Страница:
Зедд покачал головой.
— Сестры выстроили вокруг Кэлен самое настоящее волшебство. Они обладали даром магии Ущерба и не нуждались в сотрудничестве Кэлен. Никки же нужна нам для наблюдения изнутри с воздействием на обе стороны процесса — и Ущерба, и Приращения, — чтобы мы могли попытаться определить, как это функционирует. Эти два процесса не являются аналогами.
— Ну, а как…
— Ричард, — сказал дед, мягко прерывая его, — как я уже заметил, мы сейчас несколько заняты. Не самое неподходящее время для дискуссий на эту тему. Нам необходимо изучить процесс, чтобы попытаться понять принцип действия этой магии. Ты позволишь нам продолжить работу?
Ричард сунул руки в задние карманы.
— Безусловно.
Он оглянулся на Кару. У нее был вид, который посторонние обычно воспринимают как «отсутствующий», но что до Ричарда, хорошо знающего ее, этот вид говорил о многом и, похоже, отражал его собственные подозрения. Он вновь повернулся к своему деду:
— У вас что… в некотором роде неприятности?
Зедд бросил в сторону остальных косой взгляд и лишь хмыкнул, затем вернулся к изучению геометрических форм вокруг парящей перед ним женщины.
Ричард прекрасно понял, понаблюдав за искаженными чертами своего деда, что тот был либо очень подавлен, либо очень обеспокоен. С точки зрения Ричарда, и то и другое не предвещало ничего хорошего. Беспокойство за Никки вспыхнуло с новой силой.
В то время как остальные стояли на безопасном расстоянии, рассматривая женщину и окружавшие ее геометрические формы со всех сторон, продолжая хмуриться, пытаясь разобраться в том, каким образом светящаяся контролирующая сеть продолжает выстраивать в пространстве новые линии, Ричард подошел ближе. Он медленно шел вокруг стола, наконец-то действительно изучая — в первый раз отнесясь к этому сознательно — линии, исчертившие воздух вокруг Никки.
Подойдя ближе и начав двигаться вокруг стола, он сразу же осознал, что эти линии фактически формируют в пространстве цилиндр, как будто плоский рисунок из них свернут в трубу, внутри которой находится Никки. А это означало, что вся картинка была, по сути, просто-напросто двумерной, даже если и обернута вокруг «центра» и замкнута так, что образует цилиндрическую поверхность. Ричард мысленно сделал плоской эту цилиндрическую форму, наподобие того, как разворачивают пергаментный свиток, чтобы мысленно же увидеть, как именно вычерчиваются эти линии. Проделав подобное, он начал понимать, что в этом хитросплетении есть что-то странно знакомое.
Чем больше Ричард изучал взаиморасположение линий, тем сильнее оно притягивало его внимание, не позволяя оторвать глаз, словно тащило его внутрь — затягивая в форму, состоящую из линий, углов и дуг. Казалось, здесь присутствует нечто, что он давно уже должен был распознать, но это почему-то никак не удавалось.
Казалось бы, ему следовало считать эту магическую заготовку, окружившую со всех сторон Никки, чем-то ужасным, подобием формы обобщенного зла, но в нем не было подобного ощущения. Магическая заготовка просто существует; но она не обладает качествами, относящими ее к добру или злу.
Те, кто «набросили» такую вот сеть на Кэлен, являли собой реальное зло. Четыре сестры Тьмы использовали магию для своих зловещих целей. Они воспользовались этой магией в качестве части своего плана по похищению шкатулок Одена, чтобы выпустить Владетеля из преисподней — напуская тем самым смерть на все живое. Все это — в обмен на лживые обещания бессмертия.
Пристально вглядываясь в линии, Ричард пытался понять скрывающуюся в них гармонию, рисунок в целом, общее построение линий. А задумавшись над этим, получил и некоторое представление о характере всего этого сплетения.
Он начал видеть некую логику в развернутом перед ним замысле.
Затем Ричард указал на одно место, рядом с вытянутой правой рукой Никки, чуть пониже ее локтя.
— Вот это место, здесь что-то не так, какая-то ошибка, — сказал он, хмуро оглядывая сплетенную из светящихся линий завесу.
Зедд замер.
— Ошибка?
Ричард не думал, что произнес это вслух, по крайней мере, это было сказано не так громко, чтобы услышали остальные.
— Да, именно. Что-то здесь не так.
Глава 5
Глава 6
— Сестры выстроили вокруг Кэлен самое настоящее волшебство. Они обладали даром магии Ущерба и не нуждались в сотрудничестве Кэлен. Никки же нужна нам для наблюдения изнутри с воздействием на обе стороны процесса — и Ущерба, и Приращения, — чтобы мы могли попытаться определить, как это функционирует. Эти два процесса не являются аналогами.
— Ну, а как…
— Ричард, — сказал дед, мягко прерывая его, — как я уже заметил, мы сейчас несколько заняты. Не самое неподходящее время для дискуссий на эту тему. Нам необходимо изучить процесс, чтобы попытаться понять принцип действия этой магии. Ты позволишь нам продолжить работу?
Ричард сунул руки в задние карманы.
— Безусловно.
Он оглянулся на Кару. У нее был вид, который посторонние обычно воспринимают как «отсутствующий», но что до Ричарда, хорошо знающего ее, этот вид говорил о многом и, похоже, отражал его собственные подозрения. Он вновь повернулся к своему деду:
— У вас что… в некотором роде неприятности?
Зедд бросил в сторону остальных косой взгляд и лишь хмыкнул, затем вернулся к изучению геометрических форм вокруг парящей перед ним женщины.
Ричард прекрасно понял, понаблюдав за искаженными чертами своего деда, что тот был либо очень подавлен, либо очень обеспокоен. С точки зрения Ричарда, и то и другое не предвещало ничего хорошего. Беспокойство за Никки вспыхнуло с новой силой.
В то время как остальные стояли на безопасном расстоянии, рассматривая женщину и окружавшие ее геометрические формы со всех сторон, продолжая хмуриться, пытаясь разобраться в том, каким образом светящаяся контролирующая сеть продолжает выстраивать в пространстве новые линии, Ричард подошел ближе. Он медленно шел вокруг стола, наконец-то действительно изучая — в первый раз отнесясь к этому сознательно — линии, исчертившие воздух вокруг Никки.
Подойдя ближе и начав двигаться вокруг стола, он сразу же осознал, что эти линии фактически формируют в пространстве цилиндр, как будто плоский рисунок из них свернут в трубу, внутри которой находится Никки. А это означало, что вся картинка была, по сути, просто-напросто двумерной, даже если и обернута вокруг «центра» и замкнута так, что образует цилиндрическую поверхность. Ричард мысленно сделал плоской эту цилиндрическую форму, наподобие того, как разворачивают пергаментный свиток, чтобы мысленно же увидеть, как именно вычерчиваются эти линии. Проделав подобное, он начал понимать, что в этом хитросплетении есть что-то странно знакомое.
Чем больше Ричард изучал взаиморасположение линий, тем сильнее оно притягивало его внимание, не позволяя оторвать глаз, словно тащило его внутрь — затягивая в форму, состоящую из линий, углов и дуг. Казалось, здесь присутствует нечто, что он давно уже должен был распознать, но это почему-то никак не удавалось.
Казалось бы, ему следовало считать эту магическую заготовку, окружившую со всех сторон Никки, чем-то ужасным, подобием формы обобщенного зла, но в нем не было подобного ощущения. Магическая заготовка просто существует; но она не обладает качествами, относящими ее к добру или злу.
Те, кто «набросили» такую вот сеть на Кэлен, являли собой реальное зло. Четыре сестры Тьмы использовали магию для своих зловещих целей. Они воспользовались этой магией в качестве части своего плана по похищению шкатулок Одена, чтобы выпустить Владетеля из преисподней — напуская тем самым смерть на все живое. Все это — в обмен на лживые обещания бессмертия.
Пристально вглядываясь в линии, Ричард пытался понять скрывающуюся в них гармонию, рисунок в целом, общее построение линий. А задумавшись над этим, получил и некоторое представление о характере всего этого сплетения.
Он начал видеть некую логику в развернутом перед ним замысле.
Затем Ричард указал на одно место, рядом с вытянутой правой рукой Никки, чуть пониже ее локтя.
— Вот это место, здесь что-то не так, какая-то ошибка, — сказал он, хмуро оглядывая сплетенную из светящихся линий завесу.
Зедд замер.
— Ошибка?
Ричард не думал, что произнес это вслух, по крайней мере, это было сказано не так громко, чтобы услышали остальные.
— Да, именно. Что-то здесь не так.
Глава 5
Ричард вновь вернулся к изучению линий, запрокидывая и наклоняя голову, чтобы лучше проследить за ними, когда они проходили через сложные сплетения. Все линии начинались возле талии Никки. Он начал улавливать значение их маршрутов и все глубже проникал в общий смысл построения.
— Мне кажется, здесь не хватает опорной структуры. — Он указал пальцем влево. — Нет ли у тебя впечатления, что вот это должно начинаться вот здесь, сзади? Выглядит так, будто вот здесь должна быть линия, проходящая вверх вот таким образом, а затем назад, к этой точке, что рядом с локтем Никки.
Все его внимание сосредоточилось на общей гармонии линий, и Ричард почти не обращал внимания на все остальное в комнате.
— Не могу поверить, что ты мог в этом разобраться, — решительно заявила Энн.
Его этот скептицизм не смутил.
— Когда кто-то показал тебе круг, а в нем имеется небольшой прямой участок — ты сразу определяешь, что круг сделан с ошибкой, не так ли? Точно так же можно понять, какая конструкция предполагалась, и догадаться, что подобного плоского места здесь не должно быть.
— Ричард, здесь не просто какой-то круг. Ты вряд ли понимаешь, что, собственно, видишь перед собой. — Она тут же прервалась, едва лишь в ее голосе прорезались назидательные нотки, взяла себя в руки и, перед тем как продолжить, сделала глубокий вдох. — Я просто хочу подчеркнуть, что в том, что ты здесь видишь, содержится масса самых разных сложностей, о которых ты не имеешь представления. Мы втроем еще только приступили к разгадке самого механизма, скрывающегося за этой магической заготовкой, а ведь у нас в отношении подобных изысканий весьма обширная подготовка. И, несмотря на нашу подготовку и знания, мы пока что не преуспели в понимании метода, лежащего в основе функционирования этой модели. Ты же явно во всем этом построении не разобрался.
Даже не повернувшись в ее сторону, Ричард махнул рукой, отбрасывая это мнение.
— Не имеет значения. Эта форма, по сути, является символом.
Натан вскинул голову.
— Чем является?
— Символом, — пробормотал Ричард, продолжая изучать сплетения линий и пытаясь определить, что в этой архитектуре главное.
— Да ну? — с жаром произнес дед, отвлекая Ричарда от этого занятия.
— Я понимаю специфический язык символов, — произнес он с отсутствующим видом, отыскав наконец первичную линию-нить и прослеживая ее вдоль подъема, спусков и скручиваний, все более приближаясь к пониманию ее предназначения. — Я уже говорил тебе это.
— Когда?
— Давно. Мы тогда были с людьми Племени Тины. — Ричард погружался в глубину общего замысла, пытаясь постичь влияние всей совокупности мелких линий. — С нами была Кэлен. И Энн тоже.
— Боюсь, мы этого не помним, — признался Зедд, увидев, что Энн в полном расстройстве лишь покачала головой. И с сожалением вздохнул. — Из-за совершенного этими сестрами большая часть памяти, связанной с Кэлен, для нас остается потерянной.
Ричард уже практически не слышал его. Он еще более восторженно ткнул пальцем в сторону проплешины в череде линий чуть пониже локтя Никки.
— Говорю же тебе, вот здесь не хватает линии. Я уверен в этом.
Ричард повернулся к деду. И тогда заметил, что все окружающие уставились на него.
— Вот тут вот, — сказал он, очередной раз указывая, — от конца вот этой ведущей вверх дуги и вот до этого треугольного пересечения, должна быть линия.
Зедд нахмурился.
— Линия?
— Да. — Ричард не понимал, почему они этого все еще не замечают. Для него этот факт был так же заметен, как отсутствие ноты в простой мелодии. — Линии не хватает. И очень важной линии.
— Важной? — повторила Энн слегка раздраженно.
Ричард, все более возбуждаясь, вытер ладонью рот.
— Очень.
Зедд вздохнул.
— Ричард, о чем ты говоришь?
— Не может такого быть, чтобы ты научился разбираться в подобном, — усмехнулась Энн, на какое-то время теряя терпение.
— Взгляните, — сказал Ричард, вновь обращаясь к ним, — вот это на самом деле символ, общая идея.
Зедд почесал затылок, бросив короткий взгляд в окно, когда молния вспыхнула особенно яростно и настолько близко, что высвобожденный ею раскат грома ощущался так, будто мог расшатать каменные стены Цитадели. Затем вновь обратился к Ричарду.
— И эта общая идея… она знакома тебе, Ричард?
— Да. Это нечто вроде перевода с другого языка. Впрочем, подобное вы и пытаетесь сделать, строя такую вот контролирующую сеть. Эта форма отображает идею точно таким же образом, как математическое уравнение выражает связь между физическими символами — например, уравнение, выражающее соотношение длины окружности с диаметром. Визуальные символы можно воспринимать как некий язык, примерно так же, как и математику можно считать неким особым языком. И обе эти разновидности языка способны дать определенное представление о природе вещей.
Зедд методично поглаживал волосы на затылке.
— Ты считаешь символы одной из разновидностей языка?
— В некотором смысле. Например, возьмем это знак, Благодать, начерченный на столе под Никки. Совершенно типичный символ. Внешний круг представляет начало преисподней, тогда как внутренний круг представляет пределы мира живого. Разделяющий их квадрат представляет завесу между этими мирами. В центре восьмиконечная звезда, представляющая Свет Творца. Восемь линий, исходящих из концов этой звезды в пространство, за границы внешнего круга, представляют дар, привнесенный из Мироздания через весь мир жизни, через завесу и далее, в мир смерти. Все вместе это образует символ; и когда смотришь на него, то видишь целиком всю идею. И можно сказать, что тебе вполне понятен ее язык.
Если же в процессе построения магии кто-то, у кого есть дар, начертил Благодать не вполне точно — то есть неправильно выразился на соответствующем языке, — тогда символ будет работать неправильно и даже может стать источником неприятностей. Скажем, если ты увидел Благодать с девятиконечной звездой или без одного из кругов, разве не понял бы, что символ изображен неверно? Например, если квадрат, представляющий завесу, начерчен неправильно, то при определенных обстоятельствах это может даже, теоретически, пробить завесу и позволить двум мирам в определенном месте слиться.
Итак, это символ. И понятно, какую идею он представляет. Тебе известно, как он должен выглядеть. Если он начерчен неправильно, ты в состоянии распознать ошибку.
Вспышки молний на какое-то время затихли, комната погрузилась лишь в слабый свет ламп. Далекий гром зловеще доносился снизу, из долины.
Зедд, продолжавший стоять неподвижно, куда с большей сосредоточенностью изучал Ричарда, чем контролирующую сеть.
— Я никогда раньше не смотрел на это подобным образом, Ричард, но признаю, что в твоем подходе может быть определенный смысл.
Натан выгнул бровь:
— Наверняка есть.
Энн лишь вздохнула:
— Возможно.
Ричард, отвернувшись от их угрюмых лиц, сосредоточился на светящихся линиях.
— Вот, прямо в этом месте, — сказал он, указывая рукой, — ошибка.
Зедд вытянул шею, чтобы внимательнее вглядеться в линии.
— Давай для дальнейшего обсуждения допустим, что ты прав. И что, на твой взгляд, это означает?
Сердце Ричарда тяжело стучало, пока он обходил вокруг стола, торопливо прослеживая, как линии развиваются дальше. Он даже воспользовался пальцем, держа его, очень осторожно, возле светящегося зеленого луча, чтобы отследить его прохождение через сплетения рисунка.
И нашел то, чего ожидал.
— Вот. Взгляни сюда, на эту только что образовавшуюся структуру, возникшую вокруг вот этих, более ранних, первоначальных линий. Взгляни на хаотическую природу вот этой новой группы линий; они меняются, они — переменные, тогда как в этом символе все линии должно быть константами.
— Переменные?.. — растерянно пробормотал Зедд, как будто, следуя за рассуждениями Ричарда, запутался окончательно.
— Да, — сказал Ричард. — Это явно не часть символа, а биологическая форма. То есть совершенно иная структура.
Натан, вздохнув, провел руками назад по седым волосам, будто вытирая их, но промолчал.
Лицо Энн покрывал густой румянец.
— Это магическая заготовка! Неактивная! Она не может иметь ничего биологического!
— В этом-то и проблема, — сказал Ричард, стараясь отвечать на смысл ее возражений, а не на общее раздражение. — Не должно быть таких вот переменных «примесей» там, где, предположительно, следует использовать константы. Это словно бы в математическом уравнении любой член мог произвольно менять свое значение. Подобное сделало бы математическое уравнение неверным, неработающим. Алгебраические символы могут быть переменными — но только когда они имеют специально оговоренные границы этих изменений. Но числа при этом постоянны. То же касается и структур: символы должны формироваться из неактивных констант… Можно сказать, как простое сложение или вычитание. Внутренняя переменная лишает символ постоянства формы.
— Я не ухватил нить, — признался Зедд.
Ричард указал на стол.
— Вы начертили Благодать кровью. Благодать — это константа. Кровь же имеет биологическую природу. Почему вы поступили именно так?
— Чтобы все это действовало, — поспешно заявила Энн, — нужно было инициировать внутреннюю перспективу контролирующей сети. Вот так оно и делается. Таков метод.
Ричард поднял палец.
— Точно. Вы умышленно ввели управляемую биологическую переменную — кровь — в систему, являющую собой константу… То есть в Благодать. Хотя и помнили о том, что она остается за пределами самой магической заготовки; это всего лишь ускоряющее средство, катализатор. И, думаю, внутри Благодати должна быть такая переменная, которая позволяла бы магии, что вы инициировали, «следовать своим курсом», без воздействия со стороны константы, то есть Благодати. Понимаешь? Это дает контролирующей сети не только силу, вызываемую Благодатью, но и свободу, приобретенную через биологическую переменную, с той целью, чтобы она могла осуществить свой рост в соответствии с потребностями, проявить свою истинную природу и цель.
Кара, в ответ на брошенный в ее сторону взгляд Зедда, сказала:
— Нечего смотреть на меня. Всякий раз, когда он принимается за подобное, я только киваю и улыбаюсь, дожидаясь, когда начнутся неприятности.
Зедд сделал обиженное лицо. Пристроив одну руку у бедра, он сделал несколько шагов в сторону, прежде чем оглянулся назад.
— Ни разу за свою долгую жизнь я не слышал такого объяснения действия контролирующей сети. Весьма оригинальный взгляд на ее природу. Самое неприятное заключается в том, что, при таком извращенном подходе, оно действительно имеет смысл. Я не говорю, что считаю тебя правым, Ричард, но это, без сомнения, весьма тревожное рассуждение.
— Если ты прав, — сказал Натан, — это должно означать, что все эти годы мы были детьми, игравшими с огнем.
— То есть, конечно, если оно действительно так, — едва слышно добавила Энн. — На мой взгляд, чрезмерно остроумно.
Ричард обратил взгляд к женщине, застывшей в пространстве, к женщине, не способной в эту минуту сказать ни слова от своего имени.
— Чью кровь вы использовали, чтобы начертить Благодать? — спросил он остальных, стоявших позади него.
— Кровь Никки, — сказал Натан. — Она сама предложила это. Она сказала, что это самый подходящий метод и единственный способ заставить сеть работать.
Ричард повернулся к ним.
— Никки? Вы использовали кровь Никки?
Зедд кивнул.
— Именно так.
— Вы создали переменную… с помощью ее крови… и отправили ее внутрь этой структуры?
— Кроме указаний Никки о том, что именно так следовало сделать, — сказала Энн, — мы провели массу исследований и тщательно убедились, чтобы обрести уверенность, что это правильный метод инициации внутренней перспективы.
— Уверен, что вы правы… при обычных обстоятельствах. Поскольку вы все знатоки надлежащих методов осуществления подобных изысканий, то данная ситуация может означать лишь то, что имеющееся искажение слишком отличается от любой обычной проблемы, появление которой можно было бы ожидать в данном контролирующем процессе. — Ричард провел пальцами по волосам. — Это должно быть чем-то… Не знаю. Чем-то невообразимым.
Зедд пожал плечами.
— Ричард, ты действительно полагаешь, что присутствие Никки там, в случае, когда она сама была источником крови для усиления сети, может создать проблемы?
Ричард, шагая по комнате, пощипывал нижнюю губу.
— Вообще-то, нет, если бы начальная магическая заготовка, которую вы использовали, была «чистой». Но вот эта таковой не является. Она «загрязнена» другой биологической переменной. Думаю, использование такого источника контролирующей переменной — то есть Никки, — позволяет «загрязнению» вырасти до любого масштаба.
— То есть? — спросил Натан.
Ричард, продолжая ходить, сделал жест рукой.
— То есть это примерно как подлить масла в огонь.
— Похоже, воображение у тебя разыгралось, — заметила Энн.
— Собственно, чем может биологическая переменная повредить контролирующей сети? — спросил Натан.
Ричард повернулся назад и начал вновь разглядывать линии, как они обходят дугой то место, через которое должны были бы пройти, оставляя в сети пустое пространство.
— Не знаю, — наконец признался он.
Зедд подошел ближе.
— Ричард, твои идеи оригинальны, и они, безусловно, стимулируют работу мысли, за что тебе большое спасибо. И вполне возможно, что они могут оказаться полезной догадкой и таким образом помочь понять гораздо больше, чем нам удается. Но не все в твоих рассуждениях верно. А кое-что просто ошибочно.
Ричард оглянулся через плечо.
— В самом деле? Как, например, что?
Зедд пожал плечами.
— Ну, прежде всего, биологические формы тоже могут быть символами. Разве дубовый лист — это не биологическая форма? И разве ты не в состоянии распознать ее? И разве змея не относится к символическим понятиям? Разве реально существующий объект, как нечто целое, скажем, дерево или человек, не может быть использован символически?
Ричард прищурился.
— Ты прав. Я никогда не думал об этом с такой позиции, но ты прав.
Он вновь повернулся к магической заготовке, новыми глазами разглядывая область биологического «загрязнения». Внимательно изучил сбивающее с толку скопление линий, пытаясь найти в нем некий смысл, разгадать его структуру. Хотя он и прилагал все усилия, это оказалось бесполезным. Структуру определить не удалось.
Но почему нет? Если искажения этой формы биологические по происхождению, как ему это было известно, то тогда, по мнению Зедда, некая исходная модель должна была проявиться внутри этого изображения. Но ее нет. В сплетениях не было ничего, кроме бестолково запутанных линий.
Но затем он осознал, что, похоже, все-таки распознал небольшой участок в этой путанице. Один участок выглядел как… нечто текучее, жидкое. Но это не несло никакого смысла, потому что он заметил и другую часть этой путаницы, которая выглядела почти полной противоположностью. Другой фрагмент выглядел более похожим на символическое представление огня.
Но ведь здесь может присутствовать более одного элемента? Дерево можно представить символом в виде листа дуба, или в виде желудя, или в виде целого дерева. Но сам объект только один. И при этом магическую заготовку «загрязняли» бы три символа.
Три объекта…
Он наконец заметил их, после чего смог распознать и каждый в отдельности.
Вода. Огонь. Воздух.
Они все были здесь, устраивая путаницу, смешиваясь друг с другом.
— О духи, — только и прошептал Ричард. Глаза его округлились.
Он выпрямился. Мурашки покрыли его руки.
— Уберите ее оттуда.
— Ричард, — сказал Натан, — она прекрасно…
— Уберите ее оттуда! Уберите немедленно!
— Ричард… — начала было Энн.
— Говорю вам… Эта магическая заготовка имеет изъян!
— Ну, так ведь это то самое, что мы и пытаемся сейчас исследовать, разве не так? — сказала Энн с подчеркнутым терпением.
— Вы не понимаете. — Ричард указал в сторону цилиндра из мягко светящихся линий. — Это не тот вид изъяна, который следовало бы искать. Этот изъян убьет ее. Магическая заготовка утратила свою инертность. Она перестала быть неактивной. Эта структура видоизменяется. Оно становится жизнеспособным, то есть начинает практически осуществляться.
— Практически осуществляться? — Лицо Зедда исказило скептическое выражение. — В любом случае, как тебе удалось…
— Вы должны убрать ее оттуда! Уберите немедленно, прямо сейчас!
— Мне кажется, здесь не хватает опорной структуры. — Он указал пальцем влево. — Нет ли у тебя впечатления, что вот это должно начинаться вот здесь, сзади? Выглядит так, будто вот здесь должна быть линия, проходящая вверх вот таким образом, а затем назад, к этой точке, что рядом с локтем Никки.
Все его внимание сосредоточилось на общей гармонии линий, и Ричард почти не обращал внимания на все остальное в комнате.
— Не могу поверить, что ты мог в этом разобраться, — решительно заявила Энн.
Его этот скептицизм не смутил.
— Когда кто-то показал тебе круг, а в нем имеется небольшой прямой участок — ты сразу определяешь, что круг сделан с ошибкой, не так ли? Точно так же можно понять, какая конструкция предполагалась, и догадаться, что подобного плоского места здесь не должно быть.
— Ричард, здесь не просто какой-то круг. Ты вряд ли понимаешь, что, собственно, видишь перед собой. — Она тут же прервалась, едва лишь в ее голосе прорезались назидательные нотки, взяла себя в руки и, перед тем как продолжить, сделала глубокий вдох. — Я просто хочу подчеркнуть, что в том, что ты здесь видишь, содержится масса самых разных сложностей, о которых ты не имеешь представления. Мы втроем еще только приступили к разгадке самого механизма, скрывающегося за этой магической заготовкой, а ведь у нас в отношении подобных изысканий весьма обширная подготовка. И, несмотря на нашу подготовку и знания, мы пока что не преуспели в понимании метода, лежащего в основе функционирования этой модели. Ты же явно во всем этом построении не разобрался.
Даже не повернувшись в ее сторону, Ричард махнул рукой, отбрасывая это мнение.
— Не имеет значения. Эта форма, по сути, является символом.
Натан вскинул голову.
— Чем является?
— Символом, — пробормотал Ричард, продолжая изучать сплетения линий и пытаясь определить, что в этой архитектуре главное.
— Да ну? — с жаром произнес дед, отвлекая Ричарда от этого занятия.
— Я понимаю специфический язык символов, — произнес он с отсутствующим видом, отыскав наконец первичную линию-нить и прослеживая ее вдоль подъема, спусков и скручиваний, все более приближаясь к пониманию ее предназначения. — Я уже говорил тебе это.
— Когда?
— Давно. Мы тогда были с людьми Племени Тины. — Ричард погружался в глубину общего замысла, пытаясь постичь влияние всей совокупности мелких линий. — С нами была Кэлен. И Энн тоже.
— Боюсь, мы этого не помним, — признался Зедд, увидев, что Энн в полном расстройстве лишь покачала головой. И с сожалением вздохнул. — Из-за совершенного этими сестрами большая часть памяти, связанной с Кэлен, для нас остается потерянной.
Ричард уже практически не слышал его. Он еще более восторженно ткнул пальцем в сторону проплешины в череде линий чуть пониже локтя Никки.
— Говорю же тебе, вот здесь не хватает линии. Я уверен в этом.
Ричард повернулся к деду. И тогда заметил, что все окружающие уставились на него.
— Вот тут вот, — сказал он, очередной раз указывая, — от конца вот этой ведущей вверх дуги и вот до этого треугольного пересечения, должна быть линия.
Зедд нахмурился.
— Линия?
— Да. — Ричард не понимал, почему они этого все еще не замечают. Для него этот факт был так же заметен, как отсутствие ноты в простой мелодии. — Линии не хватает. И очень важной линии.
— Важной? — повторила Энн слегка раздраженно.
Ричард, все более возбуждаясь, вытер ладонью рот.
— Очень.
Зедд вздохнул.
— Ричард, о чем ты говоришь?
— Не может такого быть, чтобы ты научился разбираться в подобном, — усмехнулась Энн, на какое-то время теряя терпение.
— Взгляните, — сказал Ричард, вновь обращаясь к ним, — вот это на самом деле символ, общая идея.
Зедд почесал затылок, бросив короткий взгляд в окно, когда молния вспыхнула особенно яростно и настолько близко, что высвобожденный ею раскат грома ощущался так, будто мог расшатать каменные стены Цитадели. Затем вновь обратился к Ричарду.
— И эта общая идея… она знакома тебе, Ричард?
— Да. Это нечто вроде перевода с другого языка. Впрочем, подобное вы и пытаетесь сделать, строя такую вот контролирующую сеть. Эта форма отображает идею точно таким же образом, как математическое уравнение выражает связь между физическими символами — например, уравнение, выражающее соотношение длины окружности с диаметром. Визуальные символы можно воспринимать как некий язык, примерно так же, как и математику можно считать неким особым языком. И обе эти разновидности языка способны дать определенное представление о природе вещей.
Зедд методично поглаживал волосы на затылке.
— Ты считаешь символы одной из разновидностей языка?
— В некотором смысле. Например, возьмем это знак, Благодать, начерченный на столе под Никки. Совершенно типичный символ. Внешний круг представляет начало преисподней, тогда как внутренний круг представляет пределы мира живого. Разделяющий их квадрат представляет завесу между этими мирами. В центре восьмиконечная звезда, представляющая Свет Творца. Восемь линий, исходящих из концов этой звезды в пространство, за границы внешнего круга, представляют дар, привнесенный из Мироздания через весь мир жизни, через завесу и далее, в мир смерти. Все вместе это образует символ; и когда смотришь на него, то видишь целиком всю идею. И можно сказать, что тебе вполне понятен ее язык.
Если же в процессе построения магии кто-то, у кого есть дар, начертил Благодать не вполне точно — то есть неправильно выразился на соответствующем языке, — тогда символ будет работать неправильно и даже может стать источником неприятностей. Скажем, если ты увидел Благодать с девятиконечной звездой или без одного из кругов, разве не понял бы, что символ изображен неверно? Например, если квадрат, представляющий завесу, начерчен неправильно, то при определенных обстоятельствах это может даже, теоретически, пробить завесу и позволить двум мирам в определенном месте слиться.
Итак, это символ. И понятно, какую идею он представляет. Тебе известно, как он должен выглядеть. Если он начерчен неправильно, ты в состоянии распознать ошибку.
Вспышки молний на какое-то время затихли, комната погрузилась лишь в слабый свет ламп. Далекий гром зловеще доносился снизу, из долины.
Зедд, продолжавший стоять неподвижно, куда с большей сосредоточенностью изучал Ричарда, чем контролирующую сеть.
— Я никогда раньше не смотрел на это подобным образом, Ричард, но признаю, что в твоем подходе может быть определенный смысл.
Натан выгнул бровь:
— Наверняка есть.
Энн лишь вздохнула:
— Возможно.
Ричард, отвернувшись от их угрюмых лиц, сосредоточился на светящихся линиях.
— Вот, прямо в этом месте, — сказал он, указывая рукой, — ошибка.
Зедд вытянул шею, чтобы внимательнее вглядеться в линии.
— Давай для дальнейшего обсуждения допустим, что ты прав. И что, на твой взгляд, это означает?
Сердце Ричарда тяжело стучало, пока он обходил вокруг стола, торопливо прослеживая, как линии развиваются дальше. Он даже воспользовался пальцем, держа его, очень осторожно, возле светящегося зеленого луча, чтобы отследить его прохождение через сплетения рисунка.
И нашел то, чего ожидал.
— Вот. Взгляни сюда, на эту только что образовавшуюся структуру, возникшую вокруг вот этих, более ранних, первоначальных линий. Взгляни на хаотическую природу вот этой новой группы линий; они меняются, они — переменные, тогда как в этом символе все линии должно быть константами.
— Переменные?.. — растерянно пробормотал Зедд, как будто, следуя за рассуждениями Ричарда, запутался окончательно.
— Да, — сказал Ричард. — Это явно не часть символа, а биологическая форма. То есть совершенно иная структура.
Натан, вздохнув, провел руками назад по седым волосам, будто вытирая их, но промолчал.
Лицо Энн покрывал густой румянец.
— Это магическая заготовка! Неактивная! Она не может иметь ничего биологического!
— В этом-то и проблема, — сказал Ричард, стараясь отвечать на смысл ее возражений, а не на общее раздражение. — Не должно быть таких вот переменных «примесей» там, где, предположительно, следует использовать константы. Это словно бы в математическом уравнении любой член мог произвольно менять свое значение. Подобное сделало бы математическое уравнение неверным, неработающим. Алгебраические символы могут быть переменными — но только когда они имеют специально оговоренные границы этих изменений. Но числа при этом постоянны. То же касается и структур: символы должны формироваться из неактивных констант… Можно сказать, как простое сложение или вычитание. Внутренняя переменная лишает символ постоянства формы.
— Я не ухватил нить, — признался Зедд.
Ричард указал на стол.
— Вы начертили Благодать кровью. Благодать — это константа. Кровь же имеет биологическую природу. Почему вы поступили именно так?
— Чтобы все это действовало, — поспешно заявила Энн, — нужно было инициировать внутреннюю перспективу контролирующей сети. Вот так оно и делается. Таков метод.
Ричард поднял палец.
— Точно. Вы умышленно ввели управляемую биологическую переменную — кровь — в систему, являющую собой константу… То есть в Благодать. Хотя и помнили о том, что она остается за пределами самой магической заготовки; это всего лишь ускоряющее средство, катализатор. И, думаю, внутри Благодати должна быть такая переменная, которая позволяла бы магии, что вы инициировали, «следовать своим курсом», без воздействия со стороны константы, то есть Благодати. Понимаешь? Это дает контролирующей сети не только силу, вызываемую Благодатью, но и свободу, приобретенную через биологическую переменную, с той целью, чтобы она могла осуществить свой рост в соответствии с потребностями, проявить свою истинную природу и цель.
Кара, в ответ на брошенный в ее сторону взгляд Зедда, сказала:
— Нечего смотреть на меня. Всякий раз, когда он принимается за подобное, я только киваю и улыбаюсь, дожидаясь, когда начнутся неприятности.
Зедд сделал обиженное лицо. Пристроив одну руку у бедра, он сделал несколько шагов в сторону, прежде чем оглянулся назад.
— Ни разу за свою долгую жизнь я не слышал такого объяснения действия контролирующей сети. Весьма оригинальный взгляд на ее природу. Самое неприятное заключается в том, что, при таком извращенном подходе, оно действительно имеет смысл. Я не говорю, что считаю тебя правым, Ричард, но это, без сомнения, весьма тревожное рассуждение.
— Если ты прав, — сказал Натан, — это должно означать, что все эти годы мы были детьми, игравшими с огнем.
— То есть, конечно, если оно действительно так, — едва слышно добавила Энн. — На мой взгляд, чрезмерно остроумно.
Ричард обратил взгляд к женщине, застывшей в пространстве, к женщине, не способной в эту минуту сказать ни слова от своего имени.
— Чью кровь вы использовали, чтобы начертить Благодать? — спросил он остальных, стоявших позади него.
— Кровь Никки, — сказал Натан. — Она сама предложила это. Она сказала, что это самый подходящий метод и единственный способ заставить сеть работать.
Ричард повернулся к ним.
— Никки? Вы использовали кровь Никки?
Зедд кивнул.
— Именно так.
— Вы создали переменную… с помощью ее крови… и отправили ее внутрь этой структуры?
— Кроме указаний Никки о том, что именно так следовало сделать, — сказала Энн, — мы провели массу исследований и тщательно убедились, чтобы обрести уверенность, что это правильный метод инициации внутренней перспективы.
— Уверен, что вы правы… при обычных обстоятельствах. Поскольку вы все знатоки надлежащих методов осуществления подобных изысканий, то данная ситуация может означать лишь то, что имеющееся искажение слишком отличается от любой обычной проблемы, появление которой можно было бы ожидать в данном контролирующем процессе. — Ричард провел пальцами по волосам. — Это должно быть чем-то… Не знаю. Чем-то невообразимым.
Зедд пожал плечами.
— Ричард, ты действительно полагаешь, что присутствие Никки там, в случае, когда она сама была источником крови для усиления сети, может создать проблемы?
Ричард, шагая по комнате, пощипывал нижнюю губу.
— Вообще-то, нет, если бы начальная магическая заготовка, которую вы использовали, была «чистой». Но вот эта таковой не является. Она «загрязнена» другой биологической переменной. Думаю, использование такого источника контролирующей переменной — то есть Никки, — позволяет «загрязнению» вырасти до любого масштаба.
— То есть? — спросил Натан.
Ричард, продолжая ходить, сделал жест рукой.
— То есть это примерно как подлить масла в огонь.
— Похоже, воображение у тебя разыгралось, — заметила Энн.
— Собственно, чем может биологическая переменная повредить контролирующей сети? — спросил Натан.
Ричард повернулся назад и начал вновь разглядывать линии, как они обходят дугой то место, через которое должны были бы пройти, оставляя в сети пустое пространство.
— Не знаю, — наконец признался он.
Зедд подошел ближе.
— Ричард, твои идеи оригинальны, и они, безусловно, стимулируют работу мысли, за что тебе большое спасибо. И вполне возможно, что они могут оказаться полезной догадкой и таким образом помочь понять гораздо больше, чем нам удается. Но не все в твоих рассуждениях верно. А кое-что просто ошибочно.
Ричард оглянулся через плечо.
— В самом деле? Как, например, что?
Зедд пожал плечами.
— Ну, прежде всего, биологические формы тоже могут быть символами. Разве дубовый лист — это не биологическая форма? И разве ты не в состоянии распознать ее? И разве змея не относится к символическим понятиям? Разве реально существующий объект, как нечто целое, скажем, дерево или человек, не может быть использован символически?
Ричард прищурился.
— Ты прав. Я никогда не думал об этом с такой позиции, но ты прав.
Он вновь повернулся к магической заготовке, новыми глазами разглядывая область биологического «загрязнения». Внимательно изучил сбивающее с толку скопление линий, пытаясь найти в нем некий смысл, разгадать его структуру. Хотя он и прилагал все усилия, это оказалось бесполезным. Структуру определить не удалось.
Но почему нет? Если искажения этой формы биологические по происхождению, как ему это было известно, то тогда, по мнению Зедда, некая исходная модель должна была проявиться внутри этого изображения. Но ее нет. В сплетениях не было ничего, кроме бестолково запутанных линий.
Но затем он осознал, что, похоже, все-таки распознал небольшой участок в этой путанице. Один участок выглядел как… нечто текучее, жидкое. Но это не несло никакого смысла, потому что он заметил и другую часть этой путаницы, которая выглядела почти полной противоположностью. Другой фрагмент выглядел более похожим на символическое представление огня.
Но ведь здесь может присутствовать более одного элемента? Дерево можно представить символом в виде листа дуба, или в виде желудя, или в виде целого дерева. Но сам объект только один. И при этом магическую заготовку «загрязняли» бы три символа.
Три объекта…
Он наконец заметил их, после чего смог распознать и каждый в отдельности.
Вода. Огонь. Воздух.
Они все были здесь, устраивая путаницу, смешиваясь друг с другом.
— О духи, — только и прошептал Ричард. Глаза его округлились.
Он выпрямился. Мурашки покрыли его руки.
— Уберите ее оттуда.
— Ричард, — сказал Натан, — она прекрасно…
— Уберите ее оттуда! Уберите немедленно!
— Ричард… — начала было Энн.
— Говорю вам… Эта магическая заготовка имеет изъян!
— Ну, так ведь это то самое, что мы и пытаемся сейчас исследовать, разве не так? — сказала Энн с подчеркнутым терпением.
— Вы не понимаете. — Ричард указал в сторону цилиндра из мягко светящихся линий. — Это не тот вид изъяна, который следовало бы искать. Этот изъян убьет ее. Магическая заготовка утратила свою инертность. Она перестала быть неактивной. Эта структура видоизменяется. Оно становится жизнеспособным, то есть начинает практически осуществляться.
— Практически осуществляться? — Лицо Зедда исказило скептическое выражение. — В любом случае, как тебе удалось…
— Вы должны убрать ее оттуда! Уберите немедленно, прямо сейчас!
Глава 6
Не имея возможности двигаться и говорить, Никки воспринимала все, что было сказано, хотя голоса звучали глухо, отдаленно, растянуто, будто приходили из какого-то далекого мира, из-за какой-то зеленоватой завесы.
Ей хотелось крикнуть: «Слушайте его!». Но, по-прежнему крепко удерживаемая внутри магической заготовки, она не смогла.
Больше, чем чего-либо, ей хотелось вырваться из ужасного переплетения сокрушительных сил, приковывающих ее к месту.
До этого она не понимала истинного значения внутренней перспективы — как и никто из них. Никто из них не мог даже предположить о том, каково это в реальности. Только после инициирования процесса она открыла для себя, что подобная перспектива — не просто способ более детально наблюдать контролирующую сеть изнутри, как они думали поначалу, но скорее средство для субъекта, производящего анализ, ощутить процесс внутри самого себя. Но время уже оказалось упущено, и она не могла сообщить остальным, что на самом деле это означает, что она постигнет магическую заготовку путем «запуска» ее внутри себя. Та часть, что окружала ее снаружи, была лишь аурой той магической силы, что пробуждалась внутри нее.
Сначала это было откровением, на грани провидения. Однако почти сразу, едва они инициировали процесс, что-то пошло не так. То, что только что было прекрасной формой изумительного зрительного восприятия, выродилось в жесточайшие муки. Каждая новая линия, прорезавшая пространство вокруг Никки, имела соответствующее внутреннее проявление, ощущавшееся так, будто эта линия глубоко ранила ее душу.
В самом начале она обнаружила, что частью механизма, посредством которого магия распознавалась по мере того, как она «распускалась», было удовольствие. Точно тем же образом, как удовольствие способно поддерживать благодетельные, «надлежащие» стороны жизни, оно проявляло и замысловатую природу магической заготовки во всем ее великолепии. Это ощущалось примерно как наблюдение за чрезвычайно красивым восходом, или дегустация восхитительных деликатесов, или погружение взглядом в глаза любимого и получение точно такого же ответного взгляда. По меньшей мере, по ее представлению, это ощущалось как обожающий взгляд в вашу сторону.
Но также она открыла, что здесь, как и в жизни, боль сигнализировала о нарушениях в работе.
Никки ни за что не согласилась бы на подобный метод анализа функционирования конструируемой магии — посредством переживания ее, наблюдения изнутри, — если бы осознавала, как именно будет выявлять то, что оказалось повреждено и испорчено, что в самой магии идет как-то косо.
Она задалась вопросом: стала бы она все же настаивать на таком опыте, зная обо всем этом? И решила: да, стала бы, будь хоть малейший шанс помочь Ричарду.
Несмотря ни на что, в этот момент мало что имело значение для нее, кроме боли. Боль была за пределами всего, что ей когда-либо доводилось испытать. Даже муки, причиняемые сноходцем, не доставляли ей такого страдания. Для нее оказалось почти невозможно думать о чем-либо, кроме как о желании освободиться от этих мучений. «Порча» внутри магии оказалась столь велика, что у нее не оставалось сомнений, что испытание окажется для нее роковым.
Ричард указал им место, где начинались нарушения структуры. Он выделил в ней фундаментальный изъян. Это «загрязнение», скрытое внутри магии, рвало Никки на части. Она практически ощущала, как ее жизнь «просачивается» за пределы этого ужасного круга, окружающего Благодать. Эта Благодать, начерченная ее кровью, символизировала ее жизнь, и она же окажется ее смертью.
Сейчас Никки, сделав широкий шаг, стояла сразу в двух мирах, и ни один из них не был полностью реальным для нее. И находясь пока еще в мире живого, она могла чувствовать, как неумолимо скользит к темной пустоте за его границей.
И все это время окружавший ее мир живого терял свою весомость. При этом ей очень хотелось пустить все к черту и позволить себе соскользнуть навсегда в вечность небытия, если только это означало бы прекращение боли.
Хотя она и не могла пошевелиться, но видела все, что происходило в комнате — не посредством глаз, но с помощью своего дара. Даже за гранью страданий, она воспринимала столь экзотическую форму восприятия в качестве удивительного впечатления. Видение мира лишь посредством одного дара обладало неким исключительным качеством, приближающим безграничность познаний. Она могла видеть больше, чем когда-либо позволяли ей видеть глаза. Несмотря на агонию, во всем этом наблюдалось и ощущалось некое недвижимое величие.
Ей хотелось крикнуть: «Слушайте его!». Но, по-прежнему крепко удерживаемая внутри магической заготовки, она не смогла.
Больше, чем чего-либо, ей хотелось вырваться из ужасного переплетения сокрушительных сил, приковывающих ее к месту.
До этого она не понимала истинного значения внутренней перспективы — как и никто из них. Никто из них не мог даже предположить о том, каково это в реальности. Только после инициирования процесса она открыла для себя, что подобная перспектива — не просто способ более детально наблюдать контролирующую сеть изнутри, как они думали поначалу, но скорее средство для субъекта, производящего анализ, ощутить процесс внутри самого себя. Но время уже оказалось упущено, и она не могла сообщить остальным, что на самом деле это означает, что она постигнет магическую заготовку путем «запуска» ее внутри себя. Та часть, что окружала ее снаружи, была лишь аурой той магической силы, что пробуждалась внутри нее.
Сначала это было откровением, на грани провидения. Однако почти сразу, едва они инициировали процесс, что-то пошло не так. То, что только что было прекрасной формой изумительного зрительного восприятия, выродилось в жесточайшие муки. Каждая новая линия, прорезавшая пространство вокруг Никки, имела соответствующее внутреннее проявление, ощущавшееся так, будто эта линия глубоко ранила ее душу.
В самом начале она обнаружила, что частью механизма, посредством которого магия распознавалась по мере того, как она «распускалась», было удовольствие. Точно тем же образом, как удовольствие способно поддерживать благодетельные, «надлежащие» стороны жизни, оно проявляло и замысловатую природу магической заготовки во всем ее великолепии. Это ощущалось примерно как наблюдение за чрезвычайно красивым восходом, или дегустация восхитительных деликатесов, или погружение взглядом в глаза любимого и получение точно такого же ответного взгляда. По меньшей мере, по ее представлению, это ощущалось как обожающий взгляд в вашу сторону.
Но также она открыла, что здесь, как и в жизни, боль сигнализировала о нарушениях в работе.
Никки ни за что не согласилась бы на подобный метод анализа функционирования конструируемой магии — посредством переживания ее, наблюдения изнутри, — если бы осознавала, как именно будет выявлять то, что оказалось повреждено и испорчено, что в самой магии идет как-то косо.
Она задалась вопросом: стала бы она все же настаивать на таком опыте, зная обо всем этом? И решила: да, стала бы, будь хоть малейший шанс помочь Ричарду.
Несмотря ни на что, в этот момент мало что имело значение для нее, кроме боли. Боль была за пределами всего, что ей когда-либо доводилось испытать. Даже муки, причиняемые сноходцем, не доставляли ей такого страдания. Для нее оказалось почти невозможно думать о чем-либо, кроме как о желании освободиться от этих мучений. «Порча» внутри магии оказалась столь велика, что у нее не оставалось сомнений, что испытание окажется для нее роковым.
Ричард указал им место, где начинались нарушения структуры. Он выделил в ней фундаментальный изъян. Это «загрязнение», скрытое внутри магии, рвало Никки на части. Она практически ощущала, как ее жизнь «просачивается» за пределы этого ужасного круга, окружающего Благодать. Эта Благодать, начерченная ее кровью, символизировала ее жизнь, и она же окажется ее смертью.
Сейчас Никки, сделав широкий шаг, стояла сразу в двух мирах, и ни один из них не был полностью реальным для нее. И находясь пока еще в мире живого, она могла чувствовать, как неумолимо скользит к темной пустоте за его границей.
И все это время окружавший ее мир живого терял свою весомость. При этом ей очень хотелось пустить все к черту и позволить себе соскользнуть навсегда в вечность небытия, если только это означало бы прекращение боли.
Хотя она и не могла пошевелиться, но видела все, что происходило в комнате — не посредством глаз, но с помощью своего дара. Даже за гранью страданий, она воспринимала столь экзотическую форму восприятия в качестве удивительного впечатления. Видение мира лишь посредством одного дара обладало неким исключительным качеством, приближающим безграничность познаний. Она могла видеть больше, чем когда-либо позволяли ей видеть глаза. Несмотря на агонию, во всем этом наблюдалось и ощущалось некое недвижимое величие.