Валентин Холмогоров


Чужие миражи



   С большой благодарностью Алисе и заочно – Константину за интересный и познавательный диалог о судьбах, сущности и смысле существования виртуального мира, который давно уже стал для всех нас повседневной, но от этого ничуть не менее притягательной и влекущей действительностью.





   В настоящем произведении использованы реалии, авторство которых принадлежит Сергею Лукьяненко.





 
Есть знанье, приходящее с годами:
Весь этот мир, почерпнутый из книг —
Суть лишь мираж, что создали мы сами,
Забывшись, затерявшись в нем на миг.

 

 
И лягут в пыль ненужной книжной полки
Мечты, прощально вспыхнув, словно сон,
Как миражей блестящие осколки
Ложатся на усталую ладонь.

 

 
Но вновь за неприступными стенами
Реальностью окованной души
Нас позовут, возникнув перед нами
Манящие чужие миражи…

 




* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *





00


   Мир растворяется на границе яви и сна, реальности и морока, фантазии и действительности. Мы придумали для себя этот мир, чтобы стать его частью – его пленниками, мы построили лабиринт, чтобы заплутать в его глубинах, зная, что выхода не существует. Нет на свете ничего более прекрасного, чем ощущение глубины, что возникает, когда смотришь в пропасть с самого ее края; нет на свете ничего более захватывающего, чем головокружительное чувство свободы и полета, когда бросаешься с обрыва в таящую неизвестность пустоту; нет на свете ничего более ужасного, чем разбиться об острые камни, которыми встречает тебя эта неизвестность. Мы заглядываем в пропасть. Мы бросаемся вниз. Мы разбиваемся и взлетаем, чтобы упасть снова. Мир благосклонен к нам.



01


   Маленькая комната, длинная и узкая – вдвоем не разминуться – залита призрачно-зеленым светом, волнами исходящим из широкого, во всю стену, окна. За окном – две до нелепости огромных буквы «Z», замогильный свет льется внутрь от их мерцающего сияния. Назойливая реклама – вот главный недостаток бесплатных квадратных метров жилой площади в этом мире. А может быть, главное достоинство. Зеленое успокаивает. Мой любимый цвет.
   Встаю на ноги, два осторожных шага по мягкому, пружинящему под стопой ковру, открываю окно. «Jacuzzi» подмигивает мне с вывески тусклыми бликами на стекле, я подмигиваю в ответ. На улице вечер. За этими окнами всегда вечер, всегда лето. Теплый ветер чуть касается лица, пахнет листьями, далеким дождем, нагретым за день асфальтом, усталым, отдыхающим перед сном городом. Немного кружится голова, подступает легкая тошнота. Так и должно быть. В первые несколько минут всегда так.
   – Как вы себя чувствуете, Владислав?
   На столе у стены – компьютер, с экрана настороженно хмурится смуглый молодой человек, на его плечах угадывается строгий костюм, кажется, темно-серый. В сочетании с бледно-голубоватой рубашкой и серебристым галстуком, парень производит впечатление типичного менеджера типичной преуспевающей конторы. Так и есть. «Интерфейс – менеджер».
   – Спасибо, Виктор, я в порядке.
   Программа напряженно «думает» несколько секунд, после чего парень согласно кивает. Голос «Виктора» – пользовательской оболочки операционной системы «виндоуз оффис» – доносится из подключенных к звуковой карте компьютера колонок от старого китайского плеера. Небольшое издевательство над самим собой: обтрепанные дешевые колонки в сочетании с вполне современной машиной. Помни, что ты есть на самом деле. Не забывай, где ты находишься сейчас. Знай, что все это – не более чем игра, мираж, который ты сам же и придумал, что где-то за чертой твоего сознания живет, дышит, засыпает и просыпается, рождается и умирает другой мир, не хуже и не лучше этого, просто другой. Помни. Иначе наступит миг, когда ты бросишься в пропасть с края обрыва. И уже не сможешь взлететь.
   – Доставлено четыре новых сообщения. – Виктор как всегда неимоверно серьезен. – Желаете ознакомиться с корреспонденцией прямо сейчас?
   – Да, пожалуй.
   Идея сменить традиционный «виндоуз хоум» на более навороченный «офисный» вариант возникла у меня несколько месяцев назад спонтанно, после того, как «удобная, простая в эксплуатации, надежная и дружественная» операционная система от «Майкрософт» в третий раз подряд выбросила меня из Глубины по недопустимой операции. «Оффис» в этом плане показался мне более надежным. Однако, данная программа, рассчитанная в первую очередь на поддержку локальных сетей и работу с большими коммерческими приложениями, не была полностью лишена недостатков: оказалось, что она сложна в настройках, занимает гораздо больше места на диске, работает значительно медленнее и ко всему прочему мне так и не удалось отучить Виктора от строгих деловых костюмов и патологической вежливости. Тем не менее, мне чем-то нравился этот парень. А устанавливать в качестве интерфейса симпатичную, но скучную, как мексиканская мелодрама, девушку-секретаря я не желал принципиально. Глубина непредсказуема. Она полна приятных и не очень приятных неожиданностей. А нецензурно выражаться в присутствии дамы – пусть даже дамы в исполнении программистов от «Майкрософт» – мне не хотелось. Дурная привычка. Или строгое воспитание? Черт его теперь разберет.
   На столе возле клавиатуры материализовалось три пухлых конверта и один весьма объемистый пакет. Пакет, мельком взглянув на обратный адрес, я швырнул в мусорное ведро – контора, предоставившая мне в одном из своих зданий место под квартиру, в очередной раз предлагала что-то купить у своих многочисленных спонсоров. Эта незатейливая игра продолжалась уже почти полтора года: дважды в день я получал по почте толстые иллюстрированные каталоги, доверху наполненные рекламой всевозможных товаров, и с той же регулярностью кропотливый труд дизайнеров исчезал в глубинах мусоропровода. Наверное, они ведут статистику по покупкам, совершаемым в магазинах рекламодателей их постояльцами. Но меня пока не гонят. Извините-подвиньтесь, друзья, на моей кредитной карточке всего лишь двадцать пять долларов. Как-нибудь в другой раз.
   Два конверта я отложил в стол, где неделями складировалась корреспонденция, не требующая немедленного ответа. Четвертое письмо было от моего редактора. Оно содержало вежливое напоминание о том, что сроки сдачи материалов в очередной номер «Компьютерного Обозрения» и «Сетей» истекают сегодня вечером, и в случае промедления я могу лишиться работы в совокупности с некоторыми наиболее ценными частями моего тела. Я потянулся к настенной полке, снял с нее две мирно ждавшие своего часа толстые папки, и, подписав внизу письма краткое извинение за задержку, прикрепил к ним листок огромной пластмассовой скрепкой. Отправлю по дороге.
   – Виктор, я ухожу, вернусь часа через четыре. Не включай «спящий режим», возможно, ты мне понадобишься.
   – Таймер – на четыре часа погружения? – Нахмурилось приветливое смуглое лицо. – Я вас правильно понял, Владислав?
   – Таймер – как всегда на двадцать четыре часа. – Мрачно отозвался я, уже догадываясь, что за этим последует.
   – Позволю себе заметить, что столь долгое пребывание в Глубине противоречит элементарным правилам безопасности, описанным справочной системе «виндоуз», и способно повлечь за собой определенные негативные последствия для вашего организма…
   Я поморщился. Виктор обладает еще одним крупным недостатком – он неисправимый зануда. Но бороться с этим бесполезно: «оффис» – не «хоум», его так просто не заставишь замолчать. Приходится терпеть.
   – Таймер – на двадцать четыре часа. – Стараясь дышать как можно глубже, повторил я.
   – Вы уверены?
   – Да. Я уверен.
   – Вы абсолютно уверены?
   Вдох. Выдох. Вдох.
   – Да.
   – Таймер – на двадцать четыре часа. – Покорно согласился Виктор. Если бы его взгляд мог что-то выражать, наверное, он выражал бы сострадание.
   Тесная кабина лифта ждала меня на этаже. В компании «Фрилайн Энтерпрайз» все тесное: лифты, квартиры, ванные комнаты и кабинет управляющего. Экономия места: больше жильцов – больше рекламы – больше продаж. Элементарный маркетинг. Не в чем их винить. Но лифт удобный и чисто эстетически приятен: на полу – мохнатое ковровое покрытие мягкого, не раздражающего глаз голубого цвета, зеркальные стены, в углу прицеплен горшок с каким-то домашним растением, листья причудливо свисают почти до самого пола. Нажимаю на металлическую кнопку с английской надписью «холл», откуда-то сверху доносится мелодичный перезвон на двух нотах, двери бесшумно закрываются. Поехали. Оглядываю себя в зеркало. Ничего особенного – среднего роста молодой человек лет двадцати пяти – тридцати с чуть асимметричным лицом, в фигуре проглядывает едва заметная полнота, такая возникает обычно при однообразной и сидячей работе. Это небольшой комплекс: в жизни я весьма худощав. Джинсовый костюм, из-под воротника выглядывают наушники плеера, в карманчике на ремне – зажигалка. Достаю сигарету, закуриваю. Каждый реагирует на Глубину по-своему: после того, как отходит первая тошнота и головокружение, меня почему-то всегда тянет курить. Извлекаю из кармана очки, надеваю. Обыкновенные, в тонкой, металлической, но дешевой оправе. Очки в Глубине – нелепость, они совершенно не нужны, да и со зрением у меня все в порядке. Просто они визуально немного удлиняют мое лицо, что придает ему совершенно иной вид – как раз под мое сегодняшнее настроение. Я намеренно создавал этот образ с незначительными физическими недостатками: в мире, где каждый стремится хоть немного идеализировать собственную внешность, мне чертовски не хотелось следовать общей традиции. Хотя, достаточно часто встречаются и исключения из правила…
   Лифт мягко затормозил и остановился, звякнуло на двух нотах под потолком, двери отползли в стороны.
   Холл «Фрилайн Билдинг», в отличие от всего остального в этом восьмидесятиэтажном небоскребе, достаточно светел и просторен: лестница в три ступени ведет в обширный зал с буфетом, пальмами и небольшим фонтаном, прямо по курсу – выход из здания, оснащенный стеклянными автоматическими дверями. Пальмы отчего-то вечно кажутся мне пластмассовыми. Недосуг подойти и проверить. По правую руку располагается конторка с улыбчивым портье Робом, – ни то от Роберта, ни то от робота, – весьма простая, но бесконечно вежливая и услужливая программа. Иногда за конторкой сидит и настоящий портье, но здесь это большая редкость. На всякий случай киваю Робу, бросаю адресованные редакции материалы в укрепленный на стене почтовый ящик и выхожу на улицу Диптауна.
   – Почта отправлена. – Доносится из наушников моего плеера приглушенный голос Виктора. Через несколько секунд она достигнет адресата.
   Вечерний Диптаун – это не просто сверкающий огнями в предзакатных сумерках город. Это стихия. По крайней мере, мне это всегда представляется именно так. Быть может, в душе я немного романтик, не знаю. Быть может, просто дорвавшийся до Глубины простак, это более похоже на правду. Проносящиеся по автострадам огни городского такси – движение частного автотранспорта в Диптауне запрещено из-за чрезмерного количества желающих «прокатиться с ветерком» по несуществующим улицам, лавируя меж несуществующими прохожими – и многоцветные переливы реклам, толпы людей, спешащих по тротуарам во всех направлениях и какой-то особенный, пряный воздух, с каждым вдохом вливающий в тело непередаваемый, неощутимый дух свободы, легкости, силы – все это создает ту необычную атмосферу, которую в человеческом языке и принято называть «виртуальностью». Это невозможно описать. Как подобрать подходящие слова, чтобы выразить ими ускользающую полутень, полунамек, полутон звучащей в глубине души струны, полушепот давно забытых и похороненных под грудой пыльной обыденности воспоминаний? Это необходимо чувствовать. Говорят, восприятие Глубины сугубо субъективно. Не знаю, я не психолог. Но, наверное, каждый, попадая в Диптаун, ощущает нечто подобное.
   Такси компании «дип-проводник», которую жители Диптауна в шутку называют «полупроводником» за то время, которое порой приходится тратить на дорогу из точки А в точку В, пока сервера глобальной сети перекачивают по перегруженным каналам информацию о месте назначения пассажира, я решил сегодня не пользоваться. Благо место, куда я в данный момент направлялся, находится всего в двух кварталах от моего дома. Я взглянул на часы: до назначенной встречи остается еще двадцать минут. Можно немного прогуляться и собраться с мыслями.
   Фон-Нейман стрит – одна из наиболее оживленных трасс Даунтауна, американской части делового центра столицы виртуального мира. В этом – значительный минус большинства здешних «бесплатных» квартир: всегда слишком шумно и чересчур людно. Но и сделать с этим решительно ничего нельзя: «Фрилайн» – коммерческая организация, и, как любая частная фирма, рассчитанная на получение прибыли, она должна находиться близко к центру города. Безусловно, я мог бы поселиться где-нибудь в элегантных корпусах «Эстейт-Сервиса» в русском квартале Диптауна, вдали от суматохи и надоедливой ежедневной рекламы, поближе к разговаривающим на родном языке соотечественникам. Помнится, как-то я даже зарегистрировался в офисе этой компании, как их потенциальный клиент. Однако достаточно скоро выяснилось, что лифт в белоснежных «пансионатах» «Эстейт-Сервис» не работает раз через день, а на дверях круглосуточного бара и собственной ванной комнаты я с изумлением обнаружил красивую пластиковую табличку с лаконичной надписью: «Sorry, under construction». Тащиться пешком на шестьдесят третий этаж? И при этом не иметь возможности смыть сходящий с моего бренного тела ручьями и водопадами трудовой пот? Увольте-с…
   – Сэр? Сэр, можно вас на минутку?
   Высокий розовощекий крепыш с копной пепельно-серых волос, в пиджаке без воротника, из-под которого торчала стойка черного джемпера, неожиданно возник у меня на пути, встав так, что он вроде бы и не мешал мне следовать прежним курсом, но и миновать его было решительно невозможно.
   – Да? Я могу вам чем-то помочь? – Немного удивился я. Не нравятся мне такие встречи. Решительно не нравятся.
   – Меня зовут Кеннет Доулз. – Парень протянул мне руку и стиснул мою ладонь в крепком пожатии прежде, чем я успел что-либо сообразить. – Часто бываете в Глубине?
   – Практически каждый день. – Отозвался я. – Простите, но я немного не понимаю…
   – Если не секрет, сэр, вы ныряете в Глубину, чтобы отдыхать и проводить ваше свободное время, или решаете здесь свои деловые вопросы?
   О! Вот теперь до меня начало понемногу доходить. Я едва заметно улыбнулся.
   – Скажите, Кен, сколько я вам должен? – Елейным голосом спросил я, сжав покрепче и не отпуская его ладонь. – Шестьдесят долларов, не так ли? И если ежемесячно я буду приводить в вашу фирму десять таких же простаков, как я, то скоро стану настоящим миллионером и смогу приобрести себе в личное пользование «Эмпайр Стэйт Билдинг»?
   Кажется, парню стало немного не по себе: он заметно занервничал. По крайней мере, руку он попытался высвободить весьма недвусмысленно. Но у меня была крепкая хватка.
   – Семьдесят пять… Ежемесячных взносов. Понимаете, сэр, наша компания…
   – Вы торгуете подержанными фотоаппаратами, или клубными карточками, дающими пятнадцатипроцентную скидку при покупках в сети магазинов «Глобал»? – Перебил его я.
   – Э-э-э… Сэр… Простите, если я доставил вам неудобство, но…
   Я отпустил его руку.
   – Это вы простите меня, Кен. – Улыбнулся в ответ я. – Боюсь, я не имею возможности вступить в вашу систему, даже если бы очень этого захотел.
   – Наша организация принимает членов из любой точки мира… – Предпринял он последнюю робкую попытку атаки. – Вы американец?
   – Нет. Я русский. Журналист. Знаете, какова зарплата журналиста в России? – Я быстро прикинул в уме. – Порядка семидесяти пяти – восьмидесяти долларов. В месяц.
   – Вы шутите? – Кажется, парень был действительно изумлен.
   – Увы – я говорю совершенно серьезно. Всего доброго, Кен.
   – Да, в таком случае для вас было бы действительно затруднительно выплачивать по семьдесят пять долларов в месяц… Еще раз простите, сэр.
   Мистер Доулз кивнул мне на прощанье и отправился выискивать новую жертву.
   Многоуровневый маркетинг в Диптауне – виртуальный аналог печально известного в нашей стране «Гербалайфа» – в последнее время стал своеобразной модой в Глубине. Слишком много компаний достаточно быстро поняли, что здесь, как нигде в мире, можно стремительно делать деньги из воздуха. Пионерами в этой области, как всегда, стали американцы и канадцы. До нас пока не докатилось. Но в этот момент я был более, чем уверен, что через несколько месяцев десятки подобный фирмочек и фирм появятся и в нашей многострадальной стране. Время в этом сумасшедшем мире летит гораздо стремительнее, чем в более привычной нам реальности.
   Собственно, я не смог бы, пожалуй, объяснить, почему я поступил так с этим беднягой Кеном. В принципе, я понимал этого парня: в Америке многоуровневым маркетингом в Глубине промышляет множество студентов, дабы подработать в свободное время на оплату курса обучения в университете. Благо, вход в Глубину для них практически бесплатный. Наверное, плохое настроение. Или магнитные бури. Или критические дни. Как бы то ни было, столбик термометра, показывавшего состояние моего внутреннего душевного баланса, резко упал еще на несколько градусов.
   Кабачок «Тим и Деззи» на углу Фон-Нейман стрит и Кронверк-Парк авеню приглянулся мне прежде всего тем, что здесь практически всегда мало народа и имеет место быть отменная кухня. Если это определение можно применить к виртуальной еде. Я не люблю шумные компании. Зато люблю вкусно покушать. Похоже, сегодня мне представится возможность совместить приятное с полезным.
   В зале «Тима и Деззи», как обычно, было немноголюдно. В дальнем и полутемном конце бара разместилась группа из шести человек – четверо мужчин, две женщины – кажется, немцы или шведы. Эти всегда разговаривают громко, жестикулируют, смеются в голос, совершенно не стесняясь окружающих. Ближе к выходу какой-то высокий и мускулистый тип с яркой латиноамериканской наружностью, с интересом оглядывается по сторонам, – похоже, впервые в Глубине. И, видимо, действительно мексиканец или бразилец – внешность выписана подробно, но не броско, без режущих глаз подчеркнуто-контрастных деталей. С другой стороны, за столиком у стены, уже знакомая мне личность. За глаза я прозвал его «Лордом». Высокий, подтянутый, худощавый и прямой, как палка, джентльмен в темном жакете, вьющиеся волосы всегда уложены с предельной тщательностью и аккуратностью, чуть вытянутое, безупречно-правильное невозмутимое лицо, с горбинкой, слегка напоминающий клюв хищной птицы нос, раздвоенный подбородок. Появляется в баре практически каждый день в одно и то же время с неизменной тростью, на которую при ходьбе небрежно опирается. Даже походка его словно выправлена по трафарету – он ступает, точно пробуя на прочность землю перед собой, и от этого каждый шаг его делается каким-то осторожно – изысканным. Вероятно, англичанин. Несмотря на столь очевидную яркость образа. Удивительно, но он не выглядит карикатурой – наоборот, смотрится более чем естественно.
   Иду к стойке бара. За ней – Джессика, улыбается мне, как старому клиенту. Посылаю ответную улыбку, надеясь, что она получилась достаточно обворожительной. «Тим и Деззи» принадлежит очаровательной австралийской паре, которая мне отчего-то глубоко симпатична. При каждом удобном случае я полушутливо заигрываю с хозяйкой, причем добродушный толстяк Глен, когда он случается рядом, с готовностью включается в игру, то подбадривая смеющуюся и сверкающую глазами жену, то невинно подкалывая меня. Милые люди.
   – Привет, Джесси, как ты? – Я облокачиваюсь на сверкающую черной полировкой стойку. – Признавайся, куда подевала муженька? Отравила прошлогодним «Хольстеном»?
   – Глен! – Кричит Джесси за отгораживающую от нескромных глаз служебные помещения бара занавеску. – Глен, выпроводи за дверь этого хама!
   Из глубины заведения выплывает улыбающийся хозяин, протягивает мне руку.
   – Привет, Поль. – Под этим именем я известен владельцам «Тима и Деззи». – Опять пытаешься увести у меня из-под носа законную супругу? Скажу по секрету: она жутко храпит по ночам.
   Глен заговорщицки подмигивает мне правым глазом, при этом левым косит куда-то в сторону наигранно-оскорбленной Джессики.
   – Негодяй! – Обиженно выпячивает она в его сторону губу. – Поль, пожалуйста, уведите меня из-под его носа! Я не против.
   – Хорошо, Джесси, я обязательно это сделаю после того, как вы с Гленом меня накормите. – Покорно отвечаю я. – Терпеть не могу уводить чужих жен на голодный желудок.
   – Вам как всегда салат, тушеное мясо с гарниром, коктейль и дессерт?
   – Нет. На сей раз ограничимся яичницей с беконом и пивом. – Отвечаю я.
   – Что, на салат уже не хватает денег? – Подозрительно щурится улыбающаяся Джессика.
   – Как ни странно, да. – Я стараюсь придать лицу трагично-грустное выражение. – Все деньги уходят на гораздо более необходимые вещи.
   – Например?
   – Выпивка. Карточные долги. Романы с женами моих многочисленных знакомых…
   – Так я и знала. Поль, я еще подумаю, стоит ли мне позволять вам уводить меня у Глена. По крайней мере, он регулярно оплачивает мои счета.
   – Если ты не против, Поль, – вступает в разговор муж Джесси, – я могу одолжить тебе несколько тысяч на пару месяцев. Но только ты должен дать мне твердую гарантию, что в течение этого времени я смогу жить спокойно. И у меня не будет необходимости оплачивать чьи-либо счета…
   Получив заказ и расплатившись, я направился к свободному столику. Что ни говори, мне здесь нравится. Безумно нравится. Это мой мир.
   Это – реальный мир? Это – фантазия?
   И ввысь взлетев, в пропасть вновь окунаюсь я…
   В тишине бара разливается знакомая мелодия «Богемской Рапсодии». – Черт! – Шепчу я. – Виктор, отключи перевод. – Перевод – отключить. – Соглашается послушная программа.
   Open your eyes, look up to the skies
   And see…
   I'm just a poor boy…
   Нет ничего реальнее выдуманного мира. Нарисованного мира нарисованных людей. Они умеют чувствовать и переживать, любить и ненавидеть, шутить и сердиться. Этот дар дан им свыше. Дай нам Бог не утратить его никогда. Мы просто обыкновенные люди. Обыкновенные люди в обыкновенном нарисованном мире. Слишком реальном, чтобы быть сказкой…



02


   Говорят, самые гениальные вещи появляются на свет совершенно случайным образом. Человечество пыталось изобрести средство от поноса, а вышла пепси-кола. Хотело создать компактный и высокоэффективный источник энергии, а придумало атомную бомбу. Когда несколько лет назад по воле простого российского паренька Дмитрия Дибенко появилось то, что теперь мы привычно называем Глубиной, он вряд ли осознавал, что создал на самом деле…
   Одна из версий возникновения виртуальности гласит, что этот парень, работавший программистом в одной из небогатых московских контор, и, в общем-то, не отличавшийся особыми талантами, а по свидетельствам его бывших коллег, являвший собой самую натуральную посредственность, по-видимому сильно увлекался восточной философией. Иначе невозможно объяснить тот факт, что однажды вечером он решил написать незатейливую программку, которая, меняя на экране компьютера цветовые узоры и гаммы, могла бы послужить подходящим сопровождением для его психоделических экспериментов. Помедитировав перед монитором минут пять, Дмитрий отправил свое детище свободно разгуливать по сети, плюнул, и завалился спать.
   И все бы ничего, если бы спустя несколько дней студент Киевского Политехнического Института, некто Александр Бондаренко, не запустил на своем компьютере дибенковское творение. А запустив и полюбовавшись на калейдоскопические переливы программы несколько секунд, уселся играть в «Quake», «Doom» или «Heretic» – увы, точное название этой игры установить сейчас уже вряд ли представляется возможным.
   И картинка ожила.
   Монстры, населявшие мрачные каменные лабиринты игрового мира, неожиданно стали вполне реальными, от них веяло страхом, смертью и зловонием. Гранатомет нагревался в руках и до волдырей жег пальцы, бронежилет оказался необыкновенно тяжелым и неудобным, полученные в перестрелке раны болели и кровоточили, их обугленные края пахли горелым мясом. Парень едва не лишился рассудка. Уколы шприцев, которые он время от времени находил в разбросанных по уровням аптечках, были неприятны и болезненны, от них немело плечо, и вскоре они практически перестали помогать. Спустя пять часов он, почти лишившись сил и остатков разума, добрел до выхода из игры – ее последнего уровня, нажал на кнопку проступившего перед воспаленными, слезящимися глазами меню, и, едва ужасное наваждение рассеялось, выключил компьютер и уснул, уронив голову на вдребезги разбитую клавиатуру.
   Естественно, что обнаружившие его утром в таком виде коллеги по работе не поверили ни единому слову Александра и посоветовали парню обратиться к психиатру. Только на следующий день он связал свое ночное приключение с увиденным накануне восьмисекундным калейдоскопическим роликом. Когда один человек сходит с ума, это, как правило, вызывает сочувствие и сожаление окружающих. Когда с ума сходит весь мир…