Страница:
интерес. Когда все возможные темы были тщательно и совершенно исчерпаны,
Оттар кивнул в сторону "Кабана":
- У тебя сильный драккар, тебе можно позавидовать. Сколько сейчас на
нем викингов, девяносто я думаю?
- Только восемьдесят шесть, Оттар, только восемьдесят шесть. И среди
них есть много стариков, утомленных морем и непогодой, и много молодых,
еще не накопивших всех знаний войны.
- Нет, Грольф, ты слишком скромен, - возразил Оттар, - клянусь твоим
мечом! Я очень хотел бы иметь таких викингов и такой драккар.
- "Кабан" совершенно гнилой, уверяю тебя, он гнилой, - настаивал
Грольф. - Я клянусь тебе священными браслетами Вотана, - хиллдурский ярл
встал и торжественно поднял правую руку с вытянутой ладонью: - "Кабан"
сгнил и стоит очень дешево, да поразит меня молот Тора, если я лгу!
Голос опытного сорокапятилетнего ярла дрогнул. Молодой сын Рекина
холоден и жесток, как железо. Грольф предпочел бы попасть в другие руки.
На месте Оттара Грольф забрал бы пленников в свой горд, посадил на цепь и
назначил хороший, но разумный выкуп. Но горд Оттара далеко, Оттар не имеет
времени вернуться в Нидарос до зимы. Он должен назначить выкуп, немедленно
получить его и плыть дальше. Что еще можно придумать?
Конечно, Грольф не подозревал, что вся флотилия Нидароса так близка.
Его привлекала возможность легкого захвата "Змея", который одиноко тащился
в водах Хиллдура. Проклятый туман!..
- Мне не нужен твой драккар, - успокоил пленника Оттар. - Кто из
ярлов отнимет драккар у другого ярла? Но мне очень нравятся твой меч, твой
щит и твои латы. Ты подарил бы их мне, как другу? Сколько они стоят? Я
думаю, много. Итак, поговорим о выкупе.
Грольф почувствовал легкое презрение к молодому ярлу, который теряет
время на болтовню и собирается торговаться, вместо того чтобы сразу
назначить свою цену и предупредить, что скидки не будет.
- Мое оружие стоит очень дорого, - согласился Грольф. - Клянусь
Валгаллой и прекраснейшей из воительниц юнглингмоер Гильдис, - напыщенно
воскликнул Грольф, указывая на жену ярла, - оно стоит пятисот хороших
золотых монет!
Грольф оценил в уме каждого викинга своей дружины и себя в их числе
по пяти монет и округлил итог. Сам он взял бы с Оттара или с другого
попавшего в плен ярла выкуп приблизительно по тому же расчету.
- Это хорошая цена, - согласился Оттар.
- Наши возвращаются, - вмешался Эстольд.
Из-за Хиллдура выходили, таща на канате по барже, "Орел" и "Волк".
Несомненно, что третья баржа успела погибнуть вместе с товарами и
траллсами. "Змей" пошел на сближение с малым драккаром Грольфа, который
вел выловленную в прибое четвертую баржу, брошенную спасавшимся от погони
"Змеем". Узкий "Лебедь" хиллдурского ярла обладал стремительным ходом и не
боялся приблизиться к перегруженной вражеской флотилии. Оставшиеся на
берегу викинги Грольфа послали "Лебедя" узнать, чем же и когда кончится
дело.
- Ты видишь, - упрекнул Грольфа Оттар, - из-за тебя я лишился баржи с
товарами и восемнадцатью траллсами, которых я хотел продать в
Скирингссале.
- Все будет возмещено, все, - поспешил успокоить Грольф, - назови
твою цену, и я выплачу тебе ее сверх пятисот золотых монет, которые ты
согласен взять за меня и моих.
Грольф уже считал, что все кончено, и с дерзким простодушием
навязывал Оттару свои условия. Нидаросский ярл улыбался, глядя в глаза
пленника. Вдруг улыбка исчезла:
- А ты не помнишь ли, Грольф, как десять лет тому назад ты ходил с
Рекином и со мной, еще не имевшим силы мужчины, к саксам и что случилось
тогда? Тогда ты тоже клялся. И ты взял из рук саксов золото и серебро. И
ты ушел, не предупредив нас. Ты бросил нас одних, и саксы напали на нас,
когда мы не ждали нападения, так как ты открыл им дорогу. И мы едва
вырвались, а Рекин унес в своих внутренностях смертельную саксонскую
стрелу...
- Но разве я не был прав? - искренне удивился Грольф. - Так всегда
было. Если бы саксы дали выкуп Рекину, он поступил бы точно так же. Мы
ходим в море за добычей, а не развлекаться.
- Конечно, конечно, - согласился Оттар. - Мы свободные ярлы. И ты не
лишился чести ярла. Я не спорю, я напоминаю. Но сейчас я сильнее тебя!
Вновь улыбаясь, Оттар дружески положил руки на плечи Грольфа и
внезапно вцепился в его горло. Грольф схватил запястья молодого ярла, но
не смог оторвать его пальцы.
Оттар с холодным интересом наблюдал, как чернело лицо Грольфа. По
бороде хиллдурского ярла потекла слюна, он закрыл глаза и бессильно обвис.
Когда Грольф очнулся, Оттар предложил ему ковш не пива, а дорогого
валландского вина.
- Ты пытался смеяться надо мной, Грольф, - с беспощадной ясностью
говорил Оттар, - ты думаешь, что мы с тобой сидим не на моем "Драконе", а
в Скирингссале, где правят старейшины тинга? Я хочу высадиться в твоем
фиорде. Я возьму все твое имущество, сожгу твой горд и на пепелище посажу
на колах тебя и твоих сыновей. На толстых колах, а не на тонких, и вы не
сумеет так быстро умереть. Сначала вороны объедят вас живыми, как тех
саксов, которые ответили мне за смерть Рекина!
Растирая помятое горло, Грольф, упорно и мужественно торгуясь на
пороге жестокой смерти, хрипел:
- Ты можешь. Ты сделаешь все это, сделаешь. Но там тебя ждут. Мои
будут сопротивляться. И ты потеряешь много твоих викингов, потеряешь. Я не
клянусь тебе, нет, я говорю правду. И ты промедлишь здесь и не успеешь
попасть в Скирингссал. Погода портится. Тебя задержат осенние бури. Ты
будешь вынужден зимовать в чужом месте. Мои соседи прикончат тебя, чтобы
воспользоваться твоим добром и моим. Да, как ты меня. Ты тоже погибнешь...
- Пусть так! Но что тебе? Тебя и всех твоих успеют съесть вороны, -
возразил Оттар. - Поэтому ты дашь мне не пятьсот монет, и не пять тысяч,
которых у тебя нет, а просто все золото и все серебро, которое найдется в
твоем горде и в твоих тайниках. А я верну тебе и "Кабана" и твою жизнь.
- Согласен, согласен, - прокаркал Грольф.
Так нидаросский ярл победил хиллдурского. Победил, чтобы
воспользоваться победой, но не чтобы отомстить за отца. В семьях
вестфольдингов родовые связи крепились не велениями сердца, а сознанием
общности интересов. Напоминание о судьбе Рекина, преданного Грольфом,
послужило Оттару только как прием воздействия на воображение противника...
И тогда, и значительно позже в традициях вестфольдингов и их потомков
месть имела практическое значение. Служа властительным родам, месть всегда
рассудочно подчинялась выгоде.
Всю длинную-длинную осеннюю ночь факелы и фонари плясали на волнах
перед Хиллдурским фиордом, Утром вернулся "Лебедь" Грольфа с посланными на
берег под командой Эстольда и Эйнара викингами Оттара. Горд хиллдурского
ярла был очищен, в нем не оставалось ни одной унции драгоценных металлов.
Тайник был опустошен, из него извлекли не только монеты, слитки и изделия,
но и все оружие, на котором оказались серебряные, золотые и бронзовые
насечки. И, как всегда бывает, все сколько-нибудь ценное...
Результаты векового грабежа, накопления рода Грольфа перешли в другие
руки. Немедленно добыча была взвешена, сосчитана, быстро оценена знатоками
и разделена на доли. Нидаросские викинги, в восторге от великолепной и
легкой добычи, утверждали, что Гильдис принесла им счастье, и потребовали
включить жену ярла, дивную юнглингмоер, в число участников дележа. Это
была необычная к высокая честь.
Итак, каждый получил по одной доле, Оттар и Гильдис тоже. Потом
четверо кормчих получили еще по две доли каждый, а ярл взял доли
драккаров, по две на каждый рум. Двадцать восемь за "Дракона", двадцать за
"Змея", двадцать четыре за "Орла" и шестнадцать за "Волка", а всего
восемьдесят восемь долей. Так всегда поступали викинги всех времен. Они
тщательно делили добычу, взятую на войне и на охоте, - золото, серебро,
драгоценные камни, жемчуг, янтарь, ткани, вино, железо, утварь и другие
товары, клыки моржей, кожу и сало китов и кашалотов, тюленей и траллсов -
мужчин, женщин, детей, оцениваемых применительно к рынкам рабов...
Обиженных при дележе не бывало. То, что приносили земли горда и мастерские
с траллсами, принадлежало собственно ярлам. Но и этим молодой нидаросский
ярл расчетливо-щедро делился со своими викингами. После распределения
добычи Оттар отправился на "Кабана". Его встретило мрачное молчание
безоружных викингов. Только тот, кто привык не расставаться с оружием,
может понять угнетение от подобного лишения. Это хуже, чем оказаться голым
зимой. Молодой ярл высыпал на ближайший рум кучку золотых монет, по три на
каждого викинга. Предупреждая удивление, он сказал:
- Кроме того, я бесплатно возвращаю вам оружие, которое вы потеряли
по вине вашего жадного и глупого ярла, - и прыгнул обратно на борт
"Дракона".
Нидаросскому ярлу приходилось слышать рассказы о далеком южном
народе, воины которого отличались уменьем пустить в последнюю минуту
смертельную стрелу. Такую-то парфянскую стрелу Оттар и приготовил для
Грольфа.
"Змей" возвращал оружие, и гам людских голосов походил на крики
гнездующихся бакланов, потревоженных охотниками, или морских котов на
лежбище. Одни викинги нежно обнимали щиты, другие целовали клинки любимых
мечей, а третьи тянулись к "Змею" и орали в нетерпении и страхе, что о них
могут забыть...
Они вооружались, и радость проявлялась все шумнее. Они ударяли по
щитам рукоятками мечей, боевых дубин и топоров, производя странно-зловещий
грохот, и кричали в такт ударам:
- От-тар! От-тар!
Кто-то первым перепрыгнул на борт "Дракона". За ним лавиной хлынули
другие, как на абордаж, с воем и дикими лицами. Они протягивали к ярлу
руки с оружием, они клялись в верности ярлу и его божественной жене,
похожей на валькирию, и роду Нидароса.
Оттар торжественно принимал клятву своих новых викингов.
Освобожденный "Кабан" тащился к берегу. Работали лишь четыре пары
весел из четырнадцати. С Грольфом осталось всего двадцать викингов - те,
кто имел семьи в горде хиллдурского ярла. Все одиночки и все молодые ушли
с Оттаром. А что скажут те, кто на берегу в ожидании Грольфа обсуждают
позорное поражение своего ярла и сейчас узнают о неслыханной щедрости
победителя? Они тоже уйдут?
Хиллдурский ярл осмысливал всю глубину постигшего его бедствия. Он
предвидел еще более мрачные дни. Он видел себя оставленным викингами,
брошенным почти в одиночестве, беспомощным, как обмелевший кит или краб во
время линьки. Его прикончит первый попавшийся пират или случайная шайка
поставленных вне закона изгнанников. А больше трех сотен траллсов, которые
могут понять, что их господин лишился силы?
...Оттар спал на голой палубе рядом с палаткой женщин. Моросил мелкий
ледяной дождь, и длинные волосы ярла были так же мокры, как плащ из
мохнатых козьих шкур.
В полусне Гильдис грезила о сыне, которого она даст Оттару. Она
назовет его... как? Зачем думать, Оттар сказал, что первый сын получит имя
Рагнвальд.
Драккары входили в проливы. Скирингссал близок. Викинги пели сагу
Великого Скальда:
Стремительный удар меча,
укол стрелы, блеск топора, -
и мир исчез в твоих глазах,
и моря нет, и нет друзей,
и ты один.
Но ты один на краткий миг,
Валгаллы луч бежит к тебе.
Дорога дивная небес,
она тверда, она верна,
как меч, как викинга рука.
По ней летит могучий конь,
он бел, как снег, он чист, как свет.
На нем валькирия спешит,
с ней Вотан шлет тебе привет.
Тебя он ждет, он ждет тебя,
готово место для тебя.
И вы взлетаете, как дым,
как легкий пар, как облака, -
ты и посланница небес.
Нидинг, трус, лишенный чести, после смерти отправляется в ледяную
пустыню Нифльгейм. Там он осужден вечно прозябать в студеных хижинах из
ядовитых костей гигантских змей. А судьба героев прекрасна.
Викинги гребли и пели, не обращая внимания на дождь и холод.
Восхищаясь Оттаром, опытные воины, знавшие цену побед и боль ран, говорили
о мудрости, которая умеет не только победить, но и овладеть всем
имуществом побежденных, не потеряв ни одного бойца. И вдобавок еще
усилиться после победы.
Валгалла прекрасна, однако никто не хочет и не торопится умирать. И
эта жизнь может быть не менее великолепной, чем в Валгалле, если ярл смел,
мудр и щедр, а дружина сильна!
Скирингссальский фиорд вдается далеко в сушу многочисленными
заливами, извилистыми, как щупальца кальмаров. Он глубок и закрыт от
волнений открытого моря. Здесь суша и море вместе постарались подготовить
надежные пристанища для драккаров викингов и для лодей иноземных купцов.
Беля покрытые елями и соснами горы и окрестности фиорда, ложился
первый снег. Не успев почернеть от копоти очагов, снег копился на крышах
домов чистыми пластами. Холодная вода заливов, темная и тусклая, как спина
кашалота, чуть плескалась, лениво очищая от снега береговую линию.
У пристаней и причалов и во всех удобных местах было тесно. Драккары,
лодьи купцов, баржи и лодки образовывали острова, островки и целые
плавучие мосты. Их связывали канатами, перекидывали с борта на борт трапы
и ставили теплые будки для сторожей.
Прикованным черпальщикам бросали солому и меховую одежду, иначе они
могли бы замерзнуть и перестать опорожнять черпальни, куда продолжала
собираться вода от дождей, от тающего снега и из щелей в днищах,
расшатанных трудными переходами.
В Скирингссале вечный мир. Даже кровные враги не смеют нападать один
на другого, не говоря уже о покушении на чужое имущество. Назначенные
тингом особые выборные следят за порядком с помощью тяжело вооруженной
стражи, которая содержится за счет специального налога на торговлю.
Нарушение мира в Скирингссале иногда карается смертью и всегда
изгнанием. Дозволены лишь судебные поединки и встречи в кругу для
разрешения вражды на равном оружии и с равным числом бойцов с каждой
стороны.
Однако везде есть много голодных людей и немало таких, кто смело
надеется на свое счастье и ловкость невзирая на наглядные примеры и
напоминания в виде виселиц, колов, кругов для колесования, столбов с
железными ошейниками, которые не пустуют благодаря заботам строгих
выборных тинга. Поэтому повсюду необходимы сторожа. Можно безнаказанно
убить траллса. Но похитить его нельзя - это воровство.
Город расползается прямо от воды. Тесно, владения смыкаются дом с
домом, стена со стеной, забор с забором. Кривые улицы, переулки, улочки и
неожиданные тупики зловещего вида. Склады товаров и много веселых домов,
где викинг, досужий купец и любой человек, обладающий деньгами, находят
пиво, вино, мед, еду по своему вкусу и компанию таких же, как он.
Отсюда несется рев мужских голосов, вопли женщин, громовые песни и
порой грохот бешеных драк. Выборные тинга не входят в веселые дома, их не
касается происходящее внутри стен. Кому не нравится, может не искать
шумного и случайного общества.
Иногда драки переходят в побоища, валятся убитые. Искалеченные гуляки
и сцепившиеся, как стая псов, посетители вываливаются наружу, чтобы
продолжить схватку под открытым небом по всем правилам уличного боя,
хорошо известным скорым на руку викингам.
Тогда вмешиваются выборные тинга, и вмешиваются серьезно. Их пехота
оцепляет обезумевший квартал, а тяжело вооруженная конница бьет, давит,
режет, колет, не разбирая правого от виноватого, пока не будет
восстановлен порядок.
В таких случаях для остывших, опомнившихся драчунов одно спасение -
притвориться мертвым, так как упавших не добивают. Ведь это все же не
настоящее сражение, и в войске тинга нет гасильщиков, которые в настоящем
войске идут за бойцами и добивают раненых тяжелыми колодами-гасилами,
похожими на трамбовки мостовщиков, или молотами, удобными для дробления
шлемов и расплющивания лат.
В Скирингссале все дома, стены, склады и заборы деревянные. Камень и
глина употребляются только для очагов. В сухие летние дни Скирингссал
серый, в дожди - черный, а зимой грязно-бурый, как болотный мох, которым
траллсы забивают пазы между бревнами. С удалением от береговой линии дома
редеют и улицы обрываются, сменяясь проездами между расположившимися в
совершенном беспорядке большими и малыми усадьбами.
Вокруг Скирингссала все удобные земли хорошо возделаны. К югу, до
самых проливов, и по северному берегу, и к востоку, и в глубь земли
преобладают владения бондэров. Свободные землепашцы, бондэры по рождению
равны ярлам, они такие же потомки Вотана. Кровь одна. Племя фиордов. Но
бондэры не занимаются набегами, они сами обрабатывают земли, и купленные
траллсы в хозяйствах бондэров трудятся наравне с хозяевами. Будучи заняты
землей только летом и то не каждую неделю, бондэры не сидят без дела и
владеют многими ремеслами. Они добывают железные руды, изготовленное ими
оружие и железные изделия имеют обеспеченный сбыт. Бондэры ткут,
выделывают меха и кожи, гончарные вещи и многое другое.
Среди береговых бондэров есть отличные судостроители. Они принимают
заказы на драккары, купеческие лодьи и баржи. И без заказов торгуют
легкими лодками и челноками. Бондэры ведут торг своим зерном и своими
изделиями. Бондэры носят оружие и умеют владеть им хотя не так хорошо, как
викинги.
Те свободные ярлы, чьи владения вкраплены в районы, заселенные
бондэрами, считаются с сильными и дружными бондэрами и остерегаются
обидеть землепашца, ремесленника, рыболова.
Старейшины бондэров говорят на тингах полным голосом, не стесняются
угрожать и приводят в исполнение свои угрозы. Некогда один король,
раздражавший народ насилиями и распутством, был избран для принесения
Вотану кровавой искупительной жертвы. Суровый приговор был вынесен
голосами бондэров и приведен в исполнение их руками.
Рекин оставил Оттару в наследство усадьбу на дальней окраине
Скирингссала. На участке длиной шагов в четыреста и шириной в триста
осталось несколько десятков высоких тонких сосен с жидкими кронами. Под
ними приютился длинный и низкий общий дом викингов с двойной крышей - зал,
как в Нидаросском горде, семейные домики, как соты, дома для холостых, где
викинги спали на двухъярусных полатях, склады, конюшни, избушки-загоны
траллсов; тюрьмы для предназначенных к продаже и хлева для слуг. По мере
увеличения богатств нидаросских ярлов появлялись наспех срубленные
безобразные низкие кладовые с односкатными крышами и с дверями-воротами.
Дом самого ярла был поднят на столбах среди беспорядка кладовых.
Старые воины не так подвержены опасным для дела увлечениям и
страстям, как молодые, и обычно они скупы, недоверчивы. Викинг, который
уже не мог вертеть весло, продолжал быть в умелых хозяйских руках ярла
ценным орудием. Поэтому скирингссальский горд охраняли пятнадцать или
двадцать престарелых героев моря, которыми управлял сухопутный ныне
кормчий, безухий, однорукий, кривоногий Грам. Когда-то фризоны отрубили
ему руку, оба уха и добирались до шеи. Викинга спас случай.
Со всей жестокостью злого калеки, который готов мстить каждому более
слабому за свою беду, и с ядовитой ненавистью старика, к которому не
вернется молодость, Грам следил, чтобы не бездельничали три десятка
траллсов, бывших в его полном распоряжении.
Летом усадьба поддерживалась в порядке, заготовлялись сено и овес для
шести лошадей, дрова на зиму. Но главным занятием охранителей усадьбы была
торговля не распроданными за зиму товарами. Грам занимался торговым делом
с горячим увлечением и холодным, прозорливым расчетом. Вместо ушей у
старого викинга торчали два безобразных, как древесные грибы, обрубка, но
ни увечье, ни отпущенные по моде викингов волосы до плеч не мешали Граму
обладать тончайшим слухом.
Как брюхо волка, которому удалось загнать по насту откормленную для
стола ярла молодую лошадь и сожрать ее без помехи, в одиночестве, так и
память Грама была набита сведениями о спросе, предложении, ценах, сделках.
Грам встретил своего ярла и его жену перед воротами усадьбы и, по
праву побратимства с Рекином, обнял Оттара своей единственной рукой. Грам
знал Оттара с первой минуты его рождения, когда Рекин внес в общую залу
Нидаросского горда красное голое тельце мальчика и высоко поднял его,
чтобы все викинги могли видеть и засвидетельствовать законное рождение
мужчины благородной крови. Грам побежал вперед, - старые кривые ноги еще
отлично слушались, - как медведь взобрался по лестнице и исчез в доме
ярла. Когда Оттар и Гильдис вошли, Грам сидел на корточках перед громадным
камином, в котором уже давно были приготовлены сухие дрова, подтопка и
береста. Зажав кремень и трут коленями, Грам успел высечь огонь и теперь
раздувал пламя маленьким мехом, одну ручку которого он придерживал
ступней. Грам произносил заклинания, призывающие счастье к семейному
очагу.
Камин с трубой, поднимающейся над крышей, был новшеством. Высокое
сооружение из колотого гранита целиком занимало торцовую стену дома,
который весь состоял из одной комнаты. Везде в домах земли фиордов были
очаги без труб. Считали, что дым, копоть и сажа так же очищают, как огонь
и вода, что они полезны для здоровья и поддерживают силы. Люди фиордов
привыкли сидеть в дыму, пока огонь в очаге не разгорался и дым не
вытягивался через дыру в крыше или через открытую дверь.
В этом доме, благодаря камину, не было сажи. Налево помещалась
женская постель - длинные мешки набитые пером и гагачьим пухом, под
покрывалами тонкого новгородского полотна, подушки, теплое одеяло из
тщательно подобранных красивых рысьих боков с подкладкой из спинок белок и
другое, более легкое, горностаевое, снежно-белое с бахромой из черных
хвостиков. Напротив помещалась мужская постель, из дуба, с одеялом
волчьего меха. Доски когда-то служили палубой драккара - чтобы тот, кто
ложился, и во сне ощущал неизгладимый временем любимый запах.
Покончив с разжиганием камина, Грам уселся на мужскую постель и
притянул к себе своего ярла. Говорят, что в старом пне не найдешь свежего
сока и что нечего искать улыбку на тупо-безжалостной морде кашалота. Но
лицо Грама с коричневыми щеками, рассеченными, как сухая глина, морщинами,
с бесформенным шишковатым носом, глазами в красных веках без ресниц и с
длинной, грязно-седой бородой все же умело выразить радость.
- Как ты плавал? - спросил он Оттара.
- Как всегда. Хорошо.
Граму не были нужны рассказы Оттара. Все интересное он успеет
услышать от Эстольда, Эйнара и других. Мажордом хотел сам говорить:
- Из богатой страны русских городов Гардарики привезли еще больше
льна, пушнины и меда, чем прошлым летом. Они богатеют, да, они богатеют...
Между прочим, я купил по дешевой цене двух отличных новых траллсов. Я был
вынужден удавить двух ленивых готов.
Это была мелочь, но Грам испытывал особый вид раскаяния, угрызения
жадной совести скряги, который сгоряча нанес убыток и спешит оправдаться
хотя никто не просит оправданий. Почувствовав облегчение Грам продолжал:
- И еще, из Хольмгарда привезли много отличного воска и очень много
прочных железных изделий и оружия, горшков, посуды, тканей. Да, это не
нравится нашим бондэрам, ха-ха! Но и мне не нравится... А за китовое сало
и кожи дают меньше, чем в прошлом году. Мясо и рыбу берут как всегда,
сколько ни предложи. И вино и мед, конечно!..
Грам быстро и точно передавал торговые новости. Нидаросский ярл
внимательно слушал, мгновенно соображая возможные выгоды или потери по
сравнению со своими предварительными расчетами.
- Мало кашалотового воска. Не знаю, почему. Говорят, что кашалоты
остались на севере. Арабы и греки ищут и хорошо дают за кашалотовый воск,
очень хорошо... А?
Грам взглядом уперся в Оттара. Ярлу нечего было таить: его охота была
удачна. Восхищенный Грам хлопнул Оттара по колену:
- Хорошо! Это очень хорошо!
Гильдис и женщины разбирали ящики и тюки с нарядами и украшениями.
Взглянув на жену ярла, Грам потихоньку сказал:
- Араб Ибн-Малек привез очень красивых женщин, очень хороших, очень
приятных, очень нежных, с мягкой кожей... А волосы, ах-а!..
Ярл презрительно дернул плечом. Сейчас он думал не о женщинах.
- Как хочешь, как хочешь, - скороговоркой согласился Грам. - И Грек
Вальдмер привез очень хороших женщин, он дает их на время и не нужно брать
их сюда, в дом, - добавил Грам потихоньку. - Но слушай, - продолжал старый
викинг, - от русских опять привезли моржовые клыки, много моржовых клыков,
больших, твердых как железо, чистых и пригодных для лучших работ. И
длинные клыки неизвестного зверя, толщиной с мою руку. Русские опять сбили
цены на моржовую кость, проклятье на них! Подумай, прежде они никогда не
имели моржовой кости. Откуда они берут? Я не мог узнать, не мог... Ты
получишь за твои клыки меньше, чем прошлым летом. А ты не встречал русских
в твоих водах или за нашим Гологаландом?
- Нет. Если бы я встретил их, я привез бы эту кость, а не они.
- Ты прав, ты прав. Я должен узнать тайну русских, должен, должен, -
внушал Грам самому себе. И он перешел к другим новостям: - Бондэры требуют
отмены страндхуга. Они все уже сговорились между собой. И чтобы
действительно никто не давал убежища изгнанным тингом... - Грам невольно
Оттар кивнул в сторону "Кабана":
- У тебя сильный драккар, тебе можно позавидовать. Сколько сейчас на
нем викингов, девяносто я думаю?
- Только восемьдесят шесть, Оттар, только восемьдесят шесть. И среди
них есть много стариков, утомленных морем и непогодой, и много молодых,
еще не накопивших всех знаний войны.
- Нет, Грольф, ты слишком скромен, - возразил Оттар, - клянусь твоим
мечом! Я очень хотел бы иметь таких викингов и такой драккар.
- "Кабан" совершенно гнилой, уверяю тебя, он гнилой, - настаивал
Грольф. - Я клянусь тебе священными браслетами Вотана, - хиллдурский ярл
встал и торжественно поднял правую руку с вытянутой ладонью: - "Кабан"
сгнил и стоит очень дешево, да поразит меня молот Тора, если я лгу!
Голос опытного сорокапятилетнего ярла дрогнул. Молодой сын Рекина
холоден и жесток, как железо. Грольф предпочел бы попасть в другие руки.
На месте Оттара Грольф забрал бы пленников в свой горд, посадил на цепь и
назначил хороший, но разумный выкуп. Но горд Оттара далеко, Оттар не имеет
времени вернуться в Нидарос до зимы. Он должен назначить выкуп, немедленно
получить его и плыть дальше. Что еще можно придумать?
Конечно, Грольф не подозревал, что вся флотилия Нидароса так близка.
Его привлекала возможность легкого захвата "Змея", который одиноко тащился
в водах Хиллдура. Проклятый туман!..
- Мне не нужен твой драккар, - успокоил пленника Оттар. - Кто из
ярлов отнимет драккар у другого ярла? Но мне очень нравятся твой меч, твой
щит и твои латы. Ты подарил бы их мне, как другу? Сколько они стоят? Я
думаю, много. Итак, поговорим о выкупе.
Грольф почувствовал легкое презрение к молодому ярлу, который теряет
время на болтовню и собирается торговаться, вместо того чтобы сразу
назначить свою цену и предупредить, что скидки не будет.
- Мое оружие стоит очень дорого, - согласился Грольф. - Клянусь
Валгаллой и прекраснейшей из воительниц юнглингмоер Гильдис, - напыщенно
воскликнул Грольф, указывая на жену ярла, - оно стоит пятисот хороших
золотых монет!
Грольф оценил в уме каждого викинга своей дружины и себя в их числе
по пяти монет и округлил итог. Сам он взял бы с Оттара или с другого
попавшего в плен ярла выкуп приблизительно по тому же расчету.
- Это хорошая цена, - согласился Оттар.
- Наши возвращаются, - вмешался Эстольд.
Из-за Хиллдура выходили, таща на канате по барже, "Орел" и "Волк".
Несомненно, что третья баржа успела погибнуть вместе с товарами и
траллсами. "Змей" пошел на сближение с малым драккаром Грольфа, который
вел выловленную в прибое четвертую баржу, брошенную спасавшимся от погони
"Змеем". Узкий "Лебедь" хиллдурского ярла обладал стремительным ходом и не
боялся приблизиться к перегруженной вражеской флотилии. Оставшиеся на
берегу викинги Грольфа послали "Лебедя" узнать, чем же и когда кончится
дело.
- Ты видишь, - упрекнул Грольфа Оттар, - из-за тебя я лишился баржи с
товарами и восемнадцатью траллсами, которых я хотел продать в
Скирингссале.
- Все будет возмещено, все, - поспешил успокоить Грольф, - назови
твою цену, и я выплачу тебе ее сверх пятисот золотых монет, которые ты
согласен взять за меня и моих.
Грольф уже считал, что все кончено, и с дерзким простодушием
навязывал Оттару свои условия. Нидаросский ярл улыбался, глядя в глаза
пленника. Вдруг улыбка исчезла:
- А ты не помнишь ли, Грольф, как десять лет тому назад ты ходил с
Рекином и со мной, еще не имевшим силы мужчины, к саксам и что случилось
тогда? Тогда ты тоже клялся. И ты взял из рук саксов золото и серебро. И
ты ушел, не предупредив нас. Ты бросил нас одних, и саксы напали на нас,
когда мы не ждали нападения, так как ты открыл им дорогу. И мы едва
вырвались, а Рекин унес в своих внутренностях смертельную саксонскую
стрелу...
- Но разве я не был прав? - искренне удивился Грольф. - Так всегда
было. Если бы саксы дали выкуп Рекину, он поступил бы точно так же. Мы
ходим в море за добычей, а не развлекаться.
- Конечно, конечно, - согласился Оттар. - Мы свободные ярлы. И ты не
лишился чести ярла. Я не спорю, я напоминаю. Но сейчас я сильнее тебя!
Вновь улыбаясь, Оттар дружески положил руки на плечи Грольфа и
внезапно вцепился в его горло. Грольф схватил запястья молодого ярла, но
не смог оторвать его пальцы.
Оттар с холодным интересом наблюдал, как чернело лицо Грольфа. По
бороде хиллдурского ярла потекла слюна, он закрыл глаза и бессильно обвис.
Когда Грольф очнулся, Оттар предложил ему ковш не пива, а дорогого
валландского вина.
- Ты пытался смеяться надо мной, Грольф, - с беспощадной ясностью
говорил Оттар, - ты думаешь, что мы с тобой сидим не на моем "Драконе", а
в Скирингссале, где правят старейшины тинга? Я хочу высадиться в твоем
фиорде. Я возьму все твое имущество, сожгу твой горд и на пепелище посажу
на колах тебя и твоих сыновей. На толстых колах, а не на тонких, и вы не
сумеет так быстро умереть. Сначала вороны объедят вас живыми, как тех
саксов, которые ответили мне за смерть Рекина!
Растирая помятое горло, Грольф, упорно и мужественно торгуясь на
пороге жестокой смерти, хрипел:
- Ты можешь. Ты сделаешь все это, сделаешь. Но там тебя ждут. Мои
будут сопротивляться. И ты потеряешь много твоих викингов, потеряешь. Я не
клянусь тебе, нет, я говорю правду. И ты промедлишь здесь и не успеешь
попасть в Скирингссал. Погода портится. Тебя задержат осенние бури. Ты
будешь вынужден зимовать в чужом месте. Мои соседи прикончат тебя, чтобы
воспользоваться твоим добром и моим. Да, как ты меня. Ты тоже погибнешь...
- Пусть так! Но что тебе? Тебя и всех твоих успеют съесть вороны, -
возразил Оттар. - Поэтому ты дашь мне не пятьсот монет, и не пять тысяч,
которых у тебя нет, а просто все золото и все серебро, которое найдется в
твоем горде и в твоих тайниках. А я верну тебе и "Кабана" и твою жизнь.
- Согласен, согласен, - прокаркал Грольф.
Так нидаросский ярл победил хиллдурского. Победил, чтобы
воспользоваться победой, но не чтобы отомстить за отца. В семьях
вестфольдингов родовые связи крепились не велениями сердца, а сознанием
общности интересов. Напоминание о судьбе Рекина, преданного Грольфом,
послужило Оттару только как прием воздействия на воображение противника...
И тогда, и значительно позже в традициях вестфольдингов и их потомков
месть имела практическое значение. Служа властительным родам, месть всегда
рассудочно подчинялась выгоде.
Всю длинную-длинную осеннюю ночь факелы и фонари плясали на волнах
перед Хиллдурским фиордом, Утром вернулся "Лебедь" Грольфа с посланными на
берег под командой Эстольда и Эйнара викингами Оттара. Горд хиллдурского
ярла был очищен, в нем не оставалось ни одной унции драгоценных металлов.
Тайник был опустошен, из него извлекли не только монеты, слитки и изделия,
но и все оружие, на котором оказались серебряные, золотые и бронзовые
насечки. И, как всегда бывает, все сколько-нибудь ценное...
Результаты векового грабежа, накопления рода Грольфа перешли в другие
руки. Немедленно добыча была взвешена, сосчитана, быстро оценена знатоками
и разделена на доли. Нидаросские викинги, в восторге от великолепной и
легкой добычи, утверждали, что Гильдис принесла им счастье, и потребовали
включить жену ярла, дивную юнглингмоер, в число участников дележа. Это
была необычная к высокая честь.
Итак, каждый получил по одной доле, Оттар и Гильдис тоже. Потом
четверо кормчих получили еще по две доли каждый, а ярл взял доли
драккаров, по две на каждый рум. Двадцать восемь за "Дракона", двадцать за
"Змея", двадцать четыре за "Орла" и шестнадцать за "Волка", а всего
восемьдесят восемь долей. Так всегда поступали викинги всех времен. Они
тщательно делили добычу, взятую на войне и на охоте, - золото, серебро,
драгоценные камни, жемчуг, янтарь, ткани, вино, железо, утварь и другие
товары, клыки моржей, кожу и сало китов и кашалотов, тюленей и траллсов -
мужчин, женщин, детей, оцениваемых применительно к рынкам рабов...
Обиженных при дележе не бывало. То, что приносили земли горда и мастерские
с траллсами, принадлежало собственно ярлам. Но и этим молодой нидаросский
ярл расчетливо-щедро делился со своими викингами. После распределения
добычи Оттар отправился на "Кабана". Его встретило мрачное молчание
безоружных викингов. Только тот, кто привык не расставаться с оружием,
может понять угнетение от подобного лишения. Это хуже, чем оказаться голым
зимой. Молодой ярл высыпал на ближайший рум кучку золотых монет, по три на
каждого викинга. Предупреждая удивление, он сказал:
- Кроме того, я бесплатно возвращаю вам оружие, которое вы потеряли
по вине вашего жадного и глупого ярла, - и прыгнул обратно на борт
"Дракона".
Нидаросскому ярлу приходилось слышать рассказы о далеком южном
народе, воины которого отличались уменьем пустить в последнюю минуту
смертельную стрелу. Такую-то парфянскую стрелу Оттар и приготовил для
Грольфа.
"Змей" возвращал оружие, и гам людских голосов походил на крики
гнездующихся бакланов, потревоженных охотниками, или морских котов на
лежбище. Одни викинги нежно обнимали щиты, другие целовали клинки любимых
мечей, а третьи тянулись к "Змею" и орали в нетерпении и страхе, что о них
могут забыть...
Они вооружались, и радость проявлялась все шумнее. Они ударяли по
щитам рукоятками мечей, боевых дубин и топоров, производя странно-зловещий
грохот, и кричали в такт ударам:
- От-тар! От-тар!
Кто-то первым перепрыгнул на борт "Дракона". За ним лавиной хлынули
другие, как на абордаж, с воем и дикими лицами. Они протягивали к ярлу
руки с оружием, они клялись в верности ярлу и его божественной жене,
похожей на валькирию, и роду Нидароса.
Оттар торжественно принимал клятву своих новых викингов.
Освобожденный "Кабан" тащился к берегу. Работали лишь четыре пары
весел из четырнадцати. С Грольфом осталось всего двадцать викингов - те,
кто имел семьи в горде хиллдурского ярла. Все одиночки и все молодые ушли
с Оттаром. А что скажут те, кто на берегу в ожидании Грольфа обсуждают
позорное поражение своего ярла и сейчас узнают о неслыханной щедрости
победителя? Они тоже уйдут?
Хиллдурский ярл осмысливал всю глубину постигшего его бедствия. Он
предвидел еще более мрачные дни. Он видел себя оставленным викингами,
брошенным почти в одиночестве, беспомощным, как обмелевший кит или краб во
время линьки. Его прикончит первый попавшийся пират или случайная шайка
поставленных вне закона изгнанников. А больше трех сотен траллсов, которые
могут понять, что их господин лишился силы?
...Оттар спал на голой палубе рядом с палаткой женщин. Моросил мелкий
ледяной дождь, и длинные волосы ярла были так же мокры, как плащ из
мохнатых козьих шкур.
В полусне Гильдис грезила о сыне, которого она даст Оттару. Она
назовет его... как? Зачем думать, Оттар сказал, что первый сын получит имя
Рагнвальд.
Драккары входили в проливы. Скирингссал близок. Викинги пели сагу
Великого Скальда:
Стремительный удар меча,
укол стрелы, блеск топора, -
и мир исчез в твоих глазах,
и моря нет, и нет друзей,
и ты один.
Но ты один на краткий миг,
Валгаллы луч бежит к тебе.
Дорога дивная небес,
она тверда, она верна,
как меч, как викинга рука.
По ней летит могучий конь,
он бел, как снег, он чист, как свет.
На нем валькирия спешит,
с ней Вотан шлет тебе привет.
Тебя он ждет, он ждет тебя,
готово место для тебя.
И вы взлетаете, как дым,
как легкий пар, как облака, -
ты и посланница небес.
Нидинг, трус, лишенный чести, после смерти отправляется в ледяную
пустыню Нифльгейм. Там он осужден вечно прозябать в студеных хижинах из
ядовитых костей гигантских змей. А судьба героев прекрасна.
Викинги гребли и пели, не обращая внимания на дождь и холод.
Восхищаясь Оттаром, опытные воины, знавшие цену побед и боль ран, говорили
о мудрости, которая умеет не только победить, но и овладеть всем
имуществом побежденных, не потеряв ни одного бойца. И вдобавок еще
усилиться после победы.
Валгалла прекрасна, однако никто не хочет и не торопится умирать. И
эта жизнь может быть не менее великолепной, чем в Валгалле, если ярл смел,
мудр и щедр, а дружина сильна!
Скирингссальский фиорд вдается далеко в сушу многочисленными
заливами, извилистыми, как щупальца кальмаров. Он глубок и закрыт от
волнений открытого моря. Здесь суша и море вместе постарались подготовить
надежные пристанища для драккаров викингов и для лодей иноземных купцов.
Беля покрытые елями и соснами горы и окрестности фиорда, ложился
первый снег. Не успев почернеть от копоти очагов, снег копился на крышах
домов чистыми пластами. Холодная вода заливов, темная и тусклая, как спина
кашалота, чуть плескалась, лениво очищая от снега береговую линию.
У пристаней и причалов и во всех удобных местах было тесно. Драккары,
лодьи купцов, баржи и лодки образовывали острова, островки и целые
плавучие мосты. Их связывали канатами, перекидывали с борта на борт трапы
и ставили теплые будки для сторожей.
Прикованным черпальщикам бросали солому и меховую одежду, иначе они
могли бы замерзнуть и перестать опорожнять черпальни, куда продолжала
собираться вода от дождей, от тающего снега и из щелей в днищах,
расшатанных трудными переходами.
В Скирингссале вечный мир. Даже кровные враги не смеют нападать один
на другого, не говоря уже о покушении на чужое имущество. Назначенные
тингом особые выборные следят за порядком с помощью тяжело вооруженной
стражи, которая содержится за счет специального налога на торговлю.
Нарушение мира в Скирингссале иногда карается смертью и всегда
изгнанием. Дозволены лишь судебные поединки и встречи в кругу для
разрешения вражды на равном оружии и с равным числом бойцов с каждой
стороны.
Однако везде есть много голодных людей и немало таких, кто смело
надеется на свое счастье и ловкость невзирая на наглядные примеры и
напоминания в виде виселиц, колов, кругов для колесования, столбов с
железными ошейниками, которые не пустуют благодаря заботам строгих
выборных тинга. Поэтому повсюду необходимы сторожа. Можно безнаказанно
убить траллса. Но похитить его нельзя - это воровство.
Город расползается прямо от воды. Тесно, владения смыкаются дом с
домом, стена со стеной, забор с забором. Кривые улицы, переулки, улочки и
неожиданные тупики зловещего вида. Склады товаров и много веселых домов,
где викинг, досужий купец и любой человек, обладающий деньгами, находят
пиво, вино, мед, еду по своему вкусу и компанию таких же, как он.
Отсюда несется рев мужских голосов, вопли женщин, громовые песни и
порой грохот бешеных драк. Выборные тинга не входят в веселые дома, их не
касается происходящее внутри стен. Кому не нравится, может не искать
шумного и случайного общества.
Иногда драки переходят в побоища, валятся убитые. Искалеченные гуляки
и сцепившиеся, как стая псов, посетители вываливаются наружу, чтобы
продолжить схватку под открытым небом по всем правилам уличного боя,
хорошо известным скорым на руку викингам.
Тогда вмешиваются выборные тинга, и вмешиваются серьезно. Их пехота
оцепляет обезумевший квартал, а тяжело вооруженная конница бьет, давит,
режет, колет, не разбирая правого от виноватого, пока не будет
восстановлен порядок.
В таких случаях для остывших, опомнившихся драчунов одно спасение -
притвориться мертвым, так как упавших не добивают. Ведь это все же не
настоящее сражение, и в войске тинга нет гасильщиков, которые в настоящем
войске идут за бойцами и добивают раненых тяжелыми колодами-гасилами,
похожими на трамбовки мостовщиков, или молотами, удобными для дробления
шлемов и расплющивания лат.
В Скирингссале все дома, стены, склады и заборы деревянные. Камень и
глина употребляются только для очагов. В сухие летние дни Скирингссал
серый, в дожди - черный, а зимой грязно-бурый, как болотный мох, которым
траллсы забивают пазы между бревнами. С удалением от береговой линии дома
редеют и улицы обрываются, сменяясь проездами между расположившимися в
совершенном беспорядке большими и малыми усадьбами.
Вокруг Скирингссала все удобные земли хорошо возделаны. К югу, до
самых проливов, и по северному берегу, и к востоку, и в глубь земли
преобладают владения бондэров. Свободные землепашцы, бондэры по рождению
равны ярлам, они такие же потомки Вотана. Кровь одна. Племя фиордов. Но
бондэры не занимаются набегами, они сами обрабатывают земли, и купленные
траллсы в хозяйствах бондэров трудятся наравне с хозяевами. Будучи заняты
землей только летом и то не каждую неделю, бондэры не сидят без дела и
владеют многими ремеслами. Они добывают железные руды, изготовленное ими
оружие и железные изделия имеют обеспеченный сбыт. Бондэры ткут,
выделывают меха и кожи, гончарные вещи и многое другое.
Среди береговых бондэров есть отличные судостроители. Они принимают
заказы на драккары, купеческие лодьи и баржи. И без заказов торгуют
легкими лодками и челноками. Бондэры ведут торг своим зерном и своими
изделиями. Бондэры носят оружие и умеют владеть им хотя не так хорошо, как
викинги.
Те свободные ярлы, чьи владения вкраплены в районы, заселенные
бондэрами, считаются с сильными и дружными бондэрами и остерегаются
обидеть землепашца, ремесленника, рыболова.
Старейшины бондэров говорят на тингах полным голосом, не стесняются
угрожать и приводят в исполнение свои угрозы. Некогда один король,
раздражавший народ насилиями и распутством, был избран для принесения
Вотану кровавой искупительной жертвы. Суровый приговор был вынесен
голосами бондэров и приведен в исполнение их руками.
Рекин оставил Оттару в наследство усадьбу на дальней окраине
Скирингссала. На участке длиной шагов в четыреста и шириной в триста
осталось несколько десятков высоких тонких сосен с жидкими кронами. Под
ними приютился длинный и низкий общий дом викингов с двойной крышей - зал,
как в Нидаросском горде, семейные домики, как соты, дома для холостых, где
викинги спали на двухъярусных полатях, склады, конюшни, избушки-загоны
траллсов; тюрьмы для предназначенных к продаже и хлева для слуг. По мере
увеличения богатств нидаросских ярлов появлялись наспех срубленные
безобразные низкие кладовые с односкатными крышами и с дверями-воротами.
Дом самого ярла был поднят на столбах среди беспорядка кладовых.
Старые воины не так подвержены опасным для дела увлечениям и
страстям, как молодые, и обычно они скупы, недоверчивы. Викинг, который
уже не мог вертеть весло, продолжал быть в умелых хозяйских руках ярла
ценным орудием. Поэтому скирингссальский горд охраняли пятнадцать или
двадцать престарелых героев моря, которыми управлял сухопутный ныне
кормчий, безухий, однорукий, кривоногий Грам. Когда-то фризоны отрубили
ему руку, оба уха и добирались до шеи. Викинга спас случай.
Со всей жестокостью злого калеки, который готов мстить каждому более
слабому за свою беду, и с ядовитой ненавистью старика, к которому не
вернется молодость, Грам следил, чтобы не бездельничали три десятка
траллсов, бывших в его полном распоряжении.
Летом усадьба поддерживалась в порядке, заготовлялись сено и овес для
шести лошадей, дрова на зиму. Но главным занятием охранителей усадьбы была
торговля не распроданными за зиму товарами. Грам занимался торговым делом
с горячим увлечением и холодным, прозорливым расчетом. Вместо ушей у
старого викинга торчали два безобразных, как древесные грибы, обрубка, но
ни увечье, ни отпущенные по моде викингов волосы до плеч не мешали Граму
обладать тончайшим слухом.
Как брюхо волка, которому удалось загнать по насту откормленную для
стола ярла молодую лошадь и сожрать ее без помехи, в одиночестве, так и
память Грама была набита сведениями о спросе, предложении, ценах, сделках.
Грам встретил своего ярла и его жену перед воротами усадьбы и, по
праву побратимства с Рекином, обнял Оттара своей единственной рукой. Грам
знал Оттара с первой минуты его рождения, когда Рекин внес в общую залу
Нидаросского горда красное голое тельце мальчика и высоко поднял его,
чтобы все викинги могли видеть и засвидетельствовать законное рождение
мужчины благородной крови. Грам побежал вперед, - старые кривые ноги еще
отлично слушались, - как медведь взобрался по лестнице и исчез в доме
ярла. Когда Оттар и Гильдис вошли, Грам сидел на корточках перед громадным
камином, в котором уже давно были приготовлены сухие дрова, подтопка и
береста. Зажав кремень и трут коленями, Грам успел высечь огонь и теперь
раздувал пламя маленьким мехом, одну ручку которого он придерживал
ступней. Грам произносил заклинания, призывающие счастье к семейному
очагу.
Камин с трубой, поднимающейся над крышей, был новшеством. Высокое
сооружение из колотого гранита целиком занимало торцовую стену дома,
который весь состоял из одной комнаты. Везде в домах земли фиордов были
очаги без труб. Считали, что дым, копоть и сажа так же очищают, как огонь
и вода, что они полезны для здоровья и поддерживают силы. Люди фиордов
привыкли сидеть в дыму, пока огонь в очаге не разгорался и дым не
вытягивался через дыру в крыше или через открытую дверь.
В этом доме, благодаря камину, не было сажи. Налево помещалась
женская постель - длинные мешки набитые пером и гагачьим пухом, под
покрывалами тонкого новгородского полотна, подушки, теплое одеяло из
тщательно подобранных красивых рысьих боков с подкладкой из спинок белок и
другое, более легкое, горностаевое, снежно-белое с бахромой из черных
хвостиков. Напротив помещалась мужская постель, из дуба, с одеялом
волчьего меха. Доски когда-то служили палубой драккара - чтобы тот, кто
ложился, и во сне ощущал неизгладимый временем любимый запах.
Покончив с разжиганием камина, Грам уселся на мужскую постель и
притянул к себе своего ярла. Говорят, что в старом пне не найдешь свежего
сока и что нечего искать улыбку на тупо-безжалостной морде кашалота. Но
лицо Грама с коричневыми щеками, рассеченными, как сухая глина, морщинами,
с бесформенным шишковатым носом, глазами в красных веках без ресниц и с
длинной, грязно-седой бородой все же умело выразить радость.
- Как ты плавал? - спросил он Оттара.
- Как всегда. Хорошо.
Граму не были нужны рассказы Оттара. Все интересное он успеет
услышать от Эстольда, Эйнара и других. Мажордом хотел сам говорить:
- Из богатой страны русских городов Гардарики привезли еще больше
льна, пушнины и меда, чем прошлым летом. Они богатеют, да, они богатеют...
Между прочим, я купил по дешевой цене двух отличных новых траллсов. Я был
вынужден удавить двух ленивых готов.
Это была мелочь, но Грам испытывал особый вид раскаяния, угрызения
жадной совести скряги, который сгоряча нанес убыток и спешит оправдаться
хотя никто не просит оправданий. Почувствовав облегчение Грам продолжал:
- И еще, из Хольмгарда привезли много отличного воска и очень много
прочных железных изделий и оружия, горшков, посуды, тканей. Да, это не
нравится нашим бондэрам, ха-ха! Но и мне не нравится... А за китовое сало
и кожи дают меньше, чем в прошлом году. Мясо и рыбу берут как всегда,
сколько ни предложи. И вино и мед, конечно!..
Грам быстро и точно передавал торговые новости. Нидаросский ярл
внимательно слушал, мгновенно соображая возможные выгоды или потери по
сравнению со своими предварительными расчетами.
- Мало кашалотового воска. Не знаю, почему. Говорят, что кашалоты
остались на севере. Арабы и греки ищут и хорошо дают за кашалотовый воск,
очень хорошо... А?
Грам взглядом уперся в Оттара. Ярлу нечего было таить: его охота была
удачна. Восхищенный Грам хлопнул Оттара по колену:
- Хорошо! Это очень хорошо!
Гильдис и женщины разбирали ящики и тюки с нарядами и украшениями.
Взглянув на жену ярла, Грам потихоньку сказал:
- Араб Ибн-Малек привез очень красивых женщин, очень хороших, очень
приятных, очень нежных, с мягкой кожей... А волосы, ах-а!..
Ярл презрительно дернул плечом. Сейчас он думал не о женщинах.
- Как хочешь, как хочешь, - скороговоркой согласился Грам. - И Грек
Вальдмер привез очень хороших женщин, он дает их на время и не нужно брать
их сюда, в дом, - добавил Грам потихоньку. - Но слушай, - продолжал старый
викинг, - от русских опять привезли моржовые клыки, много моржовых клыков,
больших, твердых как железо, чистых и пригодных для лучших работ. И
длинные клыки неизвестного зверя, толщиной с мою руку. Русские опять сбили
цены на моржовую кость, проклятье на них! Подумай, прежде они никогда не
имели моржовой кости. Откуда они берут? Я не мог узнать, не мог... Ты
получишь за твои клыки меньше, чем прошлым летом. А ты не встречал русских
в твоих водах или за нашим Гологаландом?
- Нет. Если бы я встретил их, я привез бы эту кость, а не они.
- Ты прав, ты прав. Я должен узнать тайну русских, должен, должен, -
внушал Грам самому себе. И он перешел к другим новостям: - Бондэры требуют
отмены страндхуга. Они все уже сговорились между собой. И чтобы
действительно никто не давал убежища изгнанным тингом... - Грам невольно