретил ее пристальный взгляд.
— Будет еще работа, — пояснил он. — Но как вовремя я вернулся! Что тут произошло? Что хотели от тебя эти сукины дети?
— Понятия не имею. Я просто не представляю. — Мора снова попыталась сесть, обхватив голову руками. На сей раз Куинн Лесситер ее не останавливал, хотя когда она взглянула на него, то встретила изучающий взгляд его сощуренных глаз. — Они забрали мою шкатулку для украшений. Ту, что Ма Дункан мне оставила на память. Я просто не могу себе представить, зачем она им понадобилась. — Мора облизнула сухие губы и заметила, как лицо Куинна вспыхнуло от гнева. Она уже знала это выражение.
— Куинн! — прошептала она. — Пожалуйста, не преследуй их. Останься со мной, Куинн.
Волнение и боль в ее глазах перевернули ему сердце больше, чем любые слезы или мольбы. Он отвернулся и быстро подошел к камину, чтобы не смотреть в эти прекрасные глаза. Потом заговорил:
— Я уже видел раньше этих типов. Хотел бы я вспомнить, где это было. Но не волнуйся, я непременно вспомню.
— В ту ночь, когда разразилась снежная буря, они были в Хатчетте. На Большой игре в покер. Может, ты их видел там, Куинн.
Внезапно он напрягся и кивнул:
— Вот именно. Там я их и видел!
Он видел их в казино Руби Роуз, перед тем как выйти на то смертельно опасное дело. Он знал таких людей — дебоширов и пьяниц, готовых запугать любого, кто попадется у них на пути и кто не может оказать им достойное сопротивление.
В голове Куинна промелькнули события той ночи, и он вспомнил еще кое-что. Эти двое затаились в тени сразу после того, как та женщина закричала и упала. Он видел их там…
Мора заметила, как Куинн в мгновение ока переменился. Сейчас на нее смотрел профессионал, охотник на людей, прекрасно владеющий собой, твердый, как камень, холодный, как дождь со снегом в декабре.
— Я не хочу, чтобы они когда-нибудь снова угрожали тебе. У них даже не должно возникнуть подобной возможности. — Сжав челюсти, Куинн повернулся к Море. Она лежала на подушках. — Я должен отправить тебя в Хоуп, в гостиницу, пока Кэмпбеллы не пойманы и пока я не удостоверюсь, что твои братья убрались из города. И я это сделаю.
— Нет! — Мора вскочила с дивана. Волна дрожи накатила на нее, но Мора подавила ее. — Это мой дом. Это моя земля. Я не оставлю все это и никуда не уеду, не убегу.
«Это и твой дом тоже», — хотела добавить Мора, но ее слова повисли в воздухе. Все же Куинн, вероятно, почувствовал, что она думает, потому что внезапно отвернулся и пошел к камину, сунув руки в карманы. Раздался стук копыт приближающихся лошадей. Билл Сондерс и Лаки Джонсон летели галопом сквозь дождь. С другой стороны неслись остальные работники.
— Это наши люди, — сказал он Море. — Не волнуйся.
— Я не волнуюсь, Куинн. Я не волнуюсь, ведь ты дома.
Его челюсть напряглась. Он пошел к двери, но Мора успела заметить выражение его лица, от которого ее бросило в дрожь.
— Пойду скажу несколько слов парням насчет того, как следует выполнять мои приказания.
Не взглянув больше на Мору, Куинн вышел из дома шагнул прямо в дождь.
Глава 24
Ему грезилась женщина.
Она вытянулась на белом сверкающем снегу, ее светлые волнистые волосы залиты кровью, кровь течет по лицу цвета слоновой кости, колье сверкает у нее на шее, кровь сочится на ледяную подушку Смерти, на которой она лежит.
Он бросился к ней. Точно так же, как в ту студеную январскую ночь, но на этот раз, когда он встал подле нее на колени и прикоснулся рукой к пульсу на шее, то в ужасе застыл.
Ее лицо не было лицом той женщины, которая упала зимней ночью, сраженная шальной пулей во время его дуэли с Блэк Джеком Гэнноном. Женщина, лежавшая на снегу, была его покойной матерью.
«Нет!»
От громкого крика Куинна Мора проснулась и села в постели. Так мог кричать человек в страшной, смертельной агонии. Она соскочила с кровати и бросилась к нему в большую комнату, коснулась его руки и голой груди, потом потрясла за плечо, тихо окликая по имени.
— Куинн, Куинн, это только сон, дурной сон, — шептала Мора. Она обняла его за шею. Обнаженная мускулистая грудь Куинна блестела в свете звезд, который лился через окно. — Ш-ш, все хорошо, — шептала она. — Все в порядке, Куинн.
Серые остекленевшие глаза Лесситера метнулись к ее лицу, но дыхание по-прежнему оставалось быстрым и прерывистым.
— Сон. — Его хриплый голос так потряс Мору, что она крепче обхватила его за шею. Все было так не похоже на сильного, смелого Куинна — ни голос, ни вид, ни выражение его глаз. Ее сердце упало, она шумно вздохнула и повторила, успокаивая его как маленького: — Да, это всего лишь сон.
— Но это была она, женщина из Хатчетта. Та, со светлыми волосами… — Куинн дрожал всем телом. — Колье…
— Какое колье?
— Она лежала мертвая, на белом снегу, — рассеянно бормотал он. — Точно так же и точно такая же, как в ту морозную ночь. Кровь… Везде кровь… На волосах… на лице… на снегу…
Холодок пробежал по спине Моры. Она молчала, ожидая продолжения.
— Все было так, как тогда. Только сейчас это была не она. Когда я посмотрел на ее лицо, это оказалась…
— Ш-ш… Сейчас уже все в порядке. Все закончилось. Ты проснулся, Куинн.
Он закрыл глаза, стараясь взять себя в руки, отогнать прочь кошмарные видения. Мора не права. Она не знает, что это никогда для него не закончится. Никогда! Воспоминания о Хатчетте и об ужасных событиях на его родной ферме, когда ему было всего девять лет, запечатлены в его мозгу и в сердце. Навсегда, до конца его дней.
Куинну давно уже не снилось его детство, но он всегда знал, что это до поры до времени. Ужасные видения не оставят его в покое. Точно так же, как он знал, что единственный способ уберечь себя от подобных мучений в дальнейшем — сторониться людей всегда и везде. Держать себя в руках. Держать крепко, под контролем, стать неуязвимым для чувств, которые испытывал девятилетний мальчик, которым когда-то был Куинн Лесситер.
Он расстался с тем мальчиком двадцать два года назад и старался любой ценой стать твердым как скала, не чувствовать ни к кому нежности, избавиться от мягкосердечия или слабохарактерности, чтобы ничто не могло задеть или сломать.
Но на этот раз… Мора гладила его по груди, ее прикосновения, легкие и ласковые, вызывали у него боль совершенно иного рода. От нежных касаний тонких трепещущих пальцев во рту у Куинна пересохло.
Он вскочил с дивана, оделся и, не обращая внимания на расспросы Моры, выскочил из дома так быстро, словно за ним гнались.
Бежать, да поскорее, из дома, на свежий воздух, под открытое небо. Ему надо держаться подальше от этой рыжей колдуньи, остыть под свежим ветерком, уйти от прикосновений ее тонких, нежных, возбуждающих пальцев.
Почему она не может быть такой, как Серина: горячей, с твердым, даже жестким, сердцем? Если бы Мора, как Серина, не задавала никаких вопросов, не бередила душу своим взглядом, проникающим под кожу… Почему она не оставит своих попыток разбить стену, которую он так старательно и неустанно воздвигал вокруг себя? Он возводит стену, а она разрушает ее, причем без усилий, а лишь своей добротой, нежностью, сладостью своих прикосновений, медовым вкусом своих поцелуев.
Он готов устоять против всего, но против тихой грусти в ее взгляде всякий раз, когда Мора смотрела на него, он устоять не мог. Куинн подошел к кривому дереву, росшему у входа в загон, остановился и прислонился к толстому крепкому стволу. Он вынул из кармана тонкую сигару и закурил, потом медленно вдохнул дым и огляделся.
Черная влажная ночь окутала все вокруг и приняла его в свою темень. Невидимые существа порхали в кустах, мелькали в свете луны. Чья-то быстрая тень скользнула по земле и мгновенно исчезла, словно ее никогда и не было. Куинн вдруг почувствовал, что он не один.
— Вернись, — сказал Куинн, не оборачиваясь. — Вернись в дом!
Аромат сирени заполнил его ноздри. Ему хотелось приникнуть к ее нежной шее, зарыться руками в ее волосы. Мора могла помочь ему забыть о случившемся на их ферме много лет назад, забыть о том, что произошло в Хатчетте в ту ночь, когда погибла от шальной пули та блондинка…
Но Куинн не мог позволить Море ему помочь. Он опасался того, что она и так уже слишком сильно волнует его кровь.
— А ты придешь, Куинн? — На этот раз в ее голосе не было нежности и тепла. Она шла вперед, пока не встала перед ним. И он поневоле оказался с ней лицом к лицу.
Подняв подбородок, она не отрываясь смотрела на него в бледном лунном свете. Боже, ее длинная ночная рубашка просвечивала насквозь, и он видел ее всю; ветер играл тонким полотном, и оно облепило тело женщины, обрисовав все его изгибы. Дыхание у Куинна перехватило. Волосы Моры, яркие, словно пламя, разметались по плечам, ветер швырял тугие кудри на ее щеки. Но больше всего притягивали Куинна ее глаза. Они сверкали горячо, негодующе, в них горела пламенная решимость, и Мора казалась похожей на свечу в безмолвии ночи.
— Я не позволю тебе заткнуть мне рот, Куинн Лесситер!
— У тебя нет выбора.
— О да. Я сделаю то, что хочу. Сегодня все будет по-другому. Ты станешь говорить со мной, ты расскажешь мне, что тебя беспокоит. Ты расскажешь мне свой сон.
— Ты уверена? — Он хрипло рассмеялся.
— Да, вполне.
— Ну и ладно. — Он вздохнул. — Давай-ка, Мора, возвращайся в дом, ты простудишься.
— Ну и что, если и простужусь? Мне все равно. Нет страшнее холода, который внутри тебя. Мне холодно от того, что я живу с незнакомцем. Этот незнакомец не подпускает меня к себе. Он держит меня на расстоянии вытянутой руки. Он отмахивается от меня, будто я из тех сорняков, что растут вокруг и подступают к самому дому. Я не сорняк, Куинн, который можно выдернуть и растоптать. Я твоя жена! Твой… партнер. Поэтому я хочу узнать тебя получше. Я хочу знать, что ты чувствуешь, кто ты такой, на что ты надеешься и о чем мечтаешь!
Куинн Лесситер бросил свою тонкую сигару на землю и растоптал окурок, потом сгреб Мору в объятия и прижал к себе, ощущая под пальцами теплую кожу.
— У меня нет никаких надежд, Мора! Я ни о чем не мечтаю! Вот чем мы отличаемся друг от друга. Вот чего ты никак не можешь понять!
— У каждого человека есть надежды и мечты, — упорствовала Мора, не собираясь сдаваться. — Я это знаю. И ты это знаешь, Куинн Лесситер. Без них человек не может жить на свете.
— Но не такой человек, как я, — холодно бросил Куинн. — Ты хочешь знать, Мора, что у меня в душе? Что творится в моем нутре? Ничего. Там пусто, Мора! Там ничего не происходит. Ну, тебе стало лучше, когда ты это узнала? Да? Мора, пойми, ты вышла замуж за человека, который ничего не хочет от жизни, который ничего не чувствует и ни на что не надеется. Ну разве что… одно-единственное желание у него есть — избавить мир от кое-какой дряни, прежде чем он сам станет таким же дерьмом, но уже там, в могиле. Вот и все, Мора!
— Я тебе не верю, Куинн Лесситер, не верю ни на грош. — Эти слова Мора прошептала. Налетел ветер, растрепал ее волосы, плечи Моры содрогнулись. Ветер подхватил ее слова и понес их с собой. Но Куинн успел расслышать шепот Моры и увидел муку у нее в глазах. Там больше не было ни горячего огня, ни радостного ожидания. Перед ним стояла другая Мора — твердая, жесткая. Она походила на ангела с огненными волосами, который смотрел на него так напряженно, что его душа тихо заныла.
— Поверь мне. — Он отстранился от нее, и его губы скривились в насмешливой улыбке.
Но улыбка Куинна Лесситера, как и его слова, не ввели Мору в заблуждение, нисколько не обманули ее. Она потянулась к нему и коснулась его щеки рукой.
— Лжешь, да? Лжешь себе так же, как и мне?
— Лгу, ты считаешь? — Ее чрезмерная доверчивость и невинность разожгли в нем ярость.
Луна докатилась до облаков и нырнула за них, как в озеро, ночь почернела, и только белая кожа Моры мерцала в темноте да ее глаза, в которых стоял вопрос. Не мигая, они смотрели на него и мучили его нещадно.
— Наверное, пришло время наконец заставить тебя понять кое-что, — бросил Куинн. Дикие, разрушительные чувства, словно кислота, разъедали все его нутро. Внезапно он почувствовал, что больше не в силах сдерживаться, и слова посыпались из него, как из мешка, который вдруг развязался. — Я рассказывал тебе о моем отце, помнишь? Он был пьяница и дебошир… вроде твоих проклятых братьев. Он бил нас с матерью смертным боем. Почему она не ушла от него, не оставила его навсегда, мне никогда не понять и не узнать. Она жила с ним, работала на ферме. На жалкой, убогой ферме в штате Миссури, чтобы как-то нас прокормить.
— Бедный ты мой! — Мора попыталась прикоснуться к нему, дотронуться до его напряженного лица еще раз, но Куинн отшатнулся, и его глаза предупреждающе блеснули. Он не хотел, чтобы она повторила свою попытку.
— Он играл в азартные игры и пил. Однажды отец проиграл все подчистую — ферму, домашний скот, даже обручальное кольцо матери. Но это еще не самое страшное. Он попытался все это вернуть, и его поймали на жульничестве.
Мора наблюдала за лицом Куинна, скривившимся от боли и гнева. Для нее было настоящим потрясением увидеть столь неприкрытые чувства на лице человека, всегда прекрасно владевшего собой. Более того, человека, который считал это качество для себя непреложным. Мора испугалась, что все это из-за нее, что она явилась причиной такого состояния Куинна Лесситера. Страшный гнев горел в его серых глазах; казалось, сейчас он смог бы вырвать кривое дерево, подле которого стоял, выдернуть его прямо с корнями и отшвырнуть далеко в сторону, чтобы сильный порыв ветра подхватил его, словно палку, и унес прочь. Ярость душила Куинна.
Она вытянулась на белом сверкающем снегу, ее светлые волнистые волосы залиты кровью, кровь течет по лицу цвета слоновой кости, колье сверкает у нее на шее, кровь сочится на ледяную подушку Смерти, на которой она лежит.
Он бросился к ней. Точно так же, как в ту студеную январскую ночь, но на этот раз, когда он встал подле нее на колени и прикоснулся рукой к пульсу на шее, то в ужасе застыл.
Ее лицо не было лицом той женщины, которая упала зимней ночью, сраженная шальной пулей во время его дуэли с Блэк Джеком Гэнноном. Женщина, лежавшая на снегу, была его покойной матерью.
«Нет!»
От громкого крика Куинна Мора проснулась и села в постели. Так мог кричать человек в страшной, смертельной агонии. Она соскочила с кровати и бросилась к нему в большую комнату, коснулась его руки и голой груди, потом потрясла за плечо, тихо окликая по имени.
— Куинн, Куинн, это только сон, дурной сон, — шептала Мора. Она обняла его за шею. Обнаженная мускулистая грудь Куинна блестела в свете звезд, который лился через окно. — Ш-ш, все хорошо, — шептала она. — Все в порядке, Куинн.
Серые остекленевшие глаза Лесситера метнулись к ее лицу, но дыхание по-прежнему оставалось быстрым и прерывистым.
— Сон. — Его хриплый голос так потряс Мору, что она крепче обхватила его за шею. Все было так не похоже на сильного, смелого Куинна — ни голос, ни вид, ни выражение его глаз. Ее сердце упало, она шумно вздохнула и повторила, успокаивая его как маленького: — Да, это всего лишь сон.
— Но это была она, женщина из Хатчетта. Та, со светлыми волосами… — Куинн дрожал всем телом. — Колье…
— Какое колье?
— Она лежала мертвая, на белом снегу, — рассеянно бормотал он. — Точно так же и точно такая же, как в ту морозную ночь. Кровь… Везде кровь… На волосах… на лице… на снегу…
Холодок пробежал по спине Моры. Она молчала, ожидая продолжения.
— Все было так, как тогда. Только сейчас это была не она. Когда я посмотрел на ее лицо, это оказалась…
— Ш-ш… Сейчас уже все в порядке. Все закончилось. Ты проснулся, Куинн.
Он закрыл глаза, стараясь взять себя в руки, отогнать прочь кошмарные видения. Мора не права. Она не знает, что это никогда для него не закончится. Никогда! Воспоминания о Хатчетте и об ужасных событиях на его родной ферме, когда ему было всего девять лет, запечатлены в его мозгу и в сердце. Навсегда, до конца его дней.
Куинну давно уже не снилось его детство, но он всегда знал, что это до поры до времени. Ужасные видения не оставят его в покое. Точно так же, как он знал, что единственный способ уберечь себя от подобных мучений в дальнейшем — сторониться людей всегда и везде. Держать себя в руках. Держать крепко, под контролем, стать неуязвимым для чувств, которые испытывал девятилетний мальчик, которым когда-то был Куинн Лесситер.
Он расстался с тем мальчиком двадцать два года назад и старался любой ценой стать твердым как скала, не чувствовать ни к кому нежности, избавиться от мягкосердечия или слабохарактерности, чтобы ничто не могло задеть или сломать.
Но на этот раз… Мора гладила его по груди, ее прикосновения, легкие и ласковые, вызывали у него боль совершенно иного рода. От нежных касаний тонких трепещущих пальцев во рту у Куинна пересохло.
Он вскочил с дивана, оделся и, не обращая внимания на расспросы Моры, выскочил из дома так быстро, словно за ним гнались.
Бежать, да поскорее, из дома, на свежий воздух, под открытое небо. Ему надо держаться подальше от этой рыжей колдуньи, остыть под свежим ветерком, уйти от прикосновений ее тонких, нежных, возбуждающих пальцев.
Почему она не может быть такой, как Серина: горячей, с твердым, даже жестким, сердцем? Если бы Мора, как Серина, не задавала никаких вопросов, не бередила душу своим взглядом, проникающим под кожу… Почему она не оставит своих попыток разбить стену, которую он так старательно и неустанно воздвигал вокруг себя? Он возводит стену, а она разрушает ее, причем без усилий, а лишь своей добротой, нежностью, сладостью своих прикосновений, медовым вкусом своих поцелуев.
Он готов устоять против всего, но против тихой грусти в ее взгляде всякий раз, когда Мора смотрела на него, он устоять не мог. Куинн подошел к кривому дереву, росшему у входа в загон, остановился и прислонился к толстому крепкому стволу. Он вынул из кармана тонкую сигару и закурил, потом медленно вдохнул дым и огляделся.
Черная влажная ночь окутала все вокруг и приняла его в свою темень. Невидимые существа порхали в кустах, мелькали в свете луны. Чья-то быстрая тень скользнула по земле и мгновенно исчезла, словно ее никогда и не было. Куинн вдруг почувствовал, что он не один.
— Вернись, — сказал Куинн, не оборачиваясь. — Вернись в дом!
Аромат сирени заполнил его ноздри. Ему хотелось приникнуть к ее нежной шее, зарыться руками в ее волосы. Мора могла помочь ему забыть о случившемся на их ферме много лет назад, забыть о том, что произошло в Хатчетте в ту ночь, когда погибла от шальной пули та блондинка…
Но Куинн не мог позволить Море ему помочь. Он опасался того, что она и так уже слишком сильно волнует его кровь.
— А ты придешь, Куинн? — На этот раз в ее голосе не было нежности и тепла. Она шла вперед, пока не встала перед ним. И он поневоле оказался с ней лицом к лицу.
Подняв подбородок, она не отрываясь смотрела на него в бледном лунном свете. Боже, ее длинная ночная рубашка просвечивала насквозь, и он видел ее всю; ветер играл тонким полотном, и оно облепило тело женщины, обрисовав все его изгибы. Дыхание у Куинна перехватило. Волосы Моры, яркие, словно пламя, разметались по плечам, ветер швырял тугие кудри на ее щеки. Но больше всего притягивали Куинна ее глаза. Они сверкали горячо, негодующе, в них горела пламенная решимость, и Мора казалась похожей на свечу в безмолвии ночи.
— Я не позволю тебе заткнуть мне рот, Куинн Лесситер!
— У тебя нет выбора.
— О да. Я сделаю то, что хочу. Сегодня все будет по-другому. Ты станешь говорить со мной, ты расскажешь мне, что тебя беспокоит. Ты расскажешь мне свой сон.
— Ты уверена? — Он хрипло рассмеялся.
— Да, вполне.
— Ну и ладно. — Он вздохнул. — Давай-ка, Мора, возвращайся в дом, ты простудишься.
— Ну и что, если и простужусь? Мне все равно. Нет страшнее холода, который внутри тебя. Мне холодно от того, что я живу с незнакомцем. Этот незнакомец не подпускает меня к себе. Он держит меня на расстоянии вытянутой руки. Он отмахивается от меня, будто я из тех сорняков, что растут вокруг и подступают к самому дому. Я не сорняк, Куинн, который можно выдернуть и растоптать. Я твоя жена! Твой… партнер. Поэтому я хочу узнать тебя получше. Я хочу знать, что ты чувствуешь, кто ты такой, на что ты надеешься и о чем мечтаешь!
Куинн Лесситер бросил свою тонкую сигару на землю и растоптал окурок, потом сгреб Мору в объятия и прижал к себе, ощущая под пальцами теплую кожу.
— У меня нет никаких надежд, Мора! Я ни о чем не мечтаю! Вот чем мы отличаемся друг от друга. Вот чего ты никак не можешь понять!
— У каждого человека есть надежды и мечты, — упорствовала Мора, не собираясь сдаваться. — Я это знаю. И ты это знаешь, Куинн Лесситер. Без них человек не может жить на свете.
— Но не такой человек, как я, — холодно бросил Куинн. — Ты хочешь знать, Мора, что у меня в душе? Что творится в моем нутре? Ничего. Там пусто, Мора! Там ничего не происходит. Ну, тебе стало лучше, когда ты это узнала? Да? Мора, пойми, ты вышла замуж за человека, который ничего не хочет от жизни, который ничего не чувствует и ни на что не надеется. Ну разве что… одно-единственное желание у него есть — избавить мир от кое-какой дряни, прежде чем он сам станет таким же дерьмом, но уже там, в могиле. Вот и все, Мора!
— Я тебе не верю, Куинн Лесситер, не верю ни на грош. — Эти слова Мора прошептала. Налетел ветер, растрепал ее волосы, плечи Моры содрогнулись. Ветер подхватил ее слова и понес их с собой. Но Куинн успел расслышать шепот Моры и увидел муку у нее в глазах. Там больше не было ни горячего огня, ни радостного ожидания. Перед ним стояла другая Мора — твердая, жесткая. Она походила на ангела с огненными волосами, который смотрел на него так напряженно, что его душа тихо заныла.
— Поверь мне. — Он отстранился от нее, и его губы скривились в насмешливой улыбке.
Но улыбка Куинна Лесситера, как и его слова, не ввели Мору в заблуждение, нисколько не обманули ее. Она потянулась к нему и коснулась его щеки рукой.
— Лжешь, да? Лжешь себе так же, как и мне?
— Лгу, ты считаешь? — Ее чрезмерная доверчивость и невинность разожгли в нем ярость.
Луна докатилась до облаков и нырнула за них, как в озеро, ночь почернела, и только белая кожа Моры мерцала в темноте да ее глаза, в которых стоял вопрос. Не мигая, они смотрели на него и мучили его нещадно.
— Наверное, пришло время наконец заставить тебя понять кое-что, — бросил Куинн. Дикие, разрушительные чувства, словно кислота, разъедали все его нутро. Внезапно он почувствовал, что больше не в силах сдерживаться, и слова посыпались из него, как из мешка, который вдруг развязался. — Я рассказывал тебе о моем отце, помнишь? Он был пьяница и дебошир… вроде твоих проклятых братьев. Он бил нас с матерью смертным боем. Почему она не ушла от него, не оставила его навсегда, мне никогда не понять и не узнать. Она жила с ним, работала на ферме. На жалкой, убогой ферме в штате Миссури, чтобы как-то нас прокормить.
— Бедный ты мой! — Мора попыталась прикоснуться к нему, дотронуться до его напряженного лица еще раз, но Куинн отшатнулся, и его глаза предупреждающе блеснули. Он не хотел, чтобы она повторила свою попытку.
— Он играл в азартные игры и пил. Однажды отец проиграл все подчистую — ферму, домашний скот, даже обручальное кольцо матери. Но это еще не самое страшное. Он попытался все это вернуть, и его поймали на жульничестве.
Мора наблюдала за лицом Куинна, скривившимся от боли и гнева. Для нее было настоящим потрясением увидеть столь неприкрытые чувства на лице человека, всегда прекрасно владевшего собой. Более того, человека, который считал это качество для себя непреложным. Мора испугалась, что все это из-за нее, что она явилась причиной такого состояния Куинна Лесситера. Страшный гнев горел в его серых глазах; казалось, сейчас он смог бы вырвать кривое дерево, подле которого стоял, выдернуть его прямо с корнями и отшвырнуть далеко в сторону, чтобы сильный порыв ветра подхватил его, словно палку, и унес прочь. Ярость душила Куинна.