Губерман Игорь. Гарики предпоследние

   173
 
   Развилка у выбора всякого
   двоится всегда одинаково:
   там – тягостно будет и горестно,
   там – пакостно будет и совестно.
   174
 
   С переменой настроения,
   словно в некой детской сказке,
   жизни ровное струение
   изменяется в окраске.
   175
 
   Наши головы – как океаны,
   до сих пор неоткрытые нами:
   там течения, ветры, туманы,
   волны, бури и даже цунами.
   176
 
   Устроена забавно эта связь:
   разнузданно, кичливо и успешно
   мы – время убиваем, торопясь,
   оно нас убивает – непоспешно.
   177
 
   Уставших задыхаться в суете,
   отзывчиво готовых к зову тьмы,
   нас держат в этой жизни только те,
   кому опора в жизни – только мы.
   178
 
   Хоть пылью всё былое запорошено,
   душа порою требует отчёта,
   и помнить надо что-нибудь хорошее,
   и лучше, если подлинное что-то.
   179
 
   Тихой жизни копошение —
   кратко в юдоли земной,
   ибо жертвоприношение
   Бог теперь берёт войной.
   180
 
   Не разум быть повыше мог,
   но гуще – дух добра,
   когда б мужчину создал Бог
   из женского ребра.
   181
 
   Хоть на ответ ушли года,
   не зря душа ответа жаждала:
   Бог есть не всюду, не всегда
   и существует не для каждого.
   182
 
   Все твари зла – их жутко много —
   нужны по замыслу небес,
   ведь очень часто к вере в Бога
   нас обращает мелкий бес.
   183
 
   Я вдруг понял – и замер от ужаса,
   словно гнулись и ехали стены:
   зря философы преют и тужатся —
   в Божьих прихотях нету системы.
   184
 
   Покуда все течёт и длится,
   свет Божий льётся неспроста
   и на высокие страницы,
   и на отхожие места.
   185
 
   Как бы ни было зрение остро,
   мы всего лишь наивные зрители,
   а реальность и видимость – сёстры,
   но у них очень разны родители.
   186
 
   Когда устали мы резвиться
   и чужды всякому влечению,
   ложится тенями на лица
   печать покорности течению.
   187
 
   Веря в расцвет человеческой участи,
   мы себе искренне врали,
   узкие просеки в нашей дремучести —
   это круги и спирали.
   188
 
   Дабы не было слово пустым
   в помогании душам пропащим,
   чтобы стать полноценным святым,
   надо грешником быть настоящим.
   189
 
   Звуков симфония, зарево красок,
   тысячи жестов ласкательных —
   у одиночества множество масок,
   часто весьма привлекательных.
   190
 
   От жизни утробной до жизни загробной
   обидно плестись по судьбе низкопробной.
   191
 
   По жизни понял я, что смог,
   о духе, разуме и плоти,
   а что мне было невдомёк —
   душа узнает по прилёте.
   192
 
   На торжествах любой идеи,
   шумливо празднуя успех,
   различной масти прохиндеи
   вздымают знамя выше всех.
   193
 
   Давно томят меня туманные
   соображения о том,
   что все иллюзии гуманные
   смешными кажутся потом.
   194
 
   Когда б достало мне отваги
   сказать мораль на все века,
   сказал бы я: продажа шпаги
   немедля тупит сталь клинка.
   195
 
   Природы пышное убранство
   свидетельствует непреложно,
   что наше мелкое засранство
   ей безразлично и ничтожно.
   196
 
   Страх бывает овечий и волчий:
   овцы блеют и жмутся гуртом,
   волчий страх переносится молча
   и становится злобой потом.
   197
 
   Прекрасна образованная зрелость,
   однако же по прихоти небес
   невежество, фантазия и смелость
   родили много более чудес.
   198
 
   Сценарист, режиссёр и диспетчер,
   Бог жестокого полон азарта,
   и лишь выдохшись жизни под вечер,
   мы свободны, как битая карта.
   199
 
   При Творце с его замашками,
   как бы милостив Он не был,
   мир однажды вверх тормашками
   всё равно взлетит на небо.
   200
 
   Одни летят Венеру посмотреть,
   другие завтра с истиной сольются...
   На игры наши молча смотрит смерть
   и прочие летающие блюдца.
   201
 
   Чувствую угрюмое томление,
   глядя, как устроен белый свет:
   ведь и мы – природное явление:
   чуть помельтешили – и привет.
   202
 
   Мне любезен и близок порядок,
   чередующий пламя и лёд:
   у души за подъёмом – упадок,
   за последним упадком – полёт.
   203
 
   Киснет вялое жизни течение —
   смесь докуки, привычки и долга,
   но и смерть – не ахти приключение,
   ибо это всерьёз и надолго.
   204
 
   В череде огорчений и радостей
   дни земные ничуть не постылы,
   только вид человеческих слабостей
   отнимает последние силы.
   205
 
   В духе есть соединённости,
   неразрывные в их парности —
   как весёлость одарённости
   и уныние бездарности.
   206
 
   Крупного не жажду ничего,
   я земное мелкое творение,
   из явлений духа моего
   мне всего милей пищеварение.
   207
 
   Так он мыслить умел глубоко,
   что от мудрой его правоты
   кисло в женской груди молоко
   и бумажные вяли цветы.
   208
 
   Умом хотя совсем не Соломоны,
   однако же нисколько не калеки,
   балбесы, обормоты, охламоны —
   отменные бывают человеки.
   209
 
   Шалопай, вертопрах и повеса,
   когда в игры уже отыграли,
   для утехи душевного беса
   учат юных уму и морали.
   210
 
   Битвы и баталии мои
   спутаны концами и началами,
   самые жестокие бои
   были у меня с однополчанами.
   211
 
   Клопы, тараканы и блохи —
   да будет их роль не забыта —
   свидетели нашей эпохи,
   участники нашего быта.
   212
 
   Такой останется до смерти
   натура дикая моя,
   на симфоническом концерте —
   и то, бывало, пукал я.
   213
 
   Рука фортуны загребает
   из неизведанных глубин,
   и в оголтелом разъебае
   вдруг объявляется раввин.
   214
 
   Увы, но все учителя,
   чуть оказавшись возле кассы,
   выкидывают фортеля
   и сотворяют выкрутасы.
   215
 
   Жар любви сменить морозами
   норовит любой народ:
   обосрёт, засыпет розами,
   а потом – наоборот.
   216
 
   Усердия смешная добродетель
   поскольку мне природой не дана,
   то я весьма поверхностный свидетель
   эпохи процветания гавна.
   217
 
   Про загадку факта важного
   каждый знает, но молчит:
   время жизни в ухе каждого
   с разной скоростью журчит.
   218
 
   Есть люди редкого разлива,
   у них и мужество – отдельное:
   являть, не пряча боязливо,
   живое чувство неподдельное.
   219
 
   Даже наш суровый век
   полноту ничуть не судит:
   если славный человек,
   пусть его побольше будет.
   220
 
   Я ощутил сегодня снова —
   так были споры горячи, —
   что в нас помимо кровяного
   есть и давление мочи.
   221
 
   Есть люди с тяжкими кручинами,
   они не видны в общей массе,
   но чувствуют себя мужчинами
   не возле бабы, а при кассе.
   222
 
   Тернистый путь к деньгам и власти
   всегда лежит через тоннель,
   откуда лица блядской масти
   легко выходят на панель.
   223
 
   Желанье тёмное и страстное
   в любом хоть раз, но шевелилось:
   уйти пешком в такое странствие,
   чтоб чувство жизни оживилось.
   224
 
   От неких лиц не жду хорошего —
   они, как язвой, тайно мучимы,
   что были круто недоношены,
   а после – крепко недоучены.
   225
 
   Блажен любой, кто образован;
   я восхищался многократно,
   как дух у них организован
   и фарширован аккуратно.
   226
 
   Хочу богатством насладиться
   не для покоя и приятства,
   а чтобы лично убедиться,
   что нету счастья от богатства.
   227
 
   Я за умеренную плату —
   за двести грамм и колбасу —
   иду к себе в ума палату
   и, пыль обдув, совет несу.
   228
 
   Заранее я знаю о соседе,
   в вагоне оказавшемся бок о бок:
   дежурное меню в такой беседе —
   истории наёбов и поёбок.
   229
 
   Новых мифов нынче много,
   личной жажде сообразно
   кто-то всуе ищет Бога,
   кто-то – общего оргазма.
   230
 
   Гуманность волнительным кружевом
   окутала быт наших лет:
   наружу выходят с оружием
   и плачутся в бронежилет.
   231
 

   Травя домашних насекомых,
   совсем не вредных и не злых,
   мы травим, в сущности, знакомых,
   соседей, близких и родных.
   232
 
   Мы очень прагматично и практично,
   весьма рационально мы живём,
   и все наши дела идут отлично,
   а песни мы – унылые поём.
   233
 
   Забавно мне, что поле брани
   всех политических страстей
   влечёт к себе потоки срани
   различных видов и мастей.
   234
 
   Любую кто собрал коллекцию,
   её холопы и фанаты —
   глухую чувствуют эрекцию,
   чужие видя экспонаты.
   235
 
   Имеют острые глаза
   и мудрецы, и прохиндеи:
   они пластичны, как лоза,
   когда им виден ствол идеи.
   236
 
   Суке, недоноску и бездарности
   выдано Творцом для утешения
   дьявольское чувство солидарности
   и хмельная пена мельтешения.
   237
 
   Есть люди – их усилия немалы, —
   хотящие в награду за усердствие
   протиснуться в истории анналы,
   хотя бы сквозь анальное отверстие.
   238
 
   Кто к жалостным склонен рыданиям