Страница:
– И сколько же времени эта штука мне оставит? – поинтересовался Шавасс.
– Целую минуту. У меня есть взрыватели и с более длинным временем задержки, но я оставил их на нашем катере.
– Ну, большое спасибо тебе, друг, – сказал Шавасс. – Что ты собираешься делать – получить мою страховку?
– Минуты более чем достаточно. Что ты должен проделать, так это только вставить взрыватель, обломать кончик и удирать оттуда. Если хочешь, я могу пойти сам.
– Хватит тебе выхваляться, – остановил его Шавасс. – Ты со своими габаритами и не пролезешь в тот проем, который ведет в кают-компанию.
Он быстро спустился в прозрачной воде и без особого труда проник в кают-компанию. Он засунул взрывчатку в уголок под дверью и тщательно вставил взрыватель. Какой-то момент он плавал рядом, глядя на все это, а потом отломал кончик взрывателя.
фитиль взрывателя загорелся сразу же, разбрасывая искры, как бенгальский огонь, и Шавасс сразу же повернул и поплыл к выходу. Когда он протискивался через узкое отверстие, его акваланг зацепился о зазубрины рваного металла. Он выждал немного, подавляя панику, и все-таки протиснулся вперед. И уже в следующее мгновение он стремглав бросился наверх, к поверхности.
Он вынырнул около борта шлюпки, и Орсини втянул его наверх. Почти в это же мгновение раздался смягченный грохот взрыва, и шлюпка подпрыгнула на поднявшейся волне. Поверхность воды как бы вскипела, тут же всплыли обломки, поднялись грязь и песок, и мутное пятно двинулось по направлению к камышам.
Они подождали минут пятнадцать, вода просветлела, и катер снова стал виден. Орсини кивнул, и Шавасс снова перевалился через борт.
Внизу песок и грязь все еще висели в воде, словно громадный занавес, ограничивающий видимость, но он все-таки спустился вниз к катеру «Тереза».
Взрыв сильно расширил проем, напор воды изнутри загнул рваные края наружу, и он проник в салон без затруднений.
Там, где раньше была дверь в каюту, теперь зиял большой пролом. Он подплыл поближе, подождал мгновение и двинулся внутрь.
Расположенные ярусом койки были в целости, но подушки от них плавали под потолком в неспокойной воде, словно живые существа. Он, раздвигая их, двигался вперед, отыскивая Мадонну. И на этот раз, похоже, он терял понапрасну время. Здесь не было пятифутового предмета, обернутого в непромокаемую пленку, как его описывала Франческа.
Мадонна была вырезана из тяжелого черного дерева, но оно все-таки плавает в воде, и он поднялся наверх, где плавали развевающиеся одеяла, сталкивал их в одну сторону, отчаянно искал, но было ясно, что он попусту тратит свои силы.
Выплыв наружу, он схватился за кормовой поручень, и висел в воде, словно странное морское чудовище с перепончатыми лапами. Может быть, Франческа чего-то не знала. А может быть, ее брат положил статую в другое место в катере. И нельзя было исключать и той возможности, что она была выброшена при взрыве.
Шавасс решил начать все снова и пройти весь катер с одного конца до другого. Но сначала он должен был сказать Орсини, что произошло.
Он выплыл в нескольких футах от шлюпки и в тот же момент снова пошел в глубину. Орсини стоял спиной к нему, подняв руки вверх. С другой стороны шлюпки стоял плоскодонный ялик с подвесным мотором. Там были три албанца в коричневатой грязной униформе и остроконечных кепи с красными звездами республиканской армии. Двое держали на прицеле автоматов Орсини и Франческу, а третий осматривался вокруг.
Шавасс быстро поднырнул под ялик, а автоматная очередь уже вспорола воду в том месте, где он только что всплывал. Шавасс снова ушел под воду. Его акваланг цеплялся за днище плоскодонного ялика, он схватился за борт, потянул на себя, и неустойчивое суденышко перевернулось.
Один из солдат неуклюже плюхнулся прямо на него, его ноги судорожно дергались в панике. Шавасс обхватил его локтем за шею и увлек в глубину. Он зацепился ногами за поручень затонувшего катера, продолжая сжимать рукой шею солдата.
Лицо солдата исказилось, и он пытался всеми силами вытащить дыхательную трубку изо рта своего противника. Шавасс сильнее сжал губы. Солдата охватили судороги, он обмяк и вовсе прекратил борьбу. Шавасс освободил свою хватку, и тело поплыло прочь от него.
Песок на дне лагуны замутился, он вставил мундштук трубки в губы и устремился к поверхности. А на поверхности кипела жестокая схватка.
Он выплыл прямо в ее эпицентре, выхватил нож из ножен и ударил им в неясный, одетый в хаки силуэт. Солдат дернулся в агонии и сильно толкнул Шавасса так, что он снова ушел под воду.
В двух ярдах от него пятнадцатифутовая моторная лодка врезалась в их шлюпку. Он видел, как Франческа билась, схваченная двумя солдатами, и как Орсини плыл прочь, кровь заливала ему лицо.
Один из солдат бросился к борту моторной лодки и опустил ствол пулемета, а человек в черной кожаной куртке с высоким меховым воротником подбежал к нему и отвел ствол, и пули бесполезно изрешетили небо.
– Живым! Я хочу его живым!
На какой-то момент Шавасс посмотрел наверх, в возбужденное лицо Адема Капо, потом он сложился вдвое и ушел под воду, его ноги, одетые в ласты, несли его к краю лагуны. Он подплыл к камышам, с трудом прокладывая себе путь, и через несколько мгновений вышел на поверхность. За собой он слышал возбужденные голоса, а потом взревел двигатель моторной лодки.
Шавасс попал в главную протоку, пересек ее, свернул в узкий приток и поплыл, борясь за свою жизнь.
Глава 9
Глава 10
– Целую минуту. У меня есть взрыватели и с более длинным временем задержки, но я оставил их на нашем катере.
– Ну, большое спасибо тебе, друг, – сказал Шавасс. – Что ты собираешься делать – получить мою страховку?
– Минуты более чем достаточно. Что ты должен проделать, так это только вставить взрыватель, обломать кончик и удирать оттуда. Если хочешь, я могу пойти сам.
– Хватит тебе выхваляться, – остановил его Шавасс. – Ты со своими габаритами и не пролезешь в тот проем, который ведет в кают-компанию.
Он быстро спустился в прозрачной воде и без особого труда проник в кают-компанию. Он засунул взрывчатку в уголок под дверью и тщательно вставил взрыватель. Какой-то момент он плавал рядом, глядя на все это, а потом отломал кончик взрывателя.
фитиль взрывателя загорелся сразу же, разбрасывая искры, как бенгальский огонь, и Шавасс сразу же повернул и поплыл к выходу. Когда он протискивался через узкое отверстие, его акваланг зацепился о зазубрины рваного металла. Он выждал немного, подавляя панику, и все-таки протиснулся вперед. И уже в следующее мгновение он стремглав бросился наверх, к поверхности.
Он вынырнул около борта шлюпки, и Орсини втянул его наверх. Почти в это же мгновение раздался смягченный грохот взрыва, и шлюпка подпрыгнула на поднявшейся волне. Поверхность воды как бы вскипела, тут же всплыли обломки, поднялись грязь и песок, и мутное пятно двинулось по направлению к камышам.
Они подождали минут пятнадцать, вода просветлела, и катер снова стал виден. Орсини кивнул, и Шавасс снова перевалился через борт.
Внизу песок и грязь все еще висели в воде, словно громадный занавес, ограничивающий видимость, но он все-таки спустился вниз к катеру «Тереза».
Взрыв сильно расширил проем, напор воды изнутри загнул рваные края наружу, и он проник в салон без затруднений.
Там, где раньше была дверь в каюту, теперь зиял большой пролом. Он подплыл поближе, подождал мгновение и двинулся внутрь.
Расположенные ярусом койки были в целости, но подушки от них плавали под потолком в неспокойной воде, словно живые существа. Он, раздвигая их, двигался вперед, отыскивая Мадонну. И на этот раз, похоже, он терял понапрасну время. Здесь не было пятифутового предмета, обернутого в непромокаемую пленку, как его описывала Франческа.
Мадонна была вырезана из тяжелого черного дерева, но оно все-таки плавает в воде, и он поднялся наверх, где плавали развевающиеся одеяла, сталкивал их в одну сторону, отчаянно искал, но было ясно, что он попусту тратит свои силы.
Выплыв наружу, он схватился за кормовой поручень, и висел в воде, словно странное морское чудовище с перепончатыми лапами. Может быть, Франческа чего-то не знала. А может быть, ее брат положил статую в другое место в катере. И нельзя было исключать и той возможности, что она была выброшена при взрыве.
Шавасс решил начать все снова и пройти весь катер с одного конца до другого. Но сначала он должен был сказать Орсини, что произошло.
Он выплыл в нескольких футах от шлюпки и в тот же момент снова пошел в глубину. Орсини стоял спиной к нему, подняв руки вверх. С другой стороны шлюпки стоял плоскодонный ялик с подвесным мотором. Там были три албанца в коричневатой грязной униформе и остроконечных кепи с красными звездами республиканской армии. Двое держали на прицеле автоматов Орсини и Франческу, а третий осматривался вокруг.
Шавасс быстро поднырнул под ялик, а автоматная очередь уже вспорола воду в том месте, где он только что всплывал. Шавасс снова ушел под воду. Его акваланг цеплялся за днище плоскодонного ялика, он схватился за борт, потянул на себя, и неустойчивое суденышко перевернулось.
Один из солдат неуклюже плюхнулся прямо на него, его ноги судорожно дергались в панике. Шавасс обхватил его локтем за шею и увлек в глубину. Он зацепился ногами за поручень затонувшего катера, продолжая сжимать рукой шею солдата.
Лицо солдата исказилось, и он пытался всеми силами вытащить дыхательную трубку изо рта своего противника. Шавасс сильнее сжал губы. Солдата охватили судороги, он обмяк и вовсе прекратил борьбу. Шавасс освободил свою хватку, и тело поплыло прочь от него.
Песок на дне лагуны замутился, он вставил мундштук трубки в губы и устремился к поверхности. А на поверхности кипела жестокая схватка.
Он выплыл прямо в ее эпицентре, выхватил нож из ножен и ударил им в неясный, одетый в хаки силуэт. Солдат дернулся в агонии и сильно толкнул Шавасса так, что он снова ушел под воду.
В двух ярдах от него пятнадцатифутовая моторная лодка врезалась в их шлюпку. Он видел, как Франческа билась, схваченная двумя солдатами, и как Орсини плыл прочь, кровь заливала ему лицо.
Один из солдат бросился к борту моторной лодки и опустил ствол пулемета, а человек в черной кожаной куртке с высоким меховым воротником подбежал к нему и отвел ствол, и пули бесполезно изрешетили небо.
– Живым! Я хочу его живым!
На какой-то момент Шавасс посмотрел наверх, в возбужденное лицо Адема Капо, потом он сложился вдвое и ушел под воду, его ноги, одетые в ласты, несли его к краю лагуны. Он подплыл к камышам, с трудом прокладывая себе путь, и через несколько мгновений вышел на поверхность. За собой он слышал возбужденные голоса, а потом взревел двигатель моторной лодки.
Шавасс попал в главную протоку, пересек ее, свернул в узкий приток и поплыл, борясь за свою жизнь.
Глава 9
Появление Лири Купи
Моторная лодка свернула из боковой протоки в главное русло реки Буна. Шлюпка была привязана тросом. На корме лодки сидели четверо солдат, курили сигареты и разговаривали приглушенными голосами. Рядом, укрытые брезентом, лежали тела двух их товарищей, убитых Шавассом.
Орсини был прикован наручниками к стойке ограждения и, казалось, был в полубеспамятстве. На его голове была грубая повязка, он получил удар прикладом по голове. Не было никаких знаков присутствия Франчески Минетти. Адем Капо расхаживал по фордеку, нервно куря сигарету. Меховой воротник его охотничьей куртки был поднят.
Орсини наблюдал за ними сквозь полуприкрытые веки. Немного погодя по трапу поднялся еще один мужчина. Такой же громадный, как Орсини, у него было зверское, изуродованное шрамом лицо. Он был в форме полковника албанской армии с зелеными знаками отличия на воротнике, присвоенными частям разведки.
Капо повернулся к нему и посмотрел на него глазами, напоминающими черные провалы на белом лице.
– Ну?
Полковник пожал плечами:
– От нее мало толку.
Злость брызнула из маленького мужчины, словно светящийся язык пламени.
– Ты же сказал, что это сработает, будь ты проклят! Единственное, что нам надо делать, – так это просто ждать, и они сами придут к нам в сети. А что, черт побери, я теперь скажу им в Тиране?
– А что, вы думаете, ему остается делать? Как он выплывет отсюда? – Громадный мужчина холодно рассмеялся. – Не беспокойтесь, мы доконаем его. Ночью, одному в таком месте, как это, ему не выжить.
– Будем надеяться, что ты прав.
Капо прошел к месту, где был прикован Орсини, посмотрел на него сверху вниз и с жестокостью ударил его ногой в бок. Орсини подавил крик и продолжал притворяться, что он в беспамятстве. Капо круто повернулся и продолжил хождение по палубе.
Но самым интересным было присутствие здесь Ташко. Когда Шавасс видел его в последний раз, тот был одет как простой моряк с набережной Таранто, а сейчас на нем была форма полковника албанской разведки, что многое объясняло. А за ним в окно рубки Шавасс мог рассмотреть голову и плечи Хаджи, того самого, который был тогда с ножом. Он стоял у штурвала.
Моторная лодка окончательно скрылась в тумане, и он перешел вброд на относительно сухое место, чтобы разобраться в обстановке. Болотный смрад был удушающ, а холод пробирал до костей, приводя в оцепенение мозг и не давая возможности здраво рассуждать.
Было чертовски много странного во всем этом деле, но, в общем, обстановка ясна. Адем Капо не просто агент, а гораздо более важная фигура. Возможно, высокопоставленный офицер сигурми. Такой, что даже сам полковник разведки получает от него приказания.
Во всяком случае, это человек, который знает, что делает. Он наверняка приплыл сюда, на реку Буна, из Матано, и те двадцать четыре часа, которыми он располагал, дали ему возможность попасть в город Тама и подготовить для них подходящий прием.
Их катер «Буона Эсперанца» был под наблюдением с того момента, когда он достиг албанского берега, а выследить шлюпку людям, которые хорошо знают дельту реки, не составляло особого труда.
Он беспокоился, что сталось с Карло? Наверное, его сейчас тоже везут в Таму. Это самый крупный город в этом регионе, и, без сомнения, там и находится база Капо.
Звук моторной лодки затих вдали, и он соскользнул в воду и поплыл в том же направлении. Еще час они не будут искать его здесь, а, скорее всего, сосредоточат внимание на побережье.
При сложившихся обстоятельствах Тама будет гораздо безопаснее для него. По крайней мере, там вдоль реки разбросаны дома, а там, где есть дома, найдется сухая одежда и пища. Может быть, появится шанс сделать что-нибудь для друзей, хотя он и не питал особой надежды на это.
Пол пошел вперед через камыши, вспугивая диких птиц, которые с шумом поднимались в воздух. Немного погодя он вышел на более высокое место и брел в тумане, а река оставалась слева от него.
Было трудно идти по болотам и грязи, ему постоянно приходилось переходить вброд через узкие протоки, нередко увязая по пояс в густой, вязкой грязи. Соленая вода до боли разъедала глаза, он потерял последние остатки тепла и совершенно окоченел.
Шавасс продвигался вперед, почва становилась все тверже, и наконец он почувствовал, что ковыляет по плотному песку и упругой болотной траве. Задержавшись На небольшом бугорке и повернув голову немного в сторону, он уловил слабый запах гари, который доносил до него ветерок.
Узкий рукав реки огибал небольшой островок, на котором сквозь туман различался низкий домишко. Кругом никаких признаков жизни, и у узкого деревянного причала не было видно никаких лодок. Наверное, эта хижина принадлежала какому-нибудь рыбаку или охотнику. Шавасс спугнул дикую утку и, войдя в реку, поплыл к домику.
Он ступил на берег и осторожно двинулся вперед, обнажив нож. Хибара находилась не более чем в двадцати ярдах и имела довольно жалкий вид. Сложенная из бревен, она была покрыта деревянной крышей, над которой возвышалась каменная дымовая труба.
Две или три тощие курицы апатично клевали что-то на земле и разбежались, когда он появился. Задняя дверь лачуги состояла всего из нескольких планок, сбитых гвоздями. Пол снял цепочку с двери, и та открылась с протестующим скрипом.
Он вошел в маленькую темную комнату, которая, очевидно, служила чем-то вроде кухни. Здесь был стенной шкафчик, стоял грубо сколоченный стол и бадья со свежей водой у двери. В жилой комнате стояли стол и несколько стульев. Здесь были два или три шкафчика, а на деревянном полу лежала шкура, в домашнем очаге пылали толстые бревна, покрытые золой.
Шавасс протянул руки над огнем, чтобы согреться, но тут же ощутил на щеке свежее дуновение. И чей-то голос произнес:
– Спокойно! Руки за голову и не пытайтесь делать глупости.
Пол медленно поднялся. Сзади послышались мягкие шаги, и в его спину уткнулся жесткий ствол пистолета. Когда чья-то рука взялась за рукоять ножа, висевшего у него на поясе, он резко качнулся влево, чтобы уйти от дула пистолета. Раздался испуганный крик, они сцепились и тяжело рухнули на пол. Шавасс поднял руку, чтобы использовать ребром руки прием каратэ, который был так же смертелен, как топор лесоруба.
Он задержал удар. Его противником оказалась молодая девушка, может быть девятнадцати или двадцати лет, никак не больше. На ней были непромокаемая куртка, вельветовые брюки и кожаные сапоги до колен. Темные волосы девушки были коротко пострижены, как у мальчика, нездорового цвета кожа туго обтягивала высокие скулы. Ее нельзя было назвать красивой, но она все же выделялась бы в любой толпе благодаря прекрасным темно-карим глазам.
– Вот это да, – проговорил он тихо и сел, отпустив ее.
Какое-то мгновение она оставалась лежать с расширенными от испуга глазами, а потом, будто ее пронзила вспышка, снова была на ногах, как кошка, а в руках у нее оказалась охотничья винтовка.
Незнакомка стояла, выжидая, в нескольких футах от него, ствол был твердо направлен ему в грудь. Потом ствол дрогнул и медленно опустился. Девушка прислонила винтовку к столу и стала с любопытством изучать его. Она увидела его босые ноги, прилипшие к телу мокрые рубашку и брюки.
– Вы в бегах, не так ли? Откуда? Из кандальников Тамы?
Он покачал головой:
– Я действительно в бегах, ангел, но не оттуда.
Девушка бросила не него сердитый взгляд и снова схватилась за винтовку.
– Вы не гег, это определенно. Вы говорите, как тоск из большого города.
Шавасс прекрасно знал о враждебных отношениях между двумя основными расовыми группами в Албании. На севере – геги с их преданностью фамильным ценностям, а на юге – тоски, которые пополняли коммунистические структуры.
Это были времена, когда человек должен был притворяться, и он улыбнулся, зная, что это самое сильное его оружие. Он пошевельнулся, и винтовка снова повернулась в его сторону.
– Я не гег и не тоск. Я иностранец.
На ее лице отразилось замешательство.
– Иностранец? Откуда? Из Югославии?
Он покачал головой:
– Из Италии.
Она догадалась:
– А, контрабандист!
– Что-то вроде этого. Нас захватили врасплох военные. Мне удалось уйти. Думаю, что они взяли моих друзей в Таму.
Девушка смотрела на него в задумчивости, тогда он решился на последний жест и, протянув руку, отрекомендовался:
– Пол Шавасс.
– Француз? – спросила она.
– И англичанин. Немного оттуда и оттуда.
Она приняла решение и тоже протянула руку:
– Лири Купи.
– Был такой предводитель гегов Абас Купи, председатель роялистской партии.
– Глава нашего клана. Он ушел в Италию после того, как коммунисты казнили большинство наших друзей, которые участвовали в так называемой встрече дружбы.
– Похоже, вы не очень-то жалуете Ходжу и его людей?
– Ходжа?
Она с отвращением плюнула в огонь.
Орсини был прикован наручниками к стойке ограждения и, казалось, был в полубеспамятстве. На его голове была грубая повязка, он получил удар прикладом по голове. Не было никаких знаков присутствия Франчески Минетти. Адем Капо расхаживал по фордеку, нервно куря сигарету. Меховой воротник его охотничьей куртки был поднят.
Орсини наблюдал за ними сквозь полуприкрытые веки. Немного погодя по трапу поднялся еще один мужчина. Такой же громадный, как Орсини, у него было зверское, изуродованное шрамом лицо. Он был в форме полковника албанской армии с зелеными знаками отличия на воротнике, присвоенными частям разведки.
Капо повернулся к нему и посмотрел на него глазами, напоминающими черные провалы на белом лице.
– Ну?
Полковник пожал плечами:
– От нее мало толку.
Злость брызнула из маленького мужчины, словно светящийся язык пламени.
– Ты же сказал, что это сработает, будь ты проклят! Единственное, что нам надо делать, – так это просто ждать, и они сами придут к нам в сети. А что, черт побери, я теперь скажу им в Тиране?
– А что, вы думаете, ему остается делать? Как он выплывет отсюда? – Громадный мужчина холодно рассмеялся. – Не беспокойтесь, мы доконаем его. Ночью, одному в таком месте, как это, ему не выжить.
– Будем надеяться, что ты прав.
Капо прошел к месту, где был прикован Орсини, посмотрел на него сверху вниз и с жестокостью ударил его ногой в бок. Орсини подавил крик и продолжал притворяться, что он в беспамятстве. Капо круто повернулся и продолжил хождение по палубе.
* * *
Как только моторная лодка повернула к главному руслу реки и скрылась в тумане, Шавасс осторожно раздвинул камыши. Он стоял по грудь в воде не далее пятнадцати ярдов от проходившей лодки, и его тренированный взгляд сразу схватил все – Орсини и солдат, Капо, стоявшего на носу, с мундштуком, торчащим из уголка рта.Но самым интересным было присутствие здесь Ташко. Когда Шавасс видел его в последний раз, тот был одет как простой моряк с набережной Таранто, а сейчас на нем была форма полковника албанской разведки, что многое объясняло. А за ним в окно рубки Шавасс мог рассмотреть голову и плечи Хаджи, того самого, который был тогда с ножом. Он стоял у штурвала.
Моторная лодка окончательно скрылась в тумане, и он перешел вброд на относительно сухое место, чтобы разобраться в обстановке. Болотный смрад был удушающ, а холод пробирал до костей, приводя в оцепенение мозг и не давая возможности здраво рассуждать.
Было чертовски много странного во всем этом деле, но, в общем, обстановка ясна. Адем Капо не просто агент, а гораздо более важная фигура. Возможно, высокопоставленный офицер сигурми. Такой, что даже сам полковник разведки получает от него приказания.
Во всяком случае, это человек, который знает, что делает. Он наверняка приплыл сюда, на реку Буна, из Матано, и те двадцать четыре часа, которыми он располагал, дали ему возможность попасть в город Тама и подготовить для них подходящий прием.
Их катер «Буона Эсперанца» был под наблюдением с того момента, когда он достиг албанского берега, а выследить шлюпку людям, которые хорошо знают дельту реки, не составляло особого труда.
Он беспокоился, что сталось с Карло? Наверное, его сейчас тоже везут в Таму. Это самый крупный город в этом регионе, и, без сомнения, там и находится база Капо.
Звук моторной лодки затих вдали, и он соскользнул в воду и поплыл в том же направлении. Еще час они не будут искать его здесь, а, скорее всего, сосредоточат внимание на побережье.
При сложившихся обстоятельствах Тама будет гораздо безопаснее для него. По крайней мере, там вдоль реки разбросаны дома, а там, где есть дома, найдется сухая одежда и пища. Может быть, появится шанс сделать что-нибудь для друзей, хотя он и не питал особой надежды на это.
* * *
Примерно через пятнадцать минут воздух в его акваланге кончился. Шавасс быстро поднялся на поверхность и вышел из реки в камыши. Он снял резиновые ласты, отстегнул тяжелый акваланг и бросил их в липкую тину, чтобы они утонули в ней.Пол пошел вперед через камыши, вспугивая диких птиц, которые с шумом поднимались в воздух. Немного погодя он вышел на более высокое место и брел в тумане, а река оставалась слева от него.
Было трудно идти по болотам и грязи, ему постоянно приходилось переходить вброд через узкие протоки, нередко увязая по пояс в густой, вязкой грязи. Соленая вода до боли разъедала глаза, он потерял последние остатки тепла и совершенно окоченел.
Шавасс продвигался вперед, почва становилась все тверже, и наконец он почувствовал, что ковыляет по плотному песку и упругой болотной траве. Задержавшись На небольшом бугорке и повернув голову немного в сторону, он уловил слабый запах гари, который доносил до него ветерок.
Узкий рукав реки огибал небольшой островок, на котором сквозь туман различался низкий домишко. Кругом никаких признаков жизни, и у узкого деревянного причала не было видно никаких лодок. Наверное, эта хижина принадлежала какому-нибудь рыбаку или охотнику. Шавасс спугнул дикую утку и, войдя в реку, поплыл к домику.
Он ступил на берег и осторожно двинулся вперед, обнажив нож. Хибара находилась не более чем в двадцати ярдах и имела довольно жалкий вид. Сложенная из бревен, она была покрыта деревянной крышей, над которой возвышалась каменная дымовая труба.
Две или три тощие курицы апатично клевали что-то на земле и разбежались, когда он появился. Задняя дверь лачуги состояла всего из нескольких планок, сбитых гвоздями. Пол снял цепочку с двери, и та открылась с протестующим скрипом.
Он вошел в маленькую темную комнату, которая, очевидно, служила чем-то вроде кухни. Здесь был стенной шкафчик, стоял грубо сколоченный стол и бадья со свежей водой у двери. В жилой комнате стояли стол и несколько стульев. Здесь были два или три шкафчика, а на деревянном полу лежала шкура, в домашнем очаге пылали толстые бревна, покрытые золой.
Шавасс протянул руки над огнем, чтобы согреться, но тут же ощутил на щеке свежее дуновение. И чей-то голос произнес:
– Спокойно! Руки за голову и не пытайтесь делать глупости.
Пол медленно поднялся. Сзади послышались мягкие шаги, и в его спину уткнулся жесткий ствол пистолета. Когда чья-то рука взялась за рукоять ножа, висевшего у него на поясе, он резко качнулся влево, чтобы уйти от дула пистолета. Раздался испуганный крик, они сцепились и тяжело рухнули на пол. Шавасс поднял руку, чтобы использовать ребром руки прием каратэ, который был так же смертелен, как топор лесоруба.
Он задержал удар. Его противником оказалась молодая девушка, может быть девятнадцати или двадцати лет, никак не больше. На ней были непромокаемая куртка, вельветовые брюки и кожаные сапоги до колен. Темные волосы девушки были коротко пострижены, как у мальчика, нездорового цвета кожа туго обтягивала высокие скулы. Ее нельзя было назвать красивой, но она все же выделялась бы в любой толпе благодаря прекрасным темно-карим глазам.
– Вот это да, – проговорил он тихо и сел, отпустив ее.
Какое-то мгновение она оставалась лежать с расширенными от испуга глазами, а потом, будто ее пронзила вспышка, снова была на ногах, как кошка, а в руках у нее оказалась охотничья винтовка.
Незнакомка стояла, выжидая, в нескольких футах от него, ствол был твердо направлен ему в грудь. Потом ствол дрогнул и медленно опустился. Девушка прислонила винтовку к столу и стала с любопытством изучать его. Она увидела его босые ноги, прилипшие к телу мокрые рубашку и брюки.
– Вы в бегах, не так ли? Откуда? Из кандальников Тамы?
Он покачал головой:
– Я действительно в бегах, ангел, но не оттуда.
Девушка бросила не него сердитый взгляд и снова схватилась за винтовку.
– Вы не гег, это определенно. Вы говорите, как тоск из большого города.
Шавасс прекрасно знал о враждебных отношениях между двумя основными расовыми группами в Албании. На севере – геги с их преданностью фамильным ценностям, а на юге – тоски, которые пополняли коммунистические структуры.
Это были времена, когда человек должен был притворяться, и он улыбнулся, зная, что это самое сильное его оружие. Он пошевельнулся, и винтовка снова повернулась в его сторону.
– Я не гег и не тоск. Я иностранец.
На ее лице отразилось замешательство.
– Иностранец? Откуда? Из Югославии?
Он покачал головой:
– Из Италии.
Она догадалась:
– А, контрабандист!
– Что-то вроде этого. Нас захватили врасплох военные. Мне удалось уйти. Думаю, что они взяли моих друзей в Таму.
Девушка смотрела на него в задумчивости, тогда он решился на последний жест и, протянув руку, отрекомендовался:
– Пол Шавасс.
– Француз? – спросила она.
– И англичанин. Немного оттуда и оттуда.
Она приняла решение и тоже протянула руку:
– Лири Купи.
– Был такой предводитель гегов Абас Купи, председатель роялистской партии.
– Глава нашего клана. Он ушел в Италию после того, как коммунисты казнили большинство наших друзей, которые участвовали в так называемой встрече дружбы.
– Похоже, вы не очень-то жалуете Ходжу и его людей?
– Ходжа?
Она с отвращением плюнула в огонь.
Глава 10
Пасть тигра
Шавасс стоял на грубом ковре около большой кровати и растирался докрасна полотенцем. Он быстро переоделся в то, что дала ему Лири: вельветовые брюки, шерстяную рубашку и кожаные сапоги до колен слишком большого размера. Поэтому ему пришлось снять их и надеть вторую пару носков.
Эта одежда принадлежала брату Лири. Поступив в армию, когда ему было всего восемнадцать лет, он был убит во время одной из бесчисленных патрульных стычек, которые случались почти ежедневно на югославской границе. А ее отец погиб в рядах партии роялистов в горах в последние годы войны. После смерти матери она жила одна на болотах, где родилась и выросла, зарабатывая себе на жизнь охотой на диких птиц.
Когда он вошел в комнату, Лири, склонясь над огнем, готовила что-то в большом котелке, подвешенном на крюке. Она повернулась к нему и улыбнулась, откинув волосы со лба.
– Что вам сейчас нужно, так это хорошо поесть.
Шавасс подвинулся к столу и ощутил голодные спазмы в желудке, когда положил порцию горячего тушеного мяса на оловянную тарелку. Он не стал тратить время на разговоры, а схватил ложку и накинулся на еду. Как только тарелка опустела, он тут же наполнил ее снова.
Потом откинулся назад с довольным вздохом.
– Даже в лондонском «Хилтоне» не смогли бы приготовить лучше!
Лири откупорила бутылку и налила в стакан бесцветной жидкости.
– Я бы предложила вам кофе, но его так трудно достать в наши дни. Это спирт, который мы гоним сами. Очень крепкий с непривычки, но зато есть гарантия, что вы не схватите болотную лихорадку.
Спирт просто взорвался в желудке Шавасса, но зато по всем телу распространилось тепло. Он закашлялся, и на глазах выступили слезы.
– Такое вам нигде не подадут, даже в лондонском «Хилтоне».
Она аккуратно открыла старинный оловянный портсигар и предложила Шавассу закурить. Это были македонские сигареты, крепкие, коричневого табака, завернутые в бумагу. Но Шавасс знал, как с ними обращаться. Он скрутил кончик сигареты, сунул ее в рот и наклонился над столом, чтобы прикурить от горящей щепки, которую она вытащила из очага.
Лири и сама закурила, выпустила густой клуб дыма и сказала:
– Вы не контрабандист, теперь я ясно вижу. И не моряк. Ясно, глядя на ваши руки.
– Значит, я вам наврал.
– У вас должна была быть для этого достаточно веская причина.
Он нахмурился, глядя в стакан, а потом решил идти напролом.
– Вы когда-нибудь слышали о Святой Деве из Шкодера?
– О Черной Мадонне? Кто же не слышал? Ее статуя бесследно исчезла месяца три назад. Всё думают, что это центральное правительство в Тиране украло ее. Они там беспокоятся, что народ снова потянется к религии.
– Я приехал на реку Буна, чтобы найти ее, – признался Шавасс. – Предполагается, что она находится на борту катера, который затонул в одной из лагун здесь, в болотах. Я со своими друзьями как раз искал ее, но нас накрыли военные.
Он рассказал ей о Франческе Минетти, Джулио Орсини, Карло и «Буона Эсперанца» – все, что, по его разумению, ей надо было знать. Когда он закончил, она медленно покачала головой:
– Дело плохо. Сигурми выжмет их до конца, даже если ваш друг – контрабандист. У них свои методы. Малоприятные. Мне так жаль ту девушку. Бог знает, что они могут с ней сделать!
– Я думаю, можно ли мне как-то пробраться в город Тама, – сказал Шавасс.
– Неплохая идея.
Она встала, подошла к огню и положила руку на каменный очаг. Потом повернулась лицом к нему.
– Есть человек, который мог бы помочь, это францисканский монах, отец Шеду. Во время войны это был знаменитый боец Сопротивления в горах, просто легенда тех времен. Было бы крайне неосмотрительно арестовать или расстрелять такого человека. Они ограничились тем, что постарались сделать жизнь этого человека как можно более сложной, в рамках приличий конечно. Он давно не был здесь. Пару месяцев или около того. Я думаю, не выслали ли его?
– Я хотел бы узнать, что с ним произошло, – сказал Шавасс. – Этот отец Шеду, он сейчас в Таме?
– В окрестностях города есть средневековый монастырь. Они используют его сейчас как местный военный штаб. Католическая церковь превращена в ресторан, но все же на берегу сохранилась старая монастырская часовня. Отец Шеду проводит там службы.
– А трудно туда попасть?
– Отсюда, – пожала она плечами, – не более получаса. У меня есть подвесной мотор. Не очень надежный, но туда он дотянет.
– Могу я позаимствовать его?
– О нет! – Она покачала головой. – Они схватят вас на первой же миле, когда вы пойдете по реке. Я знаю другие пути, а вы – нет.
Она достала из-за двери клеенчатую куртку и старую остроконечную шапку и бросила ему.
– Надевайте и пошли!
Она взяла охотничью винтовку и направилась к передней двери, а потом вниз, к реке. Лодок у узкого причала по-прежнему не было. Она прошла мимо, продралась сквозь густые кусты и вышла на маленький свободный участок берега, омываемый чистой водой. Ее плоскодонная лодка была привязана за корму к дереву. Шавасс выжидал, пока она возилась с мотором, а когда он завелся, столкнул лодку через окружавшие заводь камыши и вскочил в нее.
Немного погодя они оставили реку Буна и свернули в узкую протоку, которая огибала болото и терялась в сотне лагун и ручейков.
Когда они снова вышли в реку, то оказались под прикрытием большого острова. Туман висел как серый занавес от берега до берега, и они пересекли реку. Шавасс почувствовал запах дыма и услышал лай собак.
Вот из тумана показались первые домики, разбросанные по берегу реки, и Лири Купи повела к ним лодку. Она достала из кармана оловянный портсигар и бросила ему.
– Возьмите сигарету. Постарайтесь выглядеть так, будто вы здешний.
– Совсем не похоже на мой дом.
Он зажег сигарету, развалился на носу лодки и осматривал городок, который разворачивался перед ним. Здесь, насколько он знал, было не более пятисот жителей. С тех пор как разгорелась холодная война между Албанией и Югославией, движение по реке Буна почти прекратилось, и она так заилилась, что по ней уже не могли ходить крупные суда.
Сквозь туман в нескольких сотнях ярдов от берега реки показался монастырь, громадное средневековое сооружение, но уже с обваливающимися стенами.
Под дождем обвис албанский флаг, только слегка колышущийся под порывами ветра. Красная звезда над черным двуглавым орлом. Вдали слышались слабые звуки военного горна.
Несколько дальше по берегу работали сорок или пятьдесят заключенных, некоторые из них, по пояс в воде, ставили сваи для нового причала. Шавасс заметил, что многие были в кандалах.
– Политические, – коротко бросила Лири. – Их свозят сюда со всей страны. Они не долго протягивают в этих болотах с наступлением жары.
Она повернула руль, и лодка подошла к берегу, где прямо у воды стояла старая часовня с облупленными стенами. У подножия стены зиял темный вход в узкий тоннель, и Лири направила в него лодку.
Тоннель был добрых шести футов высотой, и Шавасс потянулся, чтобы потрогать рукой холодные сырые стены. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, как они внезапно вышли на свет. Лири выключила мотор, и лодка по инерции подплыла к причалу, сделанному из больших блоков тесаного камня.
Они протиснулись за пролет каменной лестницы, Шавасс привязал лодку к железному кольцу и помог ей выйти. Свет проникал откуда-то сверху, и в полутьме она сказала, улыбнувшись:
– Я недолго.
Она быстро поднялась по каменной лестнице, а Шавасс зажег еще одну сигарету, уселся на край причала и стал ждать. Ее не было по крайней мере минут пятнадцать. Когда она показалась снова, то не стала спускаться, а позвала его, стоя на верху лестницы.
Он быстро поднялся наверх, а Лири повернулась, открыла большую дубовую дверь и пошла вперед по узкому проходу. Потом открыла другую дверь в дальнем конце, и они вошли внутрь маленькой часовни.
Отец Шеду на коленях молился у алтаря, и его лицо казалось мрачным в свете свечей. Он закрыл глаза, его изнуренное лицо было спокойно, и даже уродливый шрам, старый след от пули под левым глазом, не портил его.
Он был человеком строгим в своей вере и убеждениях, что очень важно. Люди, подобные Энверу Ходже и Адему Капо, приходят и уходят, разбиваясь о такие скалы, как отец Шеду.
Он перекрестился, легким движением встал на ноги и повернулся к ним. Шавасс сразу же почувствовал себя неловко под пристальным взглядом его единственного глаза. И на мгновение он снова стал маленьким мальчиком в деревне своего дедушки, в Финистере, в первые послевоенные годы, когда Франция снова стала свободной. Будто бы он пытался объяснить старику священнику причины своего отсутствия на мессе, а язык у него словно присох к гортани.
Отец Шеду улыбнулся и протянул руку.
– Счастлив встретить тебя, сын мой: Лири уже рассказала мне немного о том, зачем ты пришел сюда.
Шавасс ответил на рукопожатие и почувствовал облегчение.
– Она, кажется, думает, что вы могли бы помочь нам, святой отец.
– Я кое-что знаю, что произошло со статуей нашей Девы из Шкодера, – сказал священник. – Это мой предшественник, отец Купеску, передал ее под ответственность молодого человека, который потом был убит на болотах. А отец Купеску заплатил за свои поступки жизнью. Вот что я могу добавить.
– Девушка, которая была со мной, – это сестра того молодого человека, – ответил Шавасс. – Она-то как раз и указала нам место, где затонул катер Минетти.
Отец Шеду кивнул:
– Она и итальянец по имени Орсини были доставлены в Таму сегодня днем. Их поместили в монастырь.
Эта одежда принадлежала брату Лири. Поступив в армию, когда ему было всего восемнадцать лет, он был убит во время одной из бесчисленных патрульных стычек, которые случались почти ежедневно на югославской границе. А ее отец погиб в рядах партии роялистов в горах в последние годы войны. После смерти матери она жила одна на болотах, где родилась и выросла, зарабатывая себе на жизнь охотой на диких птиц.
Когда он вошел в комнату, Лири, склонясь над огнем, готовила что-то в большом котелке, подвешенном на крюке. Она повернулась к нему и улыбнулась, откинув волосы со лба.
– Что вам сейчас нужно, так это хорошо поесть.
Шавасс подвинулся к столу и ощутил голодные спазмы в желудке, когда положил порцию горячего тушеного мяса на оловянную тарелку. Он не стал тратить время на разговоры, а схватил ложку и накинулся на еду. Как только тарелка опустела, он тут же наполнил ее снова.
Потом откинулся назад с довольным вздохом.
– Даже в лондонском «Хилтоне» не смогли бы приготовить лучше!
Лири откупорила бутылку и налила в стакан бесцветной жидкости.
– Я бы предложила вам кофе, но его так трудно достать в наши дни. Это спирт, который мы гоним сами. Очень крепкий с непривычки, но зато есть гарантия, что вы не схватите болотную лихорадку.
Спирт просто взорвался в желудке Шавасса, но зато по всем телу распространилось тепло. Он закашлялся, и на глазах выступили слезы.
– Такое вам нигде не подадут, даже в лондонском «Хилтоне».
Она аккуратно открыла старинный оловянный портсигар и предложила Шавассу закурить. Это были македонские сигареты, крепкие, коричневого табака, завернутые в бумагу. Но Шавасс знал, как с ними обращаться. Он скрутил кончик сигареты, сунул ее в рот и наклонился над столом, чтобы прикурить от горящей щепки, которую она вытащила из очага.
Лири и сама закурила, выпустила густой клуб дыма и сказала:
– Вы не контрабандист, теперь я ясно вижу. И не моряк. Ясно, глядя на ваши руки.
– Значит, я вам наврал.
– У вас должна была быть для этого достаточно веская причина.
Он нахмурился, глядя в стакан, а потом решил идти напролом.
– Вы когда-нибудь слышали о Святой Деве из Шкодера?
– О Черной Мадонне? Кто же не слышал? Ее статуя бесследно исчезла месяца три назад. Всё думают, что это центральное правительство в Тиране украло ее. Они там беспокоятся, что народ снова потянется к религии.
– Я приехал на реку Буна, чтобы найти ее, – признался Шавасс. – Предполагается, что она находится на борту катера, который затонул в одной из лагун здесь, в болотах. Я со своими друзьями как раз искал ее, но нас накрыли военные.
Он рассказал ей о Франческе Минетти, Джулио Орсини, Карло и «Буона Эсперанца» – все, что, по его разумению, ей надо было знать. Когда он закончил, она медленно покачала головой:
– Дело плохо. Сигурми выжмет их до конца, даже если ваш друг – контрабандист. У них свои методы. Малоприятные. Мне так жаль ту девушку. Бог знает, что они могут с ней сделать!
– Я думаю, можно ли мне как-то пробраться в город Тама, – сказал Шавасс.
– Неплохая идея.
Она встала, подошла к огню и положила руку на каменный очаг. Потом повернулась лицом к нему.
– Есть человек, который мог бы помочь, это францисканский монах, отец Шеду. Во время войны это был знаменитый боец Сопротивления в горах, просто легенда тех времен. Было бы крайне неосмотрительно арестовать или расстрелять такого человека. Они ограничились тем, что постарались сделать жизнь этого человека как можно более сложной, в рамках приличий конечно. Он давно не был здесь. Пару месяцев или около того. Я думаю, не выслали ли его?
– Я хотел бы узнать, что с ним произошло, – сказал Шавасс. – Этот отец Шеду, он сейчас в Таме?
– В окрестностях города есть средневековый монастырь. Они используют его сейчас как местный военный штаб. Католическая церковь превращена в ресторан, но все же на берегу сохранилась старая монастырская часовня. Отец Шеду проводит там службы.
– А трудно туда попасть?
– Отсюда, – пожала она плечами, – не более получаса. У меня есть подвесной мотор. Не очень надежный, но туда он дотянет.
– Могу я позаимствовать его?
– О нет! – Она покачала головой. – Они схватят вас на первой же миле, когда вы пойдете по реке. Я знаю другие пути, а вы – нет.
Она достала из-за двери клеенчатую куртку и старую остроконечную шапку и бросила ему.
– Надевайте и пошли!
Она взяла охотничью винтовку и направилась к передней двери, а потом вниз, к реке. Лодок у узкого причала по-прежнему не было. Она прошла мимо, продралась сквозь густые кусты и вышла на маленький свободный участок берега, омываемый чистой водой. Ее плоскодонная лодка была привязана за корму к дереву. Шавасс выжидал, пока она возилась с мотором, а когда он завелся, столкнул лодку через окружавшие заводь камыши и вскочил в нее.
* * *
Лири Купи и на самом деле знала, что делала. В одном месте они проскочили через бурную воду, где река извивалась между песчаными отмелями, прошли через пороги, и она вела лодку, как специалист, поворачивая руль именно в тот момент, когда это было нужно, чтобы избежать роковой опасности.Немного погодя они оставили реку Буна и свернули в узкую протоку, которая огибала болото и терялась в сотне лагун и ручейков.
Когда они снова вышли в реку, то оказались под прикрытием большого острова. Туман висел как серый занавес от берега до берега, и они пересекли реку. Шавасс почувствовал запах дыма и услышал лай собак.
Вот из тумана показались первые домики, разбросанные по берегу реки, и Лири Купи повела к ним лодку. Она достала из кармана оловянный портсигар и бросила ему.
– Возьмите сигарету. Постарайтесь выглядеть так, будто вы здешний.
– Совсем не похоже на мой дом.
Он зажег сигарету, развалился на носу лодки и осматривал городок, который разворачивался перед ним. Здесь, насколько он знал, было не более пятисот жителей. С тех пор как разгорелась холодная война между Албанией и Югославией, движение по реке Буна почти прекратилось, и она так заилилась, что по ней уже не могли ходить крупные суда.
Сквозь туман в нескольких сотнях ярдов от берега реки показался монастырь, громадное средневековое сооружение, но уже с обваливающимися стенами.
Под дождем обвис албанский флаг, только слегка колышущийся под порывами ветра. Красная звезда над черным двуглавым орлом. Вдали слышались слабые звуки военного горна.
Несколько дальше по берегу работали сорок или пятьдесят заключенных, некоторые из них, по пояс в воде, ставили сваи для нового причала. Шавасс заметил, что многие были в кандалах.
– Политические, – коротко бросила Лири. – Их свозят сюда со всей страны. Они не долго протягивают в этих болотах с наступлением жары.
Она повернула руль, и лодка подошла к берегу, где прямо у воды стояла старая часовня с облупленными стенами. У подножия стены зиял темный вход в узкий тоннель, и Лири направила в него лодку.
Тоннель был добрых шести футов высотой, и Шавасс потянулся, чтобы потрогать рукой холодные сырые стены. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, как они внезапно вышли на свет. Лири выключила мотор, и лодка по инерции подплыла к причалу, сделанному из больших блоков тесаного камня.
Они протиснулись за пролет каменной лестницы, Шавасс привязал лодку к железному кольцу и помог ей выйти. Свет проникал откуда-то сверху, и в полутьме она сказала, улыбнувшись:
– Я недолго.
Она быстро поднялась по каменной лестнице, а Шавасс зажег еще одну сигарету, уселся на край причала и стал ждать. Ее не было по крайней мере минут пятнадцать. Когда она показалась снова, то не стала спускаться, а позвала его, стоя на верху лестницы.
Он быстро поднялся наверх, а Лири повернулась, открыла большую дубовую дверь и пошла вперед по узкому проходу. Потом открыла другую дверь в дальнем конце, и они вошли внутрь маленькой часовни.
* * *
Огни там были очень тусклыми, а внизу перед алтарем пылали свечи, и икона Богородицы купалась в их лучах. Запах ладана наполнял часовню, и Шавасс почувствовал легкое головокружение. Он уже давно не бывал в церкви, в свое время мать не уставала напоминать ему об этом, а он всегда насмешливо улыбался, когда они приходили туда.Отец Шеду на коленях молился у алтаря, и его лицо казалось мрачным в свете свечей. Он закрыл глаза, его изнуренное лицо было спокойно, и даже уродливый шрам, старый след от пули под левым глазом, не портил его.
Он был человеком строгим в своей вере и убеждениях, что очень важно. Люди, подобные Энверу Ходже и Адему Капо, приходят и уходят, разбиваясь о такие скалы, как отец Шеду.
Он перекрестился, легким движением встал на ноги и повернулся к ним. Шавасс сразу же почувствовал себя неловко под пристальным взглядом его единственного глаза. И на мгновение он снова стал маленьким мальчиком в деревне своего дедушки, в Финистере, в первые послевоенные годы, когда Франция снова стала свободной. Будто бы он пытался объяснить старику священнику причины своего отсутствия на мессе, а язык у него словно присох к гортани.
Отец Шеду улыбнулся и протянул руку.
– Счастлив встретить тебя, сын мой: Лири уже рассказала мне немного о том, зачем ты пришел сюда.
Шавасс ответил на рукопожатие и почувствовал облегчение.
– Она, кажется, думает, что вы могли бы помочь нам, святой отец.
– Я кое-что знаю, что произошло со статуей нашей Девы из Шкодера, – сказал священник. – Это мой предшественник, отец Купеску, передал ее под ответственность молодого человека, который потом был убит на болотах. А отец Купеску заплатил за свои поступки жизнью. Вот что я могу добавить.
– Девушка, которая была со мной, – это сестра того молодого человека, – ответил Шавасс. – Она-то как раз и указала нам место, где затонул катер Минетти.
Отец Шеду кивнул:
– Она и итальянец по имени Орсини были доставлены в Таму сегодня днем. Их поместили в монастырь.