Страница:
Пулитцеровская премия, присуждаемая с мая 1917 года за выдающиеся достижения в области литературы и журналистики, стала в Соединенных Штатах Америки самой знаменитой. Ее сумма относительно невелика – всего 10000 долларов, но последующая реклама окупит все и может принести автору миллионную прибыль.
МЕДАЛЬ В ПАМЯТЬ МЕССИНЫ
БОЛГАРСКИЙ ОРДЕН СВЯТЫХ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ
СЕСТРАМ МИЛОСЕРДИЯ – МЕДАЛИ ИМЕНИ ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ
МЕДАЛЬ В ПАМЯТЬ МЕССИНЫ
В декабре 1908 года, 15 числа (по старому стилю), большой и цветущий итальянский город Мессина мирно спал после воскресного дня. Казалось, что ничто не может нарушить безмятежный сон его жителей. Но в понедельник, в 5 часов 30 минут утра, подземный толчок огромной силы сразу же превратил в развалины город, в котором проживало 160000 человек. Красавица-Мессина, «жемчужина Средиземноморья», за несколько секунд превратилась в одно огромное кладбище. Землетрясение разрушило не только Мессину, от него пострадали многие города соседних Калабрии и Сицилии.
В этом районе земного шара проходит линия резкого излома земной коры, которая тянется от южноамериканских Анд (через Мексиканский залив, Антильские острова, Средиземное море и хребты Гиндукуша) до Южных Гималаев и Малайского архипелага. Вдоль линии излома в течение миллионов лет идет медленный процесс горообразования: земная кора постепенно сжимается, с одной стороны, нагромождая горы, а с другой – углубляя море. В результате время от времени здесь происходят землетрясения.
Из-за смещения земной коры на этот раз на дне Мессинского пролива возникла система складок и трещин, дно пролива опустилось, и в эпицентре произошел невероятной силы вертикальный подземный удар. Он привел к образованию гигантской волны высотой до 4 метров, и вся эта губительная лавина залила сушу, начисто смыла все прибрежные постройки и унесла в море несколько тысяч человек. В образовавшуюся воронку хлынули воды Мессинского пролива: земля билась в судорогах, гудела и стонала, словно в ее недрах проснулось и зашевелилось исполинское чудовище. Дома, церкви, мостовые – все рушилось, оседало, рассыпалось в пыль и проваливалось куда-то в бездну. Полураздетые люди, задыхаясь от дыма и смрада, выбегали из рушившихся домов: израненные и искалеченные, придавленные обломками зданий, они искали спасения от разбушевавшейся стихии и взывали о помощи.
В те дни корабли русского Балтийского флота (линкоры «Цесаревич» и «Слава», крейсеры «Адмирал Макаров» и «Богатырь»), выполняя учебные задачи в Ионическом море, стояли в порту итальянского города Аугуста. И хотя они находились на расстоянии 80 морских миль от места катастрофы, сильный подземной толчок почувствовала и русская эскадра. Толстый слой воды несколько смягчил удар, но все равно было заметно, как вздрогнули корабли, покачивавшиеся на пологой волне. На кораблях сыграли боевую тревогу, зазвенели колокола громкого боя, пронзительно зазвучали горны.
Как только стало известно о страшном бедствии в Мессине, русская эскадра (кроме крейсера «Богатырь») взяла курс на город и уже на следующее утро увидела страшные разрушения. Густые клубы дыма застилали бухту, а город в отсветах горевших зданий казался вымершим. Из тысяч зданий уцелело только несколько небольших домиков, под руинами остались около 100000 человек. Стоящие в городе воинские части почти полностью были погребены в своих казармах. Весь берег был заполнен оставшимися в живых людьми, полуодетыми и обезумевшими от страха.
Запасы пищи и источники воды были уничтожены, связь со страной прервана. Италия не имела точных сведений о характере и масштабах разрушений, поэтому долгое время не было известно, какие конкретные меры надо предпринимать. А русские моряки, вооружившись лопатами и носилками, сразу же приступили к спасательным работам. Были собраны все одеяла, имевшиеся на кораблях, и все скатерти со столов в кают-компаниях. Моряки отдали свое белье, шинели и запасное суконное обмундирование, которое они берегли годами, чтобы после службы во всем новеньком явиться в родной дом. Сейчас же ради спасения голодных и раздетых людей в один день было роздано все.
На берег были направлены по прибытии в Мессину спасательные и пожарные отряды, сформированные из врачей, санитаров, матросов и гардемаринов. Прямо на набережной они организовали перевязочные пункты, куда приносили раненых и изувеченных людей. Когда кончился йод, стали использовать все наличные запасы спирта и спиртных напитков, на бинты резали простыни и салфетки; вату заменяла пакля, предварительно пропущенная через автоклав.
В первую очередь спасательные отряды появлялись там, где из-под развалин доносились стоны заживо погребенных. Повсюду мелькали серые голландки и голубые воротники русских матросских форменок. Тяжелораненых санитары несли на катера и шлюпки, которые доставляли их на корабли. Возвращаясь на борт после изнурительной и тяжелой работы на берегу, русские моряки находили в себе силы, чтобы заботливо ухаживать за ранеными, отдавали им часть своей еды.
Около 20 часов Этна была относительно спокойна, а потом вдруг снова ожила. Раздался подземный гул, а потом сильный толчок встряхнул землю. С треском и грохотом рушилось то, что уцелело, обвалилась средневековая церковь Аннунциата-ди-Каталони. Когда вулкан утих, спасательные команды вновь принялись оказывать помощь пострадавшим. У многих русских матросов обгорали руки и ноги, на лицах были ожоги, имелись переломы и вывихи.
Прибыли военные корабли и других стран, находившиеся поблизости от Мессины. Но они сразу же ушли, как только на российских канонерках «Гиляк» и «Кореец» прибыла рота итальянских солдат и санитаров. Русские же моряки продолжали работать вместе с итальянцами и ушли из Мессины только через несколько дней.
За 6 дней самоотверженной работы русские моряки спасли более 2000 мессинцев, в ближайшие итальянские порты на российских кораблях доставили около 1800 пострадавших, в Неаполь на линкоре «Слава» прибыли спасенные женщины и дети. О подвиге русских матросов здесь уже знали, и город встретил их восторженными рукоплесканиями. Вся Италия выражала самую сердечную благодарность морякам за их самоотверженный и героический труд.
В 1911 году по приглашению итальянских властей в Мессину пришел крейсер «Аврора». Италия ждала русских моряков. Одна из газет того времени писала:
«Завтра к нам прибывает русский крейсер „Аврора“ для принятия медали, которую жители Мессины передают морякам Балтийского флота за самоотверженность и доблесть, проявленные во время землетрясения 15 декабря 1908 года. Вы видели их, бросающихся, не щадя жизни, в самые опасные места, чтобы без лишних слов спасать жизнь других, невзирая на ужас, их окружающий. Вы помните примеры исключительного мужества, совершенные среди разрушения и смерти. Мы обратимся к храбрым русским морякам, с которыми нас так сблизило несчастье, с самыми сердечными приветствиями, торжественно подтверждая, что если грустные воспоминания еще живы, то вечны наша благодарность и признательность тем, кто показал великолепные образцы человеческой солидарности и братства, первыми придя к нам на помощь».
В 3 часа пополудни 17 февраля 1911 года команда крейсера «Аврора» в парадной форме построилась в две шеренги на верхней палубе. Прозвучали гимны обеих стран, и на борт крейсера вступила итальянская депутация во главе с епископом д'Арриго. Гостей встретил капитан 1-го ранга П.Н. Лесков, который проводил их на украшенный знаменами ют корабля. Епископ д'Арриго произнес речь, затем состоялась передача приветственного послания и золотой медали с надписью «Мессина – мужественным русским морякам Балтийской эскадры». Были переданы и серебряные медали, чтобы их уже в России вручили тем морякам, которые в декабре 1908 года спасали жителей Мессины.
В этом районе земного шара проходит линия резкого излома земной коры, которая тянется от южноамериканских Анд (через Мексиканский залив, Антильские острова, Средиземное море и хребты Гиндукуша) до Южных Гималаев и Малайского архипелага. Вдоль линии излома в течение миллионов лет идет медленный процесс горообразования: земная кора постепенно сжимается, с одной стороны, нагромождая горы, а с другой – углубляя море. В результате время от времени здесь происходят землетрясения.
Из-за смещения земной коры на этот раз на дне Мессинского пролива возникла система складок и трещин, дно пролива опустилось, и в эпицентре произошел невероятной силы вертикальный подземный удар. Он привел к образованию гигантской волны высотой до 4 метров, и вся эта губительная лавина залила сушу, начисто смыла все прибрежные постройки и унесла в море несколько тысяч человек. В образовавшуюся воронку хлынули воды Мессинского пролива: земля билась в судорогах, гудела и стонала, словно в ее недрах проснулось и зашевелилось исполинское чудовище. Дома, церкви, мостовые – все рушилось, оседало, рассыпалось в пыль и проваливалось куда-то в бездну. Полураздетые люди, задыхаясь от дыма и смрада, выбегали из рушившихся домов: израненные и искалеченные, придавленные обломками зданий, они искали спасения от разбушевавшейся стихии и взывали о помощи.
В те дни корабли русского Балтийского флота (линкоры «Цесаревич» и «Слава», крейсеры «Адмирал Макаров» и «Богатырь»), выполняя учебные задачи в Ионическом море, стояли в порту итальянского города Аугуста. И хотя они находились на расстоянии 80 морских миль от места катастрофы, сильный подземной толчок почувствовала и русская эскадра. Толстый слой воды несколько смягчил удар, но все равно было заметно, как вздрогнули корабли, покачивавшиеся на пологой волне. На кораблях сыграли боевую тревогу, зазвенели колокола громкого боя, пронзительно зазвучали горны.
Как только стало известно о страшном бедствии в Мессине, русская эскадра (кроме крейсера «Богатырь») взяла курс на город и уже на следующее утро увидела страшные разрушения. Густые клубы дыма застилали бухту, а город в отсветах горевших зданий казался вымершим. Из тысяч зданий уцелело только несколько небольших домиков, под руинами остались около 100000 человек. Стоящие в городе воинские части почти полностью были погребены в своих казармах. Весь берег был заполнен оставшимися в живых людьми, полуодетыми и обезумевшими от страха.
Запасы пищи и источники воды были уничтожены, связь со страной прервана. Италия не имела точных сведений о характере и масштабах разрушений, поэтому долгое время не было известно, какие конкретные меры надо предпринимать. А русские моряки, вооружившись лопатами и носилками, сразу же приступили к спасательным работам. Были собраны все одеяла, имевшиеся на кораблях, и все скатерти со столов в кают-компаниях. Моряки отдали свое белье, шинели и запасное суконное обмундирование, которое они берегли годами, чтобы после службы во всем новеньком явиться в родной дом. Сейчас же ради спасения голодных и раздетых людей в один день было роздано все.
На берег были направлены по прибытии в Мессину спасательные и пожарные отряды, сформированные из врачей, санитаров, матросов и гардемаринов. Прямо на набережной они организовали перевязочные пункты, куда приносили раненых и изувеченных людей. Когда кончился йод, стали использовать все наличные запасы спирта и спиртных напитков, на бинты резали простыни и салфетки; вату заменяла пакля, предварительно пропущенная через автоклав.
В первую очередь спасательные отряды появлялись там, где из-под развалин доносились стоны заживо погребенных. Повсюду мелькали серые голландки и голубые воротники русских матросских форменок. Тяжелораненых санитары несли на катера и шлюпки, которые доставляли их на корабли. Возвращаясь на борт после изнурительной и тяжелой работы на берегу, русские моряки находили в себе силы, чтобы заботливо ухаживать за ранеными, отдавали им часть своей еды.
Около 20 часов Этна была относительно спокойна, а потом вдруг снова ожила. Раздался подземный гул, а потом сильный толчок встряхнул землю. С треском и грохотом рушилось то, что уцелело, обвалилась средневековая церковь Аннунциата-ди-Каталони. Когда вулкан утих, спасательные команды вновь принялись оказывать помощь пострадавшим. У многих русских матросов обгорали руки и ноги, на лицах были ожоги, имелись переломы и вывихи.
Прибыли военные корабли и других стран, находившиеся поблизости от Мессины. Но они сразу же ушли, как только на российских канонерках «Гиляк» и «Кореец» прибыла рота итальянских солдат и санитаров. Русские же моряки продолжали работать вместе с итальянцами и ушли из Мессины только через несколько дней.
За 6 дней самоотверженной работы русские моряки спасли более 2000 мессинцев, в ближайшие итальянские порты на российских кораблях доставили около 1800 пострадавших, в Неаполь на линкоре «Слава» прибыли спасенные женщины и дети. О подвиге русских матросов здесь уже знали, и город встретил их восторженными рукоплесканиями. Вся Италия выражала самую сердечную благодарность морякам за их самоотверженный и героический труд.
В 1911 году по приглашению итальянских властей в Мессину пришел крейсер «Аврора». Италия ждала русских моряков. Одна из газет того времени писала:
«Завтра к нам прибывает русский крейсер „Аврора“ для принятия медали, которую жители Мессины передают морякам Балтийского флота за самоотверженность и доблесть, проявленные во время землетрясения 15 декабря 1908 года. Вы видели их, бросающихся, не щадя жизни, в самые опасные места, чтобы без лишних слов спасать жизнь других, невзирая на ужас, их окружающий. Вы помните примеры исключительного мужества, совершенные среди разрушения и смерти. Мы обратимся к храбрым русским морякам, с которыми нас так сблизило несчастье, с самыми сердечными приветствиями, торжественно подтверждая, что если грустные воспоминания еще живы, то вечны наша благодарность и признательность тем, кто показал великолепные образцы человеческой солидарности и братства, первыми придя к нам на помощь».
В 3 часа пополудни 17 февраля 1911 года команда крейсера «Аврора» в парадной форме построилась в две шеренги на верхней палубе. Прозвучали гимны обеих стран, и на борт крейсера вступила итальянская депутация во главе с епископом д'Арриго. Гостей встретил капитан 1-го ранга П.Н. Лесков, который проводил их на украшенный знаменами ют корабля. Епископ д'Арриго произнес речь, затем состоялась передача приветственного послания и золотой медали с надписью «Мессина – мужественным русским морякам Балтийской эскадры». Были переданы и серебряные медали, чтобы их уже в России вручили тем морякам, которые в декабре 1908 года спасали жителей Мессины.
БОЛГАРСКИЙ ОРДЕН СВЯТЫХ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ
В 1908 году, воспользовавшись младотурецкой революцией, Болгария при молчаливом согласии России объявила о полном разрыве вассальных отношений с Турцией и провозгласила себя царством. Это событие было отмечено специальным наградным крестом, выполненным в виде румынского («совмещенного») креста светлой бронзы. На лицевой стороне креста были помещены вензель царя, а также место и дата провозглашения полной независимости – «Тырново, 22 сентября 1908». На обороте этого памятного знака сделана надпись «Болгарское царство» и помещен герб с опять появившимся на груди льва саксонским щитом. Лента к кресту была выдержана в национальных цветах: по красному фону проходила золотая полоска с белыми окантовками.
В мае 1909 года, в честь этого же события, болгарский царь Фердинанд Кобургский учредил орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия», имевший одну степень. Обращение к именам выдающихся славянских просветителей не было случайным: память о солунских братьях, «первоучителях болгарских», всегда жила в народе и была примером энергии и упорства и в деле просвещения, и в борьбе за самостоятельную славянскую культуру.
Эта награда была сразу же объявлена высшей, и предназначалась она для награждения только за выдающиеся заслуги перед Отечеством и престолом. Одновременно с учреждением ордена Фердинанд Кобургский объявил себя и наследника Великими магистрами ордена. Однако, согласно конституции, потребовался специальный закон, проведенный через Национальное собрание, которое утвердило эту награду 10 февраля 1910 года.
Орденский знак представлял собой крест с концами очень сложной формы – как христианская церковь в плане. Он был выполнен в виде румынского совмещенного со страстным (клеверным) крестом голубой эмали. Между концами креста полыхали языки пламени, чуть прикрытые геральдическими лилиями.
В центре орденского знака, в круглом медальоне, покрытом синей и красной эмалью, помещалось иконописное изображение святых Кирилла и Мефодия, окруженное девизом «EX ORIENTE LUX» («Свет с Востока»).
Орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия» носился на светло-оранжевой ленте, которую надевали через левое плечо. К ордену полагались цепь и звезда, которую носили на правой стороне груди. В орденском знаке и звезде слились и геральдические лилии саксонского рода, и языки пламени, и изображение Кирилла и Мефодия, и шестикрылые серафимы.
Орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия» выдавался очень редко, так как его статут ограничивал количество награжденных пятнадцатью лицами, но на иностранцев это ограничение не распространялось.
После победы народной революции в сентябре 1944 года была образована Народная Республика Болгария, в которой учредили новый орден «Святых Кирилла и Мефодия». Теперь он выглядел совсем по-другому и имел три степени. Орденский знак первой и второй степеней – это золотые знаки с красными и голубыми эмалями, орденский знак третьей степени – серебряный. На орденском знаке представлены поясные изображения великих сподвижников, один из них держит в руках книгу, а другой – свиток, на котором кириллицей написаны «АБВГ». Изображения святых потеряли иконописную статичность и лишились нимбов. В настоящее время орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия» вручается за достижения в области культуры и просвещения и носится на голубой ленте.
В мае 1909 года, в честь этого же события, болгарский царь Фердинанд Кобургский учредил орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия», имевший одну степень. Обращение к именам выдающихся славянских просветителей не было случайным: память о солунских братьях, «первоучителях болгарских», всегда жила в народе и была примером энергии и упорства и в деле просвещения, и в борьбе за самостоятельную славянскую культуру.
Эта награда была сразу же объявлена высшей, и предназначалась она для награждения только за выдающиеся заслуги перед Отечеством и престолом. Одновременно с учреждением ордена Фердинанд Кобургский объявил себя и наследника Великими магистрами ордена. Однако, согласно конституции, потребовался специальный закон, проведенный через Национальное собрание, которое утвердило эту награду 10 февраля 1910 года.
Орденский знак представлял собой крест с концами очень сложной формы – как христианская церковь в плане. Он был выполнен в виде румынского совмещенного со страстным (клеверным) крестом голубой эмали. Между концами креста полыхали языки пламени, чуть прикрытые геральдическими лилиями.
В центре орденского знака, в круглом медальоне, покрытом синей и красной эмалью, помещалось иконописное изображение святых Кирилла и Мефодия, окруженное девизом «EX ORIENTE LUX» («Свет с Востока»).
Орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия» носился на светло-оранжевой ленте, которую надевали через левое плечо. К ордену полагались цепь и звезда, которую носили на правой стороне груди. В орденском знаке и звезде слились и геральдические лилии саксонского рода, и языки пламени, и изображение Кирилла и Мефодия, и шестикрылые серафимы.
Орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия» выдавался очень редко, так как его статут ограничивал количество награжденных пятнадцатью лицами, но на иностранцев это ограничение не распространялось.
После победы народной революции в сентябре 1944 года была образована Народная Республика Болгария, в которой учредили новый орден «Святых Кирилла и Мефодия». Теперь он выглядел совсем по-другому и имел три степени. Орденский знак первой и второй степеней – это золотые знаки с красными и голубыми эмалями, орденский знак третьей степени – серебряный. На орденском знаке представлены поясные изображения великих сподвижников, один из них держит в руках книгу, а другой – свиток, на котором кириллицей написаны «АБВГ». Изображения святых потеряли иконописную статичность и лишились нимбов. В настоящее время орден «Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия» вручается за достижения в области культуры и просвещения и носится на голубой ленте.
СЕСТРАМ МИЛОСЕРДИЯ – МЕДАЛИ ИМЕНИ ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ
В июле 1859 года швейцарский врач А. Дюнан присутствовал на поле сражения при селении Сольферино в Ломбардии. Он был человеком добрым и сентиментальным, и потому мучения раненых вызвали в нем горячее желание помочь страдающим. Но так как А. Дюнан был еще человеком практичным, то он решил основать всемирную организацию по оказанию медицинской помощи раненым, а также жертвам землетрясений, наводнений и других стихийных бедствий.
Через несколько лет, в октябре 1863 года, на заседании «Женевского общества общественной пользы», в котором участвовали представители 16 стран, обсуждалось предложение А. Дюнана об учреждении Общества Красного Креста. И такая организация была создана: 22 августа 1864 года в Женеве была подписана конвенция об оказании помощи раненым солдатам во время военных действий.
Однако у основателя Красного Креста были предшественницы – великая княгиня Елена Павловна, хирург Н.И. Пирогов и сестры милосердия Крестовоздвиженской общины, положившие начало общественной помощи раненым воинам во время обороны Севастополя в 1854—1855 годах. Когда началась Крымская война, с фронта стали приходить письма с описанием ужасных мучений раненых и больных солдат, страдавших от недостатка ухода и недобросовестности госпитальных начальников, зачастую равнодушных к страданиям воинов. Во французскую армию приехали сестры милосердия, в английские госпитали поехала знаменитая к тому времени Флоренс Найтингейл.
Ф. Найтингейл родилась в 1820 году в богатой английской семье, росла в обстановке бурных социальных перемен и остро ощущала свою причастность ко всем важным событиям того времени, так как все члены семьи занимались политикой. Например, ее дедушка У. Смит целых 46 лет был членом английского парламента, боролся за права религиозных меньшинств и запрещение работорговли.
Флоренс и ее старшая сестра получили прекрасное образование, они занимались историей и философией, их учили математике, музыке и иностранным языкам, в том числе и древним – латинскому и древнегреческому. В 17 лет Ф. Найтингейл записала в своем дневнике, что ее посетило некое мистическое откровение, показавшее в чем ее «призвание». Это событие еще больше укрепило девушку во мнении, что она предназначена не для обычной жизни. В 20 лет Флоренс стала все чаще конфликтовать с семьей по поводу замужества и, хотя ей не разрешили работать медсестрой в больнице в Солсбери, упорно отстаивала свою независимость.
В 1849 году она отправилась в путешествие в Египет и Грецию, во время которого подробно описывала не только археологические достопримечательности и находки, но и социальные условия жизни. Возвращаясь домой через Германию, Флоренс посетила недалеко от Дюссельдорфа местечко Кайзерверт, где в 1836 году пастор Т. Флиднер основал больницу, сиротский приют и школу. Через год, против воли своей семьи, она вернулась сюда учиться на медсестру. Флоренс была способной и очень прилежной ученицей, но по возвращении в Англию ей не сразу удалось найти применение полученным знаниям. Чтобы дополнить свой практический опыт, она стала изучать состояние больниц Англии и стран континентальной Европы и собирать нужные ей материалы.
Только в августе 1853 года Ф. Найтингейл удалось устроиться попечительницей Лондонского института для больных женщин благородного происхождения, где она и проработала до начала Крымской войны. А потом ее назначили руководителем группы медсестер, и это был беспрецедентный случай, так как до тех пор ни одна женщина не занимала официальной должности в армии. Так Ф. Найтингейл оказалась в Скутари, где находился главный военный госпиталь Англии. Она организовала здесь прачечную, улучшила содержание больничных палат, установила в них новые кровати, получила новое белье для солдат, добилась улучшения питания для них. Флоренс писала письма и пересылала деньги их семьям, выделила в госпитале несколько комнат, где выздоравливающие солдаты могли отдыхать и читать. Ей приходилось воевать с армейским начальством и управлением снабжения, для суперинтенданта армейской медицинской службы она была костью в горле, но одобрение ее деятельности давало Ф. Найтингейл такую поддержку, какой не имел ни один армейский реформатор.
Каждую ночь она обходила все больничные коридоры (4 мили), и такая ее забота и внимание до слез трогали раненых солдат. Один из них вспоминал потом, как он однажды поцеловал тень, когда «леди с лампой» проходила мимо него.
С самого начала сестры милосердия, имея возможность жить свободно, отказались от мирских удовольствий и своих желаний, всецело отдавая себя любви милосердной, жертвуя своим здоровьем и часто подвергая свою жизнь опасности. Кроме того, пребывание в то время женщин на войне считалось не просто зазорным, но даже бесполезным, так как они якобы будут стеснять армию в ее боевых переходах. Многое говорилось и о «слабости женского пола», который уронит воинскую дисциплину и боевой дух армии.
На счастье русского воина нашлась тогда умная и энергичная женщина, великая княгиня Елена Павловна, которая собрала добродетельных и милосердных женщин и организовала Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия. Она дала им медицинскую подготовку, нашла материальные средства и испросила, с большими препятствиями со стороны военного начальства, высочайшее разрешение на отправку сестер милосердия на фронт. Сама великая княгиня ежедневно ездила в больницы и своими руками перевязывала солдатам кровоточащие раны.
В декабре 1854 года первая группа сестер милосердия (34 человека) начала работу в госпиталях Севастополя, за ними последовали другие – всего 127 самоотверженных женщин, в числе которых были представительницы старинных дворянских родов – Е. Бакунина, Е. Хитрово, Е. Хлапонина и многие другие.
Легендарную славу во время Крымской войны стяжала «Даша Севастопольская». Оставшись сиротой в 13-летнем возрасте, девочка видела много горя, скитаясь в поисках хлеба и заработка по домам таких же бедняков, как и она сама. Когда в сентябре 1854 года около крымских берегов появился неприятельский флот, закипела работа по укреплению Севастополя. Днем и ночью работали все – от мала до велика, работала и Даша. Она стирала белье для русских солдат, и, когда приходила в лагерь, видела все муки защитников города. И тогда девушка решила посвятить себя служению больным воинам, но сделать это было нелегко, так как никто бы не разрешил ей жить среди солдат и делать свое дело. Тогда Даша купила старый матросский костюм, переоделась матросом и начала свою милосердную работу во время сражения под Альмою.
Гром выстрелов, свистевшие в воздухе и разрывавшиеся ядра и бомбы, отчаянные крики и стоны раненых вначале было испугали девушку, но она быстро взяла себя в руки: достала из сумки ножницы, корпии и тряпки и принялась, как умела, обмывать и перевязывать раны, помогать и утешать несчастных. Позабыв страх и уже не обращая внимания на ужасы битвы, она перебегала от одного солдата к другому и без устали перевязывала их раны. Так образовался случайный перевязочный пункт, и подошедший фельдшер немало удивился тому, как работает «матрос». А раненых становилось все больше и больше, подолгу лежали они на траве и ждали своей очереди, когда к ним прикоснется рука неопытного «матросика».
После Альминского сражения Даша дни и ночи работала то на перевязочных пунктах, то в госпиталях. Не получив никакого специального образования, она, по отзыву самого хирурга Н.И. Пирогова, могла даже ассистировать врачам при операциях…
Когда о героической деятельности Даши Севастопольской было доложено императору, он пожаловал ей почетный знак отличия – серебряную медаль с надписью «Крым – 1854—1855–1856». Своим детям – великим князьям, которые находились при армии, – он велел поцеловать ее, подарил 500 рублей и приказал выдать еще 1000 рублей, когда она будет выходить замуж. После царских милостей Даша уже могла снять свой матросский костюм и спокойно работать у постели больных в женском платье.[73]
Во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов вновь полилась кровь, вновь начались страдания русских солдат, но и вновь потянулись к ним милосердные женские сердца, готовые облегчить участь раненых, а то и жизнь свою положить за них. Так произошло и с баронессой Ю.П. Вревской, которой писатель И.С. Тургенев посвятил одно из своих «Стихотворений в прозе».
Великие люди велики и в малом. Подвижницы духа находились не только на фронтах сражений, были они и в обыденной жизни. Святая любовь не смущается никакими ужасами, и часто сестры милосердия помогали прокаженным, которые отделялись от здоровых и остаток своей жизни проводили в страшном сознании, что только смерть избавит их от мучений. И женщины шли в лепрозории помогать тем, кого порой забывали даже самые близкие родственники.
Известно сердобольное отношение русского человека к заключенным, и сестры милосердия посещали каторжников, сосланных на Сахалин, куда отправляли самых падших преступников, которые всем внушали только презрение, ужас и отвращение. Но сестры верили, что образ Божий, хоть и очень маленькой искоркой, но все еще теплится в них, и шли туда, чтобы своим горячим сердцем разжечь эту искорку. Даже недоступные Петропавловская и Шлиссельбургская крепости, «откуда не выходят, а выносят», открывали перед ними свои ужасные двери. Они приходили к убийцам и безвестным бродягам, ворам и проституткам, бесстрашно беседовали в одиночных камерах с самыми закоренелыми уголовниками и всем несли слово утешения.
Свое состояние Флоренс Найтингейл завещала на учреждение медали, которая Международным комитетом Красного Креста была установлена в 1912 году. Она вручается каждые два года 12 мая – в день рождения Ф. Найтингейл – сестрам милосердия за спасение ими раненых и пострадавших, уход за больными в военное и мирное время, а также в знак признания их исключительных моральных и профессиональных качеств. Фонд на учреждение медали складывается и из отчислений обществ Красного Креста разных стран.
За подвиги и мужество, проявленные в годы Второй мировой войны, 46 русских сестер милосердия были награждены медалью имени Флоренс Найтингейл. В 1975 году эту высокую награду получила ленинградка Вера Ивановна Щекина (Иванова) – «за милосердие к жителям блокадного города, за самоотверженный труд ради спасения детей».
Когда фашисты вплотную подошли к Ленинграду, Вера Иванова стала проситься на фронт, но по возрасту ее не взяли, а направили на строительство оборонительных сооружений. А когда началась блокада, Вера с такими же, как и она, девчонками-сандружинницами спасала детей-сирот. По сигналу воздушной тревоги она выезжала, чтобы оказывать помощь раненым во время бомбежки, откапывала заваленные входы в бомбоубежища, ходила за водой, чтобы напоить голодных людей. Во время блокады на ее руках было 500 больных человек, за которыми Вера ухаживала на дому. А еще она заходила в опустевшие квартиры, чтобы забрать оттуда оставшихся без родителей детей. Многие из них не знали своих фамилий, а часто и имен, и многим из них давали ее фамилию. Писательница Вера Кетлинская посвятила этой мужественной и самоотверженной девушке такие строки:
«Вера обходила свой квартал, волоча за собой санки, вглядывалась в лица, походку попадавшихся навстречу людей. Иногда поворачивалась и шла следом за человеком – ее наметанный глаз сразу определял, кто скоро упадет и больше не встанет. Она брала за руку незнакомого человека и отводила его домой или в больницу…
Сандружинницы взяли на учет всех детей квартала. Часто снимали детей с еще не остывших тел матерей. Сирот приносили в казарму дружины. Дети были грязные и голодные. Девушки впрягались в санки, привозили бочку воды, согревали ее и мыли детей. Вера клала ребенка рядом с собой, согревая его теплом своего тела, но ребенок плакал от голода. И Вера от своего кусочка хлеба отламывала большую часть и отдавала ребенку. В те жуткие дни не было, пожалуй, величественнее и прекраснее движения, чем это простое милосердное движение исхудалой руки, отдающей свой хлеб более слабому».
Через несколько лет, в октябре 1863 года, на заседании «Женевского общества общественной пользы», в котором участвовали представители 16 стран, обсуждалось предложение А. Дюнана об учреждении Общества Красного Креста. И такая организация была создана: 22 августа 1864 года в Женеве была подписана конвенция об оказании помощи раненым солдатам во время военных действий.
Однако у основателя Красного Креста были предшественницы – великая княгиня Елена Павловна, хирург Н.И. Пирогов и сестры милосердия Крестовоздвиженской общины, положившие начало общественной помощи раненым воинам во время обороны Севастополя в 1854—1855 годах. Когда началась Крымская война, с фронта стали приходить письма с описанием ужасных мучений раненых и больных солдат, страдавших от недостатка ухода и недобросовестности госпитальных начальников, зачастую равнодушных к страданиям воинов. Во французскую армию приехали сестры милосердия, в английские госпитали поехала знаменитая к тому времени Флоренс Найтингейл.
Ф. Найтингейл родилась в 1820 году в богатой английской семье, росла в обстановке бурных социальных перемен и остро ощущала свою причастность ко всем важным событиям того времени, так как все члены семьи занимались политикой. Например, ее дедушка У. Смит целых 46 лет был членом английского парламента, боролся за права религиозных меньшинств и запрещение работорговли.
Флоренс и ее старшая сестра получили прекрасное образование, они занимались историей и философией, их учили математике, музыке и иностранным языкам, в том числе и древним – латинскому и древнегреческому. В 17 лет Ф. Найтингейл записала в своем дневнике, что ее посетило некое мистическое откровение, показавшее в чем ее «призвание». Это событие еще больше укрепило девушку во мнении, что она предназначена не для обычной жизни. В 20 лет Флоренс стала все чаще конфликтовать с семьей по поводу замужества и, хотя ей не разрешили работать медсестрой в больнице в Солсбери, упорно отстаивала свою независимость.
В 1849 году она отправилась в путешествие в Египет и Грецию, во время которого подробно описывала не только археологические достопримечательности и находки, но и социальные условия жизни. Возвращаясь домой через Германию, Флоренс посетила недалеко от Дюссельдорфа местечко Кайзерверт, где в 1836 году пастор Т. Флиднер основал больницу, сиротский приют и школу. Через год, против воли своей семьи, она вернулась сюда учиться на медсестру. Флоренс была способной и очень прилежной ученицей, но по возвращении в Англию ей не сразу удалось найти применение полученным знаниям. Чтобы дополнить свой практический опыт, она стала изучать состояние больниц Англии и стран континентальной Европы и собирать нужные ей материалы.
Только в августе 1853 года Ф. Найтингейл удалось устроиться попечительницей Лондонского института для больных женщин благородного происхождения, где она и проработала до начала Крымской войны. А потом ее назначили руководителем группы медсестер, и это был беспрецедентный случай, так как до тех пор ни одна женщина не занимала официальной должности в армии. Так Ф. Найтингейл оказалась в Скутари, где находился главный военный госпиталь Англии. Она организовала здесь прачечную, улучшила содержание больничных палат, установила в них новые кровати, получила новое белье для солдат, добилась улучшения питания для них. Флоренс писала письма и пересылала деньги их семьям, выделила в госпитале несколько комнат, где выздоравливающие солдаты могли отдыхать и читать. Ей приходилось воевать с армейским начальством и управлением снабжения, для суперинтенданта армейской медицинской службы она была костью в горле, но одобрение ее деятельности давало Ф. Найтингейл такую поддержку, какой не имел ни один армейский реформатор.
Каждую ночь она обходила все больничные коридоры (4 мили), и такая ее забота и внимание до слез трогали раненых солдат. Один из них вспоминал потом, как он однажды поцеловал тень, когда «леди с лампой» проходила мимо него.
С самого начала сестры милосердия, имея возможность жить свободно, отказались от мирских удовольствий и своих желаний, всецело отдавая себя любви милосердной, жертвуя своим здоровьем и часто подвергая свою жизнь опасности. Кроме того, пребывание в то время женщин на войне считалось не просто зазорным, но даже бесполезным, так как они якобы будут стеснять армию в ее боевых переходах. Многое говорилось и о «слабости женского пола», который уронит воинскую дисциплину и боевой дух армии.
На счастье русского воина нашлась тогда умная и энергичная женщина, великая княгиня Елена Павловна, которая собрала добродетельных и милосердных женщин и организовала Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия. Она дала им медицинскую подготовку, нашла материальные средства и испросила, с большими препятствиями со стороны военного начальства, высочайшее разрешение на отправку сестер милосердия на фронт. Сама великая княгиня ежедневно ездила в больницы и своими руками перевязывала солдатам кровоточащие раны.
В декабре 1854 года первая группа сестер милосердия (34 человека) начала работу в госпиталях Севастополя, за ними последовали другие – всего 127 самоотверженных женщин, в числе которых были представительницы старинных дворянских родов – Е. Бакунина, Е. Хитрово, Е. Хлапонина и многие другие.
Легендарную славу во время Крымской войны стяжала «Даша Севастопольская». Оставшись сиротой в 13-летнем возрасте, девочка видела много горя, скитаясь в поисках хлеба и заработка по домам таких же бедняков, как и она сама. Когда в сентябре 1854 года около крымских берегов появился неприятельский флот, закипела работа по укреплению Севастополя. Днем и ночью работали все – от мала до велика, работала и Даша. Она стирала белье для русских солдат, и, когда приходила в лагерь, видела все муки защитников города. И тогда девушка решила посвятить себя служению больным воинам, но сделать это было нелегко, так как никто бы не разрешил ей жить среди солдат и делать свое дело. Тогда Даша купила старый матросский костюм, переоделась матросом и начала свою милосердную работу во время сражения под Альмою.
Гром выстрелов, свистевшие в воздухе и разрывавшиеся ядра и бомбы, отчаянные крики и стоны раненых вначале было испугали девушку, но она быстро взяла себя в руки: достала из сумки ножницы, корпии и тряпки и принялась, как умела, обмывать и перевязывать раны, помогать и утешать несчастных. Позабыв страх и уже не обращая внимания на ужасы битвы, она перебегала от одного солдата к другому и без устали перевязывала их раны. Так образовался случайный перевязочный пункт, и подошедший фельдшер немало удивился тому, как работает «матрос». А раненых становилось все больше и больше, подолгу лежали они на траве и ждали своей очереди, когда к ним прикоснется рука неопытного «матросика».
После Альминского сражения Даша дни и ночи работала то на перевязочных пунктах, то в госпиталях. Не получив никакого специального образования, она, по отзыву самого хирурга Н.И. Пирогова, могла даже ассистировать врачам при операциях…
Когда о героической деятельности Даши Севастопольской было доложено императору, он пожаловал ей почетный знак отличия – серебряную медаль с надписью «Крым – 1854—1855–1856». Своим детям – великим князьям, которые находились при армии, – он велел поцеловать ее, подарил 500 рублей и приказал выдать еще 1000 рублей, когда она будет выходить замуж. После царских милостей Даша уже могла снять свой матросский костюм и спокойно работать у постели больных в женском платье.[73]
Во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов вновь полилась кровь, вновь начались страдания русских солдат, но и вновь потянулись к ним милосердные женские сердца, готовые облегчить участь раненых, а то и жизнь свою положить за них. Так произошло и с баронессой Ю.П. Вревской, которой писатель И.С. Тургенев посвятил одно из своих «Стихотворений в прозе».
В Русско-турецкую войну прославилась своей самоотверженной деятельностью на благо страждущих воинов и княгиня Н.Б. Шаховская – основательница Александровской общины сестер милосердия «Утоли мои печали».
На грязи, на вонючей сырой соломе, под навесом ветхого сарая, на скорую руку превращенного в походный военный гошпиталь, в разоренной болгарской деревушке – с лишком две недели умирала она от тифа.
Она была в беспамятстве – и ни один врач даже не взглянул на нее; больные солдаты, за которыми она ухаживала, пока еще могла держаться на ногах, поочередно поднимались с своих зараженных логовищ, чтобы поднести к ее запекшимся губам несколько капель воды в черепке разбитого горшка.
Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились… два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.
Нежное кроткое сердце… и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждающимся в помощи… она не ведала другого счастия… не ведала – и не изведала. Всякое другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась – и вся, пылая огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним.
Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда – а теперь, конечно, не узнает. Да и к чему? Жертва принесена… дело сделано.
Но горестно думать, что никто не сказал спасибо даже ее трупу – хоть она сама и стыдилась и чуждалась всякого спасибо.
Пусть же не оскорбится ее милая тень этим поздним цветком, который я осмеливаюсь возложить на ее могилу!
Великие люди велики и в малом. Подвижницы духа находились не только на фронтах сражений, были они и в обыденной жизни. Святая любовь не смущается никакими ужасами, и часто сестры милосердия помогали прокаженным, которые отделялись от здоровых и остаток своей жизни проводили в страшном сознании, что только смерть избавит их от мучений. И женщины шли в лепрозории помогать тем, кого порой забывали даже самые близкие родственники.
Известно сердобольное отношение русского человека к заключенным, и сестры милосердия посещали каторжников, сосланных на Сахалин, куда отправляли самых падших преступников, которые всем внушали только презрение, ужас и отвращение. Но сестры верили, что образ Божий, хоть и очень маленькой искоркой, но все еще теплится в них, и шли туда, чтобы своим горячим сердцем разжечь эту искорку. Даже недоступные Петропавловская и Шлиссельбургская крепости, «откуда не выходят, а выносят», открывали перед ними свои ужасные двери. Они приходили к убийцам и безвестным бродягам, ворам и проституткам, бесстрашно беседовали в одиночных камерах с самыми закоренелыми уголовниками и всем несли слово утешения.
Свое состояние Флоренс Найтингейл завещала на учреждение медали, которая Международным комитетом Красного Креста была установлена в 1912 году. Она вручается каждые два года 12 мая – в день рождения Ф. Найтингейл – сестрам милосердия за спасение ими раненых и пострадавших, уход за больными в военное и мирное время, а также в знак признания их исключительных моральных и профессиональных качеств. Фонд на учреждение медали складывается и из отчислений обществ Красного Креста разных стран.
За подвиги и мужество, проявленные в годы Второй мировой войны, 46 русских сестер милосердия были награждены медалью имени Флоренс Найтингейл. В 1975 году эту высокую награду получила ленинградка Вера Ивановна Щекина (Иванова) – «за милосердие к жителям блокадного города, за самоотверженный труд ради спасения детей».
Когда фашисты вплотную подошли к Ленинграду, Вера Иванова стала проситься на фронт, но по возрасту ее не взяли, а направили на строительство оборонительных сооружений. А когда началась блокада, Вера с такими же, как и она, девчонками-сандружинницами спасала детей-сирот. По сигналу воздушной тревоги она выезжала, чтобы оказывать помощь раненым во время бомбежки, откапывала заваленные входы в бомбоубежища, ходила за водой, чтобы напоить голодных людей. Во время блокады на ее руках было 500 больных человек, за которыми Вера ухаживала на дому. А еще она заходила в опустевшие квартиры, чтобы забрать оттуда оставшихся без родителей детей. Многие из них не знали своих фамилий, а часто и имен, и многим из них давали ее фамилию. Писательница Вера Кетлинская посвятила этой мужественной и самоотверженной девушке такие строки:
«Вера обходила свой квартал, волоча за собой санки, вглядывалась в лица, походку попадавшихся навстречу людей. Иногда поворачивалась и шла следом за человеком – ее наметанный глаз сразу определял, кто скоро упадет и больше не встанет. Она брала за руку незнакомого человека и отводила его домой или в больницу…
Сандружинницы взяли на учет всех детей квартала. Часто снимали детей с еще не остывших тел матерей. Сирот приносили в казарму дружины. Дети были грязные и голодные. Девушки впрягались в санки, привозили бочку воды, согревали ее и мыли детей. Вера клала ребенка рядом с собой, согревая его теплом своего тела, но ребенок плакал от голода. И Вера от своего кусочка хлеба отламывала большую часть и отдавала ребенку. В те жуткие дни не было, пожалуй, величественнее и прекраснее движения, чем это простое милосердное движение исхудалой руки, отдающей свой хлеб более слабому».