ПОСЛЕВОЕННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
   На 24 июня 1945 г. в Москве был назначен Парад Победы. Я тоже приехал в Москву. Мне хотелось посмотреть, как пройдут войска по Красной площади, порадоваться вместе со всем народом в столице нашей Родины. Не помню, звонил ли мне Сталин, чтобы я приехал, или же я сам просто взял да поехал. Прибыл к нам Эйзенхауэр. Он тоже стоял тогда на Мавзолее. В тот раз я впервые встретился с Эйзенхауэром, в ту пору еще не президентом США, а верховным главнокомандующим силами союзников в Западной Европе. Как прошел парад, не мне сейчас описывать. Его видели многие, он запечатлен в кинокартинах и художниками. Это действительно был парад большой радости. Потом Сталиным был дан обед. Там находился и Эйзенхауэр, и все наши видные военные. Английского командующего, кажется, не было. У Сталина сложились хорошие отношения с Эйзенхауэром и еще лучше с Рузвельтом. С Черчиллем же были плохие отношения и очень скверные с Монтгомери (1). Сталин относился к нему плохо, и я считаю, что для того имелись у Сталина большие основания. Хочу высказать здесь свою точку зрения на наши взаимоотношения с союзниками, с которыми мы вместе воевали против гитлеровской Германии. Франция почти не воевала после 1940 г., а вскоре после своего освобождения вышла из масштабной войны в связи с ее окончанием. Реально оставались боевыми союзниками на протяжении 1941 - 1945 гг. США и Англия. Я считаю, что большую роль в ходе войны сыграл Черчилль. Он понял угрозу, нависшую над Англией, и делал все, чтобы натравить немцев на Советский Союз, втянуть СССР в войну против Германии. А когда Гитлер счел возможным напасть на нас, Черчилль первым заявил, что Англии необходимо заключить договор с СССР, чтобы объединить наши военные усилия. Сталин поступил правильно: он принял это предложение, и установились соответствующие контакты, которые были оформлены договорами. Спустя какое-то время вступили в войну США. Сложилась коалиция трех великих держав: Советского Союза, США и Англии. Япония выступила в конце 1941 г. против США, Англии, Нидерландов и других стран, которые имели свои колонии в Азии и на Тихом океане. Тут уже мы получили военное облегчение, смогли использовать наши войска с Дальнего Востока и обрели уверенность в том, что Япония не будет воевать против нас. Теперь наш Дальний Восток уже не находился под непосредственной угрозой. Это создавало возможности для маневра, для лучшего использования наших вооруженных сил, хотя и тогда мы должны были учитывать возможность какого-то удара со стороны Японии. Япония же вначале успешно наступала и была уверена, что скоро добьется решающей победы. Но это были "неразумные победы", и, когда она застряла в войне и американцы остановили ее продвижение, стало видно, что Япония не в состоянии организовать нападение на Советский Союз. Англия и США делали все, чтобы оказать нам материальную помощь всех видов, главным образом военную - вооружением и другим материальным обеспечением, нужным для ведения войны. Мы получили очень существенную помощь. Это было, конечно, не великодушие со стороны Англии и США и не то, что они хотели помочь народам Советского Союза, вовсе нет. Они оказывали нам помощь, чтобы мы перемалывали живую силу общего врага. Таким образом, они нашими руками, нашей кровью воевали против гитлеровской Германии. Они платили нам, чтобы мы могли продолжать воевать, платили вооружением и материалами. С их точки зрения это было разумно. И это действительно было разумно, да и нам выгодно. Ведь нам тогда приходилось тяжело, мы платили очень дорогую цену в войне, но вынуждены были это делать, потому что иначе воевать были неспособны. Тут возник взаимный интерес, и у нас установились и налаживались далее хорошие отношения и обоюдное доверие. Хотел бы высказать свое мнение и рассказать в обнаженной форме насчет мнения Сталина по вопросу, смогли бы Красная Армия, Советский Союз без помощи со стороны США и Англии справиться с гитлеровской Германией и выжить в войне. Прежде всего хочу сказать о словах Сталина, которые он несколько раз повторял, когда мы вели между собой "вольные беседы". Он прямо говорил, что если бы США нам не помогли, то мы бы эту войну не выиграли: один на один с гитлеровской Германией мы не выдержали бы ее натиска и проиграли войну. Этой темы официально у нас никто не затрагивал, и Сталин нигде, я думаю, не оставил письменных следов своего мнения, но я заявляю тут, что он несколько раз в разговорах со мной отмечал это обстоятельство. Он не вел специально разговоров по этому вопросу, но когда возникала беседа непринужденного характера, перебирались международные вопросы прошлого и настоящего и когда мы возвращались к пройденному этапу войны, то он это высказывал. От Сталина трудно было ожидать объективности. Он был человеком очень субъективным. Да и вообще в политике, между прочим, субъективизм, личность играют большую роль. Иной раз бывает полезно оценить, что было сделано правильно, подойти объективно к прошлому, взвесить все влиявшие на дело факторы, с тем чтобы вернее оценить пройденный этап и на будущее находить правильные решения. В данном случае считаю, что заключение Сталина было правильным. Когда я слушал его, то полностью был с ним согласен, а сейчас - тем более. Поэтому хочу аргументировать со своей стороны то, что говорил Сталин, и то, что я сам тогда видел и понимал. Как протекала война? Надо войти в наше положение, мысленно проанализировать пройденный нами путь после нападения Германии, особенно после того, как Гитлер вынудил нас оставить Белоруссию, Украину и огромные области Российской Федерации, включая Северный Кавказ с его нефтеносными районами. Правда, основные нефтеносные районы оставались там в наших руках, но они были фактически выведены из строя, оборудование демонтировано, прекратились добыча и переработка нефти (2). Сложились тяжелые условия для промышленности. Кроме того, мы лишились возможности экономически использовать территории, которые достались противнику. Возьмем хотя бы Украину. Какой удельный вес в СССР занимала в 1941 г. украинская металлургия? Я сейчас не имею статистических данных, но думаю, что тогда Украина вырабатывала как минимум 50% всей стали, если не больше (3); занимала ведущее место по добыче угля; имела большой удельный вес в производстве хлеба, овощей, мяса. Мощными были украинская машиностроительная промышленность, химия. Была фактически выведена из строя ленинградская промышленность: судостроение, танкостроение, приборостроение. Это была промышленность с высококвалифицированными рабочими и большим количеством научно-исследовательских институтов, мозговой центр всей технической мысли Советского Союза. Он был парализован и дезорганизован, реально блокирован. Вопрос стоял уже не о производстве, а о том, как людям выжить физически. Много тысяч ленинградцев умерло, лишь частично они эвакуировались. Стала работать с перебоями горьковская промышленность, ибо попала в сферу действия немецкой авиации. Московская промышленность тоже была дезорганизована. Производство самолетов вывели из Москвы, производство моторов - тоже, производство автомашин в Москве прекратилось. Да мало ли что делала Москва с ее мощным квалифицированным потенциалом? Харьков: крупнейший тракторный завод, второй в СССР по силе после Сталинградского; потом машиностроительные, паровозостроительные заводы. Харьковская промышленность давала много средств ведения войны, и все это осталось в руках противника. Воронеж - крупный промышленный город. Там большой авиационный завод, и он тоже фактически прекратил производство: не тогда, когда противник вторгся в Воронеж, а еще ранее его оборудование было вывезено, завод же использовался как мастерские фронтового значения для ремонта самолетов, а не их производства. Мы лишились самых мощных баз по производству самолетов, танков, моторов для тракторов и автомашин. А Сталинградский тракторный завод? Мы и его потеряли. Там же находился крупнейший орудийный завод, который давал легкую и тяжелую артиллерию для армии и военно-морского флота, включая береговую артиллерию дальнего боя. Можете себе представить, какая надвинулась на нас катастрофа? Мы оказались без средств передвижения, у нас не стало заводов, которые обеспечивали нас автомобильным транспортом, особенно тягачами, без которых нельзя воевать. Нет тяги! Приходилось ориентироваться на лошадей, возвращаться в прошлое. Значительная часть артиллерии у нас перешла на конную тягу. Кроме нас в эту войну только румыны воевали с артиллерией, которая передвигалась на волах. Значит, и нам полностью переходить на волов и лошадей? Вот какое возникло положение. При современной технике и современном вооружении немецкой армии, когда немцы захватили почти всю Европу с ее промышленным потенциалом, создавалась тяжелая для нас ситуация. Если оглянуться, то скажу, что, когда мы отступали, я не мог представить себе, как же мы сумеем выйти из этого положения. Часть оборудования эвакуировали на Восток, но еще надо найти помещение, установить и смонтировать оборудование, а это требует большого времени. Наши люди героически справились с такими трудностями. Они творили чудеса. Порой буквально в сараях монтировали оборудование и приступали к производству вооружения. Но, как бы там ни было, потеря времени была неизбежна. Тут американцы и англичане предприняли усилия, чтобы не дать нам выйти из строя, чтобы противник не разгромил нас, чтобы мы не оставались беспомощными. Они нам давали самолеты, автомашины, вооружение. Когда я увидел машины, которые мы стали получать, то глазам своим не поверил. А мы их получали в довольно-таки большом количестве. Эти цифры у нас пока что не опубликованы. Их хранителем, если не в письменных материалах, то в памяти, является сейчас Микоян. Он выполнял соответствующие функции представителя СССР, имел дело с США и Англией при получении по ленд-лизу военного снаряжения и промышленного оборудования. Ленд-лиз - это особый кредит военного времени, за который предусматривалось рассчитываться на льготных условиях после окончания войны. Одним словом, к нам потекли всякие товары. Как-то Анастас Иванович рассказал, сколько он получил дюралюминия, стали, бензина, самолетов, материалов для производства самолетов, сколько другого военного имущества и вооружения. Это была очень существенная помощь. Прежде всего автомашины. Мы обрели возможность обеспечить подвижность наших войск, что в современных условиях является решающим условием для успешной войны. Немцы против Франции и против нас широко использовали подвижность своих войск, наносили удары рассекающими клиньями, а потом окружали наши войска, уничтожали их или пленили и двигались дальше, совершая марши на большую глубину для нового окружения. Они наводили панику на гражданское население, да и военные были напуганы, подвержены боязни окружения. Это затем нашло, между прочим, отражение в нашей военной и художественной литературе. А дальняя бомбардировочная авиация? В начале войны мы фактически ее не имели. Она была у нас, так сказать, символической. Иной раз несколько самолетов добирались до Берлина. Но это же не систематическая бомбежка. Такой бомбежкой нельзя нарушить производственный потенциал противника. Это была капля в море, булавочные уколы, а были нужны мощные налеты на промышленные центры. У нас для этого не было возможностей. Я уж не говорю о том, что, когда мы отступили и Ленинград остался в окружении, то потеряли возможность бомбить административный центр Германии - Берлин (только Балтийский флот обладал самолетами, способными долететь до столицы Германии), не говоря уже о районах Западной Германии. Они находились в безопасности, и мы для них никакой угрозы не представляли. Другое дело налеты английской авиации. А когда вступили в войну США, которые поставили свою промышленность на рельсы удовлетворения запросов войны, то огромный потенциал американской промышленности создал реальную угрозу для Германии. Думаю, что Гитлер, видимо, представлял себе, что это - начало его конца. Вот я ссылаюсь тут на Сталина, критикую его. Но деятельность Сталина имела две стороны. Он делал много хорошего и полезного для нашей страны, это всеми признавалось, и я это сейчас тоже признаю. Но как человек, который был поставлен на такой высокий пост, который я занимал, я должен был все анализировать, вскрывать недостатки, промахи и злоупотребления властью, превышение этой власти со стороны Сталина. Вот одна сторона дела. Теперь я беру и другую сторону, положительную. Сталин, когда США вступили в войну, сказал в беседе: "Ну, сейчас пойдет война моторов". Но он говорил это и раньше. Были ли это его собственные слова или они были сказаны кем-то до него, не знаю. Ясно, однако, каждому среднеразвитому человеку, что война сейчас, на современном этапе, действительно война моторов. У кого больше моторов, у кого больше возможностей держать эти моторы на ходу, то есть иметь в достаточном количестве горючее, тот и выиграет войну. Конечно, США, у которых совершенно исключалось всякое нарушение их промышленной деятельности, имели огромный экономический потенциал и такие возможности. И они эти возможности использовали. А нам это было выгодно с точки зрения поставки материалов и вооружения. Конечно, поставки обогащали капиталистов, на них наживались монополии США. Но они помогали нам. США создали мощные воздушные силы. У них появился самолет "летающая крепость", замечательный самолет, лучший в мире. Американцы на таких самолетах вторгались в воздушное пространство противника даже без сопровождения истребителей, а наши бомбардировщики могли так поступать только ночью, днем же должны были иметь прикрытие. Без прикрытия они могли действовать в пределах фронта, используя внезапность нападения. И мы несли довольно тяжелые потери от зенитной артиллерии и истребительной авиации немцев. Американцы же без прикрытия налетали на территорию противника и подвергали бомбардировке его промышленные центры, что имело огромное значение. Эти самолеты были вооружены крупнокалиберными пулеметами - хвостовыми, бортовыми и лобовыми. В 1943 г., когда мы наступали под Киевом, авиация у противника была уже довольно жиденькая и не представляла такой серьезной силы, как в начале войны. В 1944 г. я редко выезжал на фронт. Но я вообще не слышал жалоб, что немецкая авиация не дает нам покоя. Мои фронтовые приятели (с ними я поддерживал телефонную связь, они приезжали в Киев или я иной раз приезжал на фронт) говорили: "Вы не можете себе даже представить, сейчас мы ездим и днем, и ночью, и нас авиация противника не беспокоит". Чья это была заслуга? Американской авиации. Она вывела из строя немецкие заводы, которые производили самолеты. Металл у немцев был, и бензин имелся, но разрушены были авиационные заводы. Разве этого мало? Разве маленькая помощь? И другие их заводы, которые производили вооружение, США очень настойчиво, упорно и со знанием дела разрушали. Это была большая поддержка нам. А помощь, которую мы получали в виде готовых танков? Помню, получили мы английские танки под Сталинградом (сейчас уже забыл их название). Их боевые качества были невысокими, но это все же был танк. Пехотинец был прикрыт броней, смелее шел в атаку и лучше наносил удары по врагу. Эти танки уступали нашим по броне, но в ходовой части превосходили их. В этой связи вспоминаю возмутительные случаи с нашими танками. Во время Сталинградской битвы получили мы танки, а они, не пройдя и 100 километров, остановились в пути, у них вышла из строя ходовая часть. Я тогда написал записку Сталину, и Сталин принял суровые меры. В частности, сделал перестановку в руководстве, ответственным за производство танков был назначен Малышев (4). Заострили внимание на качестве ходовой части танков, а не только на их количестве. Но ее качество оставалось отвратительным. Зимой 1943 года, когда немцы стремились прорвать кольцо окружения вокруг Сталинграда, пришла к нам Гвардейская армия Малиновского. В ней имелось три корпуса, а в каждом корпусе - по танковому полку. И из этих танковых полков ни один не вышел на линию фронта: все танки стояли на дорогах и ждали, пока их приведут в подвижное состояние. Если бы дошел хоть один танк из трех, то мы имели бы танковый полк, а так не получилось ни одного полка в результате низкого качества производства. А ведь воевать надо было! Противник имел достаточно вооружения. Оно было порой хуже нашего, но его было значительно больше. Да и не все у немцев было хуже нашего. Простой патриотизм - он больно бьет, если на нем основывать политику и не анализировать факты. Следовательно, и на будущее нельзя строить иллюзий, а надо исходить из реальных фактов. У нас нет соответствующих сведений. Они не появились в печати из-за чувства ложного стыда. Это неправильно. Считаю, что было бы полезно, если бы такие работы были опубликованы. Может быть, даже подготовлены каким-то научным институтом, который провел бы глубокий научный анализ былого. Надо изучать прошлое, чтобы не допускать тех ошибок, которые были допущены раньше, и исключить их в настоящем и будущем. К сожалению, Сталин в то время уже стоял на неправильных позициях. Он многое признавал, но сам перед собой, в туалете. А высказать это где-то публично, чтобы другие услышали, он считал унизительным. Нет, это не унижение! Признание заслуг своего партнера не принижает наших заслуг. Наоборот, объективное заявление подняло бы нас еще выше в глазах всех народов и ни в какой степени не принизило бы наших достоинств, наших успехов, наших побед, значения тех решающих ударов, которые мы нанесли по общему врагу. Но это было для Сталина невозможно. Он старался прикрыть нашу слабость, полагая, что это делает нас как бы сильнее противника: пусть нас больше боятся. Это глупый вывод, неправильный. Противника не обманешь: он умеет считать, умеет анализировать, а наш народ все понял бы правильно. Возможно, Сталин боялся, что откровенность в этом вопросе когда-то обернется и против него: почему не предвидел? Это уже другой вопрос. Думаю, что надо было бы пойти на откровенное признание, не щадить себя, потому что лучшая помощь стране и делу, которому ты служишь, - не прикрывать недостатки, а вскрывать их, даже с болью, чтобы народ все увидел. Тогда народ правильно поймет тебя, оценит и поддержит, если нужно, то и простит ошибки, которые были допущены. Если люди искренне анализируют ошибки, следовательно, они не будут их повторять. Могут сказать: "Вот, Хрущев критикует Сталина, а сам в этих вопросах анализа и критики на Сталина же и ссылается". Верно. Впрочем, полагаю, что мои товарищи, с которыми я вместе работал под руководством Сталина, тоже оставят какие-то воспоминания. Если они будут объективны, то не побоятся перед историей рассказать о недостатках Сталина, обо всем том, что они знали. Сталин же то, о чем я сейчас рассказываю, обычно говорил не один на один, айв беседах, в которых участвовало 5, 7, 10 человек. Не все члены Политбюро принимали обычно участие в заседаниях Сталина. Сталин всегда выбирал какую-то группу, которую он приближал к себе, а какую-то группу как бы в порядке наказания некоторое время не приглашал. В такую группу мог попасть кто угодно. Одних он приглашает сегодня, а завтра пригласит тех, которых не приглашал вчера. То, о чем говорил Сталин на этих заседаниях, являлось правильным, глубоким и трезвым признанием на основе сопоставления всех фактов, определяющих, быть нам на свете или не быть, победить или же проиграть войну. Когда там Сталин хорошо оценивал роль наших союзников, я был абсолютно согласен с ним и считал, что это - правильный анализ фактов. Сказать это никогда не поздно. Ведь новое поколение, которое сменит современное руководство страной, обязательно осмелится объективно осветить начало войны. Сейчас это уже не имеет принципиального значения. Все равно наши вчерашние союзники сегодня стали нашими противниками. Признание их помощи нам с точки зрения материального обеспечения и вооружения в то время не отражает нынешнего состояния дел, потому что сейчас мы находимся в другом положении. Шутка ли сказать, дожили до такого времени, когда нас считают второй державой по промышленному потенциалу в мире! Мы действительно являемся такой державой. Мне британский премьер Макмиллан (5), когда я в свое время беседовал с ним, говорил: "Ну что сейчас Англия? Англия сейчас уже не та, когда она была владычицей морей и определяла мировую политику. Теперь все решают две страны - США и СССР". Почти в таких же выражениях мне сказал это де Голль, президент Франции, человек трезвого ума. Он сказал: "Господин Хрущев, сейчас США и Советский Союз - вот два великих государства. Франция не имеет того величия, какое имела в прошлом. Теперь она уже не может определять мировую политику". Таково признание нашей мощи, нашей роли и значения в мировой политике. Поэтому нисколько не умалило бы нашего достоинства признание, что в прошлом эти страны оказали нам такую помощь, которая существенно повлияла на исход войны. Повторяю: они оказали нам помощь не ради победы дела социализма, идей марксизма-ленинизма. Для них стоял вопрос о жизни или смерти. Они нам помогали для того, чтобы наша армия не пала под ударами Гитлеровской Германии, а, опираясь на более современное вооружение, перемалывала бы живую силу врага, тем самым ослабляя и себя. Это ведь тоже было в интересах наших союзников. Они хотели выбрать подходящее время и активно включиться в войну против Германии тогда, когда Советский Союз уже не обладал бы мощью и не занимал бы решающего положения при решении мировых проблем после разгрома Германии. Поэтому их помощь - это не любовь к нашему народу и не проявление уважения к нашей государственной системе, а результат трезвого взвешивания возникшего тогда положения для западных стран. Ситуация сложилась так, что мы стали союзниками с ними, чтобы выиграть эту войну против общего врага.