Ильин Федор Николаевич. Долина Новой жизни

   – Я очень рада, – это она сказала искренне, с удовольствием.
   – Ехать на автомобиле – долго, на аэроплане скорее, но спуск опасен. Однако, чтобы побыть с вами минуту, я готов на любой риск, – говорил Куинслей, и его слова не раздражали ее, как прежде, в душе не поднималось возмущение; она смотрела на гостя своими, большими блестящими глазами…
   – Вы, кажется, говорите мне комплименты?
   – Мои слова, мадам, не могут выразить то, что я чувствую.
   – У нас было уже достаточно недоразумений; лучше их не повторять…
   Макс Куинслей не дал ей договорить.
   – Клянусь, мадам, я не позволю себе переступить черту самых строгих приличий. Но не запрещайте мне говорить вам то, что уже многие месяцы рвется из моей груди. Вы, верно, удивляетесь, что я, ученый, правитель страны, серьезный и пожилой человек, говорю с вами, как обыкновенный влюбленный. Но такова судьба всех людей, унаследовавших страсти от своих родителей. Во мне течет горячая кровь Куинслеев, я не могу охладить ее многолетним трудом и борьбой. Может быть, я кажусь вам смешным, ну что же, смейтесь, но выслушайте меня до конца.
   – Если от этого вам может быть легче… Я слушаю…
   – Я встретил вас более двух лет тому назад… И я сразу понял, что вы та женщина, которую я искал всю жизнь. Меня поразила ваша фигура, ваша красота, ваш голос… Но не это привязало меня к вам, что – я не знаю. Разве может понять мужчина, что привлекает его к определенной женщине? Это всегда остается неясным. Вот прошли годы, а чувство мое не ослабело, оно усилилось, оно захватывает меня целиком. Если я могу работать и творить, то только потому, что не теряю надежды покорить ваше сердце моей любовью, – говорил Куинслей.
   Она слушала его, а в это время нежная музыка звучала в ее ушах, будила картины далекой юности. Аккорды становились громче, настойчивее; внушитель нашептывал дерзкие мысли, подымал со дна души сокровенные желания.
   – Анжелика! – воскликнул Куинслей и, опустившись на колени, протянул к ней свои длинные руки. – Анжелика, не отвергайте меня! Забудьте все, что стояло между нами, отнеситесь ко мне снисходительно! Анжелика, Анжелика! он поймал ее руки, осыпал их поцелуями.
   В это мгновенье произошло нечто необъяснимое: в головах этих двух людей, готовых к нежностям, уступающих разгорающейся страсти, возникло что-то отвратительное, возмущающее, отталкивающее; казалось, они увидели друг на друге гноящиеся язвы. Все, что может отдалить одного человека от другого, встало сейчас между ними.
   Куинслей вскочил. Губы его дрожали, лицо исказилось от ярости.
   – Кто смел воспользоваться внушителем для своих гнусных целей? закричал он и с этими словами, схватив палку, бешено стал колотить по аппарату, подвешенному под потолком.
   … Мадам Гаро чувствовала, как стыд захватывает ее. Как она могла дойти до этого?
   Макс вышел, не попрощавшись. Она видела, как темная тень аэроплана поплыла по небу.
   Через полчаса, когда она выходила в коридор, к ней приблизился страж и, наклонясь, тихо и раздельно сказал:
   – Вы забыли ключ от вашей студии; этот ключ не совсем исправен, я принесу вам другой ключ.
   Он выразительно посмотрел на нее.
   «Неужели посланец Роберта? – подумала Анжелика. – А я чуть не забыла наше условие».
   – У меня так болит голова, – сказала она, – мозг совсем не работает. Я не понимаю, о чем вы говорите.
   – Вы говорите, мадам, мозг?
   «Следовательно, я не ошиблась: Роберт приходит мне на помощь».
   – Завтра мы поговорим с вами на площадке у ворот. Я дежурю там перед обедом, – страж отвернулся и зашагал привычной размеренной походкой часового.
   Мадам Гаро плохо спала эту ночь. Последние дни представлялись ей каким-то сном. Она не могла дать себе отчет, каким образом так резко изменилось ее отношение к Максу, как она могла так скоро забыть о Роберте, хотя он был к ней расположен и обещал ей свою помощь. Ее мучили раскаяние и досада.
   «Что хочет сказать посланец Роберта? Как кстати он появился! Без сомнения, наступил решительный момент. Борьба с таким противником может закончиться успешно, если вовремя придет помощь Роберта. Больше надеяться не на кого».
   Мысли ее были прерваны появлением нового лица. Это был, по-видимому, один из заключенных, так как он был одет в соответствующее платье.
   – Мадам, мне поручено исправить испортившийся в вашей комнате аппарат. Я электромонтер и отбываю здесь наказание.
   – Пожалуйста. Я вам не мешаю?
   – Нисколько, мадам.
   Монтер принес лестницу и принялся за работу, испуская возгласы удивления при виде повреждений.
   – Я думаю, аппарат попорчен умышленно, не так ли, мадам? Его кто-то колотил палкой?
   Ее покоробила развязность этого арестанта. Она ничего не ответила, но каково же было ее удивление, когда она услышала слова:
   – Вчера мадам испортила ключ, я заменю этот ключ другим ключом.
   «Что это? Опять сторонник Роберта или, может быть, агент Макса?»
   Это предположение показалось настолько правдоподобным, что она не решилась произнести условленный ответ. Кто друг, кто враг – невозможно разобрать.
   Очень рано стемнело. Свинцовое небо сделалось черным, повалил снег. В такую погоду не хотелось выходить из дому.
   Но она не могла дождаться, когда же можно выйти к воротам. Наконец, условленный час наступил. Она оделась потеплее и, никем не замеченная, проскользнула в сад, а оттуда к воротам. Здесь она увидела часового, прижавшегося в углу – его с трудом можно было заметить в наступившей темноте. Порыв ветра ударил ее с такой яростью, что она едва удержалась на ногах. Оправившись, она услышала:
   – Ключ…
   Человек приблизился к ней и быстро шепнул в ухо:
   – Сегодня вечером вы будете спасены. Исполняйте все, что потребуют от вас, без промедления. Я и тот заключенный посланы мистером Робертом Куинслеем. Идите к себе в комнату и ожидайте.
   Он отошел и притаился в углу у ворот, а мадам Гаро, с сильно бьющимся сердцем, возвратилась в дом.
   О, как медленно тянулось время!
   В девять часов, в дверь гостиной кто-то постучал. Ужас охватил несчастную женщину, когда она увидела Макса Куинслея. Он потирал свои белые руки.
   – Ужасно холодно, мадам. Ветер сделал невозможным полет, я приехал на автомобиле. Едва дождался минуты, когда вас увижу. Уверен, нам ничто не помешает провести вместе вечер. – Проницательные глаза Макса вдруг заметили что-то особенное в ее лице. – Вы меня не ожидали? Надеюсь, ваше настроение не изменилось?
   Она молчала.
   – Не понимаю, что значит ваше молчание?
   Макс оглядел комнату. Аппарат по его приказанию был исправлен, но, видимо, не действовал. Почему?
   Внезапно двери в коридоре открылись и кто-то сказал:
   – Мистер Куинслей, по весьма экстренному делу вас просят в кабинет начальника.
   Голос говорившего дрожал.
   В Долине могло случиться что-нибудь очень важное, если его смеют беспокоить в такой час и в таком месте, вызывая, вернее всего, к телефону. Макс нахмурился и вышел из комнаты. И тут же дверь тихо открылась, неслышными шагами вошел электромонтер.
   – Мадам, одевайтесь, – крикнул он. – Ни секунды задержки. Бежать!
   Анжелика схватила пальто, накинула на голову шарф и бросилась, не рассуждая, по следам неизвестного ей человека.
   В коридоре было пусто.
   Задыхаясь от быстрого бега, они миновали двор и оказались у калитки главных ворот. Дверь была открыта. Высокий человек, откуда ни возьмись, оказался около нее. Она вскрикнула.
   – Не пугайтесь, это я, Роберт. – Сильная рука обхватила ее стан; в мгновенье ока молодая женщина оказалась около автомобиля.
   – Сюда, мадам. – Дверца открылась, экипаж поглотил мадам Гаро и Роберта Куинслея. На место шофера вскочил часовой, рядом с ним уселся арестант-электромонтер. К воротам подошло несколько человек.
   Роберт выглянул в окно.
   – До свиданья, господа. Обстоятельства изменились, я должен уехать. Прошу передать мадам Гаро, что буду завтра. До свиданья.
   Его голос в этот момент был удивительно похож на голос отца.
   Автомобиль ринулся полным ходом. Прожектора буравили темноту, освещая извилистую дорогу.
   – Начало есть, – проговорил Роберт, закрывая окно.
   – Боже, как вы все это сделали? – воскликнула Анжелика.
   – Мне помогло сходство с отцом. Он приехал на автомобиле, я явился тайно. Потом его вызвали в кабинет начальника. Там я их запер всех вместе, а сам спустился к воротам. Вы были уже готовы, дальнейшее вы знаете.
   Вдруг ноги Анжелики уперлись во что-то мягкое, и это мягкое зашевелилось. Раздался сдавленный стон.
   – Кто это?
   – Это шофер отца. Когда Муки отправился за вами, Марки действовал здесь. Он стоял на часах, ему я поручил справиться с шофером, и вот он запеленал этого парня, как ребенка.
   Автомобиль кидало из стороны в сторону, надо было держаться, чтобы не разбить голову. Разговаривать стало невозможно.
   – Такая быстрота опасна, но через минуту нас начнут преследовать, сказал Роберт. – Спасение в быстроте.
   Водитель, наклонившись вперед, напрягал зрение, чтобы успешно, вовремя разглядеть препятствия, летящие им навстречу. Автомобиль несся, как вихрь. Дорога круто поворачивала вправо. Слева, внизу, вытягивались линии огней.
   – Сейчас спуск кончится, в Долине мы поедем вдвое быстрей, – снова сказал Роберт.
   Вскоре машина развила адскую скорость. Деревья, строения, перекрестки, фонари – все проносилось мимо, как будто гонимое ураганом. Ветер свистел, рожок, не переставая, посылал в темноту предупреждающие сигналы. Роберт, припадая к стеклу, напряженно всматривался вдаль.
   – Это мне не нравится! – воскликнул он вдруг.
   Мадам Гаро увидела две огненных точки, которые показались ей неподвижными.
   – Это автомобиль, он мчится под углом к нам. Мы должны быть на перекрестке раньше, чем он.
   – Нас преследуют? – дрожащим голосом спросила Анжелика.
   – Несомненно. А вот и справа огни. Нас хотят перехватить. Автомобиль между тем мчался к роковому перекрестку. Фонари преследующих становились все ярче. Роберт в волнении встал.
   – Когда же будет проклятый перекресток?!
   Вдруг завизжали тормоза, раздался толчок. Анжелика свалилась на пол. Роберт ударился головой о стенку, но, забыв про боль, выпрыгнул на дорогу.
   – Что такое?
   – Поперек дороги – бревно.
   Из темноты показалась какая-то тень, за ней еще две.
   Роберт выхватил револьвер.
   Раздался сухой звук выстрела.
   – Скорее, скорее очищайте дорогу!
   Муки и Марки сбросили бревно на обочину; через мгновенье машина снова мчалась вперед.
   – Еще пять минут, и мы спасены, – сказал Роберт.
   «Какой он смелый, какой сильный, – думала Анжелика, прижавшись в углу между мягкими подушками. – Он рискует ради меня. Неужели мне суждено снова попасть в руки ненавистного мне человека?»
   Прожектор преследующей машины скользнул по автомобилю.
   – Сейчас они отрежут нам путь слева. Надо свернуть с главной дороги, сказал Роберт. Через переговорную трубку он что-то приказал шоферу. Автомобиль ринулся в сторону, запрыгав на неровной дороге.
   Далеко впереди показались два огненных глаза.
   – Окружены! – закричал Роберт. – Оставим машину.
   … Четверо что есть мочи бежали через небольшой луг к лесу. Роберт поддерживал Анжелику под руку. Муки прокладывал путь, Марки с коротким штуцером в руках замыкал шествие.
   Слышалось только тяжелое дыхание, да шлепанье ног по воде.
   – Муки, не забирайте влево. Видите прогалину? Держите туда! командовал Роберт.
   Сзади раздавались крики. Около покинутого автомобиля уже копошились какие-то люди.
   – Теперь они не скоро найдут нас, мы можем спрятаться в лесу, я знаю его хорошо.
   Послышался страшный топот, как будто тысячи ног отбивали шаг по каменистой дороге. Звон металла, нарастающий шум, грохот приближались. Беглецы в растерянности остановились.
   – Подождите минутку, я уверен, это Блэкнайт посылает нам помощь, сказал Роберт.
   Вся местность вдруг осветилась. Какое-то гигантское, темное тело быстро шло сквозь лес. Кусты приминались к земле, как трава, деревья с треском ломались под напором стального корпуса. Глаза этого железного зверя шарили по окрестностям; несомненно, они видели на дороге оставленный автомобиль, окруженный группой людей, и преследующие его машины, мчавшиеся с двух сторон.
   – Вот они, – раздался чей-то голос с высокого мостика гусеницы. – Вот они. Мистер Роберт, это вы?
   – Мы спасены, – сказал Роберт и подхватил под руку перепуганную мадам Гаро.

ГЛАВА IX

   В северной Индии, на берегах узкой бурливой речушки раскинулся шумный торговый город. Минареты мечетей, купола пагод, развалины высоких кирпичных башен, остатки бывших укреплений были разбросаны по склонам холмов, уходящих к горным цепям на востоке. Громкий гортанный говор, крики, завывание нищих, стук и лязг инструментов ремесленников – весь этот шум и гам, начавшийся, как обычно, с восходом солнца, постепенно стал затихать.
   Жара сморила всех, и на площади рядом с базаром толпа разноязычного разноплеменного люда заметно редела. Разгруженные верблюды, поджав под себя ноги, лежали, пережевывая жвачку, а ослы, пони и мулы усиленно работали хвостами, отгоняя бесчисленных насекомых. Колеса над колодцами скрипели под тяжестью ведер с водой. Запах жареной баранины стоял под сводами ветвистых деревьев, где, лежа в тени, путники утоляли свой голод.
   Под тентами лежали горы фруктов и зелени; их аромат смешивался с запахом золотистой пыли, наполняющей воздух улиц. Высокие поджарые собаки бродили всюду, ища что стащить, грызлись между собою, щелкая зубами и топорща шерсть. Худой нищий с бронзовым телом непрестанно колотил себя деревяшкой по впалой груди и взывал к прохожим о помощи.
   Лама сидел неподвижно на карточках и прищуренными, косыми глазами пристально смотрел в одну точку.
   Танцовщица, одетая в цветные тряпки, дремала у входа в грязную харчевню, посетители которой курили длинные трубки, пуская струйки синего дыма, и пили какой-то прохладительный напиток.
   Даже на веранде большого отеля было душно. Работали вентиляторы, но ветер, поднимаемый длинными опахалами, был такой жаркий, что не приносил облегчения немногочисленным гостям, расположившимся здесь в бамбуковых шезлонгах.
   – Итак, ваша экспедиция в скором времени будет готова, – обратился молодой англичанин с красивым розовым лицом большого ребенка к своему соседу.
   Тот отпил несколько глотков ледяного виски с содой, вытянул поудобнее ноги.
   – Мне кажется, я преодолел, наконец, все препятствия. Ваше правительство сделало все возможное, чтобы помешать мне исследовать горные проходы в направлении Тибета.
   Англичанин осторожно смахнул со своего белоснежного костюма каких-то мелких красных жучков, поправил цветной шелковый носок, видневшийся из-под брюк, и снова заговорил:
   – Очень жаль, мсье Герье, что мы познакомились с вами так поздно. Если бы вы были более разговорчивым, то наше знакомство состоялось бы значительно раньше, и я помог бы вам, потому что сам собираюсь в горы.
   Мсье Герье, среднего роста бледный брюнет с блестящими черными глазами и седеющей головой, приподнялся на локте и удивленно посмотрел на своего собеседника.
   – Мистер Клэр, вы ничего не говорили мне о ваших намерениях.
   – Я ведь член королевского общества орнитологов и занимаюсь коллекционированием птичьих блох. Моя коллекция значительно полнее, чем у Ротшильда. Но птицы Гималаев и Тибета остаются, в этом отношении, очень мало изученными.
   – Птичьи блохи… – разочарованно произнес француз.
   – Вас удивляет, что я этим занимаюсь? А знаете ли вы, что насчитываются тысячи видов этих паразитов? Эти блохи питаются кровью и скачут… Их надо отличать от пероедов и пухоедов.
   Мсье Герье устало опустился на спинку шезлонга.
   – Я вижу, вас не интересуют блохи? В таком случае, позвольте узнать, какова задача вашей экспедиции?
   Француз проговорил, прикрывая рукой глаза, уставшие от яркого солнечного света:
   – Я любитель-антрополог; исследую колыбель человечества и пути его распространения отсюда на запад, север и восток.
   – Я полагаю, что мы могли бы соединиться для пользы дела.
   Мсье Герье испытующе взглянул на говорившего. Ясные глаза Клэра смотрели на него доверчиво и ласково.
   – Вы колеблетесь?
   – Но я не думал об этом раньше.
   – Если ваша экспедиция почти сорганизована, то моя уже окончательно готова; уверяю вас, со мной вы получите все необходимые пропуска сейчас же. А без меня… я сомневаюсь, что вам скоро удастся тронуться в путь.
   Француз раздумчиво промолвил:
   – Я, пожалуй, уже запоздал; лето идет к концу, осень в горах коротка, а там – зима… Путешествие зимой невозможно…
   – Да, да, вы запоздали, боюсь, что вам придется отложить экспедицию до будущего года. – Англичанин засмеялся. – К тому же надо знать привычки наших властей. Они боятся иностранцев… Вместе со мной вас пустят сейчас же, в одиночку вам не выехать до зимы.
   Француз колебался с минуту.
   – Я очень рад вашему предложению. С вами будет легче. Да, собственно говоря, вы правы. Мне обещали тут многое, но пока не исполнили ничего…
   – Итак, идет?
   – Идет!
   – Очень хорошо, – весело воскликнул англичанин. – Подробности мы обсудим сегодня, и в честь нашего союза, если вы позволите, разопьем бутылку шампанского. Ваша марка?
   – Мне все равно.
   – В таком случае, Мумм. Бой, бутылку Мумма. Вашу руку, товарищ по будущему путешествию!
   Караван из двенадцати мулов, нагруженных большими тюками клади, с четырьмя погонщиками и двумя проводниками из туземных жителей, продвигался по узкой тропе. Сочная зеленая трава покрывала крутой склон горы. Внизу, на дне пропасти, извивалась река, в долине среди лесных зарослей прятались убогие селения.
   Воздух был полон утренней свежести, хотя солнце стояло уже почти в зените.
   Два вооруженных спутника, шедшие впереди каравана, остановились.
   – Я думаю, мсье Герье, – проговорил один из них, – мы не найдем лучшего места для привала. Хорошая трава для мулов, родник впереди.
   – Да, мы поднялись в шесть утра, идем почти без отдыха. Ноги чувствуют некоторую усталость… Ваши английские карты, мистер Клэр, сознаюсь, превосходны. Такой незначительный родник – и тот занесен на них.
   – О да, они превосходны, но путь от селения Шеривад к большим ледникам совершенно неизвестен… Итак, привал.
   Через десять минут стреноженные и освобожденные от груза мулы мирно паслись на склоне горы, а проводник и погонщики, разведя огонь на самой тропе, варили похлебку.
   – Следовательно, от селения Шеривад мы пойдем, пользуясь указаниями проводников? – сказал Герье.
   – Путь на север, к русской границе, помечен на моих картах, проговорил Клэр, откупоривая жестяную банку с цыпленком. – Это очень трудный путь. Он описан несколькими английскими путешественниками и одним русским, носившим итальянскую фамилию – бывшим консулом в Калькутте, если не ошибаюсь, Ревилиоти. На север от Шеривада несколько лет тому назад была направлена экспедиция с задачей пересечь плато по направлению к Тибету. Она вернулась, не достигнув цели.
   – Да, я кое-что слышал об этой экспедиции.
   – Вот как? Это очень интересно. Значит, вы, мсье Герье, намереваетесь повторить попытки этой экспедиции? Я очень рад, что судьба соединила нас.
   – Я боялся, мистер Клэр, что нам придется расстаться в Шериваде. Намеченный мною путь не может быть интересен для орнитолога, я думаю, что на тех высотах совсем нет птиц.
   – Я предполагаю, что там точно так же нет и древних захоронений для любителей антропологии. – Англичанин весело рассмеялся.
   – Вы, мистер Клэр, совершенно правы, это направление интересует меня с другой точки зрения.
   – Не все ли равно, что влечет нас к этим бесконечным ледникам? Мы друг другу не мешаем, наоборот, каждый из нас облегчает задачу другого. Позвольте, мсье Герье, я налью вам еще стаканчик кофе, этот напиток хорошо утоляет жажду и снимает усталость.
   Мистер Клэр набил трубку и закурил.
   – Мы проделали уже длинный путь, достигли альпийских лугов, и скоро начнем спускаться вниз.
   – Вам не надоело путешествие? – спросил Герье, окончив завтрак.
   – Нисколько. Но меня интересует, что нас ждет за Шеривадом.
   – Если бы вы не встретились со мною, вы отправились бы туда одни?
   – Конечно.
   Мсье Герье задумался и после долгой паузы спросил:
   – Много ли вы наловили блох, мистер Клэр, для своей коллекции за эти дни?
   – Немного. Но самые редкие экземпляры я еще надеюсь найти.
   Путешественники замолчали, сон одолел их.
   Англичанин проснулся первый. Посмотрел на часы, закричал:
   – Ким, седлать мулов. Надо спешить, чтобы засветло достигнуть Тоги.
   Герье уже привык к тому, что молодой англичанин принял на себя командование небольшим отрядом. Его распорядительность, заботливость и находчивость нравились французу, он сам охотно подчинялся своему новому знакомому. Мистер Клэр хорошо знал местные языки, в то время как Герье должен был пользоваться услугами переводчика. Мистер Клэр был молод и силен, а Герье чувствовал себя разбитым и усталым. «Судьба улыбнулась мне, послав этого опытного и энергичного человека, – думал Рене Герье, наблюдая, как быстро складывался маленький лагерь и как уверенно работали проводники, нагружая кладь на спины отдохнувших мулов. – Что делал бы я без этого англичанина? Мне кажется, ему все равно, куда направится наша экспедиция. Если мне не удастся найти следы тропы в Долину, я обойду ее и где-нибудь найду проход. Я убежден, что мой друг не откажется сопутствовать мне и туда».
   Да, Рене Герье пробирался в Долину Новой Жизни. Образ Анжелики всегда был перед ним, звал вперед. Каждый день промедления был ужасен и грозил непоправимой бедой.
   Имелся ли у Герье какой-либо определенный план, когда он пустился в свое рискованное путешествие? Желание снова попасть в Долину было велико, но как осуществить его, он не знал. Попытаться перелететь туда на аэроплане значило даже в случае успеха отдать себя в руки Куинслея. Значит, надо явиться незаметно. Лучше всего – по леднику, спускавшемуся к основанию Высокого Утеса. Вот и весь план. Как сложится дело потом, Герье не думал.
   Его размышления были прерваны ревом мулов и криками погонщиков. Мулы били друг друга ногами. Отчего это они почувствовали друг к другу острую вражду? Тюк, плохо закрепленный на одном из них, начал сползать вниз. Мистер Клэр и проводник Ким бросились наводить порядок.
   – О дьяволы! Держите мешки. Они поломают станки! – яростно кричал англичанин.
   Когда волнение улеглось и караван тронулся в путь, мистер Клэр подошел к Герье.
   – За этими лентяями нужно все время смотреть, – сказал он, перебрасывая через плечо ружье.
   – О каких это станках вы так беспокоились?
   Они замыкали шествие, идя один за другим по узкой тропе. Погонщики криками понукали животных.
   – Эти станки, может быть, еще сослужат нам службу, – заметил мистер Клэр, когда убедился, что весь караван двигается в полном порядке.
   Вскоре начался крутой спуск. Голова кружилась от развертывающейся внизу пропасти. Камни падали с тропы, осыпался песок.
   – К семи часам мы должны быть в деревне, а оттуда утром начинаем восхождение на перевал. Через неделю доберемся до Шеривада и там уже наметим дальнейший путь, – говорил англичанин. Герье молчал. «Если даже все кончится благополучно, сколько еще пройдет времени, когда, наконец, я увижу свою любимую?» – думал он.
   – Вы очень неосторожны! – язвительно воскликнул англичанин. Задумались и чуть не сорвались на повороте. Пожалуйста, идите вперед, я буду присматривать за вами.
   Селение Шеривад лепилось вдоль горной речки. Оно состояло из десяти или пятнадцати слепленных из глины хижин. Ниже селения в реку впадала другая, более широкая и более бурная. Вдоль первой речки вверх по течению шла тропа к русской границе. По берегу второй вилась едва заметная тропинка, которой решили воспользоваться наши путешественники.
   Мулы и большая часть поклажи были оставлены под охраной погонщиков и проводников в селе. Самое необходимое взвалили на плечи нанятые здесь носильщики. Двое проводников, принимавших еще ранее участие в экспедициях на ледники, согласились поступить на службу к мистеру Клэру, который теперь взял в свои руки всю административно-хозяйственную часть предприятия.
   После нескольких дней отдыха и тщательной подготовки двинулись в путь. Проводники шли впереди, мистер Клэр и мсье Герье следовали за ними, потом шли носильщики с мешками за спиной. Замыкал шествие длинноногий Ким, доверенное лицо мистера Клэра.
   Тропинка то уходила от реки, то жалась к ней, то взлетала наверх, то падала к самой воде. Местами она шла по узкому краю обрыва, так, что передвигаться приходилось боком, держась за камни. В таких случаях мистер Клэр велел протягивать тонкую крепкую веревку, чтобы тяжелый груз не увлек носильщиков в пропасть.
   Продвигались крайне медленно, между тем как нетерпение Герье возрастало. Усталость его не брала. Утром он будил всех, первым поднимался с дневного привала и последним засыпал у ночного костра. Он похудел, осунулся, глаза блестели лихорадочным огнем, тик пробегал по лицу; он мало говорил, часто его с трудом можно было вывести из задумчивости.