Григоренко Петр. Наши будни, или рассказ о том, как фабрикуются уголовные дела на советских граждан, выступающих в защиту прав человека

   Мы начали явочным порядком пользоваться советскими и принятыми Советским Союзом международными законами. Для этого, конечно, надо было знать эти законы. Мы изучали их, и некоторые из нас достигли большого искусства в толковании их. Таких "толкователей" власти особенно не любили. Одни из них как Борис Цукерман, Юлиус Телесин, Валерий Чалидзе - были выдворены из страны. Другие - как биолог Владимир Буковский, историк Андрей Амальрик, биолог Сергей Ковалев и физик Андрей Твердохлебов - осуждены на длительные сроки тюремно-лагерного заключения и к ссылке. Первые два уже отбыли свои сроки и находятся на Западе. Остальные отбывают наказание в крайне тяжелых условиях.
   Жестоким репрессиям подвергались и все другие правозащитники. Длинен, очень длинен скорбный список репрессированных только за то, что они хотели жить и действовать по закону. Им создавали фальсифицированные дела и выносили жестокие приговоры. Но каждый такой суд усилиями оставшихся на воле правозащитников превращался в событие, разоблачающее произвол, беззаконие, ложь и лицемерие. И власти наконец поняли, сколь опасно это для них. Они долгое время не употребляли даже слова "правозащитный", чтобы не привлекать к нему внимания. Но вот сейчас они уже упирают на это. "Правда" от 12 февраля 1977 года в статье "Что скрывается за шумихой о "правах человека" утверждает, что "правозащитность" - это только маска, а на самом деле это - "отщепенцы, вступившие в своей борьбе с советским строем на путь прямого сотрудничества с зарубежными антисоветскими центрами".
   Эта невероятная ложь потребовалась центральному органу партии, чтобы создать погромные настроения в народе, чтобы провести широкую чистку в стране и разгромить правозащитное движение. Очевидно, что, если бы это удалось, на наш народ накатилась бы новая волна массового террора.
   Мы верим, что этого не произойдет. Правозащитное движение за те годы, что я с ним связан (более 10-ти лет), подверглось многим жестоким ударам, но каждый из них только усиливал его - и численно, и качественно. Думаю, что и из этого испытания оно выйдет усилившимся. Закон в стране будет уважаться. За это можно любую цену заплатить.
   В свое время Ленин писал: "В народе говорят: "Если Бог хочет кого наказать, он отнимает у него разум". Я добавлю, - говорил он, - если история хочет наказать класс, она отнимает у него умных людей". Ну, а я к этому добавлю, что если жизнь против существующего государственного управления, то она вынуждает правителей действовать так, чтобы противопоставить себе людей, выражающих ум, честь и совесть эпохи.
   Кто поспорит с тем, что нет в нашей стране и не было за время советской власти писателя больше Александра Солженицына. Зачем же его оторвали от своего народа, а себя выставили на всеобщее позорище?
   Много ли у нас в стране, да и в мире людей равных Андрею Сахарову по уму и особенно душевным качествам. По душе он человек будущего, личность, перед которой нельзя не преклоняться. Почему же его преследуют? Почему ему не дали возможности съездить за Нобелевской премией Мира и тем превратили акт, долженствующий служить прославлению родины, в национальный позор?
   Или последние аресты. Взять сразу такие два ума, такие таланты, как Юрий Орлов и Микола Руденко. Да где разум у тех, кто делал это?
   Недавно на Запад прибыли с небольшими перерывами мои молодые друзья Леонид Плющ, Андрей Амальрик, Владимир Буковский. Весь мир поражается их уму, силе характера, политической прозорливости. Почему же Родина отторгает от себя таких людей? И надо учесть, что это - наши обычные, рядовые участники правозащитного движения. Таких, как они, уехало на Запад (только менее заметно) сотни. А в стране остались тысячи. И государство, вместо того чтобы пользоваться их умом и талантами, противопоставляет их себе! Поразительно!
   Правозащитное движение приложит, разумеется, все силы, чтобы отстоять себя.
   Но главное не в этом, а в том - долго ли будет существовать тоталитаризм, единственная страна в мире, где за 60 лет не бьшо ни одной политической амнистии?
   Коммунисты! Вы в силах не допустить новых провокационных процессов в СССР и добиться освобождения Александра Гинзбурга, Юрия Орлова, Миколы Руденко, Олексы Тихого! Вы в силах добиться политической амнистии в СССР и воздействовать на партийно-государственное руководство Советского Союза, чтобы оно начало постепенную демократизацию строя - переход от тоталитарного марксизма к демократическому. А если можете - добивайтесь! Это ваш исторический долг! У вас нет более важной задачи. Весь ход мирового развития зависит от того, станет СССР демократическим государством или перейдет к еще более жесткому тоталитаризму.
   Петр Григоренко. Февраль 1977 г.
   ПОСЛЕ ПОСЛЕСЛОВИЯ
   Когда "Наши будни" были уже написаны, в "антидиссидентскую" кампанию включилась правительственная "Известия". Она опубликовала корреспонденцию В. Апарина и М. Михайлова "Контора г-на Шиманского" (24 февраля 1977 г.) и "Открытое письмо" С.Л. Липавского с послесловием к нему Д. Морева и А. Ярилова (5 марта 1977 г.) .
   Эти две публикации являются дополнительной иллюстрацией того, как обрабатывается общественное мнение, для того чтобы оно приняло и одобрило любые приговоры людям, которых судят лишь за то, что они отстаивают права человека.
   Чем же новым просветили нас "Известия"? В первой из названных публикаций берется группа советских эмигрантов и утверждается, что все они агенты ЦРУ. Доказательств, разумеется, никаких. Но поскольку написанное иллюстрировано фотокопиями каких-то иностранных документов, то создается впечатление достоверности, и в мозгу неинформированного советского читателя может легко застрять формула: "советский эмигрант - агент ЦРУ". К этой формуле несложно перебросить логический мостик: эмигрант - бывший диссидент, а, значит, еще не эмигрировавшие диссиденты тоже агенты ЦРУ, но только выполняющие задания американской разведки на территории СССР.
   Этот мостик не нами придуман - его построила "Правда" в редакционной статье, которую мы рассматривали в главке "И это правда?" Строят сей мостик и "Известия" в своей второй публикации.
   С. Липавский утверждает, что все его уехавшие на Запад друзья были агентами ЦРУ здесь - в СССР. Доказательствами себя он тоже не утруждает. Более того, его утверждения совершенно недоказуемы, т. к. он ссылается только на людей, находящихся вне пределов Советского Союза, а "шпионский реквизит", демонстрируемый на помещаемых в газете фото, за версту пахнет фальшивкой. И содержание приводимых документов, и описание "тайников" со средствами упаковки почты настолько наивны, настолько пахнут "детективами" сталинской эпохи, что стыдно становится за то ЦРУ, которое их придумало. Ну, скажите, какой шпион станет писать другому те указания, которые можно дать устно? А кто станет писать такие "инструктивные указания" - "делать, как и в прошлый раз"? А кто выбирает такой тайник, подступы к которому просматриваются со всех сторон на всю прямую дальность видения, а оставленный в нем материал может быть легко обнаружен случайным прохожим (проезжим) ?
   Но это все ЦРУ. Ничего не поделаешь, если оно такое глупое. Но ведь наши разведка и контрразведка, они-то не дураки! Так как же они допустили, что ЦРУ везде пролезает, все вынюхивает. При этом везде оставляет следы. Действует чуть ли не в открытую. Даже общественное движение из шпионов создало (диссиденты). А наша контрразведка только глазами бессмысленно поводит, да ушами хлопает. Если бы не саморазоблачившийся С. Липавский, так и до сегодня бы ничего не знали. Да, Липавский?! Постойте!!! А как же так получилось, что саморазоблачение пошло прямо в печать? Ведь это же азбука разведки - провести игру на разоблаченном, а тем более саморазоблачившемся шпионе и раскрыть вражескую шпионскую сеть. Но наше "доблестное" КГБ и тут проморгало. И естественно, что в таких условиях С. Липавскому ничего не оставалось, как взять его задачи на себя. Он заявляет, что приложит "все свои силы в разоблачении враждебной деятельности отщепенцев и изменников Родины, которые продались ЦРУ".
   Вот спасибо! Вот спасибочко! И что бы делал без вас, С. Липавский, наш народ при столь небдительном КГБ?!
   И вот такую абракадабру несет правительственный орган. И все только для того, чтоб наш народ поверил в то, что участники правозащитного движения агенты ЦРУ и международных антисоветских центров, что их деятельность направлена на подрыв существующего строя.
   Ну что ж, если наши требования соблюдать советские и международные законы подрывают строй, то я за такой его подрыв.
   "Разоблачения" С. Липавского имеют еще и частную цель: оклеветать еще двух членов Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений - Владимира Слепака и Анатолия Щаранского. Последний в письме С. Липавского прямо назван агентом ЦРУ. И хотя оба эти заявления абсолютно безосновательны, меня они очень взволновали. Я почувствовал, что, по крайней мере в отношении А. Щаранского, готовится арест. Я прервал свой предоперационный отдых и к вечеру 8 марта был в Москве. 9-го разыскал по телефону Щаранского. Он был у Владимира Слепака. Предложил встретиться. Анатолий дал согласие прийти ко мне, но при этом добавил: "Если вас, конечно, не смущает мой "хвост". Он у меня сейчас очень большой". Я ответил в том смысле, что к "хвостам" привык, даже к собственным. Договорились о времени встречи.
   Чувствую, время приближается. Подхожу к окну и смотрю на дорожку, ведущую к моему подъезду. Вскоре на ней показалась плотная группа людей. Среди них глаз сразу выделяет А. Щаранского и В. Слепака. Иду и открываю дверь на лестничную клетку. Люди приближаются. Подходя к двери, Анатолий шутит: "Петр Григорьевич! Здесь сопровождающие двух категорий - мои и чужие. Моих впускать, остальных не надо!" И он, пропустив в дверь Владимира Слепака и Захара Тэскера, вошел и захлопнул дверь. Перед дверью остались двое.
   - А где же вы третьего потеряли, - спросил я. - На улице вас, вроде бы, шестеро было.
   - Нет! - возразил Толя, - нас было семь, не считая тех, что в двух машинах остались. Те двое, что шли с нами, и те, что в машинах, ведут теперь наружное наблюдение за домом.
   Просидели мы часа два. Шла обычная дружеская беседа, но меня не оставляло чувство тихой тоски. Такое чувство, какое бывает, когда прощаешься с дорогим человеком и не знаешь, придется ли встретиться когда-нибудь. Угроза ареста Анатолия Щаранского, мой солидный возраст и далеко не блестящее здоровье наводят на мысль, что наша сегодняшняя встреча может оказаться последней в нашей жизни. Расходиться никому не хотелось, но... И вот, я снова открываю дверь на лестничную клетку. Те двое по-прежнему перед дверью.
   Я смотрю, как выходят, быть может, последний раз в жизни на моих глазах дорогие мне люди. И сердце мое заполняет, рядом с болью, отвращение и гнев. Те двое нагло смотрят на моих друзей, стоя у них на пути так, что приходится проходить буквально впритирку. И как только мои друзья проходят, те "лбы" пристраиваются за ними вплотную. Дрожа от сдерживаемого гнева, закрываю дверь и снова иду к окну. Вижу, какой-то тип помчался по дорожке на улицу Льва Толстого. Вскоре из подъезда выходят мои друзья. Сопровождающих с ними уже трое. Плотной группой шестеро движутся тоже к улице Льва Толстого.
   Иду к другому окну, в столовую, откуда просматривается та улица. Вижу, как разворачиваются, вопреки правилам уличного движения, наезжая на тротуары, две легковые машины. В каждой двое - водитель и пассажир. Тот тип, что бежал по дорожке, стоит и наблюдает за разворачиванием машин и поглядывает на подходящую "шестерку".
   Я смотрел вслед моим друзьям, пока они не скрылись. Сопровождающие по-прежнему шли вплотную. Не отставали и автомашины, хотя для этого им приходилось грубо нарушать правила уличного движения.
   Невольно думалось: какой смысл в таком сопровождении? Чтобы выяснить планы шпиона и раскрыть шпионскую сеть, надо следить скрытно - так, чтобы шпион не замечал слежки. Ну, а зачем ходить в открытую за тем, чье шпионство разоблачено, и даже в газете об этом опубликовано? Ответ может быть только один: НИКАКОЙ ОН НЕ ШПИОН. И ЭТО ХОРОШО ИЗВЕСТНО К Г Б. А ходят за ним столь нагло, чтоб непрерывно напоминать о скором аресте и таким путем попытаться надломить его волю.
   И еще думалось мне: Бедный мой народ! Как же тебя грабят! Лишают возможности общаться с лучшими сынами твоими. И средств, которые отнимают у тебя же, для этого не жалеют. Ну, вот сейчас: сам я видел двух, и еще двух, и четырех в двух автомашинах. Всего, значит, восемь. А если перевести на сутки, да учесть выходные, то, значит, надо помножить на четыре. У них же семичасовой рабочий день. Следовательно, не восемь, а ТРИДЦАТЬ ДВА ЧЕЛОВЕКА НАБЛЮДАЮТ ЗА МОИМИ ДРУЗЬЯМИ. И если даже это наблюдение не только за А. Щаранским, но и за В. Слепаком, то и в этом случае по 16 человек на одного. Сколько это в деньгах? Наверное, немало. Ведь это же не тунеядцы, а "ответственные работники". Расход, явно не на бедную страну рассчитанный. Поэтому - БОГАТЕЙ, СТРАНА! БОГАТЕЙ БЫСТРЕЕ!! У ТЕБЯ МНОГО ОТВЕТСТВЕННЫХ РАБОТНИКОВ, не сомневайся, БУДЕТ ЕЩЕ БОЛЬШЕ.
   Следующее утро началось со звонка в дверь. Принесли телеграмму: "Ежедневно таскают допросы Жду ареста". Пишет женщина, муж которой, уехав в командировку на Запад, не вернулся в СССР. За это "преступление" мужа ее лишили материнских прав и полтора года продержали в лагере (была приговорена к 4-м годам, но с связи с Международным годом женщин амнистирована) . Теперь вот навис новый арест. За что? Можно даже и не спрашивать. Это судьба очень многих из тех, кто уже репрессировался по политическим мотивам. Найдут, за что. Даже если ты сидишь тише мыши. Ну, а если ты еще и жалуешься на что-то или обижаешься на безосновательное осуждение в прошлом и насильственное разлучение с грудным ребенком, то лагеря просто не избежать.
   Не прошло и часа, ВТОРОЙ звонок. Открываю дверь. Вижу мужчину, женщину, а за ними троих детей - мальчиков. Приглашаю зайти. Но мужчина пытается объясниться, не заходя в квартиру: "Мы вам не знакомы. У нас просто тяжелое положение, и мы хотели бы, если можно, посоветоваться". Подходит моя жена, и мы, уже оба, понимая, что начался обычный диссидентский день, повторяем приглашение войти. Заходят. Вскоре мы уже знаем грустную историю семьи Волощук - Александра и Любови. Уже скоро ВОСЕМЬ месяцев, как они не имеют ни жилья, ни работы.
   Жили они в г. Горьком. Муж учился в Сельскохозяйственном институте, жена в педагогическом. Александру не дали закончить институт. С работой тоже "не везло". Не успеет устроиться - увольняют. Даже должность сторожа ему не доверяли. И они решили уехать в родные места - на Украину, в Донбасс. Обменяли свою кооперативную квартиру в г. Горьком на квартиру в г. Харцызске Донецкой области. Получили обменный ордер и поехали. Но когда прибыли к новому месту жительства, то увидели, что предназначенная им по ордеру квартира занята. Их прежнюю квартиру в г. Горьком тоже заняли. Никакой другой площади взамен предложено не было. Когда же они начали настаивать на своем праве получить жилье, им без обиняков сказали: "Уезжайте из нашего города. У нас и своих БАПТИСТОВ МНОГО". Так они оказались между небом и землей. Нет жилья, нет работы, дети не ходят в школу. "Пусть вам Бог помогает!" - издевательски говорят им в официальных советских учреждениях.
   ВОТ ОНИ, наглядно: ПРАВО НА ТРУД, ПРАВО НА ОБРАЗОВАНИЕ, НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЖИЛИЩА. И все только за то, что муж баптист, а дети воспитаны в вере в БОГА. Жене говорят: "Разойдись с ним и будешь жить по-человечески".
   Полгода Волощуки тщетно добивались своих декларированных Конституцией прав и, придя в полное отчаяние, два месяца назад явились в приемную Верховного Совета СССР и подали заявление об отказе от советского гражданства. Сдали свои паспорта и попросили разрешения на выезд в любую страну свободного мира. Ответа на это заявление нет до сих пор. И вот они приехали снова, чтобы идти в приемную и там сидеть, пока не получат ответ. Предварительно зашли к нам "посоветоваться", а вернее, заявить о себе, т. к. не уверены, что в приемной их не разлучат с детьми и не отправят по лагерям или "психушкам".
   Такова наша доля - доля людей, называемых "диссидентами", "отщепенцами", "врагами общества"... Нам приходится каждодневно выслушивать душераздирающие истории и с бессильным отчаянием взирать, как бюрократический аппарат измывается над ни в чем не повинными беззащитными людьми. Единственное, что мы можем, - кричать от их боли. Но они идут к нам и за этим, т. к. у них самих нет "голоса" и для крика.
   В настоящее время в советской печати поднят буквально вселенский крик о том, что западные страны, особенно США, своими выступлениями в защиту "диссидентов" "социалистических" стран вмешиваются в их внутренние дела и тем срывают разрядку напряженности. Получается, что если Запад будет смотреть сквозь пальцы на нарушение Советским Союзом добровольно им принятых международных обязательств, то настанет "всеобщий покой", а если скажет, что международные договора надо не только подписывать, но и выполнять, то настанет холодная война. Странная, если не сказать больше, "теория", которая, к сожалению, имеет хождение и на страницах западной печати, и в кругах ответственных политических деятелей Запада. По этому поводу можно лишь вздохнуть и про себя душевно прочесть молитву: "Боже, дай здоровья и долгой жизни КАРТЕРУ и всем, кто поддерживает его в борьбе за права человека". Истинно ВЕЛИКИЕ ЛЮДИ не боятся пожертвовать сиюминутными интересами во имя СВОБОДЫ и ДОСТОЙНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА. Я, как и все мои друзья по правозащитному движению, не жду "манны небесной" - свобод, принесенных извне, я ни о чем не прошу и не желаю себе судьбы иной, чем судьба моего народа. Но я хочу, чтобы все, кто наблюдает, как советская печать "горько плачет" от обиды на то, что другие государства, защищая "диссидентов", вмешиваются во внутренние дела, знали, что слезы эти крокодильи, что, проливая их, страна одновременно пожирает своих детей.
   П. Г. 13. 3. 77 г.
   Еще раз "после" или о том, как пытаются замести следы преступления
   Не успел я поставить заключительную дату (13.3.77 г.) под настоящей работой, как произошло СОБЫТИЕ.
   В ночь с 13-го на 14-е марта сотрудники КГБ под руководством ст. следователя капитана Яковлева произвели обыск у Александра Подрабинека. Обыск - событие? - скажет удивленно читатель. Да вам бы, уважаемые "диссиденты", давно пора привыкнуть к обыскам! Сколько их у вас уже было?! - Скажет так и будет прав. Прав?! Нет, не совсем! Обысков нам действительно досталось немало. Одна моя семья пережила их четыре. Но этот обыск - необычный. На моей памяти был только один, когда у А. Солженицына забрали его архив (на квартире, где он хранился).
   Такой обыск совершенно не похож на обычный. Больше всего он напоминает действия преступника, заметающего следы своего преступления. Но, чтобы понять это, придется обратиться к предыстории.
   В последние годы на Западе и в нашей стране стали широко известны случаи расправ с участниками правозащитного движения в СССР при помощи психиатрии. Большую роль в ее разоблачении сыграли материалы о деятельности Института судебной психиатрии им. Сербского, которые направил западным психиатрам Владимир Буковский. И хотя он сам жестоко поплатился за это, в глухой стене молчания, окружившей застенки психиатрического произвола, образовалась трещина.
   В. Буковский не был первым, кто посягал на нерушимость этой стены. Задолго до него, как я уже рассказывал, такую попытку совершил Сергей Петрович Писарев. Еще в 50-е годы, сразу после 20-го съезда партии, сумел он довести до ЦК КПСС свое заявление о преступных злоупотреблениях психиатрией и добился создания для проверки этого заявления авторитетной комиссии под председательством работника ЦК Кузнецова А.И. В комиссию вошли такие крупнейшие советские психиатры, как профессор Александровский А.Б. и профессор Федотов Д.Д. Но громадная и благородная работа комиссии, раскрывшей клубок психиатрического произвола и сделавшей вывод о необходимости ликвидации так называемых "специальных (тюремных) психиатрических больниц" (СПБ), была сведена на нет, а материалы, изобличающие преступников в белых халатах и их вдохновителей, были изъяты и похоронены в архивах ЦК КПСС. Общественность так ничего и не узнала об этой благородной работе комиссии, а СПБ не только не были ликвидированы, но со временем начали расти, как грибы после теплого осеннего дождя. Угрюмая и грозная стена молчания продолжала окружать их. Неоценимая заслуга В. Буковского в том именно и состоит, что он сумел пробить первую щель в этой стене. И через эту щель потрясенный мир увидел страшные картины человеческих страданий и услышал приглушенные стоны истязуемьгх людьми в белых халатах.
   Говорят "лиха беда начало" - щель начала постепенно расширяться. Владимир Борисов и Виктор Файнберг, согласовав свои действия, организовали из-за стен Ленинградской СПБ регулярные репортажи, в которых убедительно показали античеловеческое нутро этой так называемой больницы, ее роль как одного из центров безжалостного подавления свободной мысли. Были показаны и врачи преступники против человечности.
   Бесстрашный Владимир Гершуни сделал то же самое в одиночку из-за стен бывшего Орловского централа, ныне - Орловской СПБ, куда его заточили, чтобы сломить волю к свободомыслию, к борьбе против всяческого беззакония и произвола. К этому человеку у меня особое отношение. О Володе Борисове и Вите Файнберге, например, я могу сказать, что это мои друзья-соратники. В отношении к Володе Гершуни ощущаешь кроме чувства дружбы особое уважение, как бы преклонение перед его силой духа, перед его неиссякаемой энергией, инициативой и неустрашимостью.
   Раньше всех нас начал он свой путь на Голгофу. Еще юношей он оказался солагерником Александра Солженицына, который посвятил Володе несколько строк в своем великом творении - "Архипелаге ГУЛаг". Строк немного, но они написаны так, что из них воочию виден тот Гершуни, который и сегодня вызывает чувство глубочайшего уважения к себе. Впоследствии, участвуя в правозащитном движении, Гершуни одновременно активно и плодотворно помогал Александру Исаевичу собирать материал для "Архипелага".
   Последний раз Володя был арестован в 1969 году - на четыре месяца позже меня. Вскоре после его ареста наши пути скрестились в Институте им. Сербского, но его, чтобы мы не общались, поместили с уголовниками (я находился в отделении для политических). Несмотря на это, он сумел встретиться со мной, обняться и передать при этом (незаметно) "хронику" событий, которые произошли в те четыре месяца, когда я был уже в тюрьме, а он еще на свободе. И какая потрясающая память: в "хронике" описаны не только события, но и точные даты указаны. И вот человек с такой памятью попадает в Орловскую СПБ. В результате деятельность этого учреждения получает достойную огласку.
   Моей жене - Зинаиде Григоренко и нашему сыну Андрею Григоренко принадлежит главная заслуга разоблачения преступной деятельности психиатров Черняховской СПБ, а Татьяне Ходорович и жене Леонида Плюща - Татьяне Житниковой Днепропетровской СПБ. С разоблачениями выступили и отдельные врачи-психиатры. Первый - Семен Глузман, написавший исследование "Заочная экспертиза П. Григоренко". Преступники жестоко расправились с ним - 7 лет лагеря строгого режима и 5 лет ссылки - такова плата за честность. Большую разоблачительную работу провела и эмигрировавшая на Запад врач-психиатр Марина Войханская. Одновременно с такими крупными разоблачениями появились рассказы о происходящем в СПБ от освободившихся из них: Михаила Кукобаки, Иосифа Терели и др.
   Многие из числа подвергшихся психиатрическим репрессиям обращались за защитой в правительственные органы. Но не было ни одного случая, чтобы такие заявления или разоблачения преступной деятельности врачей СПБ и Института им. Сербского расследовались. Это не удивляло тех, кто выступал с разоблачениями карательной психиатрии. Они уже давно утверждали, что репрессивное ее использование - дело рук не медиков, а органов госбезопасности; что именно волю последних выполняют психиатры, пренебрегшие своим врачебным долгом и ставшие на путь преступного использования медицинских знаний.
   Последним обыском КГБ подтвердил эти наши выводы.
   Александр Подрабинек - человек со средним медицинским образованием, и, хотя ему лишь 23 года, он имеет солидную практику работы в скорой помощи и связанные с этой работой наблюдения за жизнью. Имея чуткое сердце, он обратил внимание на то, что практика насильственного заключения свободомыслящих людей в психиатрические больницы (специальные и общие) получила широкое распространение в СССР. И он понял, что ограничиваться разоблачением отдельных фактов такой практики теперь уже нельзя, что настало время и назрела необходимость обобщить факты применения психиатрии в репрессивных целях. Этой работе он и отдал последние ТРИ года. В результате родилась рукопись книги "Карательная медицина".
   Естественно, что такая огромная работа не могла выполняться в абсолютной тайне. Ведь для того, чтобы приступить к написанию книги, пришлось создать картотеку более чем на двести человек - политзаключенных специальных психиатрических больниц, добыть их фотографии, копии соответствующих служебных инструкций и другие документы. Органы КГБ по-видимому давно установили слежку за А. Подрабинеком и выследили, когда он со всеми материалами явился к своей знакомой Елене Бобрович, с рукописью книги и другими документами, чтобы переписать свою рукопись на пишущей машинке Е. Бобрович. Среди ночи и нагрянули с обыском. Торопились так, что даже ордер на обыск не оформили как положено. За 5,5 часов (0.10-5.30 14.3.77 г.) изъяты: рукопись книги, картотеки и другие связанные с книгой документы.