Страница:
Едва он произнес эти слова, как с улицы донесся звук трубы и в залу въехала Нимуе, леди озера Авалон. А вслед за ней вошли три молодых воина — оруженосцы в белом одеянии, на которых любо было посмотреть. И первый из них был столь прекрасен, что все молча залюбовались им. А королева Гвиневера вздохнула, и цвет сошел с ее лица.
— Я явилась к вам, мой господин король, — сказала леди Нимуе, — чтобы привести этого человека, моего воспитанника, сына короля Панта Гвинедского. Я принесла вам последнее пожелание Мерлина, ибо, прежде чем уйти живым в землю, он нашел этого юношу и повелел ему явиться к вашему двору на этот праздник пятидесятницы и просить вас даровать ему высокое звание рыцаря. Это Ланселот, прозванный Озерным за то, что он много лет жил в моем волшебном доме. Мерлин говорил вам его имя — и вот смотрите, это имя из золотых букв появляется на незанятом месте по правую сторону от Гибельного Сиденья![1]
И тут король Артур встал и сошел в залу. Вытащив меч Экскалибур, он возложил его на плечи Ланселота и повелел ему подняться рыцарем. А поскольку за Круглым Столом оставались еще свободными три места, принадлежавшие погибшим рыцарям, он возвел в рыцарское достоинство и двух оруженосцев, которые явились вместе с Ланселотом, — его молочного брата Эктора и кузена Лионеля.
Пока все это происходило, раненый рыцарь лежал на носилках подле камина. И когда Артур вернулся на свое место, леди Нимуе взяла Ланселота за руку и подвела к носилкам. Ланселот простер руку и мягко вытащил клинок. Сразу же рана закрылась, и боль покинула рыцаря, так что он поднялся с носилок. И было ему дано последнее оставшееся за Столом место.
Тут леди Нимуе сделала низкий реверанс королю Артуру, нежно поцеловала сэра Ланселота в лоб и быстро вышла из залы. Но некоторые из рыцарей решили, что несправедливо оказывать такую честь этому Ланселоту и усаживать его подле Гибельного Сиденья, ибо он не совершил еще никакого деяния и не выступал в поисках рыцарского подвига. Недовольно они роптали на сэра Ланселота, на сэра Эктора и сэра Лионеля также.
Ланселот, слыша эти завистливые слова, весь праздник был печален. И поэтому рано утром следующего дня он сел на коня и отправился навстречу подвигам.
…Все выше и выше поднималось солнце, и сэра Ланселота стало клонить ко сну. Наконец он увидел прекрасную яблоню в долине.
Привязав коня к кусту, сэр Ланселот улегся в тень яблони, положив под голову шлем вместо подушки, и заснул глубоким сном. А когда миновал полдень, появились четыре королевы на белых мулах, и четыре рыцаря держали над ними зеленый шелковый тент, привязанный за концы к копьям, чтобы уберечь дам от палящих лучей солнца.
И, двигаясь так, услышали они ржание боевого коня, а когда взглянули в ту сторону, увидели его, привязанного к кусту, и возле него под яблоней спящего рыцаря в полном облачении, но без шлема. Тихо подъехали они поближе, чтобы посмотреть, и рыцарь оказался столь прекрасным, что все четыре королевы сразу полюбили его.
— Давайте не будем ссориться, — сказала одна из них, злонравная королева Фея Моргана. — Я наведу на него чары, чтобы он спал без просыпу семь часов. Тогда мы сможем отнести его в мой замок, и когда он проснется, то выберет одну из нас своей любимой либо умрет ужасной смертью.
И вот такое колдовство было наведено на сэра Ланселота; и, проснувшись, он обнаружил себя лежащим в холодном каменном подвале, где некая прекрасная дама накрывала для него ужин.
— Как вы чувствуете себя, сэр рыцарь? — спросила она.
— Не очень-то хорошо, — ответил Ланселот. — Ибо догадываюсь, что брошен в мрачную тюрьму каким-то злым колдовством.
— Утешьтесь пока как можете, — сказала дама, — а я расскажу вам больше завтра утром. Сейчас нет времени для слов.
И она быстро ушла, печалясь про себя, что такой прекрасный рыцарь должен стать жертвой злонравной королевы, ее госпожи.
Рано утром следующего дня Ланселот предстал перед четырьмя королевами, и Фея Моргана сказала ему:
— Нам очень хорошо известно, чти вы Ланселот Озерный, которого Нимуе, Озерная Леди, воспитывала в Авалоне, чтобы стал он лучшим рыцарем логров и благороднейшим из всех живущих рыцарей; очень хорошо нам известно, что вы служите только одной леди — королеве Гвиневере. И все же теперь, вопреки судьбе, она потеряла вас, а вы ее или вашу жизнь. Ибо вы не уйдете из этого замка живым, если не выберете одну из нас, чтобы сделать ее своей леди и своей любовью.
— Вот уж действительно трудный выбор, — сказал Ланселот. — Однако ответ на него дать очень легко. Я бы умер скорее, чем опозорил мою честь. Ни одна из вас не будет моей.
Четыре королевы удалились, грозя ему ужасными карами, а Ланселот был оставлен в холодной темнице размышлять о том, какой ужасной смертью захотят они умертвить его.
Тут послышался легкий звук шагов: кто-то спускался по каменным ступеням. Дверь мягко открылась: там стояла дама, которая разговаривала с ним в предыдущий вечер, она принесла пищу и вино.
— Увы, — вздохнула дама. — Мне весьма печально видеть столь благородного рыцаря, удерживаемого столь жестоким и нечестивым образом… Возможно, я могла бы чем-то помочь вам, ибо, сказать по чести, не люблю я этих королев, которым служу, и никакие клятвы не связывают меня с ними.
— Помогите мне лишь спастись, прекрасная дама! — с надеждой воскликнул Ланселот. — И я обещаю отблагодарить вас любым способом, который дозволяет мне моя честь.
— Тогда я просила бы вас, сэр, сразиться в следующий вторник за моего отца, короля Багдемагуса на большом турнире. В нем будут участвовать многие рыцари короля Артура, а на прошлом турнире трое из них победили отца.
— Я охотно сражусь за него, — сказал сэр Ланселот.
— Тогда, сэр, — продолжала дама, — я выведу вас из этого замка завтра рано утром, верну ваши доспехи, щит и копье и вашего коня. Скачите через лес и ждите меня у аббатства, которое находится недалеко отсюда. Туда я приведу моего отца.
— Все это будет сделано, — сказал Ланселот, — ибо я честный рыцарь.
Еще до того, как взошло солнце, дама вновь пришла к нему и через двенадцать запертых дверей вывела из замка.
Сэр Ланселот поскакал прочь, а белый туман поднимался с земли почти к самому его седлу, пока не стало казаться, что он скользит по водам озера Нимуе. Наконец он скрылся в гуще леса. И дама вздохнула, возвращаясь в замок, и слезы были в ее глазах. Ибо немногие женщины могли посмотреть на Ланселота и не полюбить его.
Несколько дней спустя сэр Ланселот встретил даму и короля Багдемагуса у аббатства, и во вторник он поскакал на турнир, держа простой белый щит без девизов, так что никто не мог узнать его. И там сражался он превосходно и поразил одним копьем сэра Мадора, и сэра Мордреда, и сэра Гахалантина и пощадил их жизнь, когда они поклялись предстать перед королем Артуром на следующий праздник пятидесятницы и рассказать о том, как были побеждены Безыменным Рыцарем.
Тут, не дожидаясь благодарности от короля Багдемагуса, поскакал он снова в лес и оставался там много дней, пока не увидел вдруг огромного рыцаря на могучем коне, сражавшегося с сэром Гахерисом, братом Гавейна, рыцарем Круглого Стола. И огромный рыцарь сбросил сэра Гахериса на землю, схватил его, бросил поперек седла и продолжил свой путь, гоня пред собой коня с раненым рыцарем.
Сэр Ланселот поскакал за ними, крича:
— Повернитесь, сэр рыцарь! Положите этого раненого воина, и давайте испытаем силы друг друга в битве! Ибо слышал я, что принесли вы немало зла и позора многим рыцарям Круглого Стола. А потому — защищайтесь!
Тут они наставили копья, разъехались и сошлись со всей быстротой, на какую только были способны их кони. И ударили они друг друга в середину щитов с такой силой, что у коней сломались от удара хребты, а оба рыцаря были сброшены на землю и некоторое время лежали там, оглушенные. После этого они сражались более двух часов мечами, и никто не добился преимущества, хотя оба истекали кровью от многих ран.
— Вы самый могучий рыцарь, какого я когда-либо встречал! — сказал, тяжело дыша, сэр Тарквин (так звали рыцаря), когда они остановились отдохнуть, опершись на свои мечи. — Доброго бойца я люблю, и из любви к вам освобожу всех рыцарей из моей темницы — при условии, что вы не Ланселот, который убил моего брата, сэра Карадоса, рыцаря Печальной Башни. Этого Ланселота я поклялся убить в отмщенье.
— В той башне больше зла, чем я когда-либо видел, — сказал Ланселот. — И я убил сэра Карадоса Трусливого справедливо.
— А, — закричал Тарквин, — так это вы Ланселот! Вас-то я и разыскиваю больше, чем любого другого рыцаря… Теперь мы не будем отдыхать, пока один из нас не умрет.
И они снова ринулись в битву, и сэр Ланселот отрубил голову сэру Тарквнну.
— А теперь вперед, — сказал Ланселот Гахерису, и два раненых рыцаря направились к замку Тарквина, где висели щиты сэра Кея, сэра Мархауса и многих других рыцарей Круглого Стола, поверженных Тарквином.
И тут, пока Ланселот омывал свои раны в ручье, Гахерис направился в замок, сшиб привратника, открыл его ключами двери темницы и освободил заключенных. А те, видя, что Гахерис был ранен, подумали, что это он сразился с Тарквином и победил его.
— Нет, благородные сэры, — сказал сэр Гахерис, — освободил вас сэр Ланселот Озерный, ибо это он убил в сражении сэра Тарквина, кого никто больше не мог победить. А теперь он просит вас ко двору короля Артура, чтобы встретиться с вами на празднике пятидесятницы в будущем году…
Между тем сэр Ланселот омыл свои раны в ручье и напоил коня, которого Гахерис ему дал. И, увидев, что раны были не столь глубоки и не столь болезненны, как он думал, он не поехал к замку Тарквина, а поскакал опять в лес искать новых приключений.
Много недель после этого странствовал он, разъезжая по лесам, которые столь густо покрывали в те дни Британию. И многих дам спас он от злонравных людей, со многими рыцарями сражался и победил их, даже великаны пали от его острого копья и длинного меча, которым так искусно владела его могучая десница.
Мы не сможем рассказать здесь обо всех приключениях, которые выпали на его долю, но одно из самых странных случилось с ним незадолго до возвращения в Камелот.
Он ехал глухим лесом, таким пустынным и диким, какого ему не приходилось видеть раньше, и внезапно в тенистом подлеске увидел белую суку, бегущую по следу; а след был ясно виден на земле: большие темные пятна крови. Тут Ланселот двинулся быстрее за сукой, которая изредка оглядывалась, словно хотела проверить, следует ли он за ней. Они пересекли большое болото и, миновав мост, вышли наконец к старому замку, осыпающиеся стены которого, наполовину скрытые плющом, уходили в заросший травой ров.
Собака вбежала в большую залу, и там Ланселот увидел рыцаря, лежащего мертвым. И собака подошла к нему, и стала лизать его раны, и скорбно завыла. А затем появилась леди и, рыдая и заламывая руки, сказала Ланселоту:
— О, какое горе причинили вы мне!
— Леди, — ответил он, — я никогда не причинял вреда этому рыцарю, ибо меня привела сюда эта собака, шедшая по кровавому следу. А потому не гневайтесь на меня.
— Вы говорите правду, сэр, — ответила она. — Конечно, это не вы убили моего мужа. Ведь тот, кто сделал это, лежит жестоко раненный, и от этой раны он никогда не оправится.
Тут она упала, плача и проклиная многими страшными словами рыцаря, который убил ее мужа — сэра Гилберта.
— Да утешит вас бог, — сказал Ланселот и печально поскакал прочь. Однако не успел он далеко отъехать, как повстречал даму, которая узнала его по гербу на щите и тут же закричала:
— Хорошо, что я вас встретила, сэр Ланселот Озерный, храбрейший из рыцарей! Рыцарской честью вашей я прошу вас помочь моему брату, тяжело раненному, и рана его никогда не перестанет кровоточить. Сегодня он сражался с неким сэром Гилбертом и убил его в честном бою. Но леди сэра Гилберта — злая волшебница, и силой своей магии она сделала так, что рана его никогда не исцелится… Но я встретила леди Нимуе в лесу, и она сказала, что рана моего брата закроется, если только я смогу найти рыцаря, у которого хватит смелости отправиться в Гиблую Часовню и принести оттуда меч и лоскут одежды лежащего там раненого рыцаря.
— Вот дивное дело, — сказал сэр Ланселот. — Но скажите мне, кто ваш брат?
— Его зовут сэр Мелиот, — ответила она, — и он истинный рыцарь логров.
— Тогда мне тем более горестно это слышать, — сказал Ланселот, — ибо он, как и я, рыцарь Круглого Стола, и, чтобы помочь ему, я сделаю все, что в моих силах.
Тогда она сказала:
— Сэр, скачите все время этой тропинкой, и она приведет вас к Гиблой Часовне, я же останусь и буду ждать вас здесь, пока вы не вернетесь… Если же вы не вернетесь, значит, нет никого, кому бы был под силу этот подвиг.
Ланселот поскакал по тропинке и вскоре оказался у странной одинокой часовни на небольшой поляне. Тут привязал он коня к дереву и вошел в ограду. И увидел он, что на одной стене часовни висит много перевернутых щитов; и внезапно тридцать могучих рыцарей, одетых в черные доспехи, встали под этими щитами, и каждый из них был выше на фут и более, чем любой смертный.
Тогда, хоть и был он немало напуган, Ланселот вытащил свой меч, выставил перед собой щит и направился прямо на них. Но они расступились перед ним, не говоря ни слова и не нанося ни единого удара. И сэр Ланселот вошел в часовню. Внутри она была освещена только одной тусклой лампадой, и низкие каменные своды отбрасывали таинственные тени. Тут разглядел он мертвое тело, простертое на каменной плите и покрытое шелковым полотнищем.
Смиренно склонившись, сэр Ланселот отрезал лоскут от того полотнища. И когда он сделал это, пол часовни содрогнулся, как при землетрясении, и лампа закачалась, зловеще скрипя на своей цепи, и тени, извиваясь, казалось, надвинулись на него.
На короткое время сэр Ланселот в страхе преклонил колено. И тут увидел он добрый меч, лежавший подле мертвого рыцаря. Он быстро взял его и вновь вышел из часовни. И тут все черные рыцари заговорили вместе глухими голосами, не разжимая губ.
— Рыцарь сэр Ланселот! Положите этот меч, иначе умрете страшной смертью!
— Умру я или нет, — вскричал Ланселот, — но одними словами меча вам не отнять. А потому сражайтесь за него, если у вас хватит смелости!
Но ни одна рука не поднялась, и он прошел невредимый по дорожке двора и оказался у дверей покойницкой. Там стояла, ожидая его, незнакомая дама.
— Сэр Ланселот! — воскликнула она. — Оставьте этот меч, ибо вы умрете из-за него.
— Я не оставлю его, — ответил он, — что бы мне ни грозило.
— Вы говорите мудро, — сказала дама, — ибо если бы вы оставили этот меч, то никогда больше не увидели бы двора короля Артура.
— Каким бы я был глупцом, если бы согласился оставить этот меч! — ответил он.
— Но, любезный сэр рыцарь, — сказала дама, — в благодарность, что я предупредила вас, вы должны поцеловать меня прежде, чем уйдете отсюда.
— Нет, — ответил сэр Ланселот, — это был бы греховный поцелуй.
— Увы, — с рыданием сказала дама, — все мои труды пропали напрасно. Если бы вы поцеловали меня, то пали на земли мертвым. Ибо я возвела эту Гиблую Часовню колдовством, чтобы заманить трех благороднейших рыцарей логров — сэра Гавейна, вас и сэра Персиваля, который еще не родился. Ибо я — волшебница Хелависа и действую заодно с Феей Морганой.
— Да спасет меня Иисус от ваших хитрых чар, — сказал сэр Ланселот, крестясь. И, когда он поднял глаза, колдунья Хелависа исчезла.
И сэр Ланселот отвязал коня и быстро поскакал по дороге, и скакал до тех пор, пока не увидел даму, сестру сэра Мелиота. И когда она увидела его, то всплеснула руками и заплакала от радости.
Поспешили они в замок неподалеку, где лежал сэр Мелиот, и нашли его бледным как смерть, а кровь все еще струилась из его раны. Ланселот стал на колени подле него, тронул рану мечом и обвязал ее шелком — и тут же сэр Мелиот исцелился.
После этого Ланселот остался с сэром Мелиотом и его сестрой и отдыхал в замке много дней. Но однажды утром он сказал:
— А теперь я должен отправиться в Камелот ко двору короля Артура, ибо праздник пятидесятницы приближается. Там можете найти меня, если пожелаете.
Тут он быстро поскакал в лес, и весеннее солнце, золотым дождем падая между свежих зеленых листьев, отражалось в его сияющих доспехах. Но и по дороге в Камелот встретился он с новыми приключениями.
К вечеру он достиг замка, где нашел хороший прием и удобную постель на ночь. Но перед рассветом был разбужен стуком в ворота и, выглянув в окно, увидел сэра Кея, преследуемого тремя рыцарями. Тогда сэр Ланселот надел доспехи, вылез из окна и по простыне спустился вниз.
— Повернитесь, — закричал он трем рыцарям, бросаясь на них. И семью ударами он уложил их всех на землю.
— Сэр рыцарь! — вскричали они. — Сдаемся вам как несравненному бойцу.
— Сдайтесь сэру Кею, — сказал Ланселот, — или я убью вас.
И когда они пообещали сделать это, хотя и ропща, ибо не Кей победил их, Ланселот продолжал:
— Теперь поспешите в Камелот и явитесь к королю Артуру на праздник пятидесятницы, сказав, что сэр Кей прислал вас!
Когда они удалились, он взял сэра Кея в замок и проводил его в спальню. И сэр Кей уснул крепким сном в постели Ланселота. А когда он поздно утром проснулся, Ланселот исчез, но исчезли и доспехи сэра Кея.
«Ага, — подумал Кей. — Несладко придется кое-кому из рыцарей короля Артура, ибо они будут думать, что это я, и схватятся с ним! Сам же я в доспехах Ланселота буду ехать спокойно!»
Ибо сэра Кея не очень-то жаловали рыцари Круглого Стола за его надменные речи и мстили, сбивая с коня, когда бы ни встречали его.
Но на этот раз сэр Кей вернулся в Камелот, и ни единый рыцарь не бросил ему вызов, хотя у Ланселота, ехавшего в доспехах Кея, весь день не было отбоя от вызовов.
— Вот едет гордый сэр Кей! — закричал один из трех новопроизведенных рыцарей, отдыхавших в шатре неподалеку от замка, где остановился Ланселот. — Он думает, что нет равных ему рыцарей, как бы часто мы ни доказывали ему обратное! Но давайте сразимся с ним все по очереди — он не будет столь дерзким на празднике завтра, если мы хорошенько помнем его сегодня!
Ланселот, однако, поверг их с коней наземь, одного за другим, и велел на следующий день передать себя на милость королеве Гвиневере и сказать, что прислал их сэр Кей.
Тут поскакал он дальше и вскоре повстречал своего брата, сэра Эктора, с тремя лучшими рыцарями Круглого Стола — сэром Сеграмуром, сэром Увейном и самим сэром Гавейном.
— Клянусь, — сказал сэр Сеграмур, — я испытаю силу сэра Кея, о которой он столь часто говорит!
И он наставил копье и ринулся на Ланселота. Но сэр Ланселот ударил сэра Сеграмура с такой силой, что конь и всадник рухнули на землю.
— Взгляните, друзья! — воскликнул сэр Эктор. — Вот это был могучий удар! Мне кажется, что этот рыцарь намного сильнее, чем когда-либо был сэр Кей. Давайте посмотрим, что я смогу с ним сделать.
И сэр Эктор наставил копье, и они сошлись, словно гром ударил, и Ланселот бросил его через круп коня и оставил лежащим на земле.
— Клянусь, — сказал сэр Увейн, — это весьма сильный рыцарь; я уверен, что он убил сэра Кея и разъезжает теперь в его доспехах. Будет трудно справиться с ним, но посмотрим, что я смогу сделать!
Они сошлись в безумной схватке, по Ланселот выбил сэра Увейна из седла, и тот ударился о землю столь сильно, что долго лежал без движения.
— Теперь, — сказал сэр Гавейн, — только мне остается сразиться с этим рыцарем.
И он закрылся щитом, взял в руку доброе копье и со всей силой ринулся на сэра Ланселота; и каждый рыцарь ударил другого в середину щита. Но копье Гавейна разлетелось на части, а копье Ланселота ударило с такой силой, что Грингалет, конь Гавейна, покатился по земле.
— Думаю, это должен быть сэр Ланселот Озерный, — сказал Гавейн, медленно поднимаясь и помогая другим рыцарям встать на ноги. — Давайте поспешим в Камелот, ибо там мы сможем узнать это.
На следующий день, в праздник пятидесятницы, все рыцари короля Артура собрались за Круглым Столом. Явился и сэр Ланселот в доспехах сэра Кея, но, конечно, без шлема. Тут Гавейн, Увейн, Эктор и Сеграмур узнали наверное, кто опрокинул их одним копьем, и немало среди них было смеха и шуток.
А сэр Кей рассказал королю, как сэр Ланселот спас его от трех рыцарей, которые хотели убить его.
— И он заставил трех рыцарей сдаться мне, а не ему, — сказал сэр Кей. И все трое были тут и свидетельствовали это. — Тогда сэр Ланселот взял мои доспехи, — продолжал Кей, — и оставил мне свои. Я ехал домой спокойно, ибо никто не осмеливался сразиться со мною!
Затем явились все те рыцари, которые содержались пленниками у сэра Тарквина, и рассказали, как Ланселот спас их. Сэр Гахерис сказал:
— Я видел всю битву от начала до конца, и этот Тарквин был сильнейшим рыцарем из всех, кого я когда-либо встречал.
Тут явился также сэр Мелиот рассказать, как Ланселот спас его; и король Багдемагус, за которого он сражался, и многие другие — и все рассказывали о могучих деяниях и великой отваге Ланселота.
И король Артур был счастлив, что у него такой рыцарь, а королева Гвиневера, услышав рассказы о могучих деяниях сэра Ланселота, полюбила его. И никто не осуждал теперь Артура за то, что он посвятил в рыцари неиспытанного оруженосца, ибо сэр Ланселот за этот год приключений завоевал такую славу, какой не было ни у одного рыцаря на свете, и почитался всеми людьми — и благородными и простыми, и не было никогда другого такого рыцаря в королевстве логров, как сэр Ланселот Озерный.
Сэр гарет, или Рыцарь Кухни
— Я явилась к вам, мой господин король, — сказала леди Нимуе, — чтобы привести этого человека, моего воспитанника, сына короля Панта Гвинедского. Я принесла вам последнее пожелание Мерлина, ибо, прежде чем уйти живым в землю, он нашел этого юношу и повелел ему явиться к вашему двору на этот праздник пятидесятницы и просить вас даровать ему высокое звание рыцаря. Это Ланселот, прозванный Озерным за то, что он много лет жил в моем волшебном доме. Мерлин говорил вам его имя — и вот смотрите, это имя из золотых букв появляется на незанятом месте по правую сторону от Гибельного Сиденья![1]
И тут король Артур встал и сошел в залу. Вытащив меч Экскалибур, он возложил его на плечи Ланселота и повелел ему подняться рыцарем. А поскольку за Круглым Столом оставались еще свободными три места, принадлежавшие погибшим рыцарям, он возвел в рыцарское достоинство и двух оруженосцев, которые явились вместе с Ланселотом, — его молочного брата Эктора и кузена Лионеля.
Пока все это происходило, раненый рыцарь лежал на носилках подле камина. И когда Артур вернулся на свое место, леди Нимуе взяла Ланселота за руку и подвела к носилкам. Ланселот простер руку и мягко вытащил клинок. Сразу же рана закрылась, и боль покинула рыцаря, так что он поднялся с носилок. И было ему дано последнее оставшееся за Столом место.
Тут леди Нимуе сделала низкий реверанс королю Артуру, нежно поцеловала сэра Ланселота в лоб и быстро вышла из залы. Но некоторые из рыцарей решили, что несправедливо оказывать такую честь этому Ланселоту и усаживать его подле Гибельного Сиденья, ибо он не совершил еще никакого деяния и не выступал в поисках рыцарского подвига. Недовольно они роптали на сэра Ланселота, на сэра Эктора и сэра Лионеля также.
Ланселот, слыша эти завистливые слова, весь праздник был печален. И поэтому рано утром следующего дня он сел на коня и отправился навстречу подвигам.
…Все выше и выше поднималось солнце, и сэра Ланселота стало клонить ко сну. Наконец он увидел прекрасную яблоню в долине.
Привязав коня к кусту, сэр Ланселот улегся в тень яблони, положив под голову шлем вместо подушки, и заснул глубоким сном. А когда миновал полдень, появились четыре королевы на белых мулах, и четыре рыцаря держали над ними зеленый шелковый тент, привязанный за концы к копьям, чтобы уберечь дам от палящих лучей солнца.
И, двигаясь так, услышали они ржание боевого коня, а когда взглянули в ту сторону, увидели его, привязанного к кусту, и возле него под яблоней спящего рыцаря в полном облачении, но без шлема. Тихо подъехали они поближе, чтобы посмотреть, и рыцарь оказался столь прекрасным, что все четыре королевы сразу полюбили его.
— Давайте не будем ссориться, — сказала одна из них, злонравная королева Фея Моргана. — Я наведу на него чары, чтобы он спал без просыпу семь часов. Тогда мы сможем отнести его в мой замок, и когда он проснется, то выберет одну из нас своей любимой либо умрет ужасной смертью.
И вот такое колдовство было наведено на сэра Ланселота; и, проснувшись, он обнаружил себя лежащим в холодном каменном подвале, где некая прекрасная дама накрывала для него ужин.
— Как вы чувствуете себя, сэр рыцарь? — спросила она.
— Не очень-то хорошо, — ответил Ланселот. — Ибо догадываюсь, что брошен в мрачную тюрьму каким-то злым колдовством.
— Утешьтесь пока как можете, — сказала дама, — а я расскажу вам больше завтра утром. Сейчас нет времени для слов.
И она быстро ушла, печалясь про себя, что такой прекрасный рыцарь должен стать жертвой злонравной королевы, ее госпожи.
Рано утром следующего дня Ланселот предстал перед четырьмя королевами, и Фея Моргана сказала ему:
— Нам очень хорошо известно, чти вы Ланселот Озерный, которого Нимуе, Озерная Леди, воспитывала в Авалоне, чтобы стал он лучшим рыцарем логров и благороднейшим из всех живущих рыцарей; очень хорошо нам известно, что вы служите только одной леди — королеве Гвиневере. И все же теперь, вопреки судьбе, она потеряла вас, а вы ее или вашу жизнь. Ибо вы не уйдете из этого замка живым, если не выберете одну из нас, чтобы сделать ее своей леди и своей любовью.
— Вот уж действительно трудный выбор, — сказал Ланселот. — Однако ответ на него дать очень легко. Я бы умер скорее, чем опозорил мою честь. Ни одна из вас не будет моей.
Четыре королевы удалились, грозя ему ужасными карами, а Ланселот был оставлен в холодной темнице размышлять о том, какой ужасной смертью захотят они умертвить его.
Тут послышался легкий звук шагов: кто-то спускался по каменным ступеням. Дверь мягко открылась: там стояла дама, которая разговаривала с ним в предыдущий вечер, она принесла пищу и вино.
— Увы, — вздохнула дама. — Мне весьма печально видеть столь благородного рыцаря, удерживаемого столь жестоким и нечестивым образом… Возможно, я могла бы чем-то помочь вам, ибо, сказать по чести, не люблю я этих королев, которым служу, и никакие клятвы не связывают меня с ними.
— Помогите мне лишь спастись, прекрасная дама! — с надеждой воскликнул Ланселот. — И я обещаю отблагодарить вас любым способом, который дозволяет мне моя честь.
— Тогда я просила бы вас, сэр, сразиться в следующий вторник за моего отца, короля Багдемагуса на большом турнире. В нем будут участвовать многие рыцари короля Артура, а на прошлом турнире трое из них победили отца.
— Я охотно сражусь за него, — сказал сэр Ланселот.
— Тогда, сэр, — продолжала дама, — я выведу вас из этого замка завтра рано утром, верну ваши доспехи, щит и копье и вашего коня. Скачите через лес и ждите меня у аббатства, которое находится недалеко отсюда. Туда я приведу моего отца.
— Все это будет сделано, — сказал Ланселот, — ибо я честный рыцарь.
Еще до того, как взошло солнце, дама вновь пришла к нему и через двенадцать запертых дверей вывела из замка.
Сэр Ланселот поскакал прочь, а белый туман поднимался с земли почти к самому его седлу, пока не стало казаться, что он скользит по водам озера Нимуе. Наконец он скрылся в гуще леса. И дама вздохнула, возвращаясь в замок, и слезы были в ее глазах. Ибо немногие женщины могли посмотреть на Ланселота и не полюбить его.
Несколько дней спустя сэр Ланселот встретил даму и короля Багдемагуса у аббатства, и во вторник он поскакал на турнир, держа простой белый щит без девизов, так что никто не мог узнать его. И там сражался он превосходно и поразил одним копьем сэра Мадора, и сэра Мордреда, и сэра Гахалантина и пощадил их жизнь, когда они поклялись предстать перед королем Артуром на следующий праздник пятидесятницы и рассказать о том, как были побеждены Безыменным Рыцарем.
Тут, не дожидаясь благодарности от короля Багдемагуса, поскакал он снова в лес и оставался там много дней, пока не увидел вдруг огромного рыцаря на могучем коне, сражавшегося с сэром Гахерисом, братом Гавейна, рыцарем Круглого Стола. И огромный рыцарь сбросил сэра Гахериса на землю, схватил его, бросил поперек седла и продолжил свой путь, гоня пред собой коня с раненым рыцарем.
Сэр Ланселот поскакал за ними, крича:
— Повернитесь, сэр рыцарь! Положите этого раненого воина, и давайте испытаем силы друг друга в битве! Ибо слышал я, что принесли вы немало зла и позора многим рыцарям Круглого Стола. А потому — защищайтесь!
Тут они наставили копья, разъехались и сошлись со всей быстротой, на какую только были способны их кони. И ударили они друг друга в середину щитов с такой силой, что у коней сломались от удара хребты, а оба рыцаря были сброшены на землю и некоторое время лежали там, оглушенные. После этого они сражались более двух часов мечами, и никто не добился преимущества, хотя оба истекали кровью от многих ран.
— Вы самый могучий рыцарь, какого я когда-либо встречал! — сказал, тяжело дыша, сэр Тарквин (так звали рыцаря), когда они остановились отдохнуть, опершись на свои мечи. — Доброго бойца я люблю, и из любви к вам освобожу всех рыцарей из моей темницы — при условии, что вы не Ланселот, который убил моего брата, сэра Карадоса, рыцаря Печальной Башни. Этого Ланселота я поклялся убить в отмщенье.
— В той башне больше зла, чем я когда-либо видел, — сказал Ланселот. — И я убил сэра Карадоса Трусливого справедливо.
— А, — закричал Тарквин, — так это вы Ланселот! Вас-то я и разыскиваю больше, чем любого другого рыцаря… Теперь мы не будем отдыхать, пока один из нас не умрет.
И они снова ринулись в битву, и сэр Ланселот отрубил голову сэру Тарквнну.
— А теперь вперед, — сказал Ланселот Гахерису, и два раненых рыцаря направились к замку Тарквина, где висели щиты сэра Кея, сэра Мархауса и многих других рыцарей Круглого Стола, поверженных Тарквином.
И тут, пока Ланселот омывал свои раны в ручье, Гахерис направился в замок, сшиб привратника, открыл его ключами двери темницы и освободил заключенных. А те, видя, что Гахерис был ранен, подумали, что это он сразился с Тарквином и победил его.
— Нет, благородные сэры, — сказал сэр Гахерис, — освободил вас сэр Ланселот Озерный, ибо это он убил в сражении сэра Тарквина, кого никто больше не мог победить. А теперь он просит вас ко двору короля Артура, чтобы встретиться с вами на празднике пятидесятницы в будущем году…
Между тем сэр Ланселот омыл свои раны в ручье и напоил коня, которого Гахерис ему дал. И, увидев, что раны были не столь глубоки и не столь болезненны, как он думал, он не поехал к замку Тарквина, а поскакал опять в лес искать новых приключений.
Много недель после этого странствовал он, разъезжая по лесам, которые столь густо покрывали в те дни Британию. И многих дам спас он от злонравных людей, со многими рыцарями сражался и победил их, даже великаны пали от его острого копья и длинного меча, которым так искусно владела его могучая десница.
Мы не сможем рассказать здесь обо всех приключениях, которые выпали на его долю, но одно из самых странных случилось с ним незадолго до возвращения в Камелот.
Он ехал глухим лесом, таким пустынным и диким, какого ему не приходилось видеть раньше, и внезапно в тенистом подлеске увидел белую суку, бегущую по следу; а след был ясно виден на земле: большие темные пятна крови. Тут Ланселот двинулся быстрее за сукой, которая изредка оглядывалась, словно хотела проверить, следует ли он за ней. Они пересекли большое болото и, миновав мост, вышли наконец к старому замку, осыпающиеся стены которого, наполовину скрытые плющом, уходили в заросший травой ров.
Собака вбежала в большую залу, и там Ланселот увидел рыцаря, лежащего мертвым. И собака подошла к нему, и стала лизать его раны, и скорбно завыла. А затем появилась леди и, рыдая и заламывая руки, сказала Ланселоту:
— О, какое горе причинили вы мне!
— Леди, — ответил он, — я никогда не причинял вреда этому рыцарю, ибо меня привела сюда эта собака, шедшая по кровавому следу. А потому не гневайтесь на меня.
— Вы говорите правду, сэр, — ответила она. — Конечно, это не вы убили моего мужа. Ведь тот, кто сделал это, лежит жестоко раненный, и от этой раны он никогда не оправится.
Тут она упала, плача и проклиная многими страшными словами рыцаря, который убил ее мужа — сэра Гилберта.
— Да утешит вас бог, — сказал Ланселот и печально поскакал прочь. Однако не успел он далеко отъехать, как повстречал даму, которая узнала его по гербу на щите и тут же закричала:
— Хорошо, что я вас встретила, сэр Ланселот Озерный, храбрейший из рыцарей! Рыцарской честью вашей я прошу вас помочь моему брату, тяжело раненному, и рана его никогда не перестанет кровоточить. Сегодня он сражался с неким сэром Гилбертом и убил его в честном бою. Но леди сэра Гилберта — злая волшебница, и силой своей магии она сделала так, что рана его никогда не исцелится… Но я встретила леди Нимуе в лесу, и она сказала, что рана моего брата закроется, если только я смогу найти рыцаря, у которого хватит смелости отправиться в Гиблую Часовню и принести оттуда меч и лоскут одежды лежащего там раненого рыцаря.
— Вот дивное дело, — сказал сэр Ланселот. — Но скажите мне, кто ваш брат?
— Его зовут сэр Мелиот, — ответила она, — и он истинный рыцарь логров.
— Тогда мне тем более горестно это слышать, — сказал Ланселот, — ибо он, как и я, рыцарь Круглого Стола, и, чтобы помочь ему, я сделаю все, что в моих силах.
Тогда она сказала:
— Сэр, скачите все время этой тропинкой, и она приведет вас к Гиблой Часовне, я же останусь и буду ждать вас здесь, пока вы не вернетесь… Если же вы не вернетесь, значит, нет никого, кому бы был под силу этот подвиг.
Ланселот поскакал по тропинке и вскоре оказался у странной одинокой часовни на небольшой поляне. Тут привязал он коня к дереву и вошел в ограду. И увидел он, что на одной стене часовни висит много перевернутых щитов; и внезапно тридцать могучих рыцарей, одетых в черные доспехи, встали под этими щитами, и каждый из них был выше на фут и более, чем любой смертный.
Тогда, хоть и был он немало напуган, Ланселот вытащил свой меч, выставил перед собой щит и направился прямо на них. Но они расступились перед ним, не говоря ни слова и не нанося ни единого удара. И сэр Ланселот вошел в часовню. Внутри она была освещена только одной тусклой лампадой, и низкие каменные своды отбрасывали таинственные тени. Тут разглядел он мертвое тело, простертое на каменной плите и покрытое шелковым полотнищем.
Смиренно склонившись, сэр Ланселот отрезал лоскут от того полотнища. И когда он сделал это, пол часовни содрогнулся, как при землетрясении, и лампа закачалась, зловеще скрипя на своей цепи, и тени, извиваясь, казалось, надвинулись на него.
На короткое время сэр Ланселот в страхе преклонил колено. И тут увидел он добрый меч, лежавший подле мертвого рыцаря. Он быстро взял его и вновь вышел из часовни. И тут все черные рыцари заговорили вместе глухими голосами, не разжимая губ.
— Рыцарь сэр Ланселот! Положите этот меч, иначе умрете страшной смертью!
— Умру я или нет, — вскричал Ланселот, — но одними словами меча вам не отнять. А потому сражайтесь за него, если у вас хватит смелости!
Но ни одна рука не поднялась, и он прошел невредимый по дорожке двора и оказался у дверей покойницкой. Там стояла, ожидая его, незнакомая дама.
— Сэр Ланселот! — воскликнула она. — Оставьте этот меч, ибо вы умрете из-за него.
— Я не оставлю его, — ответил он, — что бы мне ни грозило.
— Вы говорите мудро, — сказала дама, — ибо если бы вы оставили этот меч, то никогда больше не увидели бы двора короля Артура.
— Каким бы я был глупцом, если бы согласился оставить этот меч! — ответил он.
— Но, любезный сэр рыцарь, — сказала дама, — в благодарность, что я предупредила вас, вы должны поцеловать меня прежде, чем уйдете отсюда.
— Нет, — ответил сэр Ланселот, — это был бы греховный поцелуй.
— Увы, — с рыданием сказала дама, — все мои труды пропали напрасно. Если бы вы поцеловали меня, то пали на земли мертвым. Ибо я возвела эту Гиблую Часовню колдовством, чтобы заманить трех благороднейших рыцарей логров — сэра Гавейна, вас и сэра Персиваля, который еще не родился. Ибо я — волшебница Хелависа и действую заодно с Феей Морганой.
— Да спасет меня Иисус от ваших хитрых чар, — сказал сэр Ланселот, крестясь. И, когда он поднял глаза, колдунья Хелависа исчезла.
И сэр Ланселот отвязал коня и быстро поскакал по дороге, и скакал до тех пор, пока не увидел даму, сестру сэра Мелиота. И когда она увидела его, то всплеснула руками и заплакала от радости.
Поспешили они в замок неподалеку, где лежал сэр Мелиот, и нашли его бледным как смерть, а кровь все еще струилась из его раны. Ланселот стал на колени подле него, тронул рану мечом и обвязал ее шелком — и тут же сэр Мелиот исцелился.
После этого Ланселот остался с сэром Мелиотом и его сестрой и отдыхал в замке много дней. Но однажды утром он сказал:
— А теперь я должен отправиться в Камелот ко двору короля Артура, ибо праздник пятидесятницы приближается. Там можете найти меня, если пожелаете.
Тут он быстро поскакал в лес, и весеннее солнце, золотым дождем падая между свежих зеленых листьев, отражалось в его сияющих доспехах. Но и по дороге в Камелот встретился он с новыми приключениями.
К вечеру он достиг замка, где нашел хороший прием и удобную постель на ночь. Но перед рассветом был разбужен стуком в ворота и, выглянув в окно, увидел сэра Кея, преследуемого тремя рыцарями. Тогда сэр Ланселот надел доспехи, вылез из окна и по простыне спустился вниз.
— Повернитесь, — закричал он трем рыцарям, бросаясь на них. И семью ударами он уложил их всех на землю.
— Сэр рыцарь! — вскричали они. — Сдаемся вам как несравненному бойцу.
— Сдайтесь сэру Кею, — сказал Ланселот, — или я убью вас.
И когда они пообещали сделать это, хотя и ропща, ибо не Кей победил их, Ланселот продолжал:
— Теперь поспешите в Камелот и явитесь к королю Артуру на праздник пятидесятницы, сказав, что сэр Кей прислал вас!
Когда они удалились, он взял сэра Кея в замок и проводил его в спальню. И сэр Кей уснул крепким сном в постели Ланселота. А когда он поздно утром проснулся, Ланселот исчез, но исчезли и доспехи сэра Кея.
«Ага, — подумал Кей. — Несладко придется кое-кому из рыцарей короля Артура, ибо они будут думать, что это я, и схватятся с ним! Сам же я в доспехах Ланселота буду ехать спокойно!»
Ибо сэра Кея не очень-то жаловали рыцари Круглого Стола за его надменные речи и мстили, сбивая с коня, когда бы ни встречали его.
Но на этот раз сэр Кей вернулся в Камелот, и ни единый рыцарь не бросил ему вызов, хотя у Ланселота, ехавшего в доспехах Кея, весь день не было отбоя от вызовов.
— Вот едет гордый сэр Кей! — закричал один из трех новопроизведенных рыцарей, отдыхавших в шатре неподалеку от замка, где остановился Ланселот. — Он думает, что нет равных ему рыцарей, как бы часто мы ни доказывали ему обратное! Но давайте сразимся с ним все по очереди — он не будет столь дерзким на празднике завтра, если мы хорошенько помнем его сегодня!
Ланселот, однако, поверг их с коней наземь, одного за другим, и велел на следующий день передать себя на милость королеве Гвиневере и сказать, что прислал их сэр Кей.
Тут поскакал он дальше и вскоре повстречал своего брата, сэра Эктора, с тремя лучшими рыцарями Круглого Стола — сэром Сеграмуром, сэром Увейном и самим сэром Гавейном.
— Клянусь, — сказал сэр Сеграмур, — я испытаю силу сэра Кея, о которой он столь часто говорит!
И он наставил копье и ринулся на Ланселота. Но сэр Ланселот ударил сэра Сеграмура с такой силой, что конь и всадник рухнули на землю.
— Взгляните, друзья! — воскликнул сэр Эктор. — Вот это был могучий удар! Мне кажется, что этот рыцарь намного сильнее, чем когда-либо был сэр Кей. Давайте посмотрим, что я смогу с ним сделать.
И сэр Эктор наставил копье, и они сошлись, словно гром ударил, и Ланселот бросил его через круп коня и оставил лежащим на земле.
— Клянусь, — сказал сэр Увейн, — это весьма сильный рыцарь; я уверен, что он убил сэра Кея и разъезжает теперь в его доспехах. Будет трудно справиться с ним, но посмотрим, что я смогу сделать!
Они сошлись в безумной схватке, по Ланселот выбил сэра Увейна из седла, и тот ударился о землю столь сильно, что долго лежал без движения.
— Теперь, — сказал сэр Гавейн, — только мне остается сразиться с этим рыцарем.
И он закрылся щитом, взял в руку доброе копье и со всей силой ринулся на сэра Ланселота; и каждый рыцарь ударил другого в середину щита. Но копье Гавейна разлетелось на части, а копье Ланселота ударило с такой силой, что Грингалет, конь Гавейна, покатился по земле.
— Думаю, это должен быть сэр Ланселот Озерный, — сказал Гавейн, медленно поднимаясь и помогая другим рыцарям встать на ноги. — Давайте поспешим в Камелот, ибо там мы сможем узнать это.
На следующий день, в праздник пятидесятницы, все рыцари короля Артура собрались за Круглым Столом. Явился и сэр Ланселот в доспехах сэра Кея, но, конечно, без шлема. Тут Гавейн, Увейн, Эктор и Сеграмур узнали наверное, кто опрокинул их одним копьем, и немало среди них было смеха и шуток.
А сэр Кей рассказал королю, как сэр Ланселот спас его от трех рыцарей, которые хотели убить его.
— И он заставил трех рыцарей сдаться мне, а не ему, — сказал сэр Кей. И все трое были тут и свидетельствовали это. — Тогда сэр Ланселот взял мои доспехи, — продолжал Кей, — и оставил мне свои. Я ехал домой спокойно, ибо никто не осмеливался сразиться со мною!
Затем явились все те рыцари, которые содержались пленниками у сэра Тарквина, и рассказали, как Ланселот спас их. Сэр Гахерис сказал:
— Я видел всю битву от начала до конца, и этот Тарквин был сильнейшим рыцарем из всех, кого я когда-либо встречал.
Тут явился также сэр Мелиот рассказать, как Ланселот спас его; и король Багдемагус, за которого он сражался, и многие другие — и все рассказывали о могучих деяниях и великой отваге Ланселота.
И король Артур был счастлив, что у него такой рыцарь, а королева Гвиневера, услышав рассказы о могучих деяниях сэра Ланселота, полюбила его. И никто не осуждал теперь Артура за то, что он посвятил в рыцари неиспытанного оруженосца, ибо сэр Ланселот за этот год приключений завоевал такую славу, какой не было ни у одного рыцаря на свете, и почитался всеми людьми — и благородными и простыми, и не было никогда другого такого рыцаря в королевстве логров, как сэр Ланселот Озерный.
Сэр гарет, или Рыцарь Кухни
— Вот теперь, мой господин Артур, можно начинать пир! — сказал сэр Гавейн однажды на празднике пятидесятницы, когда все рыцари Круглого Стола собрались в Камелоте, но не могли приступить к трапезе, ибо не случилось еще никакого приключения и никто не пришел с какой-либо необычной историей или с просьбой о помощи. — Давайте начнем, ибо сюда идет юноша в простом одеянии, опирающийся на плечи двух дюжих слуг, и он на голову выше, чем любой из них!
— Кто, по-вашему, это может быть? — спросил король Артур, заняв место подле королевы Гвиневеры.
— Не могу сказать, — ответил Гавейн. — Но все равно он мне нравится, ибо более славного человека я никогда не видел.
Вскоре незнакомец вошел в залу.
— Да благословит вас бог, благороднейший король Артур, и всех ваших рыцарей Круглого Стола! — воскликнул он. — Я явился сюда просить вас пожаловать мне три дара. И желания мои не будут чрезмерными. О первом из них я попрошу вас теперь, а о других — ровно через двенадцать месяцев.
— Просите, что пожелаете, и вы получите это, — сказал король Артур, ибо и ему понравился этот высокий юноша с красивыми волосами и честными глазами.
— Прошу вас, сэр, чтобы вы кормили и поили меня при вашем дворе в течение этого первого года.
— Хотел бы я, чтобы вы попросили чего-нибудь получше этого, — сказал король Артур.
— Сэр, это пока все, чего я желаю, — ответил незнакомец.
— Что же, — сказал король, — у вас будет вдоволь еды и питья, ибо я никогда не отказываю в этом ни другу, ни врагу. Но скажите мне ваше имя.
— Этого, сир, я не хотел бы открывать, пока не придет время.
— Пусть будет, как вы желаете, — согласился король Артур. — И все же это для меня большая загадка, ибо вы один из прекраснейших юношей, которых я когда-либо видел.
И он поручил его сэру Кею, повелев кормить и поить так, как если бы тот принимал герцога или барона.
«Он не является ни тем, ни другим, — сказал себе сэр Кей. — Если бы он был хотя бы сыном рыцаря, то попросил бы коня и доспехи, а не пищу и питье. Держу пари, что он всего лишь сын неотесанного крестьянина и недостоин быть среди нас, рыцарей. Что ж, я дам ему место на кухне, и пусть ест там сколько сможет — через год он будет толстым как свинья. А раз нет у него имени, я назову его Бомейном, что значит „Прекрасные руки“, ибо никогда я не видел столь больших и столь белых, столь праздных и ленивых рук».
И вот целый год Бомейн служил на кухне. И сэр Кей насмехался над ним, говорил недоброе, отпускал грубые шутки и всячески старался сделать его жизнь невыносимой.
Но Бомейн всегда оставался терпеливым, никогда не отвечая на колкости сэра Кея и не отказываясь выполнить любые его поручения, сколь недостойными они ни были. И сэр Кей глумился над ним больше и больше.
Снова наступил праздник пятидесятницы, и все рыцари Круглого Стола вновь собрались в Камелоте. И снова король Артур не хотел сесть за пиршественный стол, пока не подошел к нему оруженосец и не сказал:
— Сэр, вы можете приступать к пиршеству, ибо сюда является дама, а с ней и новые приключения.
И через несколько минут вошла в залу дама и преклонила колени перед королем Артуром, прося его о помощи.
— Но кто нуждается в ней? — спросил король. — Поведайте нам свою историю.
— В помощи этой нуждается моя сестра леди Лионесса, которую держит в заключении в замке злонравный тиран, разоривший все ее земли. И имя его — Красный Рыцарь Красных Полян.
При этих словах подошел вдруг к королю Бомейн и сказал:
— Мой господин, благодарю вас за то, что эти двенадцать месяцев я был у вас на кухне, где меня щедро кормили и поили. А теперь я попрошу две другие милости, которые вы мне обещали. Первое — чтобы вы даровали мне приключения этой дамы, и второе — чтобы сэр Ланселот Озерный следовал со мной, пока я не докажу, что достоин рыцарства из его рук.
— Кто, по-вашему, это может быть? — спросил король Артур, заняв место подле королевы Гвиневеры.
— Не могу сказать, — ответил Гавейн. — Но все равно он мне нравится, ибо более славного человека я никогда не видел.
Вскоре незнакомец вошел в залу.
— Да благословит вас бог, благороднейший король Артур, и всех ваших рыцарей Круглого Стола! — воскликнул он. — Я явился сюда просить вас пожаловать мне три дара. И желания мои не будут чрезмерными. О первом из них я попрошу вас теперь, а о других — ровно через двенадцать месяцев.
— Просите, что пожелаете, и вы получите это, — сказал король Артур, ибо и ему понравился этот высокий юноша с красивыми волосами и честными глазами.
— Прошу вас, сэр, чтобы вы кормили и поили меня при вашем дворе в течение этого первого года.
— Хотел бы я, чтобы вы попросили чего-нибудь получше этого, — сказал король Артур.
— Сэр, это пока все, чего я желаю, — ответил незнакомец.
— Что же, — сказал король, — у вас будет вдоволь еды и питья, ибо я никогда не отказываю в этом ни другу, ни врагу. Но скажите мне ваше имя.
— Этого, сир, я не хотел бы открывать, пока не придет время.
— Пусть будет, как вы желаете, — согласился король Артур. — И все же это для меня большая загадка, ибо вы один из прекраснейших юношей, которых я когда-либо видел.
И он поручил его сэру Кею, повелев кормить и поить так, как если бы тот принимал герцога или барона.
«Он не является ни тем, ни другим, — сказал себе сэр Кей. — Если бы он был хотя бы сыном рыцаря, то попросил бы коня и доспехи, а не пищу и питье. Держу пари, что он всего лишь сын неотесанного крестьянина и недостоин быть среди нас, рыцарей. Что ж, я дам ему место на кухне, и пусть ест там сколько сможет — через год он будет толстым как свинья. А раз нет у него имени, я назову его Бомейном, что значит „Прекрасные руки“, ибо никогда я не видел столь больших и столь белых, столь праздных и ленивых рук».
И вот целый год Бомейн служил на кухне. И сэр Кей насмехался над ним, говорил недоброе, отпускал грубые шутки и всячески старался сделать его жизнь невыносимой.
Но Бомейн всегда оставался терпеливым, никогда не отвечая на колкости сэра Кея и не отказываясь выполнить любые его поручения, сколь недостойными они ни были. И сэр Кей глумился над ним больше и больше.
Снова наступил праздник пятидесятницы, и все рыцари Круглого Стола вновь собрались в Камелоте. И снова король Артур не хотел сесть за пиршественный стол, пока не подошел к нему оруженосец и не сказал:
— Сэр, вы можете приступать к пиршеству, ибо сюда является дама, а с ней и новые приключения.
И через несколько минут вошла в залу дама и преклонила колени перед королем Артуром, прося его о помощи.
— Но кто нуждается в ней? — спросил король. — Поведайте нам свою историю.
— В помощи этой нуждается моя сестра леди Лионесса, которую держит в заключении в замке злонравный тиран, разоривший все ее земли. И имя его — Красный Рыцарь Красных Полян.
При этих словах подошел вдруг к королю Бомейн и сказал:
— Мой господин, благодарю вас за то, что эти двенадцать месяцев я был у вас на кухне, где меня щедро кормили и поили. А теперь я попрошу две другие милости, которые вы мне обещали. Первое — чтобы вы даровали мне приключения этой дамы, и второе — чтобы сэр Ланселот Озерный следовал со мной, пока я не докажу, что достоин рыцарства из его рук.