Браун говорил об этом так серьезно, с таким уверенным видом и подробностями, что Фордз вдруг почувствовал: этот удивительный старик умеет покорять. К тому же пахнет деньгами: старик готов вложить в свою безумную затею все деньги, которые он собрал на Севере.
Браун сказал Фордзу, что, прежде чем выступать на политической арене, надо много и долго учиться и что он еще не чувствует себя подготовленным для своего великого плана. За сто долларов в месяц "полковник" соглашается преподавать Брауну военное дело. Кроме того, он берется написать для военной школы Брауна руководство по ведению партизанской войны. Вместе они придумывают название для этой полуучебной, полуагитационной книги: "Руководство патриота-добровольца".
Но Браун не остановился на этом. Он мечтал склонить на свою сторону американских солдат, он думал, что найдет немало сторонников в правительственных войсках, которые ненавидят рабовладельцев и с радостью перейдут в его повстанческую армию. Но для этого был нужен человек, который умеет разговаривать с солдатами. Гарибальдиец Фордз должен помочь ему и в этом.
Вдвоем они написали воззвание к американским солдатам. Воззвание было написано горячим и образным языком. "На земле не существует такого закона, который обязывал бы делать то, что явно противоречит справедливости и чести. Неужели солдаты республики захотят стать живыми машинами, без мысли, без чувств, и будут поддерживать насилие?"
Фордз чувствовал, что дело заходит далеко: старый безумец затягивает его в опасное предприятие. Но теперь Браун у него в руках, он владеет его тайной и постарается выжать из Брауна и его друзей как можно больше денег. Кстати, момент благоприятствует замыслам "полковника". Браун уезжает, оставив ему несколько адресов и доверенность на случай, если Фордзу понадобятся дополнительные средства.
Комитет снова требует, чтобы Браун ехал в Канзас; все, кто давал ему деньги и оружие, настаивают на его отъезде туда. Скрепя сердце он покоряется. Он знает, что в Канзасе теперь более заняты избирательными урнами, чем винтовками, что все там утомлены борьбой и жаждут покоя. Но жертвователи не хотят ничего слушать: они дали деньги на оборону Канзаса, нужды нет, что там теперь никто ни от кого не обороняется, - Джон Браун должен ехать в Канзас!
Все же на этот раз он уезжал более уверенный: он может теперь собирать людей для своего дела, собирать бойцов, у него есть опытный военный консультант, у него заказаны пики, у него есть на Востоке несколько действительно преданных сторонников, в том числе негр Фредерик Дуглас, который уже готовит своих соплеменников для борьбы.
В отсутствие Брауна Фордз начинает с того, что обходит всех его друзей и всюду просит денег. Он показывает доверенности и говорит, что должен послать Брауну в Канзас дополнительно крупную сумму. Он является и к Герриту Смиту, называя себя ближайшим другом Брауна. Но его лисья физиономия внушает подозрение: аболиционисты неохотно вступают в разговоры с мнимым полковником; и ему удается сорвать с них лишь жалкие гроши. Тогда Фордз начинает шантажировать. Он говорит Смиту и остальным, что знает о государственном перевороте, задуманном аболиционистами, и дает понять, что если он не получит денег, то правительству станут известны все замыслы Брауна и его друзей.
Смит напуган чуть не до потери сознания; он вручает Фордзу крупную сумму и глазами кролика смотрит на этого удава в сером полувоенном сюртуке. Спустя несколько дней он вздыхает с облегчением: Фордза больше нет в Нью-Йорке. Он уехал, вызванный письмом Брауна в Тейбор, штат Айова.
Браун явился сначала в Лоренс, к агенту комитета. Тот сообщил ему, что пока на Территории сравнительно спокойно, до весны рабовладельцы, по-видимому, не подымутся. Однако для капитана Брауна есть пятьсот долларов и снаряжение, которые ему приказал выдать комитет. Агент хотел получить от Брауна исчерпывающую информацию. Каковы будут его планы на ближайшее время? Он обязан сообщить комитету.
Капитан отделывался неопределенными словами, обещал вернуть комитету оружие, "если в нем не встретится надобность", а сам держался странно, куда-то исчезал по ночам, принимал в своей конурке каких-то неведомых людей; потом вдруг уехал. Агент писал благотворителям из Новой Англии:
"Я передал ему пятьсот долларов, палатки, постельные принадлежности, патроны. После этого он вдруг уехал, отказавшись сообщить, куда едет и как его найти. Однако дал слово, что явится, если положение здесь этого потребует, и поклялся отдать жизнь для избавления Канзаса от рабства. С тех пор я о нем не слышал, и здесь нет никого, кто мог бы знать, где находится капитан Браун. Он попросту исчез из Канзаса".
22. ДЕСЯТЬ "СТУДЕНТОВ"
В прерии близ Топики Браун собрал тех, кто дрался рядом с ним в Осоватоми и Блэк-Джэке. Костер потрескивал в сухой траве, холодный ветер взметал вверх пламя, и глаза у людей слезились от ветра и дыма. Тут был Аарон Стевенс, высокий чернобородый человек с бархатным певучим голосом и мягкими манерами. Никто не знал, кто он и откуда пришел в Канзас. Но Стевенс был лучшим стрелком в отряде, он умел строить укрепления и свирепо ненавидел рабовладельцев. В те дни все это считалось вполне достаточной рекомендацией. Потом был Кэги, бледный и маленький, с пытливыми глазами на безусом мальчишеском лице. Кэги изучал право и латынь, знал историю и мог служить живым справочником по географии. Двадцать четыре сабельные, пулевые и штыковые раны остались на нем в память канзасской борьбы. Рядом с ним полулежал Джон Кук, стройный, черноволосый и галантный. Его сосед слева, Чарли Моффет, белокурый и нежный как девушка, казался полной ему противоположностью.
Ветер гнал желтые листья, свинцовые тучи собирались у края неба. Треугольники гусей с криком пролетали на юг, и люди молча провожали их глазами.
Браун кратко сообщил, зачем он собрал их в прерии. Он ждет от них большого дела, но прежде им всем надо приготовиться. Они должны уехать из Канзаса в Айову и там пройти военную школу. Вскоре предстоят серьезные события, им надо быть готовыми к жестокой борьбе с рабством. Сейчас он не может сказать больше ничего. Но все они знают его, видели, чего он стоит и на что способен. И он также знает их давно как врагов рабства и отважных бойцов. Вот почему он выбрал именно их для своего дела. Итак, пусть каждый скажет свое слово.
Костер едва тлел. Где-то далеко в прерии жалобно выли собаки. Люди думали не долго. Позади был голод, извечная борьба с плантаторами, налоги, притеснения.
Быть может, старый Браун из Осоватоми научит их, как построить новую, лучшую жизнь? Пусть старый Браун ведет их, они все пойдут за ним!
Следующее утро застало их уже на конях. Они двигались к северу. Через четыре дня они были в Тейборе - маленьком степном городке. Рабовладельцы ненавидели этот городишко, потому что он слыл самой важной станцией "подземной железной дороги", но для негров это был светоч, сияющий им на их страдном, страшном пути к свободе, в Канаду. Здесь жили двести поселенцев из Огайо, почти все они были аболиционистами и помогали чем могли сторонникам свободного Канзаса. Сюда приходили и приезжали все чающие свободы, сюда являлись лечить раны, полученные в борьбе, и хоронить убитых. Сюда приехал и Оуэн Браун залечивать раны; и вокруг него собрались те, кто был в брауновском отряде.
Здесь сына и его товарищей нашел Джон Браун. С Оуэном было пять человек: беглый негр Ричардсон из Миссури, у которого через все лицо шел рваный шрам; квадратный крепыш Тид - художник-самоучка, вырезавший из дерева чудесные фигурки и попадающий тем же ножом в двадцати шагах прямо в сердце человека; сражавшийся под командованием Брауна под Осоватоми Люк Парсонс; рыжебородый, со свирепым, сильным лицом валлиец Рольф, который слагал стихи о свободе; девятнадцатилетний Лимен - живой, как огонь, забияка и ругатель, которого приходилось все время одергивать, потому что старик не терпел ругательств. Десять "студентов" и "учитель" с непреклонным лицом и холодными каменными глазами.
Фордз, вызванный строгим письмом Брауна, привез в Тейбор написанное им "Руководство". Браун внимательно просмотрел: "Руководство" было составлено хорошо и могло служить популярным учебником для военных. Он записывает в своем дневнике:
"10 а в г у с т а
Сегодня прибыл Фордз. Он привез с собой справочник. Хорошая работа с блестящими суждениями о тактике армий. Это как раз то, что нужно для нашего дела. Я доволен: вижу, что был несправедлив к нему. Дал ему сегодня шестьдесят из моих последних ста долларов. Оуэн этого не одобряет.
17 а в г у с т а
Еще ничего не предпринял по отношению к канзасцам. Пока мне это еще не по силам, но теперь уже недолго ждать. Пока мы начинаем брать уроки, и у нас (по моему мнению) очень подходящий учитель. Сегодня впервые стреляли в цель на окраине Тейбора. Изучаем справочник Фордза. Обсуждаем вопросы военной тактики и планы.
21 с е н т я б р я
Фордз очень назойлив. Утверждает, что был нанят в качестве военного инструктора, и спрашивает, где мои люди. Терпенье, терпенье, день настанет.
14 о к т я б р я
Раздражен. Встревожен. Фордз отвратителен. Требует еще денег. Начинает откровенно критиковать мой план. Я сказал, что он глубоко ошибается, если думает, что я позволю ему или кому-либо указывать мне, как вести себя или выполнять мой долг. Оуэн твердит, что нужно без всяких церемоний избавиться от этого человека, но приходится соблюдать осторожность. Я его опасаюсь и думаю, что поступил глупо, доверившись ему.
1 н о я б р я
Фордз уезжает на Восток. Ничего не сообщает о своих планах. Твердит, что по-прежнему крепко стоит за меня и явится, когда люди будут собраны. Я в безвыходном положении, рисковать открытым разрывом невозможно. В противном случае я показал бы ему, чего он заслуживает. Я сказал ему: "Надеюсь, вы оправдаете мое доверие..." Придется просить Фредерика Дугласа и других друзей внимательно следить за ним. Устал. Каким одиноким я себя чувствую!"
Фордз и в самом деле держался напыщенно и напускал на себя таинственность. Смутное подозрение охватило Брауна. Он постарался поскорее отделаться от Фордза, вручил ему некоторую сумму денег и отправил в Нью-Йорк. На первое время военным инструктором молодежи мог быть Стевенс.
Они провели неделю в Тейборе, готовясь к путешествию. Школа должна была обосноваться в Спрингдейле, глухой деревушке штата Айова. Только это и знали будущие "студенты". Браун хранил упорное молчание. Моффет, который сам командовал отрядом в Канзасе, пробовал его выспрашивать, но ничего не добился. Кук начал было болтать с тейборцами насчет великих дел, которые им всем предстоят, но получил от Брауна строгий приказ держать язык за зубами. В последнюю ночь Браун велел своим людям погрузить в фургон упакованные в ящики ружья, одежду, амуницию. Когда они кончили, он позвал их в дом, где они остановились.
- Завтра мы выезжаем, - начал он, твердо глядя людям в глаза, нужно, чтобы вы кое-что узнали перед отъездом. Дело в том, что мы больше не вернемся воевать в Канзас... Мы не будем сражаться и в Миссури. Путь наш лежит на юг. Когда мы научимся воевать, мы отправимся уничтожать рабство в Виргинию.
Они стояли ошеломленные. Это было как гром. Поднялся ропот, раздались крики:
- Это безумие!
- Вы нас подвели!
- Чепуха, пусть идет, кто хочет...
Браун молча выждал, пока они успокоились. Первым опомнился Кэги и придвинулся к нему:
- Дайте досказать капитану.
- Двадцать лет я мечтал освободить рабов. Эта мысль владела мной как страсть. Теперь час настал. Завтра мы сделаем первый шаг по этому пути. Я вас не неволю: вы можете идти или оставаться, как вам вздумается. Но не давайте мне легкомысленных обещаний: если вы последуете за мной, будьте готовы ко всему. Вы знаете, какое дело нам предстоит: оно потребует от нас многих жертв и напряжения всех наших сил. Я даю вам на размышление ночь. На рассвете мы выступаем.
В эту ночь никто не ложился. То в одном, то в другом углу хижины вспыхивали споры. Многие считали, что Канзас важнее и что там предстоит еще серьезная борьба. Но Браун нарисовал им такую картину их выступления в Виргинии, перед которой канзасская война показалась детской затеей.
И на рассвете следующего дня два фургона выехали из Тейбора; в них ехали Джон Браун и десять "студентов".
Стояла суровая зима. Четыре недели они пересекали заснеженные степи Айовы. Снег слепил им глаза, и ледяной ветер студил, казалось, самое сердце.
Ночью они останавливались среди снежной пустыни и разжигали костер. Еды было мало, приходилось экономить продукты, но молодежь не роптала: было в этом путешествии что-то такое, что заставляло каждого подтягиваться, пренебрегать неудобствами и крепко засыпать на снегу под колыбельную песню, пропетую волками. Каждый чувствовал себя отныне носителем великой идеи, и это поддерживало непрестанное внутреннее горение.
Уже в пути начались занятия. Браун записывает в своем дневнике: "Горячие споры о том, как отзовется освобождение рабов на южных штатах, на северных, на торговле и промышленности, также на британских провинциях. Откуда пришла наша цивилизация? Разговор о предрассудках насчет цвета кожи. Вопрос, предложенный для обсуждения: величайший полководец Вашингтон или Наполеон?"
В этих спорах, часто наивных и неумелых, высказывалась вся их непосредственность и неискушенность. Десять юношей готовились строить новый мир и хотели постигнуть все, что может им для этого понадобиться. Они стали заметно серьезней: школа должна была сделать из них не только солдат, но вождей, организаторов и будущих политических деятелей. Ответственность тяжело легла на их плечи. Даже Лимен прекратил свои шутовские выходки.
Иногда перед сном они пели. Бархатный бас Стевенса затягивал старинный негритянский гимн "Раб узрел Полярную звезду", и ему вторил ясный голос Брауна. Постепенно присоединялись остальные, и странно звучало посреди снегов это пение, в которое иногда врывалась протяжная дикая нота: то выли голодные степные волки.
В новогоднюю ночь разразилась метель, и путешественники еле отыскали дорогу в Спрингдейл. Это был тихий квакерский поселок, в котором Браун решил обосноваться. Под "школу" сняли ферму квакера Мэкстона. Мэкстон не задавал никаких вопросов: он стоял за мир, но в то же время ненавидел рабовладение. Как и все остальные жители поселка, он думал, что Браун готовит свой отряд для Канзаса.
"Студенты" жили у фермера и получали пищу за полтора доллара в неделю с каждого. В счет уплаты Мэкстон соглашался взять фургон и некоторое снаряжение. Однажды он сам отдал Брауну двадцать долларов "на нужды свободы", как он выразился.
Никто не удивлялся, когда встречал на большом поле за фермой десять парней и их седобородого учителя. Джон Браун указывал им на естественные укрепления. Они учились брать возвышенности и обороняться от нападений больших вражеских отрядов. Капитан показал им, как строятся зигзагообразные окопы, в которых можно долго удерживать свои позиции. В холодные и дождливые дни они сидели дома и изучали "Руководство", составленное Фордзом, или беседовали на политические темы. Они организовали "пробное правительство", нечто вроде законодательного собрания, и набрасывали проекты законов для будущих свободных штатов.
Джон Браун пишет на Восток Сэнборну:
"Я хочу снабдить каждого из моих людей экземпляром "Жизнеописаний" Плутарха и "Жизни Вашингтона" Ирвинга, лучшей из существующих биографий Наполеона, вместе с картами и статистическими данными о Соединенных Штатах".
"Пожалуйста, вышлите мне некоторое количество свистков вроде тех, которые имеются у боцманов на военных судах. Они нам здесь очень пригодятся. На каждые десять командиров надо иметь по крайней мере один такой свисток. Пришлите также какие-нибудь мелкие вещицы для знаков отличия, вроде эмблем и брелоков".
Наверное, из всех "студентов" только Кэги - самый культурный и образованный из них - понимал всю наивность и неумелость этих учений. Но и он оставался с Брауном, и он принимал участие в этих диспутах и политических разговорах и даже сам иногда произносил перед ними зажигательные речи о будущей свободе. Старый командир и впрямь обладал такой внутренней силой, которая держала людей любой категории и заставляла идти за ним до конца.
Но проходила зима, а с ней вместе иссякал энтузиазм "студентов". Они томились и начинали скучать: им не хватало реальной борьбы. Тид и Моффет пришли к Брауну: когда же наконец кончится эта проклятая игра в прятки, когда они выступят?
- Терпение, Моффет, я ждал целых двадцать лет.
Но они устали ждать. У них есть ружья, и, если он не поведет их, они пойдут сами. Они уже говорили в деревне, что скоро будут перебиты все рабовладельцы. Джон Браун понимал, что, если он станет откладывать выступление, они все уйдут от него. Кроме того, оставался еще Фордз, который тоже был ненадежен.
Быть может, все это к лучшему. И в себе самом Браун также ощущал беспокойное нетерпение. Руки сами тянулись к карабину. Действовать, действовать!
Он сказал юношам, что готов вести их на Юг, но надо, чтобы на Севере остались преданные люди, которые в случае нужды поддержат их и подготовят общественное мнение. Он должен поехать, сообщить им свой план и добиться их помощи. За это время занятия в Спрингдейле должны продолжаться, как обычно. Он пришлет своим "студентам" письмо, и, когда они прочтут: "Старые шахтеры, возвращайтесь", они должны быть готовы.
23. ВРЕМЕННАЯ КОНСТИТУЦИЯ И УСТАНОВЛЕНИЯ
Приближалась весна, а о Брауне не было никаких известий. В комитете уже начинали поговаривать, что "старый джентльмен" всех одурачил. И вдруг он появился так же внезапно, как исчез. В сырое февральское утро он вошел в дом Фредерика Дугласа в Рочестере.
Блестящий публицист и оратор, сам бывший раб, негр Дуглас был одним из самых выдающихся деятелей аболиционистского движения. Чтобы быть свободным в своих действиях, он с помощью друзей выкупился из рабства. С тридцатых годов XIX столетия имя Дугласа, борца против рабства, встречается на всех этапах истории негритянского народа. Дугласу надо было обладать огромным политическим мужеством, чтобы возглавлять борьбу. Не раз ему угрожали смертью, за ним охотились сторонники рабовладения, в продолжение почти всей жизни его подвергали всевозможным преследованиям и оскорблениям.
Когда был принят закон о беглых рабах, многие негритянские лидеры были вынуждены скрыться в подполье или за границу. Но Фредерик Дуглас отважно выступал на митингах, издавал свою газету, принимал участие в избирательных кампаниях. Все аболиционисты цитировали слова Дугласа по поводу принятого закона "Канзас - Небраска": "Борьба идет за власть. Рабовладельцы стремятся к безраздельному господству и хотят изгнать свободу из республики. Они хотели бы прогнать школьного учителя и на его место водворить надсмотрщика за рабами, сжечь школы и на месте их врыть столбы для порки, запретить библию и заменить ее кровавым законом, упразднить свободный труд с его правом на вознаграждение и установить рабство с его страхом перед кнутом".
Дуглас требовал последовательного наступления на всю систему рабовладения. "Необходимо ясно понять, - говорил он, - что рабство не имеет права на существование где бы то ни было, что рабство - это система незаконного насилия и что его бесчисленные ужасные преступления должны быть разоблачены перед всем миром с такой потрясающей убедительностью, чтобы заставить торговцев людьми трепетать и призывать скалы и горы обрушиться на них".
В доме Дугласа капитан Браун - друг черного народа - был желанным гостем. Дуглас радостно приветствовал его.
- Пусть люди думают, Дуглас, что я в Канзасе, - прежде всего сказал Браун, - я буду жить здесь под именем Хоукинса. Запомните: Нельсон Хоукинс.
Он спросил о "полковнике". Дуглас рассказал, что почти все друзья Брауна в Новой Англии получили от Фордза угрожающие письма.
Браун сжал руки так, что у него побелели пальцы.
- Негодяй! Он первый, в ком я обманулся.
Нет, он не забудет "полковника", он припомнит ему обманутое доверие! И Дуглас увидел недобрую складку, появившуюся у Брауна между бровями.
Всю ночь напролет хозяин и гость говорили о неграх, о делах "подпольной железной дороги", об аболиционистских комитетах. Аболиционизм на Севере вырастал в крупную политическую силу. Но аболиционисты все еще придерживались умеренных вглядов, хотя уже перестали надеяться на смягчение нравов. Зато "подпольная железная дорога" переправляла в Канаду все больше беглых невольников. Дуглас с восторгом говорил о негритянке Гарриет Табмен, которую прозвали Черным Провидением: Гарриет переправила в свободные штаты больше тысячи беглых.
Эту черную женщину разыскивали по всем штатам, и сорок тысяч долларов было обещано тому, кто доставит ее живую или мертвую. Она была рабыней на плантации в Мэриленде, когда один из надсмотрщиков разбил ей голову железной гирей. Она выжила и три года спустя убила этого человека. Разумеется, ей пришлось бежать с плантации, и с тех пор ее жизнь была посвящена освобождению соплеменников. Она прокрадывалась во владения белых и уводила за собой их черных рабов. Сотни негров переправила Гарриет Табмен в Канаду и, несмотря на постоянную слежку, оставалась неуловимой. Негры верили, что она находится под особым покровительством бога.
- Она обещала прийти, когда вы позовете ее, капитан, - сказал Дуглас Брауну.
Он вручил гостю список верных людей, готовых явиться по первому зову друга негров. Это были все бывшие невольники, рассеянные от Мэриленда до Канады. Браун внимательно прочел список.
- Я должен сам увидеться с этими людьми, - сказал он Дугласу, - через несколько дней, может быть...
Он чего-то недоговаривал. Негр терялся в догадках: гость был скрытен и туманно говорил о каком-то деле всей своей жизни, о том, что ему хотелось бы напоследок повидать семью, о десяти молодых вождях. Канзас, по-видимому, был забыт. Быть может, предстоит массовый побег рабов из Миссури? Дуглас напряженно вглядывался в гостя, но лицо Брауна, сухое, с туго обтянутыми скулами и белой ниспадающей бородой, не выдавало мыслей. На рассвете, когда гость и хозяин расходились по своим спальням, Браун вдруг вытащил из бокового кармана сложенный вчетверо лист бумаги. "Временная конституция и установления для народов Соединенных Штатов", прочел Дуглас заглавие, выведенное путаным почерком капитана. Гость говорил о бегстве рабов, а это заглавие указывало на другие, более обширные замыслы.
В следующие дни Браун чертил планы, диаграммы, писал письма своим сторонникам в свободных штатах. Он извещал их, что выехал из Канзаса, чтобы закончить приготовления к одному чрезвычайно важному предприятию, которое их, несомненно, заинтересует. Это самое серьезное дело в его жизни. Но снова нужны средства. Помогут ли ему друзья? Он просит в последний раз.
Вскоре на имя Нельсона Хоукинса пришли негодующие, возмущенные ответы. Что он опять выдумал? Где он был до сих пор? Почему молчал? Что сделал с фондами, ассигнованными на борьбу в Канзасе? Кто этот негодяй Фордз и насколько можно ему доверять? Мистер Хоукинс должен немедленно приехать в Бостон, с ним необходимо объясниться.
Браун с кривой усмешкой прочитывал все письма. Он холодно отклонил приглашение в Бостон: считается, что Браун находится на границе Канзаса, и было бы небезопасно для него появиться в Бостоне. В свою очередь, он приглашал всех на совещание в Питерборо, к Герриту Смиту. Там он сообщит нечто важное для всех сторонников его дела.
18 февраля 1858 года Геррит Смит записывает в своем дневнике: "Сегодня прибыл наш старый и уважаемый друг, капитан Джон Браун из Канзаса".
Мягкий снег, последний предвесенний снег падал за окном. Перед пылающим камином в большой, отделанной дубом столовой сидели Сэнборн и Геррит Смит. Оба они были друзьями Джона Брауна, но сейчас присутствовали здесь, в этой столовой, как судьи: комитет уполномочил их потребовать у Брауна отчета. Они даже приготовились холодно отчитывать капитана, выносить ему порицание.
Однако Браун опрокинул все их планы. Они ожидали, что он станет оправдываться, объясняться, но первые же его слова пригвоздили их к месту, заставили оцепенеть от изумления и ужаса.
- Как только раздастся первый клич, - подымутся все негры в стране. Ко мне придут люди из свободных штатов, бежавшие рабы явятся из Канады. Они придут ко мне на помощь из Каролины, из Джорджии и Теннеси. Я захвачу на плантациях лошадей и провиант для моей армии. У меня есть оружие и боевые припасы. Мои партизаны будут прикрывать горные тропы до тех пор, пока мы не построим земляные и каменные укрепления. Я вооружу пиками каждую женщину и каждого ребенка, чтобы и они могли защищать наши крепости. В горах существуют естественные заграждения, и я постараюсь отыскать сообщающиеся между собой ущелья. Пленных белых мы будем обменивать на рабов. Я вполне подготовлен к партизанской войне, недаром я изучал войну семинолов* во флоридских болотах и тактику негров Гаити. Я добьюсь успеха и постепенно расширю круг моих действий. Мы создадим нашу свободную республику: мы будем обучать негров и строить вместе с ними новую жизнь...
_______________
* С е м и н о л ы - индейцы папалахского племени, вели
длительную партизанскую борьбу с белыми за свои земли во Флориде.
Сэнборн не выдержал:
- Капитан Браун! Подумайте о том, что вы говорите?! Ведь это безнадежное предприятие.
Браун сказал Фордзу, что, прежде чем выступать на политической арене, надо много и долго учиться и что он еще не чувствует себя подготовленным для своего великого плана. За сто долларов в месяц "полковник" соглашается преподавать Брауну военное дело. Кроме того, он берется написать для военной школы Брауна руководство по ведению партизанской войны. Вместе они придумывают название для этой полуучебной, полуагитационной книги: "Руководство патриота-добровольца".
Но Браун не остановился на этом. Он мечтал склонить на свою сторону американских солдат, он думал, что найдет немало сторонников в правительственных войсках, которые ненавидят рабовладельцев и с радостью перейдут в его повстанческую армию. Но для этого был нужен человек, который умеет разговаривать с солдатами. Гарибальдиец Фордз должен помочь ему и в этом.
Вдвоем они написали воззвание к американским солдатам. Воззвание было написано горячим и образным языком. "На земле не существует такого закона, который обязывал бы делать то, что явно противоречит справедливости и чести. Неужели солдаты республики захотят стать живыми машинами, без мысли, без чувств, и будут поддерживать насилие?"
Фордз чувствовал, что дело заходит далеко: старый безумец затягивает его в опасное предприятие. Но теперь Браун у него в руках, он владеет его тайной и постарается выжать из Брауна и его друзей как можно больше денег. Кстати, момент благоприятствует замыслам "полковника". Браун уезжает, оставив ему несколько адресов и доверенность на случай, если Фордзу понадобятся дополнительные средства.
Комитет снова требует, чтобы Браун ехал в Канзас; все, кто давал ему деньги и оружие, настаивают на его отъезде туда. Скрепя сердце он покоряется. Он знает, что в Канзасе теперь более заняты избирательными урнами, чем винтовками, что все там утомлены борьбой и жаждут покоя. Но жертвователи не хотят ничего слушать: они дали деньги на оборону Канзаса, нужды нет, что там теперь никто ни от кого не обороняется, - Джон Браун должен ехать в Канзас!
Все же на этот раз он уезжал более уверенный: он может теперь собирать людей для своего дела, собирать бойцов, у него есть опытный военный консультант, у него заказаны пики, у него есть на Востоке несколько действительно преданных сторонников, в том числе негр Фредерик Дуглас, который уже готовит своих соплеменников для борьбы.
В отсутствие Брауна Фордз начинает с того, что обходит всех его друзей и всюду просит денег. Он показывает доверенности и говорит, что должен послать Брауну в Канзас дополнительно крупную сумму. Он является и к Герриту Смиту, называя себя ближайшим другом Брауна. Но его лисья физиономия внушает подозрение: аболиционисты неохотно вступают в разговоры с мнимым полковником; и ему удается сорвать с них лишь жалкие гроши. Тогда Фордз начинает шантажировать. Он говорит Смиту и остальным, что знает о государственном перевороте, задуманном аболиционистами, и дает понять, что если он не получит денег, то правительству станут известны все замыслы Брауна и его друзей.
Смит напуган чуть не до потери сознания; он вручает Фордзу крупную сумму и глазами кролика смотрит на этого удава в сером полувоенном сюртуке. Спустя несколько дней он вздыхает с облегчением: Фордза больше нет в Нью-Йорке. Он уехал, вызванный письмом Брауна в Тейбор, штат Айова.
Браун явился сначала в Лоренс, к агенту комитета. Тот сообщил ему, что пока на Территории сравнительно спокойно, до весны рабовладельцы, по-видимому, не подымутся. Однако для капитана Брауна есть пятьсот долларов и снаряжение, которые ему приказал выдать комитет. Агент хотел получить от Брауна исчерпывающую информацию. Каковы будут его планы на ближайшее время? Он обязан сообщить комитету.
Капитан отделывался неопределенными словами, обещал вернуть комитету оружие, "если в нем не встретится надобность", а сам держался странно, куда-то исчезал по ночам, принимал в своей конурке каких-то неведомых людей; потом вдруг уехал. Агент писал благотворителям из Новой Англии:
"Я передал ему пятьсот долларов, палатки, постельные принадлежности, патроны. После этого он вдруг уехал, отказавшись сообщить, куда едет и как его найти. Однако дал слово, что явится, если положение здесь этого потребует, и поклялся отдать жизнь для избавления Канзаса от рабства. С тех пор я о нем не слышал, и здесь нет никого, кто мог бы знать, где находится капитан Браун. Он попросту исчез из Канзаса".
22. ДЕСЯТЬ "СТУДЕНТОВ"
В прерии близ Топики Браун собрал тех, кто дрался рядом с ним в Осоватоми и Блэк-Джэке. Костер потрескивал в сухой траве, холодный ветер взметал вверх пламя, и глаза у людей слезились от ветра и дыма. Тут был Аарон Стевенс, высокий чернобородый человек с бархатным певучим голосом и мягкими манерами. Никто не знал, кто он и откуда пришел в Канзас. Но Стевенс был лучшим стрелком в отряде, он умел строить укрепления и свирепо ненавидел рабовладельцев. В те дни все это считалось вполне достаточной рекомендацией. Потом был Кэги, бледный и маленький, с пытливыми глазами на безусом мальчишеском лице. Кэги изучал право и латынь, знал историю и мог служить живым справочником по географии. Двадцать четыре сабельные, пулевые и штыковые раны остались на нем в память канзасской борьбы. Рядом с ним полулежал Джон Кук, стройный, черноволосый и галантный. Его сосед слева, Чарли Моффет, белокурый и нежный как девушка, казался полной ему противоположностью.
Ветер гнал желтые листья, свинцовые тучи собирались у края неба. Треугольники гусей с криком пролетали на юг, и люди молча провожали их глазами.
Браун кратко сообщил, зачем он собрал их в прерии. Он ждет от них большого дела, но прежде им всем надо приготовиться. Они должны уехать из Канзаса в Айову и там пройти военную школу. Вскоре предстоят серьезные события, им надо быть готовыми к жестокой борьбе с рабством. Сейчас он не может сказать больше ничего. Но все они знают его, видели, чего он стоит и на что способен. И он также знает их давно как врагов рабства и отважных бойцов. Вот почему он выбрал именно их для своего дела. Итак, пусть каждый скажет свое слово.
Костер едва тлел. Где-то далеко в прерии жалобно выли собаки. Люди думали не долго. Позади был голод, извечная борьба с плантаторами, налоги, притеснения.
Быть может, старый Браун из Осоватоми научит их, как построить новую, лучшую жизнь? Пусть старый Браун ведет их, они все пойдут за ним!
Следующее утро застало их уже на конях. Они двигались к северу. Через четыре дня они были в Тейборе - маленьком степном городке. Рабовладельцы ненавидели этот городишко, потому что он слыл самой важной станцией "подземной железной дороги", но для негров это был светоч, сияющий им на их страдном, страшном пути к свободе, в Канаду. Здесь жили двести поселенцев из Огайо, почти все они были аболиционистами и помогали чем могли сторонникам свободного Канзаса. Сюда приходили и приезжали все чающие свободы, сюда являлись лечить раны, полученные в борьбе, и хоронить убитых. Сюда приехал и Оуэн Браун залечивать раны; и вокруг него собрались те, кто был в брауновском отряде.
Здесь сына и его товарищей нашел Джон Браун. С Оуэном было пять человек: беглый негр Ричардсон из Миссури, у которого через все лицо шел рваный шрам; квадратный крепыш Тид - художник-самоучка, вырезавший из дерева чудесные фигурки и попадающий тем же ножом в двадцати шагах прямо в сердце человека; сражавшийся под командованием Брауна под Осоватоми Люк Парсонс; рыжебородый, со свирепым, сильным лицом валлиец Рольф, который слагал стихи о свободе; девятнадцатилетний Лимен - живой, как огонь, забияка и ругатель, которого приходилось все время одергивать, потому что старик не терпел ругательств. Десять "студентов" и "учитель" с непреклонным лицом и холодными каменными глазами.
Фордз, вызванный строгим письмом Брауна, привез в Тейбор написанное им "Руководство". Браун внимательно просмотрел: "Руководство" было составлено хорошо и могло служить популярным учебником для военных. Он записывает в своем дневнике:
"10 а в г у с т а
Сегодня прибыл Фордз. Он привез с собой справочник. Хорошая работа с блестящими суждениями о тактике армий. Это как раз то, что нужно для нашего дела. Я доволен: вижу, что был несправедлив к нему. Дал ему сегодня шестьдесят из моих последних ста долларов. Оуэн этого не одобряет.
17 а в г у с т а
Еще ничего не предпринял по отношению к канзасцам. Пока мне это еще не по силам, но теперь уже недолго ждать. Пока мы начинаем брать уроки, и у нас (по моему мнению) очень подходящий учитель. Сегодня впервые стреляли в цель на окраине Тейбора. Изучаем справочник Фордза. Обсуждаем вопросы военной тактики и планы.
21 с е н т я б р я
Фордз очень назойлив. Утверждает, что был нанят в качестве военного инструктора, и спрашивает, где мои люди. Терпенье, терпенье, день настанет.
14 о к т я б р я
Раздражен. Встревожен. Фордз отвратителен. Требует еще денег. Начинает откровенно критиковать мой план. Я сказал, что он глубоко ошибается, если думает, что я позволю ему или кому-либо указывать мне, как вести себя или выполнять мой долг. Оуэн твердит, что нужно без всяких церемоний избавиться от этого человека, но приходится соблюдать осторожность. Я его опасаюсь и думаю, что поступил глупо, доверившись ему.
1 н о я б р я
Фордз уезжает на Восток. Ничего не сообщает о своих планах. Твердит, что по-прежнему крепко стоит за меня и явится, когда люди будут собраны. Я в безвыходном положении, рисковать открытым разрывом невозможно. В противном случае я показал бы ему, чего он заслуживает. Я сказал ему: "Надеюсь, вы оправдаете мое доверие..." Придется просить Фредерика Дугласа и других друзей внимательно следить за ним. Устал. Каким одиноким я себя чувствую!"
Фордз и в самом деле держался напыщенно и напускал на себя таинственность. Смутное подозрение охватило Брауна. Он постарался поскорее отделаться от Фордза, вручил ему некоторую сумму денег и отправил в Нью-Йорк. На первое время военным инструктором молодежи мог быть Стевенс.
Они провели неделю в Тейборе, готовясь к путешествию. Школа должна была обосноваться в Спрингдейле, глухой деревушке штата Айова. Только это и знали будущие "студенты". Браун хранил упорное молчание. Моффет, который сам командовал отрядом в Канзасе, пробовал его выспрашивать, но ничего не добился. Кук начал было болтать с тейборцами насчет великих дел, которые им всем предстоят, но получил от Брауна строгий приказ держать язык за зубами. В последнюю ночь Браун велел своим людям погрузить в фургон упакованные в ящики ружья, одежду, амуницию. Когда они кончили, он позвал их в дом, где они остановились.
- Завтра мы выезжаем, - начал он, твердо глядя людям в глаза, нужно, чтобы вы кое-что узнали перед отъездом. Дело в том, что мы больше не вернемся воевать в Канзас... Мы не будем сражаться и в Миссури. Путь наш лежит на юг. Когда мы научимся воевать, мы отправимся уничтожать рабство в Виргинию.
Они стояли ошеломленные. Это было как гром. Поднялся ропот, раздались крики:
- Это безумие!
- Вы нас подвели!
- Чепуха, пусть идет, кто хочет...
Браун молча выждал, пока они успокоились. Первым опомнился Кэги и придвинулся к нему:
- Дайте досказать капитану.
- Двадцать лет я мечтал освободить рабов. Эта мысль владела мной как страсть. Теперь час настал. Завтра мы сделаем первый шаг по этому пути. Я вас не неволю: вы можете идти или оставаться, как вам вздумается. Но не давайте мне легкомысленных обещаний: если вы последуете за мной, будьте готовы ко всему. Вы знаете, какое дело нам предстоит: оно потребует от нас многих жертв и напряжения всех наших сил. Я даю вам на размышление ночь. На рассвете мы выступаем.
В эту ночь никто не ложился. То в одном, то в другом углу хижины вспыхивали споры. Многие считали, что Канзас важнее и что там предстоит еще серьезная борьба. Но Браун нарисовал им такую картину их выступления в Виргинии, перед которой канзасская война показалась детской затеей.
И на рассвете следующего дня два фургона выехали из Тейбора; в них ехали Джон Браун и десять "студентов".
Стояла суровая зима. Четыре недели они пересекали заснеженные степи Айовы. Снег слепил им глаза, и ледяной ветер студил, казалось, самое сердце.
Ночью они останавливались среди снежной пустыни и разжигали костер. Еды было мало, приходилось экономить продукты, но молодежь не роптала: было в этом путешествии что-то такое, что заставляло каждого подтягиваться, пренебрегать неудобствами и крепко засыпать на снегу под колыбельную песню, пропетую волками. Каждый чувствовал себя отныне носителем великой идеи, и это поддерживало непрестанное внутреннее горение.
Уже в пути начались занятия. Браун записывает в своем дневнике: "Горячие споры о том, как отзовется освобождение рабов на южных штатах, на северных, на торговле и промышленности, также на британских провинциях. Откуда пришла наша цивилизация? Разговор о предрассудках насчет цвета кожи. Вопрос, предложенный для обсуждения: величайший полководец Вашингтон или Наполеон?"
В этих спорах, часто наивных и неумелых, высказывалась вся их непосредственность и неискушенность. Десять юношей готовились строить новый мир и хотели постигнуть все, что может им для этого понадобиться. Они стали заметно серьезней: школа должна была сделать из них не только солдат, но вождей, организаторов и будущих политических деятелей. Ответственность тяжело легла на их плечи. Даже Лимен прекратил свои шутовские выходки.
Иногда перед сном они пели. Бархатный бас Стевенса затягивал старинный негритянский гимн "Раб узрел Полярную звезду", и ему вторил ясный голос Брауна. Постепенно присоединялись остальные, и странно звучало посреди снегов это пение, в которое иногда врывалась протяжная дикая нота: то выли голодные степные волки.
В новогоднюю ночь разразилась метель, и путешественники еле отыскали дорогу в Спрингдейл. Это был тихий квакерский поселок, в котором Браун решил обосноваться. Под "школу" сняли ферму квакера Мэкстона. Мэкстон не задавал никаких вопросов: он стоял за мир, но в то же время ненавидел рабовладение. Как и все остальные жители поселка, он думал, что Браун готовит свой отряд для Канзаса.
"Студенты" жили у фермера и получали пищу за полтора доллара в неделю с каждого. В счет уплаты Мэкстон соглашался взять фургон и некоторое снаряжение. Однажды он сам отдал Брауну двадцать долларов "на нужды свободы", как он выразился.
Никто не удивлялся, когда встречал на большом поле за фермой десять парней и их седобородого учителя. Джон Браун указывал им на естественные укрепления. Они учились брать возвышенности и обороняться от нападений больших вражеских отрядов. Капитан показал им, как строятся зигзагообразные окопы, в которых можно долго удерживать свои позиции. В холодные и дождливые дни они сидели дома и изучали "Руководство", составленное Фордзом, или беседовали на политические темы. Они организовали "пробное правительство", нечто вроде законодательного собрания, и набрасывали проекты законов для будущих свободных штатов.
Джон Браун пишет на Восток Сэнборну:
"Я хочу снабдить каждого из моих людей экземпляром "Жизнеописаний" Плутарха и "Жизни Вашингтона" Ирвинга, лучшей из существующих биографий Наполеона, вместе с картами и статистическими данными о Соединенных Штатах".
"Пожалуйста, вышлите мне некоторое количество свистков вроде тех, которые имеются у боцманов на военных судах. Они нам здесь очень пригодятся. На каждые десять командиров надо иметь по крайней мере один такой свисток. Пришлите также какие-нибудь мелкие вещицы для знаков отличия, вроде эмблем и брелоков".
Наверное, из всех "студентов" только Кэги - самый культурный и образованный из них - понимал всю наивность и неумелость этих учений. Но и он оставался с Брауном, и он принимал участие в этих диспутах и политических разговорах и даже сам иногда произносил перед ними зажигательные речи о будущей свободе. Старый командир и впрямь обладал такой внутренней силой, которая держала людей любой категории и заставляла идти за ним до конца.
Но проходила зима, а с ней вместе иссякал энтузиазм "студентов". Они томились и начинали скучать: им не хватало реальной борьбы. Тид и Моффет пришли к Брауну: когда же наконец кончится эта проклятая игра в прятки, когда они выступят?
- Терпение, Моффет, я ждал целых двадцать лет.
Но они устали ждать. У них есть ружья, и, если он не поведет их, они пойдут сами. Они уже говорили в деревне, что скоро будут перебиты все рабовладельцы. Джон Браун понимал, что, если он станет откладывать выступление, они все уйдут от него. Кроме того, оставался еще Фордз, который тоже был ненадежен.
Быть может, все это к лучшему. И в себе самом Браун также ощущал беспокойное нетерпение. Руки сами тянулись к карабину. Действовать, действовать!
Он сказал юношам, что готов вести их на Юг, но надо, чтобы на Севере остались преданные люди, которые в случае нужды поддержат их и подготовят общественное мнение. Он должен поехать, сообщить им свой план и добиться их помощи. За это время занятия в Спрингдейле должны продолжаться, как обычно. Он пришлет своим "студентам" письмо, и, когда они прочтут: "Старые шахтеры, возвращайтесь", они должны быть готовы.
23. ВРЕМЕННАЯ КОНСТИТУЦИЯ И УСТАНОВЛЕНИЯ
Приближалась весна, а о Брауне не было никаких известий. В комитете уже начинали поговаривать, что "старый джентльмен" всех одурачил. И вдруг он появился так же внезапно, как исчез. В сырое февральское утро он вошел в дом Фредерика Дугласа в Рочестере.
Блестящий публицист и оратор, сам бывший раб, негр Дуглас был одним из самых выдающихся деятелей аболиционистского движения. Чтобы быть свободным в своих действиях, он с помощью друзей выкупился из рабства. С тридцатых годов XIX столетия имя Дугласа, борца против рабства, встречается на всех этапах истории негритянского народа. Дугласу надо было обладать огромным политическим мужеством, чтобы возглавлять борьбу. Не раз ему угрожали смертью, за ним охотились сторонники рабовладения, в продолжение почти всей жизни его подвергали всевозможным преследованиям и оскорблениям.
Когда был принят закон о беглых рабах, многие негритянские лидеры были вынуждены скрыться в подполье или за границу. Но Фредерик Дуглас отважно выступал на митингах, издавал свою газету, принимал участие в избирательных кампаниях. Все аболиционисты цитировали слова Дугласа по поводу принятого закона "Канзас - Небраска": "Борьба идет за власть. Рабовладельцы стремятся к безраздельному господству и хотят изгнать свободу из республики. Они хотели бы прогнать школьного учителя и на его место водворить надсмотрщика за рабами, сжечь школы и на месте их врыть столбы для порки, запретить библию и заменить ее кровавым законом, упразднить свободный труд с его правом на вознаграждение и установить рабство с его страхом перед кнутом".
Дуглас требовал последовательного наступления на всю систему рабовладения. "Необходимо ясно понять, - говорил он, - что рабство не имеет права на существование где бы то ни было, что рабство - это система незаконного насилия и что его бесчисленные ужасные преступления должны быть разоблачены перед всем миром с такой потрясающей убедительностью, чтобы заставить торговцев людьми трепетать и призывать скалы и горы обрушиться на них".
В доме Дугласа капитан Браун - друг черного народа - был желанным гостем. Дуглас радостно приветствовал его.
- Пусть люди думают, Дуглас, что я в Канзасе, - прежде всего сказал Браун, - я буду жить здесь под именем Хоукинса. Запомните: Нельсон Хоукинс.
Он спросил о "полковнике". Дуглас рассказал, что почти все друзья Брауна в Новой Англии получили от Фордза угрожающие письма.
Браун сжал руки так, что у него побелели пальцы.
- Негодяй! Он первый, в ком я обманулся.
Нет, он не забудет "полковника", он припомнит ему обманутое доверие! И Дуглас увидел недобрую складку, появившуюся у Брауна между бровями.
Всю ночь напролет хозяин и гость говорили о неграх, о делах "подпольной железной дороги", об аболиционистских комитетах. Аболиционизм на Севере вырастал в крупную политическую силу. Но аболиционисты все еще придерживались умеренных вглядов, хотя уже перестали надеяться на смягчение нравов. Зато "подпольная железная дорога" переправляла в Канаду все больше беглых невольников. Дуглас с восторгом говорил о негритянке Гарриет Табмен, которую прозвали Черным Провидением: Гарриет переправила в свободные штаты больше тысячи беглых.
Эту черную женщину разыскивали по всем штатам, и сорок тысяч долларов было обещано тому, кто доставит ее живую или мертвую. Она была рабыней на плантации в Мэриленде, когда один из надсмотрщиков разбил ей голову железной гирей. Она выжила и три года спустя убила этого человека. Разумеется, ей пришлось бежать с плантации, и с тех пор ее жизнь была посвящена освобождению соплеменников. Она прокрадывалась во владения белых и уводила за собой их черных рабов. Сотни негров переправила Гарриет Табмен в Канаду и, несмотря на постоянную слежку, оставалась неуловимой. Негры верили, что она находится под особым покровительством бога.
- Она обещала прийти, когда вы позовете ее, капитан, - сказал Дуглас Брауну.
Он вручил гостю список верных людей, готовых явиться по первому зову друга негров. Это были все бывшие невольники, рассеянные от Мэриленда до Канады. Браун внимательно прочел список.
- Я должен сам увидеться с этими людьми, - сказал он Дугласу, - через несколько дней, может быть...
Он чего-то недоговаривал. Негр терялся в догадках: гость был скрытен и туманно говорил о каком-то деле всей своей жизни, о том, что ему хотелось бы напоследок повидать семью, о десяти молодых вождях. Канзас, по-видимому, был забыт. Быть может, предстоит массовый побег рабов из Миссури? Дуглас напряженно вглядывался в гостя, но лицо Брауна, сухое, с туго обтянутыми скулами и белой ниспадающей бородой, не выдавало мыслей. На рассвете, когда гость и хозяин расходились по своим спальням, Браун вдруг вытащил из бокового кармана сложенный вчетверо лист бумаги. "Временная конституция и установления для народов Соединенных Штатов", прочел Дуглас заглавие, выведенное путаным почерком капитана. Гость говорил о бегстве рабов, а это заглавие указывало на другие, более обширные замыслы.
В следующие дни Браун чертил планы, диаграммы, писал письма своим сторонникам в свободных штатах. Он извещал их, что выехал из Канзаса, чтобы закончить приготовления к одному чрезвычайно важному предприятию, которое их, несомненно, заинтересует. Это самое серьезное дело в его жизни. Но снова нужны средства. Помогут ли ему друзья? Он просит в последний раз.
Вскоре на имя Нельсона Хоукинса пришли негодующие, возмущенные ответы. Что он опять выдумал? Где он был до сих пор? Почему молчал? Что сделал с фондами, ассигнованными на борьбу в Канзасе? Кто этот негодяй Фордз и насколько можно ему доверять? Мистер Хоукинс должен немедленно приехать в Бостон, с ним необходимо объясниться.
Браун с кривой усмешкой прочитывал все письма. Он холодно отклонил приглашение в Бостон: считается, что Браун находится на границе Канзаса, и было бы небезопасно для него появиться в Бостоне. В свою очередь, он приглашал всех на совещание в Питерборо, к Герриту Смиту. Там он сообщит нечто важное для всех сторонников его дела.
18 февраля 1858 года Геррит Смит записывает в своем дневнике: "Сегодня прибыл наш старый и уважаемый друг, капитан Джон Браун из Канзаса".
Мягкий снег, последний предвесенний снег падал за окном. Перед пылающим камином в большой, отделанной дубом столовой сидели Сэнборн и Геррит Смит. Оба они были друзьями Джона Брауна, но сейчас присутствовали здесь, в этой столовой, как судьи: комитет уполномочил их потребовать у Брауна отчета. Они даже приготовились холодно отчитывать капитана, выносить ему порицание.
Однако Браун опрокинул все их планы. Они ожидали, что он станет оправдываться, объясняться, но первые же его слова пригвоздили их к месту, заставили оцепенеть от изумления и ужаса.
- Как только раздастся первый клич, - подымутся все негры в стране. Ко мне придут люди из свободных штатов, бежавшие рабы явятся из Канады. Они придут ко мне на помощь из Каролины, из Джорджии и Теннеси. Я захвачу на плантациях лошадей и провиант для моей армии. У меня есть оружие и боевые припасы. Мои партизаны будут прикрывать горные тропы до тех пор, пока мы не построим земляные и каменные укрепления. Я вооружу пиками каждую женщину и каждого ребенка, чтобы и они могли защищать наши крепости. В горах существуют естественные заграждения, и я постараюсь отыскать сообщающиеся между собой ущелья. Пленных белых мы будем обменивать на рабов. Я вполне подготовлен к партизанской войне, недаром я изучал войну семинолов* во флоридских болотах и тактику негров Гаити. Я добьюсь успеха и постепенно расширю круг моих действий. Мы создадим нашу свободную республику: мы будем обучать негров и строить вместе с ними новую жизнь...
_______________
* С е м и н о л ы - индейцы папалахского племени, вели
длительную партизанскую борьбу с белыми за свои земли во Флориде.
Сэнборн не выдержал:
- Капитан Браун! Подумайте о том, что вы говорите?! Ведь это безнадежное предприятие.