Мартынов. Что с вами?
   Алина. Ничего. Будем писать еще. (Читает.) «Я, кажется, полюбил одну женщину».
   Мартынов. Даже наверно полюбил, поскольку мне не изменяет память.
   Мартынов хочет обнять Алину. Входит Кнейшиц. Мартынов отскакивает от Алины.
   Кнейшиц. Я вижу, ваши успехи довольно порядочно велики?
   Мартынов молча дарит ему кустарную матрешку, прощается с Алиной и уходит.
   Кнейшиц. Я требую, чтобы вы больше не встречались с Мартыновым.
   Алина. Это, наконец, невозможно. Вы не имеете на меня никаких прав.
   Кнейшиц. Вы, кажется, позволяете себе кричать на меня? Вы забываетесь! Пусть дураки думают, что я жалкий партнер и раб летающей Алины. Хозяин здесь я! Не забудьте, что я знаю о вас то, чего никто не знает.
   Снова слышится детский плач, Алина бросается в соседнюю комнату.
   Кнейшиц (вдогонку). Прошу это помнить.
 
 
   Арена цирка днем во время репетиции. Наверху на трапециях тренируется Раечка. Внизу столик и большие десятичные весы. Внизу, за столиком, на котором разложен чертеж пушки, сидит Мартынов и что-то вычисляет. Директор нервно похаживает вокруг.
   Тут же на барьере сидит печальный капитан со своей Брунгильдой.
   Капитан. Товарищ директор, собачка скучает без репертуара.
   Директор. А почему я не скучаю без репертуара?
   Капитан. Вы ж не собака.
   Директор. Я не собака! Я еще хуже, чем собака. Я треугольник. Секретаря ячейки послали на учебу, а председателя месткома бросили в шахту, теперь я за всех.
   Появляется Скамейкин с коробкой конфет.
   Скамейкин. Какой ужас! Бросили человека в шахту.
   Директор. Ну да, в шахту. На культработу.
   Капитан. Пожалейте собачку.
   Директор. Да уж пожалел, пожалел, уже заказал репертуар для вашей дворняги.
   Капитан оживает.
   Скамейкин. Отдайте мне мою Раечку, мою птичку. Будьте человеком!
   Директор. Да я уж вам объяснял, что я не человек, а треугольник, а поскольку я треугольник, я не могу разбазаривать артистов.
   Скамейкин. Но поймите же, что я вступаю в роковой возраст. Мне надо жениться. Понимаете? Необходимо.
   Капитан (отталкивая его от директора). Женитесь на ком-нибудь из кордебалета.
   Скамейкин. Я уже предлагал. Кордебалет не хочет.
   В это время Раечка спускается сверху. Скамейкин подносит ей конфеты. Раечка начинает их есть. Мартынов встает из-за стола с чертежом в руках.
   Мартынов. Ну, вычислил. Человек, попадающий на первую площадку (показывает на чертеж), должен весить не больше, чем пятьдесят шесть кило.
   Директор. Райка, полезай на весы.
   Раечка, жуя конфеты, становится на весы.
   Все толпятся вокруг. Мартынов накладывает гири. Наконец утиные носики весов выравниваются. Общий крик ужаса. Директор хватается за голову.
   Директор. Пятьдесят де-вять кило!! Зарезали! Убили! Повесили!!
   Вырывает из рук Раечки коробку с конфетами и кидается на Скамейкина.
   Директор. Это штуки Скамейкина. Вот кто с утра до вечера носит конфеты! Погубили! А все было так хорошо! Заказали пушку, сделали капиталовложения. И вот на тебе — три лишних кило!
   В ярости швыряет коробку на арену. Собака ест конфеты из раскрывшейся коробки.
   Мартынов. Вот что, Райка, с сегодняшнего дня никаких конфет, никаких пирожных. Прогулки на велосипеде и строжайшая диета. Иначе никакого полета в стратосферу у нас не выйдет.
   Директор (ярится). Не есть, не пить, не курить, не плевать!
   Раечка. Честное слово, я похудею.
   Скамейкин. Не смей худеть! Ты знаешь мои вкусы!
   На арене появляются три мрачные фигуры: Бука, Бузя и Бума — бригада малых форм.
   Директор. Наконец-то! Пушкин, Гоголь и Толстой из ГОМЭЦа. Почему вы вчера не принесли репертуар?
   Бука. У нас болела голова.
   Директор. Как, у всех троих сразу болела голова?
   Бука. А почему бы нет. Мы пишем втроем, и голова у нас болит втроем. Правда, бояре?
   Директор. Ну ладно. Давайте, что у вас там?
   Бука передает ему большую рукопись. Директор читает,
   Директор. «Побольше штреков, шахт и лав, гав-гав, гав-гав, гав-гав». Что это такое?
   Бука. Репертуар для собаки.
   Директор. Вот это для собаки? Сорок страниц на машинке? Что вы думаете, собака вам научный доклад будет делать?
   Бука. А почему бы и нет?
   Директор. Да, но ведь это же все-таки собака, так сказать, хунд. Она не может сорок страниц на машинке.
   Бука. То есть как это не может? Идеологии в двух словах не бывает. Маркс написал три тома, а мы уложили все это в сорок страниц. И ему еще не нравится.
   Капитан. У собаки свои запросы.
   Бука. Пожалуйста, мы учли собачью специфику. Вот! (Вырывает у директора рукопись и читает.) «Разрушим старый мир р-р-р, р-р-р». Чем плохо? А вот еще: «Построим новый мир, р-р-р, р-р-р».
   Директор. Брунгильда этого не может. Она собака.
   Бука. В таком случае это чуждая нам собака.
   Директор. Сколько раз я говорил себе не давать авансов разным проходимцам.
   Бука. Аванс, аванс! Мы вам можем бросить в лицо ваши жалкие деньги.
   Директор. Мне? В лицо?
   Бука. Да. Вам.
   Директор. Пожалуйста. Бросайте.
   Бука. И бросим. Бояре, бросим?
   Директор. Что ж вы не бросаете?
   Бука. Сейчас бросим.
   Бригада совещается, производит складчину и передает деньги Буке.
   Бука торжественно выходит на середину арены и швыряет деньги в лицо директору.
   Директор собирает деньги и подсчитывает их.
   Директор. Что вы мне бросили в лицо. Двенадцать рублей? А взяли у меня пятьсот?! Сейчас же бросьте мне в лицо остальные! Слышите?
   Бука. Мы бросим вам в лицо остальные через две недели.
   Директор. Жулики!
   Капитан. Брунгильда! Куси их! Куси!
   Бригада (хором). Это бандитизм!
   Удирают. Директор и капитан с собакой гонятся за ними.
   Крик, лай.
 
 
   Директор сидит за письменным столом в своем кабинете.
   Мартынов сидит на диване. Входит униформа.
   Униформа. Товарищ директор, Гаврилиос заболел. (Уходит.)
   Директор. Заболел? Здравствуйте, я ваша тетя! Как я теперь дам программу без жонглера? Значит, мне самому кидать шарики? Хорошо. Вспомню старину. Буду кидать. Вот я уже не треугольник. Вот я уже четырехугольник. (Загибает пальцы.) Директор, местком, ячейка и жонглер. Но ничего, у меня сегодня хороший день.
   Подходит к Мартынову и целует его.
   Директор. От имени валютного управления Наркомфина.
   Мартынов печально глядит на два плаката, висящие на стене:
   СЕГОДНЯ
   последнее выступление
   АМЕРИКАНСКИХ АРТИСТОВ
   Алины и Франца «Полет на луну»
   и
   ВПЕРВЫЕ ЗАВТРА В МОСКВЕ
   новый светский аттракцион
   «ПОЛЕТ В СТРАТОСФЕРУ»
   Директор обнимает Мартынова. Мартынов вяло отбивается. Входит Кнейшиц. Холодно взглянув на Мартынова, он подсаживается к столу директора.
   Кнейшиц. Мы завтра уезжаем, господин директор.
   Услышав эту фразу, Мартынов хватается за шапку и быстро покидает комнату.
   Кнейшиц беспокойно глядит ему вслед и делает попытку подняться.
   Директор. Я вас слушаю, господин Кнейшиц. Что вы хочете мне сообщить?
   Кнейшиц поднимается и делает шаг к двери.
   Кнейшиц. Да нет… я… так.. До свиданья, господин директор.
   Директор (выходит из-за стола и благодушно берет Кнейшица под руку). Понимаете, господин Кнейшиц…
 
 
   Мартынов громадными прыжками поднимается по лестнице гостиницы, где живет Алина.
 
 
   Кабинет директора.
   Директор. У вас был отличный номер, прекрасный аттракцион.
   Кнейшиц делает вежливую попытку вырваться. Директор берет его за пуговицу.
   Директор. Понимаете, сейчас мы сделали такой номер сами. Своими руками, из своих материалов
   Кнейшиц (хочет уйти). Да, да, это очень интересно. (Беспокойно оглядывается.)
 
 
   Мартынов в номере Алины. Обнимает ее. Мартынов. Решайте. Завтра будет уже поздно.
 
 
   Кабинет директора.
   Директор (держа Кнейшица за пуговицу). Понимаете, а на освобождающуюся валюту я накуплю хищников. (Отрывает пуговицу.) Простите.
   Кнейшиц (нетерпеливо). Пожалуйста, пожалуйста. Очень интересно.
   Директор (берется за вторую пуговицу). Во-первых, у меня будет слон, потом роскошный удав… Понимаете?..
 
 
   Комната Алины. Продолжительный поцелуй.
 
 
   Кабинет директора.
   Директор (не выпуская Кнейшица). Но это все чепуха, господин Кнейшиц… Понимаете, я собираюсь строить новый цирк! (Отрывает вторую пуговицу.) Пардон. Понимаете, новый цирк!
   Кнейшиц. Очень, очень интересно. (Рвется.)
 
 
   Комната Алины. Поцелуй продолжается.
 
 
   Кабинет директора.
   Директор (держит Кнейшица за третью и последнюю пуговицу). Понимаете, и тогда я…
   Кнейшиц вырывается и убегает.
   В руке директора остается пуговица. Он удивленно ее рассматривает.
 
 
   Кнейшиц быстро идет по коридору гостиницы.
   Из номера Алины выбегает радостный Мартынов.
   Мартынов и Кнейшиц сталкиваются лицом к лицу. Секунду они смотрят друг на друга. Расходятся.
   По лицу Мартынова Кнейшиц видит, что произошло то, чего он больше всего опасался.
   Вне себя Кнейшиц врывается в комнату Алины.
   Кнейшиц. Он опять был у вас!
   Алина. Я выхожу за него замуж.
   Кнейшиц (в ярости). Что?! (Старается овладеть собой, хочет застегнуть пиджак, но все пуговицы оторваны.) Очень, очень интересно.
   Алина. Ну поймите, я вас не люблю. Отпустите меня. Все равно я никогда не буду вашей женой.
   Кнейшиц. Женой? Таких, как вы, не берут в жены! Я все расскажу вашему Мартынову.
   Алина. Ну что вы хотите от меня? Я подчиняюсь вам во всем. Я отдаю вам все мои деньги. Чего еще вам нужно?
   Кнейшиц. Мне нужны вы!
   Алина. Этого никогда не будет.
   Кнейшиц. Хорошо же!
   Выбегает в соседнюю комнату и сейчас же появляется снова, волоча за собой маленького негритянского мальчика. Алина бросается к мальчику.
   Кнейшиц. Женщине, у которой есть черный ребенок, не место в цивилизованном обществе. Вас отовсюду выгонят. Вам никто не подаст руки. Вам останется один путь — на улицу.
   Алина. Пожалейте меня.
   Кнейшиц. Откажитесь от Мартынова. Мы завтра уедем, и вы все забудете.
   Алина. Я не могу.
   Кнейшиц. В таком случае он узнает все еще до конца сегодняшнего представления.
   Алина. Он мне все простит. Он любит меня.
   Кнейшиц. Любит? Прежде всего у него белая кожа. Он станет вас презирать.
   Алина плачет. Звонок телефона. Кнейшиц подходит.
   Кнейшиц. Алло! Уже началось первое отделение? Мы выезжаем.
 
 
   Алина и Кнейшиц едут в автомобиле, не глядя друг на друга.
 
 
   В цирке идет представление. Кордебалет готовится к выходу в своих уборных.
   Директор на арене заканчивает номер жонглера, которого он заменил.
   Уходит с арены под жиденькие аплодисменты.
 
 
   Раечка в цирковой конюшне. Мыкается, не может найти себе места. Замечает униформу с подносом в руках.
   Раечка (оживляясь). Что это у вас?
   Униформа. Морковка. Если кто желает покормить ученого ослика или зебру — штучка десять копеек.
   Раечка. Ой, до чего люблю осликов. Дайте две штучки!
   Ест морковку.
   Раечка. Ах, как вкусно! Еще пять штук для зебры. (Ест.) Скажите, а слон ест морковку?
   Униформа. Как же! Едят.
   Раечка. Дайте сто штук. Для слона.
   Жадно набивает рот.
   За этим занятием ее застает Скамейкин.
   Скамейкин. Раечка, птичка, ты ж себя губишь!
   Раечка приходит в ярость.
   Раечка. Не хочу быть птичкой, хочу кушать, лопать, есть мясо, рыбу, пирожные, конфеты! И убирайтесь вы все вон. Я тебя ненавижу. (Топает ногами.)
   Скамейкин трусливо ретируется. Вид у него такой: «Пожалуйста! Не хотите — не надо. Я со своей красотой нигде не пропаду». Видит Алину, печально идущую в свою уборную, и сразу устремляется к ней.
   Скамейкин. Какая красота! Дурак я буду…
   Подходит к Алине и начинает разговор, почти поет. Во время разговора Скамейкин следует за Алиной.
   — Скажите, вы хотели бы жить с любимым существом где-нибудь на краю света, в палатке, в пустыне, среди львов и лишений?
   Алина (мечтательно). На краю света?
   Скамейкин(осторожно). Ну, можно не на самом краю.
   Алина. В палатке?
   Скамейкин. Можно, конечно, и не в палатке. Можно в [8].
   Алина. Среди лишений?..
   Скамейкин. Ну, не особенных уж там лишений! Все-таки я ИТР, состою в ИТС, имею ЗР…
   Издали эту сцену наблюдает Раечка.
   Алина (еще более мечтательно). С любимым существом…
   Она вздыхает, входит к себе в уборную и захлопывает дверь перед самым носом Скамейкина.
   Скамейкин. Дошло! Ах, жалко, такси нет. Сейчас бы ее увез.
   Уходит, потирая руки. Проходя мимо Раечки, гордо надувается.
 
 
   Уборная Алины. Она пишет письмо, заглядывает в англо-русский словарь. Алина полуодета в цирковой костюм.
 
 
   Разозленный директор, снимая одной рукой костюм жонглера, а другой держа журнал, мечется за кулисами. Обращается к толпящимся в ожидании выхода артистам.
   Директор. Ну, товарищи, меня взяли за хобот. Пожалуйста, читайте, седьмая строка сверху.
   На экране журнальная страница.
   «В то время как организованный зритель приходит в цирк, чтобы проработать в занимательной форме ряд актуальных вопросов, ему подсовывают балет, состоящий не из пожилых трудящихся женщин, типичных для нашей эпохи, а из молодых и даже красивых женщин (!). Надо покончить с этой нездоровой эротикой. Интересно знать, куда смотрит треугольник цирка?»
   Голос директора читает вслух последнюю фразу заметки: «Такому треугольнику надо дать по рукам».
   Капитан (злорадно). По лапам!
   Директор. Мне по лапам?
   Брунгильда радостно лает.
   Входит балет, готовый к выходу. Директор в ужасе осматривает его.
   Директор. Погиб, пропал! Как на подбор, одна красивей другой! (Фигуранткам.) Вы что, с ума посходили. Разве это нужно организованному зрителю? Очень ему нужны на данном этапе эти конечности и выпуклости.
   Скамейкин лицемерно вздыхает.
   Директор. Убрать все это. Чтобы ко второму отделению не было никакой нездоровой эротики.
   Балет понуро уходит.
   Вбегает униформа.
   Униформа. Товарищ директор, у капитана Гарибальди грипп. Лежит.
   Директор. Опять грипп! Я знаю этот грипп! Сорок градусов! Знаю я, где он лежит: под забором. Ну, что ж, сам буду львов укрощать! Сколько их там? Сто львов? Пожалуйста! Хоть сто двадцать! Вот я уже не треугольник и не четырехугольник, а пятиугольник. (Делает руками какие-то геометрические жесты.) Пифагоровы штаны на все стороны равны.
   Приоткрывается дверь. Алина выглядывает из своей уборной с письмом в руках. Она манит к себе пальцем униформу.
   Алина. Сейчас же найдите товарища Мартынова и передайте ему это письмо.
   Униформа принимает письмо.
   Эту сцену видит Кнейшиц, выглядывающий из соседней уборной.
   Как только Алина закрывает свою дверь, Кнейшиц выходит и отбирает лисьмо у униформы.
   Кнейшиц. Я передам господину Мартынову.
 
 
   Возвращается к себе в уборную, вскрывает конверт и читает письмо.
   Текст письма:
   «Вам могут сказать обо мне ужасные слова. Я не стану оправдываться. Нам необходимо сейчас же встретиться. Ждите меня у левой кулисы. Я на краю гибели. Мне угрожает опасность от человека, навязывающего мне свою любовь. Знайте, что я люблю только вас. Ваша на всю жизнь Алина».
   Кнейшиц быстро вкладывает письмо в новый конверт.
 
 
   Кнейшиц выходит из уборной и присматривается к проходящим по своим делам артистам. Видит Скамейкина. Он с довольно легкомысленным видом посылает воздушные поцелуи женщине-великану, которая возвращается с арены под хлопки публики.
 
 
   Алина в ожидании взволнованно ходит по своей уборной.
   Кнейшиц принимает решение, подходит к Скамейкину и, двусмысленно улыбаясь, подает ему письмо.
   Скамейкин читает письмо.
   Пока он с глубочайшим вниманием разбирает каракули Алины, проходящие на арену гладиаторы, могучие, грудастые, золоченые, в мантиях и касках, все по очереди толкают его. Но Скамейкин, потрясенный запиской, ничего не замечает
   Скамейкин. «Знайте, что я люблю только вас». Она меня любит. Меня любит иностранка.
   На арене гремят аплодисменты, которыми публика встречает гладиаторов.
   Торжественный марш гладиаторов.
   Под эту ободряющую музыку Скамейкин за кулисами шагает с видом победителя, страшно выгнув грудь.
   Скамейкин. «Ждите меня у левой кулисы». А где левая кулиса? Ага! Если эта правая, значит это левая! (Поворачивается.) А если это левая, то эта правая. Какая странная архитектура! Там, где лево, там право, где право, там лево. Прямо диалектический материализм.
   Сзади к нему подходит Раечка и закрывает руками глаза.
   Скамейкин. Птичка? Кошечка? Алиночка?
   Раечка (отнимая руки). Что? Какая Алиночка?
   Скамейкин. Ой! Это досадная опечатка, Раечка! Ей-богу! (Скороговоркой.) Я люблю только тебя. Тебе могут сказать обо мне ужасные слова. Я не стану оправдываться. Я твой на всю жизнь.
   Пока он горячится, размахивает руками, из его кармана выпадает наспех засунутое письмо. Раечка сейчас же его подбирает и начинает читать.
   В это время на арене гладиаторы делают свой главный номер. Музыка умолкает, раздается барабанная дробь. Гладиатор на вытянутой руке держит всю свою семью.
   Под эту леденящую дробь Раечка прочитывает все письмо.
   Скамейкин, трясясь, ждет своей участи.
   Дробь усиливается.
   Раечка с размаху дает Скамейкину пощечину. Это действие совпадает с последним ударом барабана. Взрыв аплодисментов.
   Слышится рыканье.
   Униформа. Львы спущены?
   Начинается бодрый марш. Раздается общий вопль ужаса. Прибегает Раечка.
   Раечка. Негодяй! Кого ты здесь дожидаешься у левой кулисы?
   Скамейкин. Львов, Раечка, львов. Спасите меня.
   Рыканье львов усиливается. Скамейкин бежит на арену, в клетку, чтоб хоть на мгновение оттянуть час своей гибели. Зритель видит только действие, происходящее за кулисами.
   Под музыку вслед за Скамейкиным ужасающей походкой пробегают львы.
   С арены доносятся крики женщин и плач детей.
   Новое и страшное рыканье львов.
   На арену спешит с пистолетом директор!
   Раечка. Они разорвут его на части!
   Внезапно с арены доносится взрыв рукоплесканий.
   Поджав хвосты, львы бегут назад. За ними гонится обезумевший Скамейкин.
   Скамейкин. Пошли вон! Брысь! Кш-ш! Пшли, пшли!
   Публика ревет. Скамейкин выбегает на арену, делает комплимент. Возвращается за кулисы. За ним бежит директор.
   Директор (плачущим голосом). Разве можно на львов топать ногами! Это же цари пустыни, кровожадные хищники, питающиеся только сырым человеческим мясом! С ними надо лаской!
   Директор ласкает льва.
   Директор. Обидели тебя, бедного! Злой дядя обидел!
   Решетки разбирают. На сцену везут пушку для аттракциона «Полет на луну».
   Появляется готовая к выходу Алина. Она нетерпеливо оглядывается, ища Мартынова.
   Мартынов идет сквозь толпу артистов, низко опустив голову.
   Алина бросается к нему.
   Алина. Вам уже успели все рассказать?
   Мартынов (показывает письмо). Это писали вы?
   Алина. Я думала…
   Мартынов. Я вас презираю.
   Бросает письмо в лицо Алине. Общий переполох среди присутствующих.
   Алина. Неужели и вы считаете, что это преступление?
   Мартынов, не отвечая, уходит.
 
 
   Лицо Алины. На этом кадре голос шпрех-шталмейстера:
   «Последнее выступление знаменитых американских артистов Алины и Франца перед отъездом из СССР».
   Аплодисменты.
   Кнейшиц подает Алине руку. Они идут на арену.
   Начинается вальс.
 
 
   Номер гостиницы, в котором живет Алина.
   Грустная и худая, она распихивает свои вещи по чемоданам.
   Неожиданно открывается дверь.
   Драматическое появление Раечки перед Алиной.
   Раечка. Отдайте мне моего Скамейкина.
   Алина удивленно подымает голову.
   Раечка. Я знаю. Вы хотите увезти его в Америку. Вы купили его своей валютой.
   Алина пожимает плечами.
   Алина (презрительно). I don't understand. What want youг? [9]
   Раечка (ревет). Что вы там лопочете? Вы поступали со мной не по-товарищески, по-свински. Так среди артистов не делают. Зачем вы написали ему письмо?
   Алина. Письмо? Мартынову?
   Раечка. Какому там Мартынову? Скамейкину!
   Алина. Я ничего не писала Скамейкину.
   Раечка. Я сама держала ваше письмо в руках.
   Алина (устало). Дорогая девочка, я писала только Мартынову. И я, кажется, напрасно это сделала.
   Раечка. Мартынову?
   Исчезает с такой же быстротой, с какой появилась.
   Алина еще более рассеянно наклоняется над своими чемоданами.
 
 
   Представление в цирке уже началось.
   Антракт.
   На арене монтируют установку для советского аттракциона «Полет в стратосферу».
   За директором по-прежнему плетется капитан со своей собакой. Директор взволнованно засматривает на арену.
   На арене Мартынов в халате проверяет установку для полета.
   Мартынов видит Раечку, которая усиленно делает ему знаки.
   Он подходит к ней.
   Мартынов сбрасывает халат и, надевая пальто прямо на цирковой костюм, бросается из цирка на улицу.
   Директор хватается за голову и бежит за Мартыновым.
 
 
   В автомобиль перед гостиницей садятся Алина под вуалью, Кнейшиц и пожилая няня с ребенком, закутанным так, что не видно его лица. Во вторую машину грузят чемоданы.
   Машины трогаются.
 
 
   Раечка в цирке ищет Скамейкина.
   Находит его. Он сидит, пригорюнившись, на трамплине. При виде Раечки на его лице изображается ужас. И даже когда счастливая девушка уже целует его, он все еще трусливо и недоверчиво мигает глазами.
   Мартынов как вкопанный стоит посреди комнаты, где жила Алина.
   Никого нет. На полу валяются газетные бумажки, веревочки, всякая чепуха, остающаяся после отъезда.
   Мартынов смотрит на часы и устремляется к выходу. Наталкивается в дверях на директора, который преграждает ему дорогу.
   Мартынов. Пусти! Я еще успею на вокзал.
   Директор сразу становится на колени.
   Директор. Что ты делаешь? Ведь первый дебют. Не как человек прошу, как директор и видный общественник. Ну, пожалуйста. (Осторожно ударяется лбом о пол.) Хочешь, я могу еще раз?
   Мартынов улыбается.
   Директор. Вот уже лучше. В конце концов, что такое любовь? Любовь — это чудное мгновенье. А тут цирк, серьезное дело, трехчасовая программа, галаспектакль, конюшня, хищники, контрамарки, касса. Ну!
   Заметив на лице Мартынова нерешительность, хватает его за руку и увлекает за собой.
 
 
   Перрон.
   В спальный вагон входят уезжающие американские артисты.
   Кнейшиц глядит победителем.
 
 
   Скамейкин и Раечка целуются взасос. Каждый поцелуй Раечка заедает пирожным. Поцелуй — пирожное. Пирожное — поцелуй.
 
 
   Публика, которой надоело ждать, стучит ногами и аплодирует.
 
 
   Прощальный свисток локомотива. Сейчас поезд уйдет.
 
 
   Вальс. На арену выходят Мартынов и Раечка.
 
 
   В последнюю минуту Алина выскакивает из вагона и бежит по перрону к выходу.
   Поезд трогается.
   Кнейшиц хватает ребенка и на ходу спрыгивает со ступеньки.
   Он догоняет Алину. Но она уже успела сесть в машину.
   Кнейшиц садится в другой автомобиль. Машины с большой скоростью едут друг за другом.
 
 
   Алина в цирке смотрит из-за портьеры на работу Мартынова и Раечки.
   Полет.
   Происходит катастрофа.
   После выстрела Раечка вылетает из пушки и попадает на свою площадку. Происходит второй выстрел, из пушки вылетает Мартынов, но на свою площадку он не попадает. Он летит гораздо выше ее.
   Громкие крики. В публике люди отворачиваются. Раечка замерла на своей площадке. Громкий вопль Алины. Мартынов стремительно падает вниз, но успевает ухватиться за предохранительную веревку. Все-таки он с большой силой сваливается на арену. Сейчас же вскакивает. Он цел.
   Публика еще ничего не разобрала, смятение продолжается.
   Алина бежит на арену и обнимает Мартынова.
   Директор (кричит). Музыку! Музыку!
   Музыка расстроенно играет. Раечка, виновато улыбаясь, покидает арену. За кулисами ее встречает змеиный взгляд папочки.
   Директор. Вон! Обжора! Назад в наездницы! В конюшню!
   Раечка спасается от разъяренного отца.
 
 
   В цирк вбегает Кнейшиц с черным ребенком.
   Первое, что он видит, это обнявшиеся Алина и Мартынов.
   Кнейшиц. Ах, вот как! Хорошо, вы добились своего.
   Он выволакивает мальчика на середину арены. Мальчик плачет.
   Кнейшиц (обращается ко всему цирку). Господа, эта женщина…
   Алина. Только не это. Умоляю вас. Не губите меня. (Цепляется за него.)
   Кнейшиц (отбрасывает ее). Господа, отойдите от этой твари. Она была женой негра.
   Алина закрывает лицо руками.
   Весь цирк давно уже стоит на ногах.
   Кнейшиц. У нее есть черный ребенок.
   Он подымает ребенка высоко в воздух и показывает.
   Ребенок плачет. Общее молчание.
   Директор. Ну, и что же вы хочете?
   Кнейшиц. Черный ребенок. У женщины белой расы черный ребенок. Ей не место в цивилизованном обществе.
   Фигурантка. Ребеночек! Мальчик или девочка?
   Алина (сквозь слезы). Мальчик.
   Кнейшиц. Ей не место среди нас.
   Директор. Он дурак! Политграмоты не знает.
   Все начинают смеяться. Смех разрастается. Алина отнимает руки от лица и с недоумением оглядывается вокруг.
   Кнейшиц. Почему вы смеетесь, господа?
   Директор. Вы что хочете, чтоб мы плакали?
   Алина. Что это?
   Директор отбирает у Кнейшица ребенка, целует его.
   Директор. Это значит, мой бедный шестидюймовый снарядик, что в нашей стране любят всех ребятишек. Не делают никакой разницы между беленькими и черненькими. Рожайте себе на здоровье сколько хочете — белых, черных, синих, красных, хоть голубых, хоть фиолетовых, хоть розовых в полоску, хоть серых в яблочках. Пожалуйста. Будьте здоровы.
   Алина. И Мартынов тоже так думает?
   Мартынов. У нас сто шестьдесят миллионов так думают. Вы уезжаете, Алина?
   Алина. Нет, я остаюсь здесь навсегда.
   Директор. И будете делать полет в стратосферу?
   Алина. Да!
   Директор (ликуя). Вот видишь, Мартынов. Я говорил тебе, что любовь это великое, могучее общественно полезное чувство. (Возглашает.) Товарищи, полет в стратосферу со-сто-ится. Прошу занять места.
   Отправляется за кулисы и вытаскивает оттуда «неустрашимого капитана».
   Директор. Иди, иди, займи публику на десять минут. Валяй. Все тебе дам. Вот такими буквами буду печатать.
   Капитан и его собака, дорвавшиеся наконец до публики, делают чудеса. Собака прыгает через руку и громко кричит:
   — Люблю! Елки-палки! Фининспектор!
   Полет в стратосферу возобновляется с участием Алины. Песенка Алины на русском языке. Полет заканчивается тем, что Алина спускается из-под купола на громадном парашюте. На земле парашют ее накрывает и превращается в громадную юбку, из-под которой возникает кордебалет с воздушными шариками.
   Танец.
   Шарики подымаются в воздух и взлетают под крышу, где на вышке для прожекторов притаились, обнявшись, Скамейкин и Раечка.
 
 
 
* * *
   Под куполом цирка. — Публикуется впервые. Создан в 1935 году И.Ильфом, Е.Петровым и В.Катаевым на основе их одноименной пьесы.
   Премьера пьесы состоялась 23 декабря 1934 года в московском театре Мюзик-Холл. Критика охарактеризовала ее как удачную попытку создать оригинальный советский спектакль-обозрение. 27 декабря 1934 года А.Гарри писал в газете «Известия», что пьеса «Под куполом цирка» помогает вытеснить из репертуара московского Мюзик-Холла традиции буржуазного ревю.
   Сюжетная схема пьесы без сколько-нибудь существенных исправлений была перенесена в сценарий Ильфа, Петрова и Катаева. Остались неизменными конфликты. Большинство действующих лиц также перешло из пьесы в сценарий, иногда только сменив фамилии.
   По сценарию Ильфа, Петрова и Катаева режиссер Г. Александров поставил кинофильм «Цирк». Во время съемок Ильф и Петров находились в Америке. Писатели вернулись на родину только в конце февраля 1936 года, а 28 января «Комсомольская правда» сообщала, что «режиссер Г.Александров уже закончил съемки картины и приступил к ее монтажу».
   Многие изменения и переделки, внесенные режиссером в фильм без ведома авторов, Ильф, Петров и Катаев не приняли. В мае 1936 года фильм вышел на экраны без упоминания имени сценаристов.
   Фильм «Цирк» имел большой и заслуженный успех. Его живой, неподдельный юмор был высоко оценен зрителями и критикой. В статье «Новые комедии на экране» Д.Заславский писал 15 мая 1936 года в «Правде»: «Картина построена на том же сценическом и литературном материале, что и постановка в Мюзик-Холле „Под куполом цирка“… В простой, невзыскательной форме, доступной для самых широких кругов зрителей, комедия доносит большие идеи интернациональной солидарности…»
   В рецензии на кинофильм, опубликованной в «Известиях» 23 мая 1936 года, братья Тур писали: «Как разительно отличается эта комедия от бесконечной вереницы бездумных заграничных „комедий“, полных водевильной чепухи и пафоса подзатыльниников! „Цирк“ — умная комедия, адресованная к интеллекту и чувству советского зрителя».
   В истории развития советской кинокомедии фильм «Цирк» сыграл значительную роль.
   Печатается по тексту рукописи, хранящейся в Центральном государственном архиве литературы и искусства (1821, 47). В рукописи есть неразобранные слова. На их месте в тексте ставится[10], где цифры обозначают количество неразобранных слов.