Хейр Сирил. Трагедия закона

   - Ты как ребенок, Уильям. Неужели ты думаешь, что я позволила бы тебе или кому-нибудь притронуться к этой коробке конфет, появившейся у нас странным образом, если бы подозревала, что это угрожает твоей жизни?
   - Но моей жизни ничто не угрожало,- возразил судья.- В самом деле, где доказательства того, что между этими двумя событиями есть связь?
   - Доказательства?- произнесла ее светлость тоном, который подтверждал, что этой женщине на роду было написано стать юристом.- Это же очевидно. Должны быть доказательства.- Она переключилась на другую линию атаки.- Что еще случилось в Маркгемптоне, о чем ты мне не сказал?- требовательно спросила Хильда.
   - Да ничего, ничего!- вспылил Барбер.- В самом деле, Хильда, можно подумать, что я когда-то что-то скрывал от тебя. Повторяю, я просто не хотел тебя расстраивать...
   - Ты говорил, полиция Маркгемптона приставила к тебе охрану?
   - Да.
   - А почему полиция Саутингтона этого не сделала?
   - Полагаю, им сообщили, в чем дело, и они сочли возможным ограничиться слежкой за тем человеком.
   - О каком человеке ты говоришь?
   - А! Я не сказал тебе? Дело в том, Хильда, что старший констебль Маркгемптона предполагает, будто тот человек, который написал письмо, я имею в виду...
   - Я так и знала, что ты еще что-то скрываешь!- с уверенностью заявила Хильда.- Продолжай, кто он?
   - Конечно, это только предположение, но констебль считает, что это Хеппеншталь. Его выпустили.
   - Хеппеншталь! Но ты осудил его на пять лет.
   - Да, я помню,- мрачно подтвердил судья.- Но за хорошее поведение срок могут сократить, ты ведь знаешь.
   Хильда некоторое время молчала.
   - Жаль, что ты вел это дело,- сказала она наконец.
   - Дорогая Хильда, у меня не было выбора.
   Она покачала головой.
   - Это было в Олд-Бейли {Центральный уголовный суд (по названию улицы, где он находится)},- напомнила она.- Там было четверо судей. Тебе совершенно не обязательно было брать дело Хеппеншталя. Я никогда не упоминала об этом, Уильям, но люди поговаривали, что ты нарочно взял себе дело Боба Хеппеншталя. Это правда?
   Барбер сделал отрицательный жест рукой.
   - Нет смысла возвращаться к прошлому,- пробормотал он.
   - Зря ты посадил его на пять лет.
   - Я выполнял свой долг,- отрезал судья.
   Хильда промолчала. Видя, что его утверждение не произвело должного эффекта, судья добавил:
   - Аппеляционный суд оставил мой приговор в силе.
   Ее светлость сказала, что она думает по поводу апелляционного суда, используя выражения, которые мы опустим из уважения к этому высокому учреждению.
   - Они его не знали, а ты знал, вот в чем дело,- добавила Хильда.- Ты никогда не думал, что он мог надеяться получить меньший срок, потому что судьей был ты?
   - Было бы в высшей степени неправильно...- начал судья.
   - Знаю, знаю,- нетерпеливо перебила его жена.- И именно по этой причине я хотела бы... но, как ты говоришь, нет смысла возвращаться к прошлому. Хеппеншталь на свободе и пытается тебя убить.
   - Я повторяю, Хильда, нет никаких свидетельств...
   - ...И мы должны защитить себя всеми способами, пока полиция не найдет его. А сейчас я иду спать, и ты тоже. У тебя, кажется, дело о клевете завтра? Судя по предварительному заявлению, это дело проходит без защиты. Ставлю десять к одному - ты обнаружишь, что ответчик подмазал присяжных.
   - Вполне согласен с тобой, дорогая. Спокойной ночи.
   Расследование по поводу шоколадных конфет, последовавшее за описанным выше разговором, проходило оживленно, но не принесло никаких результатов. Происхождение коробки "бешамелей" осталось неразгаданной тайной. Допросы Сэвиджа, Бимиша и Грина не прояснили ситуацию ни на йоту. Сэвидж, допрошенный первым, сообщил, что бандероль, в которой находились конфеты, была передана ему Бимишем. Призванный к ответу, Бимиш надулся и напомнил ее светлости, что она сама дала ему несколько свертков, прибывших с утренней почтой. Он решил, что это были вещи, которые она заказала в Лондоне. Он, естественно, передал их дворецкому. Бимиш напомнил, что забота о таких вещах не входит в обязанности клерка судьи. Одним из поводов разногласий между леди Барбер и Бимишем было то, что Хильда настойчиво ставила его на одну доску со старшими домашними слугами. Он не преминул припомнить ей этот факт и гордо заявил, что знать не знает и не должен знать ни о каких конфетах и, соответственно, не несет за них никакой ответственности. Да, ему вручили какие-то свертки. Нет, он не может точно сказать, сколько их было. Он намекнул, что поспешил от них тотчас избавиться, передав в нужные руки. А сейчас, если ее светлость позволит, он хотел бы удалиться, так как его ждут срочные дела.
   Сэвидж с мрачным видом обиженным тоном повторил свой рассказ. Да, он вскрыл бандероли, которые ему передали, считая, что так и должен был сделать, и не видел никакой причины подозревать что-то неладное. За всю его прежнюю службу никто никогда... Его заверили, что он поступил абсолютно правильно, после чего Сэвидж сообщил, что помимо коробки конфет пришли бандероли с двумя книгами из библиотеки, парой перчаток для ее светлости и банкой консервированных слив. Он отправил все эти вещи по назначению: книги оставил в гостиной, перчатки передал горничной, чтобы она отнесла их в спальню ее светлости, сливы отнес на кухню, а конфеты - в столовую. Доложив все это, Сэвидж скромно понадеялся, что поступил как положено.
   Следующий вопрос задал Петигрю:
   - Самое важное свидетельство - это упаковка, в которой прибыли конфеты. Где она?
   Дворецкий не знал. Он распаковал бандероли в буфетной. Потом ему надо было идти к его светлости, чтобы помочь одеться и проводить в суд, поэтому попросил Грина прибраться в буфетной. Может быть, Грин знает.
   На лице Грина, слуги Дерика, отсутствовало какое бы то ни было выражение, а его молчаливость граничила с немотой. Дерик, в память о Дюма, окрестил его Гримо. Сейчас ему было интересно посмотреть, сможет ли такое чрезвычайное обстоятельство заставить слугу произнести больше двух слов за один раз. Допрос Грина напоминал рождественскую игру, в которой можно отвечать на вопросы только "да" или "нет". С большим трудом из него смогли вытянуть, что он вынес упаковочную бумагу из буфетной и выбросил ее, но не всю. Упаковку от конфет он не выбросил, а, скорее всего, бросил в камин, который почти погас, в комнате господина секретаря. Грин не помнил, как выглядела упаковка, но вроде бы бумага была тонкая, коричневого цвета. Не знал, была ли там какая-нибудь этикетка, а адрес написан от руки или напечатан. Вот и все, что удалось из него вытащить.
   - Итак, Хильда,- подытожил Барбер,- получается, что ты следующий свидетель. Ведь именно ты распорядилась этой таинственной посылкой. Ты что-нибудь заметила?
   - Нет. Я только видела, что было четыре бандероли, а так как я заказала в Лондоне много вещей по телефону, то подумала, что все они оттуда. Я их не рассматривала. Но думаю, обратила бы внимание на фирменную этикетку, если бы она была на бандероли.
   - Ясно, что это не фирма прислала конфеты,- вмешался Петигрю.- Но, Хильда, вас не удивило, что кто-то прислал вам такой дорогой подарок?
   - Я скорее обрадовалась, чем удивилась. Да будет вам известно, Фрэнк, что люди иногда присылают мне подарки.
   Петигрю сморщил нос в подтверждение того, что аргумент принят, и все стали говорить о том, что делать дальше.
   - Надо сообщить в полицию,- заявила Хильда.- Уильям, ты должен обратиться прямо в Скотленд-Ярд, 20. От местной полиции толку мало.
   - Первое, что надо сделать,- это произвести химический анализ конфет,вступил в дискуссию Флэк.
   - Да, конечно. Полиция должна это сделать. Затем, я думаю, они обязаны навести справки в фирме и в кондитерских магазинах. Это работа полиции.
   - Если возможно, я бы не хотел привлекать полицию к этому делу,возразил судья.
   - Мой дорогой Уильям, но почему? Если на твою жизнь покушались...
   - Мне трудно объяснить, но на этой стадии, принимая во внимание все последние события, я бы хотел, чтобы это было частное расследование.
   - Уильям, но...
   - Сначала надо сделать анализ конфет.
   - Уважаемый господин Флэк, вы уже сказали об этом. В полиции знают, как это сделать.
   - Но я очень хотел бы сделать это сам.
   - Сделать анализ?
   - Я немного интересуюсь химией, леди Барбер. Вообще-то у меня есть довольно хорошо оборудованная домашняя лаборатория - "вонючий кабинет", как называет ее моя жена. Она большая юмористка. Мне очень хочется, чтобы вы познакомились...
   - Это будет несомненно приятное знакомство,- пробормотала Хильда, внутренне содрогнувшись.
   - А мне будет приятно хоть раз поучаствовать в детективном расследовании. Такая возможность нечасто выпадает в жизни.
   Несмотря на явное неодобрение жены, Барбер с готовностью принял предложение Флэка. По окончании вечера ужасно довольный Флэк отбыл домой, унося с собой коробку конфет и упакованные отдельно две надкусанные конфетки. Он пообещал приехать в гостиницу на следующий день и сообщить результаты своих, как он выразился, "предварительных исследований".
   - Думаю, что найду некоторые простые химические реактивы в этом городе,- сказал он на прощанье.- Большинство ядов - простые химические вещества и легко распознаются. Я проведу первоначальное исследование в моей спальне в гостинице. Более тщательный анализ придется отложить до моего возвращения домой.
   Как только супруги оказались одни, Хильда спросила с вызовом:
   - А теперь, Уильям, объясни мне, почему ты решил связаться с этим чудаком, вместо того чтобы вызвать экспертов?
   Таким образом, после череды отрицаний, недомолвок и признаний со стороны судьи Хильда наконец получила полное представление о событиях последних дней.
   Верный своему обещанию, Флэк приехал в судейскую гостиницу на следующий день рано утром. Судья еще завтракал, когда к нему впустили гостя, который выглядел чрезвычайно довольным собой.
   - Прошу прощения за столь раннее вторжение, господин судья. Я хотел бы уехать на десятичасовом поезде, но прежде должен доложить вам о результатах моего анализа.- С важным видом он вынул небольшой коричневый сверток и вручил его судье со словами: - Возвращаю вам улики, за исключением одной половины конфеты, которая разрушилась в процессе опыта.
   - Я думал, вы возьмете все это с собой в Лондон,- удивился судья.
   - В этом нет необходимости. Оборудования моего... э... вонючего кабинета не потребовалось. Я закончил исследование еще вчера вечером перед сном. Все оказалось очень просто - в самом деле, очень просто,- добавил он с видимым разочарованием.
   - Правда?- спросил Барбер.
   - Вы полностью уверены, господин Флэк?- вмешалась Хильда.- Может быть, если полиция направит эти улики в хорошо оборудованную лабораторию, то там найдут что-то, чего вы не заметили?
   - Не исключено, леди Барбер, не исключено, но мало вероятно. В любом случае улики здесь, в целости и сохранности, за исключением, как я только что сказал, одной половинки конфеты, что не меняет дела. Полиция или кто угодно по вашему усмотрению и по усмотрению господина судьи, разумеется, могут получить их в свое распоряжение.
   Ты не считаешь, Хильда,- спросил судья, допивая кофе,- что мы сэкономим время, позволив господину Флэку рассказать нам вкратце, что он сумел так быстро обнаружить?
   Не дожидаясь ответа ее светлости, Флэк приступил к изложению своих выводов:
   - Вчера вечером, находясь в своем номере, я разрезал одну из шоколадных конфет, переданных мне вами. Я выбрал ту, которая, как я полагаю, была прошу прощения, господин судья,- извлечена из вашего рта. С помощью безопасного лезвия для бритья я удалил верхний слой шоколада, который, как вы можете себе ясно представить, был примерно на половину меньше своей, первоначальной толщины (насколько я могу судить, примерно на полтора миллиметра), что явилось результатом оказанного на него воздействия. Под верхним слоем я обнаружил твердое белое вещество. Я внес в это вещество самый обычный, наиболее доступный из химических реактивов - обычную водопроводную воду...- он сделал драматическую паузу,- и получил немедленный и, должен сказать, ошеломляющий результат.
   Флэк сделал еще одну паузу, по-видимому рассчитанную на то, что за ней последуют недоуменные вопросы аудитории, но, поскольку все молчали, продолжил:
   - Вещество зашипело, запузырилось и исчезло на моих глазах! Я почувствовал резкий запах, который нельзя спутать ни с каким другим. Под воздействием на исходное вещество воды образовался ацетиленовый газ! Иными словами, шоколадная конфета была начинена...
   - Карбидом?- спросил судья.
   Флэк просиял. Его слушатели, хоть и менее податливые, чем шоколадная конфета, наконец-то проявили признаки реакции.
   - Совершенно верно,- подтвердил он.- Обыкновенный, или, как моя жена называет его, садовый, карбид.
   - Невероятно!- вымолвила Хильда.
   - Интересно, не правда ли? Но естественно, мои исследования на этом не закончились,- поспешно сообщил Флэк, полный решимости довести свой рассказ до конца.- Я продолжил исследование содержимого коробки (разумеется, приняв меры предосторожности, чтобы не стереть отпечатки пальцев, если таковые имелись), с целью установить: а) способ действия лица, обошедшегося с содержимым таким странным образом; б) количество конфет, начиненных карбидом. Прошу прощения за то, что отступлю от хронологического порядка, но рассмотрим вначале пункт "б". Я пришел к выводу, что из трех рядов конфет, находящихся в коробке, только верхний ряд был кем-то обработан после покупки конфет в магазине. Могу гарантировать, леди Барбер, что вы не нанесете себе никакого вреда, скушав, так сказать, второй и нижний этажи.- Флэк почмокал губами, довольный своей шуткой, и продолжил: - Итак, опасность таилась в верхнем ряду. Тщательное исследование - и здесь не требуется специального знания химии, поскольку и господа из Скотленд-Ярда и, если хотите, судья Высокого суда правосудия (я лично, если позволите, доверился бы последнему) могут убедиться в этом невооруженным глазом. Так вот, тщательное исследование со всей очевидностью показывает (теперь я перехожу к пункту "а", господин судья), что конфеты были аккуратно разрезаны вдоль на две половинки каким-то острым инструментом (например, обычным, но очень подходящим для этого безопасным лезвием, вроде того, что использовал я сам), а затем были вновь соединены и склеены путем сильного нагревания, чтобы восстановить целостность. Я понятно объясняю?
   Все молчали, а поскольку молчание обычно воспринимается как знак согласия, Флэк пояснил:
   - Когда я сказал, что конфеты были разделены на две половинки, я не имел в виду, что их начинка - твердая и рассыпчатая - была разрезана тоже. Это была бы слишком трудоемкая и ненужная работа, не говоря о том, что существовал риск затупить столь тонкий инструмент, как лезвие. Нет, начинка не была разрезана! Скорее всего, был разрезан только панцирь (может, я употребил не совсем правильный термин - я имею в виду мягкую оболочку поверх твердой начинки), то есть произведена операция, обратная той, которую производят изготовители конфет, а именно: наполнитель (кажется, это так называется) покрывается двумя шоколадными полусферами, которые сжимаются, и получается конечный продукт - конфета. Короче говоря, напрашивается вывод, что злоумышленник снял верхнее покрытие способом, который я описал, вынул съедобную начинку и заменил ее вредным веществом, которое я идентифицировал.- Флэк промокнул лоб и тряхнул головой, как он обычно делал по окончании своей речи в суде.
   Дерик первым нарушил благостную тишину, последовавшую за словоизвержением адвоката.
   - Но почему карбид?- удивился он.- Странный выбор для отравителя.
   - Да, почему? Я бы сказал, очень странный, мой молодой друг. Настолько странный, что перед нами встает проблема - для меня, впрочем, не проблема, но позволю себе говорить об этом как amicus curiae {Ревнитель законности (лат.)},- а отравитель ли это вообще? Не похоже ли это происшествие на довольно жестокий и глупый розыгрыш?
   - Розыгрыш?- сердито спросила Хильда.
   - Давайте подумаем,- ответил Флэк, направив в ее сторону толстый указательный палец.- Давайте подумаем. Конечно, в этом должен разобраться эксперт-токсиколог, на роль которого я не претендую, но, насколько могу судить, если проглотить такое количество карбида, которое мы имеем, целиком, то результат может быть весьма неблагоприятным, даже фатальным. Не могу сказать наверняка, но это не исключено, хотя не хотел бы преувеличивать. Но разве можно проглотить столько шоколадных конфет сразу? Ведь назначение данного продукта - доставить себе удовольствие, почувствовать его вкус, а это исключает вышесказанное. Как едят конфеты? Существуют два способа. Первый, который, по-видимому, предпочитаете вы, леди Барбер,- это откусить и жевать - извините за грубую формулировку, но не знаю, как иначе описать такой процесс. Второй - более медленный, чтобы растянуть удовольствие, который предпочитает господин судья, а именно: сосать, то есть поглощать медленно. Так вот, как свидетельствует ваш вчерашний неприятный опыт... (Надеюсь, вы вполне оправились? Простите, что не осведомился раньше.) Так вот, ваш опыт свидетельствует, что в самый первый момент откусывания, при контакте со слюной, карбид выделяет ацетиленовый газ, подделка тут же выявляется и, соответственно, нежелательный элемент выплевывается. С другой стороны, при сосании ощущения замедляются и подделка выявляется позже, но тем не менее все равно обнаруживается.- Он важно покачал головой.- Все равно обнаруживается! Возможно, между моментом осознания и моментом отвержения некоторое незначительное количество карбида поглощается организмом достаточное для того, осмелюсь сказать, чтобы вызвать очень неприятную желудочную реакцию, но, я уверен, недостаточное для того, чтобы стать летальной дозой. Повторяю, карбид - вполне подходящее средство для осуществления того, что по странной причине и неправильно называется "розыгрышем". А как яд - это ерунда.- - Флэк вдруг замолчал, как будто пораженный своим переходом с профессионального языка на обычный, и пробормотал: - Мне пора, я опаздываю на поезд,- и убежал.
   Глава 8
   В УИМБЛИНГХЭМЕ
   - Итак, все сводится к тому, что кто-то решил меня по-глупому разыграть,- мирно произнес судья за вечерним чаем.- Еще кто-то написал мне пару оскорбительных анонимных писем. Кто-то третий, возможно затаивший на меня обиду,- на свободе. Нет ни малейшей причины подозревать, что эти три факта в какой-то мере связаны между собой. Ни один из них - ни вместе, ни по раздельности - не должны вызывать малейшей тревоги. Предлагаю не обращать на них внимания.
   - Боюсь, ты ошибаешься, Уильям,- твердо отозвалась жена.
   - Моя дорогая, я обдумал этот вопрос со всех сторон после того, как сегодня утром Флэк изложил свою версию. Я знаю, ты его не высоко ценишь, но он разумный человек, и думаю, он знает, о чем говорит. Я все тщательно проанализовал...
   - Я заметила, что сегодня в суде ты что-то обдумывал,- съязвила Хильда.- Мне было интересно, что занимало твои мысли. Что же касается меня, то я считаю - думать здесь не о чем. Бесспорно, это не просто совпадения. Инстинкт подсказывает мне...
   - Инстинкт!- произнес судья с вежливой издевкой и взмахнул руками.
   - Инстинкт,- твердо повторила она.- Я инстинктивно чувствовала с самого начала этой выездной сессии, что вокруг тебя сложилась опасная, угрожающая атмосфера, и считаю, что мы должны с этим бороться.
   - Думаю, с атмосферой очень трудно бороться,- заметил Барбер.- Мой инстинкт, если использовать это понятие, подсказывает мне совершенно противоположный вывод. Я уверен, с этого момента и до конца сессия будет проходить нормально и спокойно, если только, конечно, не будет бомбардировок, о которых так много говорят, однако, полагаю, бомбить будут не больше, чем сейчас. Господин секретарь, еще чашку чаю, пожалуйста.
   Дерик налил чай и, воспользовавшись моментом, предложил оставить вопрос открытым.
   - Завтра мы едем в Уимблингхэм,- сказал он.- До этого в двух городах случились подозрительные инциденты. Если что-нибудь случится в третьем, тогда, я думаю, можно быть уверенными, что это не совпадения.
   Судья с готовностью его поддержал:
   - Конечно, давайте отложим вынесение приговора. И если после Уимблингхэма я встречу вас живыми и невредимыми, то будем считать, что период невезения - именно так я бы его назвал - закончился.
   - Очень хорошо.- съязвила Хильда,- но тебе не надо будет меня встречать. Я еду в Уимблингхэм вместе с тобой.
   Дерик не понял сразу, отчего лицо судьи приобрело выражение крайнего изумления.
   - Ты едешь в Уимблингхэм?- переспросил Барбер.- Ты это серьезно, Хильда? Но ведь ты знаешь, что ни одна из жен судей никогда не появлялась там.
   - Я еду в Уимблингхэм,- твердо повторила Хильда.- И поеду во все города округа. Я чувствую, что обязана быть рядом с тобой.
   - Я польщен твоей заботой о моей безопасности,- отозвался судья,- но, мне кажется, ты не представляешь себе, что тебя ожидает. Там ведь такая гостиница...
   - Отвратительная гостиница,- кратко уточнила леди Барбер.- Это всем известно. Тем не менее некоторые неудобства я смогу вытерпеть, но рисковать твоей безопасностью не намерена.
   Барбер пожал плечами:
   - Ну хорошо, если ты так настаиваешь, но не говори потом, что я тебя не предупреждал. К счастью, мы там пробудем совсем недолго. Полагая, что за всеми этими случаями нет ничего серьезного, я беспокоюсь лишь о том, что твои планы нарушатся.
   - Никаких особых планов у меня нет. В Лондоне не предвидится никаких мероприятий, заслуживающих внимания. Я хотела еще раз встретиться с Майклом, но это может подождать. Кстати, я получила от него письмо, которое хотела бы обсудить с тобой, когда будет время.
   Дерик понял прозрачный намек и вскоре тактично удалился.
   Хильда проследила взглядом за уходом секретаря судьи и, как только за ним закрылась дверь, вынула из сумочки письмо.
   - Майкл связался с уполномоченными Себальда-Смита,- сказала она.
   - Да?
   - Он требует пятьдесят тысяч фунтов.
   - Пятьдесят тысяч?!- Судья вздрогнул так сильно, что чуть не упал со стула.- Но это абсурд!
   - Естественно. По всей вероятности, они приводят доводы, что он изувечен на всю жизнь и его карьера пианиста закончена. Конечно, доходы Себальда в последние годы были...
   - Могу себе представить. Но пятьдесят тысяч!
   - Я, разумеется, напишу Майклу и скажу ему, что это выходит за пределы разумного. Он хочет знать, какие встречные доводы хотим предложить мы.
   Барбер в раздумье почесал макушку.
   - Очень трудная ситуация,- пробормотал он.
   - Я знаю, но это утверждение ничего нам не дает.- А поскольку Барбер отрешенно молчал, Хильда нетерпеливо продолжила: - В конце концов, Уильям, тебе часто приходилось давать советы клиентам по таким проблемам. Постарайся думать об этом как о предложенном тебе деле. Что бы ты посоветовал?
   Судья печально покачал головой.
   - Ничего не выйдет,- простонал он.- Такого случая не было - никогда!
   - Любой участвующий в тяжбе думает так о своих проблемах. Ты сам так часто говорил.
   - И это истинная правда. Но сейчас случай особый. Ведь я - судья Высокого суда правосудия.
   - Ты также говорил,- продолжала гнуть свою линию Хильда,- что никто не компетентен в достаточной степени, чтобы быть советчиком самому себе. А что, если ты, например, посоветуешься с другими судьями?
   - Нет-нет!- чуть ли не закричал Барбер.- Как ты не понимаешь, Хильда, как только это дело выплывет наружу, мне конец. Именно поэтому я в полной власти этого чертова пианиста. Он понимает, что я вряд ли стану оспаривать его иск, и поэтому может запросить сколько захочет. Короче говоря, если не заставить его прислушаться к голосу разума, мы разорены.
   - Значит, его надо заставить прислушаться к голосу разума,- заявила Хильда. Она пыталась представить себе, как Себастьян будет реагировать на ситуацию. Хильда довольно хорошо знала его раньше, но ей никогда не приходилось рассматривать его как перспективного истца. Она считала его вполне разумным человеком, несмотря на то что он был артистом и творческой личностью, а это что-то да значило. Затем вспомнила о Сэлли Парсонс, совершенно безрассудной женщине, и ее сердце тревожно сжалось, но продолжила храбро рассуждать дальше: - Скорее всего, это начальная цифра для торга. Даже у Себальда-Смита доход должен быть сравнительно небольшим во время войны. Предположим, мы сможем сбить величину компенсации до пяти тысяч - до размера годового дохода...
   - Не меньше двух годовых доходов плюс налоги на нынешнем уровне, так что выходит значительно больше.
   - Хорошо, доход за два года, если хочешь. Можно добиться выплаты по частям и,- ее голос дрогнул,- жить очень скромно...
   Судья покачал головой:
   - Ты не понимаешь ситуации, Хильда. Как только это станет достоянием гласности, мне придется подать в отставку. Вопрос о доходе за год или два просто не будет иметь значения. Себальду-Смиту достаточно предъявить письменный документ, и со мной покончено. А я еще не выслужил десяти лет для пенсии.
   - Баттерсби получил пенсию, хотя был судьей всего четыре года,заметила Хильда.
   - Это другой случай. Баттерсби получил пенсию по состоянию здоровья.
   - Почему бы тебе не уйти на пенсию таким же образом? В конце концов, прошлой зимой у тебя были сильные простуды, и я уверена, доктор Фэрмил подтвердит это, если я попрошу.
   - В самом деле, Хильда! У тебя совесть есть?
   - Конечно нет, из-за того, что происходит. И у тебя не должно быть. Уильям, кажется, я нашла решение. Завтра же напишу Фэрмилу. Страшно подумать, как мы будем жить на одну пенсию, но лучше пенсия, чем ничего, а после небольшого перерыва ты сможешь подыскать какую-нибудь работу по военному ведомству, или председательствовать в комиссиях, или что-нибудь в этом роде. Как только ты выйдешь на пенсию, мы сможем торговаться с Себальдом-Смитом на совершенно иных основаниях. Если он сможет добиться, чтобы тебе присудили выплату компенсации, пенсия ведь не должна туда входить, не так ли? Надо узнать, когда вернусь домой.