Хэмбли Барбара. Стены воздуха

   Джил смутно припоминала Майо Трана, который хромал, опираясь на свой посох, между Алвиром, Джованнин и Минальдой. Она не помнила, чтобы кто-нибудь спускался по грязной дороге.
   Но это тоже могло быть сном.
   Джил лихорадило, она еле поднялась и пошла к двери Святилища. Из тени дверного проема она оглядела огромную келью размером около десяти тысяч квадратных футов, хотя суждения Джил о таких вещах никогда не отличались точностью. Вся эта темная громадина освещалась только тремя свечами, горящими на голых каменных плитах центрального алтаря, и в мерцающем слабом свете этих свечей чудовищная палата словно растворялась в столбах, галереях и балконах, что возвышались один над другим, словно каменное кружево. Миниатюрные капеллы балансировали на фантастических башенках и беспорядочно установленных платформах, вьющихся кверху ступенчатой спиралью, над целой армией неподвижно застывших демонов, святых, ангелов, зверей и чудовищ, выглядывающих из джунглей ручной работы. В непроглядной тьме не было видно ни души, но Джил слышала, как они пели, словно капелла перекликалась с капеллой через жуткий мрак пустоты.
   Она уже слышала это раньше, по дороге из Карста, - все эти благословения и заупокойные, всенощные и заутрени. Откуда эти корни, идущие из всеобъемлющей Пустоты, думала она, и куда они ведут? Как изменялись идеи? Восходили ли они к Платону? Или к чему-то еще, чему-то совершенно невообразимому? Она подумала о том святом в приемной, чьи до удивления круглые глаза выражали скорее страх, чем боль. Был ли это христианский святой, что кончил свои дни, доставшись гадюкам на второй завтрак?
   Она знала, что все это не более чем умные игры и что она не в состоянии ни на йоту уменьшить опасность от Дарков, не может предотвратить надвигающийся раскол между Алвиром, Джованнин и Архимагом. Но Джил была ученым, и ни занятия со стражей, ни то, сколько человек она убила, и что бы она о себе потом не думала, не могли поколебать ее страсть к учению. И никто, за исключением Ингольда, никогда не понимал ее - ее жажду знаний ради самих знаний. С ее стремлением восстановить давно минувшие события, с ее шумными поисками самых отдаленных истоков этого Мира.
   - Джил-Шалос!
   Она испуганно повернулась. Словно в бредовой дымке в свете пустого дверного проема возникла аббатиса Джованнин, как ангел в лихорадочном бреду, бесплотная и безжалостная в кроваво-красном свете своей епископской мантии, создание нечеловеческой красоты, мудрости и верности Богу. Однако в голосе ее не было ни тени тепла.
   - Вам плохо? - спросила она медленно. - На суде вы выглядели больной, и сейчас, я вижу, вам не лучше.
   - Просто небольшой жар от раны, - оправдывалась Джил. - Я буду на ногах через пару дней.
   Длинный костлявый палец обследовал, не прикасаясь к перевязи и стягивающим ее ремням, больное плечо Джил.
   - Боюсь, одним днем не обойтись, - сказала она. - Ваше плечо может доставить неприятности.
   Из Святилища докатилась новая волна поющих голосов. "За упокой души Бендла Стуфта", - предположила Джил. Рядом с ней аббатиса, подняв голову, взыскательно прислушивалась. В золотом тумане света Джил разглядывала это лицо. Высокие брови бросали тень на глаза фанатика, упрямство высушило щеки и превратило губы в тонкую полоску. Красивые маленькие уши, изящные, словно раковины, украшали стриженую голову. Морщинистая старая шея была все еще стройна. Это натолкнуло Джил на мысль, что в молодые годы Джованнин Нармелион, должно быть, была удивительно привлекательной женщиной, олицетворяющей дисциплину, хотя женщины с таким холодным и трезвым складом ума очень редко от чего-нибудь зависят.
   - Ваше Преосвященство? - спросила она мягко, словно из забытья. - Как было построено Убежище?
   Аббатиса обдумывала ответ совсем не так, как это делали приятели Джил из стражи. В конце концов она прервала молчание.
   - Не знаю. Что само по себе странно, - добавила она. Ее длинные пальцы ласкали черные камни дверного проема. - Потому что это наш приют и наш дом.
   - А кто-нибудь знает?
   Джованнин покачала головой.
   - Вряд ли. Считали, что я слишком много знаю для наследницы престола, тем не менее я не могу сказать ни слова.
   Джил понимающе улыбнулась.
   - Да, я тоже слишком много знала.
   Тень ответной улыбки тронула своенравные губы.
   - В самом деле?
   - О да. Я была последовательней в моей стране. Мне кажется, это именно то, чем я и хотела всегда быть. У Церкви есть какие-нибудь записи, упоминающие о строительстве Убежища? Как оно было построено и кем?
   Аббатиса сложила руки, задумавшись. Позади нее, в Святилище, Джил заметила движение. Одетые в серые рясы монахи поднимались по узким ступеням, тускло освещенные янтарным светом кадил. Они исчезали в темноте, но их голоса оставались, словно звуки ветра в ущелье.
   - Возможно, - сказала Джованнин в конце концов, - большинство записей пришло из прошлого, но они касаются педагогики и содержат другие наставления, не затрагивая инженерного дела. Записи, которые мы сами, а не лорд Алвир, доставили сюда в Убежище, восходят ко времени Ренвета, но не думаю, что они продолжались во Времена первого нашествия Дарков. Может быть, лишь некоторые из них. - Должно быть, она увидела, как лицо Джил просветлело. - Для вас это так важно?
   - Да, - бесхитростно ответила Джил. - Эти записи могут навести на след, на какую-нибудь информацию не только об Убежище, но и о Дарках. Кто они, почему приходят, почему уходят?
   - Возможно, - согласилась аббатиса после долгого раздумья. - Но в основном там обыкновенные отчеты об урожае, о том, кто родился и был похоронен, был год влажным или засушливым. А вот насчет Дарков... - она нахмурилась, и ее темные прекрасные брови сошлись вместе, резче обозначив морщины на сильном одухотворенном лице. - Я слышала, что цивилизации прошлого несли зло и были уничтожены. При всем своем всесилии и великолепии они занимались гнусными делами. Я верю, как и верила раньше, что нашествие Дарков - наказание, ниспосланное Богом, на срок, им определенный. Книга Иаба говорит, что Бог позволит Злу на какое-то время во имя благих целей безраздельно властвовать на земле, - она пожала плечами. - Я прожила долгую жизнь, и меня учили никогда не обсуждать волю Господа Бога.
   - Может быть, - сказала Джил. - Но очень похоже, что множество страданий и боли можно было предотвратить. Если бы Бог не хотел, чтобы мы учились у истории, он не дал бы нам руки, чтобы писать, и глаза, чтобы читать.
   - Колдовская софистика, - спокойно ответила аббатиса. - Как раз то, что соблазнило и погубило их. Нет, я не осуждаю твое возражение, ведь у меня нет доказательств о твоей верности друзьям-колдунам. Но я сомневаюсь в полезности борьбы с Божьим умыслом. Его воля исполняется медленно, но так же неотвратимо, как неотвратимо наступают на север льды.
   - Но кто, - настаивала Джил, - может знать Божью волю?
   - Не я, конечно. И я не вижу никакого злого умысла, чтобы учиться у истории. Я не принадлежу к тем монахам, которые призывают сжечь все книги и читать молитвы только по памяти. Знание - это сила; и о Дарках, и о королях, которые узурпировали себе даже то, что по праву принадлежит Богу, и о колдунах и магах, которые в него совсем не верят и кого дьявол использует в своих собственных интересах. Мы можем объединить знание со знанием, их силу с нашей.
   - Как Руны на оковах? - спросила Джил с едва заметной горечью.
   - Это запрещенный прием, - ответила аббатиса. - Руны на оковах могут быть выбиты, чтобы связать и разрушить колдовские силы. И я слышала, что это применяется. Но зло в любом случае разрушает даже доброе намерение. Поиски Лохиро могут привести к злу.
   - Вы не думали, что его колдовские силы от Бога?
   Ее тон, казалось, был более пылок, чем она того желала. Джованнин бесстрастно разглядывала ее. Джил казалась не более чем бестелесной тенью с горящими глазами.
   - Вы бросились на его защиту, - вымолвила она наконец. Ее голос выражал только спокойный интерес питона, выбирающего себе жертву. Держитесь от него подальше, дитя мое. Для человека, продавшего душу Сатане, у него слишком большие способности и обаяние. Но он совершил это, и именно поэтому он все это и приобрел. Сатана прибирает к рукам людей, которые либо по неведению, либо из-за гордыни не осознают того, что совершили. Он соблазняет их властью. Но я стара, Джил-Шалос, я видела других колдунов - злобных отщепенцев, упрямых, честолюбивых, своекорыстных. Если бы ты когда-нибудь встретила такого, того, кто служит и открыто приветствует силы Разрушения, ты бы никогда снова не подумала, что этими способностями их наделял Бог.
   - Но он не такой! - запротестовала Джил горячо. Воспоминания пронеслись в ее разгоряченной голове, а неосторожные слова сорвались с губ. Она вспомнила Ингольда, стоящего в бриллиантовом волшебном свете и сдерживающего метель и темноту в заливе, пока стража не провела Тира и Альду в Убежище; старик брел через тоннель звучащей темноты, окруженный Рунами Власти, которые никто, кроме него, не мог видеть. Она видела выражение его глаз, когда он передал ей свой светящийся посох и попросил ее прикрывать его спину. - Он никогда не будет служить злу, никогда не употребит во зло свою силу. Могут быть хорошие и плохие колдуны, так же, как хорошие и плохие люди...
   Джованнин подняла темные красивые брови, и Джил умолкла на полуслове. Ее щеки внезапно вспыхнули гораздо сильнее, чем это могло быть от лихорадки. Она была рада, что окутана тенью.
   - Извините, - пробормотала она в замешательстве. - Я говорила непочтительно. Все, что вы сделали, было милостью для меня.
   "По крайней мере уже десять лет, - успела подумать Джил, - никто из простолюдинов не обрушивался так на Джованнин Нармелион".
   Но аббатиса промолчала в ответ. Странный свет был в ее задумчивых глазах. Когда она заговорила, ее сухой, надтреснутый голос был добр.
   - Вы мне нравитесь, дитя мое, - сказала она. - Вы - храбрый воин, так же, как и ученый. Вы видите цель и стремитесь к ней. Ваше сердце искренно и в учености, и в бою, и в любви. Такое сердце может страдать от ран и способно на беспредельное добро и беспредельное зло. Но оно не может быть куплено или запугано, - она подняла свою руку, и холодные как лед пальцы коснулись щеки Джил. - Я пришлю вам церковные записи, если вы этого хотите, и кого-нибудь, чтобы их перевести. Знание - это мой дар вам, как и последствия, которые эти знания принесут.
   Она подняла свою костлявую руку, и Джил, преклонив колено, поцеловала темный ободок епископского кольца.
   Позже, прогуливаясь по казарме, чтобы разогнать болезненную сонливость, Джил подумала, что ее разговор с аббатисой тоже был сном. Но после ужина в казарме появилась Минальда с тяжелой книгой, которую, как она объяснила, леди Джованнин попросила передать Джил-Шалос.
   - Я пришла проведать вас, - объяснила она, усаживаясь в ногах.
   Сквозь дверь Джил слышала шум отправляющейся в ночной дозор стражи скрип кожи, слабое бряцание пряжек и тихую болтовню Мелантрис. Минальда положила руку на застежку переплета.
   - Что это?
   Джил коротко объяснила свое желание найти что-нибудь о происхождении Убежища и узнать какие-нибудь тайны.
   - Я имею в виду, - сказала она, - что Убежище таит гораздо больше загадок, чем это кажется на первый взгляд. Откуда берется вода в фонтанах и отхожих местах? Даже если Убежище было построено над подземной рекой, вода ведь не течет вверх? Или почему в большинстве помещений воздух всегда свеж, и почему он не застаивается? Каким оно было изначально? Я знаю, что Убежище было построено три тысячи лет назад Дейром из Ренвета, во времена первого нашествия Дарков, - она продолжала. - Но сколько времени ушло на это? Где все находились, пока оно строилось? Ведь его начали строить тогда, когда появились Дарки! Может, сначала они не представляли такой опасности?
   - Нет, - ответила Альда просто. - Потому что их Гнездо в двадцати милях отсюда. Ты же знаешь.
   Джил вспомнила наклонные плиты черного камня среди чахлых лесов и содрогнулась.
   - И потом, - продолжала она, - ты и так уже рассказала мне больше, чем я об этом знала. Я слышала, что волшебство в прежние времена сильно отличалось от теперешней магии. Не знаю, что это значит, но точно знаю, что несколько веков назад здесь было колдовское место, что-то вроде Храма колдунов. Раньше они были во многих городах, а не только в Кво, так что, может быть, так было в здесь. Руди говорит, что эти стены насквозь пропитаны волшебством.
   При упоминании имени возлюбленного щеки Альды покрылись ярким румянцем, и Джил спрятала улыбку. Много раз эта темноволосая молодая женщина напоминала ей первокурсницу, которую она когда-то учила. Она была мила, застенчива и очень неуверенна в себе. Трудно было поверить, что эта женщина с мягким голосом прошла через огонь и воду, видела гибель мужа в горящих руинах разрушенного битвой Дворца, что она вступила в бой с силами ночи, вооруженная только одним факелом и своей отчаянной храбростью. Она была королевой Дарвета, настоящим повелителем Убежища, и сидела сейчас на неприбранной койке, скрестив ноги под своей многоцветной крестьянской юбкой.
   - Тем не менее аббатиса предложила мне книги, чтобы я могла найти ответы, - сказала Джил, приподнимаясь на своих подушках. - Гнифт уже сказал, что занятия и тренировки стражи отсрочены по крайней мере на три недели. Наверное, он прав, - добавила она, с сожалением щупая свое перевязанное плечо. - Ты не знаешь, кто мог бы помочь мне прочитать записи и обучить языку?
   - О, я могу сделать это, - воскликнула Альда. - Мне не составит труда. Я знаю старовосский и староцерковный язык, который очень сильно от него отличается. Ты знаешь, впервые я смогу быть полезной, и мои знания по-настоящему пригодятся.
   Джил с минуту удивленно разглядывала ее сквозь мрак казармы.
   - А что ты изучала?
   Альда пожала плечами.
   - Вышивку, пение, разные стихотворные стили. Однажды я вышила целый гобелен - о Шаминфере и Сириандис, знаменитых влюбленных, - но чуть не сошла с ума, пока не закончила, и больше за гобелены не берусь. Что еще? Танцы и игру на арфе и цимбалах. Кое-что о Королевской власти и немного истории. Я ненавидела историю, - добавила она со смущенным лицом.
   - Как и большинство людей, - успокоила ее Джил.
   - Только не ты, - изящные, ухоженные руки Альды погладили изгиб кожаного переплета.
   - Ну, я всегда была исключением.
   - Ты говоришь об истории с таким интересом, - сказала Альда, - словно хочешь отыскать в ней что-то для себя. Все, чему нас учили историки - это просто какие-то высокоморальные истории, подобные той, о воине, что храбро погиб в битве за своих товарищей, или истории обо всех этих древних патриархах, предпочитающих смерть рабству. Или о чем-то в этом роде. О вещах, которых, я думаю, никогда и не было.
   Образ жестокого маленького мальчишки в напудренном парике, признающегося отцу в том, кто срубил вишневое дерево, проплыл в голове Джил. Она засмеялась.
   - Может быть.
   - Но если тебе нужен кто-нибудь, чтобы прочесть эти книги, я буду рада помочь.
   Джил в молчании изучала ее лицо. Она сама распродала университетскую библиотеку подобно тому, как владельцы сначала продают свои кабаки, а потом много ночей не могут найти этому причину. А что до того, чтобы иметь королеву научным консультантом... Алвир, подумала Джил, вряд ли допустит это.
   - Конечно, - сказала она тихо. - В любое время, когда ты сможешь.
   Девушка принялась за дело в маленьком уютном зале за казармой, в котором Ингольд как-то раз устроился на ночлег. Зал был уединен и отделен от главных помещений и, как заметила Джил, находился на противоположной от Королевских покоев стороне Убежища. Альда приходила сюда каждый день, обычно с Тиром, чтобы кропотливо работать над древними хрониками, пока Джил выцарапывала свои записи на покрытых воском деревянных дощечках, которые она нашла в покинутой кладовой. В другой кладовой она нашла стол на веретенообразной ножке, достаточно маленький для того, чтобы его можно было поставить в кабинете. Стульями им служили бочонки из-под моченых яблок.
   Так она вступила в период спокойных научных изысканий, часы протекали в переписывании и сортировании записей, перемежаясь с долгим, уединенным блужданием по коридорам Убежища в поисках каких-нибудь признаков таинственной круглой палаты, описанной Руди незадолго до ухода. Это был как раз один из таких походов, когда, вернувшись, она застала Альду за своим столом. Альду, которая в тусклом свете лампы изучала одну из восковых таблиц.
   - Что ты делаешь? - воскликнула Джил, осторожно прикасаясь к восковой поверхности.
   Джил увидела, что Альда писала серебряной шпилькой вместо гравировальной иглы, привычно смешивая английские буквы с рунами языка Вос. На таблице было написано:
   Сверл (?) п.Тирвис, с.Элдор, Бет, Урдвас - голод, снег, перевал 2, за 4 - нет уп.о ПТ - нас. Б. 1200 + 3 пос (Большое Кольцо??) - похоронен Гаенгу - Еп.Кардье. Трахо.
   - Конечно, - ответила она весело. - Это из той хроники, которую ты мне читала вчера. Это просто сокращение - Сверл, черт его побери, правил Ренветом, три сына названы Элдор, Бет и Урдвас...
   - Бет - женское имя, - возразила Альда.
   - Ох, - Джил сделала пометку. В древнем Вос у местоимений не было рода. - Как бы там ни было, второй год его правления ознаменовался жестоким голодом, и снег покрыл перевал. Население Убежища с тремя поселениями на равнине тогда составляло двенадцать тысяч. Одно из поселений называлось Большое Кольцо - не спрашивай меня, почему в хронике не упоминается о Дарках, и это не удивительно, хотя мы все равно отыщем хоть что-нибудь о них. На четвертом году его правления появилось постановление об охране Высоких ворот, хотя они могли охраняться уже несколько лет. Аббатом Карета в то время был мужчина или женщина по имени Трахо.
   - Это старая форма от Траго. Это мужское имя.
   - Спасибо, - Джил сделала другую пометку. - И в его правление они хоронили умерших в Гаенгу, и об этом я и хочу тебя спросить. Гаенгу - это старая форма - хорошее место или счастливое место?
   - Нет, это не совсем хорошо. Я думаю, должно быть более подходящее выражение, - Альда вытянула ногу и аккуратно катнула мячик назад к Тиру, который весело играл им на полу. - Это скорее место, где собраны сосредоточения каких-то определенных сил, где люди могут видеть удаленные вещи или видения.
   Джил размышляла, пока Тир сосредоточенно полз через соломенную циновку и старый камыш, покрывавший пол. Альда опустилась на колени, позволив ребенку схватить ее за пальцы, и подняла его на ножки. Тир запрокинул головку. Он весь сиял от удовольствия.
   - Ты знаешь, - сказала Джил задумчиво, - держу пари, эти кладбища и стали Гнездами Дарков. - Она взяла табличку и бесцельно повертела ее в руках. На ощупь воск был холоден и гладок, как мрамор. - Бог его знает, место жуткое. Но скорее это что-то противоположное Гаенгу. Его атмосфера скорей разрушает всякое волшебство, чем генерирует его. Интересно, пробормотала она.
   - Что интересно? - удивилась Альда, удерживая руки сынишки в своих.
   - То, что, похоже, в то время они совершенно отвергали идею того, что Дарки появляются из этих Гнезд. Это само по себе не так удивительно, как кажется на первый взгляд, - продолжала она, - ваше решение, что костер первая линия защиты от них. Вот почему, собственно, у нас и нет никаких записей о Времени Тьмы.
   Альда отпустила Тира, и ребенок пополз прочь, преследуя свой мячик.
   - Как досадно, - сказала она невпопад.
   - Это не просто досадно, - ответила Джил, присаживаясь на мешок с зерном и накрывая озябшие ноги своей мантией. - Из-за этого никто не смог дать отпор, когда все вновь повторилось. Я имею в виду, до прошлого лета никто ничего не слышал о Дарках.
   - Нет, мы знали, - запротестовала Альда. - Но это было против Ингольда. Когда я была маленькой девочкой, моя няня говорила мне, чтобы я не вставала из кровати по ночам, а то придет Дарк и съест меня. Наверное, все няни говорили так, - голос Альды дрогнул: в конце концов именно ее няня Медда и была съедена Дарком. - Это как раз то, с чем мы подрастали. Маленькие дети в них верили. Не верили только их родители.
   Джил представила себе судьбу какого-нибудь потрепанного, не похожего на других паломника, старавшегося убедить общество, что Бука действительно собирается проглотить Америку.
   - Как же Элдор поверил ему, - пробормотала она.
   - Элдор, - Минальда помолчала. - Элдор был исключением, пока был ребенком.
   Джил быстро посмотрела на нее, почувствовав неожиданное напряжение в голосе. Взгляд Альды был устремлен в недосягаемую даль, она с трудом сдерживала слезы, внезапно появившиеся в ее глазах.
   "Несмотря на ее любовь к Руди, - подумала Джил, - была еще одна любовь, которую нельзя отрицать". В последовавшей за этим тишине можно было расслышать голос Мелантрис, спорившей с Сейей о том, должна ли она сбросить плащ в рукопашной или нет.
   Затем Альда выдавила из себя слабую печальную улыбку и смахнула слезы.
   - Прости.
   - Все в порядке.
   - Нет, - сказала Альда. - Это просто потому, что иногда я не понимаю, что произошло между мной и Элдором. Потому что я никогда не пойму этого. Я думала, что смогу заставить его полюбить меня, если буду любить его очень сильно, может быть, я была просто дура, - она снова вытерла слезы. - Но это больно. Ты знаешь, обидно, когда отдаешь кому-то все, что имеешь, а он просто смотрит на это и отворачивается...
   Она снова глянула в сторону, не в состоянии встретиться глазами с Джил, которая неловко молчала, не находя слов утешения.
   Но Альда не обиделась на молчание. Казалось, в молчании ей было легче справиться с чувствами. Тир, достигнув конца комнаты, повернул и пополз назад со своей легкомысленной решительностью, и Альда улыбнулась, когда снова помогла ему встать на ноги. "Он очень похож на Альду", - думала Джил, глядя на мать с сыном, - оба были небольшие, но крепкие, со сверкающими утренней свежестью голубыми глазами.
   Просто здорово, подумала она про себя, что в этом сорванце так мало от Элдора. Когда поддерживаешь отношения с мужчиной, которого Церковь объявила служителем Сатаны, страшно видеть перед глазами его точную копию.
   Альда неожиданно подняла глаза, словно отбрасывая от себя боль и смущение этой своей первой, неразделенной любви.
   - Итак, где же ты была? - спросила она Джил. - Стража сказала, что ты ушла сразу после завтрака.
   - Ну... - Джил пожала плечами, - исследовала, искала. Ты никогда не натыкалась на упоминание о чем-то вроде наблюдательной комнаты в Убежище? Нет? Комнаты с черными каменными столами внутри, с чем-то вроде огромного кристалла в середине?
   - Нет, - Альда нахмурилась. - Но что удивительно - это звучит так знакомо. Речь идет о кристальном диске, вмонтированном в поверхность стола?
   - Да, это часть стола, - ответила Джил. - Как ты догадалась?
   - Сама не знаю. У меня такое чувство, что когда-то давно я видела что-то подобное, но это было словно во сне, потому что я уверена, что никогда не видела ничего подобного, - удивленно продолжала Альда, снова усаживаясь на свой стул.
   Ее лицо было омрачено. Тир, которого она подняла себе на колени, наконец-то добрался до ее бриллиантовой застежки, скрепляющей волосы, и Альда, вынув ее, подала сыну. Ее волосы темным потоком хлынули вниз, покрыв ее плечи и ее ребенка.
   Джил положила перевязанную руку на колено.
   - Почему удивительно? - спросила она.
   - Потому что я чувствовала нечто подобное в Убежище много раз, обеспокоенно ответила Альда. - Словно я вспоминала что-то, вспоминала то, что случилось здесь в далеком прошлом. Иногда, когда я спускалась по лестнице или бродила одна по пустым залам, я чувствовала, что уже когда-то была здесь раньше.
   - Словно дейяву (это был технический термин на языке Вос для этого явления)? - обстоятельства показались Джил интересными.
   - Не совсем.
   - Словно унаследованные воспоминания, подобно тем, что передаются от родителей детям в некоторых семьях? - тихо спросила Джил. - Ты говорила мне, что твоя семья была ответвлением рода Дейра.
   Альда обеспокоенно оглядела ее в смутном желтоватом свете лампы.
   - Но память переходит только от отца к сыну, - сказала она мягко. - И Элдор рассказал мне однажды, что его воспоминания о других жизнях были словно его собственные воспоминания. Очень ясные, словно видения. А мои просто чувства.
   - Может быть, женщина наследует память иначе? - предположила Джил. Может быть, она у женщины не так определенна и поэтому не использовалась веками, потому что в Доме Дейра не прерывалась мужская линия. Может, раньше тебя не тревожили воспоминания, потому что в этом не было необходимости. - Джил наклонилась вперед; зерно в мешке, на котором она сидела, тихо зашуршало, и по крошечной комнате распространился затхлый запах.