В подтверждение своих выдумок обличители сталинизма часто ссылаются на некие «свидетельства очевидцев»:
   «Копию документа Кузнецов показал помощнику Хрущева И.П.Алексахину. Иван Павлович пробыл на Колыме 10 лет, Ольга Шатуновская намного дольше. Им доподлинно известно, что на земле Дальстроя и Приморья единовременно работало около миллиона заключенных. Эту цифру в откровенной беседе с Кузнецовым, разумеется, уже после XX съезда, назвал бывший начальник Дальстроя Иван Никишов, Герой Социалистического Труда»[102].
   «Незадолго до войны один из ближайших подручных Берии Богдан Кобулов, сидя за ужином в тесном товарищеском кругу, обронил: сейчас в наших лагерях имеется более 11 миллионовзаключенных. Это лишь в ИТЛ (свидетельство В. Лордкипанидзе)»[103].
   Что характерно, сами авторы при этих «откровенных беседах» не присутствовали и «в тесном товарищеском кругу» не сидели. Сообщаемые ими сведения фактически представляют собой пересказ слухов и сплетен – то, что в просторечии именуется «сарафанным радио».
   «К сожалению, мы не располагаем данными за последующие годы. Зато нам известна численность населения тюрем и истребительных лагерей в год большой волны, в год тридцать восьмой, – ШЕСТНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ»[104].
   Нетрудно догадаться, откуда именно «известна» эта численность. Первоисточником является все то же «сарафанное радио» в диссидентско-шестидесятническом исполнении: «Свидетельство начальника управления Печорского железнодорожного строительства В.А. Барабанова (в передаче В.В. Благовещенского)»[105].
   Другим не менее «достоверным» источником служат взятые с потолка или высосанные из пальца умозрительные рассуждения и расчеты:
   «Историк Михаил Геллер приводит данные, полученные известным австрийским физиком Александром Вайсбергом, арестованным в 1937 году в Харькове. Он сидел на Холодной Горе, в центральной тюрьме области, где формировались лагерные этапы. Вайсберг с товарищами вели счет арестованным и сопоставляли с численностью населения. Когда Вайсберг 20 февраля 1939 года ушел на этап, в его камере определили, что в Харькове и в области арестовано за два года примерно 5,5 процента населения. К таким же результатам пришли в других местах: 5,5-6 процентов. Приняв первую цифру, получили 9 миллионов по стране. Ознакомившись с этой публикацией в ''Русской мысли" (15 июня, 1990), О. Шатуновская вспомнила,как на Колыме тем же методом получили по 38-му году более 10 миллионов репрессированных»[106].
   Забавно, что низкую достоверность подобных «подсчетов» отмечал даже такой матерый антисоветчик, как А.И. Солженицын:
   «В тюрьмах вообще склонны преувеличивать число заключенных, и когда на самом деле сидело всего лишь двенадцать-пятнадцатъ миллионов человек, зэки были уверены, что их двадцать и даже тридцать миллионов. Зэки были уверены, что на воле почти не осталось мужчин, кроме власти и МВД»[107].
   При этом будущий Нобелевский лауреат сам себя высек, поскольку, как мы вскоре увидим, «на самом деле» в сталинских лагерях и тюрьмах сидело не 12-15 миллионов, а в несколько раз меньше.
   Весомый вклад в мифотворчество внес и незабвенный Никита Сергеевич Хрущев: «Но, когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн человек»[108].
   Все эти фантастические цифры были с энтузиазмом подхвачены перестроечными публицистами:
   «По существующим оценкам, в лагерях в разное время находилось от 10 до 15 млн заключенных, в частности, на момент смерти Сталина 12 млн человек, т.е. 1/5 1/4 часть (!) всех занятых в то время в отраслях материального производства»[109].
   Несмотря на открытие советских архивов и неоднократную публикацию документально установленных сведений о количестве заключенных, сказочники-антисталинисты продолжали самозабвенно нести ахинею. Так, в 1998 году вышло сразу два учебника по экономике, авторы которых, не утруждая себя ссылками на какие-либо источники, практически слово в слово повторяют одну и ту же выдумку:
   «В СССР (после войны. – И.П.) трудились 1,5 млн немецких и 0,5 японских военнопленных. Кроме того, в системе ГУЛАГа в этот период содержалось примерно 8-9 млн заключенных, чей труд практически не оплачивался»[110].
   «Численность заключенных в лагерях составляла от 8 до 9 млн чел., плюс использовался труд 1,5 млн пленных немцев и 500 тыс. японцев»[111].
   Еще бы! Будущие прислужники разворовывающих страну олигархов должны твердо знать «преступления» «кровавого сталинского режима».
   Впрочем, всех обличителей переплюнули авторы вышедшей в 1995 году в Варшаве книги «История Польши с древнейших времен до наших дней» Алиция Дыбковская, Малгожата Жарын и Ян Жарын:
   «К 1940 г. суммарное число заключенных достигало в них (советских лагерях. – И.П.) около 22 млн человек»[112].
   Что же касается архивных данных, в том числе и опубликованных, то такие материалы правдоискатели демонстративно «не замечают», старательно притворяясь, будто подобных документов не существует в природе, либо объявляя их заведомо сфальсифицированными.
   Напротив, любой добросовестный исследователь, занявшийся изучением статистики «сталинских репрессий», быстро обнаруживает, что помимо душещипательных рассказов безвинных сидельцев существует масса документальных источников: «В фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти иорганов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР)[113] выявлено несколько тысяч единиц хранения документов, относящихся к деятельности ГУЛАГа»[114].
   Изучив архивные документы, такой исследователь с удивлением убеждается, что масштабы репрессий, о которых мы «знаем» благодаря средствам массовой информации, не просто расходятся с действительностью, а завышены в десятки раз. После этого он оказывается перед мучительной дилеммой: профессиональная этика требует опубликовать обнаруженные данные, с другой стороны – как бы не прослыть в глазах «общественности» защитником Сталина.
   Результатом обычно становится некая компромиссная публикация, содержащая как стандартный набор антисталинских штампов и реверансов в адрес Солженицына и К°, так и подтвержденные документами из архивов сведения о количестве репрессированных. Наиболее ярким примером такого рода публикаций могут служить работы кандидата исторических наук Виктора Николаевича Земскова, который одним из первых ввел в широкий оборот достоверную статистику «сталинских репрессий».

Рождение ГУЛАГа

   Вызванный революционными событиями 1917 года развал государственной машины Российской Империи не обошел стороной и систему мест заключения. Бывшие царские тюрьмы практически не охранялись. Как вспоминал тринадцать лет спустя П.И. Стучка, занимавший в марте-августе 1918 года должность наркома юстиции РСФСР: «Режим тогда был так плох, что из тюрем не бежал только тот, кому было лень»[115].Одну из действующих петроградских тюрем бездомные использовали как ночлежный дом, заходя туда вечером и покидая утром. Караул не замечал или не хотел замечать этих посещений[116].
   Впрочем, подобное прекраснодушие и мягкость большевики проявляли не только к уголовникам. К своим политическим противникам они поначалу также относились с поразительной снисходительностью. Так, в декабре 1917 года в Петроградском революционном трибунале слушалось дело бывшей графини СВ. Паниной, которая, будучи министром просвещения Временного правительства, передала каким-то лицам 92 802 руб. казенных денег. Трибунал постановил содержать Панину под стражей до возвращения денег и, принимая во внимание ее прежнюю просветительную деятельность, ограничиться общественным порицанием[117].
   В январе 1918 года в том же трибунале было рассмотрено дело бывшего депутата Государственной думы, одного из лидеров черносотенцев В.М. Пуришкевича и других членов созданной им контрреволюционной монархической организации. Трибунал ограничился тем, что приговорил Пуришкевича к принудительным работам на четыре года условно. Остальные члены его организации были осуждены к еще более мягким мерам наказания[118]. Получив свободу, благодарный Пуришкевич немедленно бежал к белым на Юг. Так же поступила и графиня Панина.
   Однако у всякого милосердия есть пределы. Понятно, что сажать своих политических противников в неохраняемые тюрьмы большевики не могли. Вскоре после Октябрьской революции параллельно старой тюремной системе были созданы тюрьмы ВЧК[119]. После начала полномасштабной гражданской войны для размещения пленных стали использоваться освобождающиеся лагеря военнопленных 1-й мировой войны[120]. Осенью 1918 года начинают создаваться трудовые концентрационные лагеря, подведомственные губернским ЧК[121].
   Тем, кто сегодня бьется в истерике по поводу большевистских концлагерей, не мешает вспомнить, что в ходе гражданской войны первыми создали концлагеря не большевики, а их противники. После того, как в бывшем Великом княжестве Финляндском к началу мая 1918 года победили белые, победители развязали массовый террор. 8,3 тыс. человек были казнены, около 12 тыс. умерли в концентрационных лагерях летом 1918 года[122]. Следует подчеркнуть, что это официальные данные, озвученные официозным финским историком. Действительное число жертв белого террора в Финляндии, по-видимому, было больше. Общее количество брошенных в тюрьмы и концлагеря достигало 90 тысяч[123]. Для сравнения: в ходе боевых действий белые потеряли 3178 человек, красные – 3463[124].
   На 1 января 1921 года в лагерях Главного управления принудительных работ находилось 51158 человек (в том числе 24 400 военнопленных гражданской войны), в учреждениях Центрального карательного отдела наркомата юстиции – 55 422. В местах заключения системы ВЧК к концу 1921 года содержалось около 50 тысяч человек[125]. Таким образом, к окончанию гражданской войны во всех местах заключения находилось порядка 150 тысяч заключенных, включая уголовников.
   В течение 1923 года лагеря принудительных работ и концентрационные лагеря были ликвидированы в соответствии с требованиями принятых в 1922 году уголовного и уголовно-процессуального кодексов[126]. Что же касается «невинных жертв незаконных репрессий», то для их содержания в системе ОГПУ в этот период имелись несколько тюрем, именовавшихся политизоляторами, а также Управление Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения[127].
 
   Численность заключенных в Соловецком лагере, в среднем за квартал[128]:
 
   С 1 октября 1926 года по 1 октября 1927 года в Соловецком лагере умерло 728 человек[129]. Таким образом, смертность заключенных за этот год составила 6,22%.
   Обличители тоталитаризма любят выдвигать тезис, будто злокозненный Сталин создал лагеря ГУЛАГа для использования рабской силы заключенных или просто, чтобы истребить побольше народу, а затем начал специально сажать невинных людей, чтобы их заполнить. Между тем документы свидетельствуют прямо противоположное: исправительно-трудовые лагеря были созданы, потому что было некуда девать заключенных.
   Пришедшие к власти большевики питали множество необоснованных и вредных иллюзий. От некоторых из них они впоследствии избавились, некоторые так и остались до самого конца СССР. В частности, «кремлевские мечтатели» полагали, будто при новом справедливом строе преступность существенно сократится, а затем и полностью исчезнет.
   Увы, грубая проза жизни состояла в том, что по сравнению с царским временем преступность неизбежно должна была резко возрасти. Разрушение привычного уклада жизни не прошло даром. На руках у населения скопилось огромное количество оружия. Да и сами люди стали другими. Вот характерные цитаты из бесед солдат-фронтовиков в 1915-1916 гг.:
   «Я не только человека, курицу не мог зарезать. А теперь насмотрелся»[130].
   «Я такой глупый был, что спать ложился, а руки на груди крестом складывал… На случай, что во сне преставлюсь… А теперь ни бога, ни черта не боюсь… Как всадил с рукою штык в брюхо, словно сняло с меня что-то»[131].
   «Женка пишет, купец наш до того обижает, просто жить невозможно. Я так решил: мы за себя не заступники были, с нами, бывало, что хошь, то и делай. А теперь повыучились. Я каждый день под смертью хожу, да чтобы моей бабе крупы не дали, да на грех… Нет, я так решил, вернусь и нож: Онуфрию в брюхо… Выучены, не страшно»[132].
   А ведь это были еще «цветочки». Вскоре созрели и «ягодки», когда наша страна прошла через горнило братоубийственной гражданской войны.
   Между тем оказавшиеся у кормила власти идеалисты были всерьез убеждены, будто преступников надо не карать, а непременно «перевоспитывать». Как справедливо отмечалось в одной из тогдашних публикаций:
   «Необходимо, прежде всего, разобраться в теоретической установке некоторых товарищей пенитенциарных работников (работников системы мест заключения. – И.П.) в том, что наши законы всегда держат курс на исправление любого осужденного, посмотрим, так ли оно на самом деле. Статья9 Уголовного Кодекса говорит о трех целях мер социальной защиты, которые применяются для: а) предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их, б) воздействия на других неустойчивых членов общества и в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.
   Исправительно-Трудовой Кодекс говорит о тех же трех целях нашей карательной политики, так что теория исправления всех и вся в нашей, советской расшифровке этого понятия, т.е. "приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся" является либеральной дребеденью, чуждой нашему законодательству»[133].
   Между тем число уголовников росло, тюрьмы были переполнены. В результате уголовным преступникам выносились необоснованно мягкие приговоры. Фактически, судей заставляли применять наказания, не связанные с лишением свободы:
   «надо решить в корне проблему "нагрузки" тюрем, надо прибегать к безусловному лишению свободы только тогда, когда всякая иная мера соц. защиты абсолютно неприменима, и тогда ни о каких "разгрузках" не будет и речи, вопрос сам собой отпадает»[134].
   «Корни широкого применения безусловного лишения свободы должны быть подрезаны по-иному: нужно сделать реальными принудительные работы без лишения свободы, надо ввести в обиход судьи целую систему мер, заменяющих лишение свободы, как-то: штрафы, частичную конфискацию имущества, запрещение занимать определенные должности, лишение некоторых прав, ограничение свободы передвижения и т.д.»[135].
   В постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 26 марта 1928 года «О карательной политике и состоянии мест заключения» среди «отрицательных явлений и крупных недочетовв деятельности судов и в постановке карательной и исправительно-трудовой системы» первым пунктом был указан «чрезвычайный рост числа осужденных, в особенности, значительное увеличение за последние годы числа осужденных к лишению свободы на короткие сроки; недостаточное, в связи с этим применение судами иных мер социальной защиты вместо лишения свободы»[136].
   Фактически это постановление требовало от народных судов осуждать преступников к принудительным работам без содержания под стражей:
   «Перед правительством стоял вопрос: либо идти по линии расширения и строительства новых мест лишения свободы, либо вместо краткосрочного лишения свободы, применяемого в отношении менее опасных преступников, совершающих преступления случайно (впервые или вследствие тяжелых стечений обстоятельств) применять другие меры социальной защиты, но меры все же достаточно серьезные и реальные.
   Естественно, что правительство не могло пойти по первому пути. Это было бы политически неверно. Вот почему было признано необходимым взять другой путь путь замены краткосрочного лишения свободы другими мерами социальной защиты»[137].
   В результате всю первую половину 1930-х годов доля осужденных народными судами к принудительным работам превышала 50%. Так, в 1930 году 20% всех убийц, 31% насильников, 46,2% грабителей и 69,7% воров были осуждены к принудительным работам без содержания под стражей[138].
   Однако, невзирая на все усилия, тюрьмы по-прежнему оставались переполненными. Терпеть и дальше такое положение, когда уголовные преступники фактически остаются безнаказанными из-за того, что их некуда сажать, было нельзя. С 1929 года начинает создаваться система исправительно-трудовых лагерей. Для руководства ею 25 апреля 1930 года было организовано Управление лагерей ОГПУ, менее чем через год получившее статус главного управления (ГУЛАГ ОГПУ)[139]

Численность заключенных

   Поначалу численность заключенных в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) была относительно невелика. Так, на 1 января 1930 года она составила 179 000 человек, на 1 января 1931 года – 212 000, на 1 января 1932-го – 268 700, на 1 января 1933-го – 334 300, на 1 января 1934-го – 510 307 человек[140].
   Помимо ИТЛ существовали исправительно-трудовые колонии (ИТК), куда направлялись осужденные на небольшие сроки. До осени 1938 года ИТК вместе с тюрьмами находились в подчинении Отдела мест заключений (ОМЗ) НКВД СССР. Поэтому за 1935-1938 годы пока что удалось найти лишь совместную статистику. С 1939 года ИТК находились в ведении ГУЛАГа, а тюрьмы в ведении Главного тюремного управления (ГТУ) НКВД СССР.
 
   Численность заключенных на 1 января:
   Численность заключенных в ИТЛ: 1935-1948 – ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1155. Л.2; 1949 – Там же. Д.1319. Л.2; 1950 – Там же. Л.5; 1951 – Там же. Л.8; 1952 – Там же. Л.11; 1953 – Там же. Л.17.
   В ИТК и тюрьмах (среднее за январь месяц): 1935 – ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.2740. Л.17; 1936 – Там же. Л.30; 1937 – Там же. Л.41; 1938 – Там же. Л.47.
   В ИТК: 1939 – ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1145. Л.2об; 1940 – Там же. Д.1155. Л.30; 1941 – Там же. Л.34; 1942 – Там же. Л.38; 1943 – Там же. Л.42; 1944 – Там же. Л.76; 1945 – Там же. Л.77; 1946 – Там же. Л.78; 1947 – Там же. Л.79; 1948 – Там же. Л.80; 1949 – Там же. Д.1319. Л.З; 1950 – Там же. Л.6; 1951 – Там же. Л.9; 1952 – Там же. Л.14; 1953 – Там же. Л.19.
   В тюрьмах: 1939 – ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1145. Л.1об; 1940 – ГАРФ. Ф.Р-9413. Оп.1. Д.6. Л.67; 1941 – Там же. Л.126; 1942 – Там же. Л.197; 1943 – Там же. Д.48. Л.1; 1944 – Там же. Л.133; 1945 – Там же. Д.62. Л.1; 1946 – Там же. Л.107; 1947 – Там же. Л.216; 1948 – Там же. Д.91. Л.1; 1949 – Там же. Л.64; 1950 – Там же. Л.123; 1951 – Там же. Л.175; 1952 – Там же. Л.224; 1953 – Там же. Д.162. Л.2об.
 
   Насколько можно доверять этим цифрам? Все они взяты из внутренней отчетности НКВД – секретных документов, не предназначенных к публикации. Кроме того, эти сводные цифры вполне согласуются с первичными донесениями, их можно разложить помесячно, а также по отдельным лагерям:
   Сов. секретно
   Справка о численности заключенных в лагерях НКВД
   (за время с 1/I-34 г. по 1/I-39 г.)
   нач. II отдела Гулага НКВД
   лейтенант Государственной Безопасности
   (Грановский)
   нач. II отд-ия II отдела
   мл. лейтенант Государственной Безопасности
   (Яцевич)[141]
   Итак, за все время правления Сталина количество заключенных, одновременно находящихся в местах лишения свободы, никогда не превышало 2 миллионов 760 тысяч (естественно, не считая германских, японских и прочих военнопленных). Таким образом, ни о каких «десятках миллионов узников ГУЛАГа» не может быть и речи.
   Подсчитаем теперь количество заключенных на душу населения. На 1 января 1941 года, как видно из приведенной выше таблицы, общее число заключенных в СССР составило 2 400 422 человека. Точная численность населения СССР на этот момент неизвестна, но обычно оценивается в 190-195 миллионов. Таким образом, получаем от 1230 до 1260 заключенных на каждые 100 тысяч населения. На 1 января 1950 года численность заключенных в СССР составляла 2 760 095 человек – максимальный показатель за все время правления Сталина. Население СССР на этот момент насчитывало 178 миллионов 547 тысяч[142]. Получаем 1546 заключенных на 100 тысяч населения.
   Рассчитаем аналогичный показатель для современных США. В настоящее время там существуют два вида мест лишения свободы: jail – приблизительный аналог наших изоляторов временного содержания, в jail содержатся подследственные, а также отбывают наказание осужденные на небольшие сроки, и prison – собственно тюрьма. На конец 1999 года в prisons содержалось 1 366 721 человек, в jails – 687 973 (см. интернет-сайт Бюро юридической статистики Департамента юстиции США), что в сумме дает 2 054 694. Население Соединенных Штатов на конец 1999 года – примерно 275 млн, следовательно, получаем 747 заключенных на 100 тысяч населения.
   Да, вдвое меньше, чем у Сталина, но ведь не вдесятеро. Как-то несолидно для державы, взявшей на себя защиту «прав человека» в мировом масштабе.
   Каково общее количество побывавших при Сталине в местах заключения? Разумеется, если взять таблицу с ежегодной численностью заключенных и просуммировать строки, результат получится неверным, так как большинство из них было осуждено на срок больше года. В известной степени оценить цифру прошедших через ГУЛАГ позволяет следующий факт: «централизованная картотека ГУЛАГ'а отражает необходимые данные почти по 8 миллионам человек, как по лицам, прошедшим через изоляцию за прошлые годы, так и по содержащимся ныне в местах изоляции»[143] (данные на 1940 год).
   То есть, перед войной через ГУЛАГ успело пройти около 8 миллионов человек.