Страница:
- Spellcheck: Wesha the Leopard
---------------------------------------------------------------
- Тебе еще чего-то надо? - кричал Тавб, брызгая слюной во все
стороны.
Его руки, уже сломавшие любимую тросточку Качика, метались в
поисках еще какого-нибудь предмета для уничтожения, и явно стремились
сжаться на шее сконфуженного стюарда.
- Проваливай, а не то я тебя в порошок сотру, - и Тавб показал, как
будет стирать в порошок Качика.
- Мне-то что, - пожал плечами стюард и вышел.
- Ффух, - сказал Тавб и устало опустился в кресло.
Будучи капитаном этой старой калоши, именуемой пассажирским
лайнером "Кчаганак", он, как любой капитан этих старых калош, не
терпел тупиковых ситуаций и не выносил карантинов, ими вызываемых. И
перспектива очередного такого карантина выводила его из себя. До
пенсии еще пятнадцать лет. До цели полета - планеты Иви-ут-им-Тха -
три дня пути.
- Черт, - прорычал Тавб и ударил кулаком по пульту.
- Кх-кхм, - напомнил о себе углубившийся в расчеты штурман.
Тавб покосился на него. Этот-то обязательно в рапорте упомянет
несдержанность капитана. Ишь, глазами стрельнул - сам норовит в
капитаны, шпион несчастный. Черти б подрали весь этот "дружный"
экипаж. Вот боженька постарался - посадил на его, Тавба, голову всех
мерзавцев Вселенной. Где только насобирал.
Тавб вздрогнул. Если еще эти урки узнают, что капитан "Кчаганака"
по ночам молится, весь флот этих старых калош будет потом пупки
надрывать.
"Господи! - мысленно взмолился Тавб. - Почему я еще не адмирал?"
Что ж - предел мечтаний рядового капитана галактического
пассажирского флота не был только лишь духовным устремлением: адмиралу
и платят больше, и сидит он крепче, и, что самое главное, никакой,
понимаешь, штурман своими кляузами в вышестоящие инстанции не сможет
его подсидеть. А какая у адмирала красивая форма - с эполетами и
рубиновой звездой на галстук.
Тавб мысленно же повыл на далекую земную Луну, затем резко
встряхнул себя. Глаза его сфокусировались на экране, и во рту у него
внезапно пересохло. Рука зашарила в минибаре под пультом в поисках
тоника, в то время как глаза мечтали вырастить у себя нижние
конечности, чтобы подбежать к экрану и подробнее рассмотреть
болтающийся в пространстве недалеко от корабля прямоугольный предмет.
Край одного глаза обратил внимание, как напрягся штурман Рфатчик,
забыв о расчетах.
В рубку управления ворвался какой-то мохнатый тип и завопил во все
горло:
- Управы на вас нет! Где это видано, чтобы на борту так называемого
первоклассного лайнера подавали зеленую манную кашу. Посмотрите-ка на
это изысканное блюдо.
С этими словами мохнатый тип поставил на пульт перед капитаном
пластиковую тарелку.
Тавб на мгновение оторвался от созерцания объекта на экране и
посмотрел на объект на пульте. Почесал затылок, макнул палец в зеленую
кашу и лизнул. Хмыкнул и возжелал размазать эту кашу на лице лохматого
типа. Сдержался и мягко произнес:
- Каша как каша. Вкус манной, по крайней мере.
- Но она зеленая!
Тавб скользнул взглядом по штурману - тот с интересом прислушивался
к беседе - и как можно мягче произнес:
- Вон.
- Что? - не понял мохнатый тип.
- Валите-ка отсюда, вот что.
- Да вы что? - взвизгнул тип, набрал в грудь побольше воздуха, дабы
произнести длинную тираду, полную всевозможнейших эпитетов.
И произнес бы. Но в рубку ворвался оператор с контрольного пульта,
налетел на мохнатого типа, тот от удара выдохнул, и воздуха для речи
ему уже не хватило. И слава богу, подумал Тавб.
Оператор козырнул и протянул капитану рулон бумаги. Капитан важно
кивнул и показал большим пальцем левой руки на экран.
- Оно самое, - радостно подтвердил оператор.
- Ну, и чему ты радуешься? - поинтересовался Тавб.
Оператор опешил, принялся переминаться с ноги на ногу, издавая
неопределенные звуки. Капитан смерил его взглядом и повернулся к
экрану.
- Значит, просто двигается параллельным курсом, - задумчиво
произнес Тавб. - С той же скоростью. И ничего особенного...
- Как ничего особенного?! - взорвался патлатый тип. - А манная
каша, по-вашему - ничего особенного?
- Уберите его! - рявкнул капитан и ткнул пальцем в того, кого
следовало убрать, чтобы не перепутали.
Оператор козырнул, убрал мохнатого типа, и убрался сам. Кабина на
некоторое время погрузилась в щелкающую реле и попискивающую приборами
тишину.
Карантина определенно не миновать. Это печально. Это значит, что,
черт подери, гавкнул отпуск, приказал долго жить отдых на лазурном
берегу Кразмартала на Фиесте. Это значит, миллион облезлых чертей,
выговор в личном деле и потеря адмиральских перспектив по крайней мере
на пять лет.
"А может все обойдется?" - тускло подумал Тавб.
"А как же, обойдется, жди, - перебил внутренний голос. - Как пить
дать снимут тебя с корабля и запроторят на какую-нибудь захудалую
планетенку завскладом топлива. А на твое место назначат штурмана
Рфатчика. Как тебе нравится перспектива, мой старинный друг, а?"
Тем временем на кухне стюард Качик сварил очередную кастрюлю манной
каши и, открыв крышку, созерцал зеленое содержимое. О, звезды, каша
как каша, в самом-то деле.
Рядом кряхтел врач-биолог корабля Марачкит, звеня пробирками и
баночками с реактивами, окунал пипетку в кастрюлю и колдовал над
каплей каши, то растворяя ее в различных кислотах, то поджаривая на
микроплитке, то посыпая порошком. Он качал головой, причмокивал
толстыми губами, чесал нос и напевал гимн Федерации. А еще он сидел на
стуле, курил сигару и задавал себе все время один и тот же вопрос: на
кой черт его сюда позвали? Ну и что, что каша зеленая? Никаких вредных
примесей, вообще никаких примесей нет. Почему именно зеленая? Понятия
не имею, пожал плечами Марачкит. И не хочу иметь. Биолог встал,
выискал глазами половник - тот лежал на разделочном столе - окунул его
в кастрюлю и, закрыв глаза, попробовал. На мгновение замер,
прислушиваясь к внутренним ощущениям, затем быстро опорожнил половник,
вытер губы указательным пальцем и посмотрел на стюарда.
- Ну-с, и долго вы мне будете голову морочить?
- Каша - манная, молоко - белое, а сваришь - зеленое, - слабым
голосом произнес Качик.
Часы пропищали семь раз. Марачкит засуетился, быстренько собрал
свои инструменты, на прощание покрутил пальцем у виска и удалился,
продолжая напевать гимн Федерации.
Дверь камбуза широко распахнулась. На пороге стоял давешний
патлатый тип. Его лицо выражало крайнюю степень неудовольствия, глаза
сверкали лютой ненавистью к стюарду, капитану, оператору контрольного
пульта, к космической калоше "Кчаганаку", управлению галактического
пассажирского транспорта и правительству Федерации. Зеленая каша,
послужив катализатором, сейчас его уже мало волновала. Он вошел в раж
и наслаждался именно этим состоянием. Чего не замечал, или не хотел
видеть стюард.
Качик думал о высоких материях. Качик думал о громадности и
непостижимости пространства. Представьте себе трехлитровую банку
из-под томатного сока. По стенке банки ползет микроб. Теперь увеличьте
микроба до размеров средней планеты и поставьте на полюс еще одну
трехлитровую банку. И даже тогда вы не сможете вообразить
Бесконечность Вселенной. Не сможете оценить, насколько мал микроб,
ползущий по стенке банки, стоящей на планете-микробе, ползущей по
стенке банки. Так думал Качик. И плевать он хотел на разъяренного
мохнатого типа, который размахивает руками перед самым носом и вопит,
что транспортной компании придется выложить кругленькую сумму в
компенсацию его, лохматого типа, неудобств, и что он, лохматый тип,
уже написал черновик искового заявления и обязательно вручит его
прокурору по прибытию.
В другом конце корабля оператор контрольного пульта ломал голову
над вопросом: что за дрянь висит в сотне километров от корабля. Чего
ей, этой дряни, надо и как долго это будет продолжаться? Прямоугольный
предмет за иллюминатором не подавал признаков жизни и не стремился
раскрывать раньше времени своих намерений. Летит себе и все тут, хоть
компьютером об стенку. Одно утешение - каша манная на корабле
позеленела. Значит все в порядке. Не зря этот параллелепипед парит в
Космосе рядом.
Оператор щелкнул клавишей, повернулся к обеденному столику и с
удовольствием принялся поедать полную тарелку зеленой манной каши.
"На редкость вкусный продукт", - подумал он.
На пульте возопил интерком, включился и рявкнул:
- Оператор Такачк, доложите обстановку на трассе.
Такачк достал магнитофон, протер ему крышку, вставил кассету,
вдавил клавишу пуска и вернулся к поглощению каши. Магнитофон нудным
до зевоты голосом оператора сделал рапорт, заранее записанный полчаса
назад. Интерком хмыкнул и отключился.
Дверь контрольного пульта отъехала в сторону, и внутрь ввалились
стюард Качик и трепыхавшийся в его мощных руках мохнатый тип.
Качик пыхтел, рычал, мычал, а мохнатый тип упирался и визжал. Они
громко протопали к иллюминатору. Стюард состыковал голову типа с
холодным квазистеклом и прошипел:
- Теперь ты видишь эту квадратную гадость за бортом?
Он пару раз стукнул лбом типа по иллюминатору, потом подтащил его к
пульту и взял двумя пальцами за подбородок, заставив посмотреть на
экран.
- Теперь ты видишь, вонючка пассажирская, что экипаж делает все
возможное, чтобы обеспечить безопасность тебе и другим пассажирским
вонючкам? Ты понимаешь, что мешаешь нам выполнять свои обязанности,
сеешь панику на корабле, всем усложняешь жизнь? Так может, мне лучше
выкинуть тебя за борт? Устав, знаешь ли, это разрешает.
Стюард поволок патлатого типа в коридор. Дверь закрылась. Оператор
все это время самозабвенно потреблял зеленую манную кашу и не обратил
никакого внимания на происшедшие на вверенном ему посту события.
"Разве может быть что-то вкуснее зеленой манной каши", - мысленно
мурлыкал он.
В главной рубке управления штурман мечтал о капитанских нашивках и
следил за капитаном, который мечтал об адмиральских эполетах и
рубиновой звезде на галстук. Но оба мечтали о благополучном исходе
полета. "Кчаганак" мчался к цели.
Минибар под пультом был заставлен пустыми бутылками. Тавб уже почти
решил позвать стюарда с новой порцией тоника, когда тот сам вошел в
рубку, поставил перед капитаном две бутылки и положил сверху маленький
лист бумаги с несколькими жирными цифрами посередине.
- Что это, Качик? - удивленно вздернул брови Тавб.
- Это - прохладительный напиток в количестве двух, прописью - двух,
экземпляров. Это - счет за сломанную вами трость арнейской ручной
работы, мою любимую. Подписать нужно здесь. А это, - стюард положил на
пульт гербовый бланк с отпечатанным текстом, - благодарность мне за
добросовестное исполнение служебных обязанностей. Я арестовал паникера
и запер его в карцер; подписать здесь. Ну, и, наконец, вот это - наше
новое фирменное блюдо - зеленая манная каша "Кчаганак". Отличное
качество, великолепные вкусовые ощущения, прекрасное блюдо к вашему
столу.
Капитан взъерошил волосы у себя на затылке и почесал макушку.
Господи, ну и экипажик подобрался. Один - гурман, второй - нахал,
третий - болван, четвертый так и мечтает устроить какую-нибудь
пакость...
- Капитан, - воскликнул штурман, - оно пропало.
Космос велик. Двум микробам на стенке трехлитровой банки всегда
найдется место. Особенно, если они находятся на разных поверхностях
стекла и отделены друг от друга его толщей.
Параллелепипед исчез. Словно тяжесть со всех свалилась. И на
корабле ничего особенного не произошло. Все в норме - можно
успокоиться, расслабить напряженные нервы.
Капитан улыбнулся, три раза стукнул костяшками пальцев по пульту и
ехидно посмотрел на штурмана. Штурман щелкал на компьютере, всем своим
видом показывая, что его это не касается. Он знал, что карантина все
равно не избежать и капитан рано радуется. Стюард покусывал ногти и
ругал квадратную гадость, которая так не вовремя исчезла. Правда
оставалась еще зеленая каша, арестованный паникер. Но, но, но... А,
что об этом думать. Стюарды везде нужны и он, Качик, в следующий раз
своего не упустит.
Дверь со стуком отворилась и в рубке появился какой-то лысый тип.
Он принялся орать, кричать, топать ногами, жаловаться, что, дескать, в
кои-то веки выбрался слетать в отпуск, так нет же. Обязательно ему,
лысому типу, испортят удовольствие от путешествия тем, что перестанут
подавать столь полюбившееся блюдо - зеленую манную кашу. Он, лысый
тип, уже составил черновик жалобы в управление пассажирского
транспорта и непременно отправит его по прибытию. Обозвав "Кчаганак"
старой калошей, лысый тип водрузил на пульт перед капитаном
пластиковую тарелку, до краев наполненную манной кашей. Белой манной
кашей.
- Spellcheck: Wesha the Leopard
---------------------------------------------------------------
Дей хрюкнул от досады, швырнул на тротуар ящик, достал сигарету,
закурил, засунул руки в карманы куртки и принялся методично
раскачиваться, попирая бетонку то носками, то каблуками своих ботинок.
Спешить было некуда. Уже. Местный легавый сейчас пройдет улицу,
завернет сюда и, разумеется, загребет его, Дея Растрике, вместе с этим
пятикилограммовым ящиком.
Легавый показался через две минуты. С озабоченным видом он нес
прямо перед собой дубинку, не отрывая от нее желтых глаз. Брови его
были сильно вздернуты, форменный колпак сдвинут набок; ступал он
грузно, словно под гипнозом.
Дей затянулся, выпустил пять колец подряд, воздел голову к
вечернему небу. Кольца, клубясь, улетали все выше и выше, растворяясь
в сухом двадцатиградусном воздухе. Полицейский прошел мимо и удалялся
все дальше и дальше, растворяясь в полусумраке арнейской улицы, все
так же тупо таращась на дубинку.
Дей выплюнул окурок, едва это синемордое скрылось из виду.
"Сумасшедший дом", - подумал он, подхватывая ящик.
Он шмыгнул за угол, имея твердое намерение треснуть этим ящиком
первого же полисмена, если тот попадется на глаза и тем самым опять
заставит прикидываться шлангом. А заодно и шефа. И болвана Крюце. И
обязательно Патадрике. Особенно Патадрике. Дей вообразил, как голова
толстяка раскалывается от удара ящиком, и снова хрюкнул.
Пустые и чистые улицы одноэтажного города остались позади. Дей
переместил ящик из-под правой руки на левое плечо и бодро зашагал
через поле к холмам.
Арней - слабо заселенная планета; природа бедна, климат неровен.
Большим спросом не пользуется. С чего вдруг шефа сюда потянуло, пожал
плечами Дей. Низкорослые деревья были разбросаны словно одинокие
вбитые столбики. Трава скорее походила на мох. Такое мне не нравится,
подумал Дей. Холмы приблизились. Растрике прикинул, что будет на месте
минут через десять и переместил ящик на правое плечо.
- Не торопись, Деюшка.
"Ну, вот, - подумал Дей, - опять".
Патадрике грустно смотрел из-под густых бровей, высморкался и
потряс иглером.
- Теперь мы меняться будем. Ты мне ящик, а я тебе луч в сердце.
Идет?
"Странно, - подумал Дей. - Неужто я совсем не нужен шефу. Или это
все из-за ящика? Тогда и Патадрике..."
- И тебя сейчас шлепнут, - скучно растягивая слова, молвил он. -
Вон, позади, уже и бластер приготовили.
Толстяк неуклюже подпрыгнул. И Дей шлепнул его ящиком по голове.
Раздался треск. Массивное тело грузно осело в траву. Дей
удовлетворенно хмыкнул, подхватил ящик и выпавший иглер и поспешил к
кораблю. Быстрее, к чертям собачьим с этой планеты.
Серый корпус "Татрики" уютно примостился между тремя холмами, что
торчали на поверхности планеты одинокими вздувшимися прыщами. Уже на
трапе предательски кольнула больная печень.
"Зараза, - подумал Дей, под свои громкие охи вваливаясь в шлюз. -
Волноваться мне нельзя, вот что".
Только после входа корабля в подпространство Растрике расслабился и
позволил себе осмотреть трофей. Пластиковая оболочка дала трещину. Это
после Патадрике.
- Нужно было пари заключать, - проворчал Дей, затем отложил ящик в
сторону и принялся шурудеть в контейнере с инструментом.
Звезды пристально наблюдали за маленьким человечком с экрана
внешнего обзора, собравшись судом присяжных впереди корабля. Человечек
наугад выбрал звезду, что станет его судьей, и та цепко держала
корабль вложенной в бортовой компьютер программой.
Дей взял в руку молоток и зубило, выловил отвертку и плоскогубцы,
повертел в другой руке, сунул их себе в зубы и вновь влез в контейнер.
Печень тут же вспомнила, что она больна, и вцепилась в нервы. Глаза
Дея полезли на лоб, а свободная рука в карман за таблетками.
Позади высморкались. Дей чуть не подавился отверткой и резко
повернулся.
У двери стоял Патадрике, держась за перебинтованную голову и
вытирая нос рукавом куртки.
- Эх, Дей, Деюшка, - прохрипел он.
Продолжая держаться за голову, толстяк ступил внутрь рубки и
разместил свои массивные телеса в недовольно пискнувшее кресло.
- М... м... м... - замычал Растрике, завращав глазами.
Патадрике скривился, то ли от боли, то ли от презрения.
- Вкусно? - участливо поинтересовался он.
- М... - снова промычал Дей, спохватился и выплюнул инструмент. -
Идиот! - возопил Дей. - Ты сейчас должен мешком валяться на Арнее и
твои остекленевшие глаза должны смотреть в хрустальное небо.
Лицо Патадрике дернулось.
- Что ты мелешь?
Дей встал с корточек и пнул ногой пластиковый ящик. Тот издал звук
плохо натянутого барабана и перевернулся, продемонстрировав Патадрике
поврежденную сторону.
- Я не знаю, зачем шефу этот ящик, гм, шефу, но ежели он приказал
тебе убрать меня, то и ты на свете не жилец.
- Да неужели, - всплеснул руками Патадрике и высморкался.
- А ящик, - не обращая внимания на реплику толстяка, продолжал Дей,
- я вскрою, и немедленно.
Патадрике откинулся в кресле и несколько испуганно покосился на
ящик. Растрике поднял молоток.
- Погоди, - толстяк икнул. - Шеф не сказал тебе всего. А я кое-что
выведал. Дело началось с того, что одно заинтересованное лицо
предложило выложить полтора миллиона кредиток за этот предмет. А шеф
собирается послать клиента ко всем чертям. Теперь, когда ящик у нас в
руках...
- Я, пожалуй, тебя все-таки свяжу, - сказал Растрике, откладывая
инструмент.
Патадрике застыл с открытым ртом. Дей вытащил из контейнера моток
провода, встал и двинулся к дружку.
Отстраненно наблюдавший за событиями внутри рубки бортовой
компьютер вякнул зуммером и высветил на экране двенадцать рядов цифр.
Дей вздохнул, смерил взглядом Патадрике и повернулся к пульту.
Толстяк облегченно высморкался и пристроился в кресле второго
пилота.
- Мне кажется, что наш арнейский вояж... - начал было он.
- Заткнись, - почти шепотом посоветовал Дей.
Патадрике несколько секунд подумал, потом заткнулся.
Рука Дея пронеслась над пультом. Пульт тут же защелкал, заклацал
кнопками и переключателями. Компьютер молча выдал следующую партию
цифр. Весело звеня, в кабину влетела тишина. Растрике поедал глазами
экран. Патадрике тоже что-то жевал. Звездный суд присяжных совещался.
Компьютер ждал. Лежавшие на пульте отвертка и плоскогубцы заключали
пари - у кого первого кончится терпение. Можно лишь догадываться, о
чем думало кресло под Патадрике.
- Давани-ка определитель, - сказал Дей.
Патадрике запыхтел, высморкался, дотянулся до кнопки.
- Мне кажется... - снова начал он.
Дей шевельнул рукой, и Патадрике заткнулся, на этот раз -
мгновенно. Оказавшиеся во рту толстяка плоскогубцы обиженно клацнули и
сломали ему зуб. Патадрике впал в прострацию.
Дей мельком взглянул на него, закурил сигарету, еще раз пробежался
пальцами по пульту и выпустил тонкую струйку в экран внешнего обзора,
тем выражая презрение к звездному суду.
Звезда в центре экрана разбухла, приобретая очертания
свежевыпеченного блинчика. Судья вынес приговор, и присяжные
заседатели разбежались во все стороны, превращаясь в стражников,
смыкаясь вокруг осужденного, освещая ему путь на эшафот. Корабль вышел
из подпространства.
Дей бросил бычок на пол, наступил правой ногой и немного потанцевал
ею твист. Получившийся трафарет был отшвырнут в сторону Патадрике.
Растрике взглянул на дисплей координатного определителя.
Эшафот назывался Арденой.
"Только этого не хватало, - мрачно подумал Дей. - Это что, никаких
левых посадок? Тьфу".
Плевок попал прямо в глаз возникшему на экране дежурному
космической службы планеты.
- После дачи своих позывных вам надлежит выйти по маяку на
орбитальный уровень восемь, посадочная платформа сорок космопорта
"Вирд", приготовьте корабль к таможенному досмотру, добро пожаловать
на Ардену, - все это дежурный проговорил без пауз нудным голосом, от
которого Дею вдруг захотелось лечь и умереть. Но он передумал и стал
соображать, какой из позывных дать. Потом вспомнил, что "Татрика"
построена именно на этой планете и на борту красуется надпись: "Порт
приписки: Ардена-Вирд".
"Во влип", - подумал Растрике.
Компьютер затребовал распоряжений. Дей очнулся, нажал нужную
клавишу и вспомнил про ящик.
На полу валялся искомый предмет и россыпь других вещей, за которые
на планетах класса "А" можно отхватить некоторое количество желтого
металла. Или желтых песков пустынной Каторжницы, если тебя засечет
патруль, а он обязательно засечет. Дей быстро сгреб инструмент,
схватил ящик и вновь задумался. Куда его? Компьютер бибикнул,
возвестив о заходе на посадку. Дей вспотел. Глаза скользнули по все
еще неподвижному Патадрике, и рукам захотелось втолкнуть ящик в этот
паршивый большой рот.
"Черт, - подумал Растрике, - куда ни спрячешь, всюду сунутся ЭТИ".
Для таможенников одной из самых развитых планет не существуют
укромные уголки на кораблях, тем более этой планетой построенных.
"То-то и оно", - подумал Дей.
Раздался зуммер у шлюза.
- Уже приперлись, - процедил сквозь зубы Дей и пошел открывать.
Вместе с ящиком.
Таможенников было двое.
- Рад приветствовать вас на борту вашего корабля, - сказал усатый и
ткнул указательным пальцем в молодого. - Запиши, Нодди.
Молодой Нодди послушно кивнул и раскрыл папку.
Дей пропустил представителей власти в коридор и засеменил следом.
- Недурно, весьма недурно у вас, - смаковал усатый, разглядывая
внутреннее убранство корабля. - Как я понимаю, вы не случайно выбрали
именно этот корабль. Ведь арденские корабли самые лучшие, не так ли?
- Да, да, безусловно, - промямлил Растрике; он продолжал обоими
руками прижимать ящик к груди и лихорадочно соображать, куда бы его
впихнуть.
- Запиши, Нодди, - сказал усатый.
Нодди записал.
Слава богу, ящик был хорошо упакован и внутри ничего не брякало и
не звякало.
В кают-компании усатый опустился в кресло.
- Полулейтенант Рарди, - наконец представился он и кивнул Нодди.
Тот двумя пальцами извлек из папки таможенную декларацию и
театральным жестом вручил Дею.
- Подержите, пожалуйста, - попросил Растрике, протягивая ящик.
Нодди положил папку на стол и взял ящик. Дей углубился в пункты
декларации.
- Вы пьете арденский чай? - поинтересовался Рарди, барабаня тонкими
пальчиками по столу.
Дей изучал пункт 28, пытаясь вникнуть в его смысл. Пункт гласил:
"Какую контрабанду провозите?"
- Пью, - задумчиво сказал Дей.
- Запиши, Нодди, сказал Рарди.
Нодди положил ящик на стол и взял папку. Растрике написал: "Ящик",
расписался и отдал декларацию Нодди. Тот, не читая, сунул ее в папку.
Рарди встал, расправил униформу и многозначительно шагнул к рубке
управления. Дей вздохнул, взял ящик и поплелся следом.
Патадрике все еще не подавал признаков жизни. Рарди с явным
интересом посмотрел на него.
- Ваш бортовой журнал, - попросил он. - Запиши, Нодди, - и
повернулся к Патадрике.
Молодой Нодди защелкал клавишами компьютера, быстро выписывая
маршрутные данные. Усатый Рарди беззастенчиво разглядывал Патадрике.
- Э-э, - начал Дей. - Понимаете ли, у моего коллеги разболелись
зубы, а я когда-то практиковался в стоматологии. Он сейчас под общим
наркозом. Когда мы сели, я не успел закончить операцию...
Рарди согласно кивал, а глаза впились в ручки плоскогубцев,
торчащих изо рта толстяка.
- Э-э, понимаете ли, - с этими словами Дей подошел к Патадрике,
взялся за плоскогубцы, поковырялся ими во рту дружка и выдернул сразу
два зуба.
Толстяк дернулся, глупо улыбнулся и высморкался в свой рукав.
- Пвофтите, - сказал он.
Нодди закончил возиться с компьютером, захлопнул папку и стал по
стойке смирно.
- Молодец, Нодди, - сказал Рарди. - Ну, а надолго ли на Ардене?
Дей пожал плечами:
- День-два, может быть - три, а может - пару часов.
- Запиши, Нодди, - сказал Рарди, снова повернулся к Растрике и
козырнул. - Приятного отдыха.
Дей покосился на ящик.
"Я все-таки паникер", - подумал он, провожая таможенников.
Когда он вернулся в рубку, Патадрике ожесточенно терзал ящик,
пытаясь расширить пролом, произведенный его головой. Глаза толстяка
плотоядно сверкали, а кривая улыбка не предвещала ничего хорошего.
Заметив Дей, он вскочил, схватил ящик и процедил сквозь отсутствующие
зубы:
- Ну фто, Деюшка, фова и фесть внать.
- Ха, - сказал Растрике. - Как доставать, так я, а как делиться,
так, понимаешь, пора и честь знать. Не выйдет, знаешь.
- Фвоваливай, - зарычал Патадрике.
Дей какое-то мгновение прищурясь глядел на толстяка, потом сделал
резкое движение рукой. Патадрике инстинктивно дернулся в сторону,
наступил на отвертку, та выскользнула, и толстяк, потеряв равновесие,