от разочарования, волчица прижала уши и опустила пушистый хвост, вытянув
его палкой. Гунастр развернулся, чтобы отразить очередную атаку Сигмунда,
но опоздал. Кинжал нашел прореху в знаменитой кольчуге (старику все
недосуг было сходить с этим к кузнецу; как истинный северянин, Гунастр
куда больше внимания уделял наступательному оружию, чем доспехам, щитам и
шлемам). Из раны в левом боку старика на снег хлынула кровь. Гунастр
пошатнулся и прижался к стене.
Волчица оскалила зубы, почуяв запах крови. Между тем Конан
воспользовался заминкой для того, чтобы по почти отвесной стене высокого
дома (это было старое каменное строение, сложенное темным булыжником)
забраться до карниза. Прилепившись к стене, точно муха, варвар ловко
скользнул на карниз и, нагнувшись, крикнул Гунастру:
- Подними руки!
Слабея, старик с трудом последовал приказу. Варвар схватил его и
рывком втянул на окно, не обращая внимания на отчаянный крик боли,
вырвавшийся при этом у хозяина гладиаторской казармы.
В спину его что-то подтолкнуло. Конан почувствовал, как деревянный
ставень дергают изнутри, пытаясь раскрыть. Глухо заворчав, варвар
навалился на него всей своей немалой тяжестью. Он услышал, как в доме за
его спиной испуганно визжит женщина и бранится мужчина.
- Ну, я им сейчас покажу! - пригрозил мужчина. Отчетливо лязгнуло
оружие. Конан ждал, держа за плечи обвисшего Гунастра и примеряясь
перебраться с ним вверх по стене, на крышу. Внизу бесновалась волчица,
жадно хватая зубами окровавленный снег. Сигмунд зажал во рту кинжал и
начал ловко взбираться на стену. Конан отбивался от него мечом, не давая
ухватиться пальцами за карниз.
Внизу загремел засов, и дверь приоткрылась. Волчица замерла,
повернувшись на звук. С ее приоткрытой пасти капал растаявший розовый
снег. Из дома высунулся пожилой мужчина. Он мгновенно увидел окровавленную
морду - зверя и горящие красные глаза. Испустив отчаянный вопль, он
захлопнул дверь. Слышно было, как он лихорадочно гремит засовом.
Конан яростно размахивал мечом. Гунастр, которого киммериец
придерживал одной рукой, становился все тяжелее. Наконец Конану удалось
отшвырнуть Сигмунда на землю. Гибко приземлившись, человек-волк присел на
корточки и запрокинул вверх белое лицо. Казалось, еще мгновение - и он
стремглав взовьется вверх, взлетит и вопьется Конану в глотку.
Воспользовавшись короткой передышкой, киммериец принялся связывать
руки Гунастра, чтобы тащить его дальше наверх, положив себе на спину,
точно тюфяк. Он быстро сорвал с себя пояс и перехватил старика поудобнее,
когда вдруг заметил, что его спутник не дышит. Конан тронул вену на шее,
но пульса не было.
Конан не поверил своим глазам. Но когда он перевернул тело старика,
он увидел, что вся левая сторона кольчуги стала темной и скользкой от
крови. Пальцы варвара нащупали и злополучную прореху. Чтобы увидеть и
понять все это, Конану потребовалось несколько секунд. Почти сразу же у
него созрело решение. Он знал, конечно, что намерение его скверно, с какой
стороны ни посмотри. Но ему нужно остаться в живых, чтобы отомстить, и он
уже знал, что уйдет от оборотней - уйдет любой ценой.
Сигмунд снова полез на стену. Он карабкался по булыжной кладке почти
так же быстро и ловко, как киммериец, детство которого прошло в горах,
среди голых отвесных скал.
Держа тело Гунастра в руках, Конан ждал. Когда голова Сигмунда снова
показалась у карниза, киммериец широко размахнулся и швырнул труп в
вервольфа. Сбитый с ног и наполовину оглушенный, человек-зверь покатился
по снегу. Волчица гигантским прыжком подскочила к телу Гунастра, который
упал посреди улицы и остался лежать в неловком положении, вывернув одну
ногу и раскинув руки. Пока она обнюхивала то, что бросил ей человек и пока
Сигмунд со стоном выбирался из сугроба, Конан уже залез на крышу, а оттуда
по дымовой трубе спустился в дом.
На счастье варвара, отверстие оказалось достаточно широко, и он
застрял только два раза, да и то сумел выбраться. Весь исцарапанный, в
копоти, с кинжалом в руке (меч Гунастра он бросил вдогонку падающему
Сигмунду), варвар вывалился прямо в горящий камин, подняв тучу искр.
Отчаянно взвыв, киммериец выкатился из камина на каменный пол, опрокинув
при этом резной деревянный экран и попортив на нем резьбу. Пылающий
меховой клубок в черных лохмотьях, из которых то и дело высовывались
человеческие руки и ноги, - таким показался незваный гость обитателям
дома.
Рыча от боли, Конан катался по полу, чтобы сбить пламя. Наконец ему
удалось потушить последнюю искру. Тяжело дыша, он остался сидеть на полу -
с кинжалом в опущенной руке, грязный, покрытый сажей, с розовыми ссадинами
на закопченном лице. Нечесаные волосы падали ему на лоб. Холодные синие
глаза варвара оглядывали насмерть перепуганных людей, словно сквозь гриву.
Он увидел пожилого человека - видимо, того самого, что пытался
открыть ставень и отогнать непрошеных визитеров, старую женщину,
посеревшую от страха, и ребенка, мальчика лет двенадцати, который смотрел
на незнакомца настороженно и в то же время с отважным любопытством. Все
они сбились в кучу в углу.
Конан вздохнул и пошевелился. Вроде бы кости целы. Поймав взгляд
мальчика, киммериец кивнул ему и хрипло сказал на гиперборейском,
выговаривая слова с жестким акцентом:
- Подойди ко мне, малыш.
- Нет! - закричал старый человек и бросился вперед закрывая собой
мальчика. - Пожалуйста, не трогайте его!
Ледяной взгляд синих глаз пригвоздил его к полу. Тяжело дыша, с
дрожащими в глазах слезами, старик замер. Губы его зашевелились, словно он
повторял свою мольбу беззвучно, не смея кричать.
Конан инстинктивно понимал, что завоевать доверие ребенка будет
проще. Ему не хотелось убивать этих людей. А позволить им выгнать себя на
улицу, на растерзание разъяренным вервольфам, он тоже не мог. Запугать же
хозяев дома означало обречь себя на риск получить от них удар в спину.
Старик был еще крепкий и вполне мог на такое решиться. Да и, кроме этих
троих, в доме могли быть еще люди.
Мальчик осторожно приблизился к киммерийцу и остановился в нескольких
шагах от него.
- Ты думаешь, что я оборотень, - сказал Конан.
- По правде сказать, да, - искренне ответил мальчик.
Помолчав, Конан спросил:
- Тогда почему же ты не боишься?
- Потому что я вообще никого не боюсь, - просто сказал мальчик. - Но
ты страшный, - добавил он, кивая, словно хотел утешить "оборотня".
Киммериец разразился хриплым хохотом. Белые зубы заблестели на его
почерневшем лице.
- Ну хорошо, - сказал наконец Конан. - Подойди к окну и открой
ставень. Немножко открой, так, чтобы выглянуть в щелочку.
Мальчик повиновался. Скрестив ноги, Конан ждал. Наконец мальчик тихо
притворил ставень и обернулся к киммерийцу. Конан увидел, что лицо ребенка
побледнело и он крепко сжал губы.
- Что ты видел? - спросил Конан.
- Два волка на снегу перед нашим домом рвут на части труп человека, -
тихо ответил мальчик. - Боги, что происходит? Кто вы?
- Они гнались за мной и моим спутником. Он, как ты видел, мертв. Я бы
не отдал его оборотням живым, можешь мне поверить.
Мальчик присел на корточки и заглянул Конану в глаза своими ясными
детскими глазами.
- Я вам верю, - прошептал он.
Они разговаривали так, словно стариков вовсе не было в этой комнате.
Вдруг мальчик вспомнил о них, повернулся и небрежно распорядился:
- Ну, что вы стоите? Принесите горячей воды, полотна для перевязки,
вина, хлеба! Шевелитесь!
Старики засуетились, женщина куда-то убежала. В глазах Конана
мелькнуло любопытство. Значит, хозяин дома - этот мальчик, а остальные -
просто слуги?
- Утром оборотни уйдут, - продолжал Конан. - И я тоже покину ваш дом.
Но мне обязательно нужно задержаться здесь до рассвета. Я должен остаться
в живых, чтобы отомстить. Если кто-нибудь из вас попытается выгнать меня,
я буду вынужден убивать.
- Вы останетесь сколько захотите, - спокойно сказал мальчик. -
Убивать никого не нужно. Здесь достаточно моего слова.
Конан увидел, как пожилая женщина вносит ушат с горячей водой и
бросает в сторону пришельца опасливые взгляды.
- Умой его, - приказал мальчик служанке.
Женщина сделала несколько шагов, выронила тяжелый ушат, едва не
расплескав кипяток на ноги, и в голос расплакалась.
- Я боюсь господин граф, не заставляйте меня!
- Отпусти слуг, - сказал мальчику Конан. - Я ведь не калека, могу и
сам умыться.
Крякнув, киммериец поднялся на ноги. Слуг как ветром сдуло. Конан, по
правде говоря, никогда толком не понимал, на что нужна прислуга. Только
путается под ногами и причитает, когда не просят. По простодушному мнению
варвара, если человек не в состоянии сам одеваться и умываться, то его
следует просто добить из милосердия, дабы не обременял других и не
отягощал своей души напрасными терзаниями.
Когда Конан, кое-как смыв с себя кровь и копоть, жадно пил вино из
широкогорлого кувшина, мальчик снова выглянул в окно. Волки исчезли,
оставив после себя изрытый следами снег и изуродованное тело Гунастра.
- Они ушли, - сказал мальчик, оставив ставень открытым. - Почему же
они гнались за вами?
- Потому что я знаю, кто они, - ответил варвар. - А тебе этого лучше
не знать. Незачем лишний раз произносить имя того, с кем совсем не хочешь
встречаться. - Киммериец поднялся, отставил пустой кувшин и положил
тяжелую руку на плечо мальчика. - Ты храбрый малыш, и из тебя вырастет
хороший воин. Я так думаю. Если ты и вправду хозяин в этом доме,
постарайся сделать так, чтобы слуги не очень болтали о том, что было
нынешней ночью. И сам помалкивай, хорошо?
Мальчик кивнул.
- Не сомневайтесь. Да хранит вас удача. Хотел бы я быть постарше,
чтобы называть вас другом.
Киммериец засмеялся.
- Будь ты постарше, я бы просто перерезал тебе горло.
- Почему? - поинтересовался ребенок, не выказывая ни малейшего
страха.
- Потому что терпеть не могу гиперборейцев, будь они неладны, - был
искренний ответ. - Прощай, малыш, и будь здоров.
Растрепав светлые волосы гостеприимного хозяина, Конан легко сбежал
по винтовой лестнице и приоткрыл дверь на, улицу. Навстречу ему хлынул
поток света. Вставало солнце.
"Гладиаторскую казарму с имеющимся в ней оружием, как тренировочным,
так и боевым, а также дом, расположенный на улице Медников, оставляю
единственному человеку во всей Халога, о котором точно знаю, что он не
угробит мое дело и с пользой употребит нажитое мною за долгие годы добро",
- читал скучным голосом глашатай Совета Старейшин завещание Гунастра.
Глашатай был единственным человеком в Совете, который умел читать.
Поэтому слушали его с величайшим вниманием.
Тело Гунастра, изуродованное чудовищными клыками, нашли на рассвете и
доставили в казарму, где слуги, причитая, кое-как попытались придать ему
благопристойный вид. Арванд, бледный как смерть, издали наблюдал за их
работой. Он никогда не думал о том, что Гунастр может умереть. О разлуке с
суровым стариком ванир подумывал уже давно, но всегда в его мыслях это
выглядело отъездом, прощанием. Арванд вдруг понял то, чего не осознавал
прежде: он был очень привязан к Гунастру.
Мучила его и еще одна мысль. Упрямый и вредный, содержатель казармы
так и не освободил своего помощника. Участь рабов, оставшихся без хозяина
и не переданных по наследству, была известна: их прибирали к рукам
городские власти. А уж что прилипло к ладоням членов Совета, то никогда
уже не отлипало. Когда с Арвандом заговорил об этом один из халогских
аристократов, некогда бравших у него уроки фехтования, ванир с деланным
безразличием зевнул.
- Значит, устрою побег, вот и все.
Молодой аристократ поглядел на него с неожиданным любопытством.
- Так ведь тебя схватят и казнят, Арванд.
Ванир пожал плечами.
- А может так статься, что я перегрызу им глотки и вырвусь, - еще
более равнодушным тоном предположил он.
На самом деле Арванду было далеко не все равно, в чьи руки он
попадет. В том, что придется организовывать такую рискованную и
неинтересную вещь, как побег, ванир почти не сомневался. И заранее уже
набирался решимости, подыскивал союзников, мысленно перебирая
гладиаторские лица, прикидывал, какой маршрут предпочесть. Эти думы почти
вытеснили печаль по Гунастру.
Но теперь, слушая, как глашатай зачитывает завещание, Арванд до конца
осознал тот факт, что старик мертв.
- "...и с пользой. Все это имущество пусть будет передано моему
наследнику, Арванду из Ванахейма, которого я усыновил..."
- Что?! - невольно вскрикнул Арванд.
Глашатаи бросил на него недовольный взгляд и продолжал читать:
- "...усыновил по всем установленным правилам перед идолом Игга в
Похьеле, совершив при том жертвоприношение молодого козленка". - Глашатай
оторвался от свитка и добавил: - Документы об этом имеются здесь же.
- Простите мое любопытство, - заговорил Арванд осипшим голосом и
вдруг понял, что от волнения весь дрожит, да так, что зубы постукивают. -
Но мне, как человеку заинтересованному, да будет позволено узнать, когда
были составлены эти документы?
Теперь уже не только глашатай, но и старейшины смотрели на него с
явным неодобрением. Глашатай переглянулся с одним из распорядителей
церемонии, и тот кивнул.
- Документы составлены два года назад в Похьеле, - сказал глашатай. -
И прошу больше не прерывать.
Арванд не удостоил его даже кивка. Он вообще больше ничего не слышал.
Мысли завертелись в голове как бешеные. Старый лис еще два года назад
освободил ею, а потом и усыновил - и ни словом не обмолвился. Продолжал
обращаться с ним как ни в чем не бывало, тиранил и бранил, иногда довольно
грубо. Арванд сносил все придирки старика со стоическим терпением именно
потому, что надеялся заручиться его благосклонностью. Он невольно покачал
головой, думая об этом. Хитрец нарочно держал его в неведении. Разве стал
бы упрямый ванир таким безотказным и верным слугой Гунастру, если бы был
уверен в своем будущем! Гунастр никогда ничего ему не обещал. Но слухи о
том, что он хочет сделать своим наследником Арванда, ходили упорно, и
старый рубака не опровергал их.
И вот он умер, погиб, растерзанный волками. При мысли об этом Арванд
ощутил бешеную ярость. Младшие Боги с их кровожадными детьми отняли у него
когда-то сестру и отца. Судьба дала ему второго отца - и мрачная магия
оборотней погубила и его.
Арванд выпрямился. Он будет мстить. И где, черт побери, только носит
этого негодного киммерийца?
Когда Арванд вошел в харчевню, обе сестры, позабыв и клиентов, и
взаимные распри, дружно бросились к нему.
- Тебя можно поздравить? - сказала Амалафрида. - Ты у нас,
оказывается, давно уже стал важным господином, а мы и не знали.
- Никто не знал, - ответил Арванд - и меньше всех я сам. Но сейчас,
честно говоря, я предпочел бы оставаться в неведении, лишь бы Гунастр был
жив.
- Да, это ужасно, - подхватила Амалазунта, - такая чудовищная смерть.
Просто не укладывается в голове.
Арванд выглядел усталым и опечаленным. Казалось, его ничуть не радует
известие о том, что он не только свободен, но и довольно богат (при умелом
ведении дел содержание гладиаторской казармы приносило изрядный доход).
Сестры обменялись недоуменными взглядами. Они знали ванира уже не
первый год и никак не ожидали от него такой чувствительности. Не замечая
ничего этого, он тяжело опустился на скамью. Амалафрида тут же подсела к
нему и сладчайшим голосом обратилась к сестре:
- Принеси кувшинчик вина. Видишь как расстроен господин Арванд?
С кувшином в одной руке и кружкой в другой младшая сестра уселась по
другую сторону от Арванда. Он машинально выпил, посидел немного в
неподвижности, положив на стол руки и уставившись на них невидящими
глазами. Он просто никак не мог осознать того, что с ним случилось.
Наконец он поднялся.
- Черника, проводи меня, если можешь в свою комнату. Я заберу сегодня
у тебя эту девушку.
- Давно пора, - неприязненно сказала Фрида.
- Как она? - спросил Арванд младшую сестру, пока они вдвоем
поднимались по лестнице.
Амалазунта пожала плечами и поправила сползшую при этом движении
шаль.
- Целыми днями спит, а если не спит, то ни с кем не разговаривает и
всего боится.
Хильда сидела, забившись в угол комнаты, и, когда они вошли,
вздрогнула и бросила на них испуганный взгляд. Похоже, сестры не очень-то
ее привечали. Потом лицо девушки прояснилось: она узнала Арванда. Хильда
до-прежнему была очень некрасива, но для Арванда, которому изрядно надоели
пышнотелые, пылкие гиперборейские дамы, было что-то необычайно
притягательное в ее детской угловатости.
Заметив, что тар смотрит на девушку в задумчивости, точно оценивая
ее, Амалазунта ревниво сказала:
- Я выходила тебе твоего лягушонка. Она вполне здорова, хотя
по-прежнему придурочная. Иногда кашляет по утрам, но это скоро пройдет.
- Спасибо, Черничное Пятнышко, - пробормотал Арванд и, заметив, что
женщина не на шутку обильна его небрежностью, улыбнулся и поцеловал ее в
губы.
- Так-то лучше, - усмехнулась Амалазунта. - Ты хочешь забрать ее в
тот дом, который тебе достался от старика?
Арванд кивнул.
- Она все же краденое имущество, - добавил он. - Ты и так очень много
сделала для меня, Черничка, спрятав ее у себя. Ты мой верный друг, и я
этого не забуду. Теперь весь риск пусть будет только мой. Пожалуйста,
принеси какой-нибудь плащ с капюшоном. Я потом заплачу тебе за него.
- Какие счеты между старыми друзьями? - махнула рукой трактирщица, но
Арванд хорошо знал, что мысленно она уже подсчитала все убытки.
Хильда встала и, путаясь в слишком просторном для нее платье с плеча
одной из сестер-богатырш, подошла поближе. Арванд сам одел на нее
шерстяной коричневый плащ и опустил капюшон, полностью скрывающий лицо.
Тоненькая холодная ручка скользнула в его мозолистую ладонь. Прикосновение
было таким доверчивым, что у ванира на миг потеплело на душе.
Они вышли из харчевни через заднюю дверь во двор и выбрались на улицу
через дыру в заборе. Уже темнело. Арванд нарочно пришел за Хильдой в
сумерки, чтобы поменьше обращать на себя внимания. Если их сейчас
кто-нибудь и приметит, то увидит всего лишь, как рослый мужчина ведет к
себе в дом закутанную в плащ женщину, - и никаких вопросов не возникнет.
Однако он немного не рассчитал время. Еще несколько минут - и окончательно
стемнеет. В этот час вервольфы наверняка уже выходят на охоту. Нужно
торопиться.
Они быстро пошли по улицам. Хильда часто спотыкалась. Она была еще
довольно слаба, и Арванд взял ее на руки, подивившись тому, какая она
легкая. Он часто оборачивался и оглядывал переулок, прежде чем свернуть в
него. Он очень боялся увидеть две пары горящих красных глаз. Но пока что
все было тихо.
И вдруг какое-то странное ощущение чужого присутствия заставило его
замереть и прижаться к стене углового дома. В соседнем переулке, возле
самого дома Гунастра, их уже ждали. Он не сомневался в этом ни секунды.
Ожидание было таким явственным, будто некто испускал резкий запах.
Возможно, кстати, именно запах и заставил Арванда бессознательно
насторожиться, хотя он не отдавал себе в этом ясного отчета. Запах
звериной шерсти был еле заметным.
- Хильда, - сказал Арванд девушке, - сейчас нам предстоит пробиваться
с боем.
- Они здесь, - тихо отозвалась Хильда. Он удивился тому, что она как
будто не испытывает страха. Но следующая фраза девушки объяснила ему
многое. - Ты победишь их, - сказала она с такой убежденностью, что ему
стало не по себе.
- Обхвати меня руками за плечи, ногами цепляйся за пояс, - сказал он,
подсаживая ее себе за спину. - Учти, я не смогу тебя держать. Твоя задача
- не упасть на землю. Хильда, я привязал бы тебя к себе, но если меня
убьют, ты тогда не сможешь даже бежать.
Она прильнула к нему. Арванд ощутил ее дыхание возле своего уха,
улыбнулся и тут же перестал о ней думать. Он вытащил из ножен меч и
обмотал вокруг руки плащ, заранее зная, что все это ему не поможет.
Сегодня ему не убить тех, кто, притаившись в темноте, поджидает его у
порога. Все, что ему нужно, - это пробиться в дом. За порог никакая
нечисть не ступит, если ее не призвать.
Одним прыжком Арванд выскочил на середину переулка. Вот и дом
Гунастра - приземистое, крепкое строение, почерневшее от времени и
непогоды. Старый кряжистый дуб раскинул ветви над порогом. Все так, как
было вчера, и год, и десятки лет назад. Только старого Гунастра больше
нет, теперь дом перешел в руки чужеземца, пригревшегося на земле
гипербореев.
Арванд сделал несколько осторожных шагов к дому и наконец увидел то,
чего ждал: горящие в темноте глаза. Бесшумно выступили вперед два волка,
скаля зубы и прижимая острые уши. Двигаясь боком и стараясь держаться
спиной к стене дома, Арванд прошел еще несколько шагов. Он хотел выиграть
расстояние. Еще шаг. Еще.
Волчица, более молодая и нетерпеливая, чем ее спутник, прыгнула.
Арванд успел уклониться, и страшные челюсти сомкнулись не на горле
человека, а на плаще, который он вместо щита намотал на левую руку. Ванир
изо всех сил ударил волчицу по голове рукоятью меча. Полуоглушенная
волчица выпустила его и осела на снег, взвизгнув.
Арванд пробежал еще несколько шагов. Крыльцо было уже совсем рядом. В
отчаянии глядя на эту близкую и такую недостижимую цель, Арванд
приготовился к схватке с волком-Сигмундом. Огромный белый зверь напал с
громким рычанием. Арванд ударил его мечом по шее в надежде отсечь оборотню
голову, но промахнулся. Клинок вспорол зверю брюхо, но сын Младшего Бога
даже не почувствовал боли. Он снова зарычал. Арванду мешала Хильда. Хоть
девушка и сидела на его спине не шевелясь и была почти невесомой, все же
она сковывала его движения и он не мог маневрировать так ловко, как делал
это в недавнее время на арене, когда еще выступал в гладиаторских боях.
Он знал, что следующая атака Сигмунда будет, вероятно, последней и
для Арванда, и для его ноши. Он мог бы, конечно, бросить волкам Хильду и
спастись - ведь девочка в любом случае обречена на страшную смерть. Но
что-то мешало ему это сделать.
В этот миг откуда-то сверху прогремел душераздирающий боевой клич, от
которого Арванд и Сигмунд подскочили, оба одинаково испуганные. С длинной
ветки дуба, завывая и (как через несколько секунд сообразил Арванд)
веселясь от всей своей варварской души, на волка обрушился киммериец
Конан. Как на чудо смотрела Хильда на эту сцену. То, что в темноте
казалось комом снега среди других комьев, вдруг раскрылось. Белый меховой
плащ изодранный в клочья и запачканный сажей, взвился за широкими плечами
киммерийца, посыпался снег - и вот уже, как гигантская птица из яйца,
вывалился из своего укрытия дикий воин с развевающимися черными волосами.
Грозным духом отмщения упал он прямо на спину волка и схватил его за горло
своими могучими лапищами.
- Беги в дом, Арванд! - крикнул он.
Не раздумывая, ванир подчинился. Одним ударом кулака отбросил засов,
ворвался в темную выстуженную комнату и сбросил с себя Хильду. Затем
схватил полено из кучи дров, приготовленных у печки, и выскочил на
крыльцо.
Оглашая притихший город воинственными криками, киммериец бил кулаком
но голове огромного зверя, который тщетно пытался стряхнуть его с себя.
Арванд успел как раз вовремя: волчица пришла в себя и уже подкрадывалась
сзади. Метко запустив в нее поленом, Арванд крикнул:
- Конан! Сюда!
Киммериец ловко соскочил со спины волка и бросился бежать. Огромными
прыжками зверь догонял его. Но, к счастью, дом был совсем близко.
Захлопнув дверь, оба мужчины заложили засов. Страшные когти скребли и
царапали дерево, потом в окне показалась оскаленная морда, - и красные
глаза жадно уставились на людей. Конан преспокойно захлопнул ставни,
норовя ударить зверя по носу. Злобный вой был ответом на этот жест, но на
киммерийца это не произвело ни малейшего впечатления. Он обернулся к
Арванду и Хильде и весело засмеялся.
- Ну, вот, - сказал он, - мы живы и в безопасности. А эти кровопийцы
там, в морозной ночи, пусть себе бесятся.
Арванд от души обнял его.
- Если бы не ты, они разорвали бы нас в клочья.
- Пустяки, - проворчал варвар. - Для меня одолеть пару-другую
оборотней - это раз плюнуть. А замарашка, как я погляжу, приклеилась к
тебе, точно горб к горбатому. - Он подмигнул Хильде, глядевшей на него с
опаской. - Молодец, кроха. Когда не можешь помочь, главное - не мешать.
Арванд зажег две масляные лампы и принялся разводить в печке огонь.
Конан развязно плюхнулся в самое лучшее кресло и принялся ковырять пальцем
в ухе.
- Как тебе пришло в голову прийти именно сюда? - спросил Арванд.
- А что, ты был не рад меня видеть? - хмыкнул варвар. - Эти зверюги
пытались прошлой ночью вцепиться мне в глотку. Гунастра они утащили, но я
ушел. Я забрался по стене белого каменного дома... Там, в этом доме, все,
конечно, перепугались до смерти, кроме одного очень славного мальчугана.
Даром что гипербореец - хороший мальчик. Жаль, что не мой брат.
- Погоди-ка, - перебил его Арванд. - Не тот ли это дом, что стоит
недалеко от площади, а на фасаде герб с двумя грифонами на зеленом поле?
- По-твоему, у меня было время рассматривать какие-то гербы? -
огрызнулся варвар. - Говорю тебе, мальчик славный.
- Это граф Амальрик Бесстрашный, - сказал Арванд. - Я знаю его семью.
У них в роду все такие - прямые, гордые и великодушные.
Конан выразительно поднял левую бровь намекая на то, что к
его палкой. Гунастр развернулся, чтобы отразить очередную атаку Сигмунда,
но опоздал. Кинжал нашел прореху в знаменитой кольчуге (старику все
недосуг было сходить с этим к кузнецу; как истинный северянин, Гунастр
куда больше внимания уделял наступательному оружию, чем доспехам, щитам и
шлемам). Из раны в левом боку старика на снег хлынула кровь. Гунастр
пошатнулся и прижался к стене.
Волчица оскалила зубы, почуяв запах крови. Между тем Конан
воспользовался заминкой для того, чтобы по почти отвесной стене высокого
дома (это было старое каменное строение, сложенное темным булыжником)
забраться до карниза. Прилепившись к стене, точно муха, варвар ловко
скользнул на карниз и, нагнувшись, крикнул Гунастру:
- Подними руки!
Слабея, старик с трудом последовал приказу. Варвар схватил его и
рывком втянул на окно, не обращая внимания на отчаянный крик боли,
вырвавшийся при этом у хозяина гладиаторской казармы.
В спину его что-то подтолкнуло. Конан почувствовал, как деревянный
ставень дергают изнутри, пытаясь раскрыть. Глухо заворчав, варвар
навалился на него всей своей немалой тяжестью. Он услышал, как в доме за
его спиной испуганно визжит женщина и бранится мужчина.
- Ну, я им сейчас покажу! - пригрозил мужчина. Отчетливо лязгнуло
оружие. Конан ждал, держа за плечи обвисшего Гунастра и примеряясь
перебраться с ним вверх по стене, на крышу. Внизу бесновалась волчица,
жадно хватая зубами окровавленный снег. Сигмунд зажал во рту кинжал и
начал ловко взбираться на стену. Конан отбивался от него мечом, не давая
ухватиться пальцами за карниз.
Внизу загремел засов, и дверь приоткрылась. Волчица замерла,
повернувшись на звук. С ее приоткрытой пасти капал растаявший розовый
снег. Из дома высунулся пожилой мужчина. Он мгновенно увидел окровавленную
морду - зверя и горящие красные глаза. Испустив отчаянный вопль, он
захлопнул дверь. Слышно было, как он лихорадочно гремит засовом.
Конан яростно размахивал мечом. Гунастр, которого киммериец
придерживал одной рукой, становился все тяжелее. Наконец Конану удалось
отшвырнуть Сигмунда на землю. Гибко приземлившись, человек-волк присел на
корточки и запрокинул вверх белое лицо. Казалось, еще мгновение - и он
стремглав взовьется вверх, взлетит и вопьется Конану в глотку.
Воспользовавшись короткой передышкой, киммериец принялся связывать
руки Гунастра, чтобы тащить его дальше наверх, положив себе на спину,
точно тюфяк. Он быстро сорвал с себя пояс и перехватил старика поудобнее,
когда вдруг заметил, что его спутник не дышит. Конан тронул вену на шее,
но пульса не было.
Конан не поверил своим глазам. Но когда он перевернул тело старика,
он увидел, что вся левая сторона кольчуги стала темной и скользкой от
крови. Пальцы варвара нащупали и злополучную прореху. Чтобы увидеть и
понять все это, Конану потребовалось несколько секунд. Почти сразу же у
него созрело решение. Он знал, конечно, что намерение его скверно, с какой
стороны ни посмотри. Но ему нужно остаться в живых, чтобы отомстить, и он
уже знал, что уйдет от оборотней - уйдет любой ценой.
Сигмунд снова полез на стену. Он карабкался по булыжной кладке почти
так же быстро и ловко, как киммериец, детство которого прошло в горах,
среди голых отвесных скал.
Держа тело Гунастра в руках, Конан ждал. Когда голова Сигмунда снова
показалась у карниза, киммериец широко размахнулся и швырнул труп в
вервольфа. Сбитый с ног и наполовину оглушенный, человек-зверь покатился
по снегу. Волчица гигантским прыжком подскочила к телу Гунастра, который
упал посреди улицы и остался лежать в неловком положении, вывернув одну
ногу и раскинув руки. Пока она обнюхивала то, что бросил ей человек и пока
Сигмунд со стоном выбирался из сугроба, Конан уже залез на крышу, а оттуда
по дымовой трубе спустился в дом.
На счастье варвара, отверстие оказалось достаточно широко, и он
застрял только два раза, да и то сумел выбраться. Весь исцарапанный, в
копоти, с кинжалом в руке (меч Гунастра он бросил вдогонку падающему
Сигмунду), варвар вывалился прямо в горящий камин, подняв тучу искр.
Отчаянно взвыв, киммериец выкатился из камина на каменный пол, опрокинув
при этом резной деревянный экран и попортив на нем резьбу. Пылающий
меховой клубок в черных лохмотьях, из которых то и дело высовывались
человеческие руки и ноги, - таким показался незваный гость обитателям
дома.
Рыча от боли, Конан катался по полу, чтобы сбить пламя. Наконец ему
удалось потушить последнюю искру. Тяжело дыша, он остался сидеть на полу -
с кинжалом в опущенной руке, грязный, покрытый сажей, с розовыми ссадинами
на закопченном лице. Нечесаные волосы падали ему на лоб. Холодные синие
глаза варвара оглядывали насмерть перепуганных людей, словно сквозь гриву.
Он увидел пожилого человека - видимо, того самого, что пытался
открыть ставень и отогнать непрошеных визитеров, старую женщину,
посеревшую от страха, и ребенка, мальчика лет двенадцати, который смотрел
на незнакомца настороженно и в то же время с отважным любопытством. Все
они сбились в кучу в углу.
Конан вздохнул и пошевелился. Вроде бы кости целы. Поймав взгляд
мальчика, киммериец кивнул ему и хрипло сказал на гиперборейском,
выговаривая слова с жестким акцентом:
- Подойди ко мне, малыш.
- Нет! - закричал старый человек и бросился вперед закрывая собой
мальчика. - Пожалуйста, не трогайте его!
Ледяной взгляд синих глаз пригвоздил его к полу. Тяжело дыша, с
дрожащими в глазах слезами, старик замер. Губы его зашевелились, словно он
повторял свою мольбу беззвучно, не смея кричать.
Конан инстинктивно понимал, что завоевать доверие ребенка будет
проще. Ему не хотелось убивать этих людей. А позволить им выгнать себя на
улицу, на растерзание разъяренным вервольфам, он тоже не мог. Запугать же
хозяев дома означало обречь себя на риск получить от них удар в спину.
Старик был еще крепкий и вполне мог на такое решиться. Да и, кроме этих
троих, в доме могли быть еще люди.
Мальчик осторожно приблизился к киммерийцу и остановился в нескольких
шагах от него.
- Ты думаешь, что я оборотень, - сказал Конан.
- По правде сказать, да, - искренне ответил мальчик.
Помолчав, Конан спросил:
- Тогда почему же ты не боишься?
- Потому что я вообще никого не боюсь, - просто сказал мальчик. - Но
ты страшный, - добавил он, кивая, словно хотел утешить "оборотня".
Киммериец разразился хриплым хохотом. Белые зубы заблестели на его
почерневшем лице.
- Ну хорошо, - сказал наконец Конан. - Подойди к окну и открой
ставень. Немножко открой, так, чтобы выглянуть в щелочку.
Мальчик повиновался. Скрестив ноги, Конан ждал. Наконец мальчик тихо
притворил ставень и обернулся к киммерийцу. Конан увидел, что лицо ребенка
побледнело и он крепко сжал губы.
- Что ты видел? - спросил Конан.
- Два волка на снегу перед нашим домом рвут на части труп человека, -
тихо ответил мальчик. - Боги, что происходит? Кто вы?
- Они гнались за мной и моим спутником. Он, как ты видел, мертв. Я бы
не отдал его оборотням живым, можешь мне поверить.
Мальчик присел на корточки и заглянул Конану в глаза своими ясными
детскими глазами.
- Я вам верю, - прошептал он.
Они разговаривали так, словно стариков вовсе не было в этой комнате.
Вдруг мальчик вспомнил о них, повернулся и небрежно распорядился:
- Ну, что вы стоите? Принесите горячей воды, полотна для перевязки,
вина, хлеба! Шевелитесь!
Старики засуетились, женщина куда-то убежала. В глазах Конана
мелькнуло любопытство. Значит, хозяин дома - этот мальчик, а остальные -
просто слуги?
- Утром оборотни уйдут, - продолжал Конан. - И я тоже покину ваш дом.
Но мне обязательно нужно задержаться здесь до рассвета. Я должен остаться
в живых, чтобы отомстить. Если кто-нибудь из вас попытается выгнать меня,
я буду вынужден убивать.
- Вы останетесь сколько захотите, - спокойно сказал мальчик. -
Убивать никого не нужно. Здесь достаточно моего слова.
Конан увидел, как пожилая женщина вносит ушат с горячей водой и
бросает в сторону пришельца опасливые взгляды.
- Умой его, - приказал мальчик служанке.
Женщина сделала несколько шагов, выронила тяжелый ушат, едва не
расплескав кипяток на ноги, и в голос расплакалась.
- Я боюсь господин граф, не заставляйте меня!
- Отпусти слуг, - сказал мальчику Конан. - Я ведь не калека, могу и
сам умыться.
Крякнув, киммериец поднялся на ноги. Слуг как ветром сдуло. Конан, по
правде говоря, никогда толком не понимал, на что нужна прислуга. Только
путается под ногами и причитает, когда не просят. По простодушному мнению
варвара, если человек не в состоянии сам одеваться и умываться, то его
следует просто добить из милосердия, дабы не обременял других и не
отягощал своей души напрасными терзаниями.
Когда Конан, кое-как смыв с себя кровь и копоть, жадно пил вино из
широкогорлого кувшина, мальчик снова выглянул в окно. Волки исчезли,
оставив после себя изрытый следами снег и изуродованное тело Гунастра.
- Они ушли, - сказал мальчик, оставив ставень открытым. - Почему же
они гнались за вами?
- Потому что я знаю, кто они, - ответил варвар. - А тебе этого лучше
не знать. Незачем лишний раз произносить имя того, с кем совсем не хочешь
встречаться. - Киммериец поднялся, отставил пустой кувшин и положил
тяжелую руку на плечо мальчика. - Ты храбрый малыш, и из тебя вырастет
хороший воин. Я так думаю. Если ты и вправду хозяин в этом доме,
постарайся сделать так, чтобы слуги не очень болтали о том, что было
нынешней ночью. И сам помалкивай, хорошо?
Мальчик кивнул.
- Не сомневайтесь. Да хранит вас удача. Хотел бы я быть постарше,
чтобы называть вас другом.
Киммериец засмеялся.
- Будь ты постарше, я бы просто перерезал тебе горло.
- Почему? - поинтересовался ребенок, не выказывая ни малейшего
страха.
- Потому что терпеть не могу гиперборейцев, будь они неладны, - был
искренний ответ. - Прощай, малыш, и будь здоров.
Растрепав светлые волосы гостеприимного хозяина, Конан легко сбежал
по винтовой лестнице и приоткрыл дверь на, улицу. Навстречу ему хлынул
поток света. Вставало солнце.
"Гладиаторскую казарму с имеющимся в ней оружием, как тренировочным,
так и боевым, а также дом, расположенный на улице Медников, оставляю
единственному человеку во всей Халога, о котором точно знаю, что он не
угробит мое дело и с пользой употребит нажитое мною за долгие годы добро",
- читал скучным голосом глашатай Совета Старейшин завещание Гунастра.
Глашатай был единственным человеком в Совете, который умел читать.
Поэтому слушали его с величайшим вниманием.
Тело Гунастра, изуродованное чудовищными клыками, нашли на рассвете и
доставили в казарму, где слуги, причитая, кое-как попытались придать ему
благопристойный вид. Арванд, бледный как смерть, издали наблюдал за их
работой. Он никогда не думал о том, что Гунастр может умереть. О разлуке с
суровым стариком ванир подумывал уже давно, но всегда в его мыслях это
выглядело отъездом, прощанием. Арванд вдруг понял то, чего не осознавал
прежде: он был очень привязан к Гунастру.
Мучила его и еще одна мысль. Упрямый и вредный, содержатель казармы
так и не освободил своего помощника. Участь рабов, оставшихся без хозяина
и не переданных по наследству, была известна: их прибирали к рукам
городские власти. А уж что прилипло к ладоням членов Совета, то никогда
уже не отлипало. Когда с Арвандом заговорил об этом один из халогских
аристократов, некогда бравших у него уроки фехтования, ванир с деланным
безразличием зевнул.
- Значит, устрою побег, вот и все.
Молодой аристократ поглядел на него с неожиданным любопытством.
- Так ведь тебя схватят и казнят, Арванд.
Ванир пожал плечами.
- А может так статься, что я перегрызу им глотки и вырвусь, - еще
более равнодушным тоном предположил он.
На самом деле Арванду было далеко не все равно, в чьи руки он
попадет. В том, что придется организовывать такую рискованную и
неинтересную вещь, как побег, ванир почти не сомневался. И заранее уже
набирался решимости, подыскивал союзников, мысленно перебирая
гладиаторские лица, прикидывал, какой маршрут предпочесть. Эти думы почти
вытеснили печаль по Гунастру.
Но теперь, слушая, как глашатай зачитывает завещание, Арванд до конца
осознал тот факт, что старик мертв.
- "...и с пользой. Все это имущество пусть будет передано моему
наследнику, Арванду из Ванахейма, которого я усыновил..."
- Что?! - невольно вскрикнул Арванд.
Глашатаи бросил на него недовольный взгляд и продолжал читать:
- "...усыновил по всем установленным правилам перед идолом Игга в
Похьеле, совершив при том жертвоприношение молодого козленка". - Глашатай
оторвался от свитка и добавил: - Документы об этом имеются здесь же.
- Простите мое любопытство, - заговорил Арванд осипшим голосом и
вдруг понял, что от волнения весь дрожит, да так, что зубы постукивают. -
Но мне, как человеку заинтересованному, да будет позволено узнать, когда
были составлены эти документы?
Теперь уже не только глашатай, но и старейшины смотрели на него с
явным неодобрением. Глашатай переглянулся с одним из распорядителей
церемонии, и тот кивнул.
- Документы составлены два года назад в Похьеле, - сказал глашатай. -
И прошу больше не прерывать.
Арванд не удостоил его даже кивка. Он вообще больше ничего не слышал.
Мысли завертелись в голове как бешеные. Старый лис еще два года назад
освободил ею, а потом и усыновил - и ни словом не обмолвился. Продолжал
обращаться с ним как ни в чем не бывало, тиранил и бранил, иногда довольно
грубо. Арванд сносил все придирки старика со стоическим терпением именно
потому, что надеялся заручиться его благосклонностью. Он невольно покачал
головой, думая об этом. Хитрец нарочно держал его в неведении. Разве стал
бы упрямый ванир таким безотказным и верным слугой Гунастру, если бы был
уверен в своем будущем! Гунастр никогда ничего ему не обещал. Но слухи о
том, что он хочет сделать своим наследником Арванда, ходили упорно, и
старый рубака не опровергал их.
И вот он умер, погиб, растерзанный волками. При мысли об этом Арванд
ощутил бешеную ярость. Младшие Боги с их кровожадными детьми отняли у него
когда-то сестру и отца. Судьба дала ему второго отца - и мрачная магия
оборотней погубила и его.
Арванд выпрямился. Он будет мстить. И где, черт побери, только носит
этого негодного киммерийца?
Когда Арванд вошел в харчевню, обе сестры, позабыв и клиентов, и
взаимные распри, дружно бросились к нему.
- Тебя можно поздравить? - сказала Амалафрида. - Ты у нас,
оказывается, давно уже стал важным господином, а мы и не знали.
- Никто не знал, - ответил Арванд - и меньше всех я сам. Но сейчас,
честно говоря, я предпочел бы оставаться в неведении, лишь бы Гунастр был
жив.
- Да, это ужасно, - подхватила Амалазунта, - такая чудовищная смерть.
Просто не укладывается в голове.
Арванд выглядел усталым и опечаленным. Казалось, его ничуть не радует
известие о том, что он не только свободен, но и довольно богат (при умелом
ведении дел содержание гладиаторской казармы приносило изрядный доход).
Сестры обменялись недоуменными взглядами. Они знали ванира уже не
первый год и никак не ожидали от него такой чувствительности. Не замечая
ничего этого, он тяжело опустился на скамью. Амалафрида тут же подсела к
нему и сладчайшим голосом обратилась к сестре:
- Принеси кувшинчик вина. Видишь как расстроен господин Арванд?
С кувшином в одной руке и кружкой в другой младшая сестра уселась по
другую сторону от Арванда. Он машинально выпил, посидел немного в
неподвижности, положив на стол руки и уставившись на них невидящими
глазами. Он просто никак не мог осознать того, что с ним случилось.
Наконец он поднялся.
- Черника, проводи меня, если можешь в свою комнату. Я заберу сегодня
у тебя эту девушку.
- Давно пора, - неприязненно сказала Фрида.
- Как она? - спросил Арванд младшую сестру, пока они вдвоем
поднимались по лестнице.
Амалазунта пожала плечами и поправила сползшую при этом движении
шаль.
- Целыми днями спит, а если не спит, то ни с кем не разговаривает и
всего боится.
Хильда сидела, забившись в угол комнаты, и, когда они вошли,
вздрогнула и бросила на них испуганный взгляд. Похоже, сестры не очень-то
ее привечали. Потом лицо девушки прояснилось: она узнала Арванда. Хильда
до-прежнему была очень некрасива, но для Арванда, которому изрядно надоели
пышнотелые, пылкие гиперборейские дамы, было что-то необычайно
притягательное в ее детской угловатости.
Заметив, что тар смотрит на девушку в задумчивости, точно оценивая
ее, Амалазунта ревниво сказала:
- Я выходила тебе твоего лягушонка. Она вполне здорова, хотя
по-прежнему придурочная. Иногда кашляет по утрам, но это скоро пройдет.
- Спасибо, Черничное Пятнышко, - пробормотал Арванд и, заметив, что
женщина не на шутку обильна его небрежностью, улыбнулся и поцеловал ее в
губы.
- Так-то лучше, - усмехнулась Амалазунта. - Ты хочешь забрать ее в
тот дом, который тебе достался от старика?
Арванд кивнул.
- Она все же краденое имущество, - добавил он. - Ты и так очень много
сделала для меня, Черничка, спрятав ее у себя. Ты мой верный друг, и я
этого не забуду. Теперь весь риск пусть будет только мой. Пожалуйста,
принеси какой-нибудь плащ с капюшоном. Я потом заплачу тебе за него.
- Какие счеты между старыми друзьями? - махнула рукой трактирщица, но
Арванд хорошо знал, что мысленно она уже подсчитала все убытки.
Хильда встала и, путаясь в слишком просторном для нее платье с плеча
одной из сестер-богатырш, подошла поближе. Арванд сам одел на нее
шерстяной коричневый плащ и опустил капюшон, полностью скрывающий лицо.
Тоненькая холодная ручка скользнула в его мозолистую ладонь. Прикосновение
было таким доверчивым, что у ванира на миг потеплело на душе.
Они вышли из харчевни через заднюю дверь во двор и выбрались на улицу
через дыру в заборе. Уже темнело. Арванд нарочно пришел за Хильдой в
сумерки, чтобы поменьше обращать на себя внимания. Если их сейчас
кто-нибудь и приметит, то увидит всего лишь, как рослый мужчина ведет к
себе в дом закутанную в плащ женщину, - и никаких вопросов не возникнет.
Однако он немного не рассчитал время. Еще несколько минут - и окончательно
стемнеет. В этот час вервольфы наверняка уже выходят на охоту. Нужно
торопиться.
Они быстро пошли по улицам. Хильда часто спотыкалась. Она была еще
довольно слаба, и Арванд взял ее на руки, подивившись тому, какая она
легкая. Он часто оборачивался и оглядывал переулок, прежде чем свернуть в
него. Он очень боялся увидеть две пары горящих красных глаз. Но пока что
все было тихо.
И вдруг какое-то странное ощущение чужого присутствия заставило его
замереть и прижаться к стене углового дома. В соседнем переулке, возле
самого дома Гунастра, их уже ждали. Он не сомневался в этом ни секунды.
Ожидание было таким явственным, будто некто испускал резкий запах.
Возможно, кстати, именно запах и заставил Арванда бессознательно
насторожиться, хотя он не отдавал себе в этом ясного отчета. Запах
звериной шерсти был еле заметным.
- Хильда, - сказал Арванд девушке, - сейчас нам предстоит пробиваться
с боем.
- Они здесь, - тихо отозвалась Хильда. Он удивился тому, что она как
будто не испытывает страха. Но следующая фраза девушки объяснила ему
многое. - Ты победишь их, - сказала она с такой убежденностью, что ему
стало не по себе.
- Обхвати меня руками за плечи, ногами цепляйся за пояс, - сказал он,
подсаживая ее себе за спину. - Учти, я не смогу тебя держать. Твоя задача
- не упасть на землю. Хильда, я привязал бы тебя к себе, но если меня
убьют, ты тогда не сможешь даже бежать.
Она прильнула к нему. Арванд ощутил ее дыхание возле своего уха,
улыбнулся и тут же перестал о ней думать. Он вытащил из ножен меч и
обмотал вокруг руки плащ, заранее зная, что все это ему не поможет.
Сегодня ему не убить тех, кто, притаившись в темноте, поджидает его у
порога. Все, что ему нужно, - это пробиться в дом. За порог никакая
нечисть не ступит, если ее не призвать.
Одним прыжком Арванд выскочил на середину переулка. Вот и дом
Гунастра - приземистое, крепкое строение, почерневшее от времени и
непогоды. Старый кряжистый дуб раскинул ветви над порогом. Все так, как
было вчера, и год, и десятки лет назад. Только старого Гунастра больше
нет, теперь дом перешел в руки чужеземца, пригревшегося на земле
гипербореев.
Арванд сделал несколько осторожных шагов к дому и наконец увидел то,
чего ждал: горящие в темноте глаза. Бесшумно выступили вперед два волка,
скаля зубы и прижимая острые уши. Двигаясь боком и стараясь держаться
спиной к стене дома, Арванд прошел еще несколько шагов. Он хотел выиграть
расстояние. Еще шаг. Еще.
Волчица, более молодая и нетерпеливая, чем ее спутник, прыгнула.
Арванд успел уклониться, и страшные челюсти сомкнулись не на горле
человека, а на плаще, который он вместо щита намотал на левую руку. Ванир
изо всех сил ударил волчицу по голове рукоятью меча. Полуоглушенная
волчица выпустила его и осела на снег, взвизгнув.
Арванд пробежал еще несколько шагов. Крыльцо было уже совсем рядом. В
отчаянии глядя на эту близкую и такую недостижимую цель, Арванд
приготовился к схватке с волком-Сигмундом. Огромный белый зверь напал с
громким рычанием. Арванд ударил его мечом по шее в надежде отсечь оборотню
голову, но промахнулся. Клинок вспорол зверю брюхо, но сын Младшего Бога
даже не почувствовал боли. Он снова зарычал. Арванду мешала Хильда. Хоть
девушка и сидела на его спине не шевелясь и была почти невесомой, все же
она сковывала его движения и он не мог маневрировать так ловко, как делал
это в недавнее время на арене, когда еще выступал в гладиаторских боях.
Он знал, что следующая атака Сигмунда будет, вероятно, последней и
для Арванда, и для его ноши. Он мог бы, конечно, бросить волкам Хильду и
спастись - ведь девочка в любом случае обречена на страшную смерть. Но
что-то мешало ему это сделать.
В этот миг откуда-то сверху прогремел душераздирающий боевой клич, от
которого Арванд и Сигмунд подскочили, оба одинаково испуганные. С длинной
ветки дуба, завывая и (как через несколько секунд сообразил Арванд)
веселясь от всей своей варварской души, на волка обрушился киммериец
Конан. Как на чудо смотрела Хильда на эту сцену. То, что в темноте
казалось комом снега среди других комьев, вдруг раскрылось. Белый меховой
плащ изодранный в клочья и запачканный сажей, взвился за широкими плечами
киммерийца, посыпался снег - и вот уже, как гигантская птица из яйца,
вывалился из своего укрытия дикий воин с развевающимися черными волосами.
Грозным духом отмщения упал он прямо на спину волка и схватил его за горло
своими могучими лапищами.
- Беги в дом, Арванд! - крикнул он.
Не раздумывая, ванир подчинился. Одним ударом кулака отбросил засов,
ворвался в темную выстуженную комнату и сбросил с себя Хильду. Затем
схватил полено из кучи дров, приготовленных у печки, и выскочил на
крыльцо.
Оглашая притихший город воинственными криками, киммериец бил кулаком
но голове огромного зверя, который тщетно пытался стряхнуть его с себя.
Арванд успел как раз вовремя: волчица пришла в себя и уже подкрадывалась
сзади. Метко запустив в нее поленом, Арванд крикнул:
- Конан! Сюда!
Киммериец ловко соскочил со спины волка и бросился бежать. Огромными
прыжками зверь догонял его. Но, к счастью, дом был совсем близко.
Захлопнув дверь, оба мужчины заложили засов. Страшные когти скребли и
царапали дерево, потом в окне показалась оскаленная морда, - и красные
глаза жадно уставились на людей. Конан преспокойно захлопнул ставни,
норовя ударить зверя по носу. Злобный вой был ответом на этот жест, но на
киммерийца это не произвело ни малейшего впечатления. Он обернулся к
Арванду и Хильде и весело засмеялся.
- Ну, вот, - сказал он, - мы живы и в безопасности. А эти кровопийцы
там, в морозной ночи, пусть себе бесятся.
Арванд от души обнял его.
- Если бы не ты, они разорвали бы нас в клочья.
- Пустяки, - проворчал варвар. - Для меня одолеть пару-другую
оборотней - это раз плюнуть. А замарашка, как я погляжу, приклеилась к
тебе, точно горб к горбатому. - Он подмигнул Хильде, глядевшей на него с
опаской. - Молодец, кроха. Когда не можешь помочь, главное - не мешать.
Арванд зажег две масляные лампы и принялся разводить в печке огонь.
Конан развязно плюхнулся в самое лучшее кресло и принялся ковырять пальцем
в ухе.
- Как тебе пришло в голову прийти именно сюда? - спросил Арванд.
- А что, ты был не рад меня видеть? - хмыкнул варвар. - Эти зверюги
пытались прошлой ночью вцепиться мне в глотку. Гунастра они утащили, но я
ушел. Я забрался по стене белого каменного дома... Там, в этом доме, все,
конечно, перепугались до смерти, кроме одного очень славного мальчугана.
Даром что гипербореец - хороший мальчик. Жаль, что не мой брат.
- Погоди-ка, - перебил его Арванд. - Не тот ли это дом, что стоит
недалеко от площади, а на фасаде герб с двумя грифонами на зеленом поле?
- По-твоему, у меня было время рассматривать какие-то гербы? -
огрызнулся варвар. - Говорю тебе, мальчик славный.
- Это граф Амальрик Бесстрашный, - сказал Арванд. - Я знаю его семью.
У них в роду все такие - прямые, гордые и великодушные.
Конан выразительно поднял левую бровь намекая на то, что к