Страница:
– Меня очень волнуют самоуправляемые территории. В первую очередь те, которые возникли на территории России.
– Попробую решить эту проблему. – Она перевела взгляд на робота. – Включи нам экран: Интернет, карта Восточной Европы.
В тот же миг большая часть стены перед Питером засветилась, возникла красочная карта. Он увидел знакомые очертания границ. Центральная часть России сохранила северные и западные границы. На северо-западе она граничила с единой территорией, называемой Скандинавия, вобравшей в себя Финляндию, Швецию и Норвегию. Там, где прежде располагались Эстония, Латвия, Литва и Калининградская область, лежала теперь территория Балтия. Дальше располагалась Польша. Белоруссия входила теперь в состав России, граница которой на юге соприкасалась не только с Украиной, но и с Северным Кавказом, вобравшим в себя Краснодарский край, Ставрополье и все национальные республики, входившие прежде в Россию. А вот на востоке граница нынешней России определялась некоторым образованием, названным Урал, и лишь за Уралом начиналась Сибирь.
«Собственно Россия, – размышлял Питер, – Северный Кавказ, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Прежняя страна распалась на пять частей. При этом Дальний Восток теперь под китайцами. Такая вот картина».
– Вчера вы мне ничего не сказали про самоуправляемые территории Северный Кавказ и Урал. Надеюсь, там по-прежнему основной язык – русский?
– Да. Местный язык там – русский. – Смущение проявилось на ее лице. – Я говорила вчера в общих чертах. Простите, я не знала, что подобные детали имеют для вас такое значение.
«Ничего себе, детали…» – подумал Питер, но вслух ничего не сказал. Он вновь смотрел на карту. Столица нынешней России – Москва. Столица Урала – Екатеринбург, Сибири – Красноярск, Северного Кавказа – Краснодар, Балтии – Рига.
– Надеюсь, на Северном Кавказе война закончилась? – мрачно осведомился он.
– Да. После того, как туда были введены международные силы.
– К этому все шло… А какой местный язык в Балтии?
– Русский.
– Надо же. Кто бы мог подумать… – Питер глянул на доктора Андерсон с одобрением. – Вчера вы поскромничали, сказав, что немного знаете русский. Вы хорошо говорите на этом языке.
– Спасибо.
– Откуда вы знаете русский?
Она помолчала, опустив глаза, опять глянула на Питера.
– Мой муж был русский.
– Вы разошлись?
– Нет. Он погиб, – сухо выговорила она. – Шесть лет назад. Он тоже работал во Всемирном бюро расследований. Его звали Игорь.
Питер ощутил неловкость.
– Простите мне мое любопытство.
– Ничего…
Он сосредоточенно глядел на карту Чересчур много информации свалилось на него. Как все это воспринять?.. Надо было осмыслить услышанное. Переварить. Разложить по полочкам.
– Линда, я могу побыть один? – сдержанно спросил он.
– Да, конечно.
– Вы можете вернуться к вашим делам на час или даже два.
Она помолчала в своей размеренной манере, потом проговорила:
– Хорошо. Я буду здесь через два часа. Если я вам понадоблюсь раньше, скажите роботу, он свяжется со мной.
Оставив стул, она пошла к двери своей красивой походкой. Еще мгновение, и Питер остался наедине с роботом.
Вновь глядя на карту, он размышлял над тем, как относиться к тому, что он видел. Прежней страны, столь дорогой ему, больше нет. Но остались территории, на которых сохранился русский язык. Более того, русский язык продвинулся на запад. Разве это не важнее целостности территории? Потеряв целостность, Россия заняла большую площадь, чем прежде. В плане влияния на умы.
«Какую роль может играть целостность в условиях, когда действует Всемирное правительство, когда жители Земли совместно решают все глобальные проблемы?» – такой вопрос явился ему. И тотчас у него возникло желание посмотреть, а что там в Америке?
– Прошу дать карту Северной Америки, – попросил Питер.
На стене появилась другая карта. Питер заскользил по ней взглядом… Самоуправляемая территория Аляска, Восточная и Западная Канада, Соединенные штаты Америки.
«Прекрасно! – сердито прокомментировал про себя Питер. – Россию разделили на пять частей, а Соединенные штаты практически не разделились. Подумаешь, самостоятельная Аляска. Вот что значит быть слабым. Россия была слабой. А все чиновники – тупыми, алчными. Раскрали страну, истощили экономику. Население не выдержало нищеты, произвола, безысходности…»
Он регулярно читал сводки по России, которые готовились в штаб-квартире Интерпола в Лионе, изучал данные разных исследований. Ему хорошо была известна картина происходившего тогда, пятьдесят лет назад.
«Русские сами виноваты, – сумрачно думал он. – В России никогда не уважали закон. Ни при царях, ни при генеральных секретарях, ни после развала Советского Союза. А уважение к личности? А умение нести ответственность за самого себя? А понимание ценности человеческой жизни? В этом России всегда было далеко до Западной Европы. И я не знаю, как бы я жил в России…»
– У вас неприятности? – неожиданно прозвучал голос робота.
– Да, – сухо ответил Питер.
– Мне вызвать доктора Андерсон?
– В этом нет необходимости. То, что расстроило меня, произошло пятьдесят лет назад.
– Я вам сочувствую.
– Спасибо.
Робот подъехал ближе к нему.
– Вы не хотите пообедать? Уже время.
– Я согласен. Только сначала надо прогуляться.
Он сел на кровати, опустил ноги на пол, не без труда поднялся. Робот подставил ему руку. Направляясь к туалету, Питер с удовлетворением отметил, что ему гораздо проще идти, чем вчера. Если такая тенденция сохранится, через неделю он сможет бегать.
Покинув туалет, Питер не стал спешить с возвращением в кровать. Его заинтересовала соседняя дверь.
– Что здесь? – спросил он.
– Ванная, – предупредительно ответил робот.
Питер сделал несколько шагов, дверь открылась.
Перед ним было просторное помещение, вмещавшее большую ванную из серебристого металла, в углу стояла душевая кабина. Питер вошел внутрь, приблизился к раковине, выше которой располагалось зеркало. Ему не понравилось то, что он увидел – изможденное небритое лицо.
– Я хочу побриться, – проговорил он.
– Пожалуйста.
Робот нажал кнопку на стене, открылась дверца встроенной полки. Питер увидел все необходимое для бритья – бритвенный станок, пена, помазок. Сверху лежала электрическая бритва необычной, весьма элегантной формы.
– Вас побрить? – спросил робот.
– Я сам.
Он решил отдать предпочтение традиционному способу. С каким удовольствием он намылил себе щеки, взял в руку бритвенный станок. Чистая кожа оставалась там, где проходило лезвие. Он так увлекся, что не заметил, как ослабли ноги – они устали держать тело.
– Мне надо присесть, – пробормотал Питер.
Тотчас ему был подставлен стул. Питер опустился на него, отдохнул. Потом заставил себя подняться, закончил бритье. Еще раз осмотрел собственное лицо. Бритым он выглядел лучше. Хотя изможденный вид сохранился.
Вернувшись в кровать, он принялся обедать. Поглощая пюреобразную пищу из неизменных плошек, он подумал, что не отказался бы от куска жареного мяса. Он любил постную свинину. Впрочем, не отказался бы и от стейка из говядины. И запил бы кружечкой пива. Желательно, темного. Он любил «Гиннесс».
Отобедав, Питер продолжил знакомство с современной географией. По его просьбе на стене появилась карта Европы. На месте Великобритании и Ирландии располагалась одна самоуправляемая территория под названием «Британия и Ирландия». Остались Германия, Франция, Испания с Португалией, Италия. На месте Бельгии, Нидерландов и Люксембурга появилась территория Бенилюкс. Дания вошла в Скандинавию, а Чехия, Словакия, Австрия, Швейцария, Венгрия образовали Центральную Европу. Вновь появилась Югославия. Сохранилась Греция. В состав Румынии вошла Молдавия.
«То, что англичане примирились с ирландцами – прекрасно, – добродушно заключил Питер. – Должен признать, что современное устройство Западной Европы удовлетворяет меня. Остальное придется принимать таким, каково оно есть…»
– А что там за колония на Луне? – спросил он, покосившись на робота.
– Она образована двадцать пять лет назад. Главное предназначение – научные исследования и добыча полезных ископаемых. Там живет сейчас около двенадцати тысяч человек. Ученые, инженеры, горняки. – На экране возникло изображение лунной поверхности. На переднем плане металлически отблёскивало темное здание, напоминавшее средневековый замок. – Это обсерватория, кроме того, в этом сооружении расположены основные шлюзы и гараж луноходов. Лаборатории, служебные и жилые помещения находятся под лунной поверхностью. Так устраняется метеоритная опасность. – Слова робота проиллюстрировало изображение на стене: просторные помещения лабораторий, заполненные оборудованием и людьми в халатах; столовая с множеством столов, за которыми обедали люди; тренажерный зал, гостиные и спальни в квартирах. – Кроме того, неподалеку от колонии находятся рудники. Рабочие ежедневно отправляются туда на пассажирских луноходах. Реголит доставляют грузовыми луноходами на склад. Оттуда его берут на переработку. – Питер имел возможность увидеть и горняков, одетых в скафандры, и луноходы, вздымающие колесами облака лунной пыли, и работу в руднике.
– Что такое реголит? – полюбопытствовал он.
– Так называют аморфный лунный грунт.
– И какие полезные ископаемые содержатся в нем?
– Прежде всего, гелий-три, необходимый для термоядерной энергетики. За счет лунного гелия-три она и работает. А кроме того, руды, содержащие обычные и редкие металлы.
– На Землю возят оттуда руду?! – усомнился Питер.
– Не возят. Ее перерабатывают на месте. – Питер увидел, как идет плавка в печах, как работает какое-то производство, и почему-то в емкости оказывается прозрачная жидкость. – Получают железо, алюминий, титан. И еще воду. Все это остается на Луне для нужд колонии. А гелий-три возят на Землю. – Теперь Петр увидел старт ракеты.
– И это окупает себя?
– Полагаю, что окупает.
«Глупые вопросы задаешь, – укорил себя Питер. – Если возят, значит…»
Входная дверь открылась. Робот совершил резкое движение, закрыв Питера от вошедшего, но тут же вернулся на прежнее место. Питер увидел доктора Андерсон. Ее лицо отразило удивление.
– Вы побрились?
– Да, побрился. – Им владело некоторое смущение.
Оценивающий взгляд прошелся по нему.
– Вам идет. В остальном все нормально?
– Нормально. Я узнал много интересного о нынешнем мире. Благодаря моему помощнику. – Питер кивнул в сторону робота.
– Это хорошо. Вы обедали?
Питер состроил укоряющую ухмылку.
– Госпожа Андерсон, я не маленький ребенок.
– Вы обедали? – упрямо повторила она.
– Простите, но какое это имеет значение?
– Мистер Морефф обедал, – раздался бесстрастный голос робота.
Она села на стул, по-прежнему стоявший подле кровати, хладнокровно проговорила:
– Мне поручено отвечать за вас, и я буду отвечать за вас. – В ее голосе не чувствовалось вызова.
«Эта женщина умеет добиваться своего», – не без одобрения отметил Питер.
Следовало сменить тему. Он сказал первое, что пришло на ум:
– Я правильно понял, что энергетика сейчас термоядерная?
– Да, это так.
– И как давно мир перешел на нее?
– Около тридцати лет назад.
Питер задумчиво улыбнулся.
– Прежде, насколько мне известно, с этим как-то не получалось.
– После того, как в две тысячи одиннадцатом году произошла катастрофа на атомной станции в Японии, были вложены серьезные средства в исследования. Это дало результат.
– Да, это я помню. Станция называлась Фукусима. Фактически это был еще один Чернобыль, – уточнил Питер.
Сомнение приоткрылось на ее лице.
– Я не знаю, что такое «Чернобыль».
– Был такой город в Советском Союзе, в котором произошел взрыв на атомной станции. Где-то в восьмидесятых годах прошлого века.
Она понимающе кивнула. Питер замолчал, думая, о чем бы еще у нее спросить, и вдруг у него возникло желание выяснить, что такое нынешнее телевидение.
– Я бы хотел посмотреть телевизор, – проговорил он.
– Вы имеете в виду мультивизор?
– Да.
– Что именно?
– Нынешнее телевидение. – Он видел, что она не поняла его. – Наиболее популярные телеканалы. – И вновь непонимание.
– Какие сайты вас интересуют? – попыталась выяснить она.
– Не сайты, – сдержанно поправил он. – Каналы, которые показывают новости и фильмы.
Линда беззаботно пожала плечами.
– Каналов несколько, но они для официальной информации – Всемирного правительства, территориальных и местных властей. А в остальном – сайты. Есть новостные, есть те, на которых можно посмотреть фильмы, а есть те, что специализируются на шоу. Это разные сайты.
– Я хотел бы узнать, какие фильмы сейчас смотрят.
– Пожалуйста. – Она глянула на робота. – Включи.
– Какой сайт? – осведомился роботу Питера.
– Любой. Их много?
– Десятки тысяч. Что именно вас интересует?
– Наиболее популярные сейчас фильмы. Какой-нибудь из самых популярных.
– Вы будете смотреть полностью?
– Нет.
– Я включу вам демонстрационный вариант.
Экран ожил, по нему забегали крепкие мужчины, преследуя друг друга, непрерывно стреляя, вступая в рукопашный бой. Минуты хватило, чтобы понять – это заурядный боевик, с обычной стрельбой и драками. Изменился антураж – здания, машины, одежды, пистолеты, – а кроме того появилось ощущение объема изображения, причем без всяких специальных очков, но все остальное осталось прежним.
– Еще какой-нибудь фильм, – попросил он, тут же напомнив. – Из популярных.
…Отличие в антураже было несущественным. Как и в действующих лицах. Разве что добавилась крепкая женщина спортивного вида, лихо сражавшаяся с мужчинами. Короче, еще один боевик. Тот же результат дало знакомство с десятком других фрагментов фильмов. Разве что иногда действие происходило в прошлом или отдаленном будущем, и сражение шло с инопланетянами либо со злобными жителями параллельных миров.
– Это всё продукция Голливуда? – насмешливо поинтересовался Питер, глядя на Линду.
Она кивнула.
– Голливуда. Там главный киноцентр.
Питер помолчал, оценивая увиденное.
– Но это – примитивная продукция. Я не думал, что людей будущего потчуют таким… дерьмом. – Он сдержанно усмехнулся. – Знаете это слово?
Сколь внимательными, строгими стали ее глаза.
– Я знаю это слово. Но вы не правы. Никто их не потчует дерьмом. Люди хотят развлекаться. Каждый из них вынужден зарабатывать хлеб свой в поте лица. И каждый имеет право отдохнуть в свободное время. Люди не хотят напрягаться. Им надо расслабиться. Вот и всё.
Питер покачал головой. Нет. Он не желал принять такое объяснение.
– Наша европейская цивилизация давно стала развлекательной, потому что еще в конце двадцатого века, помимо работы, которая представляет собой суровую необходимость, все остальное время большинством людей тратилось на развлечения. Жизнь как сплошное развлечение – идеал и цель многих. – Он чувствовал: нужны еще какие-то доводы. – Между прочим, в Англии, по крайней мере, в мои времена, по телевизору в так называемый прайм-тайм, в районе восьми-девяти вечера, основные каналы показывали интересные просветительские фильмы – про животных или по астрономии, географии, археологии… Хозяева каналов делали это вовсе не из благих намерений – предприниматели всегда остаются предпринимателями. Они делали это потому, что британское правительство оплачивало им показ просветительских фильмов именно в самое популярное время. Для того, чтобы не разжигать в подростках и молодежи низменные инстинкты бесконечными сценами убийств и мордобоя, которыми переполнены боевики. Чтобы у них хоть что-то было в головах. Очень разумное решение. За одно это я уважал наше правительство. Надеюсь, на территории Британия и Ирландия до сих пор действует этот подход?
– Сейчас такое невозможно, – сдержанно заметила госпожа Андерсон. – Правительство не должно решать за людей подобные вопросы. Это касается любого уровня власти: всемирного, территориального, местного. Люди сами решают то, что касается их жизни.
– А если они плохо решают? – насмешливо спросил Питер.
– Это их решение. – Ни тени сомнения не отражалось на ее лице.
– История дает массу примеров тому, что народ может ошибаться. Вспомните хотя бы Германию тридцать третьего года. – Спохватившись, что она его не поняла, Питер добавил. – Я имею в виду прошлый век, приход к власти Гитлера. Или, скажем, Россию начала двадцать первого века, где народ выбрал Путина. Кроме того, народом можно манипулировать. К сожалению, этому есть тоже немало примеров… – Он вспомнил о прошедших пяти десятилетиях. – Точнее, было немало примеров.
Линда нахмурилась.
– В наше время не принято пренебрежительно отзываться о воле народа.
– Я говорю о прошлом, – с тихой иронией продолжал он. – О том, что было давно. Впрочем, подозреваю, что до сих пор не удалось решить главную проблему, на которую указывали мыслители еще в конце двадцатого века. Речь о нараставшем тогда разрыве между технологическим и духовным развитием человечества. Конечно, я этим не занимался. Но понимал, сколь это серьезно.
Впервые он увидел доктора Андерсон в затруднении. Наконец она проговорила:
– Я понимаю, что вас волнует… В принципе, концепция разумной достаточности есть во многом решение проблемы разрыва.
– Если это решение… – Открывшаяся дверь пропустила в палату Кацава и Ашруни. Питер поспешил закончить фразу, – …то лишь частичное.
Кацав и Ашруни бодрым шагом приблизились к нему.
– Без бороды вы кажетесь еще моложе, – весело проговорил Кацав.
Его слова несколько смутили Питера.
– Я не преследовал такой цели.
– Какая разница? Выглядите, и всё.
Неизменный прибор был развернут, накладки охватили руки и ноги. Нестрашная пытка щекоткой началась. Питер перенес ее, не выказывая никаких эмоций.
– Было щекотно? – поинтересовался Кацав, едва процедура кончилась.
– Было.
– И вы не жалуетесь?
– Нет. Я и раньше не жаловался. Я сообщал вам информацию.
Доктор помолчал, видимо, размышляя над его словами, потом задумчиво произнес:
– Мы сегодня дали максимальную интенсивность.
– Прекрасно. А я удивлялся: почему сегодня тяжелее терпеть, чем вчера?
– Потихоньку вам надо начинать двигаться.
– Я уже начал. Вы знаете, что я понемногу ходил вчера и сегодня. Правда, с помощью робота. Слушайте, а давайте я сейчас, на ваших глазах, без посторонней помощи схожу в туалет. Мне туда хочется.
– Как вам будет угодно, – позволил Кацав.
Питер сел на кровати, опустил на пол ноги, с усилием поднялся, сделал шаг, покачнулся, пытаясь сохранить равновесие. Тотчас рядом оказался робот, протянул свою механическую руку. Питер не стал на нее опираться, бросил ему: «Не надо». Сделал еще шаг, еще. Он смог одолеть расстояние до туалета без посторонней помощи. Спустя минуту вернулся. Вид у него был торжествующий.
– Прекрасно, что вы стараетесь преодолеть себя, – похвалил его доктор Кацав. – Теперь отдохните. Нагрузка должна перемежаться с покоем. Все нормально. До завтра.
Он хотел повернуться, чтобы идти к выходу, но Питер опередил его.
– Подождите, доктор. Как вы можете говорить, что все нормально, если вы даже не знаете, как я себя чувствую. Вы не проверяли у меня состояние внутренних органов, не мерили давление, пульс, температуру.
Кацав сдержанно улыбнулся.
– Напрасно вы так думаете. Мы следим за всеми параметрами. Они, к счастью, в норме. Центральный компьютер снимает ваши показания ежеминутно – и когда вы спите, и когда бодрствуете. Чип, который вы получили, помимо прочего дает медицинские данные: температуру тела, частоту пульса, кровяное давление и еще множество параметров.
– Простите, доктор, я этого не знал.
– Теперь будете знать, – вполне дружелюбно произнес Кацав. – До свидания.
Он повернулся и направился к двери. Ашруни последовал за ним.
Проследив за уходом докторов, Питер примирительно посмотрел на доктора Андерсон.
– Продолжим наш разговор. Как же быть тем, кто предпочитает интеллектуальное кино? Я, к примеру, люблю фильмы Питера Гринуэя. Вы знаете такого режиссера?
Вопрос ее ничуть не смутил.
– Я не знаю такого режиссера. Однако думаю, что проблем у вас не будет. Архивное кино можно посмотреть на сайтах для интеллектуалов. Но это стоит недешево.
– Почему?
– Немногие сейчас проявляют интерес к такому кино и обращаются на подобные сайты. Чтобы окупить расходы, владельцы вынуждены поднимать цену. В то же время посмотреть популярный фильм на обычных сайтах – очень дешево, поскольку много обращений и доходы от рекламы больше.
Питер метнул на нее пристальный взгляд.
– Разве это не подталкивает людей к так называемой массовой культуре?
– По-моему, главное в том, что существует возможность выбора. Но каждый делает его сам. – В ее лице появилась настороженность. – У меня такое ощущение, что сегодня вам непременно хочется поспорить со мной. Причем… в несколько обостренной форме.
Ее слова озадачили Питера. Он всего лишь отстаивал свою точку зрения, однако и в самом деле можно было подумать, будто ему хочется «в обостренной форме» спорить с Линдой. Этакое глупое мальчишество. За кого она его принимает? Он уже давно излечился от подобной чепухи.
И о чем с ней разговаривать? Доктор Андерсон опередила его.
– Может быть, вы ощущаете страх перед тем миром, который за этими стенами и в котором вам предстоит жить?
– Я не ощущаю страха перед нынешним миром, – немедленно ответил он. – Я взрослый мужчина, давно сформировавшийся. Я многого добился. Мне бояться нечего. Конечно, я пока не знаю этот мир. Но узнаю.
– Прекрасно, – констатировала она. – По-моему, вам пора ужинать.
Питер хотел сказать: «Если вы считаете, что пора, я постараюсь почувствовать голод», – однако вовремя сдержался. Опять она воспримет его слова как вызов. Он предпочел состроить нечто неопределенное на лице.
Удалившийся на время робот привез неизменные плошки. Получив одну из них и ложку в придачу, Питер лукавым взором глянул на механическое существо.
– А для доктора Андерсон у вас не найдется еды?
– Не надо, – запротестовала она. – Я дома поужинаю.
– Вы туда попадете так нескоро.
– В больнице есть столовая. Схожу туда.
– Мне было бы приятно, если бы вы отужинали со мной. – Он вновь посмотрел на робота. – Найдется что-нибудь для доктора Андерсон?
– Думаю, я смогу кое-что предложить доктору Андерсон, – уверенно произнес робот.
– Не надо, – уже спокойнее повторила она.
– Я привезу, а вы решите, как быть, – рассудительно заметил робот.
Он уехал, скрылся за дверью. Питер с веселой физиономией покосился на доктора Андерсон.
– Пока его нет, я беззащитен.
– Если понадобится, я смогу защитить вас, – абсолютно серьезно проговорила она.
– Но ведь вы не закованы в арамид, в отличие от робота.
Она посмотрела на него так, будто он сказал какую-то чепуху.
– Вам не стоит за меня беспокоиться.
Робот вернулся. На подносе были тарелки с ветчиной и с нарезанным кубиками сыром, чашка кофе, распространявшего приятный запах. Обреченно вздохнув, Линда пристроила поднос у себя на коленях, принялась есть. Питер старался не смотреть на нее. А тем более на ветчину, от которой сам тоже не отказался бы. С деланной сосредоточенностью он поглощал принесенную ему пищу, пил апельсиновый сок.
И тут ему пришла идея – надо поговорить о погоде. Нейтральная тема. И столь традиционная для Англии.
– Скажите, какая сейчас температура на улице? – спросил он.
– Градусов двадцать пять.
– Дождя, кажется, не было.
– Дождя не было.
– Хорошая погода.
– Для июня – нормальная.
Разговор получался учтивый, без надрыва. Следовало развить тему.
– Знаете, в начале века в Европе несколько раз такая жара стояла, что от перегрева и духоты умирали тысячи людей. Прежде всего, пожилые люди. И здесь, во Франции, и в Испании, Португалии. Даже в Германии. Сначала жара, а потом ливни, которые всё затопляли. Ужасные ливни. Они приводили к наводнениям. Гибли люди, скот, разрушались здания. А как сейчас?
– Сейчас такого нет, – с привычным спокойствием проговорила она.
– Уже научились управлять климатом?
– Да. Экстремальных ситуаций не допускают.
– Прекрасно. Я рад за Европу. Сейчас время отпусков. Люди по-прежнему стремятся отдохнуть на море?
– Да, конечно.
– Раньше англичане любили отдыхать в Испании, на атлантическом и на средиземноморском побережье. Я бывал там несколько раз. Прекрасно. Вы отдыхали в Испании?
– Отдыхала. Там по-прежнему хорошо. Но сейчас на Земле появилось очень много мест, где можно качественно и недорого отдохнуть. В самых разных частях…
Дверь распахнулась. В своей стремительной манере появился Фацио. Белый халат, наброшенный поверх костюма, развевался.
С легкостью одолев расстояние до кровати, он резко остановился:
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да. Вы садитесь. – Питер дождался, когда Фацио займет свободный стул, после этого продолжил. – Насколько я догадываюсь, вы осуществляете некий проект, в котором мне отведена роль подсадной утки. Но если я – подсадная утка, мне хотелось бы знать об этом. Все-таки, я не тюфяк, набитый ватой, а человек, умеющий думать и анализировать. Я могу быть вам полезен не только как статист. И потом… – Питер сумрачно ухмыльнулся. – И потом, если мне угрожает опасность, я хотел бы знать, кто ее олицетворяет. Кого мне следует остерегаться.
– Попробую решить эту проблему. – Она перевела взгляд на робота. – Включи нам экран: Интернет, карта Восточной Европы.
В тот же миг большая часть стены перед Питером засветилась, возникла красочная карта. Он увидел знакомые очертания границ. Центральная часть России сохранила северные и западные границы. На северо-западе она граничила с единой территорией, называемой Скандинавия, вобравшей в себя Финляндию, Швецию и Норвегию. Там, где прежде располагались Эстония, Латвия, Литва и Калининградская область, лежала теперь территория Балтия. Дальше располагалась Польша. Белоруссия входила теперь в состав России, граница которой на юге соприкасалась не только с Украиной, но и с Северным Кавказом, вобравшим в себя Краснодарский край, Ставрополье и все национальные республики, входившие прежде в Россию. А вот на востоке граница нынешней России определялась некоторым образованием, названным Урал, и лишь за Уралом начиналась Сибирь.
«Собственно Россия, – размышлял Питер, – Северный Кавказ, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Прежняя страна распалась на пять частей. При этом Дальний Восток теперь под китайцами. Такая вот картина».
– Вчера вы мне ничего не сказали про самоуправляемые территории Северный Кавказ и Урал. Надеюсь, там по-прежнему основной язык – русский?
– Да. Местный язык там – русский. – Смущение проявилось на ее лице. – Я говорила вчера в общих чертах. Простите, я не знала, что подобные детали имеют для вас такое значение.
«Ничего себе, детали…» – подумал Питер, но вслух ничего не сказал. Он вновь смотрел на карту. Столица нынешней России – Москва. Столица Урала – Екатеринбург, Сибири – Красноярск, Северного Кавказа – Краснодар, Балтии – Рига.
– Надеюсь, на Северном Кавказе война закончилась? – мрачно осведомился он.
– Да. После того, как туда были введены международные силы.
– К этому все шло… А какой местный язык в Балтии?
– Русский.
– Надо же. Кто бы мог подумать… – Питер глянул на доктора Андерсон с одобрением. – Вчера вы поскромничали, сказав, что немного знаете русский. Вы хорошо говорите на этом языке.
– Спасибо.
– Откуда вы знаете русский?
Она помолчала, опустив глаза, опять глянула на Питера.
– Мой муж был русский.
– Вы разошлись?
– Нет. Он погиб, – сухо выговорила она. – Шесть лет назад. Он тоже работал во Всемирном бюро расследований. Его звали Игорь.
Питер ощутил неловкость.
– Простите мне мое любопытство.
– Ничего…
Он сосредоточенно глядел на карту Чересчур много информации свалилось на него. Как все это воспринять?.. Надо было осмыслить услышанное. Переварить. Разложить по полочкам.
– Линда, я могу побыть один? – сдержанно спросил он.
– Да, конечно.
– Вы можете вернуться к вашим делам на час или даже два.
Она помолчала в своей размеренной манере, потом проговорила:
– Хорошо. Я буду здесь через два часа. Если я вам понадоблюсь раньше, скажите роботу, он свяжется со мной.
Оставив стул, она пошла к двери своей красивой походкой. Еще мгновение, и Питер остался наедине с роботом.
Вновь глядя на карту, он размышлял над тем, как относиться к тому, что он видел. Прежней страны, столь дорогой ему, больше нет. Но остались территории, на которых сохранился русский язык. Более того, русский язык продвинулся на запад. Разве это не важнее целостности территории? Потеряв целостность, Россия заняла большую площадь, чем прежде. В плане влияния на умы.
«Какую роль может играть целостность в условиях, когда действует Всемирное правительство, когда жители Земли совместно решают все глобальные проблемы?» – такой вопрос явился ему. И тотчас у него возникло желание посмотреть, а что там в Америке?
– Прошу дать карту Северной Америки, – попросил Питер.
На стене появилась другая карта. Питер заскользил по ней взглядом… Самоуправляемая территория Аляска, Восточная и Западная Канада, Соединенные штаты Америки.
«Прекрасно! – сердито прокомментировал про себя Питер. – Россию разделили на пять частей, а Соединенные штаты практически не разделились. Подумаешь, самостоятельная Аляска. Вот что значит быть слабым. Россия была слабой. А все чиновники – тупыми, алчными. Раскрали страну, истощили экономику. Население не выдержало нищеты, произвола, безысходности…»
Он регулярно читал сводки по России, которые готовились в штаб-квартире Интерпола в Лионе, изучал данные разных исследований. Ему хорошо была известна картина происходившего тогда, пятьдесят лет назад.
«Русские сами виноваты, – сумрачно думал он. – В России никогда не уважали закон. Ни при царях, ни при генеральных секретарях, ни после развала Советского Союза. А уважение к личности? А умение нести ответственность за самого себя? А понимание ценности человеческой жизни? В этом России всегда было далеко до Западной Европы. И я не знаю, как бы я жил в России…»
– У вас неприятности? – неожиданно прозвучал голос робота.
– Да, – сухо ответил Питер.
– Мне вызвать доктора Андерсон?
– В этом нет необходимости. То, что расстроило меня, произошло пятьдесят лет назад.
– Я вам сочувствую.
– Спасибо.
Робот подъехал ближе к нему.
– Вы не хотите пообедать? Уже время.
– Я согласен. Только сначала надо прогуляться.
Он сел на кровати, опустил ноги на пол, не без труда поднялся. Робот подставил ему руку. Направляясь к туалету, Питер с удовлетворением отметил, что ему гораздо проще идти, чем вчера. Если такая тенденция сохранится, через неделю он сможет бегать.
Покинув туалет, Питер не стал спешить с возвращением в кровать. Его заинтересовала соседняя дверь.
– Что здесь? – спросил он.
– Ванная, – предупредительно ответил робот.
Питер сделал несколько шагов, дверь открылась.
Перед ним было просторное помещение, вмещавшее большую ванную из серебристого металла, в углу стояла душевая кабина. Питер вошел внутрь, приблизился к раковине, выше которой располагалось зеркало. Ему не понравилось то, что он увидел – изможденное небритое лицо.
– Я хочу побриться, – проговорил он.
– Пожалуйста.
Робот нажал кнопку на стене, открылась дверца встроенной полки. Питер увидел все необходимое для бритья – бритвенный станок, пена, помазок. Сверху лежала электрическая бритва необычной, весьма элегантной формы.
– Вас побрить? – спросил робот.
– Я сам.
Он решил отдать предпочтение традиционному способу. С каким удовольствием он намылил себе щеки, взял в руку бритвенный станок. Чистая кожа оставалась там, где проходило лезвие. Он так увлекся, что не заметил, как ослабли ноги – они устали держать тело.
– Мне надо присесть, – пробормотал Питер.
Тотчас ему был подставлен стул. Питер опустился на него, отдохнул. Потом заставил себя подняться, закончил бритье. Еще раз осмотрел собственное лицо. Бритым он выглядел лучше. Хотя изможденный вид сохранился.
Вернувшись в кровать, он принялся обедать. Поглощая пюреобразную пищу из неизменных плошек, он подумал, что не отказался бы от куска жареного мяса. Он любил постную свинину. Впрочем, не отказался бы и от стейка из говядины. И запил бы кружечкой пива. Желательно, темного. Он любил «Гиннесс».
Отобедав, Питер продолжил знакомство с современной географией. По его просьбе на стене появилась карта Европы. На месте Великобритании и Ирландии располагалась одна самоуправляемая территория под названием «Британия и Ирландия». Остались Германия, Франция, Испания с Португалией, Италия. На месте Бельгии, Нидерландов и Люксембурга появилась территория Бенилюкс. Дания вошла в Скандинавию, а Чехия, Словакия, Австрия, Швейцария, Венгрия образовали Центральную Европу. Вновь появилась Югославия. Сохранилась Греция. В состав Румынии вошла Молдавия.
«То, что англичане примирились с ирландцами – прекрасно, – добродушно заключил Питер. – Должен признать, что современное устройство Западной Европы удовлетворяет меня. Остальное придется принимать таким, каково оно есть…»
– А что там за колония на Луне? – спросил он, покосившись на робота.
– Она образована двадцать пять лет назад. Главное предназначение – научные исследования и добыча полезных ископаемых. Там живет сейчас около двенадцати тысяч человек. Ученые, инженеры, горняки. – На экране возникло изображение лунной поверхности. На переднем плане металлически отблёскивало темное здание, напоминавшее средневековый замок. – Это обсерватория, кроме того, в этом сооружении расположены основные шлюзы и гараж луноходов. Лаборатории, служебные и жилые помещения находятся под лунной поверхностью. Так устраняется метеоритная опасность. – Слова робота проиллюстрировало изображение на стене: просторные помещения лабораторий, заполненные оборудованием и людьми в халатах; столовая с множеством столов, за которыми обедали люди; тренажерный зал, гостиные и спальни в квартирах. – Кроме того, неподалеку от колонии находятся рудники. Рабочие ежедневно отправляются туда на пассажирских луноходах. Реголит доставляют грузовыми луноходами на склад. Оттуда его берут на переработку. – Питер имел возможность увидеть и горняков, одетых в скафандры, и луноходы, вздымающие колесами облака лунной пыли, и работу в руднике.
– Что такое реголит? – полюбопытствовал он.
– Так называют аморфный лунный грунт.
– И какие полезные ископаемые содержатся в нем?
– Прежде всего, гелий-три, необходимый для термоядерной энергетики. За счет лунного гелия-три она и работает. А кроме того, руды, содержащие обычные и редкие металлы.
– На Землю возят оттуда руду?! – усомнился Питер.
– Не возят. Ее перерабатывают на месте. – Питер увидел, как идет плавка в печах, как работает какое-то производство, и почему-то в емкости оказывается прозрачная жидкость. – Получают железо, алюминий, титан. И еще воду. Все это остается на Луне для нужд колонии. А гелий-три возят на Землю. – Теперь Петр увидел старт ракеты.
– И это окупает себя?
– Полагаю, что окупает.
«Глупые вопросы задаешь, – укорил себя Питер. – Если возят, значит…»
Входная дверь открылась. Робот совершил резкое движение, закрыв Питера от вошедшего, но тут же вернулся на прежнее место. Питер увидел доктора Андерсон. Ее лицо отразило удивление.
– Вы побрились?
– Да, побрился. – Им владело некоторое смущение.
Оценивающий взгляд прошелся по нему.
– Вам идет. В остальном все нормально?
– Нормально. Я узнал много интересного о нынешнем мире. Благодаря моему помощнику. – Питер кивнул в сторону робота.
– Это хорошо. Вы обедали?
Питер состроил укоряющую ухмылку.
– Госпожа Андерсон, я не маленький ребенок.
– Вы обедали? – упрямо повторила она.
– Простите, но какое это имеет значение?
– Мистер Морефф обедал, – раздался бесстрастный голос робота.
Она села на стул, по-прежнему стоявший подле кровати, хладнокровно проговорила:
– Мне поручено отвечать за вас, и я буду отвечать за вас. – В ее голосе не чувствовалось вызова.
«Эта женщина умеет добиваться своего», – не без одобрения отметил Питер.
Следовало сменить тему. Он сказал первое, что пришло на ум:
– Я правильно понял, что энергетика сейчас термоядерная?
– Да, это так.
– И как давно мир перешел на нее?
– Около тридцати лет назад.
Питер задумчиво улыбнулся.
– Прежде, насколько мне известно, с этим как-то не получалось.
– После того, как в две тысячи одиннадцатом году произошла катастрофа на атомной станции в Японии, были вложены серьезные средства в исследования. Это дало результат.
– Да, это я помню. Станция называлась Фукусима. Фактически это был еще один Чернобыль, – уточнил Питер.
Сомнение приоткрылось на ее лице.
– Я не знаю, что такое «Чернобыль».
– Был такой город в Советском Союзе, в котором произошел взрыв на атомной станции. Где-то в восьмидесятых годах прошлого века.
Она понимающе кивнула. Питер замолчал, думая, о чем бы еще у нее спросить, и вдруг у него возникло желание выяснить, что такое нынешнее телевидение.
– Я бы хотел посмотреть телевизор, – проговорил он.
– Вы имеете в виду мультивизор?
– Да.
– Что именно?
– Нынешнее телевидение. – Он видел, что она не поняла его. – Наиболее популярные телеканалы. – И вновь непонимание.
– Какие сайты вас интересуют? – попыталась выяснить она.
– Не сайты, – сдержанно поправил он. – Каналы, которые показывают новости и фильмы.
Линда беззаботно пожала плечами.
– Каналов несколько, но они для официальной информации – Всемирного правительства, территориальных и местных властей. А в остальном – сайты. Есть новостные, есть те, на которых можно посмотреть фильмы, а есть те, что специализируются на шоу. Это разные сайты.
– Я хотел бы узнать, какие фильмы сейчас смотрят.
– Пожалуйста. – Она глянула на робота. – Включи.
– Какой сайт? – осведомился роботу Питера.
– Любой. Их много?
– Десятки тысяч. Что именно вас интересует?
– Наиболее популярные сейчас фильмы. Какой-нибудь из самых популярных.
– Вы будете смотреть полностью?
– Нет.
– Я включу вам демонстрационный вариант.
Экран ожил, по нему забегали крепкие мужчины, преследуя друг друга, непрерывно стреляя, вступая в рукопашный бой. Минуты хватило, чтобы понять – это заурядный боевик, с обычной стрельбой и драками. Изменился антураж – здания, машины, одежды, пистолеты, – а кроме того появилось ощущение объема изображения, причем без всяких специальных очков, но все остальное осталось прежним.
– Еще какой-нибудь фильм, – попросил он, тут же напомнив. – Из популярных.
…Отличие в антураже было несущественным. Как и в действующих лицах. Разве что добавилась крепкая женщина спортивного вида, лихо сражавшаяся с мужчинами. Короче, еще один боевик. Тот же результат дало знакомство с десятком других фрагментов фильмов. Разве что иногда действие происходило в прошлом или отдаленном будущем, и сражение шло с инопланетянами либо со злобными жителями параллельных миров.
– Это всё продукция Голливуда? – насмешливо поинтересовался Питер, глядя на Линду.
Она кивнула.
– Голливуда. Там главный киноцентр.
Питер помолчал, оценивая увиденное.
– Но это – примитивная продукция. Я не думал, что людей будущего потчуют таким… дерьмом. – Он сдержанно усмехнулся. – Знаете это слово?
Сколь внимательными, строгими стали ее глаза.
– Я знаю это слово. Но вы не правы. Никто их не потчует дерьмом. Люди хотят развлекаться. Каждый из них вынужден зарабатывать хлеб свой в поте лица. И каждый имеет право отдохнуть в свободное время. Люди не хотят напрягаться. Им надо расслабиться. Вот и всё.
Питер покачал головой. Нет. Он не желал принять такое объяснение.
– Наша европейская цивилизация давно стала развлекательной, потому что еще в конце двадцатого века, помимо работы, которая представляет собой суровую необходимость, все остальное время большинством людей тратилось на развлечения. Жизнь как сплошное развлечение – идеал и цель многих. – Он чувствовал: нужны еще какие-то доводы. – Между прочим, в Англии, по крайней мере, в мои времена, по телевизору в так называемый прайм-тайм, в районе восьми-девяти вечера, основные каналы показывали интересные просветительские фильмы – про животных или по астрономии, географии, археологии… Хозяева каналов делали это вовсе не из благих намерений – предприниматели всегда остаются предпринимателями. Они делали это потому, что британское правительство оплачивало им показ просветительских фильмов именно в самое популярное время. Для того, чтобы не разжигать в подростках и молодежи низменные инстинкты бесконечными сценами убийств и мордобоя, которыми переполнены боевики. Чтобы у них хоть что-то было в головах. Очень разумное решение. За одно это я уважал наше правительство. Надеюсь, на территории Британия и Ирландия до сих пор действует этот подход?
– Сейчас такое невозможно, – сдержанно заметила госпожа Андерсон. – Правительство не должно решать за людей подобные вопросы. Это касается любого уровня власти: всемирного, территориального, местного. Люди сами решают то, что касается их жизни.
– А если они плохо решают? – насмешливо спросил Питер.
– Это их решение. – Ни тени сомнения не отражалось на ее лице.
– История дает массу примеров тому, что народ может ошибаться. Вспомните хотя бы Германию тридцать третьего года. – Спохватившись, что она его не поняла, Питер добавил. – Я имею в виду прошлый век, приход к власти Гитлера. Или, скажем, Россию начала двадцать первого века, где народ выбрал Путина. Кроме того, народом можно манипулировать. К сожалению, этому есть тоже немало примеров… – Он вспомнил о прошедших пяти десятилетиях. – Точнее, было немало примеров.
Линда нахмурилась.
– В наше время не принято пренебрежительно отзываться о воле народа.
– Я говорю о прошлом, – с тихой иронией продолжал он. – О том, что было давно. Впрочем, подозреваю, что до сих пор не удалось решить главную проблему, на которую указывали мыслители еще в конце двадцатого века. Речь о нараставшем тогда разрыве между технологическим и духовным развитием человечества. Конечно, я этим не занимался. Но понимал, сколь это серьезно.
Впервые он увидел доктора Андерсон в затруднении. Наконец она проговорила:
– Я понимаю, что вас волнует… В принципе, концепция разумной достаточности есть во многом решение проблемы разрыва.
– Если это решение… – Открывшаяся дверь пропустила в палату Кацава и Ашруни. Питер поспешил закончить фразу, – …то лишь частичное.
Кацав и Ашруни бодрым шагом приблизились к нему.
– Без бороды вы кажетесь еще моложе, – весело проговорил Кацав.
Его слова несколько смутили Питера.
– Я не преследовал такой цели.
– Какая разница? Выглядите, и всё.
Неизменный прибор был развернут, накладки охватили руки и ноги. Нестрашная пытка щекоткой началась. Питер перенес ее, не выказывая никаких эмоций.
– Было щекотно? – поинтересовался Кацав, едва процедура кончилась.
– Было.
– И вы не жалуетесь?
– Нет. Я и раньше не жаловался. Я сообщал вам информацию.
Доктор помолчал, видимо, размышляя над его словами, потом задумчиво произнес:
– Мы сегодня дали максимальную интенсивность.
– Прекрасно. А я удивлялся: почему сегодня тяжелее терпеть, чем вчера?
– Потихоньку вам надо начинать двигаться.
– Я уже начал. Вы знаете, что я понемногу ходил вчера и сегодня. Правда, с помощью робота. Слушайте, а давайте я сейчас, на ваших глазах, без посторонней помощи схожу в туалет. Мне туда хочется.
– Как вам будет угодно, – позволил Кацав.
Питер сел на кровати, опустил на пол ноги, с усилием поднялся, сделал шаг, покачнулся, пытаясь сохранить равновесие. Тотчас рядом оказался робот, протянул свою механическую руку. Питер не стал на нее опираться, бросил ему: «Не надо». Сделал еще шаг, еще. Он смог одолеть расстояние до туалета без посторонней помощи. Спустя минуту вернулся. Вид у него был торжествующий.
– Прекрасно, что вы стараетесь преодолеть себя, – похвалил его доктор Кацав. – Теперь отдохните. Нагрузка должна перемежаться с покоем. Все нормально. До завтра.
Он хотел повернуться, чтобы идти к выходу, но Питер опередил его.
– Подождите, доктор. Как вы можете говорить, что все нормально, если вы даже не знаете, как я себя чувствую. Вы не проверяли у меня состояние внутренних органов, не мерили давление, пульс, температуру.
Кацав сдержанно улыбнулся.
– Напрасно вы так думаете. Мы следим за всеми параметрами. Они, к счастью, в норме. Центральный компьютер снимает ваши показания ежеминутно – и когда вы спите, и когда бодрствуете. Чип, который вы получили, помимо прочего дает медицинские данные: температуру тела, частоту пульса, кровяное давление и еще множество параметров.
– Простите, доктор, я этого не знал.
– Теперь будете знать, – вполне дружелюбно произнес Кацав. – До свидания.
Он повернулся и направился к двери. Ашруни последовал за ним.
Проследив за уходом докторов, Питер примирительно посмотрел на доктора Андерсон.
– Продолжим наш разговор. Как же быть тем, кто предпочитает интеллектуальное кино? Я, к примеру, люблю фильмы Питера Гринуэя. Вы знаете такого режиссера?
Вопрос ее ничуть не смутил.
– Я не знаю такого режиссера. Однако думаю, что проблем у вас не будет. Архивное кино можно посмотреть на сайтах для интеллектуалов. Но это стоит недешево.
– Почему?
– Немногие сейчас проявляют интерес к такому кино и обращаются на подобные сайты. Чтобы окупить расходы, владельцы вынуждены поднимать цену. В то же время посмотреть популярный фильм на обычных сайтах – очень дешево, поскольку много обращений и доходы от рекламы больше.
Питер метнул на нее пристальный взгляд.
– Разве это не подталкивает людей к так называемой массовой культуре?
– По-моему, главное в том, что существует возможность выбора. Но каждый делает его сам. – В ее лице появилась настороженность. – У меня такое ощущение, что сегодня вам непременно хочется поспорить со мной. Причем… в несколько обостренной форме.
Ее слова озадачили Питера. Он всего лишь отстаивал свою точку зрения, однако и в самом деле можно было подумать, будто ему хочется «в обостренной форме» спорить с Линдой. Этакое глупое мальчишество. За кого она его принимает? Он уже давно излечился от подобной чепухи.
И о чем с ней разговаривать? Доктор Андерсон опередила его.
– Может быть, вы ощущаете страх перед тем миром, который за этими стенами и в котором вам предстоит жить?
– Я не ощущаю страха перед нынешним миром, – немедленно ответил он. – Я взрослый мужчина, давно сформировавшийся. Я многого добился. Мне бояться нечего. Конечно, я пока не знаю этот мир. Но узнаю.
– Прекрасно, – констатировала она. – По-моему, вам пора ужинать.
Питер хотел сказать: «Если вы считаете, что пора, я постараюсь почувствовать голод», – однако вовремя сдержался. Опять она воспримет его слова как вызов. Он предпочел состроить нечто неопределенное на лице.
Удалившийся на время робот привез неизменные плошки. Получив одну из них и ложку в придачу, Питер лукавым взором глянул на механическое существо.
– А для доктора Андерсон у вас не найдется еды?
– Не надо, – запротестовала она. – Я дома поужинаю.
– Вы туда попадете так нескоро.
– В больнице есть столовая. Схожу туда.
– Мне было бы приятно, если бы вы отужинали со мной. – Он вновь посмотрел на робота. – Найдется что-нибудь для доктора Андерсон?
– Думаю, я смогу кое-что предложить доктору Андерсон, – уверенно произнес робот.
– Не надо, – уже спокойнее повторила она.
– Я привезу, а вы решите, как быть, – рассудительно заметил робот.
Он уехал, скрылся за дверью. Питер с веселой физиономией покосился на доктора Андерсон.
– Пока его нет, я беззащитен.
– Если понадобится, я смогу защитить вас, – абсолютно серьезно проговорила она.
– Но ведь вы не закованы в арамид, в отличие от робота.
Она посмотрела на него так, будто он сказал какую-то чепуху.
– Вам не стоит за меня беспокоиться.
Робот вернулся. На подносе были тарелки с ветчиной и с нарезанным кубиками сыром, чашка кофе, распространявшего приятный запах. Обреченно вздохнув, Линда пристроила поднос у себя на коленях, принялась есть. Питер старался не смотреть на нее. А тем более на ветчину, от которой сам тоже не отказался бы. С деланной сосредоточенностью он поглощал принесенную ему пищу, пил апельсиновый сок.
И тут ему пришла идея – надо поговорить о погоде. Нейтральная тема. И столь традиционная для Англии.
– Скажите, какая сейчас температура на улице? – спросил он.
– Градусов двадцать пять.
– Дождя, кажется, не было.
– Дождя не было.
– Хорошая погода.
– Для июня – нормальная.
Разговор получался учтивый, без надрыва. Следовало развить тему.
– Знаете, в начале века в Европе несколько раз такая жара стояла, что от перегрева и духоты умирали тысячи людей. Прежде всего, пожилые люди. И здесь, во Франции, и в Испании, Португалии. Даже в Германии. Сначала жара, а потом ливни, которые всё затопляли. Ужасные ливни. Они приводили к наводнениям. Гибли люди, скот, разрушались здания. А как сейчас?
– Сейчас такого нет, – с привычным спокойствием проговорила она.
– Уже научились управлять климатом?
– Да. Экстремальных ситуаций не допускают.
– Прекрасно. Я рад за Европу. Сейчас время отпусков. Люди по-прежнему стремятся отдохнуть на море?
– Да, конечно.
– Раньше англичане любили отдыхать в Испании, на атлантическом и на средиземноморском побережье. Я бывал там несколько раз. Прекрасно. Вы отдыхали в Испании?
– Отдыхала. Там по-прежнему хорошо. Но сейчас на Земле появилось очень много мест, где можно качественно и недорого отдохнуть. В самых разных частях…
Дверь распахнулась. В своей стремительной манере появился Фацио. Белый халат, наброшенный поверх костюма, развевался.
С легкостью одолев расстояние до кровати, он резко остановился:
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да. Вы садитесь. – Питер дождался, когда Фацио займет свободный стул, после этого продолжил. – Насколько я догадываюсь, вы осуществляете некий проект, в котором мне отведена роль подсадной утки. Но если я – подсадная утка, мне хотелось бы знать об этом. Все-таки, я не тюфяк, набитый ватой, а человек, умеющий думать и анализировать. Я могу быть вам полезен не только как статист. И потом… – Питер сумрачно ухмыльнулся. – И потом, если мне угрожает опасность, я хотел бы знать, кто ее олицетворяет. Кого мне следует остерегаться.