Иванова Вероника Евгеньевна. И маятник качнулся…

   «А я полагаю, что будешь, и не один раз, – вздыхает голос. – Надо все же становиться более рассудительным и спокойным.»
   – Да куда уж рассудительнее?! Хорошо, торжественно клянусь, что в следующий раз, когда на моем пути появится девица в затруднительном положении, я пройду мимо! А еще лучше – отползу в кусты! В крайнем случае, там и зазимую…
   «Ай, как мы разозлились! – Радость и ликование. – Кстати, о девицах…»
   – Каких еще?
   «Которые инкогнито посещают тебя и оставляют на память роскошные узоры на лице.»
   Я чувствую, как в груди начинает закипать бешенство.
   – Закрой эту тему! Раз и навсегда! Я не буду ее обсуждать!
   «Хочешь сказать, что подставил лицо под иглы палача по своей воле?» – Вкрадчивый шепот.
   – Ты знаешь, что нет! – Я почти кричу. – Я не мог ничего сделать!
   «Пожалуй, – соглашается голос. – Ты всего лишь мог избежать этой ситуации. В самом начале. На кой фрэлл ты решил поучить малолетнего выродка уважительному отношению к старшим?»
   – Он первый начал!
   «Великолепное оправдание, – сокрушается голос. – А сколько нам лет? Пять? Десять? Да, пожалуй, не больше… Ты что, считал, что все сойдет тебе с рук?»
   – Ну-у-у-у…
   Наверное, считал.
   «Положим, я тоже немного виноват, – признает голос. – Но ради всего сущего, зачем? Зачем ты полез в самую глубокую яму, которую только нашел?»
   – Я не лез…
   «Вожжа под хвост попала?»
   – Нет у меня никакого хвоста!
   Я был близок к тому, чтобы взвыть.
   «Ну, положим, хвост-то у тебя в наличии имеется, – не обратив внимания на мое возмущение, продолжает голос. – Уж мы-то с тобой это знаем, не притворяйся! Правда, потревожить его вожжой достаточно сложно… Скорее даже – невозможно…»
   – Оставь в покое мои конечности. – Я поспешил сбить своего собеседника с любимого «конька». – Я предпочитаю о них не вспоминать…
   «Когда-нибудь придется. Как тебе понравилась Нэгарра?»
   – Омерзительно.
   При одном только воспоминании виски начинают ныть.
   «Вот-вот. Понимаешь, что лучше ее избегать?»
   – Теперь – понимаю.
   «Обещаешь, что примешь мои слова к сведению?»
   – Обещаю.
   «Опять врешь, – усмехается голос. – Ну и фрэлл с тобой! Мне остается только одно: почаще тебя навещать.»
   – Жду с нетерпением. – Я вяло пытаюсь пошутить.
   «А все-таки она хороша, верно?»
   – Кто – она?
   К чему эти подначки?
   «Эльфийка, кто же еще? Небось пожалел, что у нее было мало времени.»
   Ах ты, сволочь!
   – Ты же знаешь, что ЭТО меня не интересует!
   «Знаю, – вздыхает голос. – И очень переживаю по этому поводу. Но не расстраивайся, я всегда буду с тобой, любовь моя!»
   – Не смей так ко мне обращаться!
   «Ну кто же будет любить тебя так же бескорыстно и искренне, как я? И вообще – давай-ка хлопнем глазками, встанем и посмотрим на нашего нового хозяина!»
 
   Спор я проиграл. В который раз? Уверен, что не в последний… В самом деле, кому под силу одержать верх над своим внутренним голосом – этим бесконечно мудрым, беспредельно ехидным и по-настоящему понимающим тебя собеседником? Собеседником, который лучше всех прочих знает, когда нужно просто помолчать…
   Я чихнул. Ресницы стукнулись друг о друга с лязгом рыцарей в полном боевом доспехе – возвращение в неуклюжее тело показалось нереально легкому (на какое-то время) сознанию изощренной пыткой. Но легкость никуда не исчезла: она ударила в голову, как выдержанное десятилетиями вино. Я чувствую, что могу все. Ну, почти все. Например, пойти и набить кому-нибудь физиономию. Или кого-нибудь поцеловать. Не важно, что результат в обоих случаях будет одинаковым: затрещина, которая надолго выведет меня из строя, – но сейчас мне так легко и весело, что…
   Я ли открыл глаза в одной из комнат постоялого двора?
   Сажусь на постели – когда меня успели сюда перенести? – и голова тут же начинает танцевать что-то очень изящное и запутанное. Ничего, прорвемся!
   Из смежной комнаты доносятся голоса. Два голоса. И оба мне хорошо знакомы, потому что один принадлежит косвенному виновнику появления узора на моем лице, а другой – человеку, которого я знаю под кличкой «Мастер». Десяток шагов кажется непреодолимым расстоянием, но я одерживаю победу над Пространством и заглядываю в дверной проем.
   Так и есть, Бэр собственной персоной. Виноватый и пришибленный. Рядом на кровати лежит Мэтти, не принимающий участия в разговоре, что и неудивительно, поскольку он все еще спит. Мастер – все в том же походном костюме, только без накидки, отсутствие которой позволяет мне наконец-то увидеть лицо моего «хозяина» целиком. Что сказать? Открывшаяся картина вполне меня удовлетворяет. Он, несомненно, умен и опытен. А еще – добр. Возможно, Бэр этого не замечает, потому что робко отводит взгляд, но серые прищуренные глаза полны снисходительного лукавства, хотя в голосе старательно звенят стальные нотки:
   – Признаться, я ожидал от вас большего. Как видно, старею… – притворно сокрушается Мастер.
   – Мы делали все возможное…
   – Я вижу. – Мастер кивает в сторону Мэтти. – Особенно отличился твой напарник. Полезть в пасть к оборотню с голыми руками! Чему я вас учил, спрашивается, все эти годы? Напрасно потратил время!
   – Мастер, мы не ожидали…
   – В этом году в переэкзаменовке вам отказано, – отрезает Мастер.
   Бэр выглядит совершенно раздавленным, и я решаю подбросить несколько поленьев. Но не в его костер…
   – Ошибки учеников – полное и безоговорочное поражение их Учителя, – провозглашаю я, прислоняясь к косяку. Мастер переводит взгляд на меня. Лукавства в серых глазах становится еще больше.
   – А это у нас кто? Вещь? Если так, то ты должен в данный момент: первое – лежать, и второе – тихо!
   – А мне что-то не лежится, – скалюсь я. – Вот решил взглянуть на своего хозяина…
   – Доволен?
   – Ну, могло бы быть и хуже, конечно, хотя… Пять баллов из десяти.
   – Так мало? – Левая бровь взлетает вверх.
   – На первое время достаточно. – Я важно выпячиваю нижнюю губу. Интересно, как звучит мой голос? Щека совсем онемела, и я говорю только половиной рта.
   – Какой же ты строгий, – качает головой Мастер.
   – Какой есть. Не нравится? Я к тебе в рабы не напрашивался.
   – И то верно… Так что ты сказал насчет ошибок?
   – Ты сам виноват в промахах этих парней.
   – Неужели? – Он всем своим видом выражает неподдельный интерес.
   – Сомневаешься?
   – Докажи, сделай милость!
   – Легко! – Угу, только с такой пьяной головой я и могу что-то доказывать… – Тебе надо было подробно рассказать о накрах и особенностях их применения оборотнями. Если бы маг заранее предполагал такую возможность, первая атака шадды не выбила бы его из колеи.
   – Первая атака?
   – Ага, когда она рассеивала чары защитных амулетов… Амулеты-то хоть были? – Я вопросительно смотрю на Бэра. Тот смущается, краснеет, бледнеет и что-то лепечет в свое оправдание. Из бессвязного потока слов мы с Мастером заключаем: амулеты были, но полуразряженные. Я догадываюсь о причине такого плачевного состояния магических принадлежностей, но предпочитаю опустить эту деталь.
   – Ладно, дело даже не в этом… Он смог удержаться и не впасть «в спячку», верно? Почему же он не разбудил пару крепких мужиков? – Снова вопрос, на этот раз – в воздух, потому что лучник ответа не знает, а маг не в состоянии ответить. Он подхватывает:
   – И правда, почему?
   Я пожимаю плечами:
   – Наверное, не успевал. И это тоже твоя вина! – Мой указующий перст утыкается в грудь Мастера.
   – Почему же? – протестует он.
   – Потому что ты должен был научить своих подопечных правильно оценивать силы противника и просчитывать партию на несколько ходов вперед.
   – А ты-то сам можешь оценить противника?
   – Могу, но обычно ленюсь это сделать, – честно признаю я.
   Мастер почти хохочет.
   – Ну и молодежь пошла! Еще молоко на губах не обсохло, а уже стариков пытаются учить… Впрочем, кое-что ты сказал совершенно правильно, и Клемету придется серьезно заняться тактикой и стратегией. Когда он очнется…
   Клемету? А, таково полное имя Мэтти…
   – И чего же ты ждешь? – Я удивленно хлопаю ресницами.
   – Как это – чего? Он в бессознательном состоянии, и мы с доктором пока не решили, каким способом разбудить…
   – Умники! – хмыкаю я, решительным, но несколько замедленным шагом направляюсь к кровати, склоняюсь над магом и истошно реву прямо ему в ухо:
   – Подъе-о-о-о-м!
   Мэтт вздрагивает и открывает глаза, а я с видом победителя поворачиваюсь к Мастеру:
   – Можешь начинать лекцию!
   – Бэррит, беги за доктором, – приказывает Мастер, и лучник радостно срывается с места.
   Мой «хозяин» подходит ко мне и закатывает пощечину. Прямо по онемевшей щеке. И мне больно, фрэлл подери!
   – Никогда, слышишь? Никогда не читай мне нотации в присутствии моих учеников! – сквозь зубы цедит Мастер. – Я этого не потерплю!
   – А что ты согласен терпеть? – Наши взгляды скрещиваются, как дуэльные скайлы^[4]. С таким же глухим, но от этого не менее грозным лязгом.
   Он молчит, изучая мои глаза и то, что прячется за ними, в глубине моей души.
   – Возможно, многое. Но указывать мне на мои ошибки может только такой же Мастер, как я.
   – Такой же? Если он видит твои ошибки, разве это не значит, что он – лучший Мастер, чем ты? – Я жду новой пощечины, но глаза моего хозяина неожиданно теплеют:
   – Очень может быть, – улыбается он уголками рта и поворачивается к Мэтту: – Как ты себя чувствуешь?
   Я выглядываю из-за плеча Мастера:
   – Вот-вот. Расскажи, пожалуйста! Мне тоже интересно…
   Мэтт недоуменно смотрит. В первую очередь – на меня.
   – Я тебя знаю?
   Что и следовало ожидать. Я даже не очень-то расстроен. Но и не рад – чего греха таить? Я рассчитывал, что он будет помнить хотя бы нашу первую встречу…
   Доктор, по-прежнему энергичный, влетает в комнату. За его спиной маячит Бэр.
   – Ну-с, голубчик, как мы себя чувствуем? – Ловкие пальцы быстро и четко снуют по телу ошарашенного таким вниманием мага.
   – Я… не знаю… Со мной что-то случилось?
   – Собственно говоря, кое-что было, но я с трудом нахожу следы…
   Доктор, нахмурившись, окидывает взглядом обнаженный торс Мэтти. Следы есть, но они – всего лишь тонкие белые полоски, практически теряющиеся на бледной коже. Хорошо получилось! Значит, я потратил ровно столько времени, сколько было нужно. Что ж, запомним на будущее…
   – Доктор, будьте так любезны, приготовьте успокоительное. – К беседе подключается Мастер.
   – Успокоительное? Позвольте, но зачем? Юноша вполне нормально себя чувствует… – Доктор не понимает.
   – Для другого юноши. – Мастер кивает в мою сторону. Смуглый живчик переводит взгляд на меня и гневно восклицает:
   – А вам, голубчик, полагается лежать! Зачем вы поднялись, позвольте узнать?
   – Надоело. – Я пожимаю плечами.
   – В вашем состоянии… Ай-яй-яй, как нехорошо! – Он вглядывается в мое лицо еще пристальнее, – Неужели мышцы повреждены? Вы чувствуете губу?
   – Ничего я не чувствую, к счастью. – Я едва удерживаюсь, чтобы не показать Мастеру язык.
   – Готовьте успокоительное, доктор, и чем сильнее, тем лучше, иначе мы его в кровать не загоним…
   – А зачем меня загонять? Я и сам пойду… Особенно с красивой женщиной. Ну, в крайнем случае, с красивым мужчиной. – Я глубокомысленно перечисляю варианты. Можно было бы на этом и остановиться, но что-то дергает меня за язык, и я продолжаю: – А еще неплохо было бы заполучить в постель кошку. Большую и пушистую. Или даже двух, чтобы грели бока…
   Мастер давится от смеха:
   – Не надеялся за ту же цену приобрести еще и шута…
   – За эту цену ты мог бы купить целый полк шутов.
   Картинка перед глазами начинает расплываться – немного, но этого достаточно, чтобы присесть на кровать рядом с магом.
   Пока доктор смешивает в кружке травы и микстуры, Мастер обращается с речью к своим подопечным:
   – Бэррит потом наверняка перескажет тебе, что я думаю о ваших «приключениях», поэтому нет нужды повторяться… Скажу одно – я недоволен. Я собирался в этом году закончить ваше обучение, но теперь вижу, что поторопился. вы не готовы. И неизвестно, когда будете готовы, такими-то темпами… вы делаете много ошибок. Возможно, я тоже в этом виноват. Если так, то будет лучше передать вас другому Мастеру. – Недовольный ропот. – Не спорьте! На мне свет клином не сошелся. Кроме того, я уже присмотрел подходящую кандидатуру. – Выстрел глазами почему-то в мою сторону. – Есть Мастер, который сможет завершить ваше обучение должным образом. Правда, пока он занят на неопределенное время… Да-да, и у Мастеров есть важные дела помимо того, чтобы учить таких олухов, как вы! Да, и «Спасение Мира» в том числе! Бэррит, я все слышу! Возможно, я представлю вас новому Мастеру ближе к зиме. Не бойтесь, он достаточно сведущ и мудр, чтобы оценить ваши достоинства и недостатки. Все до единого. Думаю, вы быстро найдете общий язык … – Еще один выстрел серых глаз в сторону вашего покорного слуги. Может, я чего-то не понимаю? Или Мастер посчитал, что я такой умный, что пойму с полуслова любой завуалированный намек? Что ж, придется его разочаровать – ничегошеньки я не понимаю. Да и не хочу понимать, потому что голова пустая и гудит, как колокол. – А, все готово, доктор?
   У меня в руках оказывается кружка с дивно пахнущим напитком. Цветущий луг под лучами жаркого солнца. Как этот человек ухитрился упрятать в свои мешочки целое лето?
   – У вас… все по-прежнему? – тихо спрашивает Мастер.
   – Да, без изменений, – кивает доктор. – Иногда мне кажется, что вот-вот произойдет улучшение, но…
   – Кажется, вы сетовали, что вам не хватает помощника?
   – Было дело. – Доктор снова кивает. – Но где же его взять?
   – Я могу одолжить… свое новое приобретение. Не думаю, что от него будет много проку, но это лучше, чем ничего.
   Меня, конечно, никто и не спрашивает… Впрочем, волны медового аромата настраивают на миролюбивый лад.
   – А вам он не нужен?
   Мастер косится в мою сторону.
   – Нужен, но я чувствую, что он будет полезнее в вашей ситуации… Не стесняйтесь – если он будет вести себя неподобающе своему положению, можете применить «воспитательные меры». Кстати, этим вы меня очень обяжете, поскольку я вряд ли найду время и силы, чтобы заняться его воспитанием…
   Я все же показываю ему язык. Долго и с удовольствием. Мастер еле заметно качает головой.
   – А он умеет читать и писать? – интересуется доктор.
   – А еще я умею считать и поглощаю землянику в любом доступном количестве, – гордо сообщаю я.
   Теперь и доктор близок к тому, чтобы рассмеяться.
   – Пейте, юноша, вам следует отдохнуть.
   – Мне следует разнести весь этот балаган в мелкие щепки, если говорить честно… – Я встаю. Кружка падает из рук и катится куда-то под кровать. Перед глазами расплывается туман, но на сей раз вполне приятный – это Повелитель Сновидений задевает меня полой своего плаща…
 
   Как хорошо! Я бы сдвинул веки еще плотнее, чтобы не спугнуть хрупкий призрак покоя, примостившийся на подушке рядом с моей головой. Запах свежих цветов и сушеных трав будит наивные мечты. Сенник тепло обнимает плечи. Легкое одеяло щекочет подбородок. Однако пора вставать…
   Я сел на постели и открыл глаза. Так и есть: весь потолок маленькой комнаты, в которой обретается моя лежанка, увешан связками сохнущих и уже высохших растений. Окошко распахнуто настежь, и за ним слышен шелест ветра в кронах деревьев. Величавая громада леса совсем недалеко – сотня-две шагов. Я выглянул из окна. Второй этаж, но не слишком высокий, в случае чего можно сигануть вниз… Воздух такой свежий и терпкий, что даже на языке ощущается горечь молодой зелени. Начало лета, какого же счастья еще можно пожелать?
   Я знаю, что мне нужно: уютный дом, покой, полное отсутствие магии во всех ее проявлениях и человек, который будет любить меня таким, какой я есть. Да-да, именно «любить меня», потому что я пока любить не умею, и мне совершенно необходим терпеливый и талантливый учитель. И чтобы рядом не было – нет, даже в принципе и быть не могло! – гномов, эльфов и коронованных особ! Вот тогда я буду совершенно счастлив. Пусть даже умру от тоски, но – по своей собственной воле, а не по придури тех, кто не имеет ко мне ровным счетом никакого отношения.
   Дощатый пол оказался на удивление теплым. Надо будет поинтересоваться, что за древесина… Так, гардероб изменений не претерпел – эти штаны я скоро возненавижу, а из фуфайки начну выпадать, если срочно не подкреплюсь! А где же мои доггеты^[5]? Под кроватью, разумеется…
   Натянув на себя порядком изношенные вещи, я привычно вздохнул: элегантный костюм меня очень бы украсил, а так… Пугало пугалом. В лучшем случае – горожанин из трущоб, в худшем – бродяга без роду и племени. Нет, как только разбогатею, куплю самое-самое из того, что подвернется, пусть даже оно будет непрактичным – надоело производить исключительно разумные и полезные траты. А еще надо будет обзавестись оружием… А впрочем, на кой фрэлл мне оружие? Все равно неприятности так и так меня найдут, незачем приманивать…
   Дверь открылась почти бесшумно – молодец хозяин, следит за домом – и я оказался на небольшой площадке, которая стремительно переходила в лестницу. Нет, на одной ноге по ступенькам прыгать сегодня не буду, хотя бы потому, что никто моего чудачества не увидит – внизу, в маленьком холле нет ни души, – а если уж выставлять себя умалишенным, то непременно перед толпой неискушенных зрителей, которые еще не умеют различать, когда я дурачусь, а когда говорю и действую вполне серьезно…
   Примерно с середины лестницы я учуял самый восхитительный запах на свете, запах свежеприготовленной еды! Кухня обнаружилась быстро. Некогда, вероятно, весьма просторное, сейчас это помещение производило впечатление склада: вся мебель была заставлена посудой (судя по всему, предназначенной не только для приготовления пищи), под потолком покачивались на сквозняке уже знакомые мне пучки трав вперемешку с гроздьями луковиц, ветками с россыпью засохших ягод, связками колосьев и растопыренных во все стороны корешков, на полу громоздились сундучки, мешочки, кувшины и фрэлл знает что еще. В общем, беспорядок, подчиненный строгой логике того, кто чаще всего пользуется кухней, – стиль, близкий к моему, поэтому я почувствовал себя как дома.
   Доктор, засучив рукава и подпоясавшись кожаным фартуком, что-то шинковал на одном из углов огромного стола. А в противоположном углу стояла внушительных размеров миска, доверху – и даже с горкой! – наполненная горячими пирожками.
   – Я возьму парочку? – Я повернулся к доктору, уже сжимая в каждой руке по пирожку.
   – Почему бы и нет? – не отвлекаясь от процесса, пожал он плечами. – Налей еще себе молока и перекуси, пока я не закончу.
   Потом я взял еще пирожок. И еще два. Но они были такие вкусные – с мясом, румяные, хрустящие! Даже если доктор и подглядывал за мной, протестов я не услышал.
   Наконец мой временный «повелитель» стряхнул тонко порубленную зеленую массу в кастрюлю с водой, вытер руки полотенцем и подошел ко мне. Я в свою очередь слез со стола, на котором успел примоститься на время поглощения пищи. Знаю, нехорошо сидеть на столе, но это так удобно!
   – Для начала давай познакомимся. Мое имя – Гизариус, я, как ты, наверное, уже догадался, лечу людей и животных, когда в том возникает необходимость.
   – А когда не возникает, что вы делаете? – Я нарочито широко раскрыл глаза.
   – Выдастся свободная минутка – расскажу, – усмехнулся доктор. – Позволь теперь узнать твое имя.
   – Джерон.
   – А дальше?
   – Что, должно быть еще с десяток громких имен?
   – А род занятий?
   – Еще не определился. – Я хотел широко улыбнуться, но щека плохо отреагировала на эту попытку, только уголок рта дрогнул. Представляю, какая милая получилась улыбка…
   Доктор протянул руку и провел пальцами по моему лицу.
   – Все-таки не помогло…
   – Не переживайте так! Поскольку я и ранее не отличался неземной красотой, то этот недостаток как-нибудь переживу.
   – И все равно я попробую…
   – К чему? Если бы вы избавили меня от самого клейма, это имело бы смысл, а так… Не тратьте время зря.
   – Как знаешь, – качнул головой доктор. – Я останусь при своем мнении.
   – Как вам будет угодно, – хмуро согласился я.
   – Что ты умеешь делать?
   – Считайте, что ничего.
   – Позволь, но насчет письма и чтения…
   – Ах, это… Грамоте я обучен.
   – Ты так недовольно это сообщаешь…
   – А чем гордиться? Лучше бы меня научили чему-то полезному…
   – Резать людям глотки? – спросил он с живым интересом.
   – Я не считаю это полезным, – холодно ответил я, не добавляя, впрочем, что как раз этому ремеслу меня пробовали учить. С переменным успехом.
   – Человек с правилами? – усмехнулся доктор.
   – С одним.
   – И каким же?
   – Я пока не сформулировал точно. Вот лет через двадцать, когда буду старым и больным и настанет время для философских измышлений…
   Доктор понял, что я над ним издеваюсь, и усмехнулся:
   – Ладно, оставим эту тему… Ближе к осени для тебя найдется весьма увлекательное занятие. – Он широким жестом обвел кухню. – Видишь эти травы? Их нужно будет рассортировать, упаковать должным образом и составить подробную опись.
   – И много у Вас… сена?
   – Не очень, – усмехнулся доктор. – По всему дому да еще в дворовых пристройках.
   – Я работы не боюсь. Надеюсь, что и она отнесется ко мне благосклонно, – отшутился я в ответ на выпад.
   – Отрадно слышать. – Он не обиделся. – Я бы поручил тебе и заготовку, но…
   – Даже не думайте, – поспешил предупредить я. – Никогда не увлекался составлением гербариев, и если вы хотите получить от меня более-менее разумные результаты, вам придется либо объяснять, либо…
   – У меня есть чудесный рукописный «Травник» в нескольких десятках томов. – Доктор расплылся в улыбке. – Будешь изучать в свободное время.
   – А что я буду делать в «несвободное» время? – нахмурился я. Возможно, он и считает возню с травками необременительной, но мне вгрызаться в толстенный справочник – худшее наказание. Особенно если от предмета изучения меня воротит…
   – Пока точно не знаю, – пожал плечами доктор. – Впрочем, для начала ты мог бы прибраться в доме… Да и двор, чего греха таить, нуждается во внимании. Так что ты мог бы, например, вымыть террасу.
   Что ж, занятие не из самых «благородных», но вполне приемлемое. Я выяснил, какое из ведер мне можно позаимствовать для мытья полов, получил на руки мочалку из колючих то ли веток, то ли ошметков тростника, склянку с мутной жидкостью – настой мыльнянки, так, что ли, он называется? – и пошел на свежий воздух.
 
   Двор был небольшой, давно не метенный, но не такой уж заброшенный. Усадьба лекаря включала в себя двухэтажное здание и два низеньких флигеля, крыльями расходящихся в стороны. За правым флигелем располагался огород, граничивший с опушкой леса, за левым – луг, спускавшийся к реке. Широкая дощатая терраса шла почти вдоль всего дома, свободным оставался только небольшой участок правого флигеля. М-да, фронт работ внушительный. Ну что, попробуем навести красоту хотя бы на дворе, если уж на собственных душе и теле я поставил жирный крест? Попробуем!
   Колодец нашелся на границе огорода и двора – ну и правильно, идти недалеко и оттуда и отсюда. Рядом с колодцем была установлена громоздкая лохань для набора воды. Несколько минут я потратил на раздумья: таскать по одному ведру прямо из колодца или сразу налить несколько «про запас»? После долгих и мучительных умозаключений был одобрен второй вариант действий. Почему? Я не так уж силен, и когда наползаюсь по полу, согнувшись в три погибели, вряд ли буду в состоянии крутить тяжелый ворот…
   …На десятом ведре я решил приостановиться. Лохань не была заполнена и наполовину, но для моего задания такого количества воды более чем достаточно. А если не хватит на ополаскивание, я как-нибудь пересилю себя и наберу еще пару ведер…
   А еще воды хватило для того, чтобы я, мельком заглянув в ее трепетное зеркало, имел удовольствие увидеть свое отражение – не самое четкое, но заставившее меня схватиться обеими руками за край лохани, потому что колени предательски задрожали. Наступил тот самый роковой миг, когда я в полной мере осознал, что произошло. После выхода из Нэгарры я был слишком увлечен трепотней с самим собой и опьянен неожиданной отсрочкой смертного приговора, но теперь… Разглядывая печать преступника на своем лице, можно было наконец-то расставить все упрямые факты по полочкам шкафа сварливой памяти и заняться копанием в груде нелепых и бесполезных оправданий… Фрэлл, и как ведь четко вышло клеймо! До мельчайшей черточки! Щека немного припухла, но боли нет – наверное, доктор что-нибудь прикладывал или чем-нибудь мазал. И на том спасибо… Если отрастить волосы подлиннее и зачесать на бок, тогда узор можно будет полностью прикрыть. Да и сейчас длины волос почти хватает для «маскировки»… Но почему такой жуткий цвет? Впрочем, я слишком редко встречал жертв «королевской милости»^[6], чтобы знать наизусть все оттенки и начертания. Ярко-синий узор почти во всю щеку. Я ненавижу этот цвет! Я ненавижу человека, который смотрит на меня с поверхности воды! Я ненавижу! Пальцы судорожно сжались, ногти впились в мягкое дерево…