Страница:
– Не волнуйся, я тебя люблю. И не сделаю тебе ничего худого.
Мишель не верила своим ушам. Это было какое-то безумие. Абсолютное безумие. Он ее любит? Да кто он такой? Она знает его? «Господи, Филипп, почему тебя нет, когда ты мне так нужен?» Он прервал ее мысли, резко перевернув на спину. Она сверлила темноту глазами, пытаясь разглядеть его лицо, но без толку... Она видела только очертания его головы. Мужчина на мгновение утратил контроль над ней, и она испустила отчаянный крик и попыталась ударить его свободными теперь руками. Но горьковатая кожа перчатки снова закрыла ей рот – больше она ничего не добилась.
– Я же тебе сказал – успокойся.
Голос. Грубоватый, низкий голос исчез, вместо него она услышала мягкий, знакомый и терпеливый... Филипп! Неужели это он заломил ей в начале руки за голову, так что она чуть не взвыла от боли?
– Можешь кричать, сколько тебе угодно – все равно никто не услышит. Никто! Теперь ты моя. Я ждал этой минуты слишком долго. Я тебя люблю. Не противься мне. Я не желаю тебе вреда.
Внезапно она успокоилась, а он воспользовался этим и быстро засунул ей в рот шелковый шарф. Темнота по-прежнему ослепляла ее, но теперь она была уверена, что это Филипп. О, да! Конечно же, это был он. С самого начала – он. Она испытала облегчение и сразу же осознала всю абсурдность самой ее сильной фантазии. По мере того как облегчение вытесняло страх, ее киска начала распускаться. Она почувствовала, как набухли от желания и раскрылись ее губы. Филипп нежно поцеловал ее в висок, а потом крепко связал ей запястья над ее головой. Мишель почувствовала боль... но ощущение было такое, словно она всю жизнь ждала этого момента, словно перед ней открывалась дверь в какую-то новую, изощренную область чувствования. Он ухватился за ее ночную рубашку и одним рывком содрал с нее. Она вздрогнула. Она попыталась подняться, но он грубо схватил ее за плечи и снова уложил на кровать.
– Значит, ты не хочешь слушаться? Ну что ж, тогда у меня не остается выбора.
Филипп уселся ей на живот и в зловещем молчании стянул с себя ремень. Она продолжала оказывать сопротивление, попыталась закричать и подняться, но у нее не хватало сил. Ремнем он обмотал шелковый шарф, соединивший ее запястья и надежно привязал другой его конец к одному из столбиков кровати. Теперь она была почти полностью обездвижена. Ощущение было великолепное, сладостное, но и ужасно унизительное. Он провел рукой по ее ногам, и это прикосновение словно обожгло ее кожу. Жар в нижней части ее чрева был силен как никогда прежде. От резкой, хоть и слегка приглушенной боли между ног, она вся расплавилась, растеклась. Господи – о таком вот чувстве она и мечтала всю жизнь...
– Что ты делала здесь вчера ночью? Думала обо мне, да? – Мишель почувствовала улыбку на его лице. – Так ты этого хотела?
Она в самых своих буйных фантазиях не могла себе представить, что Филипп будет так говорить с нею. Он, казалось, и в самом деле был сердит и не собирался терпеть никаких возражений. Он подсунул одну руку ей под таз, приподнял, а другой стал гладить ее киску. Сильно, слишком уж сильно – именно так она и хотела. Его пальцы безжалостно массировали ее плоть, отчего она испытывала наслаждение и боль почти невыносимые. От боли в запястьях она готова была кричать, все ее тело пребывало в напряжении. Но в чреве ее бушевал огонь, и она чувствовала, как ее соки проливаются на простыни между ног. Она так жаждала этого наслаждения, так ждала его – не меньше, чем оседлавший ее мужчина. Он стал символом боли, и она с нетерпением ждала его. Словно прочтя ее мысли, Филипп ухватился за ее груди и грубо их смял. Его ногти впились в соски, и все ее нутро изошло криком. Теплые слезы побежали по ее лицу. Слезы наслаждения? Слезы боли? Она уже не чувствовала различий. Насильник принялся щипать и кусать ее груди, ее шею, ее плечи, живот. Он спускался все ниже и ниже, и наконец его зубы впились в такую нежную кожу – изнутри ее бедер. А руки тем временем продолжали больно мять ее тело. Когда его зубы прикоснулись, наконец, к широко распахнутым губам жертвы, крик, который она до той поры сдерживала, разнесся по спальне. Спустя какое-то время ее любовник извлек что-то из кармана. Он вытащил шарф у нее изо рта и вместо него воткнул этот непонятный предмет. Это была какая-то твердая довольно широкая цилиндрическая штуковина из стекла или металла. Потом он вытащил этот предмет у нее изо рта и резко всадил его между других губ – туда, где она так отчаянно жаждала его. Он медленно охаживал ее этой штукой, готовя к приему предмета куда как более внушительного. Она чувствовала, как ускоряются в ней эти грубые движения, а с ними надвигается вал опустошительного оргазма. Но он вдруг вытащил из нее цилиндр и швырнул его об стену – тот разлетелся на миллион мелких осколков.
Едва слышимый звук молнии на его ширинке, нарочитая замедленность движений были настоящей пыткой для его жертвы. Он встал на колени над ее головой. Наконец-то! Он раскрыл ее рот и безжалостно ворвался туда своим членом, который она с благодарностью приняла. Он вошел в нее до самого горла, она поперхнулась и слезы опять ручьем потекли по ее лицу. Не без труда она ласкала его своим языком, оказывая ему наилучший прием. Ей было больно, но ее киска изнывала от желания. Сила наслаждения пугала ее.
– Тебе это нравится, да? Отвратительно.
Один прыжок, и он уже стоял на ногах. Он отошел от кровати и с преднамеренной медлительностью направился к двери.
– Прощай, Мишель.
– Что?! Вернись! Вернись немедленно!!
Она услышала, как скрипнула входная дверь, и в спальне повеяло холодным воздухом. Он исчез! Чем она заслужила этот жестокий уход? Он оставил ее связанной и сгорающей от желания на грани самого мощного оргазма в ее жизни. Ублюдок! Но вдруг:
– Ты и правда решила, что я оставлю тебя в таком виде?
Грубые ласки начались снова. Он проникал в нее своими пальцами, щипал и кусал все ее тело. Мишель, больше не в силах сдерживаться, кончила.
– Я тебе не давал разрешения кончать. Еще рано!
Он замер на мгновение, размышляя.
– Я тебя накажу за это.
Он перевернул ее на живот, приподнял ее таз и вошел в нее одним мощным толчком и без всякой подготовки. Ей показалось, что ее сейчас разорвет пополам. Никогда Филипп не любил ее с таким остервенением, с такой грубостью – и ей нравилось это.
Она отнюдь не молила его о пощаде. Он наклонился над ней и ухватил ее груди, принялся их мять и царапать. Он с легкостью проникал в самые сокровенные глубины ее чрева. Она была раздавлена, повержена его немалым весом, и ей казалось, что ее ноги, таз сейчас разойдутся на две части. Она кончила еще раз, потом еще, а он оставался таким же твердым, как в начале, и продолжал насилие с такой яростью, что ей не оставалось ничего другого – только подчиниться его напору... Мышцы ее живота сокращались и все тело извивалось в неистовстве оргазма, который, казалось, будет продолжаться вечно, вынуждая ее любовника ускорять движения и проникать в нее с еще большим остервенением... Но тут кончил и он, оросив ее измученные ягодицы и бедра...
Они оба были без сил, хватали ртами воздух, пребывая в прострации. «Если это был сон, – думала Мишель, – то я по части фантазии явно превзошла самое себя!» Филипп осторожно развязал ее руки и лег рядом. Ей очень хотелось проанализировать свои чувства, но сейчас это было выше ее сил. Она испытывала полное и абсолютное удовлетворение. Они уснули вместе, и последнее, что она помнила, была легкая судорога, прошедшая по всему ее телу – последняя волна наслаждения, после которой она погрузилась в сон.
На следующее утро Мишель разбудил запах кофе, готовившегося внизу. Метель кончилась, сияло солнце, а на окнах красовались замечательные, похожие на кружева морозные узоры. Филипп (тот самый Филипп, которого она всегда знала) вошел в спальню с подносом, на котором стоял роскошный завтрак. Он был в своем обычном виде: молодой выпускник университета в махровом халате. Голос – мягкий и нежный. Он с любовью посмотрел на жену, но в его глазах она увидела искорки, которых прежде там не было...
Он ласково ее поцеловал в лобик и поставил перед ней поднос. Рядом с тарелками красовался великолепный букет белых лилий и лежал маленький белый конверт. Внутри оказалась открытка, а на ней аляповатая картинка – розовые цветочки, ленточки, птички. На открытке знакомым почерком Филиппа была написано предсказуемое: «Я тебя люблю. Филипп».
Метаморфоза, или Необыкновенное приключение обыкновенного человека
Он даже не считал, что ему нужно исследовать возможные причины этого преобразования. Так или иначе это будет пустой тратой времени. Имело значение разве что единственное: в одночасье сбылась его давняя мечта и самое страстное желание. Он за одну ночь преобразился из маленького толстенького близорукого осла в истинного Дона Жуана.
Бернар никогда не верил в чудеса, но и пребывая в печали с тех пор как помнил себя, не расставался со своей мечтой. Его недостатки вряд ли можно было преувеличить. Раньше он выглядел просто отвратительно. Но зато теперь! Это произошло в одно прекрасное утро словно само по себе. Не прогремели оглушающие удары грома, стрелы ослепительных молний не пронзили небеса. Рука Господня не коснулась его, не возложила божественное благословение на его голову. По крайней мере, он ничего такого не заметил.
В тот день он улегся в постель около полуночи, как и обычно, выпив перед этим пару бутылочек пива и получив дозу анестезии для мозгов, посмотрев одну-другую невыносимо скучную телепередачу. А на следующее утро вдруг – на тебе! Без какой-либо боли или других заметных ощущений материализовалось его новое «я».
Он вошел тем утром в ванную, чтобы заняться обычными омовениями и поначалу даже не заметил, что зеркало отражает абсолютно другое лицо. И только после первой чашки кофе, отправившись бриться, он заметил перемены и подумал, что, видимо, все еще спит: из зеркала на него с самым идиотским выражением пялилась какая-то незнакомая физиономия... Чужак, у которого не было привычно опухших глаз и торчком стоящих остатков волос, что он лицезрел каждое утро. Но у этого чужака, были какие-то странно знакомые черты... Он понял, что это он сам и есть, только в новом исполнении, в улучшенном так сказать варианте.
Первое, на что обратил внимание Бернар, были волосы. Его голова, быстро терявшая растительность (остановить этот процесс он оказался не в силах) теперь была украшена роскошной гривой – да Самсон, увидев такую, позеленел бы от зависти. Но это все пустяки. Приглядевшись, он увидел, что отвратительные усы (которые были одной из причин его развода) исчезли, а привычные рыхлые, тестообразные черты его лица сменились на резкие, волевые, соблазнительные. Его рост словно бы увеличился, но это впечатление оказалось неверным – просто те лишние несколько фунтов, которые образовывали контуры его постепенно увеличивающейся в размерах талии, исчезли, как ветром сдуло. Плечи у него теперь были как у пловца и чуть ли не разрывали рукава футболки. «Придется теперь купить одежду большего размера!» – подумал он. Живот у него стал плоским, а мускулы под кожей поигрывали. Прежде безволосая, белая, как простыня, грудь была теперь покрыта мужественной шерстью. «Теперь хоть без рубашки ходи», – сказал он сам себе, счастливо улыбаясь. Но это были еще не самые необыкновенные перемены...
Самая невероятная трансформация произошла у него между ног – в области того органа, который вот уже бог знает сколько времени вяло висел без всякой пользы. Теперь он взирал на этот свой инструмент, готовый к любым подвигам, – он достиг размеров, которые Бернар видел только в самых грязных порнофильмах... Его бесполезный маленький петушок превратился в поистине грозное оружие, в машину для любви, в угрозу общественной безопасности! И этот снаряд только и ждал в нетерпении команды «вперед».
Бернар был просто ошарашен этими благословенными переменами, как бы приятны они не были; оправившись от шока, он начал готовиться к очередному рабочему дню. Вопросы, проносившиеся в его мозгу (вроде «Что, черт возьми, произошло?» или «Неужели мои друзья узнают меня?»), утратили свою актуальность, как только он натянул брюки и почувствовал, что его новый источник гордости протестует в виду недостатка жизненного пространства.
Покидая в это (и все последующие) утро свою квартиру, Бернар всем своим существом осознавал истинное значение слова «счастье». Начиная с этого дня он каждый вечер будет возносить благодарственные молитвы всем богам, каких только сможет вспомнить, а тогда и тот, кто проявил к нему такую немыслимую щедрость, услышит его слова, поймет их и не оставит его в будущем.
Жизнь его с того прекрасного утра совершенно изменилась. Впервые женщины – настоящие сногсшибательные женщины – в буквальном смысле просто падали в его объятия. Бернар, кому и не снилось, что он когда-нибудь привлечет внимание этих хитрых лис, каждый день пересекавших его тропу, видел обращенные к нему дразнящие улыбки, улыбки, улыбки...
Однажды, терпеливо дожидаясь сигнала светофора, он краем глаза уловил какое-то движение слева от него. Он повернулся и увидел роскошную блондинку – алая помада на ее губах в точности соответствовала окрасу ее маленького спортивного автомобиля. Блондинка светилась всеми четырьмя своими фарами, одаряя его ослепительной улыбкой. Потом она стала посылать ему воздушные поцелуи. С каждым движением руки, ее пышные груди приходили в движение. Радость его была неописуема. «Ради меня! – взмывая на седьмое небо, сказал он. – Она это делает ради меня!» Ему отчаянно захотелось оказаться в ее машине и увезти ее в какой-нибудь маленький мотель, но у него было назначено свидание с Синтией – восхитительной рыжеволосой девицей, с которой он познакомился несколько дней назад.
Ну как тут можно было выбирать? Бернару казалось, что он невинный юноша, который добровольно дал себя запереть в женскую тюрьму с сотнями одержимых похотью женщин, каждая из которых умирает от желания первой открыть для него дверь в мир секса.
Он не переставал удивляться: «Может, все это для меня сделала какая-нибудь фея? Может, эта фантастическая фея с фигурой, ради которой и святой готов рискнуть вечной жизнью, выбрала меня, чтобы я всю жизнь услаждал ее в постели?» Каждый раз, чувствуя уколы совести за свою неразборчивость в связях, он говорил себе: «Добрая фея может в любой момент снять свои чары, поэтому я уж буду пользоваться ситуацией хотя бы ради того, чтобы отточить свое мастерство к тому дню, когда она меня призовет...»
В конечном счете он решил почтить своим присутствием Синтию, и это решение ни в коем случае не разочаровало его. Она делала для него невероятные вещи. А поскольку его обновленный, всегда пребывавшей в великолепной готовности орган работал теперь, не зная усталости, он ее тоже не разочаровал. В ту незабываемую ночь он овладел ею четыре раза, и к концу даже его член, хотя и вел себя все время превосходно, стал сдавать. В течение нескольких часов он использовал ее полностью подчинявшееся ему тело со всех сторон, какие только подсказывало ему воображение, не забыв ни одного отверстия. Но однажды она вскочила и взяла инициативу в свои руки. Оседлав его, она поскакала со всей прытью, повизгивая от удовольствия и восхищаясь его исключительными способностями.
На следующее утро он чувствовал легкую усталость и раздражение, но был готов повторить все с самого начала. В это время его и посетила эта блестящая идея. Сделав быструю ревизию своему финансовому положению, Бернар пришел к выводу, что может позволить себе кое-какие развлечения. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пользовался теми плюсами, что давала ему холостяцкая жизнь. Конечно, одинокая жизнь прежнего Бернара не очень-то была богата возможностями, но теперь-то дело другое. Последний отпуск он провел, пытаясь спасти свой брак с Жанин. Но все его усилия закончились тем, что она удалилась, забрав с собой маленького. Итак...
Соблазнительное рекламное объявление предлагало ему круиз между Майами, Багамами и Кубой. Он не устоял перед этим искушением, хотя и понимал: события вполне могут принять такой оборот, что вторая часть круиза пройдет без него...
Но, отправляясь в путешествие, он и не предполагал, что лайнер и в самом деле отправится в дальнейший путь без него, а он будет блаженствовать на небольшом суденышке неподалеку от Ки-Уэста, слушая кристально чистый смех молодых женщин на яхте и приходя в себя после ошеломительного знакомства с Валери – неотразимо очаровательной женщиной, наделенной особой чувственностью...
С Валери он познакомился на «Королеве морей» во время первой части круиза. Она была француженкой, но через каких-то знакомых устроилась «хозяйкой» [2]на судно, намереваясь осенью вернуться к своим занятиям.
Первые свои дни на корабле Бернар провел, нежась на солнышке у бассейна, почитывая триллеры и восхищаясь видом моря. Ко всему этому он еще и получал загар. Последнее оказалось для него откровением, потому что прежняя его кожа, побывав на солнце, краснела как рак. Корабль был невероятно роскошен, но Бернар почти не обращал на это внимания – он был окружен бронзовыми от загара молодыми красавицами, которые демонстрировали ему свои умасленные тела, изящные движения, обаятельные улыбки и занимали его светскими разговорами. Чего тут еще можно желать!
Он решил испытать себя – интересно, сколько времени он сможет продержаться, прежде чем отведает одно из этих восхитительных блюд. А потому пока довольствовался тем, что одних одаривал многообещающими улыбками, а другим одобрительно подмигивал. Но одна из этих девушек в особенности возбуждала его – когда он ее видел, его гормоны устраивали ему безумную перегрузку: Валери. У него пока еще не было случая побеседовать с ней, но внимание на нее он, конечно же, обратил. Не заметить ее было невозможно. И вдруг она оказалась рядом с ним – он увидел ее на соседнем стуле в сказочном белом бикини, которое выгодное подчеркивало ее гибкое, но мускулистое тело. Его ослепили ее белые зубы, когда она соблазнительно улыбнулась ему и спросила с напускной застенчивостью – не окажет ли он ей любезность: ей нужно натереть спинку маслом. Второй раз просить его не пришлось – Бернар согласно кивнул.
– Vous etes Americain? [3]
– Нет-нет, я из Торонто.
– А, Canadien. [4]
– Да...
– Очень мило!
Бернар не был уверен – к чему относилось ее последнее замечание: то ли она приветствовала тот факт, что он из Канады, то ли она имела в виду его внешность... Да и какая в сущности разница. Тут он заметил ее необычный медальон. Подвеска в форме слезы длиной дюйма в два на серебряной цепочке. Он спросил ее, что это значит, и, к его великому удивлению, она вспыхнула.
– Это есть секрет...
Хотя любопытство и мучило его, он был слишком занят разглядыванием ее прелестей, чтобы продолжать расспросы. Она была сбывшейся мечтой любого мужчины, еще способного воодушевляться при виде женщины: высокая и стройная, с чувственной кошачьей грацией и гладкой шелковистой кожей, покрытой идеальным загаром. Ее длинные волосы чуть выгорели на солнце, глаза и зубы были ослепительны, последние, видимо, обогатили какого-нибудь дантиста. Короче говоря, она была из тех женщин, при виде которых его бывшая жена Джанин, чья раздражительность была почти комичной, начинала рычать и бесноваться от ревности.
До его преображения, случись ему встретить на улице женщину вроде Валери, она сделался бы пунцовым от стыда и пожелал бы исчезнуть, чтобы ее прекрасные глаза не дай бог не задержались на таком старом козле. Но все это теперь было в прошлом! Втирая дрожащей от благодарности рукой масло в ее аппетитную спинку, он с восторгом услышал, как она вдруг пролепетала:
– Вы есть женаты?
От этого французского акцента его беспокойный член поднял головку. Не теряя времени, он ответил:
– Разведен... И как!
Улыбка у нее получилась немного встревоженная, словно она не поняла его слов. Когда Бернар повторил сказанное на том жутковатом французском, каким владел, улыбка ее стала шире. Она сказала ему, что учится во Флориде и вот уже три года подряд как устраивается на эту летнюю работу, которая ей нравится и позволяет заработать деньги на учебу. Она работала хозяйкой – в ее обязанности входило встречать прибывающих пассажиров (которых неизменно очаровывал ее акцент) и смотреть за тем, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка. Иными словами, ее задача состояла в том, чтобы путешествие для всех проходило с максимальной приятственностью. В свободное от своих обязанностей время она улаживала маленькие проблемы, если таковые возникали, и работала над своим загаром. Поскольку ей было известно обо всех мероприятиях, проводившихся на судне, она напомнила ему, что сегодняшний вечер посвящен казино и имеет целью научить пассажиров, как не потратить все свои деньги в первый же их вечер на Багамах. Она завершила свою тираду глубоким вздохом и выразила надежду, что увидит там и Бернара... Он хотел было со всем энтузиазмом ответить, что непременно придет, как вдруг где-то раздался удар гонга и Валери пошла ответить на вызов.
– Je dois partir... то есть, мне нужно идти. Так мы увидимся вечером?
– Mais oui!.. [5]
Бертран еще побыл у бассейна, восхищаясь открывавшимся перед ним красотами, но поскольку хотел явиться на этот многообещающий вечер в лучшем своем виде, долго задерживаться не стал. Начал он с посещения гимнастического зала, чтобы немного поднакачать мускулы, которые от раза к разу не переставали его удивлять, попадая в поле его зрения. После этого массажер приложил все свое умение, чтобы он смог расслабиться, а потом он посетил парикмахерскую, чтобы его новообретенная грива достигла вершины совершенства.
Он легко и рано поужинал, а потом направился в свою каюту – переодеться и таким образом стать абсолютно неотразимым. Валери должна получить парня, который существовал только в ее мечтах, но сегодня материализовался...
Телефонный звонок, и скоро в его дверь постучал флорист с роскошным букетом роз. Он подарит их Валери, когда приведет ее в свою каюту; впрочем, он прекрасно знал, что в этом не будет никакой необходимости: к этому времени она будет сгорать от желания – уже влюбленная и жертва его невероятного обаяния. Заранее было заказано и шампанское и должным образом помещено в холодильник. «Мне только и останется извлечь его в подходящий момент, хлопнуть пробкой и voila!» – говорил он себе с алчной улыбкой. Он надел свой лучший костюм и осмотрел себя в зеркало, брызнулся одеколоном и наконец отправился одерживать победу, которая уже была у него в кармане.
Он увидел ее, как только вошел в бар. Не заметить ее было трудно, даже противоестественно. На Валери было цельнокройное платье, облегающее контуры ее тела так, что отсутствие нижнего белья (или мизерность его размеров) угадывалось безошибочно. Бернар чувственно провел языком по своим губам, которые вдруг пересохли, когда Валери пригласила его присоединиться к ней.
Он сумел найти в своем скудном французском словаре пару подходящих слов и сообщил ей, что она tres belle. [6]
Она в свою очередь ответила ему, что он очень seduisant [7]
Замечательно. Все, казалось, шло в нужном направлении. Взяв его за руку, она спросила, бывал ли он когда-нибудь в казино. Его ответом было честное «да» (он не счел необходимым сообщать ей, что тот толстенький неудачник, которым он прежде был, когда-то меньше чем за полчаса просадил две сотни долларов). Она была удовлетворена. Заговорщицки ему подмигнув, она сказала, что тогда им нечего здесь делать. Легкая проворная ручка потащила Бернара на палубу, а оттуда вниз и в носовую часть. Здесь музыка из многочисленных баров и ресторанов была не так слышна, и их ласкал вечерний ветерок, теплый и солоноватый.
На капитанском мостике никого не было, поскольку уже начались вечерние мероприятия. Валери, не говоря ни слова, прижалась к нему, обхватила его мощную шею и страстно впилась в его губы своими. Любое сопротивление было бы бесполезным, чтобы не сказать глупым. Ее обтянутая атласом коленка проникла между его дрожащих ног, и она принялась тереться ею о его член, который не находил себе места с того момента, как Бернар увидел ее в баре. Она тихонько вздохнула с благодарностью и пробормотала:
– Je te veux... [8]
«Что делать? Что ей сказать?» Такие идиотские вопросы! Он поцеловал ее так, что у него перехватило дыхание, и попытался утащить к себе в каюту. Но Валери покачала головой и предложила ему идти за ней. Он подчинился, как послушная собака подчиняется хозяйке, как послушный мальчик подчиняется зову своего члена...
Он понял, что она ведет его в помещение для водных процедур. Оно в этот час было закрыто, и он не мог не задавать себе вопроса: что ей могло там понадобиться? Она вытащила из сумочки огромный набор ключей, тихонько открыла дверь и толкнула его внутрь – туда, где стояли джакузи. Все в этой верхней части корабля было закрыто и новоиспеченных влюбленных никто не мог потревожить. Бернар попытался было сказать ей, что у него в холодильнике охлажденное шампанское, но она уже целеустремленно шла к стойке. Выбрав еще один ключ, она открыла дверь кабинета, вошла туда и почти сразу же вышла с двумя фужерами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.
Мишель не верила своим ушам. Это было какое-то безумие. Абсолютное безумие. Он ее любит? Да кто он такой? Она знает его? «Господи, Филипп, почему тебя нет, когда ты мне так нужен?» Он прервал ее мысли, резко перевернув на спину. Она сверлила темноту глазами, пытаясь разглядеть его лицо, но без толку... Она видела только очертания его головы. Мужчина на мгновение утратил контроль над ней, и она испустила отчаянный крик и попыталась ударить его свободными теперь руками. Но горьковатая кожа перчатки снова закрыла ей рот – больше она ничего не добилась.
– Я же тебе сказал – успокойся.
Голос. Грубоватый, низкий голос исчез, вместо него она услышала мягкий, знакомый и терпеливый... Филипп! Неужели это он заломил ей в начале руки за голову, так что она чуть не взвыла от боли?
– Можешь кричать, сколько тебе угодно – все равно никто не услышит. Никто! Теперь ты моя. Я ждал этой минуты слишком долго. Я тебя люблю. Не противься мне. Я не желаю тебе вреда.
Внезапно она успокоилась, а он воспользовался этим и быстро засунул ей в рот шелковый шарф. Темнота по-прежнему ослепляла ее, но теперь она была уверена, что это Филипп. О, да! Конечно же, это был он. С самого начала – он. Она испытала облегчение и сразу же осознала всю абсурдность самой ее сильной фантазии. По мере того как облегчение вытесняло страх, ее киска начала распускаться. Она почувствовала, как набухли от желания и раскрылись ее губы. Филипп нежно поцеловал ее в висок, а потом крепко связал ей запястья над ее головой. Мишель почувствовала боль... но ощущение было такое, словно она всю жизнь ждала этого момента, словно перед ней открывалась дверь в какую-то новую, изощренную область чувствования. Он ухватился за ее ночную рубашку и одним рывком содрал с нее. Она вздрогнула. Она попыталась подняться, но он грубо схватил ее за плечи и снова уложил на кровать.
– Значит, ты не хочешь слушаться? Ну что ж, тогда у меня не остается выбора.
Филипп уселся ей на живот и в зловещем молчании стянул с себя ремень. Она продолжала оказывать сопротивление, попыталась закричать и подняться, но у нее не хватало сил. Ремнем он обмотал шелковый шарф, соединивший ее запястья и надежно привязал другой его конец к одному из столбиков кровати. Теперь она была почти полностью обездвижена. Ощущение было великолепное, сладостное, но и ужасно унизительное. Он провел рукой по ее ногам, и это прикосновение словно обожгло ее кожу. Жар в нижней части ее чрева был силен как никогда прежде. От резкой, хоть и слегка приглушенной боли между ног, она вся расплавилась, растеклась. Господи – о таком вот чувстве она и мечтала всю жизнь...
– Что ты делала здесь вчера ночью? Думала обо мне, да? – Мишель почувствовала улыбку на его лице. – Так ты этого хотела?
Она в самых своих буйных фантазиях не могла себе представить, что Филипп будет так говорить с нею. Он, казалось, и в самом деле был сердит и не собирался терпеть никаких возражений. Он подсунул одну руку ей под таз, приподнял, а другой стал гладить ее киску. Сильно, слишком уж сильно – именно так она и хотела. Его пальцы безжалостно массировали ее плоть, отчего она испытывала наслаждение и боль почти невыносимые. От боли в запястьях она готова была кричать, все ее тело пребывало в напряжении. Но в чреве ее бушевал огонь, и она чувствовала, как ее соки проливаются на простыни между ног. Она так жаждала этого наслаждения, так ждала его – не меньше, чем оседлавший ее мужчина. Он стал символом боли, и она с нетерпением ждала его. Словно прочтя ее мысли, Филипп ухватился за ее груди и грубо их смял. Его ногти впились в соски, и все ее нутро изошло криком. Теплые слезы побежали по ее лицу. Слезы наслаждения? Слезы боли? Она уже не чувствовала различий. Насильник принялся щипать и кусать ее груди, ее шею, ее плечи, живот. Он спускался все ниже и ниже, и наконец его зубы впились в такую нежную кожу – изнутри ее бедер. А руки тем временем продолжали больно мять ее тело. Когда его зубы прикоснулись, наконец, к широко распахнутым губам жертвы, крик, который она до той поры сдерживала, разнесся по спальне. Спустя какое-то время ее любовник извлек что-то из кармана. Он вытащил шарф у нее изо рта и вместо него воткнул этот непонятный предмет. Это была какая-то твердая довольно широкая цилиндрическая штуковина из стекла или металла. Потом он вытащил этот предмет у нее изо рта и резко всадил его между других губ – туда, где она так отчаянно жаждала его. Он медленно охаживал ее этой штукой, готовя к приему предмета куда как более внушительного. Она чувствовала, как ускоряются в ней эти грубые движения, а с ними надвигается вал опустошительного оргазма. Но он вдруг вытащил из нее цилиндр и швырнул его об стену – тот разлетелся на миллион мелких осколков.
Едва слышимый звук молнии на его ширинке, нарочитая замедленность движений были настоящей пыткой для его жертвы. Он встал на колени над ее головой. Наконец-то! Он раскрыл ее рот и безжалостно ворвался туда своим членом, который она с благодарностью приняла. Он вошел в нее до самого горла, она поперхнулась и слезы опять ручьем потекли по ее лицу. Не без труда она ласкала его своим языком, оказывая ему наилучший прием. Ей было больно, но ее киска изнывала от желания. Сила наслаждения пугала ее.
– Тебе это нравится, да? Отвратительно.
Один прыжок, и он уже стоял на ногах. Он отошел от кровати и с преднамеренной медлительностью направился к двери.
– Прощай, Мишель.
– Что?! Вернись! Вернись немедленно!!
Она услышала, как скрипнула входная дверь, и в спальне повеяло холодным воздухом. Он исчез! Чем она заслужила этот жестокий уход? Он оставил ее связанной и сгорающей от желания на грани самого мощного оргазма в ее жизни. Ублюдок! Но вдруг:
– Ты и правда решила, что я оставлю тебя в таком виде?
Грубые ласки начались снова. Он проникал в нее своими пальцами, щипал и кусал все ее тело. Мишель, больше не в силах сдерживаться, кончила.
– Я тебе не давал разрешения кончать. Еще рано!
Он замер на мгновение, размышляя.
– Я тебя накажу за это.
Он перевернул ее на живот, приподнял ее таз и вошел в нее одним мощным толчком и без всякой подготовки. Ей показалось, что ее сейчас разорвет пополам. Никогда Филипп не любил ее с таким остервенением, с такой грубостью – и ей нравилось это.
Она отнюдь не молила его о пощаде. Он наклонился над ней и ухватил ее груди, принялся их мять и царапать. Он с легкостью проникал в самые сокровенные глубины ее чрева. Она была раздавлена, повержена его немалым весом, и ей казалось, что ее ноги, таз сейчас разойдутся на две части. Она кончила еще раз, потом еще, а он оставался таким же твердым, как в начале, и продолжал насилие с такой яростью, что ей не оставалось ничего другого – только подчиниться его напору... Мышцы ее живота сокращались и все тело извивалось в неистовстве оргазма, который, казалось, будет продолжаться вечно, вынуждая ее любовника ускорять движения и проникать в нее с еще большим остервенением... Но тут кончил и он, оросив ее измученные ягодицы и бедра...
Они оба были без сил, хватали ртами воздух, пребывая в прострации. «Если это был сон, – думала Мишель, – то я по части фантазии явно превзошла самое себя!» Филипп осторожно развязал ее руки и лег рядом. Ей очень хотелось проанализировать свои чувства, но сейчас это было выше ее сил. Она испытывала полное и абсолютное удовлетворение. Они уснули вместе, и последнее, что она помнила, была легкая судорога, прошедшая по всему ее телу – последняя волна наслаждения, после которой она погрузилась в сон.
На следующее утро Мишель разбудил запах кофе, готовившегося внизу. Метель кончилась, сияло солнце, а на окнах красовались замечательные, похожие на кружева морозные узоры. Филипп (тот самый Филипп, которого она всегда знала) вошел в спальню с подносом, на котором стоял роскошный завтрак. Он был в своем обычном виде: молодой выпускник университета в махровом халате. Голос – мягкий и нежный. Он с любовью посмотрел на жену, но в его глазах она увидела искорки, которых прежде там не было...
Он ласково ее поцеловал в лобик и поставил перед ней поднос. Рядом с тарелками красовался великолепный букет белых лилий и лежал маленький белый конверт. Внутри оказалась открытка, а на ней аляповатая картинка – розовые цветочки, ленточки, птички. На открытке знакомым почерком Филиппа была написано предсказуемое: «Я тебя люблю. Филипп».
Метаморфоза, или Необыкновенное приключение обыкновенного человека
Эротическая новелла
Бернар понятия не имел, как это случилось... Впрочем, это не имело ни малейшего значения. Резкие перемены, произошедшие в нем, и в самом деле были необыкновенными, как и последствия этих перемен...Он даже не считал, что ему нужно исследовать возможные причины этого преобразования. Так или иначе это будет пустой тратой времени. Имело значение разве что единственное: в одночасье сбылась его давняя мечта и самое страстное желание. Он за одну ночь преобразился из маленького толстенького близорукого осла в истинного Дона Жуана.
Бернар никогда не верил в чудеса, но и пребывая в печали с тех пор как помнил себя, не расставался со своей мечтой. Его недостатки вряд ли можно было преувеличить. Раньше он выглядел просто отвратительно. Но зато теперь! Это произошло в одно прекрасное утро словно само по себе. Не прогремели оглушающие удары грома, стрелы ослепительных молний не пронзили небеса. Рука Господня не коснулась его, не возложила божественное благословение на его голову. По крайней мере, он ничего такого не заметил.
В тот день он улегся в постель около полуночи, как и обычно, выпив перед этим пару бутылочек пива и получив дозу анестезии для мозгов, посмотрев одну-другую невыносимо скучную телепередачу. А на следующее утро вдруг – на тебе! Без какой-либо боли или других заметных ощущений материализовалось его новое «я».
Он вошел тем утром в ванную, чтобы заняться обычными омовениями и поначалу даже не заметил, что зеркало отражает абсолютно другое лицо. И только после первой чашки кофе, отправившись бриться, он заметил перемены и подумал, что, видимо, все еще спит: из зеркала на него с самым идиотским выражением пялилась какая-то незнакомая физиономия... Чужак, у которого не было привычно опухших глаз и торчком стоящих остатков волос, что он лицезрел каждое утро. Но у этого чужака, были какие-то странно знакомые черты... Он понял, что это он сам и есть, только в новом исполнении, в улучшенном так сказать варианте.
Первое, на что обратил внимание Бернар, были волосы. Его голова, быстро терявшая растительность (остановить этот процесс он оказался не в силах) теперь была украшена роскошной гривой – да Самсон, увидев такую, позеленел бы от зависти. Но это все пустяки. Приглядевшись, он увидел, что отвратительные усы (которые были одной из причин его развода) исчезли, а привычные рыхлые, тестообразные черты его лица сменились на резкие, волевые, соблазнительные. Его рост словно бы увеличился, но это впечатление оказалось неверным – просто те лишние несколько фунтов, которые образовывали контуры его постепенно увеличивающейся в размерах талии, исчезли, как ветром сдуло. Плечи у него теперь были как у пловца и чуть ли не разрывали рукава футболки. «Придется теперь купить одежду большего размера!» – подумал он. Живот у него стал плоским, а мускулы под кожей поигрывали. Прежде безволосая, белая, как простыня, грудь была теперь покрыта мужественной шерстью. «Теперь хоть без рубашки ходи», – сказал он сам себе, счастливо улыбаясь. Но это были еще не самые необыкновенные перемены...
Самая невероятная трансформация произошла у него между ног – в области того органа, который вот уже бог знает сколько времени вяло висел без всякой пользы. Теперь он взирал на этот свой инструмент, готовый к любым подвигам, – он достиг размеров, которые Бернар видел только в самых грязных порнофильмах... Его бесполезный маленький петушок превратился в поистине грозное оружие, в машину для любви, в угрозу общественной безопасности! И этот снаряд только и ждал в нетерпении команды «вперед».
Бернар был просто ошарашен этими благословенными переменами, как бы приятны они не были; оправившись от шока, он начал готовиться к очередному рабочему дню. Вопросы, проносившиеся в его мозгу (вроде «Что, черт возьми, произошло?» или «Неужели мои друзья узнают меня?»), утратили свою актуальность, как только он натянул брюки и почувствовал, что его новый источник гордости протестует в виду недостатка жизненного пространства.
Покидая в это (и все последующие) утро свою квартиру, Бернар всем своим существом осознавал истинное значение слова «счастье». Начиная с этого дня он каждый вечер будет возносить благодарственные молитвы всем богам, каких только сможет вспомнить, а тогда и тот, кто проявил к нему такую немыслимую щедрость, услышит его слова, поймет их и не оставит его в будущем.
Жизнь его с того прекрасного утра совершенно изменилась. Впервые женщины – настоящие сногсшибательные женщины – в буквальном смысле просто падали в его объятия. Бернар, кому и не снилось, что он когда-нибудь привлечет внимание этих хитрых лис, каждый день пересекавших его тропу, видел обращенные к нему дразнящие улыбки, улыбки, улыбки...
Однажды, терпеливо дожидаясь сигнала светофора, он краем глаза уловил какое-то движение слева от него. Он повернулся и увидел роскошную блондинку – алая помада на ее губах в точности соответствовала окрасу ее маленького спортивного автомобиля. Блондинка светилась всеми четырьмя своими фарами, одаряя его ослепительной улыбкой. Потом она стала посылать ему воздушные поцелуи. С каждым движением руки, ее пышные груди приходили в движение. Радость его была неописуема. «Ради меня! – взмывая на седьмое небо, сказал он. – Она это делает ради меня!» Ему отчаянно захотелось оказаться в ее машине и увезти ее в какой-нибудь маленький мотель, но у него было назначено свидание с Синтией – восхитительной рыжеволосой девицей, с которой он познакомился несколько дней назад.
Ну как тут можно было выбирать? Бернару казалось, что он невинный юноша, который добровольно дал себя запереть в женскую тюрьму с сотнями одержимых похотью женщин, каждая из которых умирает от желания первой открыть для него дверь в мир секса.
Он не переставал удивляться: «Может, все это для меня сделала какая-нибудь фея? Может, эта фантастическая фея с фигурой, ради которой и святой готов рискнуть вечной жизнью, выбрала меня, чтобы я всю жизнь услаждал ее в постели?» Каждый раз, чувствуя уколы совести за свою неразборчивость в связях, он говорил себе: «Добрая фея может в любой момент снять свои чары, поэтому я уж буду пользоваться ситуацией хотя бы ради того, чтобы отточить свое мастерство к тому дню, когда она меня призовет...»
В конечном счете он решил почтить своим присутствием Синтию, и это решение ни в коем случае не разочаровало его. Она делала для него невероятные вещи. А поскольку его обновленный, всегда пребывавшей в великолепной готовности орган работал теперь, не зная усталости, он ее тоже не разочаровал. В ту незабываемую ночь он овладел ею четыре раза, и к концу даже его член, хотя и вел себя все время превосходно, стал сдавать. В течение нескольких часов он использовал ее полностью подчинявшееся ему тело со всех сторон, какие только подсказывало ему воображение, не забыв ни одного отверстия. Но однажды она вскочила и взяла инициативу в свои руки. Оседлав его, она поскакала со всей прытью, повизгивая от удовольствия и восхищаясь его исключительными способностями.
На следующее утро он чувствовал легкую усталость и раздражение, но был готов повторить все с самого начала. В это время его и посетила эта блестящая идея. Сделав быструю ревизию своему финансовому положению, Бернар пришел к выводу, что может позволить себе кое-какие развлечения. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пользовался теми плюсами, что давала ему холостяцкая жизнь. Конечно, одинокая жизнь прежнего Бернара не очень-то была богата возможностями, но теперь-то дело другое. Последний отпуск он провел, пытаясь спасти свой брак с Жанин. Но все его усилия закончились тем, что она удалилась, забрав с собой маленького. Итак...
Соблазнительное рекламное объявление предлагало ему круиз между Майами, Багамами и Кубой. Он не устоял перед этим искушением, хотя и понимал: события вполне могут принять такой оборот, что вторая часть круиза пройдет без него...
Но, отправляясь в путешествие, он и не предполагал, что лайнер и в самом деле отправится в дальнейший путь без него, а он будет блаженствовать на небольшом суденышке неподалеку от Ки-Уэста, слушая кристально чистый смех молодых женщин на яхте и приходя в себя после ошеломительного знакомства с Валери – неотразимо очаровательной женщиной, наделенной особой чувственностью...
С Валери он познакомился на «Королеве морей» во время первой части круиза. Она была француженкой, но через каких-то знакомых устроилась «хозяйкой» [2]на судно, намереваясь осенью вернуться к своим занятиям.
Первые свои дни на корабле Бернар провел, нежась на солнышке у бассейна, почитывая триллеры и восхищаясь видом моря. Ко всему этому он еще и получал загар. Последнее оказалось для него откровением, потому что прежняя его кожа, побывав на солнце, краснела как рак. Корабль был невероятно роскошен, но Бернар почти не обращал на это внимания – он был окружен бронзовыми от загара молодыми красавицами, которые демонстрировали ему свои умасленные тела, изящные движения, обаятельные улыбки и занимали его светскими разговорами. Чего тут еще можно желать!
Он решил испытать себя – интересно, сколько времени он сможет продержаться, прежде чем отведает одно из этих восхитительных блюд. А потому пока довольствовался тем, что одних одаривал многообещающими улыбками, а другим одобрительно подмигивал. Но одна из этих девушек в особенности возбуждала его – когда он ее видел, его гормоны устраивали ему безумную перегрузку: Валери. У него пока еще не было случая побеседовать с ней, но внимание на нее он, конечно же, обратил. Не заметить ее было невозможно. И вдруг она оказалась рядом с ним – он увидел ее на соседнем стуле в сказочном белом бикини, которое выгодное подчеркивало ее гибкое, но мускулистое тело. Его ослепили ее белые зубы, когда она соблазнительно улыбнулась ему и спросила с напускной застенчивостью – не окажет ли он ей любезность: ей нужно натереть спинку маслом. Второй раз просить его не пришлось – Бернар согласно кивнул.
– Vous etes Americain? [3]
– Нет-нет, я из Торонто.
– А, Canadien. [4]
– Да...
– Очень мило!
Бернар не был уверен – к чему относилось ее последнее замечание: то ли она приветствовала тот факт, что он из Канады, то ли она имела в виду его внешность... Да и какая в сущности разница. Тут он заметил ее необычный медальон. Подвеска в форме слезы длиной дюйма в два на серебряной цепочке. Он спросил ее, что это значит, и, к его великому удивлению, она вспыхнула.
– Это есть секрет...
Хотя любопытство и мучило его, он был слишком занят разглядыванием ее прелестей, чтобы продолжать расспросы. Она была сбывшейся мечтой любого мужчины, еще способного воодушевляться при виде женщины: высокая и стройная, с чувственной кошачьей грацией и гладкой шелковистой кожей, покрытой идеальным загаром. Ее длинные волосы чуть выгорели на солнце, глаза и зубы были ослепительны, последние, видимо, обогатили какого-нибудь дантиста. Короче говоря, она была из тех женщин, при виде которых его бывшая жена Джанин, чья раздражительность была почти комичной, начинала рычать и бесноваться от ревности.
До его преображения, случись ему встретить на улице женщину вроде Валери, она сделался бы пунцовым от стыда и пожелал бы исчезнуть, чтобы ее прекрасные глаза не дай бог не задержались на таком старом козле. Но все это теперь было в прошлом! Втирая дрожащей от благодарности рукой масло в ее аппетитную спинку, он с восторгом услышал, как она вдруг пролепетала:
– Вы есть женаты?
От этого французского акцента его беспокойный член поднял головку. Не теряя времени, он ответил:
– Разведен... И как!
Улыбка у нее получилась немного встревоженная, словно она не поняла его слов. Когда Бернар повторил сказанное на том жутковатом французском, каким владел, улыбка ее стала шире. Она сказала ему, что учится во Флориде и вот уже три года подряд как устраивается на эту летнюю работу, которая ей нравится и позволяет заработать деньги на учебу. Она работала хозяйкой – в ее обязанности входило встречать прибывающих пассажиров (которых неизменно очаровывал ее акцент) и смотреть за тем, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка. Иными словами, ее задача состояла в том, чтобы путешествие для всех проходило с максимальной приятственностью. В свободное от своих обязанностей время она улаживала маленькие проблемы, если таковые возникали, и работала над своим загаром. Поскольку ей было известно обо всех мероприятиях, проводившихся на судне, она напомнила ему, что сегодняшний вечер посвящен казино и имеет целью научить пассажиров, как не потратить все свои деньги в первый же их вечер на Багамах. Она завершила свою тираду глубоким вздохом и выразила надежду, что увидит там и Бернара... Он хотел было со всем энтузиазмом ответить, что непременно придет, как вдруг где-то раздался удар гонга и Валери пошла ответить на вызов.
– Je dois partir... то есть, мне нужно идти. Так мы увидимся вечером?
– Mais oui!.. [5]
Бертран еще побыл у бассейна, восхищаясь открывавшимся перед ним красотами, но поскольку хотел явиться на этот многообещающий вечер в лучшем своем виде, долго задерживаться не стал. Начал он с посещения гимнастического зала, чтобы немного поднакачать мускулы, которые от раза к разу не переставали его удивлять, попадая в поле его зрения. После этого массажер приложил все свое умение, чтобы он смог расслабиться, а потом он посетил парикмахерскую, чтобы его новообретенная грива достигла вершины совершенства.
Он легко и рано поужинал, а потом направился в свою каюту – переодеться и таким образом стать абсолютно неотразимым. Валери должна получить парня, который существовал только в ее мечтах, но сегодня материализовался...
Телефонный звонок, и скоро в его дверь постучал флорист с роскошным букетом роз. Он подарит их Валери, когда приведет ее в свою каюту; впрочем, он прекрасно знал, что в этом не будет никакой необходимости: к этому времени она будет сгорать от желания – уже влюбленная и жертва его невероятного обаяния. Заранее было заказано и шампанское и должным образом помещено в холодильник. «Мне только и останется извлечь его в подходящий момент, хлопнуть пробкой и voila!» – говорил он себе с алчной улыбкой. Он надел свой лучший костюм и осмотрел себя в зеркало, брызнулся одеколоном и наконец отправился одерживать победу, которая уже была у него в кармане.
Он увидел ее, как только вошел в бар. Не заметить ее было трудно, даже противоестественно. На Валери было цельнокройное платье, облегающее контуры ее тела так, что отсутствие нижнего белья (или мизерность его размеров) угадывалось безошибочно. Бернар чувственно провел языком по своим губам, которые вдруг пересохли, когда Валери пригласила его присоединиться к ней.
Он сумел найти в своем скудном французском словаре пару подходящих слов и сообщил ей, что она tres belle. [6]
Она в свою очередь ответила ему, что он очень seduisant [7]
Замечательно. Все, казалось, шло в нужном направлении. Взяв его за руку, она спросила, бывал ли он когда-нибудь в казино. Его ответом было честное «да» (он не счел необходимым сообщать ей, что тот толстенький неудачник, которым он прежде был, когда-то меньше чем за полчаса просадил две сотни долларов). Она была удовлетворена. Заговорщицки ему подмигнув, она сказала, что тогда им нечего здесь делать. Легкая проворная ручка потащила Бернара на палубу, а оттуда вниз и в носовую часть. Здесь музыка из многочисленных баров и ресторанов была не так слышна, и их ласкал вечерний ветерок, теплый и солоноватый.
На капитанском мостике никого не было, поскольку уже начались вечерние мероприятия. Валери, не говоря ни слова, прижалась к нему, обхватила его мощную шею и страстно впилась в его губы своими. Любое сопротивление было бы бесполезным, чтобы не сказать глупым. Ее обтянутая атласом коленка проникла между его дрожащих ног, и она принялась тереться ею о его член, который не находил себе места с того момента, как Бернар увидел ее в баре. Она тихонько вздохнула с благодарностью и пробормотала:
– Je te veux... [8]
«Что делать? Что ей сказать?» Такие идиотские вопросы! Он поцеловал ее так, что у него перехватило дыхание, и попытался утащить к себе в каюту. Но Валери покачала головой и предложила ему идти за ней. Он подчинился, как послушная собака подчиняется хозяйке, как послушный мальчик подчиняется зову своего члена...
Он понял, что она ведет его в помещение для водных процедур. Оно в этот час было закрыто, и он не мог не задавать себе вопроса: что ей могло там понадобиться? Она вытащила из сумочки огромный набор ключей, тихонько открыла дверь и толкнула его внутрь – туда, где стояли джакузи. Все в этой верхней части корабля было закрыто и новоиспеченных влюбленных никто не мог потревожить. Бернар попытался было сказать ей, что у него в холодильнике охлажденное шампанское, но она уже целеустремленно шла к стойке. Выбрав еще один ключ, она открыла дверь кабинета, вошла туда и почти сразу же вышла с двумя фужерами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.