Страница:
Допустивший эту трагедию председатель горисполкома, ранее бывший директором завода и другом Баумова, стал бывшим председателем горисполкома и бывшим другом Баумова.
Новый председатель начал восстановительные работы по ликвидации последствий землетрясения с ремонта дачи, а Баумов, приостановив изготовление второго памятника, принял волевое решение: «Муся, пора делать ремонт квартиры».
Любое решение, принимаемое Баумовым после всестороннего взвешивания, поражало очевидцев смелостью идей и оригинальностью замыслов.
Так как через несколько лет общественности города предстоит отметить его пятидесятилетие, Баумов сам решил возглавить комиссию по проведению торжеств, приурочив к этой дате окончание ремонта.
Он решительно отверг эскизный проект памятной медали, предложенный его зятем: на лицевой стороне и обрамлении лавровых листьев профиль с подписью Тенин, а на тыльной — фас с окончанием Баум; равно как и второе его предложение: отлить на монетном дворе в Ленинграде коллекционную серию монет номиналом в один рубль. И пригласил для ремонта квартиры реставраторов
Оперного театра.
— Как вы знаете, потолок зрительного зала расписан сюжетами шекспировских спектаклей, — приятно удивил он реставраторов своими знаниями. — Я хотел бы потолок своей квартиры тоже условно разбить на двенадцать частей и каждую, как в театре, расписать шекспировскими сюжетами, — он откинулся па спинку кресла, давая возможность реставраторам оценить размах предстоящих работ. — А в центре потолка, — продолжил он, — в овальном обрамлении мой портрет.
Реставраторы восторженно переглянулись. Бригадир подумал, дважды обошел комнату, производя какие-то замеры, и, указывая пальцем на люстру, задумчиво сказал:
— Нехорошо, если она будет висеть из глаза. Лучше изо рта.
Ося улыбнулся недогадливости его.
— Голова должна быть нетронутой. На шее нарисуете бабочку, из которой и будет висеть люстра.
— Тоже копня театральной? — уточнил бригадир.
— Оригинал не поместится. — размышляя вслух, произнес Ося. — Нельзя ли вынести на пару дней какую-нибудь деталь на примерку?
— Нет, нет, — загалдели реставраторы, — она даже в квартиру не войдет. Надо делать копию.
«Это будет дорого,»— подумал Ося и предложил:
— Ладно, пока остановимся на той люстре, которая есть. Только надо достать немного позолоты, чтобы оживить обод.
— Можно и так, — согласился бригадир. — А как с материалами?
— Тебе не стыдно говорить о такой мелочи?! — возмутился Ося. — Сколько той позолоты надо? Вынеси из театра.
Бригадир покраснел.
— Я бы не хотел казаться мелочным, но…
— Значит, но рукам, — оборвал его Ося. — Потом все учтем.
Жить в своей квартире во время ремонта может только безумец.
Баумов решил поселиться в квартире тети. Он не виделся с братом со времени ее похорон, на которые и пришел-то всего на пять минут, послав вместо себя на церемонию жену. Но сейчас, взяв торт и букет гвоздик, он приехал с Мусей к Изе и как ни и чем не бывало, будто они расстались только пятнадцать минут назад, радостно распахнул объятья, когда Изя открыл дверь.
— Привет! Что, не ждали?! Совсем забыл родственников?!
Слово за слово, речь зашла и о маминой квартире.
Изя вообще-то собирался ее на год сдать, надеясь собрать таким образом деньги па ремонт, но Ося сразу его успокоил:
— Не создавай себе проблем и не морочь голову. Я сделаю ремонт у себя, а потом одним махом у тебя. О'кей?
Братья ударили по рукам, скрепив договор рюмочкой "Плиски'', и… ремонт начался.
Я не знаю, совпадало ли начало его со строительством Байкало-Амурской магистрали, но единственное, о чем с достоверностью могу судить: качество и быстрота работ у Баумовых были несравненно выше.
Боясь опозорить строителей магистрали, центральное телевидение, ежедневно освещавшее в теленовостях подвиги первопроходцев, старательно обходило тему Баумовского ремонта, по свободная пресса в лице московских корреспондентов Би-Би-Си и «Немецкой волны» уже дважды звонила в Одессу, уточняя дату презентации.
Опасаясь провокаций, Баумов сам написал об этом куда надо, попросив установить возле дома круглосуточный милицейский пост.
Естественно, разговор о ремонте зашел и на Шеллином дне рождения. Несмотря на занятость, со времени въезда в тетину квартиру Ося стал неизменным участником семейных торжеств.
Он поцеловал Шеллу в щечку, добавив при этом: «Что мне нравится у христиан, так это то, что целоваться надо три раза», — и вручил ей духи "Красная Москва''.
Тут же, смеясь, рассказал, как год назад пришел па именины его дочери родственник жены и вручил коробку с туфлями:
— Туфли стоят тридцать рублей. Пять я дал сверху. То, что сверху, — мой подарок. С тебя тридцатка.
Регинка долго хохотала, спрашивая сквозь смех:
— А сколько с нас?
Перебивая дочь, Шелла поинтересовалась.
— Ну, как твой ремонт?
Ося с гордостью сообщил об окончании очередного этапа и о новом своем изобретении.
— Вы обратили внимание, что вода в церкви хранится в серебряной посуде? Серебро убивает микробы и очищает воду. Так вот я, — он сделал паузу, внимательно осмотрев собравшихся, — установил серебряные краны.
Изя изумленно раскрыл рот, а Ося продолжил:
— Их сделали по спецзаказу, вмонтировав внутрь фильтр с активированным углем.
Гости восхищенно переглянулись, кто-то робко произнес:
— А мне?
Изя очнулся и побежал в кухню только тогда, когда в разинутый рот влетела мошка.
— Но рабочие попались какие-то пришибленные, — продолжил Ося, — они приходят в шесть, а в восемь уже складывают вещи. Я им говорю: "Останьтесь пару раз до десяти и одним махом все сделаете''. А они отвечают: "Пет,
у нас так не принято. Мы не можем перерабатывать и в девять часов должны быть дома". Но я же наблюдательный. Вижу, ни у кого из них нет часов. Тогда я взял и перевел все часы в доме на полтора часа назад. Они вкалывают и возмущаются: «Так долго длится день сегодня…» Короче, они переделали уйму работы. А на второй день приходят и говорят: ''Слушай, что вчера произошло? Мы пришли домой в десять вечера?" Я недоуменно: «Не знаю…» Так ничего они и не поняли.
Шелла засмеялась, вспомнив почему-то давнюю историю с узбеком, но ничего не сказала, а Ося, довольный вниманием гостей, продолжил:
— Но самое главное впереди. Это сюрприз.
Изя, откашлявшись, вернулся в комнату.
— Ося, я предлагаю тебе пойти дальше. Чтобы не засорять городскую канализацию, установи у себя в туалете серебряный унитаз. А потом и у меня.
— Если ты дашь серебро, — похлопал его по плечу Ося.
— Фи…— деланно сморщилась Шелла. — Мы садимся за стол. О делах — после еды.
Ося и дальше продолжал бы ремонт, оставаясь в тетиной квартире, если бы не письмо из Измаила, неожиданно пришедшее на имя Елены Ильиничны.
Тетя умерла четыре месяца назад, и Ося колебался, возвращать письмо отправителю пли передать Изе. Конверт был плохо заклеен, и любопытство в конце концов взяло верх. Ведь письмо могло прийти и незаклеенным.
Уважаемая Елена Ильинична!
Извините, что я написала не сразу. Чувствую себя неловко перед Вами за свои визит и долгое затем молчание, но Игорек с первого сентября пошел а садик, и всах деток фотографировали. Вы были к нему так добры, что я подумала, что Вы будете рады, имея последнее фото внука. Он меня часто спрашивает: «Когда мы опять поедем к бабушке?» На деньги, которые Вы тогда дали, я купила ему сандалики и пальтишко на зиму. Он такой забавный. Одел дома пальто и ходит перед зеркалом: «Это бабушкино пальто…»
Ося обескураженно прочел письмо, внимательно вглядываясь в фото.
"Да, что— то есть… Глаза… Его цвет глаз… И овал лица…
Вот так Изя! — восхищенно улыбнулся он. — Не даром говорят: в тихом омуте черти водятся. А какой тихоня! Такой моралист!"
Ося вспомнил давний конфликт с ним, еще раз перечитав письмо, сложил его и положил в портфель.
Несколько диен он носил письмо с собой, так и не решив, что с ним делать. Шелла нравилась ему давно. И это был повод умокнуть ее и унизить. Столько лет она отбивала все его намеки, и то время как муж развлекался на стороне. И тетя, оказывается, все годы знала правду и молчала. Семеечка… Может, теперь Шелла захочет им отомстить и станет сговорчивей? В любом случае, он ничего не теряет. Письмо пришло незапечатанным, и по старой дружбе, раз все годы ее обманывали, он обратится к ней. "Память о совместно прожитых в эвакуации годах дает мне на это право''. — Ося улыбнулся, вспомнив Ташкент и решив, что именно так начнет разговор с Шеллой. Это в случае чего будет прекрасным оправданием его поступка.
Еще несколько дней он размышлял, где встретиться. Вроде бы случайно столкнуться на улице или прийти на работу… Выбрал второе.
Ося пришел в строительное управление, в котором Шелла работала экономистом, за час до конца рабочего дня. Провел небольшую психологическую подготовку: ему, мол, неудобно, есть, в конце концов, даже старый тост за мужскую солидарность, но здесь особый случай. И только то, что она все годы правилась ему. еще со времен Ташкента, дает ему право, как родственнику и другу, открыть ей глаза на неверность супруга. При попустительстве или даже покровительстве мамы…
Не дослушав до конца. Шелла взяла письмо и торопливо пробежав его глазами, положила в сумочку.
— Спасибо, — растерянно произнесла она, — хоть я и догадывалась.
И она рассказала Осе о письме, полученном Изей много лет назад, и о разговоре с Еленой Ильиничной.
— Я сделала вид, будто верю, что письмо адресовано Левиту, и простила его. Я и не предполагала, что она, будучи замужем, сохранит чужого ребенка, а они все годы будут тайно поддерживать с ней связь, — закончила она исповедь.
Ося участливо молчал.
— Даже не знаю, что теперь делать, — растерянно продолжала она. — Регина уже большая и нас не удерживает. Обидно, конечно, что я была такой дурой.
— Разводиться незачем, — опасаясь огласки, произнес Ося, тем более, что это никак не входило в его планы. — Многие семьи так живут и находят утешение па стороне. Думаешь, я Мусю люблю? Она хорошая хозяйка, я не спорю, но между нами давно уже ничего нет. И я не огорчусь, узнать, что у нее кто-то есть, — он положил ей руку па запястье. — Это французский брак. Внешне все прилично, но каждый живет своей жизнью. Приезжай ко мне в субботу на дачу, — неожиданно предложил он, — погуляем у моря…
Шелла удивленно посмотрела на пего, но ничего не сказала.
— Я показал тебе письмо не для того, чтобы разрушать твою семью, — окрыленный ее молчанием продолжил Ося. — Ты в прекрасном возрасте бальзаковской женщины и еще можешь жить и жить. И сполна радоваться жизни. Так что, договорились? — он слегка сжал ей запястье.
— Шелла, ты идешь домой? — в самый решающий момент для начала штурма прервала их разговор дотоле тихо сидевшая в углу, уткнувшись в какие-то бумаги, женщина. Она встала из-за стола и подошла к Шелле: — Или ты остаешься сегодня за сторожа с этим молодым человеком? — Ося одобрительно улыбнулся ее шутке, но Шелла начала быстро собираться.
— Сейчас, Люда, подожди, я уже иду. Спасибо, что зашел, — обратилась она к Осе. — Я подумаю, что делать.
Они вышли втроем на улицу. Люду, оказывается, поджидал в машине муж и, нетерпеливо распахнув дверь, пригласил Шеллу на заднее сиденье.
Ося остался недоволен неопределенно завершившимся разговором и, прощаясь у машины, на всякий случай произнес:
— Пусть это будет между нами. О'кей?
Обычно Людин муж подвозил Шеллу к дому, но на этот раз она попросила его изменить маршрут и поехала к Наташе.
Та очень обрадовалась гостье и тут же поделилась радостью: две недели назад из Новосибирска пришла телеграмма: Вовка поступил в НЭТИ на физтех.
— За это надо выпить, — предложила Шелла.
— Конечно, — поддержала ее Наташа, вынимая из буфета бутылку вина. — Прошлогоднее. Еще Женька ставил.
Шелла тяжело вздохнула, размышляя, поделиться или нет…
Она просидела у Наташи до одиннадцати, так ничего и не рассказав, и домой попала лишь в двенадцатом часу.
— Что произошло?! Ты нe могла позвонить?! — возмущенно набросился на нее Изя.
Шелла ничего не ответила. Сняла обувь. Повесила сумку. И только тогда выдала, нахально глядя ему в глаза:
— Я только что переспала с Осей, — и пошла в комнату.
Изя поперхнулся и молча бросился за ней.
. — Ты что?! Ты понимаешь, что говоришь?! — проглотив несколько раз воздух, смог наконец заорать он.
— То, что слышишь! — спокойно ответила она. Выпитое вино придало ей смелости, и она продолжила: — Причем… с ним я уже три месяца.
Изя растерянно сел в кресло, а она окончательно добила его:
— Сегодня я была у гинеколога. Я жду от него ребенка.
Изя сидел бледнее белой ночи.
— Шелла, подумай, что ты делаешь, — жалобно произнес он. — У нас взрослая дочь.
— Я давно мечтала подарить eй братика. Ты же не оказался способен на это, — она нахально посмотрела ему в глаза, и он, смущенно отводя взгляд, вновь попытался образумить ее.
— Шелла…
— Извини, я устала и хочу спать. Я иду к Регине.
— Шелла…
— Завтра поговорим. Я хочу спать, — закрывая перед его носом дверь Регининой комнаты, произнесла Шелла, оставив Изю в трауре ночи.
Торо, торо, торо — это бык. Дик и беспощаден, как пантера. Быть он безнаказанным привык. Но его торирует тореро, — справедливо заметил один из свидетелей корриды. Зрелище это не для слабонервных, особенно если тореадор — женщина и быков не одни, а два. Но в любом случае из корриды и вендетты я выбираю первое. Меньше крови…
Не дожидаясь наступления утра, Изя схватил такси и помчался на мамину квартиру.
— Подонок, — заорал он на с трудом проснувшегося Осю и, схватив его за горло, стал душить у вешалки, добавляя ударами ног. — Подонок!
— Что такое?! — выскочила в одной сорочке и коридор Муся. — Немедленно прекратите! — она вцепилась в Изины руки, пытаясь разжать их. — Милиция:
»Сорочка затрещала, за что-то зацепившись, и стала медленно сползать, обнажая полногрудые прелести Осиной жены. Вид их слегка отрезвил тореро, и, отпустив Осю, дав Мусе возможность удержать на себе порванную сорочку, он, обращаясь к ней, возбужденно выпалил:
— Этот подонок спит с моей женой: Она ждет от него ребенка! Только что она сама мне в этом призналась!
— Подожди, — поняв наконец, что произошло, промямлил Ося. — Это недоразумение. Дай я тебе все объясню.
И он сбивчиво рассказал о полученном из Измаила письме, которое пришло вскрытым, о том, что прочел его и для Изиного же блага передал Шелле. Только и всего. Остальное она придумал,…
— Чтоб сегодня же тебя здесь не было, — выслушан его, устало произнес Изя. — Сделай так, чтобы я о тебе больше не слышал. Ты биологическое говно, — и обращаясь к Мусе: — Ключи привези мне на работу, — после чего хлопнул дверью и пошел домой пешком по ночному городу, с дикой головной болью, измученный и разбитый…
Когда он проснулся, в доме уже никого не было. Регина ушла в училище, а Шелла на работу, так и не разбудив его и не оставив никакой записки…
Изя посмотрел па часы. Девятый час… Он позвонил па службу, попросил, чтобы из шести отгулов, положенных ему за работу на строительстве Григорьевского порта, вычли один, и… остался в постели.
Он чувствовал себя виноватым. Хоть и не доверяя на сто процентов Осе и утешая себя тем, что Шелла солгала, он понимал, что она уже имеет право па все. Отпираться бессмысленно.
У Шеллы новые неприятности. Всю дорогу по пути на работу она возбужденно представляла, как соберет сегодня вечером чемодан и с треском выставит Изю за дверь. Но только села за стол, не успев даже глянуть на себя в зеркало, как позвонил телефон, и мама после первых же слов: "Я звонила тебе весь вечер! Где ты была?! " — не дав ей раскрыть для объяснения рот, выпалнла: "У нас большое горе. Регина встречается с русским мальчиком ".
Шелла онемела, а Слава Львовна обстоятельно рассказала, как вчера днем она встретила Регину с каким-то долговязым оболтусом на углу Ленина и Дерибасовской. Она, конечно, потащила Регину домой покушать и по дороге полюбопытствовала: «Что это за мальчик?» Регина призналась, что несколько месяцев уже с ним встречается и собирается замуж.
— Ну, а дальше — это не телефонный разговор. Приезжай после работы ко мне, я тебе все расскажу, — закончила она, что со времен телефонизации Одессы означало: еще есть что сказать, но враг не дремлет.
Изино выселение пришлось на день отложить — есть дела поважнее. В течение дня он дважды пытался говорить с ней по телефону, но как только она слышала его голос, тут же бросала трубку: пусть мучается.
Позвонила Муся. Поинтересовалась, что произошло у них с Изей, и рассказала о ночном скандале. Шелла извинилась за ложь, сказав при этом, что была недалека от истины, и осталась удовлетворена содеянным: оба кретина получили по заслугам.
Когда она приехала к маме, ужин был на столе.
Пока Шелла ела, Слава Львовна в подробностях передала свой разговор с Региной. Вначале она просто сказала, что нам русский зять не нужен, но довод этот Регину не убедил. Тогда она попыталась напомнить, что со временем они все равно уедут, а русский муж, мало того, что не захочет ехать в Израиль, он и Регину не выпустит. Особенно, если появятся дети. И тогда она будет куковать здесь до скончания века. И кусать себе локти, что не послушалась.
Довод был убедительный, но Регина и его не приняла во внимание, ответив: ''Бабушка, мы еще никуда не едем. Хаим выйди из машины".
Дело принимало нешуточный оборот, и Слава Львовна принялась теперь атаковать дочь.
— Ты должна с ней серьезно поговорить. В этом возрасте они все безголовые. Не дай Бог, как Сима с третьего этажа, начнет с ним жить, забеременеет и останется одна.
— Ну, до этого дело не дойдет, — убежденно возразила Шелла, допивая компот.
— Ты знаешь… — с интонацией, за которую при чтении строчек Маяковского ''ты знаешь, город будет… ты знаешь, саду цвесть…" давали десять лет, ответила Слава Львовна, и им стало ясно: ребенка надо спасать.
— Даже Абрам ей сказал, — продолжила Слава Львовна, — что, может, он и хороший парень, но все равно антисемит. Не он — так его родня. Сколько таких случаев было! В конце концов, даже если ты поругаешься с Изей, то он тебе скажет все что угодно, но «жидовка» ты от него не услышишь.
При упоминании об Изе кровь ударила Шелле в голову, и на глазах ее выступили слезы.
— Мама, не говори мне о нем. Мы разводимся.
Теперь пришла очередь онеметь Славе Львовне. Сдерживая слезы, Шелла кратко рассказала давнишнюю историю с Оксаной и нынешнее ее продолжение.
— Да, еврейский муж тоже бывает хорошим подарком, — грустно подытожила ее исповедь Слава Львовна. — А от Елены Ильиничны, пусть земля ей будет пухом, этого я просто не ожидала.
Чувства, которые Шелла со вчерашнего дня сдерживала в себе, хлынули потоком из ее глаз, встревожив даже прибежавшего из другой комнаты Абрама Семеновича.
— Что такое? Что случилось?
— А… — слегка качнув головой, что означало: ничего страшного, иди, смотри свой футбол, отправила его Слава Львовна. — Мы тут сами разберемся.
— Я что, не могу знать? — упорствовал Абрам Семенович. — Или я уже в этом доме чужой?
— Я тебе потом скажу. Иди смотри свой футбол. А то пропустишь гол.
Шелла немного успокоилась, дав возможность Абраму Семеновичу вернуться к игре, и мать с дочерью продолжили обсуждение обрушившихся на их головы казней египетских.
Изя волновался. Рабочий день давно уже окончился, а Шелла домой так и не приходила. Может, она поехала к Осе? ''Теперь уже лучше не рыпаться и сидеть дома," — размышлял он.
Еще днем он решил во всем ей признаться и покаяться, объяснив, что история с Оксаной им давным-давно забыта, а о ребенке он и сам только недавно узнал, заплатив за это непомерно высокую цену. Он даже готов простить ей роман с Осей, при условии, конечно, что она с ним порвет.
«Раз Муся все знает, так оно и будет», — анализировал он драму вчерашнего дня.
Регина, придя из училища, ни о чем его не спрашивала, удивившись только, почему он не на работе. И Изя удовлетворенно отметил: ей ничего не известно.
Шелла пришла к восьми. Общаться с ним не желала. И заперлась с Региной в ее комнате. Они долго разговаривали. Изя вновь стал волноваться: не о нем ли? Не убеждает ли она Регину согласиться на развод?
Он не выдержал и выскочил с ведром на улицу, к расположенному в ста метрах цветочному базару. Вернулся через двадцать минут с ведром цветов в правой руке и охапкой в левой, позвонил в дверь и попытался вручить их Шелле. Та молча повернулась и ушла к Регине в комнату. Он заполнил цветами все вазы, один букет положив на постель, и молча сел в кресло, терпеливо ожидая окончания Высшего суда.
— Что сегодня за праздник? — весело удивилась Регина, когда они наконец вышли из комнаты. — И почему у тебя на лице траур? Я еще замуж не выхожу.
Последняя фраза его удивила, но наконец Шелла, обращаясь к нему в третьем лице, раскрыла рот:
— Регина встречается с русским мальчиком. Может, отец сумеет ей что-то объяснить. Если таковой еще есть.
На шпильку жены Изя внимания не обратил, мгновенно ухватившись за невидимо протянутую нить.
— Я всецело согласен с мамой, — осторожно начал он. — Конечно, есть много примеров удачных межнациональных браков, но… — он запнулся, — еще больше неудачных. В любой семье бывает всякое. Дело доходит иногда до развода. Потом вновь мирятся и счастливо живут всю жизнь, — он искоса посмотрел на реакцию жены. Та молчала. Довольный хоть тем, что его не перебивают, он продолжал. — Но какой бы ни была ссора, муж-еврей никогда не назовет тебя жидовкой. А это, дорогая моя, не просто оскорбление. На этом слове кровь.
Он встал с кресла и заходил по комнате, стараясь быть убедительным.
— На Ремесленной до воины жила семья. Муж-еврей ушел на фронт, а жена, — он посмотрел на дочь, — она была другой национальности, осталась с. детьми в Одессе. Когда в конце октября румыны издали приказ о создании гетто и пригрозили смертной казнью за укрывательство евреев, эта женщина добровольно сдала своих детей… Вот так…
Регина ошарашенно слушала. Но как только он замолчал, возразила:
— Мало ли есть придурков? Хотя, мать — детей, это ужасно, один случай на тысячу. Но ведь много примеров, когда спасали. Сколько угодно…
— Были, конечно, такие случаи, были. Но помни, что Гитлер лагеря смерти создавал там, где население этому не противилось. Не строили лагерей смерти во Франции и Голландии. Датчане сумели спасти своих евреев. И даже король их — Шелла, это было в Дании? — обратился он за помощью к жене, пытаясь включить ее и разговор, но та не ответила, и тогда он подтвердил сам себя: — Да в Дании. Король вышел на улицу с шестиконечной звездой. А в Польше и в России все было проще. Акции в России совершались открыто и повсеместно, сразу же после прихода гитлеровцев. Часто при открытой поддержке населения… Сентябрь — трагедия Киева, октябрь — Одессы… До этого — Минск, Львов…
— Папа, это не довод. Вспомни еще, что было пятьсот лет назад в Испании.
— Конечно, не довод. Я говорю только о том. что прежде чем принимать любое серьезное решение, надо все хорошенько обдумать. Все «за» и «против», — и он вновь посмотрел на жену, пытаясь попять, уловила ли она намек.
— Я не понимаю, чего вы все на меня налетели. Юре через два месяца в армию. Он вернется, тогда и поговорим.
— Вот и хорошо, — наконец Шелла вновь открыла рот. — Поживем два года — видно будет. Я в принципе не против межнациональных браков, — неожиданно миролюбиво произнесла она. — Но, как говорится, свое дерьмо не пахнет. — Изя вздрогнул, почувствовав брошенный в его спину камень, но умышленно промолчал. А Шелла, как пи в чем не бывало, продолжила:— А сейчас чтобы никаких глупостей ты не делала… У нас в семье уже достаточно было горя, — устало вздохнула, подводя итог тяжелому разговору, и потащила дочь па кухню пить чай.
— А мне можно с вами? — обняв дочь за плечи, с деланной веселостью спросил Изя и, получив ее согласие, присоединился к семье.
Мамаево побоище не состоялось.
Куликовская битва, если верить историкам, произошла на Куликовом ноле 8 сентября 1380 года. А Шелла опоздала на работу 18 сентября 1979-го.
Проводить параллель между двумя этими историческими событиями, отстоящими друг от друга ровно па.589 лет, может, и не стоило бы, если бы но пути на работу именно па Куликовом поле каблук Шеллы не застрял в Трамвайной колее, приказав долго жить.
''Все одно к одному, — раздосадовано подумала она, снимая туфлю, — как минимум пять рублем".
Оглянулась, размышляя, где находится ближайшая сапожная мастерская, удовлетворенно заметив метрах в тридцати позади себя Изю, метнувшегося, как только она оглянулась, за спины прохожих.
"Шпионит, — зло обрадовалась Шелла, вспомнив вчерашний вечер, комнату в цветах и униженные просьбы о помиловании. — Пусть мучается, — решила она не замечать слежку и поковыляла па Воровского, где, как помнила она, работал хороший частник…
Пока тот чинил обувь, выпросив домашние тапочки, она пошла к ближайшему телефону-автомату предупредить Люду, что немного опоздает, и вновь заметила метнувшуюся за дерево фигуру.
«Пусть следит, скотина! Сколько он мне крови попортил! — все больше распалялась она. — Неплохо было бы сейчас случайно встретить Осю, — обдумывала Шелла продолжение зловещей игры. — Или зайти в какое-нибудь кафе, взять кофе с пирожным. А Изя пусть бегает за дверью и бесится, — рассуждала она, решив, что именно так и сделает».
Новый председатель начал восстановительные работы по ликвидации последствий землетрясения с ремонта дачи, а Баумов, приостановив изготовление второго памятника, принял волевое решение: «Муся, пора делать ремонт квартиры».
Любое решение, принимаемое Баумовым после всестороннего взвешивания, поражало очевидцев смелостью идей и оригинальностью замыслов.
Так как через несколько лет общественности города предстоит отметить его пятидесятилетие, Баумов сам решил возглавить комиссию по проведению торжеств, приурочив к этой дате окончание ремонта.
Он решительно отверг эскизный проект памятной медали, предложенный его зятем: на лицевой стороне и обрамлении лавровых листьев профиль с подписью Тенин, а на тыльной — фас с окончанием Баум; равно как и второе его предложение: отлить на монетном дворе в Ленинграде коллекционную серию монет номиналом в один рубль. И пригласил для ремонта квартиры реставраторов
Оперного театра.
— Как вы знаете, потолок зрительного зала расписан сюжетами шекспировских спектаклей, — приятно удивил он реставраторов своими знаниями. — Я хотел бы потолок своей квартиры тоже условно разбить на двенадцать частей и каждую, как в театре, расписать шекспировскими сюжетами, — он откинулся па спинку кресла, давая возможность реставраторам оценить размах предстоящих работ. — А в центре потолка, — продолжил он, — в овальном обрамлении мой портрет.
Реставраторы восторженно переглянулись. Бригадир подумал, дважды обошел комнату, производя какие-то замеры, и, указывая пальцем на люстру, задумчиво сказал:
— Нехорошо, если она будет висеть из глаза. Лучше изо рта.
Ося улыбнулся недогадливости его.
— Голова должна быть нетронутой. На шее нарисуете бабочку, из которой и будет висеть люстра.
— Тоже копня театральной? — уточнил бригадир.
— Оригинал не поместится. — размышляя вслух, произнес Ося. — Нельзя ли вынести на пару дней какую-нибудь деталь на примерку?
— Нет, нет, — загалдели реставраторы, — она даже в квартиру не войдет. Надо делать копию.
«Это будет дорого,»— подумал Ося и предложил:
— Ладно, пока остановимся на той люстре, которая есть. Только надо достать немного позолоты, чтобы оживить обод.
— Можно и так, — согласился бригадир. — А как с материалами?
— Тебе не стыдно говорить о такой мелочи?! — возмутился Ося. — Сколько той позолоты надо? Вынеси из театра.
Бригадир покраснел.
— Я бы не хотел казаться мелочным, но…
— Значит, но рукам, — оборвал его Ося. — Потом все учтем.
Жить в своей квартире во время ремонта может только безумец.
Баумов решил поселиться в квартире тети. Он не виделся с братом со времени ее похорон, на которые и пришел-то всего на пять минут, послав вместо себя на церемонию жену. Но сейчас, взяв торт и букет гвоздик, он приехал с Мусей к Изе и как ни и чем не бывало, будто они расстались только пятнадцать минут назад, радостно распахнул объятья, когда Изя открыл дверь.
— Привет! Что, не ждали?! Совсем забыл родственников?!
Слово за слово, речь зашла и о маминой квартире.
Изя вообще-то собирался ее на год сдать, надеясь собрать таким образом деньги па ремонт, но Ося сразу его успокоил:
— Не создавай себе проблем и не морочь голову. Я сделаю ремонт у себя, а потом одним махом у тебя. О'кей?
Братья ударили по рукам, скрепив договор рюмочкой "Плиски'', и… ремонт начался.
Я не знаю, совпадало ли начало его со строительством Байкало-Амурской магистрали, но единственное, о чем с достоверностью могу судить: качество и быстрота работ у Баумовых были несравненно выше.
Боясь опозорить строителей магистрали, центральное телевидение, ежедневно освещавшее в теленовостях подвиги первопроходцев, старательно обходило тему Баумовского ремонта, по свободная пресса в лице московских корреспондентов Би-Би-Си и «Немецкой волны» уже дважды звонила в Одессу, уточняя дату презентации.
Опасаясь провокаций, Баумов сам написал об этом куда надо, попросив установить возле дома круглосуточный милицейский пост.
Естественно, разговор о ремонте зашел и на Шеллином дне рождения. Несмотря на занятость, со времени въезда в тетину квартиру Ося стал неизменным участником семейных торжеств.
Он поцеловал Шеллу в щечку, добавив при этом: «Что мне нравится у христиан, так это то, что целоваться надо три раза», — и вручил ей духи "Красная Москва''.
Тут же, смеясь, рассказал, как год назад пришел па именины его дочери родственник жены и вручил коробку с туфлями:
— Туфли стоят тридцать рублей. Пять я дал сверху. То, что сверху, — мой подарок. С тебя тридцатка.
Регинка долго хохотала, спрашивая сквозь смех:
— А сколько с нас?
Перебивая дочь, Шелла поинтересовалась.
— Ну, как твой ремонт?
Ося с гордостью сообщил об окончании очередного этапа и о новом своем изобретении.
— Вы обратили внимание, что вода в церкви хранится в серебряной посуде? Серебро убивает микробы и очищает воду. Так вот я, — он сделал паузу, внимательно осмотрев собравшихся, — установил серебряные краны.
Изя изумленно раскрыл рот, а Ося продолжил:
— Их сделали по спецзаказу, вмонтировав внутрь фильтр с активированным углем.
Гости восхищенно переглянулись, кто-то робко произнес:
— А мне?
Изя очнулся и побежал в кухню только тогда, когда в разинутый рот влетела мошка.
— Но рабочие попались какие-то пришибленные, — продолжил Ося, — они приходят в шесть, а в восемь уже складывают вещи. Я им говорю: "Останьтесь пару раз до десяти и одним махом все сделаете''. А они отвечают: "Пет,
у нас так не принято. Мы не можем перерабатывать и в девять часов должны быть дома". Но я же наблюдательный. Вижу, ни у кого из них нет часов. Тогда я взял и перевел все часы в доме на полтора часа назад. Они вкалывают и возмущаются: «Так долго длится день сегодня…» Короче, они переделали уйму работы. А на второй день приходят и говорят: ''Слушай, что вчера произошло? Мы пришли домой в десять вечера?" Я недоуменно: «Не знаю…» Так ничего они и не поняли.
Шелла засмеялась, вспомнив почему-то давнюю историю с узбеком, но ничего не сказала, а Ося, довольный вниманием гостей, продолжил:
— Но самое главное впереди. Это сюрприз.
Изя, откашлявшись, вернулся в комнату.
— Ося, я предлагаю тебе пойти дальше. Чтобы не засорять городскую канализацию, установи у себя в туалете серебряный унитаз. А потом и у меня.
— Если ты дашь серебро, — похлопал его по плечу Ося.
— Фи…— деланно сморщилась Шелла. — Мы садимся за стол. О делах — после еды.
Ося и дальше продолжал бы ремонт, оставаясь в тетиной квартире, если бы не письмо из Измаила, неожиданно пришедшее на имя Елены Ильиничны.
Тетя умерла четыре месяца назад, и Ося колебался, возвращать письмо отправителю пли передать Изе. Конверт был плохо заклеен, и любопытство в конце концов взяло верх. Ведь письмо могло прийти и незаклеенным.
Уважаемая Елена Ильинична!
Извините, что я написала не сразу. Чувствую себя неловко перед Вами за свои визит и долгое затем молчание, но Игорек с первого сентября пошел а садик, и всах деток фотографировали. Вы были к нему так добры, что я подумала, что Вы будете рады, имея последнее фото внука. Он меня часто спрашивает: «Когда мы опять поедем к бабушке?» На деньги, которые Вы тогда дали, я купила ему сандалики и пальтишко на зиму. Он такой забавный. Одел дома пальто и ходит перед зеркалом: «Это бабушкино пальто…»
Ося обескураженно прочел письмо, внимательно вглядываясь в фото.
"Да, что— то есть… Глаза… Его цвет глаз… И овал лица…
Вот так Изя! — восхищенно улыбнулся он. — Не даром говорят: в тихом омуте черти водятся. А какой тихоня! Такой моралист!"
Ося вспомнил давний конфликт с ним, еще раз перечитав письмо, сложил его и положил в портфель.
Несколько диен он носил письмо с собой, так и не решив, что с ним делать. Шелла нравилась ему давно. И это был повод умокнуть ее и унизить. Столько лет она отбивала все его намеки, и то время как муж развлекался на стороне. И тетя, оказывается, все годы знала правду и молчала. Семеечка… Может, теперь Шелла захочет им отомстить и станет сговорчивей? В любом случае, он ничего не теряет. Письмо пришло незапечатанным, и по старой дружбе, раз все годы ее обманывали, он обратится к ней. "Память о совместно прожитых в эвакуации годах дает мне на это право''. — Ося улыбнулся, вспомнив Ташкент и решив, что именно так начнет разговор с Шеллой. Это в случае чего будет прекрасным оправданием его поступка.
Еще несколько дней он размышлял, где встретиться. Вроде бы случайно столкнуться на улице или прийти на работу… Выбрал второе.
Ося пришел в строительное управление, в котором Шелла работала экономистом, за час до конца рабочего дня. Провел небольшую психологическую подготовку: ему, мол, неудобно, есть, в конце концов, даже старый тост за мужскую солидарность, но здесь особый случай. И только то, что она все годы правилась ему. еще со времен Ташкента, дает ему право, как родственнику и другу, открыть ей глаза на неверность супруга. При попустительстве или даже покровительстве мамы…
Не дослушав до конца. Шелла взяла письмо и торопливо пробежав его глазами, положила в сумочку.
— Спасибо, — растерянно произнесла она, — хоть я и догадывалась.
И она рассказала Осе о письме, полученном Изей много лет назад, и о разговоре с Еленой Ильиничной.
— Я сделала вид, будто верю, что письмо адресовано Левиту, и простила его. Я и не предполагала, что она, будучи замужем, сохранит чужого ребенка, а они все годы будут тайно поддерживать с ней связь, — закончила она исповедь.
Ося участливо молчал.
— Даже не знаю, что теперь делать, — растерянно продолжала она. — Регина уже большая и нас не удерживает. Обидно, конечно, что я была такой дурой.
— Разводиться незачем, — опасаясь огласки, произнес Ося, тем более, что это никак не входило в его планы. — Многие семьи так живут и находят утешение па стороне. Думаешь, я Мусю люблю? Она хорошая хозяйка, я не спорю, но между нами давно уже ничего нет. И я не огорчусь, узнать, что у нее кто-то есть, — он положил ей руку па запястье. — Это французский брак. Внешне все прилично, но каждый живет своей жизнью. Приезжай ко мне в субботу на дачу, — неожиданно предложил он, — погуляем у моря…
Шелла удивленно посмотрела на пего, но ничего не сказала.
— Я показал тебе письмо не для того, чтобы разрушать твою семью, — окрыленный ее молчанием продолжил Ося. — Ты в прекрасном возрасте бальзаковской женщины и еще можешь жить и жить. И сполна радоваться жизни. Так что, договорились? — он слегка сжал ей запястье.
— Шелла, ты идешь домой? — в самый решающий момент для начала штурма прервала их разговор дотоле тихо сидевшая в углу, уткнувшись в какие-то бумаги, женщина. Она встала из-за стола и подошла к Шелле: — Или ты остаешься сегодня за сторожа с этим молодым человеком? — Ося одобрительно улыбнулся ее шутке, но Шелла начала быстро собираться.
— Сейчас, Люда, подожди, я уже иду. Спасибо, что зашел, — обратилась она к Осе. — Я подумаю, что делать.
Они вышли втроем на улицу. Люду, оказывается, поджидал в машине муж и, нетерпеливо распахнув дверь, пригласил Шеллу на заднее сиденье.
Ося остался недоволен неопределенно завершившимся разговором и, прощаясь у машины, на всякий случай произнес:
— Пусть это будет между нами. О'кей?
Обычно Людин муж подвозил Шеллу к дому, но на этот раз она попросила его изменить маршрут и поехала к Наташе.
Та очень обрадовалась гостье и тут же поделилась радостью: две недели назад из Новосибирска пришла телеграмма: Вовка поступил в НЭТИ на физтех.
— За это надо выпить, — предложила Шелла.
— Конечно, — поддержала ее Наташа, вынимая из буфета бутылку вина. — Прошлогоднее. Еще Женька ставил.
Шелла тяжело вздохнула, размышляя, поделиться или нет…
Она просидела у Наташи до одиннадцати, так ничего и не рассказав, и домой попала лишь в двенадцатом часу.
— Что произошло?! Ты нe могла позвонить?! — возмущенно набросился на нее Изя.
Шелла ничего не ответила. Сняла обувь. Повесила сумку. И только тогда выдала, нахально глядя ему в глаза:
— Я только что переспала с Осей, — и пошла в комнату.
Изя поперхнулся и молча бросился за ней.
. — Ты что?! Ты понимаешь, что говоришь?! — проглотив несколько раз воздух, смог наконец заорать он.
— То, что слышишь! — спокойно ответила она. Выпитое вино придало ей смелости, и она продолжила: — Причем… с ним я уже три месяца.
Изя растерянно сел в кресло, а она окончательно добила его:
— Сегодня я была у гинеколога. Я жду от него ребенка.
Изя сидел бледнее белой ночи.
— Шелла, подумай, что ты делаешь, — жалобно произнес он. — У нас взрослая дочь.
— Я давно мечтала подарить eй братика. Ты же не оказался способен на это, — она нахально посмотрела ему в глаза, и он, смущенно отводя взгляд, вновь попытался образумить ее.
— Шелла…
— Извини, я устала и хочу спать. Я иду к Регине.
— Шелла…
— Завтра поговорим. Я хочу спать, — закрывая перед его носом дверь Регининой комнаты, произнесла Шелла, оставив Изю в трауре ночи.
Торо, торо, торо — это бык. Дик и беспощаден, как пантера. Быть он безнаказанным привык. Но его торирует тореро, — справедливо заметил один из свидетелей корриды. Зрелище это не для слабонервных, особенно если тореадор — женщина и быков не одни, а два. Но в любом случае из корриды и вендетты я выбираю первое. Меньше крови…
Не дожидаясь наступления утра, Изя схватил такси и помчался на мамину квартиру.
— Подонок, — заорал он на с трудом проснувшегося Осю и, схватив его за горло, стал душить у вешалки, добавляя ударами ног. — Подонок!
— Что такое?! — выскочила в одной сорочке и коридор Муся. — Немедленно прекратите! — она вцепилась в Изины руки, пытаясь разжать их. — Милиция:
»Сорочка затрещала, за что-то зацепившись, и стала медленно сползать, обнажая полногрудые прелести Осиной жены. Вид их слегка отрезвил тореро, и, отпустив Осю, дав Мусе возможность удержать на себе порванную сорочку, он, обращаясь к ней, возбужденно выпалил:
— Этот подонок спит с моей женой: Она ждет от него ребенка! Только что она сама мне в этом призналась!
— Подожди, — поняв наконец, что произошло, промямлил Ося. — Это недоразумение. Дай я тебе все объясню.
И он сбивчиво рассказал о полученном из Измаила письме, которое пришло вскрытым, о том, что прочел его и для Изиного же блага передал Шелле. Только и всего. Остальное она придумал,…
— Чтоб сегодня же тебя здесь не было, — выслушан его, устало произнес Изя. — Сделай так, чтобы я о тебе больше не слышал. Ты биологическое говно, — и обращаясь к Мусе: — Ключи привези мне на работу, — после чего хлопнул дверью и пошел домой пешком по ночному городу, с дикой головной болью, измученный и разбитый…
Когда он проснулся, в доме уже никого не было. Регина ушла в училище, а Шелла на работу, так и не разбудив его и не оставив никакой записки…
Изя посмотрел па часы. Девятый час… Он позвонил па службу, попросил, чтобы из шести отгулов, положенных ему за работу на строительстве Григорьевского порта, вычли один, и… остался в постели.
Он чувствовал себя виноватым. Хоть и не доверяя на сто процентов Осе и утешая себя тем, что Шелла солгала, он понимал, что она уже имеет право па все. Отпираться бессмысленно.
***
У Шеллы новые неприятности. Всю дорогу по пути на работу она возбужденно представляла, как соберет сегодня вечером чемодан и с треском выставит Изю за дверь. Но только села за стол, не успев даже глянуть на себя в зеркало, как позвонил телефон, и мама после первых же слов: "Я звонила тебе весь вечер! Где ты была?! " — не дав ей раскрыть для объяснения рот, выпалнла: "У нас большое горе. Регина встречается с русским мальчиком ".
Шелла онемела, а Слава Львовна обстоятельно рассказала, как вчера днем она встретила Регину с каким-то долговязым оболтусом на углу Ленина и Дерибасовской. Она, конечно, потащила Регину домой покушать и по дороге полюбопытствовала: «Что это за мальчик?» Регина призналась, что несколько месяцев уже с ним встречается и собирается замуж.
— Ну, а дальше — это не телефонный разговор. Приезжай после работы ко мне, я тебе все расскажу, — закончила она, что со времен телефонизации Одессы означало: еще есть что сказать, но враг не дремлет.
Изино выселение пришлось на день отложить — есть дела поважнее. В течение дня он дважды пытался говорить с ней по телефону, но как только она слышала его голос, тут же бросала трубку: пусть мучается.
Позвонила Муся. Поинтересовалась, что произошло у них с Изей, и рассказала о ночном скандале. Шелла извинилась за ложь, сказав при этом, что была недалека от истины, и осталась удовлетворена содеянным: оба кретина получили по заслугам.
Когда она приехала к маме, ужин был на столе.
Пока Шелла ела, Слава Львовна в подробностях передала свой разговор с Региной. Вначале она просто сказала, что нам русский зять не нужен, но довод этот Регину не убедил. Тогда она попыталась напомнить, что со временем они все равно уедут, а русский муж, мало того, что не захочет ехать в Израиль, он и Регину не выпустит. Особенно, если появятся дети. И тогда она будет куковать здесь до скончания века. И кусать себе локти, что не послушалась.
Довод был убедительный, но Регина и его не приняла во внимание, ответив: ''Бабушка, мы еще никуда не едем. Хаим выйди из машины".
Дело принимало нешуточный оборот, и Слава Львовна принялась теперь атаковать дочь.
— Ты должна с ней серьезно поговорить. В этом возрасте они все безголовые. Не дай Бог, как Сима с третьего этажа, начнет с ним жить, забеременеет и останется одна.
— Ну, до этого дело не дойдет, — убежденно возразила Шелла, допивая компот.
— Ты знаешь… — с интонацией, за которую при чтении строчек Маяковского ''ты знаешь, город будет… ты знаешь, саду цвесть…" давали десять лет, ответила Слава Львовна, и им стало ясно: ребенка надо спасать.
— Даже Абрам ей сказал, — продолжила Слава Львовна, — что, может, он и хороший парень, но все равно антисемит. Не он — так его родня. Сколько таких случаев было! В конце концов, даже если ты поругаешься с Изей, то он тебе скажет все что угодно, но «жидовка» ты от него не услышишь.
При упоминании об Изе кровь ударила Шелле в голову, и на глазах ее выступили слезы.
— Мама, не говори мне о нем. Мы разводимся.
Теперь пришла очередь онеметь Славе Львовне. Сдерживая слезы, Шелла кратко рассказала давнишнюю историю с Оксаной и нынешнее ее продолжение.
— Да, еврейский муж тоже бывает хорошим подарком, — грустно подытожила ее исповедь Слава Львовна. — А от Елены Ильиничны, пусть земля ей будет пухом, этого я просто не ожидала.
Чувства, которые Шелла со вчерашнего дня сдерживала в себе, хлынули потоком из ее глаз, встревожив даже прибежавшего из другой комнаты Абрама Семеновича.
— Что такое? Что случилось?
— А… — слегка качнув головой, что означало: ничего страшного, иди, смотри свой футбол, отправила его Слава Львовна. — Мы тут сами разберемся.
— Я что, не могу знать? — упорствовал Абрам Семенович. — Или я уже в этом доме чужой?
— Я тебе потом скажу. Иди смотри свой футбол. А то пропустишь гол.
Шелла немного успокоилась, дав возможность Абраму Семеновичу вернуться к игре, и мать с дочерью продолжили обсуждение обрушившихся на их головы казней египетских.
Изя волновался. Рабочий день давно уже окончился, а Шелла домой так и не приходила. Может, она поехала к Осе? ''Теперь уже лучше не рыпаться и сидеть дома," — размышлял он.
Еще днем он решил во всем ей признаться и покаяться, объяснив, что история с Оксаной им давным-давно забыта, а о ребенке он и сам только недавно узнал, заплатив за это непомерно высокую цену. Он даже готов простить ей роман с Осей, при условии, конечно, что она с ним порвет.
«Раз Муся все знает, так оно и будет», — анализировал он драму вчерашнего дня.
Регина, придя из училища, ни о чем его не спрашивала, удивившись только, почему он не на работе. И Изя удовлетворенно отметил: ей ничего не известно.
Шелла пришла к восьми. Общаться с ним не желала. И заперлась с Региной в ее комнате. Они долго разговаривали. Изя вновь стал волноваться: не о нем ли? Не убеждает ли она Регину согласиться на развод?
Он не выдержал и выскочил с ведром на улицу, к расположенному в ста метрах цветочному базару. Вернулся через двадцать минут с ведром цветов в правой руке и охапкой в левой, позвонил в дверь и попытался вручить их Шелле. Та молча повернулась и ушла к Регине в комнату. Он заполнил цветами все вазы, один букет положив на постель, и молча сел в кресло, терпеливо ожидая окончания Высшего суда.
— Что сегодня за праздник? — весело удивилась Регина, когда они наконец вышли из комнаты. — И почему у тебя на лице траур? Я еще замуж не выхожу.
Последняя фраза его удивила, но наконец Шелла, обращаясь к нему в третьем лице, раскрыла рот:
— Регина встречается с русским мальчиком. Может, отец сумеет ей что-то объяснить. Если таковой еще есть.
На шпильку жены Изя внимания не обратил, мгновенно ухватившись за невидимо протянутую нить.
— Я всецело согласен с мамой, — осторожно начал он. — Конечно, есть много примеров удачных межнациональных браков, но… — он запнулся, — еще больше неудачных. В любой семье бывает всякое. Дело доходит иногда до развода. Потом вновь мирятся и счастливо живут всю жизнь, — он искоса посмотрел на реакцию жены. Та молчала. Довольный хоть тем, что его не перебивают, он продолжал. — Но какой бы ни была ссора, муж-еврей никогда не назовет тебя жидовкой. А это, дорогая моя, не просто оскорбление. На этом слове кровь.
Он встал с кресла и заходил по комнате, стараясь быть убедительным.
— На Ремесленной до воины жила семья. Муж-еврей ушел на фронт, а жена, — он посмотрел на дочь, — она была другой национальности, осталась с. детьми в Одессе. Когда в конце октября румыны издали приказ о создании гетто и пригрозили смертной казнью за укрывательство евреев, эта женщина добровольно сдала своих детей… Вот так…
Регина ошарашенно слушала. Но как только он замолчал, возразила:
— Мало ли есть придурков? Хотя, мать — детей, это ужасно, один случай на тысячу. Но ведь много примеров, когда спасали. Сколько угодно…
— Были, конечно, такие случаи, были. Но помни, что Гитлер лагеря смерти создавал там, где население этому не противилось. Не строили лагерей смерти во Франции и Голландии. Датчане сумели спасти своих евреев. И даже король их — Шелла, это было в Дании? — обратился он за помощью к жене, пытаясь включить ее и разговор, но та не ответила, и тогда он подтвердил сам себя: — Да в Дании. Король вышел на улицу с шестиконечной звездой. А в Польше и в России все было проще. Акции в России совершались открыто и повсеместно, сразу же после прихода гитлеровцев. Часто при открытой поддержке населения… Сентябрь — трагедия Киева, октябрь — Одессы… До этого — Минск, Львов…
— Папа, это не довод. Вспомни еще, что было пятьсот лет назад в Испании.
— Конечно, не довод. Я говорю только о том. что прежде чем принимать любое серьезное решение, надо все хорошенько обдумать. Все «за» и «против», — и он вновь посмотрел на жену, пытаясь попять, уловила ли она намек.
— Я не понимаю, чего вы все на меня налетели. Юре через два месяца в армию. Он вернется, тогда и поговорим.
— Вот и хорошо, — наконец Шелла вновь открыла рот. — Поживем два года — видно будет. Я в принципе не против межнациональных браков, — неожиданно миролюбиво произнесла она. — Но, как говорится, свое дерьмо не пахнет. — Изя вздрогнул, почувствовав брошенный в его спину камень, но умышленно промолчал. А Шелла, как пи в чем не бывало, продолжила:— А сейчас чтобы никаких глупостей ты не делала… У нас в семье уже достаточно было горя, — устало вздохнула, подводя итог тяжелому разговору, и потащила дочь па кухню пить чай.
— А мне можно с вами? — обняв дочь за плечи, с деланной веселостью спросил Изя и, получив ее согласие, присоединился к семье.
Мамаево побоище не состоялось.
***
Куликовская битва, если верить историкам, произошла на Куликовом ноле 8 сентября 1380 года. А Шелла опоздала на работу 18 сентября 1979-го.
Проводить параллель между двумя этими историческими событиями, отстоящими друг от друга ровно па.589 лет, может, и не стоило бы, если бы но пути на работу именно па Куликовом поле каблук Шеллы не застрял в Трамвайной колее, приказав долго жить.
''Все одно к одному, — раздосадовано подумала она, снимая туфлю, — как минимум пять рублем".
Оглянулась, размышляя, где находится ближайшая сапожная мастерская, удовлетворенно заметив метрах в тридцати позади себя Изю, метнувшегося, как только она оглянулась, за спины прохожих.
"Шпионит, — зло обрадовалась Шелла, вспомнив вчерашний вечер, комнату в цветах и униженные просьбы о помиловании. — Пусть мучается, — решила она не замечать слежку и поковыляла па Воровского, где, как помнила она, работал хороший частник…
Пока тот чинил обувь, выпросив домашние тапочки, она пошла к ближайшему телефону-автомату предупредить Люду, что немного опоздает, и вновь заметила метнувшуюся за дерево фигуру.
«Пусть следит, скотина! Сколько он мне крови попортил! — все больше распалялась она. — Неплохо было бы сейчас случайно встретить Осю, — обдумывала Шелла продолжение зловещей игры. — Или зайти в какое-нибудь кафе, взять кофе с пирожным. А Изя пусть бегает за дверью и бесится, — рассуждала она, решив, что именно так и сделает».