- Щедрость присуща царям и это их качество? Но разве щедрость народа не самая лучшая щедрость? Человек из народа забивает вола, на котором пашет землю и который является источником его существования, для царя, когда тот навещает его. Он угощает едой, которую приготовил для своих детей, путника, которому оказал гостеприимство, и оставляет, таким образом, своих детей голодными. Так разве убудет от богатства царя, когда он уделяет кому-то малую его толику? Разве простой человек не благороднее любого царя?
Она села верхом и отправилась к дому.
* * *
Вернулась Забиба в царский дворец, как было условлено.
И когда прохаживалась она по коридорам царского дворца в преддверии скорой встречи, видела, что на входах коридоров, ведущих в главную галерею, собираются, перешептываясь и пересмеиваясь, придворные дамы царицы. Но когда она приближалась к ним, они приветствовали ее почтительно и даже, пожалуй, с дружелюбием, которое старались скрыть. Забиба заметила это по их глазам. Глаза не обманывают, опытный человек всегда прочтет, о чем говорит взгляд, по крайней мере, если во взгляде читается любовь или ненависть.
Вдруг в галерее показалась женщина, одежда которой говорила о ее величии. Но ее походка и то, как обращалась она с придворными дамами и прислужницами, не прибавляли ей уважения и степенности. Была она высока ростом, и линии ее тела были удивительными. Довольно стройная, но и не лишенная женственной плоти, нежной и зажигающей в мужчинах желание. Все в ней было красиво, но не могла Забиба рассмотреть ее душу, сердце и черты ее, за которые та несла бы ответственность. Она не могла быть ответственной за свою внешнюю форму и особенности тела, ибо все они были даны ей от рождения. А вот что касается таких особенностей, как нравственность, вкус, манеры, вежливость, культура, образованность и тому подобное, то человек в той или иной степени обязан нести ответственность за их наличие или отсутствие. От этих особенностей непосредственно зависит степень успеха или неудачи, которых добивается человек, в том числе в семейных делах и в любви. На них строятся отношения между мужем и женой, на них держится любовь во всех ее разновидностях и на всех этапах. Поэтому нередко все раскрывается сразу после помолвки, первой брачной ночи или первой беременности женщины, когда мужчина и женщина понимают наконец, чему было отдано их предпочтение, когда они полюбили, когда они решили соединиться.
Но как отыскать равновесие формы и духа? Как понять, основано ли предпочтение только на форме или на его выбор повлияли вещи умозрительные и духовные?
Не удостоив Забибу пожелания доброго вечера и не дожидаясь приветствия от Забибы, сказала она, явно вспылив, хотя и пыталась лицемерно скрыть свою вспыльчивость:
- Ты Забиба?
Забиба отвечала:
- Добрый вечер, моя госпожа.
И продолжила, полная уверенности в себе, но без высокомерия и вызова:
- Да, я - Забиба, дочь народа, и мне посчастливилось быть любимой господином моим царем.
- Знаешь ли ты меня? - спросила царица.
- Прости, госпожа моя. Прошу, не сердись на мои слова, если я не выскажу предположение. Предположение может быть ошибочным или точным, но я не могу решиться на это, поскольку не имела чести быть представленной тебе раньше.
- Разве мой вид ни о чем тебе не говорит?
- Прости, госпожа моя, но внешний вид не всегда является показателем содержания. Во всяком случае, он не раскрывает всю сущность человека. Именно поэтому, встретив меня, ты спросила, не Забиба ли я. Если бы тебе хватило одного взгляда, чтобы определить, кто я такая, то и я ограничилась бы тем же, не задавая вопросов. Вот я и говорю тебе, что я - Забиба, дочь народа, которой посчастливилось быть любимой его величеством царем.
- Ты простолюдинка, по тебе это видно, - сказала царица, желая посмеяться над ее видом, которым она не походила на принцесс и цариц. - Но то, что ты наложница царя, по тебе не скажешь.
Отвечала Забиба:
- Я дочь народа, и это качество, объединив мой внешний вид и мое содержание, стало моим явным и соответствующим мне качеством. Потому-то я им и горжусь. А это значит, что обычаи и порядки, которые не признает народ и которые он не соблюдает даже во дворце, не могут меня прельстить. Я сохранила свою сущность и свою внешнюю форму и, совмещая в себе эти качества, вполне могу служить идеям и традициям народа, а не умножать собой число закованных в тяжкие оковы придворных.
- Ты называешь придворных закованными, дочь народа?
Отвечала Забиба:
- Я имею в виду не всех, госпожа моя, а только некоторую часть. Никто не заковывал их в цепи, они сами себя заковали, желая привыкнуть к тому, что неверно. Поэтому те, кто предпочел оковы, закован в них, а те, кто не пожелал их, остались свободными, хотя и не покидали дворца. Разве свобода, как и положение, это не чувство, госпожа моя?
Когда сказала это Забиба, увидела она, что многие из прислужниц и придворных дам, которые прислушивались к их разговору, готовы были ей рукоплескать, не происходи все это во дворце и не стой перед ней царица.
Царица тоже это заметила и возвысила голос:
- Довольно философии, изъясняйся понятным нам языком!
Сказала Забиба:
- Прости меня, царица моя, но вашему языку я не обучена. Я дочь народа, как ты заметила и как сама я сказала, и нет никакой надежды на то, что я заговорю на вашем языке.
Царица же, выйдя из себя, закричала придворным дамам и дворцовым прислужницам, которые прислушивались к разговору между ними:
- Что вы столпились вокруг нас? Разойдитесь! Все разойдитесь! Оставьте нас одних, оставьте меня с Забибой!
Спросила ее старшая из придворных дам с удивлением:
- И мне уйти, госпожа моя?
- И тебе тоже.
Тот же вопрос задал хаджиб, и ответила она ему так же. И вот не осталось никого, кроме царицы и Забибы, остальные же, напрягая слух, стояли за дверьми. Продолжили они беседу, прохаживаясь взад и вперед по главному коридору царского дворца.
Сказала царица Забибе:
- Зачем и как удерживаешь ты царя подле себя и удаляешь от нас, Забиба?
- Прости, госпожа моя, но царь свободен в своих поступках. Никто его не удерживает.
- Ты присвоила его себе, не подумав о нас.
- И снова нет, моя госпожа. Боже упаси, присвоить себе царя, властелина народа и нашего царства.
- Главное, что он царь, - сказала царица. - Он должен уделять внимание нам, боiльшая доля его внимания должна быть сосредоточена на мне, а уж потом пусть думает о других.
Тогда сказала Забиба царице:
- В этом-то и кроется тайна того, почему потеряла ты царя, госпожа моя.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила царица.
Ответила ей Забиба:
- Воистину, эгоизм вместе с неукротимыми желаниями, добивающийся личной выгоды, приводит к тому, что с людьми начинают обращаться так, словно они не живые существа, а вещи. Людям свойственно думать, чувствовать и понимать, что хорошо, а что плохо, и выбирать то, что для них лучше.
- А чем ты лучше нас, дочь народа?
- Прости, моя госпожа, но я не ставлю себя выше тебя или других жен и наложниц и даже не пытаюсь с вами сравниться. Однако мы встретились - он и я, - наши взгляды и чувства совпали, и случилось то, о чем тебе известно.
- Разве может забыть царь наши многолетние отношения, соблазниться тобой после первой же встречи и остаться с тобой, покинув нас?
- Нет, госпожа моя, не после первой встречи и не с первого взгляда. Прошло время, необходимое для того, чтобы наши чувства совпали, а из совпадения чувств получилось то, что получилось.
- Скажи, Забиба, чем ты отличаешься от нас?
- Прости меня, царица, не могу. Я не желаю ни с кем сравниваться, потому что тот, кто говорит о себе, скорее заблуждается, чем идет по верному пути, или оказывается на краю пропасти, а не на ровном склоне.
Приблизилась царица к Забибе почти вплотную и сказала:
- Смотри, разве ты выше меня, разве твои глаза, талия, ноги, шея, цвет кожи и... и... красивей того, что есть у меня?
Отошла царица от Забибы на несколько шагов и, повернувшись, сказала:
- Должно быть, народ пустил корни в душе царя и царю наскучила красота царицы, дочерей других царей и знатных людей. Надоели ему наложницы, которых подарили ему цари и эмиры, и торговцы из его государства и других земель. Всем им предпочел он простолюдинку.
Услышав, как злословит над ней царица, Забиба разгневалась, но совладала с собой и ответила так:
- Возможно, царю наскучило привычное и не прельщает оно его больше так, чтобы и дальше с ним мириться. Знание простых людей - вот чего не нашел он в тебе и в таких, как ты. А та, что не знает простых людей и жизни с ее законами, не знает, как распорядиться богатством, властью и высоким положением. Не знает друзей своего мужа, не знает, кто ему служит и кто несет знамена его царства.
Ты утратила связь с людьми и не знаешь правил той жизни, в которой выигрывают люди благонравные, обладающие не прекрасной внешностью, а живым мышлением и справедливыми суждениями. Милость Аллаха, наделившего тебя прекрасной внешностью, не побудила тебя отблагодарить Аллаха за это своими делами и мыслями, и потому ты не можешь распорядиться даже своей красотой. Мужчина, который соблазнился красотой, особенно если он молод, и не нашел в своей избраннице благонравия, рассудительности и вкуса, после первой брачной ночи начнет искать в ней другие, более устойчивые и влиятельные особенности, и, не обнаружив их, примется искать их в других местах и в других женщинах.
Спроси, госпожа моя, самого царя, что привлекло его во мне, и он ответит тебе лучше, чем я. Но раз уж ты спрашиваешь меня о том, что заставило меня приблизиться к царю и что я знаю о характере и качествах, я говорю тебе то, что знаю и что предполагаю.
Возмутилась царица и ответила в гневе:
- Царь не чужой мне, и после долгих лет, которые мы прожили вместе, я знаю его полностью и во всем.
- Прости меня, моя госпожа, и не обижайся на меня, если я скажу, что ты не знаешь в царе того, что не лежит на поверхности, и того, о чем не дано знать другим. И все потому, что не утруждаешь себя или, вероятно, не способна решить эту задачу и увидеть те особенности его ума и души, которые другим не видны. Вот почему ты не узнала его как следует за то время, что прожила рядом с ним. А не узнав его, не смогла понять, как стать ему близкой и повлиять на него.
Сказала царица так, словно хотела посмеяться над Забибой:
- Разве может быть кто-то ближе ему, чем я, когда я делю с ним ложе? Сказав так, она рассмеялась во весь голос, и поддержали ее в этом ее придворные дамы, служанки и слуги, которые столпились за дверьми, а кто-то даже приоткрыл дверь, чтобы царице было слышно, как они смеются вместе с ней.
- Разве наружность - это не то, что радует глаз царя? - Казалось, царице было все равно, над кем смеются придворные: над ней или над Забибой, лишь бы делали так же, как она. Хотя понятно было, что все смеялись над ее слабым умом, смеялись вместе с Забибой над ней, царицей. Но сама Забиба не смеялась. Она отвечала царице так:
- Нет, моя госпожа, то, что ты спишь в одной постели с царем, не делает тебя ему близкой. Ты могла бы стать ближе, если бы вошла в его сердце, в самую глубину его души. Это я сейчас в его сердце и в его душе, а ты осталась снаружи, хотя я и не делю с ним ложе. Я посмела занять в его душе твое место, пока ты находилась с ним на ложе, поэтому он избрал меня, а от тебя отстранился.
Засмеялась Забиба, и открылись все двери, ведущие в зал, в котором была она с царицей, и донеслись звуки смеха со всех этажей дворца.
Закричала тогда царица в ярости:
- Прекратите, да посрамит вас Господь, и посрамит он Забибу!
А Забиба сказала спокойно:
- Укрепит нас Единый и укрепит Он всех, чьим сердцем не овладел еще шайтан и не сбил с достойного пути. И да посрамит Он глупых, жестоких и упрямых.
Она повернулась и, не спросив разрешения у царицы, оставила ее, направившись туда, куда направлялась прежде.
* * *
Шум голосов и смех привлек внимание царского хаджиба, бывшего в комнате неподалеку. Он вышел, взял Забибу за руку и отвел ее в комнату, где дожидался ее царь. Как это было принято, он постучался в дверь, вошел, приветствовал царя и удалился. И осталась Забиба с царем.
Через некоторое время Забиба напомнила царю о его обещании рассказать свою историю и сказала ему с почтением:
- Если не обидит тебя моя настойчивость, мой великий царь, я хочу услышать историю, которую ты обещал рассказать. Разве не стремится тот, кто любит, узнать все о своем любимом? Ты мой царь и мой любимый, поэтому прости мне мою настойчивость, государь мой, и уважь мое желание.
Царь сказал:
- Я расскажу, Забиба, эту историю.
И начал царь свой рассказ:
- Было это очень давно. Женился отец мой на моей матери на заре своей молодости, а она была его двоюродной сестрой и рождена была в нашем царстве. Родила она меня после долгих мучений, и возрадовался мне отец мой, царь, да будет Аллах к нему милостив. Так говорила мне моя мать. И успокоился мой отец за будущее своего царства, потому что трон займет его сын, мужчина, и будет удерживать трон и дальше. А у матери моей, царицы, были особые отношения с отцом, и роль ее в царстве была особая. Когда царь был занят делами вдали от столицы, царица сама вела дела царства, в той мере, в какой позволял ей царь, и так, чтобы между ними не было противоречия. Но, родив меня, мать моя больше не могла понести, и царь снова забеспокоился за свое царство. Что делать? Что будет, если меня убьют? И решил он взять себе в жены невольниц, которых привез из походов и набегов. Возможно, так подсказала ему сама моя мать, когда поняла, что это желание поселилось в его душе и он уже готов пойти на это. Моя мать считала, что по своему положению новые жены не смогут с ней сравниться, потому что она царица, а они простые наложницы, матери его детей. Ходят даже слухи, что она сама выбрала первую из них.
- А потом их число увеличилось, царь мой?
- Да, Забиба, их стало много, - ответил царь. - Но имей терпение, и ты все узнаешь. Первую жену для царя моя мать выбрала без его участия. Она была не очень красивой, в то время как моя мать была красавицей и имела внешность, вполне достойную царского звания. Разве может в таком случае женщина выбрать равную себе по красоте или ту, что способна с ней соперничать? Женился отец мой на этой наложнице без особого желания, только ради своей жены, чтобы она не испытывала к ней ревности и чтобы не омрачилась их счастливая жизнь. Но не приняла во внимание моя мать, что в отношениях между мужчиной и женщиной внешность не всегда является определяющей. Взял в жены мой отец эту наложницу, и родила она ему младенца мужского пола, а потом второго и третьего. Так добился отец мой того, чего хотел и о чем говорил, когда волновался, не случится ли что-нибудь со мной. После чего он взял себе еще одну жену, на этот раз по своему выбору лучшую из наложниц по красоте, образованности и благонравию. Разве тот, кто женится во второй раз, не покидает раковину отрицательного представления о повторном браке? Разве, как гласит пословица, тот, чья одежда промокла, боится дождя? Исходя из этого представления и желая родить как можно больше сыновей, дабы они составили прочную основу царствования и стали мечами вокруг наследного принца, то есть вокруг меня, и продолжал мой отец брать в жены своих наложниц и рождать сыновей. И был я среди всех сыновей его единственным сыном царицы. Когда подросли мои братья, моя мать стала нежелательной среди жен его, ибо, когда она была среди них или, лучше сказать, во главе их, они чувствовали горечь очевидного различия в их положении и влиянии. Когда люди уделяли ей внимание, их шансы на то, что их заметят, резко уменьшались. И та, что выделялась среди них, то есть моя мать, была в их понимании чужой. Разве не завидуют особо выделенным и разве не ненавидят их завистники? Подножья не всегда гордятся своими вершинами. Они ощущают их тяжесть и насылают на них губительные землетрясения.
Сказал так царь и улыбнулся Забибе, но видно было, что он опечален. Время от времени он вздыхал так глубоко, словно не мог надышаться. А когда по его щеке покатилась слеза, Забиба остановила ее кончиками пальцев и вытерла о свою щеку. Она не стала плакать вместе с царем, дабы ему не пришлось думать о ней, вместо того чтобы переживать то горе, о котором он рассказывал. Она хотела выслушать все, чтобы потом поделиться с ним своими соображениями, то есть тем, что считала необходимым сказать царю.
Множилось число жен царя и число наложниц его из невольниц. Когда надоедала ему одна, он становился благосклонным к другой, и так они непрерывно занимали место друг друга, претендуя на особое положение в отношениях с ним.
И ополчились они все на мою мать, а отец мой под воздействием слухов стал принижать роль моей матери.
- Неужели даже цари верят больше тому, что слышат, чем тому, что видят и чувствуют? - подумала Забиба, слушая историю об отце царя.
А царь продолжил свой рассказ:
- И вот настал день, когда мать моя заболела и умерла, да будет Аллах к ней милостив, а причина ее смерти осталась неизвестной.
- Разве мог сломить ее и умертвить кто-нибудь, кроме женщины? сказала Забиба про себя, а вслух проговорила: - Воистину, женщина, если она захочет, достанет мужчину до кишок, а когда она строит козни против женщины или соперничает с ней за того, кого любит, она и вовсе ее изведет. Они извели твою мать, мой царь.
Царь печально улыбнулся и сказал:
- Я жил среди всего этого и чувствовал, что все, кто меня окружает, испытывают ко мне враждебность. И не только жены и невольницы моего отца, но и мои братья, хотя я делал все, что в моих силах, чтобы сохранить с ними добрые отношения. Но мое положение единственного наследного принца, а также то, что моя мать была двоюродной сестрой царя, заставило завидовать мне даже моих братьев. Только я один по своему положению подходил на роль царя, тогда как все они стояли на ступень ниже, и никто из них не выделялся среди всех других и не уступал им. Все они были еще мальчишки, и никто из моих братьев не мог претендовать на то, чтобы как-то выделиться среди других. Не отрицаю, Забиба, что я и сам не испытывал никакого желания поддерживать дружбу с теми, среди которых жил.
- Это вполне понятно, мой господин. Разве может ужиться птица с птицами другой породы, особенно если она видит, что их клювы так и норовят отщипнуть ее плоть и испить ее крови?
Сказала так Забиба и погладила царя по лицу, не позволяя себе большего, хотя ей время от времени и хотелось его целовать, особенно когда она видела, как его душу охватывает тревога и как отзываются в его воображении горькие и мучительные воспоминания. Но она не позволяла себе делать этого, чтобы не прерывать нить его размышлений и воспоминаний об отце.
- Настал наконец день, когда все ополчились против меня - жены моего отца, мои братья, а также многие придворные. Не знаю, почему придворные встали на их сторону и почему сестры мои не поступили так, как братья.
- Судя по всему, мой великий царь, ваш закон не признает наследование трона женщинами, а значит, мужчины во всем оказываются выше женщин. Раз уж так у вас заведено, у девушек не нашлось причины, чтобы проникнуться к тебе ненавистью тех, кто жаждал власти, и тех из знатных людей, кто поддерживал их, имея свои интересы и угождая своим хозяевам.
- Ты права, Забиба.
Продолжил царь свой рассказ и сказал:
- В том возрасте, когда я не достиг еще зрелости, мой отец изгнал меня из дворца. Правда, он не сказал мне, что изгоняет меня из дворца, а точнее говоря, из дворцов царских, а сказал, что я буду жить у одного из его двоюродных братьев в далеком от столицы городе. Я собрал свои вещи и одежду и отправился в тот город. Когда я уходил, все слуги во дворце опечалились, потому что любили меня, и изо всех сил старались не пролить слез, боясь, чтобы жены моего отца, увидев это, не прогнали их или не сделали их жизнь невыносимой.
- Видишь, мой царь, как верен бывает простой человек? Должно быть, ты обращался с ними милосердно и уважительно, вот они и сочувствовали тебе, и сердца их были с тобой в тот момент, когда ты покидал дворец и когда те, кто обладал влиянием и властью, ополчились против тебя. Знаешь, почему те, кто имел влияние, обрадовались твоему уходу из дворца, мой царь?
Царь ответил:
- Это для меня главный вопрос: почему они сделали так, чтобы меня изгнали из дворца, и почему так обрадовались моему уходу.
- Они сделали все, чтобы изгнать тебя из дворца, дабы объединить свои интересы и избавиться от наследного принца, сдерживающего их в узде в отсутствие царя во дворце, от этого глаза царя, следящего за ними повсюду, когда ты достиг возраста, позволяющего это делать. Они сделали так, чтобы ты не мешал каждому из эмиров и тем, кто стоит за ними, добывать право наследования трона и чтобы все эмиры были равны и не было бы среди них особо выделенных. После чего развернулась борьба за власть, в которой у всех появился шанс на успех, и каждый попытался им воспользоваться.
- Верно ты говоришь, Забиба, - сказал царь. - Вот главная причина, позволившая мне после смерти отца моего вернуться во дворец и взять на себя царские полномочия. Тогда встали на мою сторону воины и государственные люди, не желавшие моего изгнания, и стали моими защитниками, а вместе с ними и впереди них мои близкие, не принимавшие участия в дворцовой возне и незаинтересованные в ней. Поэтому придворные и те, кто желал моего изгнания, поспешили отказаться от своих замыслов, как только я одержал первую победу за право носить царскую корону, и встали на сторону тех, кто был со мной и поддерживал меня.
- Да, так вот происходит во власти. А во взаимоотношениях людей, строящихся на человеческих понятиях, на уважении и любви, все происходит по-другому.
- Ты права, Забиба. Делать нечего, так уж случилось, что я царь. Но каким образом тебе удается любить меня так, что мое царское происхождение никак на тебя не влияет?
- У моей любви нет никаких целей, мой царь, а раз она не преследует никакой цели и я не стремлюсь добиться чего-либо, то со временем я буду чувствовать себя с тобой так, словно ты такой же, как я. Ничто не будет мешать мне любить тебя, и ты сможешь любить меня, невзирая на то, что ты царь.
- Возможно, - сказал царь.
А Забиба сказала:
- Быть может, это значит, что дверь откроется для того, кто стоит перед ней, и что у каждого, кто стремится, есть свой шанс.
Царь продолжил рассказ и сказал:
- Почти все мои сестры горько плакали, и не скрою от тебя, что отношения между мной и сестрами были самыми лучшими и самыми искренними. Они горько меня оплакивали и при каждом удобном случае, так, чтобы их матери и другие женщины царя не знали об этом, навещали меня. Таким образом, через них до меня доходили известия о том, что делается во дворце. Естественно, мне стало известно, что после моего ухода дворец превратился в ад. Отец мой постарел, заговорам не было конца, и не имевшие к ним отношения люди уже не могли все это выносить. Множилось зло, плелись интриги между женами моего отца. Каждая из них замышляла что-нибудь против других, стремилась быть впереди и выше остальных.
- Так бывает и среди простых людей. Когда все равны, а речь идет о принятии решения, которое касается всех, каждый стремится занять более выгодное положение, - сказала Забиба про себя, не прерывая рассказ царя.
А царь продолжал:
- За каждой из них стоял боевой строй из невольниц, придворных и военных, и все они, даже служанки и дворцовые повара, преследовали свои цели.
- И даже повара, мой царь?
- Даже повара, Забиба. Повара в царских дворцах - очень важные фигуры, когда плетутся козни, в том числе и заговоры со смертельным исходом. Выделяла какая-нибудь жена кого-нибудь из поваров и приказывала ему приготовить блюдо, которое любит царь. А потом говорила царю, что приготовила это блюдо своими руками, потому что знает, как царь его любит. А сделать это можно было только в определенный, отведенный ей день. Другой повар мог испортить блюдо, пересолив его или положив в мясо дохлую крысу, и разрушить тем самым чары одной из жен против другой.
- Неужели и дохлые крысы принимают участие в дворцовых интригах?
- Да, Забиба, и такое бывает. Используются для козней и змеи в корзинах с фруктами. Нередко царь казнил ту, что подала ему корзину с фруктами, в которой была змея, пусть даже и не ядовитая, полагая, что та что-то замышляла против него. Дошло до того, что отец мой, царь, да будет Аллах к нему милостив, перестал есть и пить то, что они ему предлагали, а встречался с ними изредка и не дольше часа, чтобы не пришлось ему отведать в их покоях еды или питья. И назначил царь, дабы оградить себя от этих козней, одну из своих дочерей (которую родила наложница, никого больше после себя не оставившая и умершая сразу же после родов) подавать ему еду и питье и следить за их приготовлением. Стало царю жить немного проще, но настал день, когда эта дочь полюбила одного придворного, связанного с каким-то из противоборствующих кругов. А он, воспользовавшись ее чувством, улучил момент и подсыпал яду в блюдо, которое подали царю на стол. Мой отец умер. Но я не посмел обвинить свою сестру в измене и решил сам обо всем дознаться. И вот открылась правда, и выяснилось, что сестра моя невиновна. Но случившееся с ней стало для всех большим уроком, в том числе и для этой женщины.
- А в чем заключался урок для женщины, царь мой?
- В том, что женщина может оказаться коварнее благородного человека, но подлецы всегда превзойдут ее в этом.
Она села верхом и отправилась к дому.
* * *
Вернулась Забиба в царский дворец, как было условлено.
И когда прохаживалась она по коридорам царского дворца в преддверии скорой встречи, видела, что на входах коридоров, ведущих в главную галерею, собираются, перешептываясь и пересмеиваясь, придворные дамы царицы. Но когда она приближалась к ним, они приветствовали ее почтительно и даже, пожалуй, с дружелюбием, которое старались скрыть. Забиба заметила это по их глазам. Глаза не обманывают, опытный человек всегда прочтет, о чем говорит взгляд, по крайней мере, если во взгляде читается любовь или ненависть.
Вдруг в галерее показалась женщина, одежда которой говорила о ее величии. Но ее походка и то, как обращалась она с придворными дамами и прислужницами, не прибавляли ей уважения и степенности. Была она высока ростом, и линии ее тела были удивительными. Довольно стройная, но и не лишенная женственной плоти, нежной и зажигающей в мужчинах желание. Все в ней было красиво, но не могла Забиба рассмотреть ее душу, сердце и черты ее, за которые та несла бы ответственность. Она не могла быть ответственной за свою внешнюю форму и особенности тела, ибо все они были даны ей от рождения. А вот что касается таких особенностей, как нравственность, вкус, манеры, вежливость, культура, образованность и тому подобное, то человек в той или иной степени обязан нести ответственность за их наличие или отсутствие. От этих особенностей непосредственно зависит степень успеха или неудачи, которых добивается человек, в том числе в семейных делах и в любви. На них строятся отношения между мужем и женой, на них держится любовь во всех ее разновидностях и на всех этапах. Поэтому нередко все раскрывается сразу после помолвки, первой брачной ночи или первой беременности женщины, когда мужчина и женщина понимают наконец, чему было отдано их предпочтение, когда они полюбили, когда они решили соединиться.
Но как отыскать равновесие формы и духа? Как понять, основано ли предпочтение только на форме или на его выбор повлияли вещи умозрительные и духовные?
Не удостоив Забибу пожелания доброго вечера и не дожидаясь приветствия от Забибы, сказала она, явно вспылив, хотя и пыталась лицемерно скрыть свою вспыльчивость:
- Ты Забиба?
Забиба отвечала:
- Добрый вечер, моя госпожа.
И продолжила, полная уверенности в себе, но без высокомерия и вызова:
- Да, я - Забиба, дочь народа, и мне посчастливилось быть любимой господином моим царем.
- Знаешь ли ты меня? - спросила царица.
- Прости, госпожа моя. Прошу, не сердись на мои слова, если я не выскажу предположение. Предположение может быть ошибочным или точным, но я не могу решиться на это, поскольку не имела чести быть представленной тебе раньше.
- Разве мой вид ни о чем тебе не говорит?
- Прости, госпожа моя, но внешний вид не всегда является показателем содержания. Во всяком случае, он не раскрывает всю сущность человека. Именно поэтому, встретив меня, ты спросила, не Забиба ли я. Если бы тебе хватило одного взгляда, чтобы определить, кто я такая, то и я ограничилась бы тем же, не задавая вопросов. Вот я и говорю тебе, что я - Забиба, дочь народа, которой посчастливилось быть любимой его величеством царем.
- Ты простолюдинка, по тебе это видно, - сказала царица, желая посмеяться над ее видом, которым она не походила на принцесс и цариц. - Но то, что ты наложница царя, по тебе не скажешь.
Отвечала Забиба:
- Я дочь народа, и это качество, объединив мой внешний вид и мое содержание, стало моим явным и соответствующим мне качеством. Потому-то я им и горжусь. А это значит, что обычаи и порядки, которые не признает народ и которые он не соблюдает даже во дворце, не могут меня прельстить. Я сохранила свою сущность и свою внешнюю форму и, совмещая в себе эти качества, вполне могу служить идеям и традициям народа, а не умножать собой число закованных в тяжкие оковы придворных.
- Ты называешь придворных закованными, дочь народа?
Отвечала Забиба:
- Я имею в виду не всех, госпожа моя, а только некоторую часть. Никто не заковывал их в цепи, они сами себя заковали, желая привыкнуть к тому, что неверно. Поэтому те, кто предпочел оковы, закован в них, а те, кто не пожелал их, остались свободными, хотя и не покидали дворца. Разве свобода, как и положение, это не чувство, госпожа моя?
Когда сказала это Забиба, увидела она, что многие из прислужниц и придворных дам, которые прислушивались к их разговору, готовы были ей рукоплескать, не происходи все это во дворце и не стой перед ней царица.
Царица тоже это заметила и возвысила голос:
- Довольно философии, изъясняйся понятным нам языком!
Сказала Забиба:
- Прости меня, царица моя, но вашему языку я не обучена. Я дочь народа, как ты заметила и как сама я сказала, и нет никакой надежды на то, что я заговорю на вашем языке.
Царица же, выйдя из себя, закричала придворным дамам и дворцовым прислужницам, которые прислушивались к разговору между ними:
- Что вы столпились вокруг нас? Разойдитесь! Все разойдитесь! Оставьте нас одних, оставьте меня с Забибой!
Спросила ее старшая из придворных дам с удивлением:
- И мне уйти, госпожа моя?
- И тебе тоже.
Тот же вопрос задал хаджиб, и ответила она ему так же. И вот не осталось никого, кроме царицы и Забибы, остальные же, напрягая слух, стояли за дверьми. Продолжили они беседу, прохаживаясь взад и вперед по главному коридору царского дворца.
Сказала царица Забибе:
- Зачем и как удерживаешь ты царя подле себя и удаляешь от нас, Забиба?
- Прости, госпожа моя, но царь свободен в своих поступках. Никто его не удерживает.
- Ты присвоила его себе, не подумав о нас.
- И снова нет, моя госпожа. Боже упаси, присвоить себе царя, властелина народа и нашего царства.
- Главное, что он царь, - сказала царица. - Он должен уделять внимание нам, боiльшая доля его внимания должна быть сосредоточена на мне, а уж потом пусть думает о других.
Тогда сказала Забиба царице:
- В этом-то и кроется тайна того, почему потеряла ты царя, госпожа моя.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила царица.
Ответила ей Забиба:
- Воистину, эгоизм вместе с неукротимыми желаниями, добивающийся личной выгоды, приводит к тому, что с людьми начинают обращаться так, словно они не живые существа, а вещи. Людям свойственно думать, чувствовать и понимать, что хорошо, а что плохо, и выбирать то, что для них лучше.
- А чем ты лучше нас, дочь народа?
- Прости, моя госпожа, но я не ставлю себя выше тебя или других жен и наложниц и даже не пытаюсь с вами сравниться. Однако мы встретились - он и я, - наши взгляды и чувства совпали, и случилось то, о чем тебе известно.
- Разве может забыть царь наши многолетние отношения, соблазниться тобой после первой же встречи и остаться с тобой, покинув нас?
- Нет, госпожа моя, не после первой встречи и не с первого взгляда. Прошло время, необходимое для того, чтобы наши чувства совпали, а из совпадения чувств получилось то, что получилось.
- Скажи, Забиба, чем ты отличаешься от нас?
- Прости меня, царица, не могу. Я не желаю ни с кем сравниваться, потому что тот, кто говорит о себе, скорее заблуждается, чем идет по верному пути, или оказывается на краю пропасти, а не на ровном склоне.
Приблизилась царица к Забибе почти вплотную и сказала:
- Смотри, разве ты выше меня, разве твои глаза, талия, ноги, шея, цвет кожи и... и... красивей того, что есть у меня?
Отошла царица от Забибы на несколько шагов и, повернувшись, сказала:
- Должно быть, народ пустил корни в душе царя и царю наскучила красота царицы, дочерей других царей и знатных людей. Надоели ему наложницы, которых подарили ему цари и эмиры, и торговцы из его государства и других земель. Всем им предпочел он простолюдинку.
Услышав, как злословит над ней царица, Забиба разгневалась, но совладала с собой и ответила так:
- Возможно, царю наскучило привычное и не прельщает оно его больше так, чтобы и дальше с ним мириться. Знание простых людей - вот чего не нашел он в тебе и в таких, как ты. А та, что не знает простых людей и жизни с ее законами, не знает, как распорядиться богатством, властью и высоким положением. Не знает друзей своего мужа, не знает, кто ему служит и кто несет знамена его царства.
Ты утратила связь с людьми и не знаешь правил той жизни, в которой выигрывают люди благонравные, обладающие не прекрасной внешностью, а живым мышлением и справедливыми суждениями. Милость Аллаха, наделившего тебя прекрасной внешностью, не побудила тебя отблагодарить Аллаха за это своими делами и мыслями, и потому ты не можешь распорядиться даже своей красотой. Мужчина, который соблазнился красотой, особенно если он молод, и не нашел в своей избраннице благонравия, рассудительности и вкуса, после первой брачной ночи начнет искать в ней другие, более устойчивые и влиятельные особенности, и, не обнаружив их, примется искать их в других местах и в других женщинах.
Спроси, госпожа моя, самого царя, что привлекло его во мне, и он ответит тебе лучше, чем я. Но раз уж ты спрашиваешь меня о том, что заставило меня приблизиться к царю и что я знаю о характере и качествах, я говорю тебе то, что знаю и что предполагаю.
Возмутилась царица и ответила в гневе:
- Царь не чужой мне, и после долгих лет, которые мы прожили вместе, я знаю его полностью и во всем.
- Прости меня, моя госпожа, и не обижайся на меня, если я скажу, что ты не знаешь в царе того, что не лежит на поверхности, и того, о чем не дано знать другим. И все потому, что не утруждаешь себя или, вероятно, не способна решить эту задачу и увидеть те особенности его ума и души, которые другим не видны. Вот почему ты не узнала его как следует за то время, что прожила рядом с ним. А не узнав его, не смогла понять, как стать ему близкой и повлиять на него.
Сказала царица так, словно хотела посмеяться над Забибой:
- Разве может быть кто-то ближе ему, чем я, когда я делю с ним ложе? Сказав так, она рассмеялась во весь голос, и поддержали ее в этом ее придворные дамы, служанки и слуги, которые столпились за дверьми, а кто-то даже приоткрыл дверь, чтобы царице было слышно, как они смеются вместе с ней.
- Разве наружность - это не то, что радует глаз царя? - Казалось, царице было все равно, над кем смеются придворные: над ней или над Забибой, лишь бы делали так же, как она. Хотя понятно было, что все смеялись над ее слабым умом, смеялись вместе с Забибой над ней, царицей. Но сама Забиба не смеялась. Она отвечала царице так:
- Нет, моя госпожа, то, что ты спишь в одной постели с царем, не делает тебя ему близкой. Ты могла бы стать ближе, если бы вошла в его сердце, в самую глубину его души. Это я сейчас в его сердце и в его душе, а ты осталась снаружи, хотя я и не делю с ним ложе. Я посмела занять в его душе твое место, пока ты находилась с ним на ложе, поэтому он избрал меня, а от тебя отстранился.
Засмеялась Забиба, и открылись все двери, ведущие в зал, в котором была она с царицей, и донеслись звуки смеха со всех этажей дворца.
Закричала тогда царица в ярости:
- Прекратите, да посрамит вас Господь, и посрамит он Забибу!
А Забиба сказала спокойно:
- Укрепит нас Единый и укрепит Он всех, чьим сердцем не овладел еще шайтан и не сбил с достойного пути. И да посрамит Он глупых, жестоких и упрямых.
Она повернулась и, не спросив разрешения у царицы, оставила ее, направившись туда, куда направлялась прежде.
* * *
Шум голосов и смех привлек внимание царского хаджиба, бывшего в комнате неподалеку. Он вышел, взял Забибу за руку и отвел ее в комнату, где дожидался ее царь. Как это было принято, он постучался в дверь, вошел, приветствовал царя и удалился. И осталась Забиба с царем.
Через некоторое время Забиба напомнила царю о его обещании рассказать свою историю и сказала ему с почтением:
- Если не обидит тебя моя настойчивость, мой великий царь, я хочу услышать историю, которую ты обещал рассказать. Разве не стремится тот, кто любит, узнать все о своем любимом? Ты мой царь и мой любимый, поэтому прости мне мою настойчивость, государь мой, и уважь мое желание.
Царь сказал:
- Я расскажу, Забиба, эту историю.
И начал царь свой рассказ:
- Было это очень давно. Женился отец мой на моей матери на заре своей молодости, а она была его двоюродной сестрой и рождена была в нашем царстве. Родила она меня после долгих мучений, и возрадовался мне отец мой, царь, да будет Аллах к нему милостив. Так говорила мне моя мать. И успокоился мой отец за будущее своего царства, потому что трон займет его сын, мужчина, и будет удерживать трон и дальше. А у матери моей, царицы, были особые отношения с отцом, и роль ее в царстве была особая. Когда царь был занят делами вдали от столицы, царица сама вела дела царства, в той мере, в какой позволял ей царь, и так, чтобы между ними не было противоречия. Но, родив меня, мать моя больше не могла понести, и царь снова забеспокоился за свое царство. Что делать? Что будет, если меня убьют? И решил он взять себе в жены невольниц, которых привез из походов и набегов. Возможно, так подсказала ему сама моя мать, когда поняла, что это желание поселилось в его душе и он уже готов пойти на это. Моя мать считала, что по своему положению новые жены не смогут с ней сравниться, потому что она царица, а они простые наложницы, матери его детей. Ходят даже слухи, что она сама выбрала первую из них.
- А потом их число увеличилось, царь мой?
- Да, Забиба, их стало много, - ответил царь. - Но имей терпение, и ты все узнаешь. Первую жену для царя моя мать выбрала без его участия. Она была не очень красивой, в то время как моя мать была красавицей и имела внешность, вполне достойную царского звания. Разве может в таком случае женщина выбрать равную себе по красоте или ту, что способна с ней соперничать? Женился отец мой на этой наложнице без особого желания, только ради своей жены, чтобы она не испытывала к ней ревности и чтобы не омрачилась их счастливая жизнь. Но не приняла во внимание моя мать, что в отношениях между мужчиной и женщиной внешность не всегда является определяющей. Взял в жены мой отец эту наложницу, и родила она ему младенца мужского пола, а потом второго и третьего. Так добился отец мой того, чего хотел и о чем говорил, когда волновался, не случится ли что-нибудь со мной. После чего он взял себе еще одну жену, на этот раз по своему выбору лучшую из наложниц по красоте, образованности и благонравию. Разве тот, кто женится во второй раз, не покидает раковину отрицательного представления о повторном браке? Разве, как гласит пословица, тот, чья одежда промокла, боится дождя? Исходя из этого представления и желая родить как можно больше сыновей, дабы они составили прочную основу царствования и стали мечами вокруг наследного принца, то есть вокруг меня, и продолжал мой отец брать в жены своих наложниц и рождать сыновей. И был я среди всех сыновей его единственным сыном царицы. Когда подросли мои братья, моя мать стала нежелательной среди жен его, ибо, когда она была среди них или, лучше сказать, во главе их, они чувствовали горечь очевидного различия в их положении и влиянии. Когда люди уделяли ей внимание, их шансы на то, что их заметят, резко уменьшались. И та, что выделялась среди них, то есть моя мать, была в их понимании чужой. Разве не завидуют особо выделенным и разве не ненавидят их завистники? Подножья не всегда гордятся своими вершинами. Они ощущают их тяжесть и насылают на них губительные землетрясения.
Сказал так царь и улыбнулся Забибе, но видно было, что он опечален. Время от времени он вздыхал так глубоко, словно не мог надышаться. А когда по его щеке покатилась слеза, Забиба остановила ее кончиками пальцев и вытерла о свою щеку. Она не стала плакать вместе с царем, дабы ему не пришлось думать о ней, вместо того чтобы переживать то горе, о котором он рассказывал. Она хотела выслушать все, чтобы потом поделиться с ним своими соображениями, то есть тем, что считала необходимым сказать царю.
Множилось число жен царя и число наложниц его из невольниц. Когда надоедала ему одна, он становился благосклонным к другой, и так они непрерывно занимали место друг друга, претендуя на особое положение в отношениях с ним.
И ополчились они все на мою мать, а отец мой под воздействием слухов стал принижать роль моей матери.
- Неужели даже цари верят больше тому, что слышат, чем тому, что видят и чувствуют? - подумала Забиба, слушая историю об отце царя.
А царь продолжил свой рассказ:
- И вот настал день, когда мать моя заболела и умерла, да будет Аллах к ней милостив, а причина ее смерти осталась неизвестной.
- Разве мог сломить ее и умертвить кто-нибудь, кроме женщины? сказала Забиба про себя, а вслух проговорила: - Воистину, женщина, если она захочет, достанет мужчину до кишок, а когда она строит козни против женщины или соперничает с ней за того, кого любит, она и вовсе ее изведет. Они извели твою мать, мой царь.
Царь печально улыбнулся и сказал:
- Я жил среди всего этого и чувствовал, что все, кто меня окружает, испытывают ко мне враждебность. И не только жены и невольницы моего отца, но и мои братья, хотя я делал все, что в моих силах, чтобы сохранить с ними добрые отношения. Но мое положение единственного наследного принца, а также то, что моя мать была двоюродной сестрой царя, заставило завидовать мне даже моих братьев. Только я один по своему положению подходил на роль царя, тогда как все они стояли на ступень ниже, и никто из них не выделялся среди всех других и не уступал им. Все они были еще мальчишки, и никто из моих братьев не мог претендовать на то, чтобы как-то выделиться среди других. Не отрицаю, Забиба, что я и сам не испытывал никакого желания поддерживать дружбу с теми, среди которых жил.
- Это вполне понятно, мой господин. Разве может ужиться птица с птицами другой породы, особенно если она видит, что их клювы так и норовят отщипнуть ее плоть и испить ее крови?
Сказала так Забиба и погладила царя по лицу, не позволяя себе большего, хотя ей время от времени и хотелось его целовать, особенно когда она видела, как его душу охватывает тревога и как отзываются в его воображении горькие и мучительные воспоминания. Но она не позволяла себе делать этого, чтобы не прерывать нить его размышлений и воспоминаний об отце.
- Настал наконец день, когда все ополчились против меня - жены моего отца, мои братья, а также многие придворные. Не знаю, почему придворные встали на их сторону и почему сестры мои не поступили так, как братья.
- Судя по всему, мой великий царь, ваш закон не признает наследование трона женщинами, а значит, мужчины во всем оказываются выше женщин. Раз уж так у вас заведено, у девушек не нашлось причины, чтобы проникнуться к тебе ненавистью тех, кто жаждал власти, и тех из знатных людей, кто поддерживал их, имея свои интересы и угождая своим хозяевам.
- Ты права, Забиба.
Продолжил царь свой рассказ и сказал:
- В том возрасте, когда я не достиг еще зрелости, мой отец изгнал меня из дворца. Правда, он не сказал мне, что изгоняет меня из дворца, а точнее говоря, из дворцов царских, а сказал, что я буду жить у одного из его двоюродных братьев в далеком от столицы городе. Я собрал свои вещи и одежду и отправился в тот город. Когда я уходил, все слуги во дворце опечалились, потому что любили меня, и изо всех сил старались не пролить слез, боясь, чтобы жены моего отца, увидев это, не прогнали их или не сделали их жизнь невыносимой.
- Видишь, мой царь, как верен бывает простой человек? Должно быть, ты обращался с ними милосердно и уважительно, вот они и сочувствовали тебе, и сердца их были с тобой в тот момент, когда ты покидал дворец и когда те, кто обладал влиянием и властью, ополчились против тебя. Знаешь, почему те, кто имел влияние, обрадовались твоему уходу из дворца, мой царь?
Царь ответил:
- Это для меня главный вопрос: почему они сделали так, чтобы меня изгнали из дворца, и почему так обрадовались моему уходу.
- Они сделали все, чтобы изгнать тебя из дворца, дабы объединить свои интересы и избавиться от наследного принца, сдерживающего их в узде в отсутствие царя во дворце, от этого глаза царя, следящего за ними повсюду, когда ты достиг возраста, позволяющего это делать. Они сделали так, чтобы ты не мешал каждому из эмиров и тем, кто стоит за ними, добывать право наследования трона и чтобы все эмиры были равны и не было бы среди них особо выделенных. После чего развернулась борьба за власть, в которой у всех появился шанс на успех, и каждый попытался им воспользоваться.
- Верно ты говоришь, Забиба, - сказал царь. - Вот главная причина, позволившая мне после смерти отца моего вернуться во дворец и взять на себя царские полномочия. Тогда встали на мою сторону воины и государственные люди, не желавшие моего изгнания, и стали моими защитниками, а вместе с ними и впереди них мои близкие, не принимавшие участия в дворцовой возне и незаинтересованные в ней. Поэтому придворные и те, кто желал моего изгнания, поспешили отказаться от своих замыслов, как только я одержал первую победу за право носить царскую корону, и встали на сторону тех, кто был со мной и поддерживал меня.
- Да, так вот происходит во власти. А во взаимоотношениях людей, строящихся на человеческих понятиях, на уважении и любви, все происходит по-другому.
- Ты права, Забиба. Делать нечего, так уж случилось, что я царь. Но каким образом тебе удается любить меня так, что мое царское происхождение никак на тебя не влияет?
- У моей любви нет никаких целей, мой царь, а раз она не преследует никакой цели и я не стремлюсь добиться чего-либо, то со временем я буду чувствовать себя с тобой так, словно ты такой же, как я. Ничто не будет мешать мне любить тебя, и ты сможешь любить меня, невзирая на то, что ты царь.
- Возможно, - сказал царь.
А Забиба сказала:
- Быть может, это значит, что дверь откроется для того, кто стоит перед ней, и что у каждого, кто стремится, есть свой шанс.
Царь продолжил рассказ и сказал:
- Почти все мои сестры горько плакали, и не скрою от тебя, что отношения между мной и сестрами были самыми лучшими и самыми искренними. Они горько меня оплакивали и при каждом удобном случае, так, чтобы их матери и другие женщины царя не знали об этом, навещали меня. Таким образом, через них до меня доходили известия о том, что делается во дворце. Естественно, мне стало известно, что после моего ухода дворец превратился в ад. Отец мой постарел, заговорам не было конца, и не имевшие к ним отношения люди уже не могли все это выносить. Множилось зло, плелись интриги между женами моего отца. Каждая из них замышляла что-нибудь против других, стремилась быть впереди и выше остальных.
- Так бывает и среди простых людей. Когда все равны, а речь идет о принятии решения, которое касается всех, каждый стремится занять более выгодное положение, - сказала Забиба про себя, не прерывая рассказ царя.
А царь продолжал:
- За каждой из них стоял боевой строй из невольниц, придворных и военных, и все они, даже служанки и дворцовые повара, преследовали свои цели.
- И даже повара, мой царь?
- Даже повара, Забиба. Повара в царских дворцах - очень важные фигуры, когда плетутся козни, в том числе и заговоры со смертельным исходом. Выделяла какая-нибудь жена кого-нибудь из поваров и приказывала ему приготовить блюдо, которое любит царь. А потом говорила царю, что приготовила это блюдо своими руками, потому что знает, как царь его любит. А сделать это можно было только в определенный, отведенный ей день. Другой повар мог испортить блюдо, пересолив его или положив в мясо дохлую крысу, и разрушить тем самым чары одной из жен против другой.
- Неужели и дохлые крысы принимают участие в дворцовых интригах?
- Да, Забиба, и такое бывает. Используются для козней и змеи в корзинах с фруктами. Нередко царь казнил ту, что подала ему корзину с фруктами, в которой была змея, пусть даже и не ядовитая, полагая, что та что-то замышляла против него. Дошло до того, что отец мой, царь, да будет Аллах к нему милостив, перестал есть и пить то, что они ему предлагали, а встречался с ними изредка и не дольше часа, чтобы не пришлось ему отведать в их покоях еды или питья. И назначил царь, дабы оградить себя от этих козней, одну из своих дочерей (которую родила наложница, никого больше после себя не оставившая и умершая сразу же после родов) подавать ему еду и питье и следить за их приготовлением. Стало царю жить немного проще, но настал день, когда эта дочь полюбила одного придворного, связанного с каким-то из противоборствующих кругов. А он, воспользовавшись ее чувством, улучил момент и подсыпал яду в блюдо, которое подали царю на стол. Мой отец умер. Но я не посмел обвинить свою сестру в измене и решил сам обо всем дознаться. И вот открылась правда, и выяснилось, что сестра моя невиновна. Но случившееся с ней стало для всех большим уроком, в том числе и для этой женщины.
- А в чем заключался урок для женщины, царь мой?
- В том, что женщина может оказаться коварнее благородного человека, но подлецы всегда превзойдут ее в этом.